Юность подарит первые шрамы

Глава 45

Калли не прельщала мысль вернуться домой, в то место, где ее ждали люди, проявившие преступное безучастие к беде Элеттры. Ее родители вызывали в ней даже больше отвращения, чем Бронсон Кинг.

И все же Калли необходимо было выговориться, но более всего она желала, чтобы кто-то помог ей найти ответ на важный и вместе с тем очень тяжелый вопрос: «Как спасти Элеттру?» Эл ведь неспроста открылась ей, она ждала помощи. Но что Калли могла сделать, если ей самой грозила опасность? Бронсон точно не оставит ее в покое.

Лишь одному человеку Калли могла довериться. Чувство вины перед ним терзало ее. Сначала она отвергла его, а потом прибежала к нему, поджав хвост, как только понадобилась его помощь. Калли испытала облегчение, когда прошло уже минут пять, после того как она позвонила в дверь и ей до сих пор не открыли. Видимо, дома никого нет. А может, он посмотрел в глазок и решил наказать ее безразличием? Что ж, по всей видимости, судьба была неблагосклонна к Калли в тот день.

И тут…

– Принцесса? – удивился Руди, открыв дверь и увидев за порогом Калли.

У Руди Фокса было множество достоинств: он был заботливым сыном, прекрасным парнем, настоящим мужчиной… Но в тот день он проявил свое самое главное качество – преданность. Руди показал себя как истинный Друг. Это тот человек, с которым вы можете долго-долго не поддерживать связь, а потом прийти к нему в самый трудный час, прижаться к его груди и, не выдержав наплыва чрезвычайно сильных эмоций, заплакать, а тот лишь прижмет покрепче и сделает все, чтобы выручить тебя.

Без обид и выхлопов гордости Руди выслушал Калли, одновременно угощая ее наспех приготовленным завтраком – чашечкой кофе и хрустящими тостами с сыром. Парень за свою короткую жизнь повидал немало ужасов и познал на вкус несправедливость. Но то, что рассказала Калли… С таким кошмаром он столкнулся впервые. Ради Калли Руди старался держаться мужественно, но это было едва выполнимой задачей при таких обстоятельствах. Хорошо, что на нем была кофта с длинными рукавами и Калли не видела, как его кожа покрывается мурашками всякий раз, когда она выкладывает все больше и больше подробностей ее чудовищной ночи.

– …Останься у меня. Мать с отцом будут только рады, – предложил Руди, когда Калли закончила свой рассказ.

– Нет, надо вернуться. Все равно завтра в Мэф уезжаю. Может… я зря сержусь на родителей? У отца непростое положение сейчас, и Бронсон Кинг прекрасно знает об этом.

– Неужели ничего нельзя сделать? Что же, этот Бронсон такой неуязвимый?

– Он Лорд-главный судья. Можно сказать, правая рука Ее Величества.

– Значит, пусть все сходит ему с рук, так получается?! Слушай, а ты уверена, что Элеттра не выдумала все это?

– Руди, такое невозможно выдумать… Бронсон убьет ее. Этот человек способен на все. Еще и Арджи пострадает.

– Арджи Смит?!

– Ты его помнишь?

– Конечно, помню! Мы с ним отлично поладили на балу. Только не могу понять, при чем здесь он?

– Арджи встречается с Элеттрой. До этого, правда, он с Никки встречался, но… неважно. Бронсон ревнует дочь. Короче, он относится к ней как к своей женщине, понимаешь? Поэтому Бронсон считает, что Элеттра ни с кем, кроме него, не должна общаться, и он не видит ничего ужасного в том, что… желает физической близости с ней. Ох, господи, даже говорить об этом противно!

– Черт, да он псих гребаный! – не выдержал Руди. – Вот из-за таких ублюдков люди и вынуждены обращаться за помощью к Сафире! Иначе как с ними еще бороться?!

А вот и ответ на тот самый вопрос, который мучил Калли. Руди еще что-то говорил, но Калли так глубоко погрузилась в свои мысли, что уже не слышала его. Неужели это единственный выход?

Неужели для того, чтобы победить Бронсона, Калли придется пойти на сделку с дьяволом?..

Начало новой учебной недели выдалось тяжелым для всех, кто бурно провел выходные, и тех, кому уже осточертела вся эта школьная рутина. Однако для Никки Дилэйн тот понедельник стал потрясающим днем благодаря свежей сплетне, которую она услышала от Эсси, а той обо всем поведала Рэмисента.

Никки, подпрыгивая от радости, примчалась к Диане и Калли:

– Слышали новость? Элеттра в больнице!

Калли даже не обернулась на голос подруги. И хорошо, ведь Никки тогда бы увидела ее презрительное выражение лица. Как быстро трагедию человека превратили в гнусную сплетню!

– Что случилось? – поинтересовалась Диана.

– Говорят, что упала с лестницы, – пожала плечами Никки. – Жаль, что я пока не знаю всех подробностей… Голди отпустит Арлиц к ней только завтра.

– А зачем тебе нужны подробности? – задала вопрос Калли.

– Хочу узнать, как она выглядит, как сильно больно ей, – улыбнулась Никки. – Ох, я бы все отдала, чтобы увидеть, как эта тварь мучается.

– Элеттра не раз падала. Уверена, никакая боль ее не сломит, – сказала Диана.

– Да уж… Но это ведь еще не все новости. Кинг беременна!

Вот теперь Калли резко повернулась к Никки. Как она узнала?!

– Никки, ну хватит… – с недоверием произнесла Диана.

– Это правда! Мне Клара сказала, а та услышала разговор Кинг и Леды. У нас ведь был медосмотр. Вот тогда все и выяснилось. Девочки… вы представляете? Арджи скоро станет отцом. Мой Арджи!

– Да не твой он уже. Пора бы тебе смириться с этим, – грубо ответила Калли.

– Смирюсь. Я обязательно смирюсь… После того, как вся школа узнает, что Элеттра залетела! Не только же эта шваль способна распускать грязные слухи?

– Не смей! – закричала Калли.

– Что?..

– Сердце у тебя есть?! Человек лежит в больнице. И так страдает! Неужели тебе этого мало?!

– Калли, мне это послышалось? Ты мне запрещаешь?!

– Все верно. Хватит уже воевать. Довольно! Вы и так изрядно вымотали друг друга!

– Я думаю, Калли права, – сказала Диана, явно шокированная поведением Каланатии.

– Да вы… Что с вами?! Вы можете понять меня?! Калли, если бы Руди начал встречаться с другой и ты потом узнала, что эта телка ждет от него ребенка, как бы ты отреагировала?

– …Наверное, так же, как и ты.

– Вот именно! А ты, Диана? Я уверена, что совсем скоро вся школа будет поздравлять Алессу и Джераба с рождением прелестного ангелочка!

Диана не знала, что ответить. В этот момент в ее груди разверзлась пустота.

– Ты профессионально умеешь давить на больное, Никки, – строго констатировала Калли. – Полагаю, ты надеешься таким образом добиться от нас поддержки? Напрасно. Если ты посмеешь пустить этот слух, то я тебя больше знать не желаю, поняла?

Чуткая, деликатная, не славящаяся прямолинейностью и грубостью Калли заставила своих подруг не на шутку напрячься. Диана и Никки смотрели на нее с опаской, будто заметили в ней что-то паранормальное.

– Калли, ты чего? – решилась спросить Никки. – Не глупи, солнце. Ты не умеешь угрожать. – Никки попыталась скрасить улыбкой эту странную беседу, но ничего не вышло. Атмосфера с каждой секундой становилась все напряженнее и напряженнее.

– Еще раз повторяю, если ты сделаешь это, то можешь забыть о нашей дружбе навсегда! – закричала Калли.

– Калли?! – опешила Диана.

Лаффэрти выбежала из комнаты. Как же ей хотелось объяснить свою реакцию, рассказать, что на самом деле довелось пережить Элеттре. Но… Во-первых, она обещала Эл ничего не говорить своим подругам, а во-вторых, Калли боялась еще больше разочароваться в Диане и Никки. Она теперь слабо верила в то, что Брандт и Дилэйн способны сопереживать и сумеют переступить через гордость и обиду, включив разум и сердце.

– Что это было? – тихо спросила Никки, взглянув на растерявшуюся Диану. – Мне кажется, или попахивает предательством?

Вдруг дверь распахнулась и в комнату вошла Джел.

– Диана, к тебе Джулиан приехал.

Аннемари и Алэсдэйр не собирались сдаваться. Неизвестно, что они наговорили Патриджу, но то, что он приехал, такой довольный, уверенный в себе, говорило о том, что Джулиан настроен решительно и у Дианы нет шанса отделаться от него. Надо признать, что сил и желания противостоять ему у Дианы тоже не было.

– Удивлена? – спросил Джулиан, когда Диана покорно подошла к нему.

– Ничуть. Ты как хроническая инфекция. Всегда даешь о себе знать.

– Как же я скучал по твоему беспощадному юмору и этому взгляду, что стреляет льдом.

– Джулиан, что тебе нужно? – устало спросила Диана.

– Хочу показать тебе кое-что.

Диана пошла следом за Джулианом. Каково же было ее удивление, когда она поняла, что тот ведет ее к конюшне.

– Стой, – приказал Джулиан.

Диана без возражений остановилась. Джулиан зашел в конюшню. Через пару минут послышался топот копыт. Еще через минуту Джулиан вернулся к Диане, ведя за поводья статного, холеного, черногривого жеребца.

– Это Вассаго. Твой новый конь.

– Джулиан… зачем?

– Это мой подарок на Рождество. Я знаю, что ты ушла из спорта. Тебе необязательно использовать Вассаго для соревнований. Ты можешь просто… разговаривать с ним, ездить верхом ради удовольствия. В общем, проводи с ним время как заблагорассудится. Мне кажется, тебе это необходимо.

Диана не смогла сдержать улыбку. Она не раз твердила, что до конца намерена хранить верность Деймосу, но… Тогда она как никогда нуждалась в таком необычном друге. Ей трудно было жить без той энергии, что дают ей верховая езда, спорт… Она чувствовала себя по-настоящему счастливой, только находясь в седле либо в объятиях Джераба. Последнее стало для нее лишь горьким воспоминанием. Так может, стоит пренебречь принципами и вернуться в клуб? Тем более отказаться от подарка Джулиана она не в силах, уж сильно он ее очаровал.

– Я долго искал точную копию Деймоса. Вассаго – абсолютный чемпион. Легендарный конь.

Диана протянула руку к Вассаго, но так и не решилась к нему прикоснуться. Странное предчувствие остановило ее.

– Ух ты, у нас пополнение? – Индия Колетти не могла пройти мимо Дианы, Джулиана и нового жеребца, который одним своим видом давал понять, что он обладает неукротимой волей к победе. – Поздравляю, Диана, – сказала Индия, всеми силами стараясь скрыть негодование, ведь, судя по всему, недолго ей осталось наслаждаться триумфом, у нее снова появился серьезный соперник…

– Спасибо. – Диана взглянула на Джулиана так, что тот едва не взлетел от счастья. Ему в очередной раз удалось заманить ее в свою ловушку.

– Не думала, что ты сможешь простить меня.

– Да я и не обижался на тебя, – признался Джулиан, осторожно приобняв Диану за талию.

– А мне так не показалось.

Диана провожала парня до ворот и понимала, что в этот момент за ее спиной рождаются новые сплетни. Змейки уже вовсю шепчутся и обмениваются ядом. Но теперь это было выгодно Диане. Пора бы закончить всю эту эпопею с Джерабом. А закончится это лишь тогда, когда леди «Греджерс» перестанут об этом судачить. Благо Джулиан вовремя объявился.

– Прости меня за тот удар… Да и вообще за все прости. Ты не заслуживаешь к себе такого отношения. Я готов все исправить. Диана, клянусь, я никогда так с тобой больше не поступлю. Дай мне шанс.

– Как я могу дать шанс человеку, который решил угробить карьеру моего отца? – Диана остановилась и смерила Джулиана своим фирменным, холодным, обезоруживающим взглядом.

– Да брось. Отец лишь припугнул Алэсдэйра. Никто не собирается его увольнять.

– А что насчет меня и Ньютона Эшбрука?

– …Да, это подло и низко. Отрицать не стану. Но что еще мне оставалось делать? Я хотел вернуть тебя! И сейчас больше всего на свете этого желаю. Диана, давай начнем все сначала? Предлагаю сперва поехать на каникулы в Мерибель. Тебе понравится этот уютный французский городок. У меня там небольшой дом.

– Я уезжаю с девочками в Сен-Тропе на праздники.

– Выдели для меня хотя бы пару дней. Прошу тебя. – Джулиан посмотрел на Диану так, словно молил ее сохранить ему жизнь.

Диана вздохнула, отвела взгляд в сторону, пытаясь быстро сообразить, как ответить Джулиану так, чтобы вновь не испортить с ним отношения. И тут она увидела, как из центрального корпуса вышел Джераб. Тот остолбенел, когда заметил Диану в обществе Патриджа. Диана улыбнулась и в следующее мгновение сделала то, на что никогда бы не решилась, если бы нестерпимое желание отомстить Джерабу не лишило ее рассудка. Она нежно поцеловала Джулиана в щеку.

– Я подумаю, – каких же усилий стоило Диане добавить в голос заигрывающие нотки…

Расставшись с окрыленным от счастья Джулианом, Диана поспешила вернуться в резиденцию. Она тоже была в некотором роде счастлива. Во-первых, все сплетни про ее одержимость Джерабом, которые инициировала Элеттра, исчезли в тот миг, когда она поцеловала Джулиана. Ну и конечно же, Джераб теперь побывал на ее месте, застав ее с другим. Диане очень хотелось, чтобы Эверетт почувствовал хотя бы малую часть того, что она испытывает каждый раз, когда видит его идущего под ручку с Алессой.

– Мисс Брандт.

Диана остановилась, услышав требовательный голос Джераба.

– Слушаю вас, мистер Эверетт.

– Зачем он приехал?

– Мой парень просто захотел увидеться со мной. Что не так? – Диане вдруг стало тошно от самой себя, ведь она всегда осуждала тех, кто пытается играть на чувствах своей бывшей второй половинки, намереваясь подобным образом вызвать ревность, а теперь сама примкнула к этим недалеким личностям. Пошлый фарс, только и всего.

– Твой парень?! – Джераб сказал это чересчур громко. Диана поняла, что ему в данную минуту было наплевать на то, что кто-то может услышать его и увидеть, КАК он смотрит на нее. А смотрел он так, что у Дианы подкашивались ноги, а в животе зарождалось приятное тепло.

– Мистер Эверетт, вы ведете себя странно.

– Диана, я беспокоюсь о тебе.

– Единственное, что должно беспокоить вас, – это мои знания по литературе. Моя личная жизнь вас не касается.

– Если я еще раз увижу его рядом с тобой, то заставлю его ответить за всю ту боль, что он причинил тебе!

– Себя сначала заставьте!

– Джераб! – за спиной Эверетта показалась Алесса. – Я думала, ты будешь ждать меня внутри.

Алесса подошла к разгоряченной паре. Диана сделала шаг назад, надеясь, что ее лицо не выражает никаких эмоций. Хотя по ее раскрасневшимся щекам и влажным от слез глазам легко можно было догадаться, что разговор, предшествовавший появлению Алессы, был непростым.

– Пойдем же! – сказала Алесса, но Джераб продолжал стоять на месте.

И вдруг он сделал шаг навстречу Диане, взял ее за руку и сказал:

– Я всегда буду любить тебя.

Диана не смогла заставить себя прекратить смотреть в его глаза. Глаза, в которых было столько любви и нежности к ней. Джераб отпустил ее руку, повернулся к Алессе и направился в сторону резиденции преподавателей. Алесса поплелась за ним.

Диану разрывали противоречивые чувства… С одной стороны, она восхищалась храбростью и преданностью Джераба, что решил в очередной раз показать Алессе, что ей не удастся занять место Дианы в его сердце. С другой, ей было жаль мисс Торн. Она была бессильна перед тем глубоким и искренним чувством, что испытывал Джераб к их ученице, и уже сомневалась в том, хватит ли одной ее любви, чтобы возродить их отношения. А еще… Ох, как же оскорбляло Алессу увлечение Джераба именно Дианой, той, что она ненавидела и которой жутко завидовала. Возможно, именно поэтому Алесса решила «привязать» к себе Джераба силой, в отместку Диане.

«Мы никогда не сможем быть вместе, как бы сильно ни любили друг друга. Это неоспоримо», – думала Диана. «Так, может, нам все-таки стоит смириться… и найти силы, чтобы быть с теми, кто чужд нашим сердцам? Алесса… Джулиан. Быть с ними – наше единственное спасение. Последняя надежда сохранить зыбкое равновесие».

Глава 46

«Что я наделала?.. Зачем доверилась ей?! Даже Рэми ничего не знает, так почему же я решила, что Калли должна стать тем человеком, с которым я могу поделиться своей болью?» Только об этом и думала Элеттра, после того как окончательно пришла в себя. Конечно, она понимала, что была тогда не в том состоянии, чтобы контролировать себя. Шок сыграл ключевую роль, и наркоз помог забыться…

И все равно. Все это – жалкие оправдания. Эл ненавидела себя за то, что не сдержалась и призналась во всем Калли. Эл также ненавидела Калли, ведь та, вне всяких сомнений, уже разболтала ее тайну Диане, Никки и Джел. Элеттра не сомневалась – уже вся школа знает про то, что с ней сделал отец.

– Эл… – в палату вошла Рэмисента.

У Элеттры до сих пор не было возможности посмотреться в зеркало, но благодаря реакциям ее посетителей – Калли, тети Аделайн, теперь вот подруги – она понимала: вид у нее такой, что ее с трудом можно было отличить от Чудовища Франкенштейна.

– Я испугала тебя, да?

– Нет… Нет, что ты? Ты выглядишь… довольно неплохо, – пробормотала Рэми, разглядывая темно-синий с бурыми вкраплениями синяк на лице Элетт-ры. Нет, он был настолько огромен, что это не синяк на лице, а скорее лицо на синяке… – Эл, как тебя угораздило? Хотя что я удивляюсь… Я ведь тоже однажды упала с лестницы. В детстве. Слава богу, отделалась легким испугом.

«Упала с лестницы?» Элеттре было известно, что такой была версия ее отца. Ему удалось убедить в этом весь медперсонал. И «Греджерс» тоже… Значит, Калли никому ничего не рассказала, раз Рэми не знает истинную причину ее нахождения в больнице. Теперь Элеттра возненавидела себя еще больше, осознав, что зря усомнилась в человечности Калантии.

– Рэми…

– Да?

– Я была ужасной подругой?

– …Если бы ты была ужасной подругой, я не общалась бы с тобой. Логично ведь?

– Ну да.

– Почему ты задала такой вопрос?

– Ты как-то сказала, что я… не помню точно. Ты сказала, что мои проблемы, неприятности испортили меня… Убили все хорошее во мне.

– Эл… – Рэми тут же схватила Элеттру за руку, заметив, как та задрожала.

– Ты права. У меня был выбор: остаться человеком или примкнуть к злу… Стать злом. Я выбрала второй вариант. Я не умею прощать, доверять, ставить себя на место другого человека… Я чувствую свою силу только тогда, когда унижаю слабых. А потом, когда со мной вновь случается что-то плохое, я плачу, кричу, не понимаю – за что?! Да за это! За все это!

– Вот теперь ты меня пугаешь… Эл, ты говоришь так, будто не нынче завтра в гробу окажешься! Вспомни еще кое-что. Я говорила тебе, что идеальных людей не существует. Мы все совершаем ошибки, просто кто-то умеет признавать их, а кто-то – нет! Это хорошо, что ты способна анализировать свое поведение, свои поступки… Значит, еще не все потеряно. – Рэми прижала руку Элеттры к губам и осторожно поцеловала ее. В этом коротком добросердечном жесте было столько любви и волшебства, столько исцеляющей силы, что Элеттра тут же успокоилась. Тремор перестал ее тревожить на некоторое время. – Поправляйся, возвращайся в школу и начни все с чистого листа. Вот увидишь, у тебя все будет хорошо!

Элеттра попыталась улыбнуться, но боль незамедлительно пронзила ее лицо, точно в него врезалась остроклювая птица.

– Рэми, у меня есть к тебе просьба. Позвони, пожалуйста, Арджи.

