Южная пустошь – 6 (СИ)

Глава 21

Задремала я только под утро. И сразу же оказалась на изнанке, выдернутая потерявшим терпение Мехмедом.

— Ну, наконец-то! — воскликнула тень, отделившись от темной стенки шатра. — Я уж думал, ты решила не спать всю ночь.

В голосе брата слышалось недовольство. И ожидание неприятностей, которые непременно должны случиться.

— Что произошло? — нахмурилась я, поднимаясь над постелью и чувствуя, как замирает сердце. Я так и не привыкла видеть свое тело отдельно от себя и каждый раз, покидая его, ощущала некую неправильность происходящего.

Вместо ответа Мехмед, неприязненно косясь на бормочущую во все бывшую Верховную, — кивнул в сторону выхода:

— Давай выйдем. Эта девица… странная… У меня каждый раз такое ощущение, что она не спит и прекрасно видит нас с тобой.

Я не стала спорить. Я была уже почти уверена, что ночами контроль над разумом и телом получает Олира, которая существует в некой отдельной реальности, созданной Хигроном, и которая вполне может быть подобием изнанки.

Мы как обычно проплыли мимо дремавшего у костра мага, установившего вокруг лагеря магическую охранную нить, концы которой замыкались на спящем часовом. Мы с Мехмедом не собирались бежать, но на всякий случай провели испытания и прекрасно знали, как бы крепко ни спал дежурный маг, любая попытка пересечь незримую границу, приводят в его пробуждению. Но самое паршивое, что пробудившийся маг точно знает место прорыва и не раздумывая отправляет туда магический заряд, призванный уничтожить все живое. А то и не один, если мы пытались пересечь магическую охранку в двух местах.

Оказавшись вдали от лагеря, в том самом овражке, где несколько часов назад мы говорили с Илькой, я повторила свой вопрос:

— Мехмед, что случилось? Почему ты сегодня провоцировал ссору между Олирой и Илькой? Пока Цитадель не создана, нам не выгоден этот конфликт.

— К аддийским псам эту Цитадель, — выругался Мехмед. — После того, что я узнал, я не собираюсь вести девчонку в свою крепость!

— Рассказывай, — кивнула я и попыталась устроиться поудобнее. Хотя вряд ли возможно удобно висеть в воздухе, не чувствуя под ногами твердую землю. Я опустилась пониже, чтобы полупрозрачные ноги коснулись наших с Илькой следов, оставленных чуть раньше.

— Я тебе говорил, что Илька решила стать султаншей? — выпалил брат. — Я посмеивался над ее мечтами, потому что ни одни аддиец никогда не примет рабыню, пожелавшую править. Ты же понимаешь, какая это глупость? Посадить женщину на трон это все равно, что надеть корону на собаку. Забавно и смешно, но никто и никогда не воспримет это всерьез. Все будут знать, на самом деле правит не собака с короной, а тот, кто стоит рядом. Понимаешь?

Я прикусила губу, чтобы не выдать своих чувств.

— Если ты забыл, то я и есть та женщина на троне, которой ты отказываешь в праве и возможности руководить страной, — заметила я ровно, стараясь не показать, как обидно прозвучали слова брата.

— Это другое, — не раздумывая махнул рукой Мехмед. — Ты же понимаешь, таких, как ты, единицы даже в Грилории. А уж в Аддии женщины совсем другие. Они мягкие, податливые и послушные. Они не могут принимать решения, а особенно жесткие. Они не привыкли общаться с мужчинами, и, вообще, наши женщины, как несмышленые дети не способны позаботиться даже о себе…

Я усмехнулась, перебивая сказочки для маленьких девочек и мальчиков, которые мой брат пытался выдать за истину.

— Или они просто притворяются такими, чтобы править вами, своими мужчинами…

Теперь зафыркал Мехмед:

— Править мужчинами? Елина, это смешно.

— Тем не менее, — тряхнула я головой, — если ты хорошо подумаешь, то поймешь, что все обстоит именно так. Твоя мать управляет Эбрахилом. И не только она. Ты сам говорил, что мать Ильки легко обвела султана вокруг пальца…

В его взгляде вспыхнуло возмущение, он явно не был согласен с моими доводами. Но я решила настоять на своем. Это и моя гордость тоже.

