Юность подарит первые шрамы

Глава 20

– Я хочу, чтобы вы назвали имя хотя бы одного вашего любимого поэта, – сказал Джераб, оперев-шись о свой стол.

Как всегда, его ученицам было трудно настроиться на учебу. И их легко можно понять. Когда твой преподаватель является эталоном красоты, сексуальности и мужественности, в голову лезут совершенно другие мысли. Точно не о литературе.

Но все-таки кое-кто смог отвлечься от своих неприличных мечт и ответить Джерабу.

– Джон Китс, – сказала Мэйт Максвелл.

– Неплохо, – одобрительно кивнул Джераб.

– Роберт Саути, – подала голос Сагари Пью.

– Ничего себе!

– Перси Шелли, – ответила Орабэль Де Карло.

– Замечательно. А теперь назовите хотя бы одно произведение вашего любимого поэта.

Воцарилась тишина. Девочки пытались что-то вспомнить, но все было безуспешно.

– Так я и думал, – улыбнулся Джераб. – Я не удивлен тому, что современная молодежь не увлекается поэзией. Если честно, я в свои школьные годы тоже не понимал, зачем мы изучаем биографию знаменитых авторов, засоряем память их стихами. Мне казалось это пустой тратой времени. Но потом… Потом в моей жизни начался трудный период. Я не знал, как из него выбраться, как спасти себя. Когда человек полностью зациклен на своих проблемах, его словно засасывает круговорот боли и отчаяния. Он ломает тебя, лишает последней надежды на спасение…

– Но вам все же удалось спастись, мистер Эверетт? – спросила Одесса Сэндифорд.

– Да. Знаете, что я сделал? Начал учить стихи. Таким образом я отвлекался. Забывался на некоторое время. По сей день я прибегаю к этому способу бегства от реальности. Я читаю стихи, когда нервничаю, когда полностью разбит или же когда абсолютно счастлив. Мой любимый поэт Джордж Гордон Байрон. Поверьте, каждое его произведение отражает то, что происходит у меня внутри.

– Мистер Эверетт, а что сейчас у вас внутри? – прозвучал вопрос от Финнулы Уолш.

Джераб подошел к окну, задумался. Медленно перевел взгляд на Диану, затем возвел глаза к потолку и сказал:

Диана смотрела на Джераба как зачарованная. Все эти слова, произнесенные его медовым голосом, попадали ей прямо в сердце, впитывались в его раны, латали болезненные участки.

Джераб посмотрел на своих учениц, что затаили дыхание, внимая ему. Девчонки вновь тонули в своих мечтах, где каждая была в объятиях с этим сказочным принцем в лице учителя по литературе. Диане показалось, что Джераб снова посмотрел на нее. И взгляд у него был такой проникновенный…

– Диана, может, объяснишь, что происходит между тобой и Джерабом? – спросила Никки.

Урок литературы давно закончился, но Брандт только-только пришла в себя.

– В смысле? Между нами ничего не происходит.

– Эй! Мы же договорились, больше никаких тайн, – напомнила Калли.

– Я от вас ничего не скрываю. Да, мы с Джерабом наладили отношения, но это ничего не значит, – продолжала отнекиваться Диана.

– Он к тебе неровно дышит, Диана, – заключила Джел.

– И ты к нему тоже, – добавила Никки.

– Это неудивительно, – сказала Калли. – Все в школе влюблены в Джераба.

– Ну хватит! Надоели. Он же старше меня, что мне с ним делать?

– Действительно, что тебе делать с охренительным красавцем, который смотрит на тебя как на восьмое чудо света? – подмигнула Никки.

Диана улыбнулась. Значит, ей не показалось. Джераб в самом деле смотрел на нее, и, возможно, его слова были адресованы ей.

– О, глупая улыбочка. Еще один патогномоничный симптом влюбленности, – профессорским тоном заявила Джел.

– Да ну вас! – не выдержала Диана и ускорила шаг.

Диана понимала, что не сможет долго скрывать свои чувства. Тем более ее подруги были весьма проницательными. Будто в каждую из них был встроен детектор лжи.

Ну что ж, значит, ей все-таки придется признаться, когда Никки, Калли и Джел вновь прижмут ее к стенке, чтобы добиться правды. А пока… Пока Диана просто шла вперед, все так же глупо улыбаясь, надеясь, что в этот самый момент Джераб думает о ней.

Спина ныла, руки и ноги работали без энтузиазма, веки смыкались, но Калли все равно продолжала выполнять свою рутинную работу. Уборка в комнатах, стирка, глажка, работа в саду. Последним пунктом в списке дел был ужин. Сафира хотела полакомиться запеченной уткой, которую она подстрелила утром. Калли приступила к ощипыванию птицы, но тут из холла донесся оглушительный визг дверного звонка. Калли вытерла руки, пропитавшиеся запахом мокрых перьев и крови, и направилась в холл.

– Говорите.

Из динамика раздался хриплый мужской голос:

– Офицер Либер Копертуэйт. Мне нужно поговорить с Сафирой Фрай.

– …Проходите.

Через три минуты офицер Либер Копертуэйт был у порога дома.

– Добрый вечер, – сказал он.

– Здравствуйте. Миссис Фрай сейчас занята, вам необходимо немного подождать ее.

– К сожалению, у меня очень мало времени, так что соблаговолите отвлечь хозяйку дома от своих дел на пару минут, – настойчиво попросил Либер.

– Хорошо. Назовите, пожалуйста, цель вашего визита?

Калли неуклонно следовала по выученному наизусть протоколу, который Сафира дала ей в первый рабочий день. В протоколе были отмечены все действия, которые должна выполнить Калли в случае непредвиденных ситуаций.

– Несколько дней назад в городе был обнаружен труп темнокожего мужчины со множеством ножевых ранений. Вот этот человек, – Либер достал из папки, что он держал в руках все это время, фотографию мужчины, имя которого Калли уже было известно. – Это Дерья Майес. До нас дошла информация, что накануне своей гибели Майес был в этом доме. Знакомых у мистера Майес не так много. Вот мы и подумали обратиться к Сафире Фрай. Возможно, ей что-то известно о его проблемах, врагах, тайных пристрастиях?

– Так… – во рту Калли стало сухо. Казалось, вся влага выползла на кожу ледяными бусинами пота. – Мистер Копертуэйт, вы явно сбились с пути. Я дом-работница миссис Фрай. Я знаю все, что происходит в этом доме, кто его посещает. Могу вам со стопроцентной уверенностью сказать, что этого человека здесь не было. Возможно, он по каким-то причинам был в этом районе, но… как вы могли заметить, дом миссис Фрай – не проходной двор. Сафира не любит гостей, уж тем более таких. Не знаю, как можно было предположить, что ее что-то связывает с этим господином. Они разного поля ягоды, это же очевидно. – Ложь жгла Калли рот, но та не подавала виду.

– Что ж, я сразу об этом подумал, но решил лишний раз проверить информацию.

– Проходите в гостиную. Я сейчас позову миссис Фрай.

– Не стоит. Я узнал все, что меня интересовало. Всего доброго.

Как только дверь за мистером Копертуэйтом захлопнулась, Калли смогла расслабиться. Она удивилась тому, как ей удалось солгать, да еще так легко. Лицо Калли обычно сразу краснеет, подобно лакмусовой бумажке, когда та начинает врать. Хорошо, что офицер ничего не заметил.

– Калантия?

Сафира все это время находилась в душевой. Калли осторожно открыла дверь.

– Да, Сафира.

– Кто приходил? – прозвучал голос за шторой.

– …Полицейский.

– Что?! – Сафира выключила воду. – Что ему нужно?

– Он спрашивал, не знаете ли вы Дерью Майеса.

– Ты все сделала так, как я тебе сказала?

– Разумеется.

– Я знала, что на тебя можно положиться, – вода вновь зажурчала.

Калли собралась покинуть душевую, но вдруг резко остановилась, увидев на раковине блестящую цепочку из белого золота. Вместо медальона на ней был ключ. Фрай всегда носила эту цепочку, а Калли никогда не задавалась вопросом, зачем хозяйка носит этот ключ на шее. Теперь этот вопрос возник в ее голове, и ответ сразу же всплыл на поверхность.

Вот уже Калли шагала к тайной комнате. Добравшись до нее, она всунула ключ в скважину, повернула несколько раз, и дверь отворилась. Для того чтобы обыскать комнату у Калли было всего несколько жалких минут. Хорошо, что помещение было небольшое и полупустое. Стол стоял у окна, на нем куча счетов, выписок из банка – ничего подозрительного. В столе было несколько ящичков, по два с каждой стороны. Один был пустым, в другом не было ничего, кроме очередной стопки счетов. В предпоследнем и последнем ящиках лежали записные книжки, набор карандашей, ручки и стикеры. В углу комнаты находился громоздкий сейф. Старый-престарый. Открыть его было невозможно. Скорее всего, Руди был прав. Сафира прятала в этой комнате деньги и ценные бумаги, не исключено, что даже золото и драгоценные камни. Ничего удивительного и сомнительного в этом секретном помещении не было. Калли испытала промежуточное чувство между облегчением и легким разочарованием.

– Черт… – выругалась Калли, когда уронила металлический шарик, который выполнял роль украшения в подставке для календаря. Шарик с грохотом упал на пол, покатился по маленькому плетеному коврику, стукнулся обо что-то и вернулся обратно. Калли пригляделась к шарику. Присела на корточки, пощупала пол, покрытый ковриком, в поисках загадочного препятствия, изменившего траекторию движения шарика. На полу было небольшое, невыраженное углубление. Калли отодвинула коврик и увидела наконец то, что скрывалось под ним. Люк.

Спустя несколько мгновений Калли уже была внутри люка, освещая мрачное пространство фонариком телефона. На стенах висели ружья, топоры, ножи и пилы. Антураж напоминал музей оружия. Калли стояла с распахнутым ртом и медленно водила фонариком по стенам. Еще в этом страшном месте Калли обнаружила шкаф, за створками которого скрывались огромная коллекция пузырьков с ядами, медикаменты, шприцы, перчатки. Лишь одно объяснение было этим находкам. Сафира увлекалась охотой. Стало быть, все это оружие и опасные вещества в шкафу необходимы ей для ее хобби.

У противоположной стены находился небольшой стеллаж. Калли не сразу обратила на него внимание, он был заполнен какими-то пыльными толстенными тетрадями. Калли взяла одну из них. Чихнула из-за облачка пыли, перед тем как открыть тетрадь, небрежно пролистала ее, как самую скучную книгу. На страницах тетради были фотографии, а под каждой из них немного информации, написанной от руки. Ничего не понятно. Калли вернула тетрадь на место. Вскоре в ее руках оказалась еще одна тетрадь, не такая пыльная, как все остальные, свежая, лишь несколько первых страниц было занято. Снова фотографии, имена, островки текста. Когда Калли открыла последнюю исписанную страницу, почувствовала, как земля уходит из-под ног, словно в этот момент она оказалась в эпицентре землетрясения. На фотографии был Дерья Майес. Рядом текст:

Дерья Майес. 34 года. Безработный. Основное количество времени проводит в казино. Полгода назад попал в реанимацию после драки с уличными бандитами. Вероятно, кому-то из них он был должен круглую сумму. В долги влезает часто.

Калли перелистнула назад.

Чак Кольридж. 56 лет. Владеет небольшой мясной лавкой на местном рынке. По выходным любит выбираться в полном одиночестве за город на озеро. Два месяца назад развелся с женой.

Следующая страница:

Фиби Скотт. 26 лет. Местные утверждают, что она с юных лет сидит на игле. Несколько раз бывала в рехабе, но все равно возвращалась к прежнему образу жизни.

Еще в этой тетради были краткие истории жизни Энтони Блэмма, Уильяма и Стефани Берк, Остина Веберта. Калли сфотографировала каждую страницу. Руки тряслись, несколько раз приходилось переснимать.

Казалось, она провела в этом кошмарном месте целую вечность. Но, к счастью, прошло всего десять минут. Фрай как минимум еще столько же времени будет мыться, и Калли успеет вернуть ключ. Но каково же было ее удивление, когда она подошла к душевой, а там… тишина. Сердце Калли грозило вот-вот остановиться из-за панического страха.

– Сафира, я принесла чистые полотенца, – сказала Калли, открыв дверь.

Фрай уже стояла у зеркала, обернутая в полотенце.

– Ты опоздала, – ледяным тоном сообщила она.

– …Извините, – выдавила Калли. Ужас острыми осколками впился в ее горло, не позволяя вздохнуть и вымолвить еще хоть что-то. Калли незаметно положила ключ на раковину, накрыла его свежими полотенцами и выпорхнула из душного помещения.

Приготовление утки стало настоящей пыткой. Два часа Калли провела на кухне, и каждую секунду этого времени она оборачивалась в страхе, ощущая фантомное прикосновение Сафиры к ее остолбеневшему телу. Когда рабочий день закончился, Калли переоделась в свою одежду так быстро, словно дом был охвачен огнем и оставались считаные секунды, чтобы спастись.

– Калантия, постой, – окликнула ее Сафира, когда та добралась до входной двери.

Калли взглянула на Сафиру так, как приговоренный к казни смотрит на своего палача.

– Ты кое-что забыла, – Фрай улыбнулась и протянула конверт с зарплатой.

– …Заработалась.

В электричке Калли продолжила свое расследование. Она вбивала в поисковую строку имена людей, что были на страницах той самой тетради. Дерья Майес, как уже известно, был убит. Его зарезали. Тело Чака Кольриджа было обнаружено в том самом озере, у которого он любил отдыхать. Смерть не была насильственной, с ним просто произошел несчастный случай. Фиби Скотт скончалась из-за передоза. Энтони Блэмм повесился. Уильям и Стефани Берк погибли в автокатастрофе. Остин Веберт – самоубийца, прыгнул с высотки.

Калли не сомневалась в том, что в остальных тетрадях также хранится информация о людях, погибших при тех или иных обстоятельствах.

А что, если они были еще живы, когда Фрай заполняла страницу, принадлежащую каждому из них? Этот вопрос вызвал в теле дрожь, будто внутри Калли властвовал ледяной ветер, выстуживающий все ее хрупкое содержимое.

Смерть всех этих людей была подстроена. Ее сценарий опирался на образ жизни покойных, их беды и пороки. Дерья имел натянутые отношения с авторитетами улиц, поэтому его смерть и обыграли как нападение на него одного из них. Кольридж любил отдыхать на озере. Скорее всего, он никак не мог оправиться после развода, вот и лечил душу тишиной и единением с природой. Теперь неудивительно, почему его тело обнаружили в воде. А Фиби Скотт – наркоманка со стажем, здесь даже думать не нужно, каким способом можно было бы избавиться от нее.

Все пассажиры электрички сидели спокойно, наслаждались пейзажем, что мелькал за окном, а Калли металась из стороны в сторону, не зная, как справиться со своими эмоциями.

Сафира Фрай не лгала. Она действительно любила охотиться. Вот только жертвами ее были вовсе не лесные зверушки, а люди. Она самый настоящий дьявол. И Калли готовила этому дьяволу ужин и стирала его грязное белье.