– В этом нет необходимости. Он сам позвонил мне. Никак не мог до тебя дозвониться… Он за дверью.

Арджи, ожидая встречи с Эл, долго готовился и репетировал выражение лица, с которым он покажется Элеттре. Его лицо не должно было выражать страх, волнение, отчаяние и прочие чувства, что испытывает тот, кто безумно переживает за своего любимого человека. Он боялся своей реакцией ранить Элеттру и также хотел помочь ей забыть хотя бы на краткий миг о своем положении. Поэтому когда Рэми пригласила его в палату, Арджи вошел с приклеенной улыбкой, отчаянно стараясь делать вид, будто ничего существенного не произошло, Элеттре не о чем беспокоиться. Немного позитива и капелька животворящей любви – и все, она тут же выздоровеет, и жизнь ее станет прежней. Когда Рэми оставила ребят наедине, Арджи принялся говорить на заготовленные темы: о погоде, о том, что произошло у него в школе сегодня, и о том, какое свидание он планирует организовать Элеттре, когда ту выпишут из больницы.

Вдруг Элеттра прервала его:

– Арджи, мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.

– Все что угодно. Я весь в твоем распоряжении.

– Я хочу расстаться с тобой, – без промедления сказала Элеттра. Она ведь так же, как и Арджи, приготовилась к этой встрече. Отрепетировала бесстрастное выражение лица и фразы – острые, беспощадные. – Забудь меня, не приходи ко мне, не звони и не задавай никаких вопросов.

– Нет уж, прости, я все-таки спрошу, – в этот момент лицо Арджи выдало все то, что он пытался скрыть. Отчаяние преобладало. – Что я сделал не так? Что… что случилось?!

– Мой отец запрещает мне общаться с тобой.

Арджи тяжело вздохнул, и также тяжело ему было найти хоть какие-то слова, чтобы продолжить этот разговор. Он знал, что этот переломный момент в их отношениях когда-нибудь настанет.

– …Дочь Достопочтенного не может встречаться с сыном обычного строителя.

– Да.

– Элеттра, давай потом все это обсудим, когда тебе станет легче. Я не могу оставить тебя сейчас. Это неправильно.

– Нет, мы должны закончить все прямо сейчас! Я общалась не только с тобой, Арджи… Отец нашел мне подходящую партию.

Элеттра не могла сказать Адржи правду. Смит любил ее, она это знала. Также Элеттра понимала, что любовь вполне способна принудить парня проявить героизм, который в данной ситуации – бестолковый и даже смертельно опасный. Арджи рискнул бы пойти против Бронсона, чтобы спасти себя и защитить Элеттру. Победитель в этой схватке уже заранее известен. Это человек с мощным влиянием. Он даже смог убедить врачей в том, что Эл упала с лестницы, и заставил их забыть о том, что «Скорая» обнаружила ее на улице с признаками обморожения… Даже если бы Бронсон сказал, что солнце – не желтое, а зеленое, то ему бы поверили. Вот почему Элетт-ра солгала. Единственный способ сохранить парню жизнь – это отказаться от него. Да, он будет жить с разбитым сердцем, но главное – БУДЕТ ЖИТЬ.

– Чего же ты ждала тогда?! Почему ты сразу не сказала мне, что у тебя есть другой?

– Прости… Мне нравилась эта игра.

– Игра?! Элеттра, я не верю тебе. Я полюбил другую девушку. С особенной душой…

– Душа у меня совершенно обычная. Я не виновата в том, что ты расфантазировался.

Арджи… поверил. Да, он поверил каждому ее слову. Особенно после того как вспомнил странное поведение Элеттры в последние недели их общения. Ее даже вырвало после поцелуя с ним! Это свидетельствовало о том, что она мучилась, знала, что поступает неправильно, думала о другом… А теперь, когда она пережила страшное, попала в больницу, Эл поняла, что это не что иное, как расплата за ее обман, предательство, игру… Вот она и призналась во всем, чтобы снять груз с души.

Арджи ушел, не сказав на прощание ни слова. Да какие уж там слова, ведь ему было невыносимо трудно даже смотреть в ее сторону.

– Как дела, моя любимая?

Элеттра сначала подумала, что ей снится кошмар, но, к ее великому сожалению, все это происходило наяву. Бронсон был здесь.

– Почему ты молчишь? Элеттра, ты лишила меня сна. Ни о чем другом думать не могу. Только ты в голове! Что же ты со мной делаешь?.. – Бронсон уже был у ее койки и сдавливал ее руку. – Ну скажи же что-нибудь!

Элеттра застонала от боли – отец сжал ее ладонь так, что раздался треск.

– Ненавижу тебя! Хочу, чтобы тебе было в тысячу раз больнее, чем мне сейчас! За одно только благодарна тебе. Ты избавил меня от этого урода. – Элеттра коснулась свободной рукой живота и улыбнулась сквозь боль.

– Ну какая же ты жестокая. Ты даже не представляешь, как тебе повезло. Я ведь простил тебя! За все, что ты натворила, я простил! Мы снова будем вместе. – Броснон перестал сдавливать руку дочери, вместо этого он переплел свои пальцы с ее, отчего Элеттре стало вдвойне противнее. Уж лучше бы он сломал ей все пальцы, чем это! – Девочка моя, я знаю, что тебе больно… Скоро все заживет! Я тут подумал, – Бронсон перешел на шепот, – если ты была права… и я действительно смог… мы смогли создать новую жизнь, то, значит, у нас с тобой получится это повторить. Я хочу, чтобы ты родила мне такую же красивую, очаровательную девочку, как ты.

– Господи… – голос Элеттры дрожал, как и все ее тело.

– Не плачь, не плачь, любимая. – Бронсон с маниакальной заботой стал вытирать слезы с ее лица. – Я теперь буду беречь тебя. Я сделаю все, чтобы мы с тобой были счастливы. И… в первую очередь я избавлю тебя от Арджи. Кстати, я познакомился с ним несколько минут назад.

– Папа, не надо. – Элеттра буквально задыхалась от страха и собственной беспомощности. – Мы расстались!

– Знаю. Я это понял по его расстроенному виду. Жаль паренька. Видимо, он очень любит тебя. Не думаю, что он так просто сдастся.

– Папа, не трогай его! Я буду с тобой, я сделаю все, что ты захочешь, только, пожалуйста, не трогай его!

– И ты его любишь… По глазам твоим вижу. Ох, если бы ты знала, как мне больно сейчас! Пока Арджи жив – он представляет угрозу нашему счастью!

– Папа!

– Ш-ш-ш… – указательный палец Бронсона впился в губы Элеттры. – Отдыхай, моя девочка. Я все улажу.

Когда Бронсон ушел, Элеттра забарабанила по кнопке вызова медперсонала. Через несколько минут в палату вошла медсестра.

– Чего вы так распереживались? – спросила она, увидев ревущую, дрожащую девушку.

– Дайте, пожалуйста, ваш телефон. Мне нужно срочно сделать звонок! – Элеттра хотела позвонить Калли и предупредить, что у Арджи осталось очень мало времени. Теперь она уже не сомневалась в том, что Калли поможет ей и сохранит их разговор в тайне. Может, она попытается деликатно поговорить с Арджи и попросит его уехать на некоторое время из города? Почему ей раньше не пришла в голову эта идея?!

– Мисс Кинг, вам нужно отдохнуть. – Медсестра наполнила шприц какой-то жидкостью.

– Нет! Не вкалывайте мне ничего! Я должна позвонить!

– Успокойтесь.

Игла шприца вошла в вену на руке.

– Пожалуйста… – с каждой секундой Элеттре было все сложнее разжимать челюсти, они словно примагнитились друг к другу. – Мой отец…

– Он обязательно еще навестит вас. А вы пока поспите.

Веки отяжелели, дыхание стало ровным… Элетт-ра провалилась во мрак.

В это время Калли находилась в Ицли. Пару часов назад она сбежала из школы, так как Сафира велела именно в этот день провести уборку.

Значит, именно в этот день Калли должна была сделать то, к чему готовилась последние дни. Но все же Калли – человек, не отличающийся твердой решимостью, безусловной отвагой и стремлением к героическим поступкам. Поэтому она не спешила идти к Сафире, продолжала убираться через силу. Возможно, с ее миссией легко бы справилась Диана. И даже Никки. Первая – бесстрашная, а вторая – безбашенная. Они бы не позволили страху и сомнениям взять себя в плен. «Неужели все это серьезно?! Я убью человека? Пускай не собственными руками, но все же я стану пусковым механизмом! Нет… должен быть другой выход. Должен быть! Господи, я не могу!» Но всякий раз, когда Калли закрывала глаза, она видела Элеттру. Та смотрела на нее точно так же, как тогда, в палате, когда прощалась с ней… Смерть Бронсона или смерть Элеттры? Человек, который является воплощением зла, и девушка, что станет жертвой психопата. «Да, я не смогу нормально жить, зная, что по моей просьбе убили человека, но… Каково мне будет, если Элеттра погибнет из-за моего бездействия?»

Калли все-таки удалось заставить себя сдаться самой себе и пойти к Сафире. Миссис Фрай находилась в своем кабинете.

«Сейчас или никогда! Ведь еще секунда, и я опять передумаю! Как же страшно, господи…» Мысли ее были цикличными. «Не ходи», «Не пойдешь – пожалеешь», «Пожалеешь, если пойдешь», «К черту!»

– Уже закончила? – удивилась Фрай.

– Нет. Мне нужно поговорить с вами.

– Калантия, я занята.

– Найдите, пожалуйста, время для нового клиента.

– Клиента? – Сафира улыбнулась. – Садись.

Калли села на софу, что стояла в центре кабинета.

– Ты знаешь, почему я так много плачу тебе?

– Вы покупаете мое молчание, – не задумываясь ответила Калли, как примерная ученица, стремящаяся показать, как успешно она подготовилась к уроку.

– Именно. Я ни к чему тебя не принуждаю. Лишь прошу, чтобы ты выполняла свою работу. По-моему, это очень выгодные условия, не находишь?

– Вы правы. Это ваше дело, и я не вправе в него вмешиваться.

– Замечательно. Но если ты вдруг изменишь свое мнение…

– То вы найдете мне замену. А меня вряд ли найдут живой, – спокойно договорила Калли.

– Какая сообразительная девочка! Не зря Руди так печется о тебе. На самом деле, ты и Фокс очень нравитесь мне. Я знаю, что Руди – надежный парень, мое чутье никогда не подводит меня. И ты, если что, прикроешь меня. Как это было с тем полицейским, который вынюхивал информацию про Дерью.

Калли была так сильно напряжена, будто, пока шел их разговор, она стояла на тлеющих углях.

– Сафира, на самом деле я не об этом хотела поговорить с вами.

– Ах да… Ты что-то говорила про клиента. Я само внимание.

– Я хочу… чтобы вы помогли мне избавиться от одного человека.

Сафира рассмеялась, как злая ведьма.

– Калантия, решай свои проблемы сама. Я не собираюсь марать руки кровью какой-то малолетки, которая тебе чем-то не понравилась.

– Это Бронсон Кинг.

– Лорд-главный судья?! – Теперь Сафире было не до смеха. – Еще лучше! Чем же он тебе не угодил?

– Это отец моей одноклассницы…

– Весомая причина, – усмехнулась миссис Фрай.

– Сафира, выслушайте меня! И отнеситесь к моим словам серьезно! Вы – единственный человек, который может помочь мне.

– Ты сейчас делаешь заказ на человека, который стоит между Парламентом и Правительством! Ты либо надышалась той химией, что я даю тебе для уборки, либо у тебя проблемы с головой на генном уровне!

– Он насилует свою дочь!!! – закричала Калли. Сафира испуганно-вопросительно воззрилась на нее. – Несколько дней назад я спасла ей жизнь. Бронсон избил ее с особой жестокостью! У нее произошел выкидыш… И это был его ребенок. – Калли приготовила речь более связную, внятную, но ее эмоции оказались сильнее. Все мысли сбились в кучу. Но потом, когда она заметила, что Сафира теперь уже точно неравнодушна к ее словам, Калли успокоилась и рассказала все подробности, которыми с ней поделилась Элеттра, доказала, почему Бронсон заслуживает смерти. – …Я понимаю, почему она все это время молчала. Если бы со мной произошло то же самое, я вряд ли бы нашла силы, чтобы признаться кому-то. Да и какой смысл? Когда у человека есть власть – страх ему неведом. А если ты будешь кричать о помощи – тебя никто не услышит. Или услышит, но не поймет и даже осудит. Люди… Нам проще закрыть глаза на ужасы, чем бороться с ними.

– Я готова решить этот вопрос, – заявила Сафира, дослушав историю Калли. – Но ты ведь понимаешь, что я очень рискую?

– Конечно…

– Бронсон Кинг – это огромная гора, и ты предлагаешь мне превратить ее в пыль.

– Я все понимаю. Сколько нужно заплатить?

– Двести тысяч.

Калли подошла к столу Сафиры и положила деньги, которые она все это время держала в кармане своей униформы.

– Это все, что у меня есть, – и это была чистая правда. На столе лежали все деньги, что Калли заработала благодаря Сафире. Деньги, которыми она должна была расплатиться за учебу в «Греджерс». За жизнь, которую она так боялась потерять…

– Здесь меньше половины.

– Пусть это будет авансом. Клянусь, я отдам всю сумму.

– Когда вся сумма будет лежать на моем столе, тогда и поговорим, – отрезала Сафира.

– Нет, Сафира! Элеттре нужно немедленно помочь! Потом будет поздно…

– Да, ситуация чудовищная, и мне очень жаль девушку. Но я не собираюсь рисковать за эти гроши!

Калли молча, не замечая струящихся слез, капающих с ее щек на стол Сафиры, забрала деньги и направилась к двери. Во всяком случае, она попыталась. Ей не за что себя упрекнуть. Но все же… Калли была разочарована в себе и убеждена, что ответственность за то, что произойдет с Элеттрой, полностью лежит на ней. Как теперь с этим жить? Неизвестно. И до чего же жизнь – сложная штука! Сначала Калли осуждала Сафиру за то, что та зарабатывала на пропитание, убивая людей, а теперь… ненавидит ее за то, что она отказывается убить человека. Подумать только!

– Калантия. – Калли обернулась. – Я сделаю это.

– Правда? – от радости Калли еще сильнее расплакалась.

– Только ты будешь мне должна.

– Конечно! Я расплачусь! Я все отработаю! – Калли подбежала к столу и снова вывалила на него все свои сбережения.

– Возможно, я возьму не только деньгами.

– Не только?.. Не понимаю.

– Потом поговорим об этом. Ты согласна?

– Да, – тихо ответила Калли. В этот момент ей показалось, что она добровольно вошла в горящий дом, зная, что уже не выберется из него живой.

– Подумай хорошенько, Калантия. Ты сейчас на эмоциях и, боюсь, не понимаешь, какие последствия тебя ждут, если согласишься на эту сделку. Я убью Бронсона Кинга, но взамен… тебе придется изменить свою жизнь. Нужно ли тебе это? – Сафира не отрывала взгляд от напуганной Калли. – Справишься ли ты?

Глава 47

Для того чтобы определить, насколько у Кармэл Дилэйн нарушено душевное равновесие, было три критерия: 1 – она перестала общаться с кем-либо, кроме своих дочерей; 2 – много пила, но при этом старалась поддерживать порядок в доме и хоть изредка, но проявлять интерес к жизни ее дочек; 3 – она вообще ни с кем не разговаривала, не выходила из комнаты и пила, пила, пила… Но перед тем как полностью погрузиться в затворничество, Кармэл вызывала Гэйлорда – немолодой мужчина, «дворецкий до мозга костей», так его характеризовала Кармэл, – что работал в доме Дилэйн более десяти лет.

Третий критерий был самым опасным. Появление Гэйлорда в доме означало, что Кармэл совсем плохо, и если вовремя не помочь ей, то все закончится весьма печально.

Именно поэтому Гэйлорд был вынужден сообщить Леде о том, что творится с ее матерью.

– Мисс Дилэйн, спасибо, что приехали. – Гэйлорд был насказано рад, что Леда откликнулась на его призыв о помощи.

– Где она?

– В своей спальне.

Несмотря на то, что дом четы Дилэйн был настолько огромен, что в нем можно было запросто заблудиться, любой человек, что впервые оказался в нем, смог бы с легкостью отыскать спальню хозяйки дома – возле ее двери стояли поднос с нетронутой едой, несколько переполненных пепельниц и пять пустых бутылок из-под вина. Все сигнализировало о том, что за дверью этой комнаты находится человек в крайне тяжелом расположении духа.

Леда осторожно постучала.

– Мама… – страшная тишина в ответ. – Мама, открой, пожалуйста.

Леда уже отчаялась ждать положительной ответной реакции и хотела позвать Гэйлорда, чтоб тот помог ей выломать дверь, но вдруг в замке с обратной стороны зашевелился ключ, и после дверь дрогнула. Леда тут же открыла спальню матери и ужаснулась. Ее встретило помятое, дурно пахнущее существо в растянутом свитере, надетом на голое тело, со взъерошенными, засаленными волосами и пустым взглядом.

– Господи… мама!

– И я тоже рада видеть тебя, – сказала Кармэл охрипшим голосом.

Леда вошла в комнату. Изысканный интерьер был убит сигаретным дымом, что настоялся и превратился в сизый туман. На столе – несколько бутылок вина, на полу валялись какие-то скомканные вещи. Леда уважала мать за то, что та, имея все возможности, чтобы нанять тысячу слуг, всегда справлялась сама. Она любила свой дом, ей нравилось ухаживать за ним. Лишь иногда звала на помощь верного Гэйлорда, когда в ее жизни возникали вот такие тяжелые ситуации. Пусть в ее спальне царил чудовищный беспорядок, но за пределами комнаты все должно быть чисто и уютно, чтобы ее девочкам было комфортно.

– Гэйлорд настучал?

– Он сказал, что тебе нездоровится, – ответила Леда. – Ну конечно, какое уж тут здоровье, если это заменяет тебе завтрак, обед и ужин. – Леда с отвращением указала на пустые бутылки.

– Если я не ошибаюсь, у тебя был такой же рацион, когда ты разводилась.

– Да, это правда. Но я разводилась с человеком, с которым была в браке пять лет. Рассел был моей первой, и, скорее всего, единственной любовью. Не смей его сравнивать с Гаспаром и мою боль со своей.

– Почему же? – Кармэл села в кресло и закурила.

– Неужели у тебя с ним было все серьезно?

– Я надеялась, что будет. Гаспар был первым, и, скорее всего, единственным мужчиной, который подарил мне надежду.

Леде так хотелось быть непреклонной, даже отстраненной, но…стоило ей взглянуть в глаза матери – боль плескалась в ее холодных слезах, – весь ее замысел тут же потерпел крах.

– Леда, я так виновата перед тобой! Теперь я понимаю, что ты чувствовала, когда застала Рассела с другой. Как же это тяжело!.. Мне так плохо, Леда. Я не знаю, что с этим делать. Большая часть жизни прожита, а я до сих пор не могу найти в ней смысл, все еще не научилась разбираться в людях, доверяюсь каждому встречному, в любовь верю… Зачем? Счастье обходит меня стороной, у него нет ко мне маршрута.

– Мама… ну что за мысли у тебя такие? У тебя все было бы хорошо, если бы Никки в очередной раз не захотела привлечь твое внимание.

– Нет. Она хотела сделать мне больно. И у нее это получилось. Теперь Гаспар под стражей, а я не знаю, как жить дальше.

– Подожди, Гаспар под стражей?!

– А ты думала, я оставлю это безнаказанным? Он приставал к твоей несовершеннолетней сестре!

– Но ведь Никки сама его спровоцировала.

– Он – взрослый мужчина. Он должен был думать головой, а не тем, что хотел вставить в мою дочь.

Леда совсем запуталась в своих чувствах. Она жалела Гаспара, еще больше зауважала Кармэл, которая поступила как настоящая мать, заступилась за своего ребенка. И еще Леда теперь испытывала презрение к Никки, ведь из-за нее пострадало столько людей.

– Ты говорила с Никки, после того что произошло?

– Нет и не собираюсь, – резко ответила Кармэл.

– Мама, ты ведь понимаешь, что ее действия напрямую зависят от твоего отношения к ней?

