За боем бой

Измена

…Измена Пичугина не только не внесла растерянности в ряды верхнеуральцев, а заставила их драться еще ожесточеннее, словно смывая с себя пятно измены. Новый командующий Верхнеуральским отрядом Енборисов вел себя так, что никакой, даже самый верный глаз не мог найти в его действиях ничего подозрительного: он отдавал точные и верные в оперативном отношении приказы, следил за дисциплиной и старался, чтобы вверенные ему верхнеуральцы воевали не хуже других отрядов. Но это была лицевая сторона медали, имелась и обратная. Немцов постоянно пробирался в расположение белых и передавал планы и приказы красного командования.

2 августа состоялось решающее заседание совета командиров, на котором твердо решили отходить на северо-запад. Еще в приказе от 17 июля главком писал:

"Получена живая связь от Богоявленского отряда, который в настоящее время группируется в районе Богоявленского и Архангельского заводов при достаточном количестве артиллерии и огнестрельных припасов и готовится действовать в направлении на Уфу и Бирск… Наша задача – пробиться на соединение со своими частями, действующими со стороны центров, с которыми и установить связь. Ближайшей нашей задачей ставлю переход всего отряда через железнодорожную линию Челябинск – Уфа…"

Все эти сведения становились известны белым.

В ночь с 1-го на 2 августа Енборисов отослал с различными поручениями всех своих помощников и нервно ждал: как сообщил связной, к нему должен был приехать человек из контрразведки. В полночь, как и договаривались, к штабу осторожно подошел Калманов. В час ночи дверь тихо отворилась, и в нее заглянул Немцов.

– Можно? – спросил он полушепотом.

– Можно, – ответил Енборисов и встал. Калманов тоже поднялся. В комнату вошел высокий человек, одетый в кожаную тужурку, на которой висел красный бант, сложенный именно так, как и требовал приказ главкома.

– Юсов? – тихонько воскликнул Калманов.

– Ну вот, Викентий, и встретились! – ответил поручик и с чувством пожал руку своему екатеринбургскому знакомому. – А теперь познакомь нас!

Калманов представил их друг другу. Все это выглядело немного картинно, потому что уже две недели эти люди – правда, заочно – тесно сотрудничали.

– Садитесь, господа! – пригласил Юсов, словно принимал их у себя дома, уселся сам и закурил. – Сегодняшняя ночь – решающая. Вам поручено прикрывать отход красных, не так ли, Алексей Кириллович?

– Так точно.

– У вас много своих людей в отряде?

– Мало, но за командиров Зобова, Каюкова, Борцова я ручаюсь.

– Хорошо. А если предложить солдатам перейти на нашу сторону и обещать всем жизнь?

– Думаю, ничего не получится.

– Тогда сделаем по-другому: отход начнете прямо сейчас…

– Но у меня приказ главкома… – начал было Енборисов.

– Оставьте! С этой минуты вы выполняете мои приказы. Итак, вы и ваши люди, ничего не объясняя, ссылаясь на обожаемого вами главкома, уводите солдат в нашу сторону. Я буду с вами. Когда дам команду "Пошел!", мы вырываемся вперед, а весь ваш отряд оказывается под пулеметными прицелами. Или они сложат оружие, или свои дурацкие головы. Но, полагаю, до кровопролития не дойдет. Мы с вами направимся в штаб, и вы в деталях расскажете план отхода большевиков. У меня все.

– Господин Юсов, – непривычно просительным голосом поинтересовался Енборисов, – могу я рассчитывать, что моя помощь учтется…

– Алексей Кириллович, когда речь идет о судьбах Родины, торговаться не нужно! Каждому воздастся по делам его! Ясно?

– Да-да…

– А я? – вдруг каким-то обиженным тонким голосом спросил Калманов.

– А вы, дорогой мой, останетесь здесь на тот случай, если Каширину все-таки удастся вырваться из клещей. Вас не подозревают?

– Так, чтобы впрямую, нет, но у меня такое чувство…

– Чувства оставьте барышням. Следят или нет?

– Следят скорее за Боровским.

– За этим слабонервным стихоплетом? Вот и сделайте, чтобы подозрения большевиков стали более основательными. Поняли?

– Понял.

– Сведения о планах Каширина будете передавать через того же Немцова, под каким-нибудь предлогом заберите его к себе в роту. Пароль "Екатеринбургская казарма". И еще нам нужен ваш заложник Попов: о нем почему-то очень хлопочет Омск.

– Но тогда всех заложников расстреляют!

– Попробуйте организовать побег всем заложникам, а если не получится, черт с ними. Чуть крови больше или меньше – не так важно!

Юсов обвел собеседников внимательным взглядом и поднялся. Они вышли из дома: стояла прохладная августовская ночь. Вскоре подскакали вызванные Енборисовым Зобов, Каюков, Борцов, несколько других бывших офицеров. Они пошептались в темноте и разъехались каждый к своему отряду. Юсов и Енборисов рысью двинулись в другую сторону. В одном месте их окликнул часовой, но, узнав голос Енборисова, успокоился.

…Несмотря на темноту, стало понятно, что Верхнеуральский отряд пришел в движение.

– Что за дьявольщина! – обернулся к помощнику командир четвертой сотни второго Верхнеуральского полка Акулин. – Уходить еще рано!..

– Передали приказ Каюкова – отходить! – ответил тот.