Глава 21

– Грейсон, я не знаю… У меня все выходные забиты… Я постараюсь вырваться, но ничего не обещаю… – Рэмисента недолго наслаждалась уединением в одной из беседок. Разговор с парнем был прерван внезапным появлением Джелвиры. О’Нилл стояла у порога и с явным недовольством наблюдала за Рэми, как кошка смотрит на хозяев, когда те уплетают обед и не делятся с ней. – Слушай, я тебе позже перезвоню, ладно? Люблю тебя. – Рэми завершила звонок и несколько секунд ждала от Джел хоть какой-то реакции помимо ее осуждающего взгляда. – Джел, что-то не так?

– Я думала, что ты хороший человек. Но, оказалось, что ты еще хуже, чем твоя гнилая подруга, – высказалась наконец Джелвира.

– О чем ты? Я ничего не понимаю.

– Зачем ты рассказала Элеттре про тот случай… на дороге?

– …Ну ты ведь тоже все рассказываешь своим подругам, разве нет?

Джел отвернулась.

– Согласна, такое себе оправдание… Прости меня, Джел. Я не думала, что так получится. Правда, мне очень жаль.

Джелвира ушла молча, оставив Рэми наедине с размышлениями: удалось ли ей загладить свою вину или вражда между двумя «кланами» теперь еще сильнее укрепилась из-за всей этой ситуации?

– Джел… – окликнула Рэмисента одноклассницу, но та даже не обернулась.

Видимо, второй вариант.

Рэми направилась в резиденцию и по пути вновь травила себя едкими мыслями. Она нисколько не сомневалась в том, что если бы Элеттра оказалась на ее месте, то совесть бы ее совершенно не терзала. Эл бы попросту не придала никакого значения тому, что из-за ее необдуманных действий пострадал человек. Впрочем, Кинг, находясь на своем месте, не особо-то переживала из-за того, что унизила перед всеми Джелвиру. Сколько бы Рэмисента ни пыталась вразумить свою подругу, заставить ее поступать с людьми так, как та хотела бы, чтобы поступали с ней, Элеттра все равно все делала по-своему, а потом вновь начинала жаловаться на жизнь, на людей и на несправедливость, которая заволокла все ее жалкое существование.

Рэмисента поднялась на второй этаж резиденции. В коридоре было не протолкнуться. Все девчонки повыползали из своих комнат и что-то бурно обсуждали. Арлиц старалась не обращать внимания на все это щебетание, она была настроена на весьма серьезный разговор с подругой, после которого, скорее всего, им придется игнорировать друг друга несколько дней. Так всегда заканчивались ссоры Рэми и Элеттры.

– Эй, вы чего тут все столпились? – недоумевала Рэмисента. Оказалось, что девчонки выстроились в очередь, чтобы заглянуть в комнату Кинг и Арлиц.

Переступив порог своей комнаты, Рэмисента поняла, чем был вызван интерес всех обитателей резиденции. Все помещение было заставлено пышными букетами цветов. Кустовые розы, розовые хризантемы, белоснежные тюльпаны, персиковые лилии, многообразие лизиантусов и гербер. И в этом маленьком, ароматном цветочном раю сидела Элеттра, и ее довольный вид впечатлил Рэми гораздо больше, чем все это множество благоухающих композиций.

– Охренеть, – сказала Рэмисента. – Ты что, ограбила цветочный магазин?

– Нет. Мне это прислали, – ответила Эл, улыбаясь своей самой искренней, самой редкой улыбкой.

– Кто?

– Не знаю.

Рэми подошла к своей кровати, которая напоминала свежую могилу, усыпанную цветами.

– Неужели нет ни одной записки?

– Есть только пирожные. – Эл протянула подруге коробку с круглыми желтыми пирожными, больше похожими на яичные желтки.

– М-м… С маракуйей, – сказала Рэмисента, распробовав угощение. – Эл, колись. Ты точно знаешь, от кого все эти цветы.

– Может, от Элая?

– Увы, мой брат на такое не способен, – разочарованно ответила Рэми.

– Тогда у меня больше нет предположений. – Элеттра легла на кровать, закрыла глаза и глубоко-глубоко вдохнула потрясающий аромат цветов. Конечно, она знала, кто был автором этого невероятного сюрприза, но пока ей было неловко и даже страшно признаться во всем подруге.

– Так, все! Здесь не музей, – не выдержала Рэмисента очередных любопытных посетителей ее комнаты. – Закройте дверь с той стороны!

Когда посторонние вышли и захлопнули за собой дверь, Рэми вновь вернулась к желанию начать тяжелый, громкий разговор с Элеттрой, дабы заставить ее раскаяться или хотя бы объяснить, почему она так поступила с Джел. Рэми уже открыла рот, чтобы начать нападение, взглянула на подругу, а та лежала счастливая, румяная и нюхала цветочки. Рэмисента дружила с Элеттрой всего ничего, но была уверена, что Кинг впервые в жизни была настолько счастлива. Перед ней абсолютно другой человек. В нем не было ни грамма жестокости, ехидства и коварства. Элеттра сама была нежным, безупречным цветком, настолько она была мила, прекрасна и проста.

Нет… Рэмисента не имела никакого права разрушать идиллию, вновь погружать Элеттру в ее прежнее состояние, пребывая в котором та только и умела гадить и изувечивать людские души, делая их похожими на свою собственную. Пусть это мимолетное счастье послужит противоядием. Пусть оно излечит Элеттру, перекроит ее душу, заразит добром и любовью ко всему живому.

Рэмисента искренне верила в то, что маленькое счастье ведет к большим переменам.

– Там не меньше тридцати букетов, это точно, – доложила Никки, бродя взад-вперед по комнате Лаффэрти и Брандт.

– Пятьдесят один, – уверенно сказала Джел. – Эсси стояла у их комнаты и считала букеты, когда их вносил курьер.

– Обалдеть! Пятьдесят один букет! Мне за всю жизнь столько не дарили, – изумилась Дилэйн.

– Кто бы мог подумать, что Элай Арлиц такой щедрый, – сказала Диана.

– Вы полагаете, что это Элай? – спросила Никки.

– А кто же еще? Она ведь с ним была на балу, – ответила Джелвира.

– Тогда неудивительно. Ни один адекватный человек не отважится уделить внимание этой белобрысой дряни.

– Калли, все в порядке? – поинтересовалась Джел.

– Да, – солгала Лаффэрти, терзаемая тревожными думами о Сафире Фрай, ее тайной комнате и загадочных пристрастиях.

– Ты уверена? Ты сегодня какая-то неразговорчивая, – заметила Никки.

– Калли, ты все еще переживаешь из-за того, что произошло на балу? – с беспокойством спросила Диана.

– Да что вы ко мне прицепились?! Я не из-за чего не переживаю, и я была бы разговорчивой, если бы вы предложили более интересные темы для разговора! Мне наплевать на Элеттру, на ее парней и на эти чертовы цветы! В мире есть проблемы гораздо важнее этой чепухи!

Девчонки явно не ожидали такой реакции от подруги и несколько растерялись.

– Ладно, давайте тогда поговорим о глобальном потеплении или о новой вспышке кори в Нигерии, – предложила Никки, не сдержав язвительной улыбки.

Калли поспешила выйти из комнаты. В подобных ситуациях она всегда старалась убежать, отдышаться, заглушить гнев, чтобы не наговорить неприятных слов близким людям. Типичный поступок Весов, – так постоянно говорила Джел, анализируя поведение своей подруги.

– Я опять что-то не то сказала? – спросила Никки, ощущая мерзкое послевкусие своей вины.

– Не парься. Она скоро успокоится и вернется. Это же Калли, – заверила Диана. – Вы лучше скажите мне, эти серьги не слишком броские?

Никки и Джел посмотрели на Диану, что поднес-ла к ушам длинные сережки с огромным, овальным, раскачивающимся, точно маятник, изумрудом в объятиях благородного серебра. Украшение было столь прекрасно, будто его извлекли из королевской сокровищницы.

– Нормальные, – лаконично ответила Джел. – А куда это ты так наряжаешься?

– Известно куда. Диана всегда наряжается, когда в расписании стоит литература, – ответила Никки.

– Ну и что с того? – улыбнулась Брандт.

– Она еще и стрелки нарисовала! – засмеялась Никки. – Ох, Джераб, берегись. Диана в полной бое-готовности.

– Правильно делаешь, Диана. У тебя большая конкуренция, – строгим тоном оповестила Джел.

– У меня?

– А ты не заметила, как Индия красит губы только перед литературой, а Одесса всегда расстегивает первые три пуговицы блузки, когда Джераб появляется в аудитории?

– Точно! А еще Браяр Шаад постоянно остается после урока и закидывает Джераба вопросами, – добавила Никки.

– И опаздывает на следующий урок, потому что никак не может покинуть мистера Эверетта.

Странное чувство испытала Диана. Что-то щекочущее и давящее внутри, такое неприятное и обезоруживающее. Когда Диана оказалась в аудитории, это чувство только укрепилось.

– Прия, что скажешь? – задала вопрос Индия, закончив красить губы алой помадой.

– Немного вышла за контур.

– Ничего. Так губы выглядят пухлее. Мне кажется, ему нравятся пухлые губы.

Индия Колетти сама по себе девушка красивая, яркая, так еще и сочный акцент на ее губах не мог не привлечь внимание. Диана посмотрела на свою бледную кожу, сравнила с кожей Индии, что была цвета кофейных зерен, и вмиг почувствовала себя какой-то блеклой, тотально непривлекательной.

– Приветствую всех, – сказал Джераб, войдя в аудиторию.

Девушки синхронно встали, а одна из них решила лично поздороваться с учителем, тем самым выделившись из толпы.

– Здравствуйте, мистер Эверетт, – это была Одесса Сэндифорд, и стоит отметить, она уже успела расстегнуть первые три пуговицы своей блузки.

Джераб широко улыбнулся Одессе, из-за чего настроение Дианы стало мрачнее грозовой тучи. Ей хотелось выдернуть серьги вместе с мочками, потому что они были бесполезны. Эти «железки» не шли ни в какое сравнение с шикарным бюстом Сэндифорд, который служил главным украшением девушки.

За весь урок Джераб ни разу не посмотрел на Диану, и она поймала себя на мысли, что он и до этого на нее не смотрел, никак не выделял среди других. Это был ее самообман, подпитанный выдумками ее подруг. Влюбленные люди ничем не отличаются от больных шизофренией: живут в своем выдуманном мире, верят в свой особый дар, что пленит их объект воздыхания. На фоне других учениц Диана ощущала себя невзрачной, неинтересной, бестолковой девчонкой. С болью воспринимались каждая улыбка, каждый взгляд, каждое слово Джераба, посланные не в ее сторону.

Когда урок закончился, Браяр Шаад подбежала к Джерабу.

– Мистер Эверетт, не могли бы вы ответить на несколько вопросов? – возможно, в ее голосе не было и намека на кокетство, но Диане же показалось, что Браяр старается флиртовать с учителем, скрывая свои истинные намерения за застенчивой улыбкой.

– Конечно, Браяр. Я весь внимание, – ответил Джераб.

– Я вас, наверное, уже достала?

– Ну что вы. Мне очень нравится, когда ученицы проявляют бурный интерес к моему предмету.

Диана вышла в коридор, но отойти от аудитории так и не смогла. Она скрылась за дверью и стала подслушивать разговор Джераба и ее одноклассницы. Та, казалось, на ходу выдумывала глупые вопросы по пройденной теме, а Эверетт покорно отвечал на них, демонстрируя ангельское терпение.

Диана, к сожалению, не могла похвастаться таким же терпением, поэтому вскоре вернулась в аудиторию, чтобы прервать их беседу.

– Браяр, тебя миссис Маркс ищет.

– Миссис Маркс? А что случилось? – заволновалась Шаад.

– Не знаю. Мне было велено лишь передать тебе, что она ждет тебя в своем кабинете.

– Извините, мистер Эверетт, – сказала Браяр и спешно вылетела из аудитории.

Диана долго думала, как начать разговор с Джерабом, но, на ее счастье, он ее опередил:

– Диана, тебе что-то нужно?

– Да нет… То есть да, – пробормотала Брандт и подошла к его столу, открывая сумку. – Я рылась в домашней библиотеке и кое-что нашла.

«Серьезно? Ты сказала: «Рылась»?! Откуда в твоей голове такие помойные словечки?» – корила себя Диана, одновременно доставая из своей сумки пьесу «Сарданапал», автором которой являлся любимый поэт Джераба.

– Вот это да… Это же очень редкое и ценное издание!

– Эта книга досталась нам от дедушки, а он приобрел ее на аукционе.

– Никогда не думал, что смогу подержать такое сокровище…

– Оно теперь ваше.

– Что?..

– Я дарю его вам.

– Диана, я тебе очень признателен, но…

– Поверьте, эта книга выполняет роль красивой безделушки в нашем доме, никто не заметит ее отсутствия. Я хочу, чтобы она хранилась у того, кто искренне ценит творчество Байрона и будет относиться к ней с должным уважением.

– Я даже не знаю, как тебя отблагодарить, – замешкался Джераб.

– Можете поставить «отлично» за семестр, – засмеялась Диана и тут же пожалела об этом.

– Погоди, так это взятка?

– …Это шутка, Джераб.

– Еще одна такая шутка, и мне диагностируют обширный инфаркт, – с нервным смешком ответил Джераб. – Диана, я не могу принять такой подарок. Это неправильно.

– Ну мы ведь… друзья? – Из-за нарастающего волнения кожа Дианы покрылась красными пятнами.

– Не настолько, – сурово сказал Эверетт. – Я твой учитель, а ты моя ученица. Я не хочу усложнять наши отношения.

– …Я поняла вас. Извините за то, что в очередной раз поставила вас в неловкое положение.

Диана кинула книгу в сумку, резко дернулась к выходу. Одна серьга зацепилась за прядь волос. Диана остановилась, чтобы распутать волосы, но ее усилия не принесли никакого результата, доставили лишь еще больше боли.

– Вот гадство… – прошептала Брандт.

– Диана, что случилось?

– Ничего, все в порядке, – ответила она, продолжив путь.

– Подожди. – Джераб приблизился к ней, обошел, увидел проблему, с которой она столкнулась, и аккуратно, нежно стал высвобождать ее сережку. Щеки Дианы стали такими горячими, как раскаленный дьявольский котел. Ноги тряслись, сердце билось в истерике, пытаясь вырваться из груди и кинуться в объятия Джераба.

– Ну вот. – Джераб отстранился, после того как вернул серьгу Дианы в прежнее положение. – Теперь точно все в порядке.

– …Спасибо.

Оказавшись в коридоре, Диана долго пыталась вспомнить, куда ей идти, какой следующий урок. Все вылетело из головы. Забавными метаморфозами наградила ее влюбленность. Раньше Диана могла не задумываясь пререкаться с Джерабом, язвить и поражать его своей уверенностью и стойкостью. А теперь… Лишь от одного его невинного прикосновения она таяла, теряла разум, вела себя глупо. Вот только она ему безразлична, в этом Диана была убеждена. И испытала она такую боль, какую может испытать только тот, кто столкнулся с невзаимной любовью.

– Арджи, тебя спрашивает какая-то девушка. Она ждет во дворе, – сообщил Квилл Костер, влетев в раздевалку футбольной команды.

Арджи быстро надел футболку и вышел из раздевалки. Весь путь до школьного двора он пытался сообразить, кто его там ждет. Точно не Никки, ведь Квилл знал ее лично и не мог назвать ее «какой-то девушкой». Приятное удивление накрыло Арджи, когда тот увидел Элеттру, скромно стоявшую вдали от всех шумных компашек.