– Да полно тебе, Леда! Все я понимаю. Мать я – ужасная. Но… вот когда я смотрю на тебя, поражаюсь. Как мне – МНЕ! – удалось вырастить такого прекрасного человека, как ты? Ты такая мудрая, сильная… Я восхищаюсь тобой! – Леда расплылась в улыбке. Мать говорила о ней с такой теплотой, что любовь к ней, долгие годы находившаяся в замороженном состоянии, стала оттаивать. – А Клара? Это же маленький лучик света. Я знаю, что она вырастет хорошим человеком. Я буду гордиться ею. Да я уже горжусь ею!.. И тут я вспоминаю про Никки… И чувствую, как моя кровь превращается в лед.

– Но почему?..

– Не знаю. Ты тоже это чувствуешь и тоже не знаешь, почему так происходит. Что не так с Никки… Может, дело в ее отце?

– Ты никогда не говорила о нем.

– Это очень… очень неприятный человек. Я ненавижу себя за то, что связалась с ним. Он – само зло. А Никки – не что иное, как творение зла.

– Мама, ну зачем ты так? Ведь есть в ней что-то хорошее. Мы с Кларой это чувствуем и любим ее за это.

– Да, ты права. В ней есть что-то хорошее. Я пыталась ее полюбить. Правда пыталась. И каждый раз, когда Никки чувствовала, что я тянусь к ней, но при этом продолжаю уделять тебе и Кларе внимание, – в ней просыпалось то, за что я ее так ненавижу. Она всегда жаловалась на тебя, ябедничала. Ты знала?

– Нет, но я не удивлена. Все младшие сестры так поступают.

– Никки так поступала, потому что хотела быть одной-единственной, а вы были помехой. Помнишь тот случай с Кларой, когда она якобы упала, да так сильно, что у нее треснула челюсть?

– Ты хочешь сказать, что…

– Да, Никки ее ударила, а та ведь всего-навсего похвасталась какой-то новой игрушкой. Клара не сразу призналась мне. Она сказала, что Никки раз сто перед ней извинилась, и та ее простила. Ну что с нее взять? Клара ведь совсем маленькая была, доверчивая.

– Почему ты мне не рассказала об этом?!

– Потому что ты бы заступилась за Клару, и Никки непременно отомстила бы тебе. Я еще переживаю за ее подруг. Бедные девочки не представляют, с кем дружат на самом деле. Никки балует их подарками, на остров возит, развлекает, искушает, подобно дьяволу, а чуть что пойдет не по ее, она тут же накажет свою жертву. Я, может, не особо разбираюсь в жизни, но одно знаю точно: некоторых детей просто невозможно любить, и это не из-за того, что их матери – бессердечные, а потому, что у этих детей нет сердца.

В начале беседы с матерью Леда была намерена выбросить все бутылки, что еще были полны вином, но теперь… после всего, что ей довелось услышать, Леда хотела выпить все запасы спиртного Кармэл. Ей необходимо было забыться, утихомирить разбушевавшиеся чувства. Большую часть своей жизни Леда только и делала, что опекала Никки, защищала ее, помогала ей и закрывала глаза на все, что та творила. Какой же дурой Леда чувствовала себя теперь. Никки пользовалась, ловко манипулировала ею. У нее действительно не было сердца. Любить такого человека, как Никки, так же противоестественно, как получать удовольствие от гангрены, пожирающей твою плоть.

Леда твердо решила: Никки должна ответить за все. И есть только один человек на этом свете, который способен наказать ее сестру так, как она того заслуживает.

Обычный школьный день стал поистине знаменательным. Ученицы спокойно обедали, болтали о насущном, но вдруг все почти синхронно замерли и притихли.

– Элеттра вернулась, – прошептала Джел.

Эл и Рэми сели за свой столик, даже не подозревая, что появление первой вызвало широкий резонанс. Были те, кто искренне жалел Элеттру. Лицо ее до сих пор было изуродовано гигантской гематомой. Если бы все увидели, в каком состоянии находятся ее туловище и конечности, то никто не смог бы сдержать слез. Хотя, может, я ошибаюсь… Ведь подавляющей части учениц было только в радость наблюдать за тем, как Элеттра мучается. Как она медленно переставляет ноги, морщится от боли практически после каждого вдоха. Большинство придерживалось того мнения, что Эл понесла достойное наказание за свою ложь про Диану и Джераба, что прибавилась к остальным ее грехам. Диана восстановила свой авторитет, и Эл ни капельки не сомневалась в том, что Брандт готовится нанести ей очередной удар.

– Мое воображение не подвело меня. Она выглядит так, как я мечтала, – улыбнулась Никки.

Калли посмотрела на довольные лица подруг и почувствовала, как еда, недавно проглоченная, встала комом. Тошно ей было находиться среди этих черствых людей. Калли резко встала из-за стола и направилась к Элеттре и Рэми. Ученицы тут же переключили свое внимание на нее. Все следили за Калли с таким интересом, будто смотрели остросюжетный сериал.

– Привет… – обратилась Калли к Элеттре.

Эл еле-еле встала, подошла к Калли и обняла ее. Та не растерялась и ответила взаимностью. Для всех это объятие стало шоком.

– Не думала, что тебя так быстро выпишут.

– Тетя Аделайн похлопотала. Я убедила ее, что мне уже лучше и я не могу пропустить конец семестра. К тому же здесь Леда Дилэйн, она поможет мне выполнять все необходимые рекомендации врачей, будет следить за моим состоянием.

– А что твой отец? – шепотом спросила Калли.

– Он уехал в столицу по работе. – Экстренная командировка гарантировала, что Бронсон на некоторое время забудет про дочь и Арджи. Обязанности, сопутствовавшие высокой должности, всегда вынуждали мистера Кинга забывать обо всем, что окружало и волновало его. Но ведь он вернется… и начнется новый круг ада.

– Я рада, что ты здесь, – сказала Калли.

– …Иди скорее к своим. Они уже негодуют, – Эл кивнула в сторону стола Дианы и ее свиты. Те изнемогали от желания сорваться с места, подбежать к Эл и Калли и выяснить наконец, что происходит. – Калли, ты мой ангел. Несмотря ни на что, я всегда буду помнить твою доброту ко мне.

Калли слегка изогнула губы в подобии улыбки и направилась к своим подругам.

– Ну давайте, спрашивайте, – сказала она, сев за стол.

– Калли, ты просто объясни, что это было? – последовал вопрос от Джел.

– Ты что, тоже грохнулась с лестницы и оставила свои мозги на одной из ступенек?! – высказалась Никки.

Диана же спокойно насаживала горошинки на зубья вилки, делала вид, будто ее вообще не интересует происходящее.

– Я считаю, что в такой ситуации нужно забыть все наши разногласия и просто проявить человечность.

Диана вздохнула, тяжелым взглядом пронзила Калли насквозь, как те самые горошины, и наконец сказала:

– Молодец, Калли.

– И давно у тебя такие теплые отношения с Лаффэрти? – поинтересовалась Рэми.

– Калли навещала меня.

– С чего это вдруг?

– Не знаю, – пожала плечами Эл. – Может, просто хотела выразить сочувствие?

– Ни за что не поверю в это!

– Рэми, верить или нет – это твое право, но я прошу тебя, не говори о ней плохо, ладно?

– Ладно… Ты только скажи, что с тобой происходит? Неужели это падение так сильно повлияло на тебя? – недоумевала Рэмисента. – Твои странные вопросы, псевдофилософские рассуждения, теперь вот перемирие с Лаффэрти. Что все это значит?!

– Ты же сама сказала, что мне нужно начать все с чистого листа?

– Да, но я не имела в виду то, что ты должна наладить отношения с этой четверкой! По крайней мере до тех пор, пока они не извинились. Эл, ты должна победить, понимаешь? Если ты первая пойдешь им навстречу, то это будет означать, что победа за Брандт! Твое положение ухудшится… Правда, не знаю, куда еще хуже. Клевета, травля, грязь. Ты вспомни, сколько всего было! Ты решила сдаться? Эл… ты разочаруешь меня, если продолжишь общение с Калли.

Голди Маркс вызвала Элеттру к себе через несколько дней после ее возвращения. Элеттра знала, что именно директриса хочет с ней обсудить, поэтому шла она к ней с тревогой, плавно перетекающей в жуткую панику. С каждым шагом дышать и ясно мыслить становилось все труднее и труднее.

Разумеется, Голди будет говорить о ее беременности, вопиющей безнравственности. Элеттра знала, что до школы дошла информация о ее выкидыше, но этот факт не облегчит ее участь. Конечно, в любом учебном заведении новость о беременной ученице была бы воспринята, мягко говоря, в штыки, но в «Греджерс» – это сродни страшнейшему преступлению.

– Миссис Маркс, разрешите?

– Проходите, Элеттра.

Эл подошла к стулу, стоявшему у стола директрисы, и села с таким чувством, точно стул был электрическим и ее казнь вот-вот начнется.

– Миссис Ворчуковски, принесите, пожалуйста, воды, – попросила Голди.

Помимо Бригиды и директрисы в кабинете находилась Леда Дилэйн.

– Могу я обращаться на «ты»? – спросила Голди.

– Да…

– Держите, – Бригида подала Элеттре стакан с водой.

– Спасибо.

«Что это за странная прелюдия перед пыткой?» – подумала Элеттра.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Мой лечащий врач сказал, что я, вопреки всем неутешительным прогнозам, довольно быстро иду на поправку. – Элеттра сделала глоток воды. При этом руки тряслись так, что вода в стакане булькала, напоминая маленький гейзер. – Думаю, я уже могу посещать занятия.

Голди медленно выдохнула, уставясь в стол. Бригида и Леда выглядели подавленными и тоже не рисковали посмотреть на Элеттру.

«Да что происходит?!»

– Элеттра, тебе еще никто звонил? – осторожно поинтересовалась Голди.

– Мой телефон сломался. Я не успела купить новый.

– Что ж… тогда мне придется сказать тебе эту новость. Элеттра, твой отец… умер.

Элеттра наградила миссис Маркс таким взглядом, каким обычно глядят на умалишенных, словно та сказала, что тем утром она завтракала в компании Наполеона.

– Не может быть.

– Нам известно только то, что у него была… острая аллергическая реакция.

– Анафилактический шок, – пояснила Леда.

– Да. Все произошло слишком быстро, его не смогли спасти.

Леда подошла к Элеттре, держа в руке баночку с какими-то пилюлями.

– Элеттра, это успокоительное.

– Нет… спасибо. Значит, он в самом деле умер? – спросила Эл.

– Да. – Губы Голди задрожали. – Мистер Кинг был очень хорошим человеком, и… для всех нас, для нашей страны – это страшная потеря. Элеттра, знай, «Греджерс» – твой второй дом. Ты всегда можешь рассчитывать на нашу поддержку. Ты не одна!

– Миссис Маркс, можно я пойду к себе?

– Ты уверена, что не хочешь поговорить со мной или с мисс Дилэйн?

– Не переживайте. Я под пристальным присмотром Рэмисенты. Со мной все будет хорошо, – никого не удивила чересчур спокойная реакция девушки на такую новость. Все понимали, что Элеттра еще не до конца осознала свое горе.

Элеттра покинула кабинет Маркс с непонятным чувством. Голова была загружена, в душе – хаос. Эл казалось, что она потеряла связь с реальностью. Ей все это снится, либо это галлюцинации, последствия сотрясения мозга. Она и не заметила, как оказалась в резиденции, так как весь путь до нее не переставала думать о том, что ей сказала Голди.

«Невозможно… Просто бред какой-то. Или чудо».

– Рэми, дай, пожалуйста, телефон.

Рэмисента протянула подруге телефон, Эл быстро набрала в поисковой строке имя своего отца и…

«Скоропостижная смерть Лорда-главного судьи вызвала много вопросов…», «Бронсон Кинг скончался в возрасте 53 лет…», «Королева Елизавета II назвала трагической и неожиданной смерть Кинга».

Элеттра вернула телефон, не удосужившись закрыть поиск. Рэми увидела, что интересовало Кинг, и в глазах ее тут же вспыхнул ужас.

– Эл, твой отец… что..?

– Да. Его больше нет, – блаженно улыбаясь, ответила Элеттра.

– Арджи! – Рэми подбежала к парню. Смит узнал из новостей, что произошло с отцом Элеттры, немедля позвонил Рэми, та подтвердила информацию и сообщила, когда и где будет проходить церемония прощания с мистером Кингом.

Скопление людей в трауре издали напоминало огромную грозовую тучу, спустившуюся с небес.

– Глупо, конечно, спрашивать, но… как она?

– Эл такая молодец! – сказала Рэми, ведя Арджи за руку к эпицентру мрачного мероприятия. – Ни слезинки не проронила. Держится.

– Рэми, подожди, – Арджи остановился. – Может, я зря приехал? Что скажет ее парень?

– Арджи, ты умом тронулся? Ты же ее парень.

– Мы расстались. Она сказала, что встречается с другим.

– Что?!

– Мистер Кинг… нашел ей выгодную партию. Как-то так.

– Впервые слышу об этом.

– Значит, она солгала?

– Не знаю. Зачем ей лгать?

– Почему же она тебе ничего не сказала?

– Ты же знаешь Эл. Проще мертвеца разговорить, чем ее. Она никогда не делится с тем, что происходит в ее жизни… Мистер Кинг мог заставить ее встречаться с тем, кто соответствует всем его требованиям. Такие люди, как он, довольно избирательны в выборе партнера для своей дочери. Но… В любом случае этот «другой» даже не приехал на похороны!

– С ума сойти…

– Эл нуждается в тебе.

Элеттра в это время стояла у могилы отца, что находилась совсем рядом с местом погребения Авроры, слушала всхлипывания тети Аделайн и из последних сил старалась сохранять печальную гримасу. Последнее было сделать весьма не просто, так как ее душа во время церемонии пела. Элеттра и щипала себя и даже пыталась незаметно вырвать несколько ресниц, чтобы расплакаться… Но ничего не вышло. Ей было слишком хорошо.

– Не терпи, прошу тебя!

– Аделайн, я…

– Поплачь! Нельзя все это держать в себе! Ах, девочка моя, ну как же так?!! – Аделайн обняла племянницу, прижала ее к себе так, словно пыталась выдавить из нее все внутренности. – Как же так?!! Он ушел слишком рано! Это несправедливо!

– Аделайн, нужно сказать пару слов прессе, – вмешался Константин Брин, муж Аделайн.

– Конечно…

Элеттра потрогала свое плечо, что пропиталось слезами тети, затем посмотрела в сторону и увидела приближающихся к ней Рэми и Арджи.

Он приехал! Приехал, несмотря на то что она его якобы обманула, предала. Теперь Элеттра была вдвойне счастлива. А значит, и притворяться ей необходимо было с еще большим усердием.

– Прими мои искренние…

Элеттра обняла Арджи, уткнулась лицом в его грудь, спрятав тем самым улыбку.

– Как хорошо, что ты приехал! Спасибо…

Арджи нежно обнял ее в ответ. В этот же миг он забыл об их тяжелом разрыве, об обиде, что истязала его сердце. Арджи нуждался в ней, как и она в нем. Он верил, что Элеттра совсем скоро вернется к нему, просто нужно дать ей время.

А Элеттра тем временем размышляла о том, как вернуть Арджи. Что сказать ему… Удастся ли ей восстановить то, что она вдребезги разрушила?

– Мисс Кинг.

Элеттра мгновенно узнала этот голос. Отпрянула от Арджи. За его спиной стояла Барбара. Эл подошла к ней, Барбара взяла ее за руку и увела в сторону, подальше от лишних ушей.

Как только Барбара открыла рот, чтобы начать разговор, Элеттра сказала:

– Вы уволены. И надеюсь, что очень скоро вы отправитесь к своему покровителю.

– Мисс Кинг, вы должны знать…

– Что?! Что у вас не было выбора?! Он угрожал вам? Или же, наоборот, обещал помочь вашей семье? Почему вы служили ему?!

– У меня действительно не было выбора.

– …Всего хорошего, Барбара.

Элеттра развернулась и хотела было направиться к скорбящей толпе, но тут Барбара вновь подала голос:

– Ваша мать не покончила с собой.

Эл резко остановилась, медленно повернулась лицом к домработнице.

– Вы, наверное, не помните… Ваши родители часто ссорились, я нередко становилась свидетелем их стычек. Самая крупная ссора была связана с тем, что миссис Кинг застукала вашего отца… – Барбара замешкалась. – …Он мастурбировал, держа в руке вашу фотографию, – с отвращением выговорила она.

Элеттру ничуть не смутила данная новость. Ее отец ведь и не такое вытворял.

– Аврора хотела подать на развод, но Бронсон не согласился, тогда она решила сбежать. Ваша мать долго готовилась к побегу… Мистер Кинг узнал об этом и…

– И утопил ее в бассейне, – договорила Элеттра.

Даже теперь она выглядела спокойно, но внутри… Она чувствовала, что внутри, в самой сердцевине души, зреет гигантский нарыв. Еще немного, и прорвет… Будет мучительно больно.

– Да. Я видела это! Поэтому я… я молчала и не помогала вам, когда вы в этом нуждались. – Барбара не выдержала и разревелась. – Я знала, на что способен ваш отец. Мне было очень страшно!.. Простите меня, если сможете…

Пока шел их разговор, церемония закончилась, и все, кто пришел проститься с Бронсоном, стали, не спеша, расходиться. Элеттра покинула Барбару. Слушать она ее больше не хотела, а вот свернуть ей шею и яростно смеяться при этом она жаждала как никогда.

– Элеттра, – позвал Арджи. Кинг прошла мимо.

– Эл… – окликнула Рэми подругу.

Элеттра приблизилась к могилам родителей, и внезапно произошло то, чего она так боялась, – нарыв в ее душе взорвался. Эл упала на землю, закрыла лицо руками и зарыдала. Люди оборачивались и с сожалением глядели на нее. Бедная девушка! Потеряла обоих родителей! Как страшно…

– Да, моя девочка, правильно. Вот так, – это были слова Аделайн, что вмиг подлетела к племяннице, радуясь тому, что та наконец-то страдает так, как нужно.

– Мне так жаль… – выжимала из себя слова Элеттра.

– Да, знаю. Знаю… Я не брошу тебя, слышишь? Мы с Константином переедем к тебе. Мы всегда будем рядом!

– Аделайн, – Константин подошел к жене.

– Пора ехать, дорогая, – сказала Аделайн, успокоившись словно по щелчку. Затем она подошла к мистеру Брину, и медленным шагом они направились к своей машине.

Арджи и Рэми стояли в стороне, не зная, как помочь Элеттре. Оба были растерянны и напуганы, как заблудившиеся в лесу дети.

– Мне так жаль… – вновь сказала Элеттра, придя в себя и глядя на могилу отца, – что я не убила тебя собственными руками.

Виновата ли Аврора Кинг в том, что не разглядела вовремя в своем муже повадки психически нездорового человека? Как можно было не заметить шероховатостей в его поведении? Неужели Бронсон до появления на свет дочери вел себя адекватно? Или Аврора понимала, что замужем за больным человеком, но любовь к нему не позволяла ей и помыслить о том, чтобы оставить его?.. Может, она считала своим долгом быть с Бронсоном, помогать ему становиться лучше и верила в то, что их история будет иметь счастливый финал, как в доброй сказке? Это все равно что приласкать скорпиона и надеяться, что он забудет о предназначении своего жала.

Элеттра никогда не узнает ответов на эти мучившие ее вопросы.

Она покинула траурное застолье, поднялась к себе в комнату, подошла к фортепиано. Малознакомое чувство одолевало ее душу. Внутри больше не болело, не ныло. От нарыва и следа не осталось. Но было еще что-то. Что-то странное, необъяснимое.

Элеттра села за инструмент, открыла крышку, положила пальцы на клавиши и приготовилась к тому, что должно было произойти. Сердце непременно забьется в бешеном ритме, ладони станут влажными. Дрожь сначала завладеет пальцами, затем распространится на всю кисть, а после ей подчинится все тело. Так было всегда.

Но…

В этот раз ничего не произошло. Ее пальцы спокойно лежали на клавишах, не было ни единого предвестника ее патологической тревоги. Как будто в тот день она похоронила не только отца, но и то, что терзало ее все эти долгие, страшные годы.