– Куда отходить?

– Туда! – махнул он рукой в темноту.

– Куда – туда?! Куриные мозги! Там же белые!

В это время из темноты выскользнули два всадника: Енборисов и незнакомый командир в кожанке.

– Товарищ Енборисов! – бросился к нему Акулин. – Почему отходим?

– Приказ главкома. Вот только что из штаба привезли! – кивнул есаул на Юсова. Тот сделал значительное лицо.

– А почему туда отходим – там же белые?! – не унимался Акулин.

– Это – маневр! Выполняйте приказ! – выкрикнул Енборисов и добавил: Выбили белых. Выбили…

– Ничего не понимаю, – пробормотал, отойдя в сторону, Акулин и спросил нахмуренного помощника: – Слушай, что-то я не помню у Каширина в штабе такого человека?

– А кто их разберет – каждый день новые присоединяются…

И вдруг из темноты выскочил какой-то всадник – размахивая шашкой, он истошно кричал:

– Братцы, нас предали, окружили, идти некуда – надо сдаваться! Кто к женам и детям – за мной!

– Ах, вот оно что! – крикнул Акулин и, выхватив маузер, несколько раз выстрелил в предателей, потом вскочил на коня, обнажил шашку и закричал ничего не понимавшим бойцам: – Не слушайте гадов, они Дутову продались! Все назад! За мной…

Люди, услышав хорошо знакомый голос Акулина, метнулись назад.

– Командуй, олух! – заорал в ухо Енборисову взбешенный Юсов. Командуй, тебе говорят!.. Застрелю!

Тем временем опамятовавшиеся люди открыли огонь по тем, кто собирался увести их к белым. Енборисов первым повернул коня и помчался в сторону поселка Спасский, где стояли дутовцы. "Не простят, не простят, не простят!" – колотилось у него в висках.

Примерно такие же события происходили в это время на позициях первого полка: красных, с недоумением последовавших было за командиром Борцовым, остановил Галунов. В Спасский ускакало всего несколько десятков человек в основном бывших офицеров и урядников.

Днем, 2 августа, приняв командование Сводным отрядом, Блюхер издал приказ: "…Ввиду того, что вверенная мне Красная Армия не имела связи с базой, которая питала бы ее как огнестрельными припасами, так и всем необходимым для армии, на совещании делегатов от всех отрядов решено было пробиться и соединиться с базой…

Но изменнический поступок Енборисова вынудил нас отказаться от дальнейших операций на Верхнеуральск, так как Енборисов, безусловно, раскроет все наши планы и средства к дальнейшей борьбе с противником, который, учтя это, будет оказывать упорное сопротивление, с тем чтобы заставить нас израсходоваться, а тогда взять нас голыми руками…

Отказавшись в силу приведенных причин от первого направления, мы должны выбрать новое направление на присоединение к нашим силам, опирающимся на базу. Оставаться здесь, в Белорецке, мы не можем, так как противник наш отказ сочтет за нашу слабость и поведет против нас активные боевые действия, с тем чтобы нас взять в кольцо, и тогда нам трудно будет прорвать это кольцо.

Может быть, у многих красноармейцев возникнет сомнение в том, стоит ли идти в новом направлении, не лучше ли остаться здесь и где-нибудь укрыться. Товарищи, такое решение будет весьма гибельным, так как легче всего переловить и передушить нас поодиночке, а когда же мы будем двигаться кулаком, справиться с нами трудно, потому что мы можем бороться и пробивать себе путь сплоченной силой. Итак, вперед! Кто малодушен, оставайся, но помни, что одиночки – не сила и легко могут быть переломлены противником.

Главнокомандующий Б л ю х е р".

Из донесения штабу Уральского корпуса белых:

"Сдавшиеся главари красных показывают, что большевики решили прорваться на Уфу, двигаясь по дороге Белорецкий – Богоявленский заводы и Стерлитамак. Состав отрядов они определяют в 1300 кавалерии, около 4500 пехоты при 13 орудиях, пулеметах, 2 легковых и 1 грузовом автомобилях. Командуют красными Иван Каширин, Блюхер, Томин. Недостаточно патронов, снарядов, питания…"

– Поручик, – отчитывал Юсова начальник контрразведки, – как же вы умудрились не довезти этого Енборисова? Объяснитесь!

– Господин полковник! – твердо отвечал провинившийся. – Операция сорвалась… Началась перестрелка… Случайная пуля…

– Ну и бог с ним. Каюкова отправьте в Омск, может быть, там из него еще что-нибудь вытрясут. Надеюсь, свой человек у вас остался?

– Конечно.

– Мне нужны сведения о дальнейших планах большевиков. Не исключено, что в сложившейся ситуации они придумают что-то новенькое.

– Слушаюсь, господин полковник.

– И тоньше нужно работать, поручик, тоньше…

…Из инструкции генерала Ханжина начальнику 3-й дивизии Уральского корпуса генералу Ончокову:

"Преследовать большевиков приказываю самым энергичным образом, стараясь не только догнать хвост колонны, но и перерезать ей путь, дабы скорей их ликвидировать и очистить от них край".

Из телеграммы генерала Ончокова генералу Ханжину:

"Вследствие измученности конского состава перехватить дорогу противнику не удается. Хотя известны его передвижения и стоянки, обойти не удается вследствие бездорожья по горам…"