– Элеттра?

– Привет.

– Привет, что ты здесь делаешь?

– Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты для меня сделал.

– А я хотел таким образом извиниться за то, что напугал тебя.

– Извинения приняты. – Элеттра поразилась тому, как ее голос изменился в присутствии Арджи Смита. Не было больше в нем строгих нот и ледяных прожилок. Теперь он был похож на голос ее покойной матери, звучал мелодично и нежно.

– Пирожные понравились? – поинтересовался Арджи, краснея.

– Очень! Самые вкусные пирожные в моей жизни.

– Я старался.

– …Ты сам их приготовил?

– Да. Иногда я люблю воображать себя кондитером.

Признание шокировало Элеттру. Никто никогда не делал для нее подобных вещей. Для нее этот трогательный поступок был столь удивительным и необъяснимым, что она не знала, как на него реагировать. Огромные карие глаза наполнились слезами, губы задрожали. Элеттра отвернулась, чтобы скрыть свои эмоции, что неконтролируемо выхлестывались наружу.

– Элеттра… что с тобой? – Арджи был совершенно обескуражен.

– Почему ты так обращаешься со мной? – спросила она, вытирая слезы.

– В смысле? Я опять тебя обидел?

– Нет. Наоборот… Ты слишком добр ко мне, а я этого недостойна.

– С чего ты взяла, что недостойна?

– Я плохой человек, Арджи. Все в «Греджерс» меня ненавидят.

– За что?

– Я… я просто существую. Этого вполне достаточно.

Арджи никак не мог понять, как к этому чистому, светлому, хрупкому созданию можно испытывать ненависть. Он осторожно положил свои массивные ладони на ее стыдливо-робкие плечи, почувствовал, как она напряглась, словно готовясь принять удар.

– Знаешь, мне все равно, что о тебе думают остальные. Я вижу, что ты хорошая, милая девушка, на которую нацепили ярлык злодейки, и теперь тебе приходится соответствовать тому образу, что тебе навязывает общество.

Элеттра обычно не любила смотреть кому-то в глаза, опасаясь, что смотрящий в них в ответ увидит все, что скрыто в ее душе. Но тут она впервые решилась забыть про свой страх. И не пожалела об этом. Казалось бы, такой простой жест, обычный зрительный контакт, а сколько живительной силы, сколько магии было в нем. Да и просто какое же удовольствие было смотреть в эти прекрасные глаза и не чувствовать страха и желания защититься, напав первой.

Квилл потратил несколько минут, чтобы отыскать своего друга.

– Арджи, тренировка начнется через минуту.

– Слушай… Скажи тренеру, что я заболел.

– Ты серьезно? Ты же никогда не пропускал тренировки, – удивился Костер.

– Квилл, выручи. Я прошу тебя.

– …Ладно, гуляй.

– Что ты задумал? – спросила Элеттра.

– Хочу пойти с тобой в кино. Не возражаешь?

– Арджи, ты уже загладил свою вину. Я больше не сержусь на тебя.

– Я это понял, – улыбнулся он. – Теперь мне просто хочется провести с тобой время. Если ты не против, конечно.

Элеттра с удовольствием протянула бы руку Арджи, если бы дрожь не овладела ею. Ее первый раз в жизни пригласили на свидание. Она растерялась на краткий миг, а после кивнула и озарила его улыбкой. Арджи забежал в раздевалку, мигом снял форму, надел джинсы и рубашку и вернулся к Элеттре, которая даже не сдвинулась с места, пока ждала его.

Школьный двор в последний учебный день был практически пуст, но то небольшое количество людей, что по каким-то причинам задержались в школе, было сосредоточено исключительно на Арджи и белокурой незнакомке. Среди тех, кто провожал пару любопытным взглядом, была Рокси Уэллер. Та незамедлительно достала телефон из кармана куртки, сделала несколько снимков, а после поднесла телефон к уху, не отводя глаз от пары, и ожидая, когда же прервутся гудки.

– Алло, Никки… Ты сейчас охренеешь.

Глава 22

– Да… Вот это действительно странно, – сказал Руди, просматривая фотографии тетради с кратким изложением жизни погибших, и выслушав перед этим все безумные догадки Калли.

– Мне, наверное, нужно пойти в полицию?

– Зачем?

– Что значит зачем? Это же улики!

– Калли, это просто тетради.

– Тетради, в которых информация об убитых людях!

– Слушай, я уверен, что всему этому есть логичное объяснение.

– Например?

Руди отложил телефон в сторону и принялся размышлять.

– …Ну не знаю. Может, Сафира интересуется всякими загадочными происшествиями? Допустим, она увидела в новостях, что кто-то умер, и потом пыталась раскрыть личность погибшего. Согласен, звучит бредово, но некоторые люди склонны занимать себя довольно странными, даже жуткими развлечениями. Это факт.

– А топоры, ружья и прочие атрибуты смерти? Как ты все это объяснишь? – не унималась Калли.

– Ты же сама сказала, что Сафира увлекается охотой. Так что в этом нет ничего удивительного!

– …А почему ты так нервничаешь?

– Калли, ты просила меня найти тебе работу. Я нашел работу. Теперь ты возомнила себя чертовым детективом и заявилась ко мне с нелепыми доказательствами! Как я должен на все это реагировать? Если тебя не устраивает Фрай, то уволься и найди себе другую работу. Только очень сомневаюсь, что в другом месте тебе будут платить такие бабки!

Руди замолк, когда услышал рингтон своего телефона. Он быстро посмотрел на экран, схватил мобильник и вышел из комнаты. Калли тем временем взяла свой телефон, вновь просмотрела фотографии, сделанные в тайной комнате Сафиры, и попыталась убедить себя в том, что все ее догадки – очередные выдумки девчонки с богатой фантазией. Руди отсутствовал долго, и пока Калли его ждала, она размышляла, как бы ей выкрутиться из сложившейся ситуации. Руди ведь наверняка слегка разочарован ею. Он полагал, что Калли уже взрослая, мудрая, от той маленькой девочки, с которой он познакомился на улице четыре года назад, ничего не осталось. А тут к нему прибегает глупая юная шпионка со смешными доводами, возложив на себя ответственность за раскрытие выдуманной ею страшной тайны. Какой же позор…

– Калли, что у вас происходит? Мне показалось, что Руди кричал на тебя, – заглянула в комнату Салли.

– Все хорошо, миссис Фокс. Мы так обычно дискутируем.

– Понятно. А я уж подумала, что Руди из-за новой работы стал слишком раздражителен.

– Руди устроился на новую работу?

– А он тебе не сказал? Его наняла какая-то богатая дама из Ицли. Теперь он возвращается домой поздно, совсем не отдыхает, но зато получает хорошие деньги. Через полчаса жду вас на кухне, я испек-ла твои любимые пирожки.

Богатая. Дама. Из. Ицли.

Внутренний голос Калли разрывался: «Ты точно глупая, дорогая моя. Тебе можно впарить любую херню, и ты поведешься».

Руди хранил под матрасом пачку сигарет. Даже достигнув совершеннолетия, парень боялся признаться родителям, что иногда любит полакомиться никотином. Калли подняла матрас, схватила пачку, достала сигарету, что была толще ее пальчиков, там же нашла зажигалку и закурила. Курила Калли лишь тогда, когда нервничала настолько, что ей едва удавалось сохранить самообладание.

– Я думал, ты бросила курить, – сказал Руди, войдя в свою комнату.

– …Почему ты мне не сказал, что тоже работаешь на Фрай?

– Я… недавно устроился.

– И что же ты для нее делаешь?

– Все, что она прикажет. Сафира может послать меня за продуктами или же заставить починить сантехнику, – ответил Руди, кромсая заусенцы на пальцах.

– Руди, если ты продолжишь мне врать, я уйду и ты меня больше никогда не увидишь, – грозным тоном промолвила Калли.

– Я не вру тебе, – пальцы его кровоточили, но Руди продолжал над ними измываться.

– К сожалению или к счастью, мы с тобой очень похожи. Когда я вру, я веду себя точно так же, как ты сейчас.

Руди бросил на нее виноватый взгляд, после отвернулся и наконец ответил:

– Я не могу сказать тебе правду.

Резко выдохнув облачко дыма, Калли впечатала окурок в подоконник, на котором уже было небольшое черное «созвездие», созданное тушением сигарет подобным образом.

– Прощай, – сказала Калли, направляясь к двери. – И передай Фрай, что теперь ей все-таки придется поговорить с полицией.

– Калли, нет! – Руди подбежал к Калли, оттолкнул ее от двери и резко схватил за запястья, не позволяя ей выскользнуть.

– Да что происходит?! – закричала Калли. – Кто она такая?!! Во что ты втянул меня?!

– Сядь. Успокойся, – сказал Руди, разжимая кисти.

Калли медленно подошла к его кровати и выполнила приказ.

– Я тебе все объясню, только ты должна пообещать, что никому ничего не расскажешь.

– …Обещаю. Говори. – Калли тотчас приготовилась к самому страшному. Ее мучило такое жуткое чувство, точно Руди вот-вот нанесет ей сильный удар, после которого она уже не очнется.

– В общем… – собираясь с мыслями, начал Руди, – к Сафире обращаются люди с целью… «убрать» человека.

Вопреки ожиданиям, Калли почему-то легко приняла эти слова. Вероятно, шок подействовал как анестезия, лишив ее на некоторое время возможности почувствовать тот ужас, что испытал бы любой другой человек, оказавшись на ее месте.

– То есть… я работаю в доме наемного убийцы? – уточнила она.

– Калли, клянусь, Сафира не сделает тебе ничего плохого. Она не маньяк, не психопат. Это просто ее работа.

– Просто работа… – повторила Калли, издав истеричный смешок. – Ну да, кто-то торгует пончиками, а кто-то убивает людей. Что здесь такого? Господи… Хоть бы это был сон.

– Вот поэтому я и не хотел ничего говорить тебе.

– Значит, ты помогаешь ей выполнять заказы?

– Можно так сказать. Я один из тех людей, кто собирает досье на будущих жертв. Хотя их трудно назвать «жертвами». Большинство из них – те еще отморозки. Клиенты Сафиры – это люди, пострадавшие от насилия или же от других преступлений, на которые полиция закрыла глаза. Фрай не убивает людей только из-за того, что те кому-то не понравились или же, допустим, из-за безудержной ревности. Она откликается только на самые серьезные случаи, предварительно проверив их на подлинность. Вот как-то так…

– Выходит, вы вершите справедливость?

– Это громко сказано, но получается, что так.

– А кто вам дал право на это? Руди, неужели ты считаешь, что, то, чем вы занимаетесь, – это нормально? Может, ты еще и гордишься тем, что являешься слугой дьявола?

– О боже, Калли, да я ввязался во все это только ради тебя! Я хочу заработать денег, чтобы обеспечить нам хорошее будущее!

– …У нас с тобой нет будущего.

– Калли…

– Продолжай работать в этом «агентстве смерти», я унесу эту тайну с собой в могилу. Но также забудь обо мне. Я не желаю иметь ничего общего с человеком, для которого убийство людей является лишь способом для заработка.

И после Калли оказалась за порогом комнаты. Разочарование в близком друге было настолько велико, что вытеснило страх, злость и остальные побочные эффекты душераздирающей боли.

– Калли, ты уже уходишь? – донесся из кухни голос Салли Фокс. – А как же пирожки?

– Миссис Фокс, я сыта по горло.

Так и завершилась история Калли и Руди, похожая на книгу с потрясающим вступлением… и пронзительным финалом.

Никки перебежала через дорогу, не посмотрев по сторонам, вызвав тем самым негодование бедолаг-водителей, что едва не стали участниками смертельного дорожного происшествия. Но что поделать? У Никки была уважительная причина: она торопилась к Арджи. Он ждал ее на уютной террасе их любимого ресторана. На столе уже стояли три пустые чашки со следами кофе, и это свидетельствовало о том, что Смит провел в ожидании Никки довольно продолжительное время.

– Прости-прости-прости! Я, как всегда, опоздала, – сказала Никки, поцеловав в щеку заждавшегося кавалера.

– Ничего. Я уже привык.

– Я так соскучилась!

– Никки… у меня мало времени, – сухо ответил Арджи.

– Как это? Ты сегодня мой на весь день, – заявила Дилэйн. – Предлагаю перекусить и отправиться на Бэллфойер-лэйк. Я уже арендовала лодку.

Настроение Арджи было таким же мрачным, как сгустки кофе, засыхавшие на дне чашек. Никки сразу поняла, что ее идея не пришлась ему по вкусу, да и в принципе ее присутствие ничуть не радовало Арджи.

– Да что с тобой такое? – спросила она. – Я тебя не узнаю.

– Приятель Квилла Костера общается с Брэйди Кэтлманом, капитаном «Сиванродж». Брэйди поделился с ним забавной историей, как одна чокнутая богатая девица заплатила его команде, чтобы те проиграли нам.

Никки не знала, куда себя деть, чтобы избежать гневного взора Арджи.

– …И ты думаешь, что это я?

– Только тебе могла прийти в голову такая идиотская идея.

– Почему идиотская?! Я лишь хотела… – и Никки тут же замолкла, осознав, что так бездумно выдала себя.

– Что? Что ты хотела? – вскипел Смит.

– …Я хотела сделать тебе приятное, – чистосердечно призналась Никки. – Ты так расстроился из-за проигрыша «ВэстКонтерлэй», и я решила, что должна помочь тебе.

– М-да… А я-то, дурак, думал, что мы действительно на что-то способны. Никки, неужели ты считаешь, что в этой жизни можно все приобрести за деньги?

– Практически все, – не задумываясь ответила она.

– И меня тоже?

– Я не считаю, что сделала что-то ужасное. Ты и твоя команда отборных неудачников должны быть благодарны мне за то, что я купила вашу победу!

– Зачем же тебе нужен такой неудачник, как я?! – неистовствовал Арджи.

– Ой, не цепляйся к словам! Я не это имела в виду.

– Никки, я чувствую себя игрушкой в твоих руках. Так больше не может продолжаться.

– …Не горячись, ладно? Эта ситуация – сущий пустяк. – Никки придвинулась к Арджи, взяла его ладонь в свою, так бережно и ласково, словно держала ладошку новорожденного. – Я люблю тебя, Арджи. Я с ума схожу из-за этой любви. Мне кажется, я даже жизнь могу отдать за тебя, если понадобится.

Арджи осторожно вызволил свою руку, точно она находилась в лапах кровожадного животного, и сказал:

– Я не уверен, что чувствую к тебе то же самое.

С самого детства у Никки была привычка улыбаться, когда ей нестерпимо больно. Улыбка эта была такая пугающая, совершенно противоестественная, как праздничный салют во время смертной казни. И вот в этот момент Никки улыбалась.

– Ну ничего. Так бывает, наверное… Может, тебе нужно время, чтобы разобраться со своими чувствами?

– Я уже разобрался, – не колеблясь ответил Арджи.

– …А как давно? До встречи с Элеттрой Кинг или после?

Лицо Арджи выдало чрезвычайное удивление в переплетении с беспокойством. Никки было известно про то, что Элеттра общается с Арджи. Об этом, если вы вдруг забыли, ей сообщила Рокси. Вначале Дилэйн не придала никакого значения этой тайной связи. Она была слишком горда и абсолютно уверена в себе, чтобы устраивать сцены ревности. Да и вообще Никки не могла допустить мысль, что кто-то способен отбить ее ненаглядного. Тем более если этот «кто-то» – жалкая, отвратительная Элеттра Кинг.