— Мехмед, ты забываешь одну важную деталь: вы, мужчины, — ресурс для ваши женщин. Ресурс за который в гареме идет акая борьба, которая вам в обычной жизни и не снилась. Твоя мать, мягко улыбаясь, подсыпет яд в кубок соперницы, а потом, рыдая, заламывая руки и валяясь в ногах Эбрахила, убедит его в своей невиновности!

— Откуда ты знаешь про Айлин⁈ Мой отец повелел всем забыть о смерти седьмой жены…

— Про Айлин? — переспросила я и пожала плечами. — Я ничего не знаю про Айлин. Я просто хорошо знают женщин, Мехмед. Я ведь сама женщина. И, поверь, если нужно будет, многие из нас пойдет по головам, не испытывая ни малейшей жалости к тем, кого топчет…

— Я не верю, — мотнул головой Мехмед.

— А попробуй тронь ее детей? Твоя мать, — я сделала вид, что не услышала его слов, — сбежала из гарема, чтобы помочь тебе сохранить наследство и власть… Поэтому вы, аддийцы, очень зря недооцениваете женщин, считая их слабыми и недееспособными. Да, вы сильнее физически, да, власть вы держите их жизни в своих руках, но женщины приспособились управлять вами не с помощью силы, а с помощью хитрости, лести, угодливости… И, поверь, уж лучше бы вы позволили им прямо высказывать свое мнение, чем научили так мастерски плести интриги.

— Интриги, да… — невесело усмехнулся Мехмед, — тут вам точно нет равных. Илька откуда-то узнала, что твой хороший знакомый наследник Богини Аддии… И намерена родить от него дочь, которая станет править султанатом после нее и которая изменить весь наш уклад: освободит женщин от воли мужчин и позволит им жить своим умом… Она не понимает, что это невозможно!

— Настолько невозможно, — зевнула я, — что тебя очень обеспокоила такая вероятность, и теперь ты готов сломать наш, продуманный до мелочей, план и рискнуть своей жизнью, моей жизнью, жизнью сестры и будущим всего мира, чтобы не допустить то, что и так якобы невозможно?

— Ты не понимаешь, — попробовал он снова, решив, видимо, что я не поняла о ком речь, — Илька хочет родить ребенка от Гирема! От твоего Гирема! Ты знала, что в его крови наследие Древней Богини?

Я вздохнула… Мехмед смотрел на меня не отрывая глаз. Как будто бы надеялся увидеть на моем лице отражение тех чувств, которые я, по его мнению, должна была испытывать. Но я ощущала только разочарование. Мой брат, наследник великого султана, был типичным аддийским мужчиной, который считал женщин чем-то вроде домашних животных или неразумных детей. И даже наше с ним общение ничего не изменило в его менталитете. Невольно вспомнила Амила, сравнив их между собой. И боль потери, кольнувшая сердце, дополнилась сожалением о том, что старший брат совсем не похож на младшего. Амил никогда не считал женщин вторым сортом.

— Во-первых, — медленно начала я, — Гирем уже давно не мой. Мы расстались много лет назад. Во-вторых, я больше десяти лет носила на руке браслет Древней Богини, который защищал меня в то время, когда я скрывала свою настоящую личность. И, конечно же, я знала о его свойствах и о том, что мать Гирема наследница Аддии. И, в-третьих, я знаю о желании Ильки. Она рассказала мне. Но ничем не могу ей помочь. Я сама не прочь узнать, где сейчас находится Гирем…

И убить его, мрачно добавила про себя, за то, что притащил моих дочерей в Аддийски султанат.

— Ты разве не знаешь? — нахмурился Мехмед. — Гирем там, в той крепости, куда мы идем… Он попросил у меня убежище для себя и своих спутниц прошлым летом, и я не отказал…

Сердце влажно бухнуло в груди, щедро плеснув адреналин по жилам, я вскочила в постели, жадно хватая ртом сырой утренний воздух. Голова кружилась и к горлу подкатывала тошнота от столь быстрого возвращения в свое тело. Но я даже не заметила. Я думала о том, что там, впереди, мои дети. И разрывалась от двойственного чувства: радовалась, что в конце долгого пути увижу их, и боялась, что Илькины планы могут угрожать Хурре…

Хотя на ее документах отцом считался потерявший титул герцог Адрей Бокрей, достаточно было одного взгляда на мою девочку и Гирема, чтобы понять кто на самом деле повинен в ее появлении на свет. А Илька не из тех, кто верит бумагам больше, чем своим собственным глазам.