Элеттра закрыла глаза, достала из глубокого колодца памяти ноты и начала играть Ноктюрн двадцать до диез минор Фридерика Шопена, любимое произведение ее матери.

Глава 48

Стук в дверь. Калли отложила в сторону учебник по химии, подошла к двери, открыла.

– Здравствуй, Калантия, – сказал Бронсон.

Он озарил Калли своей уродливой улыбкой и сделал шаг вперед. Калли не могла издать ни звука – настолько она была ошарашена. Бронсон дотянулся до ее шеи, схватил ее, сдавил так, что Калли вмиг посинела и захрипела. Улыбка его стала еще шире, а глаза, такие страшные, нечеловеческие, смотрели прямо в душу Калли и наслаждались тем, что она медленно и мучительно погибает…

Этот сон снился Калли каждую ночь, с тех пор как она узнала, что Бронсон мертв. Калли резко вскочила с кровати, схватившись за горло. Ее тяжелое, свистящее дыхание могло прервать сон Дианы, поэтому Калли незамедлительно покинула комнату и, расположившись в одном из кресел просторной рекреации, попыталась успокоиться и забыть на время о кошмаре.

Сафира до заказа Калли не рисковала связываться с политикой и чем-то вроде того. Необходимо было продумать детально каждый шаг. Любая мелочь могла ее выдать. Смерть Кинга должна быть неотличима от естественной, поэтому Сафира стала подробно изучать его биографию, и после долгих, нудных поисков его слабых мест выяснила, что в две тысячи первом году Бронсона Кинга госпитализировали с анафилактическим шоком. Позже выяснилось, что у него гиперчувствительность к аллергену f14. Иными словами, у него была аллергия на соевые бобы.

Когда сценарий смерти Кинга был полностью готов, оказалось, что главный герой уехал в Лондон.

Фрай выяснила, какой ресторан чаще всего посещает Бронсон в столице. Им оказался «Риотт». Сафира устроила туда разнорабочим своего человека, который, выполняя свои непосредственные обязанности, должен был внимательно следить за тем, кто переступает порог ресторана. Когда Бронсон приехал на ланч, «помощник» прокрался на кухню и, пользуясь тем, что повара в суматохе, вызванной наплывом гостей, метались из стороны в сторону, стараясь безукоризненно выполнить приказы шефа, добавил несколько капель соевого молока в кофе со сливками, предназначавшийся Кингу. После первого же глотка кофе Бронсон почувствовал першение и зуд в горле. Он стал странно кашлять. Кашель его напоминал собачий лай. Бронсон схватился за горло одной рукой, а второй пытался расстегнуть верхние пуговицы рубашки, но на это уже не хватило сил. Ему казалось, что на него набросили удавку, и с каждой секундой она становится все туже и туже. Он хрипел, стонал, плакал. Посетители и персонал ресторана растерялись, но кто-то все-таки додумался вызвать «Скорую».

Врачи «Скорой помощи» лишь констатировали смерть… Чудовищную смерть, что настигла посиневшего, обмочившегося от страха Бронсона Кинга.

– Смотри. – Элеттра показала Калли свои руки, которые совсем недавно не слушались ее, дрожали безостановочно, без устали, тем самым заставляя Эл чувствовать себя неполноценной. – Я не верю, что это мои руки. Куча таблеток, сеансы психотерапии… медитации – ничего не помогало.

Калли радовалась вместе с Элеттрой тому, что последней удалось расстаться со страшным недугом.

– Элеттра, ты точно в порядке?

– Нет, я не в порядке. Я обезумела от счастья! Тетя Аделайн и Константин помогают мне, Арджи рядом со мной, Рэми… ты.

Каждым взглядом, каждым прикосновением, каждой улыбкой Элеттра выражала бескрайнюю благодарность Калли за то, что та ее спасла и стала верным другом. Калли была убеждена в том, что если бы Элеттра узнала, что та приняла участие в организации смерти Бронсона, то Кинг полюбила бы ее еще сильнее. Но она не могла признаться, не могла подставить Сафиру и всех, кто помог ей расправиться с мистером Кингом.

Калли понимала, что поступила правильно, и счастливые глаза Элеттры были тому прямым подтверждением, но все же она не могла унять то странное чувство, что пригрелось у ее сердца и напоминало о себе то легким покалыванием, то леденящими душу ночными кошмарами. Либо это вина за содеянное, либо страх быть рассекреченной, либо все вместе взятое. Ясно одно: жизнь Калли кардинально изменилась, и разгребать последствия страшных перемен ей предстоит до конца своих дней.

– Калли, тебя Диана ищет, – сообщила Рэмисента, войдя в комнату.

Калли попрощалась с Элеттрой и ушла, предвкушая неприятный разговор с подругой.

– Извини, что прервала вашу милую беседу.

– Рэми, я буду с ней общаться. – Элеттра подошла к Рэмисенте, приобняла ее, положив подбородок ей на плечо. – Пожалуйста, поддержи меня. Я не хочу потерять тебя, но и не могу отречься от Калли.

Проблеск разума осветил выразительные черты Рэмисенты, и она сказала:

– Брандт не в восторге от того, что вы с ней общаетесь. Похоже, Калли решила пойти против всех ради тебя. Это достойно уважения.

Эти слова убедили Элеттру в том, что Рэми больше не против ее дружбы с Лаффэрти.

– Да, я соболезную Элеттре, мне в самом деле жаль ее, и она заслуживает снисхождения, но не более!

– Диана, разве ты не устала? Сколько еще это будет продолжаться? – спросила Калли.

– Это будет продолжаться до тех пор, пока Кинг не признает свою вину.

– Это же смешно! Не пора ли забыть все эти детские обиды? Прояви мудрость и благородство.

– Славно… Ты что же, решила взять на себя роль парламентера?

– Да, я хочу, чтобы ты поговорила с Элеттрой, только и всего.

– Да сколько можно?! Я ведь простила ее, я предложила ей мир, но она решила идти до конца! Ты хоть понимаешь, что этот человек чуть не отправил Джераба за решетку? Она могла подставить меня как угодно, но зачем впутывать людей, которые совершенно непричастны к нашей вражде?! Калли, я могла умереть на первых скачках из-за Элеттры! Я столько лет терпела ее нападки! Ты действительно считаешь, что я не имею права постоять за себя?! Мой конь погиб от ее рук… Я потеряла все, ради чего жила. И ты прикажешь мне со всем этим смириться?!

– Диана… я лишь хочу, чтобы весь этот кошмар закончился. И ты, и Элеттра достаточно настрадались. Ты даже не представляешь, что довелось пережить ей.

– А ты представляешь? – удивилась Брандт.

– …Я знаю ее тайну. Не могу тебе ничего рассказать, но просто поверь мне на слово, никто из нас не смог бы справиться с тем, с чем столкнулась Элеттра… Это ужасно!

– Вот как, – ухмыльнулась Диана. – Значит, вы с ней уже настолько близки, что она теперь доверяет тебе тайны?

– Это произошло случайно.

– Случайно… ну да, – саркастически усмехнулась Диана.

В комнату вошли Никки и Джел.

– Эй, вы обедать идете? – спросила Дилэйн. Диана и Калли не снизошли до ответа. Более того, создалось такое впечатление, что они и вовсе не заметили появления подруг в их комнате. – Курочки мои, вы чего?

– Джел, закрой дверь, – вдруг сказала Калли, точно вопрос Никки помог ей выйти из гипноза. – Надо поговорить.

Джел закрыла дверь и боязливо спросила:

– Что случилось?

– Вы наверняка заметили, что я с недавнего времени начала общаться с Элеттрой. Я хочу сообщить вам, что мое общение с ней продолжится вопреки вашему негодованию. Если вы посмеете указывать мне, с кем я должна общаться, а с кем нет, то я перестану общаться с вами.

– …Да пожалуйста, – ответила Никки, нарушив долгую паузу, что всем понадобилась для того, чтобы прийти в себя после громкого заявления Калли. – Нет проблем. Если ты поддерживаешь гнилого, подлого человека, то, значит, ты такая же. А нам такие друзья не нужны.

– Никки… – сказала Джел, изумившись жесткому вердикту подруги.

– Помолчи! Или ты тоже хочешь к ним присоединиться? – уничижительный взгляд Никки заставил Джел забыть все, что она хотела сказать в защиту Калантии. – Калли, не думай, что тебе удалось удивить нас. От человека, который славится раболепием, ничего другого ожидать и не приходится.

Калли лишь улыбнулась в ответ. «Десять лет дружить с человеком и только сейчас узнать, что он думает обо мне на самом деле! Невероятно… А мы точно дружили?»

– Никки все правильно сказала, – подключилась к разговору Диана. – Ты предала нас. Ищи себе новую соседку. Хотя нет! Тебе ведь немного осталось? Сомневаюсь, что тебе удалось заработать на весенний семестр. Или же ты так мастерски драишь унитазы, что тебе платят золотыми слитками?

Никки рассмеялась, Джел так и стояла молча в стороне.

– А вот вы меня удивили, – наконец сказала Калли. – Я думала, что еще ниже пасть вы не сможете, но… – раздались холодные аплодисменты. – Браво!

Калли покинула подруг. Бывших подруг.

– Девочки, что же вы делаете? – тихо спросила Джел и тоже вышла из комнаты.

Калли недалеко ушла, Джел последовала за ней, но внезапная, жгучая боль в груди остановила ее. Было такое чувство, будто ее сердце поджаривали на сковородке. Джел не понимала, что послужило причиной этой странной, адски сильной боли. Может, ее так впечатлила ссора подруг, что привела к разобщенности близких душ или…

– Калли!

Калли обернулась. Мученическое выражение лица Джелвиры не вызвало в ней сострадания. Она не понимала, что Джел в этот момент нуждается в помощи, так как была убеждена, что та хотела лишь поговорить с ней о случившемся, убедить ее вернуться и извиниться перед Дианой и Никки.

– Джел, отстань! Иди к ним. А то вдруг они расстроятся, когда увидят, что их любимый Коврик для ног исчез! – Калли направилась в сторону рекреации, покинув сгорбленную, задыхающуюся от боли Джел. К счастью, через пару минут О’Нилл стало лучше, спазм исчез так же резко, как и настиг ее.

– Эй, не грусти. Она еще прибежит к нам, вот увидишь, – успокаивала Никки Диану.

– Я не должна была говорить ей такие слова… Это жестоко. – Диана в самом деле презирала себя за свой горячий нрав, за несдержанность и вспыльчивость, что всякий раз ранили дорогих ей людей.

– Калли заслужила это.

– Она была мне ближе всех.

– Знаю…

– Вряд ли я смогу теперь кому-либо доверять.

– Даже мне? – улыбнулась Никки. – Диана, я никогда не предам тебя. Только я у тебя осталась, и это к лучшему. Лишние люди нам ни к чему.

Никки прижалась к плечу Дианы, масленая улыбка долго не сходила с ее лица. Неудивительно. Никки была счастлива, ведь ей удалось добиться того, чего она желала всю свою жизнь: быть одной-единственной.

– С завтрашнего дня можешь посещать занятия, – таков был вердикт Леды после осмотра Элеттры.

– Наконец-то! Спасибо!

Лицо Леды всегда украшала любезная улыбка, располагающая к себе всех, кто с ней общался, но в этот момент, когда мисс Дилэйн в очередной раз посмотрела на свою несчастную пациентку уже не с целью осмотра – улыбка вдруг исчезла, обнажив истинные эмоции девушки. Она не знала, что именно произошло в доме Кинг, после того как миссис Маркс оповестила Бронсона о беременности его дочери, но понимала, что падение Элеттры с лестницы – не случайность. Девушка пострадала из-за нее, из-за ее зашкаливающего правдолюбия.

– Леда, что-то не так?

– …Я думаю, тебе нужно обратиться к человеку, который может выслушать тебя и дать необходимые советы.

– Я так и сделала. Этот человек – Рэмисента.

– Нет, Рэмисента – всего лишь подруга, а тебе нужен специалист. Кстати, Риннон Арлиц – лучшая в своем деле.

– Это бесспорно, но с чего вы взяли, что мне нужна помощь?

– Ты столько всего пережила…

– В том-то и дело, я это ПЕРЕЖИЛА. Теперь я готова двигаться дальше. Я прекрасно себя чувствую. И знаете, иногда бывают такие ситуации, когда врачи, наука… все бессильно. И человека исцеляет истинная дружба, – говоря эти слова, Элеттра в первую очередь подумала о Калли, хотя и роль Рэми в ее жизни тоже довольно важная. Эл знала, несмотря на то, что ее взаимоотношения с Калли только-только набирают обороты, они будут прочными и самыми искренними.

Аврора однажды сказала своей дочери: «Самое главное в жизни – это встретить своего Человека. Это может быть твой возлюбленный или друг, не важно. Встреча с этим Человеком перевернет твою жизнь, и только тогда ты познаешь истинное счастье».

Элеттра не сомневалась, что тот самый человек в ее жизни – это Калли.

– Да… Настоящая дружба может творить чудеса, – ответила Леда. – Ладно, отдыхай. Набирайся сил перед завтрашним днем.

Леда предпочла осматривать Элеттру в ее комнате, руководствуясь не только желанием сделать так, чтобы Кинг было удобно, ведь той требовалось немало сил, чтобы добраться до лазарета. Еще Леда надеялась на случайную встречу с Дианой, которая позволила бы ей поговорить с ней о ее сестре. Она никак не могла решиться вызвать Брандт на разговор, поскольку допускала мысль, что правда, которую она поведает Диане, приведет к тяжелым последствиям.

Но в тот день судьба решила подтолкнуть ее к этому непростому, но столь необходимому разговору и обеспечила ей встречу с Дианой в коридоре. Леда как раз выходила из комнаты Эл.

– Диана, – Леда остановила девушку и попросила ее уделить ей немного времени.

Диана и Леда вышли на улицу, там стояла прекрасная солнечная погода с легким морозцем.

– Я слышала, что ты приобрела нового коня? – начала Леда издалека.

– Мне его подарили.

– Значит, ты вернешься в конный клуб?

– Пока не знаю. Вассаго хороший конь, но вряд ли ему удастся превзойти Деймоса, – ответила Диана с грустью.

– Я всегда поражалась тому, как некоторые люди могут настолько сильно привязываться к своим животным. Это так трогательно.

Диана постаралась улыбнуться, но глаза все же выдали глубокую печаль, что поселилась в ней навечно, после того как девушка узнала о смерти своего любимца. Леда поняла, что больше не может молчать. Она обязана рассказать все Диане, а уж что будет дальше – не имеет значения. Главное, чтобы Диана смогла поставить Никки на место и та наконец поняла, что за свои поступки рано или поздно придется отвечать.

– Диана, вот уже несколько месяцев меня мучает одна тайна. Я… очень люблю Никки. Я всегда старалась быть для нее хорошим примером, но, видимо, что-то пошло не так. Я что-то упустила…

– Леда, о чем вы говорите?

– Моя сестра ужасно поступила с тобой… и с Элеттрой Кинг. Она хотела отомстить Элеттре за то, что та увела у нее Арджи, взяла какой-то яд у Бертольфа и добавила его в корм Фобоса. Не знаю, как так вышло, но вместо него пострадал твой конь.

– …Деймос часто ел из кормушки Фобоса. Они были братьями, выросли вместе, привыкли, что у них всегда все общее.

Диана машинально выдала эту информацию, слабо вникнув в слова Леды. Странное состояние было у нее. Ей казалось, будто она чудом выжила после мощнейшего взрыва, и теперь стоит оглушенная, растерянная, напуганная… среди разбросанных, изуродованных обломков того, что ей было так дорого.

– Мне очень жаль, – донесся сдавленный голос Леды.

– Леда, я не могу в это поверить, – сказала Диана, когда до нее наконец дошло. – Никки не могла так поступить. Не могла!

– Несколько капель яда попало на ее кожу. У нее остался небольшой шрам от ожога на левой ладони.

Диана отрицательно помотала головой, отвергая эту правду. Неужели она была настолько слепа, легковерна?! Неужели Никки использовала ее, специально настроила против Кинг, пытаясь ее руками вершить необходимое ей возмездие? И все это из-за какого-то парня?!

– …Я не должна была молчать, – сказала Леда. И она еще много чего говорила, но Диана слышала лишь обрывки фраз. Диана прокручивала в голове все этапы ее вражды с Элеттрой. Вспомнила, какую радость она испытывала каждый раз, когда Бротчи, Мэтхи и Форс – те самые младшие ученицы, которые по приказу Брандт избивали Эл, – делились с ней подробностями их нападений, убеждая Диану в том, что Элеттра совсем скоро сломается. Вспомнила, как Элеттра так сильно дрожала, что не мог-ла есть, и все, кто находился в столовой в этот момент, насмехались над ней. Также она понимала, что Бронсон Кинг причинил Эл немало страданий, особенно после того как Диана лишила Элеттру всех ее заслуг, убрала с лидирующей позиции школьного рейтинга. – …Я просто надеялась, что она все осознает и изменится, но… – продолжала Леда.

Элеттра, конечно, не ангел, и Диана действительно натерпелась сполна от нее за столько лет учебы. Но это несопоставимо с тем, сколько горя принесла ей Брандт, проклиная ее за то, чего она на самом деле не совершала.

Бесчестный поступок Никки заставил Диану почувствовать, какую боль испытывает человек, которому вонзили кинжал в сердце.

Глава 49

Торжественный зал сиял роскошными гирляндами, свечами в старинных канделябрах и изысканными, сверкающими платьями учениц «Греджерс». Предновогоднее торжество было в самом разгаре. Вечер был полон улыбок, поздравлений и сказочного волшебства, создаваемого восхитительной музыкой школьного оркестра, шуршанием подарочных упаковок и серебристым снегопадом за огромными окнами. Всем было хорошо… за исключением наших четырех принцесс.

Диана все еще «переваривала» информацию, которой с ней поделилась Леда. Она продолжала общаться с Никки, никому не поведав о том, что та натворила. Почему она молчала и вела себя так, будто в ее жизни ничего не изменилось после слов Леды? Я уже упоминала о том, что характер Дианы, мягко говоря, взрывоопасный. В приступе гнева она теряет контроль над собой. Диана попросту боялась себя. Поэтому ей необходимо было как следует подготовиться к выяснению отношений с подругой, чтобы не натворить бед. При этом она пыталась заговорить с Калли, но поскольку сложный характер Дианы не позволял ей снизойти до того, чтобы первой пойти на контакт, Брандт и Лаффэрти продолжали молча делить комнату, изредка бросая друг на друга косые взгляды. Напряжение между двумя бывшими подругами росло с каждым днем.

Калли тем временем прекрасно общалась с Элетт-рой и Рэми. Последняя любезно приняла Лаффэрти в свою компанию. Змейки тут же принялись обсуждать эту интересную, неожиданно образовавшуюся троицу, ну и, конечно же, не оставили без внимания Диану, Никки и Джел, придя к выводу, что Калли не могла покинуть своих дражайших подруг без веской причины. Стало быть, Диана в чем-то провинилась, и поэтому все снова с прежним усердием возобновили свой любимый досуг – перемывать косточки Главной леди.

Джел смотрела на все это со стороны и отчаянно пыталась реанимировать слабую надежду на то, что ее подруги в скором времени помирятся. Все придет в норму. Джел разговаривала с Дианой, настаивала, чтобы та проявила инициативу и вернула Калли. Диана, разумеется, не слушала ее. Джел и Калли стремилась образумить, но ее доводы не пришлись по душе Лаффэрти. Вскоре Джелвира совсем пала духом и смирилась с тем, что былую дружбу не вернуть.

Никки же недолго радовалась тому, что теперь, с уходом Калли, ее связь с Дианой стала крепче. Она видела, как Брандт тоскует по подруге и еще из-за чего-то переживает, на вопросы отвечает односложно, не реагирует на ее шутки и остроумные изречения. Никки, в отличие от своих подруг, быстро свыклась с мыслью, что их четверка, увы, не воссоединится в ближайшее время, но ее тревожило упадническое настроение Дианы, и не только потому, что та была ей очень дорога. Она зависела от того или иного настроения Брандт, и эта странная особенность ее взаимосвязи с подругой время от времени лишала ее возможности получать удовольствие от жизни. Однако Никки привыкла незамедлительно избавляться от всего, что отягощает ее существование, поэтому она была намерена ради себя любимой устранить все недопонимания, ликвидировать последствия размолвки. Короче говоря, сделать так, чтобы Диана и Калли расстались с хорошим послевкусием. Возможно, тогда Диане станет лучше, и Никки, следовательно, тоже.