Но теперь… Теперь Никки с ужасом осознала, что эта интрижка вполне может погубить их с Арджи отношения. Возможно, что Кинг из присущей ей вредности решила разлучить их пару.

– Элеттра здесь ни при чем, – заверил Арджи.

– Да неужели? У нас все было прекрасно до тех пор, пока ты с ней не познакомился!

– Это ты так думаешь.

– Арджи, любой парень мечтает оказаться на твоем месте. Я ведь все для тебя делаю. А ты решил бросить меня из-за этой гадкой уродины!

– Элеттра не заслуживает таких слов!

– Еще как заслуживает! Ты ее не знаешь!

– Я знаю достаточно, поверь. Ты со своей шайкой подруг все школьные годы издеваетесь над ней, смеетесь над ее недугом!

– Ох, она уже тебе пожаловалась? Какая быстрая! Мы всего лишь один раз посмеялись над ее «похмельной тряснёй», а эта шваль теперь всю жизнь нам мстит. И ты, дорогой мой, один из способов ее мести!

– Меня это не волнует. Повторяю еще раз: Элеттра здесь ни при чем. Никки, прошу тебя, давай расстанемся на хорошей ноте.

– Нет… Я не хочу. Арджи, я не хочу тебя потерять.

– Меня к тебе не тянет, понимаешь? Я ничего не могу с собой поделать. Ты классный друг, мне нравится проводить с тобой время. Но… любить тебя у меня не получается. Как бы я ни старался.

Последние слова Арджи довели Никки до беспросветного отчаяния. Уверяю вас, даже свалившийся с неба метеорит, глобальная катастрофа или же растерзанная тушка ее любимой кошки, брошенная к ее ногам, не впечатлила бы Никки так, как признание Арджи.

– Умоляю, не разбивай мне сердце. Пожалуйста, не делай этого, – взмолилась она.

– Никки, ты достойна большего. Ты обязательно встретишь человека, который по-настоящему полюбит тебя.

– …Вот только я теперь из-за тебя никого больше не смогу полюбить, – ответила Никки, перед тем как уйти от него. Навсегда.

Глава 23

– Я уверена, что вы помиритесь, – успокаивала Джел Калли.

– Нет. Не помиримся, – хмуро заявила Калли, ковыряясь ложкой в каше.

– Ты хоть расскажи, что произошло? – спросила Диана, не удовлетворенная краткой историей, что поведала подругам Калли. Лаффэрти, в общем-то, и не хотела ничего рассказывать. Джел, Диана и Никки сами догадались, что случилось неладное, и сразу предположили, что Калли переживает из-за Руди. Тогда-то Калли и ответила им нехотя, что она поссорилась с парнем, но не рассказала, из-за чего именно. Калли пообещала хранить его тайну, и, как бы тяжело ей ни было, свое обещание она не нарушала.

– Произошло то, что я целиком доверилась человеку. Выстроила какую-то свою иллюзию и сама же потом от нее пострадала… Мама была права во всем. Я полюбила меркантильного, абсолютно беспринципного человека.

– …Я поняла, что ничего не поняла, – сказала Диана, еле-еле скрывая негодование. Ее всегда раздражала манера Калли говорить загадками.

– Я тоже, – кивнула Джел. – Ладно, Калли. Расскажешь все, когда будешь готова. Но, во всяком случае, я уверена, что в тебе сейчас говорят эмоции. Руди не такой плохой, как ты считаешь.

– Действительно. В конце концов, он же не убил человека, – смеясь, сказала Диана.

– …Ну да, – ответила Калли, вздрогнув из-за слов Брандт.

В столовую вошла Никки. Ученицы тут же забыли про завтрак и свои беседы, уделив все внимание Дилэйн. Та поразила всех своим внешним видом: впервые в жизни Никки появилась перед публикой без макияжа.

– Никки, что с твоим лицом? – тут же подлетела с вопросом Мессалина Аксельрот.

– А что с твоим чувством такта, Мессалина? – рявкнула Никки.

Никто больше не рискнул подойти к ней. Никки поставила на поднос чашку кофе и пюре из киви и присоединилась к подругам.

– Достали, – сказала Никки, явно нервничая из-за столь чрезмерного внимания к собственной персоне.

– Успокойся. Все понимают, что расставание с парнем – это больно, и поэтому волнуются за тебя, – утешала Джел.

– Мне не больно. Мне… вообще никак.

– Никки, никогда бы не подумала, что ты будешь так страдать из-за какого-то парня, – удивилась Диана.

– Ну подумаешь, обожглась, с кем не бывает? – задала вопрос Калли, а потом печально вздохнула, вспомнив о своих свежих «ожогах».

– Да. Вот только я уже столько раз обжигалась, что превратилась в пепел, – ответила Никки. После она взглянула на Элеттру, сидевшую в нескольких жалких метрах от нее. Элеттра почувствовала на себе чей-то гневный взгляд, посмотрела в сторону Никки и тут же резко отвернулась. Даже «стая» пуль, летящая в ее сторону, не напугала бы Элетт-ру так сильно, как ненависть, открыто транслируемая Дилэйн. – Сидит такая довольная… Радуется триумфу. Бедный Арджи, он не знает, во что вляпался. Он ведь такой впечатлительный, такой доверчивый. Просто легкая добыча. А эта сука только рада этому.

– Бедный Арджи? То есть ты считаешь, что во всем виновата Элеттра? – спросила Диана.

– А разве нет? Кинг увидела меня с парнем, заметила, как я счастлива с ним, и решила вновь нагадить мне, наговорив ему кучу всего про меня.

– Никки, ты так говоришь, будто Арджи – маленький мальчик, которого злые дяди заманили в лес. Пойми, если парень бросает свою девушку ради другой, проблема только в парне. И точка.

Диана и Никки еще долго спорили, без устали доказывая свою точку зрения. Калли молча завтракала и размышляла над тем, как ей поступить, если спор ее подруг доведет их до ссоры, как восстановить их отношения. Джел в это время выпила уже пятый стакан воды и поняла, что у нее совершенно нет сил, чтобы вмешаться в бурное обсуждение Брандт и Дилэйн, дабы успокоить подруг. Несколько позже Джел осознала, что ее слабость настолько сильна, что ей с трудом удастся подняться с места.

Все же у нее получилось встать на ноги, медленными шажочками дойти до стены и использовать ее в качестве опоры всякий раз, когда ноги подкашивались и перед глазами темнело. Калли, Диана и Никки были так увлечены разговором, что даже и не заметили, как их покинула Джелвира.

Больше месяца Джел питалась яблоками, водой и таблетками. Чувство голода стало неотъемлемой частью ее жизни, как сердцебиение и потребность в кислороде. Джел знала, что происходит внутри нее, ведь она прочитала немало книг про похудение. Итак, когда запасы глюкозы и гликогена истощаются, запускается процесс кетоза, то есть организм начинает расщеплять жир, чтобы получить энергию. Вскоре подключаются белки. Они распадаются на аминокислоты, которые потом преобразуются в глюкозу. Затем наступает аутофагия. Тело пожирает себя. Разрушаются мышцы, клетки различных органов, отчего нарушается работа всех важнейших систем организма.

Назревает вопрос: если Джел знала все последствия голода, почему же она продолжала морить себя им? Ответ прост. Все это истощение, расщепление, распадение, разрушение вело к исчезновению лишнего веса. И это для нее было важнее всего.

– Джелвира О’Нилл!!! – кричал Янни Фостик.

Джел и не заметила, как добрела до кабинета физики, как начался урок и как учитель не на шутку взбесился из-за безуспешных попыток докричаться до нее.

– …Да, мистер Фостик? – ответила наконец она, медленно вставая.

– Я буду долго ждать ответ на свой вопрос?! – учитель физики был крупным мужчиной, обладавшим телосложением помидора. Когда Янни Фостик нервничал – а нервничал он в основном, когда ученицы отвлекались на его уроке, – казалось, что его тело увеличивается, точно воздушный шар, только вместо воздуха тот был наполнен яростью и вот-вот мог лопнуть.

– Мистер Фостик, повторите вопрос, пожалуйста…

– В чем заключается закон Стефана – Больцмана?!

– …Закон Стефана – Больцмана… – Джел уставилась в учебник, пытаясь отыскать подсказку, но перед глазами все расплывалось, точно книга находилась на дне аквариума.

– К доске! Быстро!

– Мистер Фостик, я не готова, – призналась Джел без какого-либо сожаления.

– К доске!!! – заорал Фостик.

Джел, превозмогая наистрашнейшее головокружение и мощнейшую слабость, подошла к доске.

– Повторите то, что вы сказали.

– …Я не готова, – ответила Джел странным голосом. То был голос человека, что находился на грани.

Диана, Калли и Никки переглянулись меж собой, испугавшись необъяснимого поведения подруги. Да и остальные одноклассницы пребывали в замешательстве.

Только Янни Фостик ничего не замечал и продолжал стращать Джелвиру:

– Получается, что я на прошлом уроке просто так потратил свои силы, раскладывая по полочкам сложнейший материал. Так? Не слышу!!!

– …Так.

– Мистер Фостик, можно я отвечу и напишу формулу? – послышался встревоженный голос Дианы.

– Нет, Диана. Ваша подруга будет стоять здесь до конца урока, а вы будете смотреть на это позорное клеймо класса.

Как волк выбирает самую чахлую овцу для перекуса, так и Янни Фостик выбрал наислабейшую ученицу, чтобы вдоволь поиздеваться над ней. Прошло полчаса с момента начала жестокого наказания Джелвиры. Фостик объяснял новую тему, а Джел в это время почувствовала, как ее душа постепенно покидает тело. Ей вдруг показалось, что пол под ее ногами стал дрожать. Только Джел сделала шаг к первой парте, чтобы зацепиться за нее руками, как послышался разъяренный голос учителя:

– Стойте на месте, О’Нилл. И не прячьте глаза! Пусть все видят, как вам стыдно!

Перед глазами заплясали темные пятна, тело покрылось испариной. В ушах гул, точно внутри головы бурлил маленький кровавый водопад.

– Джел!!! – закричали все.

– Так, давление нормализовалось, – оптимистично сказала Леда, снимая манжет тонометра с руки Джелвиры. – Как ты себя чувствуешь, Джел?

– …Хорошо. А что со мной было?

– Ты упала в обморок. Вероятно, в аудитории было душно, или же ты перенервничала.

– Скорее всего, второй вариант, – предположила Калли, стоявшая в стороне с Дианой и Никки и наблюдавшая, как Леда методично возвращает к жизни их подругу. – Янни Фостик – реинкарнация Гитлера, не иначе.

– Голди уже отчитывает его, – доложила Диана. – Надеюсь, его дни в «Греджерс» сочтены.

– Джел, мне необходимо указать твой вес в листе осмотра. Встань, пожалуйста, на весы.

Леда помогла Джел подняться с кушетки, подойти к весам.

– Все, – сказала Леда, заполнив нужную графу. – Девочки, проводите Джел до ее комнаты?

– Конечно, – ответила Диана.

– Вечером я загляну к тебе, – напоследок обратилась Леда к Джел.

– Хорошо.

Леда изучила заполненный лист осмотра медицинской карты Джел, затем перелистнула назад. Несколько долгих секунд потребовалось Леде, чтобы прийти в себя от шокирующего осознания. Спустя мгновение она уже была в коридоре.

– Никки, подойди, пожалуйста.

Диана и Калли одновременно кивнули Дилэйн, давая понять, что справятся без ее помощи. Никки вернулась в медицинский кабинет.

– Что такое?

– …Скажи, Джел сидит на какой-нибудь диете?

– Ха, ну да, она всю свою жизнь худеет. Мы уже к этому привыкли. А что?

– Она сегодня ела что-нибудь?

– Не знаю. Я пришла в столовую последняя, Джел при мне выпила стакан воды.

– А вчера что она ела?

– Завтрак Джел проспала, на обеде ее тоже не было, а на ужин она отправилась первая. Когда мы с девчонками пришли, Джел уже относила поднос.

Заметив, как сестра становится все серьезнее после каждого ее ответа, Никки осторожно спросила:

– Леда, ты думаешь, что Джел упала в обморок из-за голода?

– Я сравнила ее вес, зафиксированный на последнем осмотре, который был в конце весны, с нынешним. Джел потеряла сорок фунтов.

– Сколько?..

– Так резко худеют либо из-за какого-то тяжелого заболевания, либо из-за полного отказа от еды. Неужели вы не замечали, что с вашей подругой что-то не то?

– …Да я же говорю, Джел – вечно худеющая. Она постоянно находит какие-то диеты, в последнее время практически не вылезает из спортзала. Мистер Вуд даже разработал для нее специальную программу для похудения. Джел никогда не жаловалась, что ей плохо.

– Никки, если Джел продолжит вести такой образ жизни, у нее очень скоро начнутся серьезные проблемы.

Никки самой стало дурно от этого предупреждения. Из уст Леды оно прозвучало как угроза, и это заставило Никки на некоторое время забыть про свои проблемы, бушующие чувства и полностью сконцентрироваться на Джелвире.

Никки вошла в комнату, держа в руках заставленный едой поднос.

– Ну как ты?

– Я уже устала отвечать на этот вопрос, – улыбнулась Джел, не без усилий перейдя из лежачего положения в сидячее. – У меня все прекрасно.

– Я рада, – сказала Никки, ставя поднос на прикроватную тумбочку. – Смотри, что я тебе принесла. Ананасовый сок, горячие сырные лепешки и твоя любимая паста с моцареллой.

– Спасибо, Никки, но я уже поела.

– Когда? Тебя же не было на ужине.

– …Диана и Калли принесли мне мою порцию.

– Странно. Я их только что встретила, и они были без подноса.

Джел поняла, что подставила саму себя. Отвела в сторону взгляд, полный стыда, и приготовилась к предсказуемой реакции Никки, которая последовала незамедлительно:

– Джел, ты со своей диетой переходишь все границы. Тебе пора остановиться.

– Ты же сама сказала, что мне нужно похудеть, – ответила Джел пристыженным голосом.

– Я?! Да я ляпнула, не подумав! Я же не знала, что ты так серьезно отнесешься к моим словам.

Джел посмотрела на подругу и заметила, как та покраснела. Неужели Никки в самом деле раскаивалась и переживала за нее? Это поведение было абсолютно нетипично для Дилэйн. Никки же была глубоко впечатлена упрямством и нездоровой самоотверженностью Джел. Эти качества не прилагались к ее мягкому, гибкому характеру.

– Джел… ты же убиваешь себя, – прошептала Никки.

– Я делаю себя лучше. Я наконец-то могу смотреть в зеркало и не испытывать отвращение к своему отражению… Я счастлива.

Никки с ужасом разглядывала Джел. Почему она раньше не замечала ее впалых щек, выпирающих ключиц, рельефа грудной клетки? Конечно, Джелвира с легкостью скрывала свое «преображение» под школьной формой, а также за массивными свитерами и широкими штанами. Но лицо… Лицо-то никак не спрятать. А оно ведь больше всего претерпело изменений, словно рука скульптора коснулась его и довела до пугающего совершенства, заострив подбородок, выделив глаза, подчеркнув скулы, заменив миловидную юношескую припухлость каменной строгостью.