— Почему ты мне не сказал, — простонала я, обращаясь к Мехмеду, который так и остался на той полянке.

— Что? — переспросила хмурая Ягурда поднимая голову с подушки. — Что ты сказала?

— Ничего, — отмахнулась я. — Просто приснился сон…

Взглянула на выход из шатра, завешенный кожаным пологом, и увидев в оставленных щелях утреннее сереющее небо, добавила:

— Скоро встанет солнце. Нам пора отправляться в путь. Мы слишком сильно задержались. Не знаю, сколько времени уйдет на создание твоей Цитадели, но было бы хорошо управиться к лету…

Ягурда медленно поднялась с постели и села, не отрывая взгляда от меня. Я еще ни разу за все время моего плена не выказывала ей желания идти вперед или остановиться на отдых, и даже когда мы внезапно развернулись и пошли обратно, я никак не продемонстрировала своих эмоций. Поэтому мой выпад не мог не вызвать у нее подозрений.

— С чего это ты так заторопилась? — прищурилась бывшая Верховная, глядя на меня так, как будто бы хотела влезть в голову и прочитать мысли. А я еще раз убедилась, что это умение потеряно ею безвозвратно.

— По детям соскучилась, — тем не менее я предпочла ответить совершенно искренне. — Я уже почти год мотаюсь по дорогам нашего мира. А они ждут меня дома, в Южной пустоши. Я очень хочу к ним. Прижать к себе и почувствовать их рядом. И избавиться от этого-то погиб… На всем свете нет ничего хуже, чем пережить своих детей…

Ягурда кивнула и отвела взгляд, прикрыв глаза, чтобы справиться со своей болью, которая не неприятного ощущения, что ничем не могу защитить их… Земли Южной пустоши полны опасности, которая угрожает их жизням, — применила я запрещенный прием, — не хочу, чтобы кто прошла за многие тысячи лет и не пройдет никогда. Мать потерявшая дитя, никогда не смириться с потерей и не перестанет его оплакивать. И не простит…

— Мы должны прибыть на место к концу весны, — глухо ответила она. — Я уже отправила весточку тем, кто сможет заменить предателей в Круге… Если они прибудут вовремя, то Цитадель будет создана в начале лета. Подготовка не займет много времени. И я отпущу тебя. Как обещала… Ты сможешь отправиться к своим детям…

— Спасибо, — поблагодарила я. Совершенно искренне. И за то, что она все таки решила меня отпустить, но больше за то, что впервые поделилась конкретными планами и озвучила сроки. Теперь нам с Мехмедом будет легче строить свои собственные планы.

— Пожалуйста, — Ягурда неожиданно улыбнулась. И через короткую паузу спросила, — сколько у тебя детей?

— Много, — я тоже не смогла сдержать улыбки, — кроме своих у меня еще приемные…

— Ты по ним тоже скучаешь? — удивилась она. Я кивнула. — И ты любишь их так же, как родных?

— Конечно, — я рассмеялась. Столько искреннего изумления прозвучало в этом коротком вопросе. — Мама не только та, что родила, но и та, что воспитала. Я люблю их, а они любят меня. Мы семья.

Бывшая Верховная кивнула. Но ничего больше не сказала, отвернувшись от меня. И только когда мы обе уже были готовы выйти из шатра, чтобы отправиться в путь неожиданно произнесла:

— А я не смогла… Я ненавидела его каждый день… Каждый день я думала о том, что лучше бы умер этот маленький ублюдок, чем моя дочь… Но он жил. И шлюха, родившая моему мужу сына, тоже… Радовалась жизни и смотрела на меня свысока. Я отравила ее. Думала, что ее смерть принесет облегчение… Хотела и мальчишку, но не не смогла дать ему молоко с ядом… Когда я подошла, он так улыбнулся. Так светло и ясно. У меня в душе все перевернулось. Тогда-то я и решила пойти в храм Великой матери. Думала, буду служить людям.