– Калли, можно тебя?

Калли отвлеклась от беседы с Элеттрой и Рэми, нехотя подошла к Никки.

– Что нужно?

– Зачем так грубо?

– Никки, меньше всего на свете я хочу сейчас разговаривать с тобой.

– …Я приготовила подарок для тебя.

Каждый год, в начале декабря, девушки решали, кто кому дарит подарок на Новый год. Каждая писала свое имя на клочке бумаги, затем засовывала его в старую шкатулку, которую Джелвира припасла из дома специально для этого действа, и потом все по очереди тянули бумажки. Получить три подарка, конечно, тоже неплохо, но гораздо приятнее быть в радостном предвкушении, гадать, кто же готовит для тебя подарок. К тому же эта традиция заметно упрощала жизнь девушкам, ведь не нужно было каждый год ломать голову над подарками для трех подруг.

– Я тоже купила подарок. Еще до того, как…

– Да, мы все так поступили. Если бы мы знали, чем все обернется, то не тратились бы, но что поделать? Надо завершить эту историю красивым жестом, не считаешь? Уверена, мой подарок тебе понравится. Пойдем.

Никки поняла, что больше нет необходимости уговаривать Калли, улыбнулась и направилась к Диане и Джел. Калли подошла к Эл и Рэми.

– Девочки, я скоро приду.

– Что Дилэйн задумала? – встревожилась Рэмисента.

– Ничего криминального. Мы просто купили подарки друг другу еще до ссоры и…

– И выкинули чеки, понятно.

– Иди, Калли. Все в порядке, – заверила Эл.

Девушки собрались в холле, подальше от любопытных глаз.

– Как здорово! Мы снова вместе… пусть и ненадолго, – сказала Никки, гордясь собой. – Пожалуй, я начну первая. Держи, Калли.

Никки протянула Калли маленькую темно-синюю коробочку. Открыв ее, Калли на несколько минут онемела от восторга. Внутри лежала цепочка с медальоном в виде цифры четыре, украшенной крупными бриллиантами.

– Боже, какая красота! – запищала Джел.

– Что бы ни произошло, наша «четверка» навечно в памяти, так ведь? – спросила Никки.

– Да… – ответила Диана, рассматривая шикарное украшение.

– Это эксклюзивная работа. Ее выполнил ювелир Кармэл, – добавила Никки. Девушки знали, что если Никки выпала честь дарить кому-то подарок, то она непременно произведет фурор своей исключительной щедростью.

– Да, действительно уникальный подарок. Спасибо, Никки, – обретя наконец дар речи, сказала Калли. – Джел, это тебе.

Джел досталась огромная книга по астрологии в подарочном издании.

– Шара Шарлотт! Я давно мечтала об этой книге… Спасибо! – Джел обняла Калли, и после вручила Диане сверток в крафтовой бумаге, перевязанный бечевкой. – Диана, надеюсь, тебе понравится.

Диана аккуратно развернула сверток. В нем лежали связанные руками Джел носки. На правом носке были вышиты две девушки. Они стояли спиной, взявшись за руки. У одной была кудрявая черная шевелюра, у второй – волосы карамельного цвета. Диана и Калли… На левом носке – Никки и Джел. Если надеть эти носки и поставить ноги в шестую позицию, то все четыре подруги будут стоять вместе и держаться за руки. Они навсегда связаны, несмотря ни на что, будут идти по жизни вместе – такова была задумка Джелвиры.

– Мне очень нравится, – сказала Диана, сложив губы в грустную улыбку. – Никки, в этом году мой черед радовать тебя.

Никки получила небольшую подарочную коробку.

– Господи, не знаю, что там, но я уже в восторге! – Но когда Дилэйн открыла свой подарок и увидела внутри маленькую баночку с каким-то лекарством, ее восторг поубавился. – Э-э… Что это?

– Это мазь от ожогов. Очень хорошая. Способствует быстрой регенерации. Тот химический ожог, который ты получила, пытаясь отравить Фобоса, пройдет буквально за несколько недель, – спокойно ответила Диана.

Лицо Никки в этот момент выражало неподдельный ужас, и она нескоро осмелилась подать голос:

– …Я могу все объяснить.

– Не делай над собой усилий, не выдумывай ничего. Леда все рассказала мне.

– Это ты?.. – задала вопрос Калли. – Никки, это правда ты?!!

– Там что-то происходит… – заметила Элеттра, проходя мимо выхода в холл.

– Это не наше дело.

– Рэми, если они наезжают на Калли из-за меня, то я не стану это терпеть!

– Я не хотела… – оправдывалась Никки. – Я не знаю, зачем это сделала…

– Зачем ты подставила Элеттру?! – негодовала Калли. – Почему не призналась в том, что Деймос погиб по твоей вине?!

– Что?.. – Девушки обернулись на голос Элеттры. – Так это все из-за тебя? Все это было из-за тебя?!!

Никки молчала. Трудно припомнить хотя бы один случай до этого, когда она была в той же степени растерянна, разбита, сломлена…

– Забери документы из школы, иначе я не дам тебе здесь нормальной жизни! Ты поняла меня?!

– Напугала! – вдруг закричала Никки. – Ты еле на ногах стоишь, посмешище! Все это было не зря! Ты во всем виновата! Ты вынудила меня так поступить! Я ведь по-человечески просила тебя, я умоляла тебя!

– Эл, пойдем! – Рэми схватила подругу за руку, так как Элеттра была в полной готовности накинуться на Никки.

Никки быстро забыла о существовании Кинг, взглянув в п????????????ереполненные ненавистью глаза Дианы, затем переведя взгляд на Калли, всем видом показывающую свое разочарование в ней.

– Диана… девочки, простите. Не отворачивайтесь от меня, прошу! Я не смогу без вас. Вы – все, что у меня есть… – Никки захныкала, как маленькая девочка. – Мне очень стыдно. Я готова искупить свою вину.

– За что тебе стыдно? – спросила Диана.

– За то, что я… Деймос пострадал из-за меня… и… – Слезы душили ее, мешали говорить. Ей лишь хотелось выть от собственной беспомощности.

– Так ты думаешь, что все дело в Деймосе? – Диана проиграла самой себе. Ей казалось, что она все-таки смогла укротить свой гнев, и надеялась, что ей удастся вполне спокойно поговорить с Никки… Как бы не так. Гнев ее приумножился, заполнил собой все ее тело, завладел рассудком. – Что у тебя в башке творится? Тебя нужно изолировать, ты понимаешь это?! Ты опасна для общества! Боюсь даже представить, на что ты еще способна ради выгоды.

– Какой выгоды?.. Мне было больно! Я не знала, как иначе наказать ее.

– И в итоге ты наказала меня! Мне с этим жить! – Диана подошла к Никки и вцепилась в ее горло обеими руками. – Элеттра дала тебе дельный совет: забери документы, иначе ты труп. Клянусь, Никки, я возьму грех на душу!

– Тогда ты еще хуже меня… Я хоть животное убила, а ты хочешь убить человека.

– Ты не человек. Ты – ущербное существо.

– Так убей меня сейчас. Помоги мне… – Никки улыбнулась, и эта ее ненатуральная, язвительная улыбка послужила детонатором. Диана стала сдавливать ее шею, надеясь, что боль и страх смерти образумят Никки и та перестанет так улыбаться, в конце концов поймет свою ошибку, но ну тут-то было. Никки продолжала насмехаться над Дианой, сама не понимая, почему ее выбор пал на такой странный способ защиты.

– Диана, отпусти ее! – кричала Калли.

– Убей меня… – шепотом просила Никки.

– Диана, умоляю, перестань! – донесся крик Джел.

Теперь Диана вознамерилась уничтожить Никки во что бы то ни стало. Вся ее ярость была сосредоточена в руках, наделив их небывалой силой. Взгляд Никки, полный уверенности в том, что Диана вскоре остановится, и та самая улыбка – очередной плевок в душу – вмиг исчезли, когда Дилэйн поняла, что воздуха в легких с каждой секундой становится все меньше и меньше, к тому же голова начинает кружиться, в глазах темнеет, а Диана… не собирается разжимать руки. Она действительно убьет ее.

– Хватит… – захрипела Никки. – …Хва-хватит!

– Диана!

Этот крик был словно резкий удар по спине… Диана вмиг остановилась, оглянулась.

Кричала Элеттра. Никто не понимал, почему именно ей удалось докричаться до Дианы и спасти тем самым Никки. Диана послушно отступила назад, Никки, еле-еле придя в себя, выбежала на улицу, Джел помчалась за ней. Калли никак не могла подобрать слова, чтобы выразить весь тот ужас, что царил в ее душе. Эл и Рэми, что, как оказалось, никуда не ушли и все это время были свидетелями этой чудовищной мизансцены, нашли в себе силы, чтобы вернуться в торжественный зал.

Никки сковывало странное чувство, будто руки Дианы все еще сдавливали ее шею. Ее напугала мысль, что действия Дианы привели к тому, что ее горло теперь деформировано, иначе почему ей до сих пор так трудно дышать, глотать и говорить?

– Никки! – Джел следовала за Никки по пятам, но та не обращала на нее внимания. – Никки, постой!

Лишь добравшись до резиденции, Никки соблаговолила остановиться и ответить Джелвире осипшим голосом:

– Что тебе нужно?

– …Я знала, что это ты. Вернее, догадывалась. Помнишь, ты вернулась в нашу комнату, жутко нервничала, смотрела на свою ладонь, тряслась и тихо плакала? А на следующий день мы узнали о смерти Деймоса…

– Ты же спала?..

– Притворялась. Я поняла, что ты сделала что-то страшное и расскажешь мне обо всем, если захочешь. Ну а если нет… то я не буду лезть. И сохраню твою тайну.

– Спасибо, Джел… Хоть что-то хорошее ты для меня сделала. За исключением твоих дебильных носков.

– Я не отвернусь от тебя. Я буду рядом, несмотря ни на что.

Никки злобно ухмыльнулась, а затем поморщилась из-за вновь возникшей необходимости проглотить слюну. Этот примитивный процесс стал для нее пыткой. Было очень больно.

– Я хочу, чтобы на твоем месте была Диана, – призналась Никки. – Ну или хотя бы Калли… Мне не нужен человек, который втоптал меня в грязь.

– Ты до сих пор не простила меня? – Сложно сказать, что больше поразило Джел: то, как Диана чуть не убила подругу на ее глазах, или то, что Никки продолжает таить обиду на нее за те слова, произнесенные в тот вечер, когда Дилэйн утешала ее после разрыва с Закари. Случай с Арджи доказал, что Никки все-таки не отличается быстрой отходчивостью, но как бы то ни было, по отношению к друзьям она не склонна проявлять злопамятность. Это была непреложная истина. Неужели Джел так глубоко ее ранила?..

– Не простила и не прощу! Катись ты к черту, Джел! Я не нуждаюсь в твоей жалости. Я спокойно все это переживу. Мне не привыкать… Я всегда одна. Меня всегда все бросают!

– Никки, я не брошу тебя!

– Пошла вон! Убирайся! Лучше сдохнуть в одиночестве, чем быть с тобой!

Никки все же решила уйти сама, оставив Джел, внезапно побледневшую, скрюченную, с прижатой к груди рукой, посреди пустого мрачного коридора.

Глава 50

Никто из обитателей «Греджерс» не знал, что послужило причиной разлада знаменитой четверки, но все понимали, что произошло что-то страшное.

На завтраке Никки сидела с Эсси. Джефферсон все болтала и болтала, прерываясь лишь для того, чтобы сделать глоток кофе.

– Интересно, кто теперь займет ваше место? – спросила Эсси.

Никки промолчала.

– Может быть, Мессалина, Индия и Прия? У них тоже довольно необычная коалиция.

Никки снова пропустила вопрос соседки мимо ушей.

– …У меня, кстати, есть хорошее средство против отеков. Ты нуждаешься в его помощи.

Никки и на это никак не отреагировала. Вот тогда Эсси напряглась и наконец-то замолкла. Всем известно, что Никки Дилэйн никогда – ну или почти никогда – не отчаивается, и она до последнего будет делать вид, что никакие тревожащие факторы извне не поколеблют ее душу. Теперь же Никки вела себя прямо противоположно своим устоявшимся манерам. А ее вид… Если сравнить Никки и человека, лежащего в гробу, то последний выглядел бы гораздо свежее и однозначно счастливее.

– Я так и не смогла уснуть, после того что произошло, – призналась Рэми. – Как думаете, Диана действительно могла убить Никки?

– Вполне, – ответила Элеттра. – Ты говорила с ней? – обратилась она к Калли.

– Нет… Да и ни к чему эти разговоры. Диана никогда не делится своими переживаниями.

– Кого-то она мне напоминает, – усмехнулась Рэми, посмотрев на Эл.

Элеттра хотела было опровергнуть замечание Рэмисенты и поведать о том, что она сейчас чувствует, но… Это было слишком тяжело. И не потому, что Эл – человек, не блещущий талантом доверять людям, а скорее из-за того, что она не знала, как описать свои чувства. Она была шокирована, узнав, что Никки является автором ее бед. В то же время Эл обрадовалась тому, что Диана наконец знает правду и больше не будет мучить ее. Еще она испытывала стыд, что породили ее безумные действия, направленные на то, чтобы отомстить Диане. И Элеттру беспокоило будущее, которое ввиду последних событий теперь представлялось ей еще более безрадостным.

Последними переживаниями она все-таки решила поделиться:

– Как нам теперь всем дальше быть? Еще полтора года жить под одной крышей, учиться в одном классе…

– Чую, что выпускной мы все дружно отметим в психушке, – сказала Рэмисента.

– Я буду отмечать выпускной в «Блэкстоне», – прозвучал ответ от Калли.

Рэми и Эл удивленно воззрились на нее.

– Перевожусь со следующего семестра, – добавила Лаффэрти.

– Калли, это поспешное решение, – взволнованно сказала Эл.

– Это вынужденное решение. У родителей нет денег, чтобы оплатить мне учебу в «Греджерс»… И я рада, что обстоятельства сложились именно таким образом. Не хочу больше учиться здесь. Я любила это место, потому что мне посчастливилось обрести здесь настоящих друзей. – Калли кинула грустный взгляд в сторону одинокой Дианы, затем Никки, смертельно подавленной, после стала искать глазами Джел, но так и не нашла, та, видимо, решила пропустить завтрак в который раз. Калли поняла, что ей грустно не из-за того, что она потеряла друзей. Она сожалела о том, что потеряла кучу времени, общаясь с недостойными людьми. – Я всегда приписываю тому или иному человеку пару-тройку хороших качеств, что позволяет мне влюбиться в него до беспамятства… а потом разочаровываюсь, когда понимаю, что он не соответствует моим ожиданиям. Моим фантазиям. Вот мой самый главный изъян – я не вижу ни в ком другом изъянов.

– Неужели ты и нас с Эл идеализировала? – удивилась Рэми.

– Ну ладно… вы – исключение, – застенчиво улыбнулась Калли.

– Жаль, что все так произошло. – Эл вспомнила, благодаря кому вся школа знает о финансовых трудностях семьи Лаффэрти, и покраснела. Она воспользовалась этой трагедией для того, чтобы в очередной раз насолить четверке. А после человек, которого Эл прилюдно унизила, спас ей жизнь…

Элеттра предложила Калли помощь, сказала, что ее не затруднит попросить тетю Аделайн снять несколько тысяч с ее личного счета, чтобы оплатить семестр. Калли отказалась. Во-первых, она и правда не желала оставаться в «Греджерс». Во-вторых, Калли понимала, что Эл таким образом хочет отблагодарить ее за то, что та помогла ей, и Лаффэрти не могла принять эти деньги, поскольку это противоречило ее убеждению, что благие поступки никаким образом не должны быть сопряжены с корыстью. Калли хотела искренне помочь Элеттре, поэтому она и помыслить не могла о том, чтобы взять за это плату. Несмотря на то, что на ней теперь висит долг, Калли была решительно настроена самостоятельно отработать его, хотя она также могла попросить Элеттру снять чуть больше денег, чтобы расплатиться с Фрай. Она боялась признаться себе в том, что ей в какой-то степени даже нравилась сложившаяся ситуация. У нее есть возможность вернуть долг Сафире, не прилагая никаких усилий, но она решает пойти по тернистому пути, проявляя тем самым крепость духа. Так началась ее борьба с собственными трусостью и слабоволием, которым Калли подчинялась почти всю свою жизнь.

Диана чувствовала себя цирковой зверушкой. Недалекие зрители окружили ее и ежесекундно наблюдали за каждым ее действием. Кто-то посмеивался, кто-то тыкал пальцем в ее сторону, крича: «Ну удиви меня, черт возьми!» – кто-то смотрел на нее с фальшивой жалостью и сочувственно вздыхал, пребывая в восторге от сего представления.

Но не только обостренное внимание к своей персоне угнетало ее. Диана смотрела на свой стол, за которым совсем недавно с ней сидела ее свита. Теперь она совсем одна. Не будет больше звонкого смеха за этим столом, бурных обсуждений, подбадривающих фраз, душевных бесед и «внутренних» шуток. Ссору с любимым человеком, с родителями и иные проблемы легко можно пережить, когда рядом есть друг. Ведь дружба восполняет потребность в любви, что получают люди, находясь в отношениях, и поддержке со стороны семьи. Теперь легко можно понять, что происходило с Дианой, когда она лишилась последней отдушины.

– Привет, – сказала Браяр Шаад. Ее уже все посчитали самоубийцей, поскольку только человек, решивший добровольно расстаться с жизнью, рискнет подойти к Брандт, когда та находится в прескверном расположении духа.

– Привет, Браяр, – ответила Диана, не глядя на девушку.

– Я хочу поговорить с тобой.

– Прости, но наши желания не совпадают.

– Так говорить буду я, а ты просто слушай. – Браяр села рядом, ничуть не стыдясь своей бесцеремонности и не замечая, как Диана насупилась в ответ. – Меня пугает Вира.

– Вира?

– Ну Джел, без разницы!

– А что с ней не так?

– Она… как-то странно выглядит. И ведет себя так, будто вот-вот помрет. В общем, мне страшно.

– Это обычное поведение Джел. Ты скоро привыкнешь.

– Да? Ну, надеюсь на это.

Диана не отнеслась бы к словам Браяр столь легкомысленно, если бы увидела Джел своими глазами. Той лишь тяжелые слои косметики помогали походить на более-менее живого человека. Она продолжала худеть, и школьная форма, висевшая на ней, точно на вешалке, скрывала ее кости, перетянутые сухой цианотичной кожей. Но Джел не беспокоило то, что она ежедневно, бесконтрольно теряет вес, что она уже и забыла, каково это – чувствовать аппетит. Ее тревожила лишь периодичная боль в сердце, которая в последнее время все чаще и чаще напоминала о себе. Если бы эта боль не была такой сильной, Джел, скорее всего, и не обратилась бы за помощью к Леде.

– Брадикардия… Гипотония, – проговаривала Леда, заполняя карту после проведенного осмотра. – Твое сердце словно из последних сил работает. Судя по записям в твоей карте, у тебя и раньше фиксировали аритмию и низкое давление, но резкая потеря веса все усугубила. Сердце, как правило, сдается первым. Джел… скажи честно, твои родители предприняли хоть какие-то попытки помочь тебе?

– Да. Папа хочет отправить меня в реабилитационный центр после праздников.

– Слава богу. И все же я не могу понять, как тебе удалось так быстро похудеть.

И вдруг Леда вспомнила давнишний разговор с Никки. Та расспрашивала ее про неоксетин. Леда только сейчас поняла, почему ее сестра хотела выяснить, что это за препарат такой. Она нашла эти таблетки в своей комнате…

– Джел, ты никакие таблетки не принимала?

– Нет…

– А про неоксетин слышала что-нибудь?

Джел вздрогнула. «Как она узнала?..» На ее лице выступили красные пятна. Взгляд стал беспокойным.

– Господи, Джел! Он же может довести до кахексии!

– …Я все перепробовала. Мне ничего не помогало: ни диеты, ни спорт. Только неоксетин смог изменить мою жизнь.