– …Ты сегодня упала в голодный обморок. Леда еле откачала тебя. Ты… ты посмотри на себя! Еще немного, и ты будешь похожа на жертву концлагеря…

– Сначала вы говорите, что я жирная, и настаиваете, чтобы я занялась своим телом. Теперь вас не устраивает то, что я начала худеть, и вы вновь цепляетесь к моей внешности. Да что же мне сделать, чтобы наконец стать для вас идеальной?! – разрыдалась Джел.

– Во всем должна быть мера! – не отступала Никки. – Джел, какого черта ты все принимаешь близко к сердцу? Ты назло нам решила заняться самоуничтожением? Мало ли что мы тебе сказали? Мы же просто прикалывались! Мы любим тебя, Джел. Любим такую, какая ты есть. Нам наплевать на твой вес. Пойми, тело – это всего лишь оболочка. – Никки взяла тарелку с пастой, захватила вилку и положила все это на колени Джелвиры. – Джел, пожалуйста, поешь ради меня.

Джел посмотрела на огромную порцию яда, остывавшую на ее коленях, и испытала непередаваемое отвращение. Она уже представила, как после трапезы вздуется ее живот, как будет ныть желудок, давно позабывший о своем предназначении, как ее тело обрастет новой прослойкой жира и как ей непременно захочется съесть что-нибудь еще, поскольку еда для нее была наиопаснейшим наркотиком.

– …Не заставляй меня, – глотая беспрерывно льющиеся слезы, сказала Джел.

– Если ты не съешь это, я перестану с тобой общаться. Ты меня знаешь. Я слов на ветер не бросаю, – пригрозила Никки.

Никки прекрасно понимала, что выбрала не самый лучший способ для исцеления своей подруги, но, к сожалению, на тот момент ее мозг категорически не хотел выдавать менее суровые альтернативные методы. Все, что хотела Никки, – это спасти подругу. Спасти любой ценой. Она знала, что Джел практически всегда подчиняется ей. Ни Диана, ни Калли не способны оказать на О’Нилл такое же влияние.

И доказательством вышесказанному служит то, что Джел все же сдалась и погрузила несколько витков пасты в рот. Ела она быстро, не чувствуя вкуса еды, не получая никакого удовольствия.

Когда тарелка опустела, Никки улыбнулась, чмокнула подругу в лоб и сказала:

– Умничка. Теперь я каждый день буду тебя кормить.

Никки вернула тарелку на поднос, взяла его и пошагала к двери.

– Ладно, отдыхай. Надеюсь, ты меня поняла и мы больше не вернемся к этому разговору, – сказала Никки, гордясь своей победой.

– Прости, Никки. Ты права. Я действительно слишком помешана на своей фигуре. А это ведь такая ерунда, – устало улыбнулась Джелвира.

– Еще какая! – захохотала Дилэйн.

Когда Никки вышла, Джел резко сбросила одеяло, покинула постель, прижимая руку к наполненному животу. Через минуту Джел оказалась в туалете. Склонившись над унитазом, Джел засунула два пальца в рот и надавила на корень языка. Брюшные мышцы тут же сократились, из глотки вырвался приглушенный вопль. Вытекла густая слюна, а вслед за ней помчалось наружу все то, что Джел закинула в себя несколько минут назад.

Какое же облегчение Джел испытала, смыв все содержимое ее желудка в унитазе. Какое же блаженство ее посетило, когда она поняла, что теперь снова чиста, не осквернена едой, не подвластна этому страшному яду.

Глава 24

Калли заблокировала номер Руди, перестала «следить» за ним в социальных сетях, отправила в «корзину» все фотографии с ним. Все эти манипуляции дались ей довольно просто. Но вот «удалить» Руди из своей головы было куда сложнее. О чем бы она ни думала, Калли непременно возвращалась к мыслям о Фоксе. К тому же Руди постоянно тревожил ее сны. Она физически ощущала его прикосновения, поцелуи. Калли слышала его голос и смех. Пробуждалась она с довольной улыбкой на лице, словно Руди в самом деле провел с ней ночь. Рука ее уже тянулась к телефону, чтобы отыскать в «заблокированных контактах» его номер, позвонить ему, но тут из мимолетного забытья выходил рассудок, мгновенно отрезвляя ее и напоминая ей о том, что она допустит очередную серьезную ошибку, решив поддаться искушению.

Калли не из тех людей, кто будет кричать о своей боли. Она никогда ни с кем не делилась тем, что происходит в ее душе. Поэтому в очередной сложный период своей жизни Калли предпочла держаться в стороне от своих подруг, запереться в комнате, довольствуясь кратковременным одиночеством, пока Диана готовилась к соревнованиям. Единственными свидетелями страданий Калли были серые стены комнаты да одеяло, впитавшее в себя бесчисленное количество ее слез.

Отвлечься от этой душевной «мясорубки» ее заставил телефон, запрыгавший на тумбочке от вибрации.

Сообщение от Сафиры Фрай:

Калантия, жду тебя завтра в 18:00.

Обычное сообщение, но, прочтя его, Калли стало вдруг так страшно, словно в ее комнату ворвался злой дух.

Калли:

Сафира, я не смогу.

Я заболела.

Калли застыла в ледяном ужасе. Ей казалось, что Сафира вполне способна дотянуться до нее через ее телефон. Но вдруг Калли вспомнила про главное условие Фрай: она никогда не должна отказываться от работы. Если же такое случится, то Сафира с ней распрощается. Эта мысль позволила Калли расслабиться. Но ненадолго. Ведь за этим успокаивающим осознанием последовала тревожная мысль: если она потеряет эту работу, то, значит, ей все-таки придется распрощаться с «Греджерс».

Сафира:

Ничего страшного. Сообщи мне, когда тебе станет лучше.

Калли не знала, радоваться ли ей или же вновь содрогнуться от ужаса. Фрай решила пренебречь своими принципами, сделать для нее исключение. И это означает, что Калли продолжит работать на нее. На человека, что забирает чужие жизни. На женщину, чьей ближайшей подругой является смерть. На само зло, что пытается вершить справедливость.

– Диана, молодец, но я знаю, что ты можешь лучше! – кричала Иоланда Барклай, ни на секунду не переставая следить за своими лучшими всадницами. – Индия, корпус совсем не работает! – воскликнула тренер, когда мимо нее промчалась Колетти. – Элеттра, стабильно хорошо. Старайся!

То была заключительная тренировка перед решающим заездом, на котором объявят имя победителя, что отправится на скачки в Амстердам, завоевывать победу для «Греджерс». Волнение нарастало с каждой секундой. Девушки вкладывали все силы, оттачивая свое мастерство. Их прекрасные жеребцы, заразившись азартом и волей к победе от своих всадниц, также не желали сдаваться и наверстывали круг за кругом, впечатляя невидимую публику высококлассными аллюрами.

– Перерыв! – крикнула Иоланда.

Элеттра и Индия тут же прискакали к старту, а Диана со своим конем продолжала вздымать пыль ипподрома.

– Диана!

– Миссис Барклай, я отдохну после победы!

– Ох, неугомонная девчонка. Крепись, Деймос!

– Не понимаю, ради чего мы тратим свое время? Диана уже смело может паковать свои вещички в Амстердам, – недовольно высказалась Колетти.

– Рано сдаешься, Индия, – ответила Элеттра.

– Да мы всего лишь массовка! Неужели ты не понимаешь?

Элеттра вмиг подхватила тяжелый настрой своей соперницы, взглянула на Диану, что обезумев от своего превосходства, скакала наперегонки с ветром. Глупо было сопротивляться той истине, которую приняли абсолютно все, кто был знаком с Дианой Брандт. Она была лучшей. Во всем, всегда. Ее тандем с Деймосом не что иное, как аллегория непобедимости.

Кинг вошла в конюшню, встретилась взглядом со своим конем. Казалось, Фобоса тоже мучила та клокочущая печаль, что царила в душе его хозяйки. Он стоял в стороне от остальных жеребцов, нервно отмахивался от вездесущих мух, погрузившись в какие-то свои мысли.

– Фобос, дружище, не подведи меня, – просила Элеттра, поглаживая его блестящую белоснежную шкуру. – Мы должны победить. Я не переживу, если в очередной раз проиграю Брандт.

Элеттра обернулась, услышав, как кто-то открыл дверь. Ее покой нарушила Никки.

– Ищешь подругу? – спросила Кинг.

– Нет. Мне нужна ты.

– …Никки, я знаю, о чем ты хочешь со мной поговорить. Вернее, о ком.

– Замечательно. Тем проще. Элеттра, скажи, пожалуйста, зачем ты продолжаешь общаться с Арджи? Он ведь уже бросил меня. Ты добилась своего.

Элеттру на мгновение парализовало то поразительное спокойствие, которое исходило от Никки. Спокойствие это обманчиво, да и в целом ее поведение было абсурдным, как если бы кобра замурлыкала перед нападением.

– …Я не хотела этого.

– Правда? Вот как интересно. Зачем же ты тогда наговорила ему про меня гадостей, заставила его отвернуться от меня? – спросила Никки, улыбаясь так добродушно, как улыбается человек, поздравляя своего самого верного приятеля с днем рождения.

– Я не заставляла его. Арджи просто спросил меня, почему мы с тобой не общаемся, я ему все рассказала. И он сам сделал выбор.

– Элеттра… я пришла сюда не для того, чтобы выяснять отношения, еще больше разругаться с тобой. Я просто хочу поговорить с тобой как женщина с женщиной. Хочу, чтобы ты поняла меня. Я люблю Арджи, – призналась Никки со слезами на глазах. – Я не представляю свою жизнь без него. Пожалуйста, откажись от него. Уйди в сторону…

– Никки, зачем тебе нужен человек, который не любит тебя?

– Полюбит. Он обязательно полюбит меня. Ему просто нужно время. До твоего знакомства с ним у нас все было хорошо. Но ты все испортила… Ты забрала его у меня!

– Слушай, как бы я к тебе ни относилась, я не могу не признать, что ты очень красивая девушка. У тебя будет еще куча поклонников. Ты будешь счастлива, – говорила Элеттра с прозрачной искренностью. – Почему ты так зациклена на Арджи?

И Никки ответила без наигранности и злости:

– …Однажды, когда я была маленькая, совсем малышка, мама бросила меня одну, уехала куда-то с очередным парнем, Леда училась в другом городе, а няня моя заболела. Была зима. Я сидела одна в огромном, холодном доме. Мне было так страшно и одиноко. Я чувствовала себя никому не нужной… Я плакала и просила Бога помочь мне. И тут из-за черногрудых туч показалось солнце. Я на всю жизнь запомнила тот волшебный момент, когда лучи зимнего солнца просочились в мрачное пространство моего дома и ласково дотянулись до моего лица. Помню, как я улыбалась, ведь я почувствовала то самое тепло, которого мне так не хватало, словно в этот момент меня кто-то обнял. Так мне было хорошо… И вот я испытала то же самое, когда в моей жизни появился Арджи.

Возможно, кому-то это откровение показалось бы незначительным, но Элеттра прониклась историей Никки всей душой. Она понимала эту маленькую одинокую девочку, которая нашла утешение в этом будничном волшебстве. Элеттра узнала в этой девочке саму себя. И что самое удивительное и… тревожное – она поняла, что испытывает идентичные чувства к Арджи Смиту. Вот такая жуткая ирония.

– У меня было много парней, – продолжала Никки. – Все они были драйвовые, безумно красивые, пафосные, пошлые… Не было никаких чувств, все было построено на банальных животных инстинктах. Поэтому наши отношения обрывались так же быстро, как и начинались. И вот я встретила Арджи. И… мой мир перевернулся. Элеттра, прости меня за все. Прости и помоги мне вернуть его. Ну хочешь… хочешь я на колени встану?! – Никки тотчас рухнула на колени.

– Никки! – испугалась Элеттра.

– Что мне еще сделать?! Скажи!

– Никки, хватит! Ты не в себе! Зачем ты унижаешься?! Арджи сам назначает мне встречи, он сам мне звонит, сам пишет! Клянусь, я ничего для этого не делаю!

– Просто откажись от него, – ползая на коленях, сказала Никки. – Неужели ты никогда не посылала парней? Это вовсе не сложно.

Элеттра положила свои ладони на плечи Никки, посмотрела ей прямо в глаза и сказала:

– …Я не хочу его посылать.

Никки медленно встала с колен. Она не удосужилась ответить Элеттре, за нее все сказала та самая зловещая улыбка, что искажала ее лицо в минуты полного отчаяния. Мертвую тишину нарушил скрип двери. Никки ушла, оставив Элеттре на прощание таинственную тревогу.

Лишь одна-единственная радость была у Никки – она вернула Джел к жизни, заставила ее есть, пусть и немного. Эх, знала бы она, что ее подруга после каждого приема пищи бежит в уборную к очередному союзнику в ее битве с лишним весом – унитазу… Но ладно, сейчас не об этом.

В остальном же Никки чувствовала себя глубоко несчастной. Ей вновь было страшно и одиноко. Разлука с Арджи перенесла ее в тот жуткий зимний день, когда мать оставила ее одну и Леды не было рядом. Солнце погасло для нее навсегда.

Никки выбежала на улицу, поглощенную холодной осенней тьмой. В очередной раз она взглянула на телефон, открыла «контакты», и первое же имя в списке заставило ее сердце ритмичнее сокращаться.

– Алло.

– Алло, Арджи… Это я.

– Никки, это уже шестой звонок за день. Если ты не успокоишься, мне придется заблокировать тебя.

– Подожди, я… я просто хочу увидеть тебя. В последний раз. Арджи, мы с тобой встречались несколько недель. Неужели мы так быстро стали чужими? – дрожащим голосом спросила она.

– Мы встречались ВСЕГО ЛИШЬ несколько недель. Зачем ты так драматизируешь? Люди встречаются, расстаются – это жизнь, Никки. Или ты просто бесишься из-за того, что впервые в жизни тебя бросили? Ну извини. Очень надеюсь, что я первый и последний, кто так поступил с тобой.

Никки не выдержала и бросила трубку. Прошло несколько минут… Колючие, молчаливые слезы холодили кожу щек. Внутри что-то дрожало и сигнализировало давно привычной болью. А где-то вдали смеялась девушка. И смех был такой знакомый и отчего-то ненавистный. Никки подошла к фонтану и увидела за ним Элеттру, сидевшую на самой дальней мраморной скамье и болтавшую с кем-то по телефону.

«Арджи…» Никки нисколько не сомневалась в том, что Элеттра разговаривает именно с Арджи.

Это стало дополнительным «топливом» для разгорающейся ярости Никки. Как же ей хотелось схватить один из булыжников, что валялись в парке, и стукнуть им о голову Кинг. Она бы не остановилась после первого удара. Никки била бы ее до тех пор, пока усталость не пронзила ее руку. Вот на что она была готова из-за кошмарной ненависти и не менее пугающей, одержимой любви. Но искорки разума еще не погасли. Никки понимала, что гнев доводит ее до безумия, ей ни в коем случае нельзя ему поддаваться.