— Но ты же говорила, что все служение — это страдать? — удивилась я.

Верховная мотнула головой и пояснила:

— В храме были разные послушницы. Те, чьи Списки Страданий были слишком короткие, служили при храмах, помогая женщинам и детям, оставшимся без поддержки семьи. Я думала, что буду такой же. Но сын моего мужа увидел меня с рожком молока рядом с колыбелькой, и сразу понял, что я хотела сделать. Он сообщил отцу. И мой супруг повелел мне выпить молоко, чтобы доказать свою невиновность. А когда я отказалась, избил. И силой влил яд мне в рот. Меня вышвырнули в лес. Думали, я сдохла, — на губах Ягурда появилась злая усмешка. — А я выжила. Доза оказалась слишком мала для меня, хотя яд и сжег мои внутренности так, что даже магия не смогла излечить окончательно. Я всю жизнь страдала от жутких болей по вине моего мужа. И все потому, что Богиня забрала мою дочь. Если бы не Она, то вся моя жизнь была бы другой…

И я ее еще жалела? Новые факты из жизни Ягурды показали картину прошлого совсем с другого ракурса. Мне самой захотелось поскрести том месте своей души, где гнездилась жалость к матери, потерявшей ребенка, чтобы отмыться от грязи. Но я не стала ничего говорить. И постаралась сделать вид, что мне все равно.

Но больше всего меня интересовал вопрос: почему Великая Мать не увидела того, что так легко увидела я? Ягурда никак не может быть Верховной жрицей Богини, суть которой во всепрощающей материнской любви ко всем людям. Ягурда злобная и злопамятная женщина, копившая обиды за то, что с ней поступали так же, как она с другими…

Не могла же Великая Мать так заблуждаться? Или могла? Может быть не так и всесильны Боги, раз не способны отделать истинную боль от притворной? Мы привыкли думать, что Древние Боги — высшие существа, превосходящие людей во всем, способные считывать мысли и понимать суть.

А что если все не так? А что если Боги тоже могут ошибаться? А что если люди гораздо сложнее, чем Боги думают о нас?

Эти вопросы терзали меня много дней. Я искала на них ответы и не находила… Ну, кроме самых очевидных, от которых все мое нутро выворачивало наизнанку: слишком сильно меняли эти факты все мое, и не только мое, мировоззрение…

Тем временем мы без каких-либо задержек двигались на юг. С каждым днем становилось все теплее и теплее: весна заканчивалось, а нас встречало жаркое южное лето. Хотя мы по-прежнему избегали обжитых мест, предпочитая ночевать в шатрах, а не в караван-сараях, но благодаря магии, нам удалось избежать покрывал и ошейников, необходимых для путешествия по землям Аддийского султаната.

С каждым днем встреча с дочерьми становилась все ближе. Как и угроза, что Илька поймет — ее планам не суждено сбыться, потому что Наследнице Древней Богини Аддии уже почти десять лет.

Но даже этот страх не мог подавить радость от предстоящей встречи, которую я ждала с большим нетерпением. И которой я не могла поделиться даже с Мехмедом, с которым мы по-прежнему тайком встречались на изнанке, чтобы обсудить будущее, или прошлое, или просто поболтать о сегодняшнем дне. Я успокаивала брата, переживавшего по поводу встречи Ильки и Гирема, он твердил, что с моими детьми все будет хорошо: маги не могут добраться до них, пока они прячутся в Южной пустоши. Он не знал, что спутницы Гирема — мои дочери и их дети, и я решила придержать эту информацию на всякий случай.

— Завтра мы прибудем в крепость, — тень Мехмеда слегка светилась тьмой в полумраке изнанки. — Знаешь, Елина, я с каждым днем все больше сомневаюсь в правильности своего решения… Так ли нужна нам эта Цитадель?

— Да, конечно, — отозвалась я, почти не услышав вопрос. Сердце громко стучало в груди, и я с большим трудом удерживала на месте душу, норовившую вернуться в свое тело, чтобы вскочить и бежать к детям.

— Мне бы твою уверенность, — скупо улыбнулся Мехмед. И добавил, — Но, боюсь, мы с тобой в чем-то крупно просчитались… И дело не только в Ильке и ее желании родить Наследницу Древней крови…