– Ну вот ты похудела, и как успехи? Что изменилось? Эти таблетки не изменили твою жизнь, они лишили тебя ее.

– Что вы предлагаете?! Снова начать жрать?! Снова стать свиноматкой?! Я хочу нравиться себе! Хочу, чтобы меня приняли, заметили!

– Ты хочешь, чтобы тебя заметили? Но как? Как, Джел? Если ты исчезаешь… Очень надеюсь, что тебе помогут в реабилитационном центре.

Джел искренне не понимала, почему Леда так распереживалась. Она ведь сама сказала, что проблемы со здоровьем у нее были и до похудения. Ну а то, что ее вес продолжает таять, – тоже не проблема. У нее еще предостаточно намертво спаянного с ней жира. Все-таки от последствий многолетнего обжорства нельзя так просто и быстро избавиться. Джел была уверена, что у нее все под контролем. Она остановится, когда дойдет до идеальных параметров. Реабилитация устранит все червоточины в ее организме и даст ей сил, чтобы она смогла продолжить свой путь к совершенству.

После осмотра Джел Леда отправилась в резиденцию учениц. Эсси встретила мисс Дилэйн в коридоре и предупредила ее, что Никки сама не своя, и довольно опрометчиво сейчас идти к ней, уж лучше не рисковать здоровьем и подождать, пока та придет в себя. Леда не сочла нужным прислушаться к словам Эсси и все-таки навестила сестру.

– Никки… что это? – Леда тут же заметила на шее сестры красные отметины, что оставили пальцы Дианы.

– Чего ты удивляешься? – улыбнулась Никки, оттягивая ворот блузы, чтобы Леда получше рассмотрела ее шею. – Разве ты не этого хотела? Иначе зачем ты выдала меня Диане?

– Никки, прости, я не думала, что… – у Леды в этот момент перехватило дыхание, точно и ее горло сдавливали чьи-то пальцы.

– Ты больше для меня не существуешь.

– …Неужели ты не чувствуешь никакой вины за собой?

– Я во многом виновата, не отрицаю. Но я бы ни при каких обстоятельствах не предала бы тебя. Любящая сестра будет поддерживать до самого конца!

– То есть ты считаешь, что я тебя не люблю?! Да я всю жизнь посвятила тебе! Даже не стала врачом, как мечтала, потому что не хотела тратить на учебу то время, которое могла уделить тебе. Я всегда подстраивалась под тебя! Всегда закрывала глаза на твои промахи! Я верила, что в твоем сердце есть добро и оно скоро проявится… Но оказывается, у тебя и сердца-то нет. Кармэл была права. Что ж, я для тебя больше не существую? Прекрасно! Отныне у меня только одна сестра, – договорив, Леда поспешила покинуть комнату.

– Леда!

Услышав последнюю фразу сестры и увидев, как та хлопает дверью, не обратив внимания на ее отчаянный крик, Никки вмиг забыла, что она обижалась на Леду, желала проучить ее и надеялась, что та до конца своих дней будет угождать ей и извиняться за совершенный ею низкий поступок. Леда была весьма убедительна, и Никки с ужасом осознала, что та в самом деле вычеркнула ее из своей жизни. Леда была последним человеком, который принимал Никки со всеми ее недостатками, но теперь… Теперь и она бросила ее.

Дом четы Лаффэрти уже давно не обслуживался прислугой, а Мэйджа все никак не могла привыкнуть к тому, что теперь только она отвечает за чистоту и порядок. Тем более на выходные приезжал Бенни, а младший брат Калли, с пеленок привыкший к комфорту и к тому, что за ним всегда все уберут и напрягаться лишний раз ему не стоит, до сих пор не осознал, насколько его матери трудно постоянно прибирать за ним. Вот Калли и приходилось навещать родителей каждые выходные, чтобы хоть немного помочь маме.

– Бенни, а посуду помыть? – резко остановила Калли брата, когда тот оставил грязные тарелки на столе и направился к лестнице.

– Ненавижу это дерьмо!

– Бенни, как ты разговариваешь?! – воскликнула Мэйджа.

– Что с твоим настроением, сынок? – предельно осторожно поинтересовался Спенсер.

Бенни фыркнул, вновь подошел к столу, за которым обедала семья, и сказал:

– Не хочу больше учиться в «Вэст Контерлэй».

– Почему это? – удивилась миссис Лаффэрти.

– Там все надо мной смеются! Всем известно, что я нищий, и мне не место среди элиты!

– Я переведу тебя в «Блэкстон», если тебе так будет лучше, – сказал Спенсер.

– Лучше мне уже никогда не будет, отец, потому что ты знатно обосрался!

– Бенджамин! – закричала мать.

Бенни быстро побежал к лестнице.

– Не трогай его. Он отойдет, – заверил мистер Лаффэрти.

– Ты вечно ему потакаешь! Посмотри, как он с тобой разговаривает! Ни во что тебя не ставит!

– Мальчишке сейчас труднее всех. Я его понимаю, – заявил Спенсер, после чего покинул раздраженных дочь и жену.

Все же Калли быстро пришла в себя после выходки брата, ведь она так же, как и отец, понимала его. Непросто было свыкнуться с новым статусом, но еще труднее, когда твои закадычные друзья смеются над тобой просто из-за того, что теперь размеры кошельков у вас разные. Калли сама столкнулась с этим, когда Диана высмеяла ее работу, надавила на самое больное. И это после стольких лет дружбы!

– Калли, как у тебя дела с работой? – вдруг спросила Мэйджа. – Удалось накопить?

– Нет.

– Так и знала…

– Ничего, мама. Я смирилась.

– Точно?

– Точно.

Калли не могла прямо высказать все свои претензии матери, поэтому она решила дозированно показывать свое пренебрежение к ней: резким, холодным тоном голоса, враждебным взглядом и даже агрессивным мытьем посуды, которую она швыряла с грохотом на стол.

– Что происходит с моими детьми?.. – задала сама себе вопрос Мэйджа. – Вы с Бенни словно с цепи сорвались.

«Сильные люди не приемлют пассивную агрессию. Либо говори все как есть, либо прекрати вести себя как идиотка». Калли выбрала первый вариант.

– За Бенни говорить не стану, но вот что касается меня… Ты что, думаешь, я буду нормально общаться с тобой после того, что ты сделала?

– А что я сделала? – опешила миссис Лаффэрти.

– Ты накричала на меня из-за того, что я помог-ла Элеттре!

– Бронсон Кинг угрожал твоему отцу, что мне оставалось делать?!

– Послать его куда подальше! Некоторые люди рождены, чтобы пресмыкаться. Вот вы с отцом как раз из них. Вечно всем угождаете, боитесь всех и вся. Вы мне противны!

Мэйджа хотела было начать оправдываться, но вдруг ни с того ни с сего у нее потемнело в глазах, голова стала легкой как перышко, а тело – неуправляемым.

– Мама!

Если бы Калли не подбежала к ней вовремя, то Мэйджа уже лежала бы на полу и последствия ее падения были бы серьезными. Калли усадила мать в кресло и побежала за водой. Когда вернулась, та уже пришла в себя. Это был далеко не единственный случай, когда Мэйдже по необъяснимым причинам становилось плохо.

– Слушай, мне это не нравится. Ты должна пойти к врачу. Частые головокружения – это ненормально.

– Я была у врача, – ответила Мэйджа.

– И что он сказал?

Мэйджа не смогла ответить, поскольку в следующую секунду ее организм выдал новый неприятный сюрприз – из носа брызнула кровь.

– Мама, да что же это?! – Калли так растерялась, что не могла пошевелиться первые несколько секунд, лишь смотрела на бордовую струю, которую Мэйджа безуспешно пыталась остановить. Потом наконец она додумалась побежать в ванную за перекисью и ватой. Кровотечение удалось остановить спустя полчаса.

Мэйджа долго бы хранила свою тайну, если бы Калли не увидела ее в таком состоянии. Необходимо было как-то объяснить то, что с ней произошло, но миссис Лаффэрти была так слаба, что выдумать что-нибудь безобидное и убедительное ей не представлялось возможным. Оставалось только сказать правду.

– У меня лейкемия.

– …Как? С чего вдруг?.. Откуда?! – Только это и смогла вымолвить шокированная Калли.

– Калли, я не знаю. Так случилось. Это можно вылечить, но те средства, которыми мы располагаем сейчас, не смогут покрыть все расходы на лечение.

Отчаяние накрыло Калли гигантской волной. Мэйджа, увидев слезы дочери, не стала говорить о том, что у нее была небольшая сумма, которую она могла бы потратить на начало долгой, тяжелой терапии, но, посчитав, что ее может спасти только полноценное лечение и не было смысла тратить последние деньги на то, что не принесет никакого результата, миссис Лаффэрти решила вложить всю сумму в то самое торжество, посвященное шестнадцатилетию Калли. Это был ее последний подарок для любимой дочери. Жаль, что та его не оценила…

– Не плачь, детка… После того как вы поссорились с Руди, он приходил к нам каждые выходные, надеялся, что ты выйдешь к нему.

– При чем здесь Руди?! Мама, милая моя, почему же ты молчала?..

– …Однажды он увидел, как мне плохо. Я все ему рассказала. Мне нужно было хоть с кем-то поделиться, а тут подвернулся такой случай. Стало легче. Я попросила его, чтобы он ничего не говорил тебе. Вижу, твой друг сдержал свое слово. С тех пор он помогает мне.

– Руди?!

– Не знаю, где он берет столько денег, но если бы не его помощь, меня бы уже не было.

Теперь Калли все поняла. Вот почему Руди устроился к Фрай, вот зачем ему нужны были деньги! Сначала он говорил, что копит на безбедное будущее, потом сказал, что ему нужно решить какую-то проблему… Несмотря на то, что Калли не приняла ни одну его версию, Руди не решился сказать ей правду, ведь она могла погубить ее. Сложно описать все то, что чувствовала Калли в этот момент. Страх потерять мать и огромная любовь к Руди слились в Единое, Мощное, Немыслимое.

А Мэйджа тем временем продолжала:

– Спенсер на взводе, Бенни едва держит себя в руках, у тебя куча проблем, а тут еще я со своей «болячкой». Поэтому я и молчала… Я знаю, что поступила неправильно, когда уговаривала тебя бросить Элеттру. Но я так испугалась! Если бы со Спенсером что-то случилось и моя болезнь победила, то как бы вы с Бенни справились с этим? Вот о чем я думала, Калли: что будет с тобой и Бенни, если вы потеряете нас?..

Разумеется, больше ни о какой обиде на мать и речи не шло. Калли осознала, насколько Мэйдже было тяжело, что ее сподвигло поступить так с Элеттрой.

– Мамочка! – Мать и дочь обнялись, тихо плача. Калли еще долго не могла отпустить мать. Теперь она ценила каждое мгновение с ней, которое в любой момент могло стать последним.

Вассаго лишь самую малость напоминал Деймоса. Изящные ноги говорили о силе и выносливости их обладателя, бугры мышц перекатывались под атласной шкурой. Этим же мог похвастаться и Деймос. Также они имели одинаковый окрас шкуры, хотя, смею заметить, Вассаго был в несколько раз мрачнее, казалось, что он был сотворен из тьмы.

Однако главное различие между двумя жеребцами заключалось в том, что Деймос имел очень мягкий характер, он был умен, послушен, любил ласку и внимание, а вот Вассаго отличался вулканическим темпераментом. Он не сразу подпустил к себе Диану. Той пришлось даже на выходные остаться в школе, чтобы все свободное время посвятить приручению скакуна. То ли он боялся ее, то ли она была просто неприятна ему. Во всяком случае, поведение его было странным. Вассаго лишь по настроению подчинялся человеку, в основном же он предпочитал, чтобы подчинялись ему.

– Да ты такой же упрямый, как я, – сказала Диана после нескольких тщетных попыток заставить коня сделать хоть один шаг. – Хорошо. Если хочешь отдохнуть, я не возражаю.

Диана спрыгнула с коня. Вассаго тут же пошел вперед. Диана усмехнулась, жеребец явно издевался над ней. Она пошла рядом, Вассаго стал недовольно фырчать. «Долго же мне придется возиться с ним», – подумала Диана. Она надеялась найти здесь, в конноспортивном манеже, утешение, хоть что-то, что поспособствует быстрому заживлению ее душевных ран. Но общение с Вассаго доставляло ей еще больше хлопот. Животное не питало симпатии к ней, несмотря на то что Диана знала все тонкости, необходимые в общении с лошадьми.

– Ну что, теперь немного поработаем?

Диана вновь оседлала коня. Вассаго на этот раз решил повиноваться ей, послушно пошел вперед, затем поскакал рысью.

– Вот так, молодец! – обрадовалась Диана. – А еще быстрее сможешь?

Диана подняла коня в галоп. Вассаго, к ее удивлению, и тут не воспротивился.

Все шло гладко до поры до времени. Конь ускорялся с каждой секундой и больше не реагировал на команды всадницы.

– Вассаго!

Вассаго в эту же секунду резко остановился, Диана перелетела через его голову, и, несмотря на то что падение ее было жестким, она не почувствовала ничего, кроме негодования.

– Ну знаешь! Хочешь ты этого или нет, но нам придется с тобой поладить!

Диана запрыгнула в седло. Вассаго, издав громкое ржание, переместил центр тяжести на передние ноги, вскинул круп вверх, и всадница снова оказалась на земле. Раздался истошный визг Дианы, после того как Вассаго встал на дыбы и приземлился буквально в нескольких дюймах от нее – тяжелое копыто едва не превратило ее лицо в кровавое месиво.

– Печальное зрелище.

Диана зажмурила глаза от страха и не заметила, как к ней подошла Элеттра. Кинг протянула ей руку, но Диана предпочла подняться без ее помощи. Тут и Шоно объявился, чтобы отвести Вассаго в конюшню.

– Ты ждешь от меня извинений? – спросила Диана.

– Нет. На такой подвиг ты не способна.

– Почему ты остановила меня?

– Ну задушила бы ты ее, и что дальше? Еще одна поломанная судьба… Ладно, я вру. На самом деле, мне все равно на тебя и уж тем более на Дилэйн. Просто я не хотела, чтобы она стала жертвой. Никому не было бы дела до того, что она с нами сделала. Все в любом случае обвиняли бы тебя, потому что ты – убийца, и нас, свидетелей, за то, что мы палец о палец не ударили, чтобы спасти несчастную Никки. Ну уж нет. С ней надо по-другому разобраться.

– …Я поговорила с миссис Барклай о тебе.

Эти слова Дианы Элеттра восприняла как «прости меня за все, если сможешь». Диана и рассчитывала на это. Попросить прощения у Кинг ей действительно не под силу но попытаться хоть немного искупить свою вину, она была обязана.

– Да, знаю. Она меня уже вызвала к себе и сообщила, что я могу вернуться в клуб, если пожелаю. Как ты объяснила ей свое решение?

– Сказала, что ошибалась насчет тебя. Все просто.

– У тебя всегда все просто, Диана. Ты с легкостью распоряжаешься чужими судьбами, – ответила Эл, не скрывая своего раздражения. – А почему Никки до сих пор в клубе?

– Я ее чуть не убила. Я не могу… не могу причинить ей еще больше боли. От нее все отвернулись. Она потеряла сестру. Поверь, Никки достаточно наказана.

– А ты?

– Делай что хочешь, – пожала плечами Диана. – Больнее мне уже не станет.

Элеттра вздохнула и после недолгой паузы сказала:

– Я все время размышляла, что же нужно сделать, чтобы ты наконец почувствовала, как мне плохо. Оказывается, необходимо было лишь дождаться того момента, когда ты узнаешь правду. Ты уверенно держишься. Признаюсь, это восхищает. Но я знаю, что происходит у тебя там, внутри… Как же ты мучаешься, Диана! И как же я этому рада.

Диана не смела возразить Элеттре, ведь она понимала, что ее суждение абсолютно справедливое.

– Элеттра, тебе пока рано думать о тренировках. Ты еще не поправилась, – сказала Иоланда Барклай.

– Не волнуйтесь, миссис Барклай. Я пришла просто проведать Фобоса. Уже ухожу.

Когда Элеттра покинула манеж, Иоланда обратилась к Диане:

– У меня плохие новости. Наш берейтор сказал, что у Вассаго дурная слава. Ты знаешь, что он убил своего всадника?

– …Нет.

– Его не усыпили лишь потому, что за ним числится множество побед. На аукционе его продали за максимально низкую цену.

– А покупателям была известна его история?

– Да, конечно. Многих смутило бы, что чемпиона продают за бесценок, поэтому организаторы сразу во всем признались. Странно, что Джулиан решил подарить тебе именно этого коня. Кроме него, его вряд ли бы кто-то купил.

Диана запрокинула голову и улыбнулась. Джулиан специально купил ей неадекватного скакуна, чтобы тот травмировал ее или даже убил… Подумать только! Насколько же он был уязвлен, что решился на такой чудовищный поступок! Какая подлая месть! А ведь Диана полагала, что Патридж исправился, проникся ее трагедией, человечность взыграла в нем.

– Диана, Вассаго теперь твой конь, и только тебе решать, что с ним делать дальше, но я рекомендую избавиться от него как можно скорее.

– Но ведь теперь его точно усыпят.

– Я понимаю, принять такое решение – довольно непростая задача, но ради собственной безопасности…

– Никто не знает, что с ним делал его прошлый всадник.

– Да, но если животное однажды почувствовало агрессию со стороны человека, то оно теперь вряд ли кому-то доверится. Вассаго и в тебе будет видеть угрозу, понимаешь? И поэтому…

– Я оставлю его, – заявила Диана.

– Диана, ты что, бессмертная? Или ты хочешь заработать инвалидность?

– Миссис Барклай, я не боюсь смерти, и травмы меня не пугают. Потерять еще одного коня – вот что страшно.

Надежды Дианы вернуться в клуб и принять участие в весенних соревнованиях рухнули в тот самый миг, когда Иоланда раскрыла ей страшные факты из биографии Вассаго. Диана уговорила тренера оставить коня в живых, убедив миссис Барклай в том, что она больше не приблизится к нему. О новом жеребце Диана и думать не смела, ведь она и так с великим трудом выделила место для Вассаго в своем сердце, значимую часть которого занимал Деймос. Не хотела она больше ни к кому привязываться.

Вскоре после этой беседы, хорошенько все обдумав, проанализировав все обстоятельства, которыми были богаты последние несколько недель ее жизни, Диана приняла еще одно очень важное решение.

– Не понимаю, почему мне так повезло? За какие заслуги господь подарил мне тебя? – Калли встретилась с Руди в тот же день, когда узнала о тяжелой болезни матери и о том, что ее друг все это время помогал миссис Лаффэрти бороться за жизнь.

– Калли, не преувеличивай. Я не сделал ничего выдающегося, – ответил Руди. Щеки его зарделись нежным румянцем, застенчивая улыбка расцвела на лице. Руди и впрямь не считал себя героем. Мэйджа иной раз ловила себя на мысли, что Фокс таким образом пытается добиться ее расположения и даже благословения, ведь она поначалу придерживалась того мнения, что он неподходящая партия для ее дочери. Но ее суждения были ошибочными. Руди сильно любил Калли, и однажды он поклялся самому себе, что сделает все возможное, чтобы его Принцесса была счастлива. В данный момент жизнь Калли омрачала болезнь ее матери, поэтому Руди решил все взять в свои руки. Его долг был спасти миссис Лаффэрти, и не важно, каким способом. Он предложил свои услуги Фрай, думал, что устроится к ней в качестве домашнего мастера, но Сафира, не сомневаясь в том, что Руди можно доверять, рассказала ему про свою деятельность, добавив, чем Фокс на самом деле может быть ей полезен и сколько она готова ему заплатить.

– Руди, если бы не ты, я бы уже давно похоронила ее… Я думала, что банкротство, исключение из «Греджерс» и расставание с моими… подругами – это самое страшное, что может произойти со мной. Какую же ненависть я к себе испытываю за то, что считала себя несчастной, когда на самом деле ни малейшего понятия не имела о том, что такое настоящее несчастье. Теперь я понимаю… Руди, если я потеряю маму, я… я не смогу это пережить. Я не справлюсь!

– Не думай об этом. Ты должна быть сильной ради нее. Чем больше слез прольешь, тем больше сил она потеряет. – Руди смахнул слезы с лица Калли. Та, повинуясь его приказу, тут же прекратила плакать.