И все же откреститься от него она так и не смог-ла. В приступе опьяняющей мести Никки побежала в Обитель Бертольфа. Управляющий как раз куда-то вышел, и Никки беспрепятственно проникла в его кабинет, в центре которого стояла массивная деревянная перегородка, а за ней находился громадный шкаф. Никки было известно, что в этом шкафу, на одной из множества полок, Бертольф хранит различные средства для борьбы с грызунами. Узнала она о нем давно, когда Клара прибежала к ней однажды и заявила, что увидела в своей комнате крысу. Никки тут же доложила об этом Бертольфу, а тот, ничуть не удивившись такой новости, так как крысы и мыши, к сожалению, давно облюбовали старинное здание, отвел ее к этому шкафу и дал ей несколько гранул отравы.

Тех гранул больше не было, но Никки все равно не ушла с пустыми руками. Она прихватила с собой зеленый пузырек с надписью «Осторожно! Кислота!» и этикеткой с изображением дохлой крысы. Уже через несколько минут Никки оказалась в конюшне. Она подошла к стойлу, где ее встретил сонный Фобос.

Приблизившись к его кормушке, Никки открыла пузырек и прошептала:

– Сладких снов, дружище.

Элеттра была так же сильно привязана к Фобосу, как и Диана к Деймосу. Никки, как и все остальные всадницы клуба, не понимала такой сильной и необъяснимой любви к своим коням, что испытывали Диана и Элеттра. Но сейчас эта любовь была ей только на руку. Элеттра не сможет пережить будущую трагедию. Никки очень хотелось вознаградить Кинг той же болью, что она испытала, когда Эл вторглась в их отношения с Арджи. К тому же приятным бонусом послужит тот факт, что Элеттра не сможет принять участие в грядущих соревнованиях. А это, возможно, доставит ей еще больше страданий, нежели смерть любимого питомца.

Никки стала выливать все содержимое пузырька в корм. Руки ее дрожали, точно не разделяли ее бесчеловечности, и когда пузырек почти опустел, Никки едва не выронила его из-за усиливающейся дрожи. Она вовремя его поймала, дотронувшись при этом до его горлышка.

– Ай! – вскрикнула она, когда несколько капель коснулись ее ладони. Никки сначала ощутила ненавязчивое пощипывание, но вскоре ее одолело такое чувство, будто кто-то вонзил тысячу раскаленных гвоздей в ее плоть. – Господи…

Это ничтожное количество яда, доставившее ей столько боли, заставило очнуться Никки. Понять, в конце концов, ЧТО она творит. Никки представила, как будет мучиться животное, после того как проглотит отраву, и ей стало невыносимо страшно и стыдно. Никки уже стала строить план, как ей очистить кормушку, куда деть смертоносный корм, как вдруг…

– Ну все, договорились. Я позвоню Фину и скажу, что ты согласен. Не забудь взять второй спиннинг, а то мой на ладан дышит… – донесся голос Шоно.

Шаги его становились все ближе и ближе, и Никки, осознав, что никак не сможет объяснить конюху, зачем ей понадобилось избавиться от корма Фобоса, и испугавшись ужасных последствий, когда вся школа узнает о ее подлом поступке, выбежала сломя голову на улицу и скрылась за углом конюшни.

Кислота все еще разъедала верхние слои кожи. С каждой секундой боль усиливалась, но Никки теперь совершенно не замечала ее. Страх и отвращение к самой себе превалировали. А потом чувства вовсе смешались, и вся произошедшая ситуация вдруг предстала лишь страшной выдумкой. Никки не верила в то, что она могла решиться на такой отчаянный шаг. Ну ведь не настолько она бездушна! Но… багровые пятна на ладони вернули ее в реальность. Они служили достоверным доказательством ее жестокости.

Оставалось только надеяться на то, что Шоно заметит неладное. Может, он почувствует специфический запах, исходящий из кормушки коня, и поменяет корм? Эта мысль несколько успокоила Никки. Она заставила себя забыть о том, что произошло, и вернулась в резиденцию.

Глава 25

– Мы с тобой превратились в нянек, – сказала Никки, бодро шагая в сторону конюшни.

– Ты преувеличиваешь, – улыбнулась Диана.

– Вовсе нет. Ты следишь за Калли, которая до сих пор страдает из-за Руди, а я нянчусь с Джел, что решила превратить себя в скелет.

– Слушай, может, нам стоит поговорить с миссис О’Нилл?

– Зачем это?

– Ну, она ведь ее мать. Она сможет подобрать нужные слова, чтобы поддержать Джел.

– Диана, ее мать – одна из причин, почему Джел решила похудеть.

– Ты думаешь?

– Я уверена в этом. До сих пор не могу забыть день рождения Джел. Помнишь, она вышла к нам такая красивая, нарядная, а Йера не упустила возможности упрекнуть дочь в том, что та вновь разожралась. Так еще и с нами сравнила. Сказала, мол, смотри какие у тебя подруги-красотки и какая безобразная ты… Праздник был испорчен.

– Да уж… Бедная Джел.

Соревнования должны были начаться через час. Обычно зрители всегда приезжали раньше, чтобы занять хорошее место и успеть прогуляться по окрестностям знаменитой школы. Но в тот день было непривычно тихо у ипподрома. У конюшни столпились все всадницы конного клуба «Греджерс», что-то тревожно обсуждая.

– Что там происходит? – удивилась Диана.

Никки взглянула на встревоженную толпу и поняла, что… случилось страшное.

– Девочки, прошу вас, разойдитесь. Вы ничем не сможете помочь, – послышался обеспокоенный голос тренера.

Всадницы замерли, увидев приближающихся Диану и Никки.

– Диана, не ходи туда, – тихо сказала Индия.

– В чем дело? – спросила Диана, отталкивая в сторону Колетти.

Диана и Никки ворвались в конюшню, увидели Иоланду, стоявшую между стойлами Фобоса и Деймоса. Подойдя к тренеру, девушки одновременно остановились, приковав свой взгляд к ужасающему зрелищу.

– Деймос… – вырвалось из уст Дианы.

Жеребец лежал на дощатом полу, пропитанном кроваво-черной жидкостью, что вытекала из его раскрытого рта. Брюхо его слегка вздулось и не шевелилось, глаза были сомкнуты.

– Диана, мы не знаем, что с ним случилось. Шоно сказал, что ночью Деймосу резко стало плохо. Ветеринары прибыли только к утру, но его уже нельзя было спасти… – сказала Иоланда.

Диана медленно подошла к бездыханному животному, осторожно дотронулась до его шеи, точно надеясь, что ее прикосновение сможет вернуть коня к жизни. Но чуда не произошло.

– Деймос… – вновь сказала она, изо всех сил стараясь не верить в происходящее.

Никки тоже не верила своим глазам и сердцу, что колотилось так сильно, словно пыталось убить ее своими бешеными ударами в отместку за ее ужасный поступок. КАК?! Как это случилось? Почему Деймос?! Неужели она перепутала кормушки? Быть такого не может…

– Миссис Барклай, я не поняла, почему соревнования перенесли на завтра? – прозвучал вопрос от Элеттры, что незаметно вошла в конюшню. – О господи…

– Диана! – крикнула Никки, когда ее подруга резко сорвалась с места и выбежала на улицу.

– Диана, мне так жаль! – подбежала Мюзетта Дюссельдорп и заключила несчастную в крепкие объятия. Тут же к ней присоединились остальные всадницы. Девушки пытались успокоить Диану своими объятиями, но для Брандт такое проявление заботы и сопереживания стало пыткой. Окутанная безудержной жалостью и промокшая от чужих слез, Диана стала задыхаться и в панике спасаться, выныривая из их объятий, и вновь погружаясь в них. Было так страшно, будто она тонула в штормящем море.

– Деймос был болен? – спросила Астрея Дойч.

– Вроде нет. Вчера он был здоровее всех, – ответила Ритта Половиц.

– Диана, милая моя, я… – донесся печальный голос Никки.

– Это так ужасно, – сказала Элеттра. – Я тебе очень сочувствую.

Кинг лишь на одно мгновение забыла, КТО перед ней стоит, какие чувства она испытывала к этому человеку все эти годы. Горе Дианы она восприняла как свое собственное. Душа саднила. В порыве искренних эмоций Элеттра тоже обняла Диану, но та, тотчас придя в себя, грубо оттолкнула ее. Элеттра отлетела на два шага назад, вместе с ней и остальные сострадающие отпрянули от Дианы, опасаясь той же участи.

Диана помчалась в сторону парка, и уже через несколько минут она бежала по влажной тропе, ограниченной стеной мощных деревьев. Остановившись, Диана с трудом перевела дыхание, рухнула на землю и только тогда осознала, что все это время, пока она бежала, громко рыдала. Слезы брызгали, как лава из извергающегося вулкана. Тело сгруппировалось в маленькую кучку, сотрясающуюся от скребущей душу боли. Неумолимое горе погрузило ее в состояние бесконечной мученической агонии. В такие невыносимые минуты ты понимаешь, что собственная смерть стала бы для тебя подарком судьбы.

– Господи, за что?! За что?..

– Похоже на ожог, – сказала Леда, осматривая ладонь сестры. На коже образовались пузыри, кое-где они лопнули, обнажив влажное розовое мясо. – Где ты умудрилась так покалечиться?

Никки сидела, глядела в одну точку, совсем не моргала и, кажется, не дышала.

– Никки… – перепугалась Леда. – Ты что?

Леда дотронулась до здоровой руки сестры и тут… Как резко взрывается гнойник от малейшего давления, так и Никки взорвалась, опорожнившись слезами. Лицо ее стало таким же багровым, как и раны на ее ладони.

– Боже, Никки, что случилось?!

– Я себя ненавижу!!! – прорыдала она.

Леда отошла на шаг, не сводя настороженного взгляда с Никки.

– Что ты сделала? – спросила она серьезным тоном.

– Леда, я… не могу сказать.

– Нет уж, потрудись объяснить, что происходит? – С каждой секундой Леда становилась все строже и строже.

– Ты перестанешь меня любить… – жалобным голоском ответила Никки.

– Глупенькая, ну что за вздор? Я всегда буду любить тебя, что бы ни случилось, – вкрадчиво сказала Леда. – Никки, пожалуйста, скажи, что тебя беспокоит?

– …Деймос умер из-за меня.

– Как это?

– Я… подмешала в корм Фобоса отраву. Я хотела отомстить Элеттре. Хотела, чтобы ей было так же больно, как и мне.

Леда сделала еще несколько шагов назад, так стремительно и боязливо, словно рядом была не ее сестра, а огромное облако с молекулами опасного вируса.

– Да ты что, совсем с ума сошла?!! Никки, твою мать!!! Какая же ты идиотка!!! Идиотка!!! – истошно кричала Леда. – Да как ты могла додуматься до такого?!!

– Арджи бросил меня из-за нее! Я была так зла, я…

– …Значит, ты хотела отравить Фобоса, но вместо него пострадал Деймос, так?

– Да. Что мне теперь делать, Леда?

– Иди к Диане и во всем признайся, – скомандовала Леда.

– Нет… Нет! Диана же возненавидит меня! Она… она убьет меня! В гневе она опаснее даже…

– Даже тебя? Сомневаюсь, – от голоса Леды мурашки побежали по коже. Столько ярости в нем было. – Твоя подруга – адекватный человек, в отличие от тебя. Диана должна знать правду. Хуже того, что ты сделала, может быть только эта тайна, которую ты собираешься скрыть.

– Я не хочу потерять Диану… Не хочу потерять своих девочек, – продолжая рыдать взахлеб, сказала Никки. – Одиночество сломает меня. Я не выдержу, Леда. Если бы я могла повернуть время вспять, я бы никогда, клянусь, я бы никогда так не поступила! Я – ужасный человек! Я знаю, что не заслуживаю прощения и помощи, но, Леда, если ты все расскажешь Диане, я умру! Клянусь, я выпью ту же отраву!

Тяжело стало дышать Леде. Она тут же представила, как сестра кричит из-за адской боли, как из ее рта вытекает черная кровь с шипящей кислотой, как ее белоснежная кожа покрывается сеткой вздутых капилляров, как глаза наливаются кровью, а беспомощное тело извивается в предсмертных судорогах.

Леда поняла, что ей следует угомониться, ведь еще одно ее грубое слово, еще одно опрометчивое движение, и Никки точно сломается. Ее состояние такое же уязвимое, как сухая тростиночка под тяжелой подошвой башмака.

– Так, успокойся. Я никому ничего не расскажу. Обещаю, – Леда подошла к Никки, нежно обняла ее за плечи. – Случилось то, что случилось. Уже ничего не исправить… Значит, нужно продолжать жить дальше. Это единственный выход.

– …Как мне теперь смотреть ей в глаза?

– Как и всегда. Никки, я знаю, ты отлично умеешь притворяться. Притворись и на этот раз.

Никки ждала этих слов. Собственно, она и пришла к Леде с признанием, чтобы услышать эти слова. Истерика вмиг прекратилась. Сестры чуть помолчали, а потом Никки прошептала с благодарностью и с полным удовлетворением:

– Ты самая лучшая сестра на свете.

– …Да уж.

– Диана, ты должна выдержать это. Ты справишься, – сквозь слезы говорила Джел.

Диана почти не слышала утешительный вопль подруги. Она лежала на своей кровати и смотрела пустым взглядом на стену, украшенную фотографиями: где-то Диана позировала одна, где-то с друзьями, где-то с Деймосом… Таким красивым, безупречным, послушным, очень ласковым и неповторимым. Диана вспоминала, как они вместе взрослели, вместе получали травмы, вместе радовались общим достижениям, вместе…

– Никки, зачем тебя вызывала Иоланда? – спросила Калли.

– Она хотела, чтобы я заменила Диану на завтрашних соревнованиях. Я, конечно же, отказалась.

– Значит, вместо нее будет Штэффи Бри?

– Да. Элеттра, Индия и Штэффи завтра будут рвать друг друга на куски ради поездки в Амстердам. Зрелище обещает быть грандиозным, но я не пойду смотреть на это.

– Я тоже.

– И я, – отозвалась Джел.

Раздался стук в дверь. Вскоре дверная ручка зашевелилась, дверь распахнулась. У порога стоял Джулиан.

– Всем привет, – сказал он.

Диана никак не отреагировала на его появление. Впрочем, ей было так плохо, что она бы и на взорвавшуюся в нескольких метрах от нее гранату не обратила внимания.

– Здравствуй, Джулиан, – сказала Никки.

Джел покинула комнату первая, за ней вышла Никки, а затем и Калли, колеблясь, оставила пару наедине.

– Джел, прекращай реветь. Так ты не поможешь Диане, – сказала Калли, заметив очередную порцию слез на лице О’Нилл.

– Я знаю. Просто мне очень жаль Деймоса. Бедное животное.

– …Нам всем его очень жаль, – обняв подругу, прошептала Калли.

Никки почувствовала, как в самой сердцевине груди что-то горит. Кажется, так проявляет себя отвратительная ложь, что поселяется внутри, рядом с сердцем, и изводит поганого лжеца беспощадным пламенем.

– Говорят, что Диана сама на себя не похожа. Ни с кем не разговаривает, даже не шевелится, – сказала Рэмисента. – Подумать только… Не ожидала, что когда-нибудь я буду волноваться за Брандт.

– У меня тоже сердце разрывается, – призналась Элеттра.

– Серьезно?

– Да. Я понимаю Диану. Если бы с Фобосом что-то случилось, мне было бы так же тяжело.

– А помнишь, после первых соревнований ты спросила, что будет, если Диана лишится своего коня?

– Помню… И что?