– …Неправильно все это. Так не должно быть. Я не хочу, чтобы ты работал на Фрай.

– Калли…

– Я знаю, что ты хочешь помочь мне, но из-за меня ты вынужден участвовать в преступлениях. Ты можешь пострадать…

– Калли, это временно, я же уже говорил. Я перестану работать на Сафиру, когда Мэйджа поправится. А она обязательно поправится, не сомневайся. Ей нужно пройти последний курс химиотерапии перед трансплантацией костного мозга, а потом наступит бесконечная ремиссия.

– Откуда ты знаешь?

– Я много читал… Изучал ее диагноз, а еще общался с ее врачом. Он сказал, что у Мэйджи хорошие прогнозы, если не прерывать лечение.

Немного успокоив Калли насчет матери, Руди перешел к обсуждению другой ее проблемы. Он был восхищен поступком Калантии, но его беспокоило теперь то, что ей придется отрабатывать огромный долг. И еще больше тревожило Руди спокойствие, которое излучала Калли. Скорее всего, у нее уже не было сил на переживания и поиск вариантов, как быстрее расплатиться с Сафирой, поскольку все ее мысли были заняты матерью. Однако Калли заверила, что у нее было достаточно времени, чтобы обдумать свой поступок и смириться с его последствиями. Страх, который она должна была испытывать, был перекрыт удовлетворением, что подарили ей смерть Бронсона Кинга и последовавшее за ней счастье Элеттры.

Сафира вызвала Калли и Руди к себе на следующий день. Ей претили долгие разглагольствования, поэтому она сразу же после приветствия перешла к волнующей ее теме.

– Ты больше не будешь работать у меня домработницей, – обратилась Сафира к Калли. – У тебя теперь новая должность. И новый хозяин.

– Что я должна для него сделать? – спросила Калли, стараясь при этом держаться мужественно, хотя колени ее начали дрожать еще до того, как Сафира заговорила с ней.

– Об этом мне ничего не известно.

Руди же едва хватило выдержки сохранить спокойствие и не показать своего волнения:

– Нет, Сафира, мы так не договаривались!

– А что касается тебя, Руди, то с этого дня ты отправляешься в отпуск. Пока Калантия не отработает свой долг, ты на меня работать не будешь.

– Вы же знаете, что мне срочно нужны деньги!

– Знаю, – улыбнулась Сафира.

– Сафира, моя мама больна, – сказала Калли. – Нам нужны эти деньги на лечение…

– И это я тоже знаю. Но я же говорила тебе, что возможно возьму не только деньгами. Ты согласилась. Мой тебе совет: воспринимай это не как угрозу, а как мотивацию. Если будешь послушной, выполнишь все приказы моего приятеля, то Руди очень скоро вернется на работу и твоя мама будет спасена.

После того злосчастного ужина, который должен был сблизить семейства Арлиц и Мэтисон, но в итоге стал причиной их раздора, Грейсон и Рэмисента ни разу не виделись, хотя жили по соседству. Парень оставался на выходные в школе и изредка, весьма скупо отвечал на сообщения Рэми.

Но в то воскресенье Грейсон решил позвонить своей девушке, чтобы назначить встречу в «КэндиГрэдди». Рэми обрадовалась его звонку и без лишних раздумий приняла его предложение.

– Конец семестра… Нужно было решить кучу вопросов, – так оправдывался Грейсон, после того как Рэмисента потребовала объяснить причину их столь долгой разлуки.

– Грейсон, мы отдаляемся друг от друга, разве не понимаешь?

– Прости.

Рэми утешала лишь одна мысль – об их с Грейсоном поездке в Валлетту, которую они планировали еще с весны. Она отчаянно ждала каникул и верила, что грядущий отдых на Мальте принесет много пользы их отношениям. Во всяком случае, он их хотя бы восстановит. Собственно, Рэми и согласилась встретиться с Грейсоном, полагая, что тот хочет обсудить с ней детали их новогоднего путешествия.

– Я не поеду в Валлетту, – сказал Грейсон.

Удивлению Рэми не было предела.

– Что так?..

– Родители недовольны моими «успехами» в «Вэст Контерлэй», поэтому все каникулы я буду заниматься с репетиторами.

– Погоди, я лапшу с ушей сниму и продолжу разговор, – сказала Рэми, не понимая, что ее переполняет в данный момент: разочарование или раздражение.

– Рэми…

– Что Рэми?! Думаешь, я не понимаю, что дело вовсе не в твоей успеваемости?! Твои предки недовольны тем, что ты продолжаешь общаться со мной! Да, мы с Элаем испортили вечер, наговорили лишнего, выставили нашу семью в невыгодном свете, но ведь я потом тысячу раз извинилась и все им объяснила!

– Им просто нужно время, чтобы отойти, – этой фразой Грейсон подтвердил догадки Рэми. Теперь она нисколько не сомневалась в том, что Мэтисоны настроены против нее и не позволят их сыну иметь с ней дело.

– Грейсон… ты мне очень нужен. У меня были тяжелые дни. Мне столько всего предстоит рассказать тебе и…

Грейсон, не дослушав девушку, вновь заговорил:

– Поезжай одна. Ты же любила раньше путешествовать в одиночку.

– Ты меня слышишь? Я говорю, что мне нужна твоя поддержка. Я не могу сейчас быть одна!

– Дай угадаю, с Элеттрой опять что-то не так?

– И не только. Там очень запутанная…

– Рэми, мне это надоело! Ты постоянно зациклена на проблемах своих подруг. Да, я не звонил тебе все это время, и меня это не красит, но ведь и ты не баловала меня вниманием. Уверен, ты даже и не думала обо мне, тебя не волновали наши отношения. Ты неплохой человек, но твои одержимость чужими бедами и маниакальное желание помочь всем, кроме себя, отталкивают меня, вынуждают встать на сторону моих родителей и разорвать с тобой связь.

Рэми была полна сил, чтобы аргументировать свою позицию. Она объяснила бы Грейсону, что беды ее друзей становятся ее личной трагедией, и ей проще умереть, чем заставить себя стоять в стороне и наблюдать, как ее друг страдает. Также Рэми добавила бы, что его слова ранили ее, она не заслужила такой упрек в свой адрес. Но все это было ни к чему, ведь Грейсон уже давно все решил, а если быть точнее, его родители помогли ему принять решение и выдумать повод, благодаря которому он сможет выставить себя жертвой, при этом еще больше унизив Рэмисенту. О чем тут еще говорить?

Рэми покинула Грейсона. Очутившись дома, она сразу же побежала в свою комнату. Элай услышал, как сестра хлопнула дверью, и его шестое чувство подсказало ему, что он должен проведать Рэми, убедиться, что с ней все хорошо. Обычно, когда у него возникала подобная мысль, он обнаруживал сестру в крайне тяжелом расположении духа. Так случилось и в этот раз.

– Рэми, что произошло?

– Не хочу говорить об этом!

– А что хочешь? Уединиться с лезвием в ванной?

Элай был прав. Возвращаясь домой, Рэми думала только о том, как она закроется в ванной и выпустит наружу все, что бурлит, свербит внутри, не дает ей покоя. Это всепожирающее чувство расползлось маленькими змейками по всему ее телу. Холодные, кровожадные монстры извивались под ее кожей, и Рэми необходимо было достать их, сделав глубокое кровавое отверстие в одном из неповрежденных участков туловища. Поняв, что брат не позволит ей воплотить желаемое, Рэми рухнула на пол, обвив себя руками, и заплакала. Элай тотчас подлетел к ней и крепко обнял.

– …Подростковая влюбленность – это тот еще шлак. Я же знала. Надеялась, что перерасту этот период и влюблюсь уже в зрелом возрасте… Но голубые глаза и накачанная задница разрушили мои надежды вдребезги.

Элай несколько расслабился, узнав, что сестра расстроена всего-то из-за ссоры с Грейсоном. Он не считал любовные неурядицы серьезной проблемой.

– Ни в каком возрасте не нужно влюбляться, – заявил Элай. – Встречаться? Да. Трахаться, веселиться? Сколько угодно. Но при этом надо держаться отстраненно и бежать без оглядки, если появится хоть малейший намек на то, что начали зарождаться те самые чувства. Любить кого-то – это сущее наказание.

– Поэтому твои отношения и недели не выдерживают?

– Да, – ответил Элай, горделиво улыбаясь.

– Ты общаешься с Никки? – вдруг спросила Рэмисента.

– Переписываюсь. И то редко. Она что-то в последнее время без настроения.

Рэми приехала в Глэнстоун на выходные не только для того, чтобы увидеться с Грейсоном, а еще и затем, чтобы поговорить с братом о Никки. Несмотря на то, что расставание с Грейсоном слегка подпортило ее планы – воспалило рассудок и лишило твердости и решимости, коими она намеревалась воспользоваться при обсуждении с братом такой щепетильной темы, – Рэми все же пересилила себя, отбросила мысли о Мэтисоне и сказала:

– Элай, тебе придется нарушить свою традицию.

Рэми рассказала Элаю о последних событиях, что произошли в «Греджерс». В отличие от Дианы, она не считала, что Дилэйн ответила сполна за свои злодеяния, поэтому, как и планировала, Рэми решила доверить расправу над Никки своему брату. Он был профессионалом в этом деле. Элай не сомневался в словах сестры и с каждой секундой убеждался в том, что Никки действительно поступила, мягко говоря, некрасиво: подставила невинного человека, манипулировала подругами, и даже когда ее вывели на чистую воду, она ни в чем не раскаялась и продолжила вести себя наиотвратительнейшим образом.

– Вспомни Циннию. Я хочу, чтобы ты поступил с Никки так же, как с ней. Сделай это ради меня.

– И ты потом не будешь жалеть об этом?

– Нет. Ни за что.

Никки заслуживала наказания, и этот факт неоспорим, но даже несмотря на это, Элай не хотел участвовать в этом конфликте. И тут дело даже не в совести и не в некоторой привязанности, возникшей к Никки после продолжительного общения с ней. Элаю было просто лень. Чтобы сделать то, что от него требовала его сестра, нужно потратить кучу времени и сил. Но внезапно он понял, что может извлечь выгоду из сложившейся ситуации, решить наконец вопрос, который не дает ему покоя вот уже много лет.

– Хорошо. Я сделаю это, если ты поклянешься мне, что больше не будешь резать себя.

– …Элай, ты же знаешь, я не могу.

– Тогда и я не могу. – Элай выпустил сестру из своих объятий и уже собрался уходить, но тут…

– Подожди, – остановила его Рэми. – Клянусь, ты больше не увидишь на моем теле ни одного нового шрама.

Элай чмокнул сестру в лоб и сказал:

– Договорились.

Глава 51

Столько потрясений, скандалов и разочарований не могли пройти бесследно. Джел тяжелее всех переживала все горести, навалившиеся на нее и ее подруг. Браяр все тщательнее следила за ней, и все страшнее становилось ей, когда она замечала новые изменения во внешности и в поведении Виры. Леда выписала Джел освобождение от занятий, и поэтому у той было много свободного времени, которое она использовала лишь для того, чтобы полежать и поплакать. Джел не выходила из комнаты, постоянно молчала и не обращала внимания на Браяр. Шаад искренне переживала за Джелвиру и недоумевала, почему Диану, Никки и Калли не волнует судьба их подруги. Что же такое произошло, что никто из них не может выделить хотя бы минуту, чтобы навестить Джел?

В тот день Джел проснулась и увидела на своей прикроватной тумбочке поднос со стаканом апельсинового фреша и яичницей с овощами.

– Вира, доброе утро, – сказала Браяр, заметив, что ее соседка очнулась от сна.

– Доброе…

– Это я тебе принесла.

– Спасибо, – Джел удивилась. Браяр, как я уже говорила, нельзя было назвать приятным человеком. По крайней мере, такое мнение о ней сложилось из-за ее чрезмерной болтливости, только ей понятных шуток, бестактных вопросов, которыми она любила забрасывать каждого встречного, если ей вдруг становилось скучно. Но вот этим своим поступком Браяр показала себя как очень чуткого, доброго человека, который никогда не оставит в трудную минуту.

– Последняя учебная неделя. Какое блаженство! – воскликнула Браяр. – Чем будешь заниматься на каникулах?

– …Еще не решила.

– А я поеду с родителями в Исландию. Хочу увидеть северное сияние. И кита! Обожаю китов…

Ну а затем последовал долгий рассказ Браяр о том, что она возьмет с собой в поездку, в каком отеле она будет жить, и все таком духе. Бесконечная болтовня соседки больше не бесила Джел. Как бы то ни было, Браяр была единственным человеком, который не проявил к ней равнодушия.

А в это время Диана находилась на заключительном собрании, на котором директриса подводила итоги семестра, а преподаватели делились своими успехами и наблюдениями. В конце Голди вновь приковала все внимание к себе, поскольку ей необходимо было обсудить один очень серьезный вопрос:

– Как бы мне ни хотелось, но, увы, я все же должна затронуть эту столь печальную и в то же время весьма важную тему… Это касается Элеттры Кинг. Много бед выпало на ее долю. Она была беременна, что нам удалось подтвердить, прибегнув к хитрости, проведя внеплановый медосмотр… После нам сообщили, что Элеттра упала с лестницы, вследствие чего потеряла ребенка. Затем она похоронила отца. Просто череда чудовищных испытаний! Все это жутко несправедливо… Я поклялась Элеттре, что в «Греджерс» она всегда может найти поддержку, заботу и любовь, но… Вы ведь понимаете, что сейчас все внимание сфокусировано на семействе Кинг. Журналисты подробно изучают жизнь Достопочтенного Бронсона Кинга, надеясь выведать какие-нибудь грязные тайны. Вскоре, я уверена, они узнают, что его несовершеннолетняя дочь, ученица школы «Греджерс», была беременна. Вряд ли мы с вами сможем пережить такой позор и вновь заслужить доверие наших многоуважаемых родителей, спонсоров и всего общества, которое глубоко ценило нас… до этого недоразумения.

– Миссис Маркс, – подала голос Бригида Ворчуковски, – поскольку на кону репутация нашей школы, мы обязаны проявить хладнокровие, несмотря на то что всем нам безумно жаль мисс Кинг.

Далее решила высказаться Алесса Торн:

– Я согласна! Элеттра знала, к чему может привести ее легкомысленность. Да, она находится сейчас в непростом положении, но все же ей придется ответить за свое бесчестие.

– Подождите… вы всерьез хотите исключить Элеттру? – возмутился Джераб. – Но что это даст? Даже если она перейдет в другую школу, тот факт, что она была беременна, а руководство «Греджерс» старательно это скрывало, опасаясь позора и осуждения, – никуда не исчезнет! Так или иначе нам не избежать общественного порицания!

– Мистер Эверетт, если мы оставим мисс Кинг, то это будет означать, что мы закрыли глаза на ее распущенность, – послышался голос учителя химии, Валентайн Кроу. – Вы представляете, какой пример мы подадим другим ученицам? Они будут считать, что любое их безнравственное действие останется безнаказанным!

Элеттра стояла у зеркала в дамской комнате, поправляла пучок на голове и даже не подозревала, что в эту самую минуту в зале для совещаний решается ее судьба. Вскоре к ней присоединилась Джелвира, что все утро выслеживала ее, чтобы поговорить с ней с глазу на глаз. Джел давно хотела провести личную беседу с Элеттрой, и если бы Браяр не подняла ей настроение и не наделила ее маленьким запасом сил, проявив заботу и участие, то она, возможно, и не решилась бы на этот разговор, так и сидела бы в своей комнате, погрузившись в мрачные раздумья.

– Элеттра… прости за все.

– Ты явно это делала не из личных побуждений, – ответила Эл. – Я тоже должна извиниться… – В этот момент она вспомнила, как рассказала всем на балу, что Джел пыталась покончить с собой, превратив своим злым языком это страшное событие в ядовитую шутку.

– Мне кажется, только ты можешь сделать так, чтобы мы снова были вместе, – вдруг сказала Джел.

– Я?!

– Поговори с Дианой и Никки, скажи, что ты не держишь ни на кого зла.

– Но ведь это не так!

– Диана бы ничего тебе не сделала, если бы не Никки…

– Да.

– А Никки не поступила бы так с тобой, если бы ты сжалилась над ней.

– То есть ты хочешь обвинить во всем меня? – Элеттра вмиг забыла все ценные уроки, что она вынесла из кошмарных событий в ее жизни. Она заставила себя поверить в то, что теперь, пережив столько всего, ей под силу прощать, слышать, понимать, сдерживать гнев, проявлять благоразумие. Нет, увы… Не окрепла еще ее новая, переформатированная личность, поэтому Элеттра была прежней Элеттрой, с прежними обидами и злостью.

– Нет. Мы все виноваты. И каждая из нас должна признать это и сделать шаг навстречу примирению.

– Ты думаешь, если я скажу Диане, что прекрасно отношусь к ней и к Никки, после всего что произошло, то она тут же побежит к Дилэйн, извинится за все, и у вас снова все будет хорошо?! Нет, Джел. Ты, оказывается, плохо знаешь свою подругу. Гордость Дианы слишком велика.

– Я прошу тебя только попытаться, а дальше будь что будет, – не отступала Джел.

– Прости, Джел… Признаюсь тебе, я безумно счастлива. Такое удовольствие наблюдать, как разлетаются в стороны обломки нерушимого. Нет больше вашей дружбы, эталона, предмета для зависти – все исчезло! Интересно, как же вы теперь будете выживать друг без друга?

Эл откровенно злорадствовала, не понимая, что своими словами доводит Джел до крайней степени отчаяния.

– Элеттра…

– Ни слова больше! Надоело! – крикнула Кинг, и она уже намеревалась уйти, как вдруг Джел резко нагнулась вперед, побледнела. На лице ее застыл ужас.

– Джел?

Представьте, что вам вогнали кол в грудную клетку – вот примерно то же самое почувствовала Джелвира. Она не могла дышать и сказать что-то уже была не в силах.

– Джел!!!

Лишь Джераб и миссис Шпиц были за то, чтобы Элеттра продолжила обучение в «Греджерс». Остальные же не рискнули возразить миссис Маркс и ее ближайшему окружению, хотя и понимали, насколько абсурдна вся эта ситуация.

– Разрешите и мне поделиться своим мнением. Ведь я, как Главная леди, имею на это право? – задала вопрос Диана, после того как все учителя высказались.

– Да, разумеется, Диана, – нехотя ответила Голди.

Уверенной поступью Диана подошла к трибуне, что освободила для нее миссис Маркс.

– «Греджерс» – это не просто элитное учебное заведение, где дают потрясающее образование и безупречные манеры. Это наш второй дом. Мои одноклассницы – это мои сестры. И пусть мы часто спорим, соперничаем друг с другом, вы, наши любимые наставники, научили нас всегда быть друг за друга. Что бы ни случилось. И мы следуем вашему наставлению. Несмотря на строгие правила, беспрекословную дисциплину, мы все любим это место, дорожим им и делаем все возможное, чтобы остаться здесь до финального экзамена. Так было, есть и будет всегда… думала я, до этого заседания. Люди, которых я любила, безмерно уважала, готовы вышвырнуть с позором обездоленную девушку. И это вы Элеттре приписываете аморальность? Это ей должно быть стыдно?! Миссис Кроу, вы боитесь подать нам дурной пример, оставив Элеттру. Хм… Лучше подумайте, что произойдет, если вы ее исключите. Я сделаю так, что ученицы «Греджерс» вмиг забудут про порядок, субординацию. Мы превратим это место в самое скверное заведение, какого еще свет не видывал. И можете не пугать нас отчислением. В стране полно приличных школ, которые примут нас с распростертыми объятиями. «Греджерс» потеряет все в одночасье!

– Диана, не боитесь ли вы опередить Элеттру? – прозвучал вопрос от Алессы. – Вам придется ответить за все эти грубые слова.

– Я за все отвечу, мисс Торн, так же, как и вы, вы, миссис Кроу, вы, миссис Ворчуковски, и все остальные, кто поддерживает вашу позицию. Нас, учениц, гораздо больше, чем вас, глубокоуважаемые преподаватели, поэтому не стоит переходить нам дорогу.

– Это уже не просто грубые слова, а настоящая угроза! – неистовствовала Бригида. – Мисс Брандт, опомнитесь, пока не поздно!