– Тебе не кажется странным, что перед решающими скачками, Диана все же теряет коня?

– Подожди, ты хочешь сказать, что это я виновата в смерти Деймоса?!

– Эл, мы обе знаем, как ты ненавидишь Диану и как хочешь победить ее. Мы также знаем, на что ты готова пойти ради победы.

– Да как ты можешь?! Рэми, как ты можешь думать обо мне такое?! Я здесь ни при чем!.. Ты мне веришь?

Молчание.

Никки стояла у их комнаты и улыбалась. Все пошло не по плану. Она допустила страшнейшую ошибку, которую никак нельзя исправить. Но… что, если из этой ошибки можно извлечь выгоду? Никки поняла, что одна ее фраза может превратить Диану в оружие. В ее личное, уникальное оружие, которое способно уничтожить Элеттру за считаные секунды.

– Диана, я думал, что случилось что-то серьезное, – с насмешкой сказал Джулиан. – Ну зачем так убиваться из-за какой-то дохлой лошади?

Диана была огромной, открытой раной, а Патридж – градом из соли, что беспрерывно сыпался на ее кровоточащую поверхность.

Терпение ее быстро лопнуло.

– Уходи…

– Я должен быть рядом с тобой.

И Диана вновь расплакалась, да так интенсивно, словно кто-то откупорил гигантскую канистру слез.

– Уходи!!! Уходи!!!

На ее крик прибежали девочки.

– Джулиан, что ты натворил? – испуганно спросила Джел.

– Я всего лишь хотел поддержать ее, – растерялся тот.

– Отлично ты ее поддержал! – подключилась Калли. – Я впервые вижу, чтобы она так рыдала!

– Джулиан, если ты добровольно не покинешь эту комнату, я вызову охрану, – пригрозила Никки.

– …Прости, Диана.

Когда девушки выпроводили нежеланного гостя, Джел подошла к Диане, положила руку на ее взмокшую спину и сказала:

– Он ушел. Успокаивайся, солнышко.

– Оставьте меня одну, – попросила Диана.

Калли и Джел без лишних слов направились к выходу.

– Стойте, – вдруг сказала Никки. – Я знаю, что произошло с Деймосом… Элеттра отравила его.

Подруги были настолько шокированы, что не смог-ли вымолвить ни словечка. Диана тут же прекратила плакать. Стало так тихо и… страшно, как в самый мрачный час на кладбище.

– Я все это время находилась у комнаты Кинг и Арлиц и подслушивала их разговор. Оказывается, Элеттра еще после первых скачек решила избавиться от Деймоса.

– То есть… она отравила его только из-за каких-то дурацких соревнований? – недоумевала Джел.

– Верно, – огненный шар в груди Никки разрастался, превращая ее душу в смрадную труху.

– Нет, но это уже слишком. Даже для Элеттры, – засомневалась Калли.

– Девочки, Элеттра нас ненавидит, – продолжала Никки. – Каждый раз она придумывает новый способ, чтобы навредить нам. Калли, из-за нее вся школа знает, что твой отец – банкрот. Джел, она выдумала какую-то идиотскую историю, якобы ты хотела покончить с собой, и теперь все в «Греджерс» считают тебя сумасшедшей. Элеттра увела у меня парня, если вы забыли. И теперь ее новой жертвой стала Диана. Она решила ударить ее по самому больному месту.

– …Диана, а помнишь, ты сказала, что на прошлых соревнованиях Элеттра бросила что-то в воздух, из-за чего Деймос стал сам не свой? – спросила Джел.

– Точно! Она уже тогда пыталась ему навредить, но тебе удалось поставить ее на место. И теперь она решила действовать по-другому, – сказала Калли, ни в к???оей мере больше не сомневаясь в словах Никки.

– Диана, ты так и будешь сидеть здесь и ныть? Мне кажется, самое время пойти к Элеттре и заставить ее ответить за все то зло, что она нам причинила, – заключила Никки, с опаской глядя на Диану, продолжавшую молчать, никак не реагировавшую на ее доводы. Тяжко стало Никки от разочарования в себе и в своем коварном плане.

Диана не могла никого уничтожить. Она сама была уничтожена.

Глава 26

В столовой, в месте, где сплетни распространялись быстрее, чем простуда, в тот день было подозрительно тихо. Ученицы лишь изредка посматривали на столик всеми любимой четверки, но теперь вместо четверки была лишь понурая тройка. Диана предпочла пропустить завтрак. Как я уже говорила, Диана Брандт была довольно значимой персоной в «Греджерс», настолько значимой, что ее проблемы не принадлежали только ей одной, они были общими, и каждая ученица переживала их как свою собственную. Поэтому в столовой было так тихо и даже несколько мрачно, потому что все без исключения сопереживали Диане, скорбели вместе с ней.

– …Рэми, ну хватит меня игнорировать, – не вытерпела Элеттра, заметив, что Арлиц тоже поддалась всеобщей грусти. – Ты же моя подруга, ты должна быть на моей стороне.

– Если бы я действительно была твоей подругой, ты бы мне не лгала.

– Я сказала правду. Почему ты мне не веришь? – тут же Элеттра поняла, что однажды ей уже доводилось говорить эту фразу. Казалось, на всем белом свете не осталось ни одного человека, что не ранил бы ее недоверием.

– В тот вечер ты долго отсутствовала, – сказала Рэмисента, взглянув на Элеттру с осуждением. – Эл, тебя не было в комнате до самой ночи. Чем же ты занималась?

– Я сидела у фонтана. Мне позвонил Арджи, и я с ним заболталась.

– И только? – злобно усмехнулась Арлиц. Затем Рэми посмотрела в сторону, и уголки ее рта вмиг опустились, глаза стали шире то ли от страха, то ли от удивления.

– Что? – спросила Элеттра и обернулась, чтобы посмотреть туда, куда был направлен взор всех учениц.

Диана. Шла она медленно и целеустремленно, ни на кого не обращая внимания. Элеттра поняла, что Диана идет к ней, и внезапно почувствовала, как страх сковал ее тело, как задрожали ее руки. Элеттре на миг показалось, что она стоит у подножия горы, не может сдвинуться с места, а с вершины в этот момент сползает лавина, готовая вот-вот накрыть ее с головой, переломав каждую ее косточку, раздавив каждую клеточку ее тела.

Рэмисента вскочила с подносом в руках, судорожно ища глазами свободное место.

– Рэми, не уходи, – просила Элеттра.

– Разбирайся с ней сама.

– Доброе утро, – сказала Диана, приблизившись к столу Элеттры.

– Доброе утро, Диана, – ответила ей Эл, одно-временно спрятав дрожащие руки под стол. Диана заняла место Рэмисенты. – Что тебе нужно?

– Я хочу услышать от тебя чистосердечное признание. Если ты раскаешься здесь, перед всеми, прямо сейчас, то я тебе ничего не сделаю, – абсолютно спокойно, без пафосной строгости сказала Брандт.

– …Мне не в чем раскаиваться. Я ни в чем не виновата, Диана. Я. Не. Виновата, – отчеканила Элеттра.

Кинг стало жутко, когда она взглянула Диане прямо в глаза. Ее ясные голубые очи в тот день были такими мрачными, точно сквозь них просвечивала та тьма, из которой Диана теперь состояла. Лицо ее не выдавало никаких эмоций, все было стерто, смыто разрушительным потоком боли. Осталась лишь врожденная, забальзамированная красота, которая теперь не вызывала восхищения.

– Желаю тебе удачи на соревнованиях, – сказала Диана, вставая. – Хотя она тебе все равно не понадобится. Ты и так победишь. Только запомни, Элеттра, эта победа станет последней радостью в твоей никчемной жизни.

Сотни глаз проводили Диану до выхода, а затем с тем же энтузиазмом переключились на Элеттру, сидевшую с опущенной головой. Никки хотелось в этот момент смеяться во весь голос. Сработало-таки! Ее месть и печаль Дианы соединились и малигнизировались, превратились в огромное, всепоглощающее зло.

Скачки пролетели на одном дыхании. Зрители разочарованно покидали ипподром, все ведь приехали, чтобы посмотреть на легендарную всадницу «Греджерс», но Дианы, разумеется, не было, и поэтому ее соперницы воспринимались как неуклюжие копии главной звезды школы. Штэффи Бри – замена Дианы, заметно переволновалась из-за непредвиденной рокировки и показала очень слабый результат. Индия Колетти тоже не проявила себя, позволив Элетт-ре занять первое место. Не скажу, что Элеттра была довольна своей долгожданной победой. Соперники были чрезвычайно скучные и податливые. Даже с безногими черепахами было бы намного интерес-нее соревноваться. Брандт все же возбуждала в ней неистовый азарт, неизбывную страсть к первенству. Элеттре было важно победить именно Диану, потому что она была сильнейшей, оттого и вкус победы был бы ярче.

– Поздравляю, Элеттра. Ты достойно сражалась, – сказала Иоланда.

– Спасибо, миссис Барклай.

– Теперь ты должна усерднее тренироваться. Мы обязаны покорить Амстердам!

Элеттра вернулась в свою комнату и застала Рэмисенту с широченной улыбкой на лице.

– Поздравляю с заслуженной победой! – воскликнула Арлиц.

От подруги веяло фальшью.

– Рэми, прекрати.

– Мне кажется, ты не рада. Что такое? Ты ведь достойно сражалась!

Элеттра резко развернулась и пошагала к двери.

– Ты куда?

– К миссис Барклай! Скажу, чтобы вместо меня поехала Индия. Мне не нужна такая победа! – Элетт-ра была настроена крайне серьезно.

– Эл, подожди, – сказала Рэмисента, подойдя к ней. – Ты точно этого не делала? – в очередной раз спросила она.

– Клянусь всем, что мне дорого. Я к этому не причастна.

– …Прости меня, – Рэми виновато взглянула на подругу.

– Ничего. Я все понимаю. Я заслужила твое недоверие и все эти издевки, – сказала Эл, готовая тотчас расплакаться из-за того, что ей наконец удалось убедить подругу в своей невиновности. А может, и не удалось. Может, Рэмисента лишь на некоторое время купировала свои сомнения на ее счет, но это уже не важно. Важно то, что Элеттра почувствовала себя в безопасности, ощутила мощную опору, в душе ее зашевелился зачаток надежды, что с поддержкой Рэми ей удастся выдержать все нападки со стороны Дианы и ее свиты.

– Вообще-то я ждала тебя не для того, чтобы поиздеваться. Кое-кто попросил меня привести тебя к нему.

Рэмисента привела Элеттру к самой дальней, непопулярной беседке. Трава в человеческий рост надежно скрыла ее от посторонних глаз, поэтому все благополучно забыли об этом деревянном клочке цивилизации. И это было на руку Арджи, что был последним гостем, приехавшим в «Греджерс» на конные скачки, и до сих пор не покинувшим территорию школы.

– Арджи, зачем ты приехал? Тебе нельзя здесь находиться, – забеспокоилась Элеттра.

– Почему нельзя? Я не мог пропустить такое событие. Элеттра, ты была великолепна, – сказал он, продемонстрировав свою милую, будоражащую девичье сердечко улыбку и одновременно протянув Элеттре шикарный букет пухлых пионов в компании изящных стебельков лаванды.

– …Спасибо, – засмущалась Элеттра. Арджи каждую встречу баловал ее цветами. Возможно, то был стандартный жест ухаживаний, но Элеттра была убеждена, что Арджи до сих пор находился под впечатлением от ее признания в том, что ей никто никогда не дарил цветы, и теперь он стремился таким образом перекрыть эту маленькую девичью трагедию.

– Не волнуйся, Рэмисента позаботится о том, чтобы нас с тобой здесь никто не увидел, – заверил Арджи.

Несколько минут они болтали о скачках. Скорее всего, Арджи был единственным человеком, которого это мероприятие поразило. После он заметил, что Элеттра не испытывает никакого удовольствия, получив титул победителя, и решил узнать, в чем же причина. Элеттра рассказала ему все как есть.

– Безумие какое-то. Как они могут тебя в чем-то обвинять, не имея никаких доказательств?

– Им не нужны доказательства. Арджи, я не святая. За моими плечами много гадких поступков. Все знают, что я на многое способна, поэтому никто не сомневается в том, что я причастна к смерти Деймоса.

– Ну и что? Правда за тобой в любом случае. Тебе нечего бояться.

Элеттра помотала головой.

– «Греджерс» – опасное место, – сказала она.

– Ну да. Как и любое место, где есть женский коллектив.

– Дело не в этом. Диана Брандт делает это место опасным.

– Ты так говоришь, будто она какое-то чудовище.

– Так и есть. Диана – настоящее чудовище. И власть у этого чудовища здесь безгранична. Так было и будет всегда.

– Давай я поговорю с ней? Уверяю тебя, я решу твою проблему за несколько минут, – бодро сказал Арджи.

– …Арджи, не приезжай сюда больше и не звони мне.

Смит нахмурил брови, слегка отстранился от девушки, чтобы лучше разглядеть ее и понять.

– Когда-нибудь я привыкну к резкой смене твоего настроения, но точно не сейчас. В чем дело? Ты не хочешь со мной общаться из-за Никки?

– Да. Я поступаю неправильно. Мне кажется, все, что происходит со мной сейчас, – это жестокая расплата за нашу связь.

– Мы с Никки расстались. У нас не было серьезных отношений, пойми.

– Она считает, что ты расстался с ней из-за меня.

– Отчасти она права…

– Боже, Арджи, лучше бы ты мне этого не говорил. У меня и так полно проблем, не хватало, чтоб еще и Никки на меня взъелась.

– Слушай, я уйду, если тебе от этого будет легче. Я это сделаю ради тебя. Только позволь, я сделаю еще кое-что, перед тем как мы с тобой попрощаемся.

Арджи вновь приблизился к Элеттре, нежно коснулся кончиками пальцев ее подбородка и осторожно прислонился своими губами к ее. В глубине души он надеялся, что она оттолкнет его, после этого ему было бы легче ее покинуть, но Элеттра не сопротивлялась. Губы ее были мягкими и неопытными, Арджи руководил ими. Лишь когда Смит завершил их робкую близость, он заметил, что Элетт-ра вцепилась в его футболку дрожащими руками. Это не было проявлением страсти. Это скорее был призыв о помощи, немая просьба не оставлять ее одну, быть рядом. Элеттра никогда не приукрашивала себя, всегда говорила правду, порой даже чересчур настойчиво выставляла себя последней негодяйкой. Но Арджи ее откровения ничуть не отталкивали. Наоборот, он еще больше к ней тянулся. Она была искренней, настоящей, ей была чужда роль роковой красотки, в ней не было напускного бунтарства. В общем, она разительно отличалась от Никки. Элеттра была для него ангелом, которому жестокая реальность обрубила крылья.

– Вот теперь тебе точно лучше. Я в этом уверен, – прошептал он, ласково водя большим пальцем по ее горячей щеке. – Я тебя не брошу, Элеттра. Если нам предстоит сражаться за свое счастье, значит, так тому и быть. Но на самом деле все это смешно. Никки ничего тебе не сделает. Да, она непростая девчонка, но вовсе не мстительная. Совсем скоро она переключится на кого-то другого, и все. – Арджи обнял ее, и когда Элеттра обняла его в ответ, он понял, что она с ним полностью согласна и больше не будет сопротивляться чувствам.

– Надеюсь, что ни у кого не возникнет трудностей при выполнении домашнего задания, – сказал на прощанье ученицам Джераб.

Пока девушки складывали свои учебные принадлежности в сумки, Джераб печально глядел на пустую парту Дианы. Ее отсутствие остро ощущалось и вызывало в нем неудержимую тревогу.

Браяр Шаад, точно следуя въевшемуся инстинкту, поскакала к учителю.

– Мистер Эверетт, можно вопрос?

– Браяр… я сейчас спешу к миссис Маркс. Отвечу на ваш вопрос на следующем уроке, договорились?

– Хорошо… До свидания, – последовал разочарованный ответ.

– Мисс Лаффэрти, задержитесь, пожалуйста.

Калли подошла к Джерабу, теряясь в догадках, что же ему от нее нужно.

– Скажите, что случилось с Дианой?

– Она… заболела.

– Эту версию я уже услышал от Никки Дилэйн в начале урока, но почему-то я сомневаюсь в ее подлинности. Калантия, пожалуйста, будьте со мной откровенны.

– …Вы же знаете, что случилось с Деймосом?

– Конечно. Ужасная трагедия.

– Вот, Диана никак не может прийти в себя. Мы сбиты с толку, если честно. Не знаем, как вернуть ее к жизни.

Диана стояла у окна. Вид открывался на парк, а именно на ту его часть, которая была отведена для выгула лошадей. Совсем недавно она бродила с Деймосом по той витиеватой тропинке, отдыхала с ним на той пушистой полянке, скакала на нем, шевеля порывом создаваемого ими ветерка те колючие кусты…

Кто-то постучал в дверь. Диана даже не обернулась, предположила, что это кто-то из одноклассниц решил ее проведать в очередной раз или Джулиан вновь захотел почтить/добить ее своим присутствием.

Дверь скрипнула, кто-то вошел в комнату.

– Диана…

Она резко повернулась, услышав его голос.

– Вы пришли, чтобы отчитать меня за то, что я пропустила ваш урок?

– Нет, – ответил Джераб. Он подошел к ее кровати, сел, тяжело вздыхая, а Диана вновь устремила свой взор в окно.

– Я знаю, что тебе сейчас очень тяжело… Поверь, та боль, что поселилась в твоем сердце, не вечна. Она обязательно пройдет, – утешал он.

– Я не хочу, чтобы она проходила. Лишь эта боль напоминает мне о том, что я жива.

Джераба бросило в жар после услышанной фразы. Диана была чересчур подавлена, вдребезги разбита. Беспокойство за нее овладело им с новой силой, и Джераб понял, что ему необходимо сиюминутно действовать.

– Даю тебе пять минут, чтобы переодеться. Я пока пойду к миссис Маркс, скажу, что тебе нужно срочно уехать по семейным обстоятельствам, а я как раз свободен и могу довезти тебя до Глэнстоуна. Встретимся у ворот, – решительно сказал он.

Джераб был тем человеком, с которым Диана поехала бы на край света, поэтому она не раздумывая, молча согласилась и стала собираться.

– Хмурится, – сказала Никки, смотря на темнеющее небо. – Ох, у меня всегда в такую погоду меланхоличное настроение. Хочется заползти под одеяло, посмотреть какой-нибудь фильм и прорыдать до утра.

– А что, отличная идея, – мигом отозвалась Джел.

– Кстати, я на выходных нашла крутой фильм про русскую манекенщицу, – сказала Калли, кладя ноутбук на свою кровать. – Критики в восторге.

– Загружай, – велела Никки.

– Так Диана не сказала, куда они поехали с Джерабом? – спросила Джелвира.

– Нет. Даже не намекнула. Странно все это, – ответила Калли.

– Ой, ясное дело, куда они поехали. В ближайший отель.

– Никки! – возмутилась Джел.

– Что Никки? Нет, блин, он повез ее в парк аттракционов! Ха!

Диана и Джераб стояли у парка аттракционов. Веселая музыка, крик детей и грохот разноцветных механизмов почему-то внушали страх, словно они находились у логова психопата-педофила.

– Была здесь когда-нибудь?

– Примерно сто тысяч раз. «Крамбисс» – единственное развлечение в Мэфе, – улыбнулась Диана. Впервые улыбнулась!

– Вот я дурак. Хотел удивить тебя, – смущенно сказал Джераб.

– Вы меня удивили. Не сомневайтесь, – вновь улыбнулась Диана.

– Тогда предлагаю начать сразу с шоковой терапии.

И они пошли к высоченным американским горкам, издали напоминавшим гигантскую железную змею.

Свершилось настоящее чудо. Диана мгновенно забыла о Деймосе, о своих тяжелых мыслях, обо всем, что тяготило ее. Огромные дозы адреналина затуманили ее сознание. Ей было хорошо.

Скрипучая конструкция поднялась до самых звезд и на полной скорости помчалась вниз. Джераб положил свою ладонь на ладонь Дианы, и когда все пассажиры кричали до изнеможения от страха, Диана ощущала необыкновенное счастье, головокружительный восторг, сотворенный лишь одним прикосновением человека, от которого она была без ума.

Героически пережив несколько экстремальных минут на самом страшном аттракционе, Диана и Джераб побежали за ароматными вафлями, исполосованными шоколадным топпингом. Даже простое поедание вафель стало волнующим и не менее приятным процессом. Они смеялись друг над другом перемазанными шоколадом ртами, заботливо вытирали лица друг друга салфеточками. Каждое взаимодействие с Джерабом для Дианы было чем-то новым, удивительным и нереальным, точно сладкий сон.

Но все было реально. Диана и ее учитель вели себя друг с другом так, словно были близкими друзьями. Никто не испытывал неловкости и стыда, напряжения и страха. Ну и что, что он старше ее и что она – его ученица? Рамки, сооруженные моралью и банальной нравственностью, казались им абсурдными, до боли смешными.

– Хочу здесь покататься, – сказала Диана, ведя Джераба к карусели с миловидными лошадками.

– Диана, ну это несерьезно.

– Да ладно вам. Хотя бы на этой лошади вам удастся усидеть, – хихикнула она.

– Ах ты…

И вот они уже катались на той самой безобидной карусели, верхом на бутафорских лошадях, как бы имитируя их единственную, незабываемую битву, когда еще был жив Деймос и Диана восхищала своим профессионализмом Джераба, еле-еле справлявшегося с безумным Теодором.

Следующим пунктом их развлечений стал тир.

– Последняя попытка, – сказал работник тира.

Джераб прицелился, выстрелил и огорченно вздохнул, когда пуля пролетела мимо мишени.

– Какой позор, – сказал Джераб, возвращая ружье.

– Не расстраивайтесь. Главный приз давно пылится на полке. Вы не первый, кто хотел его заполучить, – убеждал работник тира.

– А можно я попробую? – вызвалась Диана.

– Пожалуйста.

Джераб отошел в сторону, снисходительно улыбнувшись. Не он один был настроен скептически. Очередь позади него тоже не верила в то, что эта длинноволосая красотка сможет попасть хотя бы в одну мишень.

Спустя несколько минут Джераб нес в руках огромного белопузого медведя – он и был тем самым главным призом.

– Диана, а есть хоть что-то на этом свете, что у тебя не получается?

– Может быть. Пока я со всем справляюсь.

– А если серьезно, где ты научилась так хорошо стрелять?

– Большую часть детства я провела на ферме кузена отца, дяди Джерси. До того как Джел перевела всех нас на вегетарианство, я часто охотилась с дядей. Так и научилась.

– В очередной раз убеждаюсь, что ты – удивительная девушка, – признался Джераб, завороженно глядя на Диану.

– Приятно слышать это от человека, который совсем недавно назвал меня бездарной.

– Диана, ну зачем ты опять об этом вспоминаешь? – нахмурился Джераб.

– Простите, – ухмыльнулась она.

В этот момент над ними сверкнула молния. Раздался гром, громким грохотом встряхнув кишки всех обескураженных посетителей парка.

– Кажется, нам стоит вернуться, – печально сказала Диана.

– К сожалению, ты права… Поехали, – тут же померк Джераб.

– Джел, ты чего такая загруженная? – спросила Никки, переведя взгляд с экрана ноутбука на подругу.

– …Да просто вспомнила, что мама скоро устроит вечеринку. Будет отмечать подписанный Сашей контракт с Шанель.

– С Шанель?! Ничего себе! – воскликнула Никки.

– Она крутая, – сказала Калли.

– Да, крутая, – равнодушно ответила Джел. – Поэтому на вечеринке мама вновь начнет сравнивать меня с ней и говорить, какая же я никчемная. Девочки… у меня к вам просьба.

– Без проблем, – перебила Никки. – Мы пойдем с тобой на эту вечеринку.

– И спасем тебя, – договорила Калли.

– Я вас обожаю!

За окном вспыхнула молния, дождь забарабанил по стеклу.

– Ну и погодка. Надеюсь, Диана и Джераб вернутся до начала апокалипсиса, – сказала Калли.

– Интересно, чем они сейчас занимаются? – хитрым голоском спросила Никки.

– Чем бы они ни занимались, им в любом случае в сто раз лучше, чем нам, – еще больше погрустнела Джел.

В этот момент Диана и Джераб, промокшие, продрогшие, чинили колесо автомобиля, угодившее в наполненную лужей яму. Диана подавала инструменты, а Джераб разбирался с последствиями своей невнимательности.

– Ну что?

– Готово! – ответил он, перекрикивая дождь. – Бегом в машину!

Они были похожи на две мокрые, потрепанные жизнью тряпочки.

– Я же говорила, не нужно было ехать коротким путем. Здесь ужасные дороги.

– Мне хотелось как можно быстрее добраться до школы. Боялся попасть под дождь.

– Не зря боялись, – сказала Диана, выжимая волосы.

– Прости. Я так хотел отвлечь тебя от твоей беды, развеселить немного. Но я, как всегда, облажался.

– Фи, что это за словечки, великолепный преподаватель?

– Диана, – покраснел Джераб.

– Ну ладно… На самом деле, вы мне очень помог-ли. Правда. Не знаю, как бы я справилась без вас. На меня все разом навалилось… Проблемы с родителями, с Джулианом, теперь еще и… Деймос, – ее голос предательски задрожал, когда она произнесла имя своего погибшего любимца.

– Прости, а Джулиан – это твой возлюбленный? – решил сменить тему и заодно угомонить назревшее любопытство Джераб.

– Он скорее возлюбленный моих родителей. Если бы вы знали, как я его ненавижу. Но… Бог с ним. Не хочу портить этот замечательный вечер разговором о нем. Джераб, спасибо за то, что вы сейчас рядом. Я никогда этого не забуду. Только… я никак не могу понять, зачем вам все это нужно? Почему вы помогаете мне?

Машина до сих пор не сдвинулась с места. Капли дождя успокаивающе топали по крыше. Дорога была пуста, казалось, она пролегала параллельно шумному, беспокойному реальному миру. Все это в совокупности внушило Джерабу благоговейное спокойствие и воскресило в нем жгучее желание открыть душу прямо здесь, прямо сейчас. Вместе с тем ему было страшно. Не спугнет ли он Диану своими откровениями? Что ж, нужно рискнуть.

– Когда-то мне было так же тяжело, как и тебе сейчас. Так уж вышло, что мать меня отдала на воспитание бабушке. До сих пор я не знаю, где она и что с ней. Отец мой сбежал еще до моего рождения… Бабушка очень сильно любила меня, а вот я ее почему-то ненавидел. Я рос, и ненависть моя к ней росла вместе со мной. Я убегал из дома, кричал на нее, обзывал, а однажды…

Джераб замолк, натолкнувшись на чрезмерно болезненное воспоминание.

– …Что? – тихо спросила Диана.

– Однажды я ее ударил. Я пришел домой пьяный, бабушка налетела на меня с вопросами: где я был? почему так поздно вернулся? сколько еще это будет продолжаться? Я не выдержал и ударил ее. Вернее, грубо толкнул, она упала и сломала шейку бедра. До конца своих дней бабушка была прикована к постели… Когда она умерла, мне казалось, что я тоже умер. Только потеряв ее, я осознал, что она была моим самым любимым, самым дорогим человеком на свете. Не передать словами, как мне было больно. В один прекрасный момент я понял, что именно эта боль напоминает мне о том, что я жив.

На улице было так шумно, ветер в истерике крушил все вокруг, но в машине почему-то воцарилась поразительная, незыблемая тишина.

– …Я разочаровал тебя, да? – спросил наконец Джераб.

– Нет. Наоборот. До этого признания вы казались мне приторно совершенным, и это меня слегка отталкивало от вас… Вам было больно и обидно из-за того, что вас предали родители, поэтому вы и решили выместить все зло на своей бабушке. Я тоже начинаю творить зло, когда мне плохо. Я… страдаю от этого не меньше, чем те люди, на которых мое зло распространяется, но ничего не могу с этим поделать. Я не остановлюсь до тех пор, пока не уничтожу все и вся. Я понимаю тебя, Джераб.

Джераба нисколько не смутило то, что она обратилась к нему на «ты». Более того, он был рад, что они преодолели еще один барьер, отгораживающий их от более крепкой связи. Диана чувствовала то же самое, и когда Джераб подался вперед, максимально приблизившись к ней, она, недолго думая, прильнула к его губам. Всего на секунду, потому что потом Джераб резко отпрянул, пронзив ее взволнованным взглядом.

– Я хотел поправить твой ремень безопасности.

Эмоции Дианы в этот момент можно описать лишь так: ААААААААААААА!!!

– …Простите, – казалось, даже ресницы ее покраснели от стыда.

Диане хотелось выбежать из машины, и чтобы грязный поток дождевой воды смыл ее с лица земли. И, клянусь, она бы это сделала, если бы Джераб вновь не приблизился к ней, не посмотрел на нее виновато, как бы прощаясь с их невинным увлечением друг другом, и не поцеловал, – ненасытно и горячо, – будто то был последний поцелуй в его жизни.

– Не понимаю, зачем она это сделала, – сказала Никки, когда на экране замигали заключительные титры. – Она ведь была такой красивой, успешной, у нее все еще было впереди.

– Глупая просто. С любой проблемой можно справиться. Смерть – это не решение, – прокомментировала печальный финал фильма Калли.

– Когда в твоей жизни самая большая проблема – это ты, смерть является единственным ее решением, – вдруг сказала Джел, прокручивая в голове сцену, где главная героиня фильма, прекрасная манекенщица с тяжелой депрессией, запила смертельную дозу снотворного французским вином.

Калли и Никки раскрыли рты от удивления. Только они хотели расспросить подругу, откуда у нее в голове такие страшные мысли, как вдруг дверь комнаты распахнулась. Диана бодро вошла внутрь, кинула игрушечного медведя на свою кровать и радостно взглянула на подруг.

– Диана… ты как? – спросила Калли.

– Все хорошо? – последовал вопрос от Никки.

– Где вы были с Джерабом? – поинтересовалась Джел.

– Неважно, – ответила Диана на последний вопрос. На первые в самом деле не стоило отвечать. Девушки вскоре поняли, что Диане гораздо лучше. Она сияла, улыбалась, порхала по комнате, снимая влажную одежду. – Главное, что я вернулась, – продолжила Диана. – Вернулась, чтобы начать войну.

– …Она ведь давно начата, – насторожилась Никки.

– Нет. То была всего лишь игра. Сейчас все будет по-настоящему. Элеттра ответит за все.