– Я могу вам дать такой же совет: опомнитесь! Если вы исключите Элеттру Кинг, – я подниму бунт!

Эсси ворвалась в комнату и закричала:

– Никки!!!

– Ну что опять? – Никки бросила на соседку недовольный взгляд.

– Джел умирает!

В учебном корпусе, возле того самого туалета, где произошел разговор между Эл и Джел, образовалась огромная толпа.

– Сколько минут прошло? – спросила Леда, безостановочно сжимая грудную клетку бездыханной Джелвиры.

– Десять, кажется, – ответила Элеттра.

– Черт…

– Джел! – Никки растолкала взволнованных наблюдателей. Увидев бледную как мел, лежащую на кафельном полу Джелвиру, раскрасневшуюся, запыхавшуюся Леду и Элеттру, что по команде медсестры наполняла воздухом рот Джел, Никки оцепенела от ужаса… – Что с ней?

– Не мешай! – гневно ответила Леда.

Калли распахнула двери зала совещаний и, не обратив внимания на полный негодования взгляд директрисы за то, что та бесцеремонно прервала заседание, отчеканила:

– Миссис Маркс, у Джелвиры произошла остановка сердца. Мы вызвали «Скорую», мисс Дилэйн приступила к сердечно-легочной реанимации.

Не став дожидаться ответной реакции, Калли покинула зал и помчалась обратно в учебный корпус, где вовсю шла борьба за жизнь Джел. За ней бежали Диана, Голди и обеспокоенная толпа учителей.

– Калли, как это произошло?! – спросила Диана.

– Не знаю. Мы все прибежали на крик Элеттры.

Диану поразило странное поведение Калли. Та, казалось, не испытывала ни страха, ни тревоги, ни жалости, ничего того, что разрывало душу Дианы. Но на самом же деле Калли держалась из последних сил. Она едва свыклась с мыслью, что ее мать смертельно больна, что Сафира втянула ее в какие-то темные дела и что ей каким-то образом придется все уладить, а теперь еще тут такое произошло с подругой… Но слезы и истерика вряд ли помогут решить все эти внезапно навалившиеся проблемы, поэтому Калли на время отключила все эмоции и делала все от нее зависящее.

– Скорее! – крикнула Рэмисента, увидев подъезжающую к воротам школы карету «Скорой помощи». – Ну скорее же!!!

Сердце Джел удалось вернуть к жизни спустя двадцать пять минут после начала реанимационных мероприятий. Бригада медиков вызвала вертолет, который доставил девушку в ближайший госпиталь. Позже туда прибыли Диана, Никки, Калли, Эл и Рэми, а также мистер и миссис О’Нилл.

После того как все немного отошли от шока, Диана подошла к Элеттре и молча обняла ее. Для всех это стало новым потрясением. Диана обняла Элеттру!

– Ты спасла ее… – прошептала Брандт.

Эл ничего не ответила, лишь обняла Диану в ответ. Она была не меньше остальных шокирована столь странным проявлением к ней чувств Дианы, и впоследствии ей удалось бы обрадоваться этому, если бы не мощное чувство вины, которое доминировало, изводило ее с той самой секунды, когда сердце Джел перестало биться. Элеттра считала себя виновной в том, что произошло с Джелвирой. Она довела ее…

Диана отпрянула от Элеттры и убежала прочь. Никки сначала хотела отправиться за ней, но потом передумала, придя к выводу, что ее присутствие лишь усугубит состояние Дианы. Калли принципиально не обращала ни на кого внимания и с нетерпением ждала, когда же доктора принесут им радостную весть. В итоге только Рэми отважилась пойти за Дианой. Она застала ее на диванчике у ординаторской, рыдающую взахлеб. Рэми добежала до кулера и вскоре вернулась со стаканчиком прохладной воды.

– Держи.

– Боже, не могу остановиться, – с трудом сказала Диана. Помните, после расставания с Джерабом она приказала себе больше никогда не плакать? До сих пор Диана стойко держалась. Но как легкое прикосновение кончика иглы приводит к оглушительному лопанью надутого шара, так и здесь, ситуация с Джелвирой привела к такому взрыву, выплеску всего, что Диана прятала, копила.

– Саша сорвала показ, когда узнала… – сказала Йера.

– Бедная девочка. Так поезжай к ней немедленно, ты же ей гораздо нужнее, чем Джел, – ответил мистер О’Нилл с пренебрежительной усмешкой.

– Марк, ну не начинай!.. Я люблю Джел. И Саша тоже. Просто, наверное, нам надо было как-то иначе это показывать.

– Ты считаешь, что якобы благонамеренная критика, придирки, бесконечные намеки на то, что она какая-то не такая, есть не что иное, как проявление любви?!

– Ах да, надо было у тебя поучиться проявлению любви. Дорогой мой, в то время как я пыталась хоть как-то воспитать нашу дочь, ты сидел у себя в кабинете, погрузившись в свою любимую депрессивную фазу, и не думал ни о чем, кроме своих идиотских книг с затасканными сюжетами и штампованными героями.

Не самое подходящее время выбрали Марк и Йера, чтобы в который раз выяснить, кто из них заслуживает звания «Самый скверный родитель во Вселенной», но я не стану осуждать их за это. Полагаю, в этот момент, когда их дочь находилась между жизнью и смертью, мистер и миссис О’Нилл пытались отвлечься, спастись, если можно так выразиться, привычным, столь полюбившимся им методом.

Рэми удалось успокоить Диану, заговорив с ней на отвлеченную тему. Она спросила, как прошло заседание, какой вопрос был на повестке дня. Диана принялась рассказывать, как Голди и большинство учителей обсуждали и осуждали Элеттру, как намеревались исключить ее и как она высказалась на этот счет.

– Голди в итоге сдалась и поддержала меня.

– А что теперь с тобой будет?

– Меня это волнует в последнюю очередь. Главное, что Элеттра останется в «Греджерс» и я в какой-то мере загладила свою вину перед ней.

– Скажешь об этом Эл?

– Нет… И ты ничего не говори.

– Диана, я всегда знала, что ты не такая… какой тебя считает Эл. Также я чувствовала, что корень зла – это Никки. Надо было усомниться в ее порядочности уже тогда, когда она выдала тебя Элеттре.

– О чем ты?

– Ну, Никки сказала Эл, что ты как-то неудачно пошутила, и это привело к тому, что вся школа потом смеялась над ней из-за ее тремора… Разве это не так?

– Надо было все-таки прикончить тебя!!! – закричала Диана, вернувшись к остальным и вцепившись в обескураженную Никки.

– Диана, ты чего?!

– Эл, это Никки придумала ту самую шутку, – сказала Рэми. – Она подставила Диану! Это из-за Никки ты возненавидела ее.

– Да вы что, с ума сошли? Это было сто лет назад! Мы были детьми! Я… всего лишь сказала, что Элеттра после смерти матери начала пить, иначе почему у нее трясутся руки? Ну что здесь такого? Безобидная шутка! Мы были соплячками, не знали, над чем можно смеяться, а где шутить не стоит.

– Из-за этой «безобидной шутки» я много лет терпела издевательства! – сказала Элеттра. – Все смотрели на мои руки и смеялись!

– Зачем ты это сделала? – обратилась Диана к Никки.

– …После того как Элеттра вступила в конный клуб, вы стали с ней сближаться. Я приревновала… Побоялась, что она займет мое место. Диана, я просто не хотела делить тебя с ней. Вот и все…

– Тварь!!! – иначе Диана никак не могла выразить свое возмущение и объяснить Никки, что эта ее шутка стала зернышком, из которого проросла огромная ненависть, вылившаяся в закоренелую вражду.

– Хватит! – вскричала Калли. – Я проклинаю тот день, когда начала считать вас своими подругами! Неужели вы не понимаете, что Джел пострадала из-за нас?! Она медленно умирала, а мы не обращали на нее внимания, были поглощены своими проблемами и этой гребаной войной! И даже сейчас, когда нам всем следовало бы успокоиться, забыть все прошлые обиды и молиться, чтобы Джел поправилась, вы продолжаете искать правых и виноватых… Ненавижу вас!!!

Никто больше не сказал ни слова. Все понимали, что Калли права, всем стало стыдно… Долгое молчание прервал мистер О’Нилл, появившийся словно из ниоткуда. Оказалось, что его и Йеру вызвали врачи, чтобы поговорить о Джелвире, но за всей этой нервотрепкой и безостановочным выяснением отношений девушки не заметили их отсутствия.

– Врачи провели какие-то тесты… – сказал Марк надорванным голосом, точно до этого он истошно кричал, – …и констатировали смерть головного мозга. Они сказали, что это произошло из-за длительного недостатка кислорода. Все… – Марк смотрел в никуда, стеклянные глаза сверкали из-за слез, челюсти его были сжаты до боли, чтобы вновь не вырвался крик… крик обезумевшей от горя отцовской души.

Диана подошла к Калли, затем Эл и Рэми приблизились к ним, а после и Никки присоединилась – и все они обнялись. Кто-то тихо всхлипывал, кто-то рыдал в голос, кто-то молча переживал трагедию. Кто-то кого-то ненавидел, кто-то кого-то боялся, уважал, любил, презирал… Но теперь это уже не имело никакого значения. Их разрозненные души навечно объединила невосполнимая потеря.

Лишь потеряв то, что не ценили ранее, мы понимаем, насколько дорого оно нам было. Никки на собственном примере убедилась в истинности этих слов. Перед тем как отправиться на каникулы, Никки решила посетить комнату Браяр и Джел. Она долго сидела на кровати своей бывшей соседки, наслаждаясь ароматом Джел – необыкновенный ансамбль земляничного геля для душа и ноток корицы с ванилью из ее любимого парфюма, – что впитали ее вещи, покоящиеся в комоде. На том же комоде Никки заметила контейнер для еды, взяла его в руки, увидела на крышке стикер с фразой на латинском языке – Vincere aut mori.

– …«Или победить, или умереть», – перевела вслух Никки. – Не оставляй меня, Джел… Пожалуйста, не оставляй меня! – Слезы хлынули бешеным потоком. Те же слова говорила ей Джел, когда Никки переезжала к Эсси Джефферсон. Вспомнив это, Никки поняла, что если бы можно было вернуться на несколько недель назад, она поступила бы иначе…

Повернуть время вспять хотела и Калли. Если бы у нее была такая возможность, она бы с удовольствием вернулась в первый день осеннего семестра и треснула себя по голове, когда говорила маме, что «отсутствие перемен немного угнетает». Буквально за несколько месяцев ее жизнь изменилась настолько, что порой Калли ловила себя на мысли: «А не сон ли все это? Ну не может же все быть ТАК». Накануне Бенни позвонил ей, чтобы поделиться своими переживаниями. Он поведал сестре о подлинной причине его подавленного настроения. Отец одного его приятеля владел риелторской фирмой. Так вот, тот самый приятель сказал Бенни, что, оказывается, Спенсер активно ведет переговоры с его отцом насчет продажи их дома в Бэллфойере. Бенни предположил, что отец таким образом планирует расплатиться с кредиторами, которым он задолжал приличную сумму, чтобы восстановить свой бизнес. Доводы Бенни были подкреплены еще и тем, что Спенсер без возражений уступил сыну, с удивительной быстротой принял решение перевести его в «Блэкстон». Уж если ему теперь не было дела до образования и престижа его наследника, значит, финансовые трудности в их семье стали куда серьезнее. Родных он держал в неведении все это время специально, чтобы не шокировать этой печальной новостью, надеясь постепенно подготовить их к серьезным переменам. Вот почему Бенни злился на отца и заговорил о своем переводе в голхэмскую школу. Он надеялся, что его отчисление из «Вэст Контерлэй» спасет ситуацию, вытащит его семью из бедности.

Между тем Калли планировала на каникулах поговорить с отцом, рассказать ему о болезни Мэйджи и убедить его, если он сам до этого не додумается, продать дом, чтобы потратить вырученные деньги на лечение матери. Теперь на этот вариант нельзя было рассчитывать. Следовательно, ей необходимо как можно быстрее расплатиться с Сафирой, без лишних раздумий выполнить все, что от нее потребуют, даже если это противоречит законам и всем ее моральным принципам. И при этом надо еще как-то освоиться в «Блэкстоне»…

Эл с горестной улыбкой наблюдала за своими одноклассницами и остальными учащимися, как те прощаются друг с другом, желая хорошо провести каникулы и не унывать в отсутствие друзей. Грустный взгляд Эл коснулся Калли и Никки, что делали вид, будто незнакомы. Она вспомнила начало семестра, как четверка лучших подруг визжала от радости, что им принесла долгожданная встреча. Тогда никто из них не догадывался, что их дружба доживает последние месяцы. Никто не мог представить, сколько боли они причинят друг другу… И, конечно, никто не подозревал, что совсем скоро малышка Джел покинет их.

– Мне будет не хватать тебя, Калли, – прошептала Элеттра, обняв на прощание Лаффэрти.

– Мама? Ты же никогда раньше не приезжала за нами, – удивилась Клара, увидев Кармэл у школьных ворот.

– Пытаюсь исправиться. Я хочу, чтобы у нас теперь все было по-другому.

Леда тоже подошла к матери.

– Рада, что тебе стало лучше, – сказала она.

– А ты как?.. – Кармэл было известно о том, что произошло с Джелвирой. Также она знала, как сильно Леда переживает из-за этого, что подтверждали ее мрачное молчание в ответ и опустошенный взгляд. – Леда, ты сделала все, что могла.

Кармэл крепко прижала к себе старшую дочь, надеясь, что ее внезапно оживившиеся материнские чувства смогут унять ее печаль.

– Глазам своим не верю! Ты здесь? – послышался голос Никки.

– Девочки, садитесь в машину, – сказала Кармэл, отпрянув от Леды. – Никки, к сожалению, мест больше нет. Мы еле-еле уместили все вещи Клары.

– Ничего… Я доберусь на такси.

Мать и сестры одновременно развернулись и направились к машине. Никки стояла как вкопанная и смотрела им вслед, чувствуя себя ненужной, лишней вещью, которую бросили на произвол судьбы.

– Привет.

Никки обернулась на знакомый мужской голос.

– Элай?.. Ты приехал за сестрой?

– Нет, за тобой. Готова к приключениям?

– Я… планировала поехать домой.

– Что ж, придется тебе изменить свои планы. Никки, я знаю, что тебе сейчас нелегко. Позволь помочь тебе. Ты веришь мне?

– А куда мне деваться? – спросила Никки. В ее голосе звучала полнейшая безнадежность.

По правде говоря, Никки доверилась бы любому, кто вознамерился бы спасти ее от одиночества. Но все же она была в какой-то мере счастлива, что руку помощи ей протянул именно Элай, к которому ее отчаявшееся сердце уже испытывало тягу. Если бы Никки знала, что на самом деле затевает Элай…

Рэми взглянула на брата, тот посмотрел на нее в ответ, и в следующую секунду они обменялись многозначительными улыбками, пока Никки глядела в противоположную сторону.

– «Приключения» начинаются, – тихо сказала Рэмисента, провожая брата и ничего не подозревающую Никки торжествующим взглядом.

– Калли, подскажи, пожалуйста, где Диана? – задала вопрос Аннемари Брандт.

Калли немного растерялась, заметив, как сильно обеспокоена мать Дианы.

– Я думала, что она уже уехала с вами…

– Алэсдэйр!

Мистер Брандт подбежал к жене.

– Бертольф сказал, что Диана не покидала школу.

– Тогда где же она?! – вскричала Аннемари.

За несколько минут до этого Аннемари и Алэсдэйр, пребывая на пике волнения, покинули комнату дочери, в которой вместо последней обнаружили лишь сломанную пополам диадему Главной леди, лежащую на кровати Дианы. Мистер и миссис Брандт допросили еще несколько учениц, а после и руководство школы в надежде, что хоть кто-то скажет им, где находится Диана. Но никто так и не смог утешить перепуганных до смерти родителей. Никто не знал, что Диана сбежала через тот самый «тайный ход», найденный Никки. Когда ее отец и мать подняли на уши всю школу, Диана уже сидела в электричке и с каждой секундой становилась все дальше и дальше от «Греджерс» и всех страданий, рожденных в этом месте.

«Не такой у тебя должен быть финал…» – думал Марк, глядя на дочь. Йера сидела у койки, держа Джел за руку и прислушиваясь к ее дыханию, что провоцировал аппарат искусственной вентиляции легких.

– Йера, мы с тобой должны принять решение.

– О чем ты говоришь?

– Нам нужно… отпустить Джел. Ее поддерживает лишь ИВЛ.

– Нет…

– Йера, наша дочь умерла, – с дрожью в голосе сказал Марк.

– Как?! Как ты можешь говорить такое? Посмотри же! Она теплая… Она дышит. Ее сердце бьется. Джел просто в коме. Нам нужно подождать. Она вернется к нам. Я уверена, она вернется!..

Только тогда Марк понял, как он ошибался, как жесток он был по отношению к своей жене, обвиняя ее в том, что та не любила их младшую дочь. Йера была единственным человеком, что не сдавался, до последнего верил в исцеление Джелвиры. Она практически жила в ее палате, молилась каждую секунду, смотрела на ее бледное личико и ждала, когда же та откроет глаза. Саша сидела за дверью, слушала всхлипывания матери и усталый голос отца. В ее характере была такая особенность: она могла расплакаться из-за любой мелочи, например увидев маленькую зацепку на новой вещи, но когда в ее жизни происходили действительно кошмарные события, Саша реагировала совершенно спокойно. Как и теперь.

Новость о том, что случилось с Джелвирой О’Нилл, быстро подхватили СМИ. Кирон Ричардсон узнав обо всем, тут же приехал в госпиталь. Саша очень удивилась, увидев приближающегося к палате сестры парня, подумав, что это Закари. Кирон тут же представился, заметив, что Саша пребывает в замешательстве, вызванном его визитом, а после спросил, указав на дверь:

– Джел… там?

– Можно так сказать. Там ее тело, а вот душа… Мама верит в какое-то чудо, папа надеется на врачебную ошибку, а я… я никак не могу поверить в то, что это произошло с моей сестрой. И безумно завидую родителям, у которых еще остались силы, чтобы верить, надеяться. Есть ли в этом смысл? Сомневаюсь.

– А вдруг все-таки есть? – спросил Кирон.

Смерть не только дает успокоение и освобождение, но еще в награду за все мучения, предшествовавшие ей, она дарит ответы на все волнующие тебя вопросы. Любила ли меня мама? Любила. Очень. Но она не умела делать это правильно, что повлекло за собой вот такие катастрофические последствия. А сестра? Определенно. Но не так сильно, как тебе хотелось бы. С папой все будет хорошо? Да, но не сразу. Какое-то время ему придется сражаться с тяжелой депрессией, а потом у него все наладится. Марка вернет к жизни его любимое дело. Он закончит «Невидимую», книгу, посвященную тебе, и она будет иметь успех. Я нравилась Кирону? Да! И если бы ты поверила ему тогда, когда он приходил к тебе домой, чтобы извиниться за брата и признаться в своих чувствах, все было бы по-другому. Ты была бы счастлива, любима, смогла бы справиться с собой и с тем ужасным голосом, что появлялся всякий раз, когда ты думала о еде, отравлял тебе жизнь, тянул на дно пропасти. Ты смогла бы принять себя, но, увы, быстро сдалась. Очень жаль, что ты это поняла только сейчас, когда уже ничего нельзя исправить. А мои друзья? Что будет с ними? Увидишь. Ты уже давно смирилась с ролью призрака, еще при жизни, не так ли? Теперь ты будешь следовать за своими близкими по пятам. Ты узнаешь все их тайны, скрытые чувства, увидишь их шрамы. Ты непременно поймешь их.

Иной была бы моя жизнь, если бы я знала ответы на все эти вопросы. Но что теперь поделать? Остается лишь наблюдать, пересматривать свою короткую жизнь, словно любимую видеокассету, и делиться с вами своими наблюдениями и замечаниями.

Позвольте же мне закончить эту историю советом или даже предостережением: любите, радуйтесь, надейтесь, не предавайте, помогайте, берегите. Живите так, чтобы после смерти, когда вам так же, как и мне, откроется истина, вы ни о чем не жалели. Не повторяйте моих ошибок.

Искренне ваша,

Джелвира О’Нилл.