За день до нашей смерти: 208IV

Глава 10. Принимая последствия

— Вставай!

— Не могу… Не могу открыть глаза…

— Ну так вытри грязь со своего лица и вставай!

Дул сильный ветер, разнося запах свежести, предвещающий дождь, по протоптанным лесным тропинкам. То была немного необычная погода для начала сентября тех лет, но очень типичная для штата и территории — Луизиана, окрестности Нового Орлеана. Где-то среди болот, у озера Моресап, между собой сцепились две невзрачные фигуры: парень лет восемнадцати, чья одежда могла кое-как претендовать на звание обмоток, и мужчина лет сорока, чей рост мог смело претендовать на звание гигантского. Нетрудно было догадаться, кто выигрывал.

— Ты же знаешь, что я не смогу одолеть тебя. Ты больше, выше и сильнее меня.

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Думаешь, хоть кто-то будет тебе поддаваться из-за того, что силы неравны?! Да тебя вобьют в эту же грязь по самые уши и заставят хлебать её, пока ты будешь задыхаться. А главное: если сдашься — у тебя не останется выбора.

Парень вытер с глаз вязкую, почти липкую грязь и взглянул на своего соперника: высокий, два с чем-то метра, весом под сто десять килограмм и, что хуже всего, хорошо подготовлен к драке. Нет — нет было ни малейшей возможности на то, чтобы победить такого в честном бою.

— Так и быть, — прокричал вдруг тот. — Уравняем шансы!

Прямо под ноги Уильяма упал нож с надетыми на него ножнами. Край длинного и широкого лезвия выглядывал из куска кожи, отблескивая от себя редкий свет. Он остолбенело смотрел на оружие, не решаясь брать его в руки.

— Я… Я…

— Язык проглотил?!

— Я могу убить тебя этим. Ты же в курсе.

— Ну так покажи мне, что если бы ты захотел, я был бы уже мёртв. Сумей или молчи о том, что ты там что-то умеешь, «сын солдата». Понял?

— Понял.

— Что-что?

— Понял!

— Тогда вставай и дерись. Давай же! Поднимайся, сволочь!

* * *

Вдох. Во рту чувствовался привкус железа и ощущалась лёгкая боль, при попытке пошевелить губами. Было тихо. Даже слишком тихо. По ощущениям, он лежал на чём-то и не твердом, и не мягком. Потянулся рукой ко лбу. «Вроде бы тёплый, но… Где противогаз?!» — он тут же в панике открыл глаза и попытался приподняться — не вышло. Тело лишь немного дёрнулось, но, ощутив всю тяжесть гравитации, тут же упало назад, а зрачки глаз и вовсе не захотели опускаться на нормальный уровень — всё ещё оставались слишком «высоко», чтобы разглядеть ими хоть что-то через полуоткрытые веки. Всё болело от ссадин, и даже минимальное движение приносило жгучую боль по всей спине.

— Мать твою… — прошипел себе старик.

«Но всё же где я?» — та мысль не давала ему покоя. Он вдохнул воздух ещё раз. И ещё — не было ни малейшего признака недостачи кислорода. Попытался подняться ещё раз — не получилось, слишком слаб. «Что же было? — Уильям всё же держал глаза приоткрытыми и пытался рассмотреть хоть что-то. — Мы пошли в Ад, зачистили шестой этаж… И двенадцатый. И восемнад… Нет, восемнадцатый был закрыт — Джеймс же при мне… Джеймс!».

Собравшись с силами, он всё же открыл глаза и… ничего не увидел. Только темнота и тишина вокруг. «Нет-нет-нет. Только не опять!» — старик схватился рукой за дерево, на котором, видимо, он и лежал, и потянулся куда-то вперёд. Позвонки в его спине с хрустом начали становиться на место, а само тело, накренившись, полетело вниз, через секунду упав на бетонный пол. В широко открытых глазах блеснул проблеск света — тонкой идеально ровной линией он вертикально рассекал стену, давая протиснуться сквозь него ночным небесам.

Перевернувшись на живот, он пополз вперёд, опираясь лишь на одну руку — вторую он, почему-то, не чувствовал, хотя и прекрасно видел. Рывок. Ещё рывок. До желанного просвета оставалась буквально пара сантиметров. Старик потянулся рукой к уголку света. Не достал. Осознав то, в какой нелепой ситуации и позе находился, Хантер рассмеялся лёгким, почти слабым смешком — всем, на что он был способен. В конце концов, он совершил ещё один рывок и, оказавшись прямо под источником света, перевернулся на спину — теперь рука свободно доставала, и единственное, что оставалось — отодвинуть ставни окна в военной башне — да, он уже догадывался, где мог находиться. Мягкий ночной свет осторожно проник в его «палату», осветив две небольшие ширмы, служащие ему стенами прямо как в домах восточного стиля; кровать — несколько табуретов, поставленных рядом с каким-то дряхлым покрывалом, лежащим на них; и дверь — просто дыру в том всём чуде архитектуры, к которому быстрым шагом направлялся доктор Хименес.

— Что вы делаете?! Вам не рекомендуется!..

— Спокойно… — он поднял руку перед собой. — Я сейчас. Всё нормально…

Выговорить свои оправдания так, чтобы их было слышно, Уильям Хантер не смог — силы его хватило ровно на то, чтобы слабо шептать себе под нос. Спустя секунду его голова, незаметно для него самого, накренилась на бок, а взгляд медленно погрузился в темноту.

* * *

— Сука! — липкая земля снова затмевала взгляд.

Вторая попытка не увенчалась успехом. Даже с ножом, пускай лезвие того и было крепко-накрепко перекрыто кобурой, Уильяму просто не хватило ловкости, чтобы увернуться от удара по челюсти, который тут же свалил его на землю — снова в грязь лицом. Ви (именно так Вейлон просил называть себя в сокращённом варианте) покачал головой после отражённого удара и поправил свой плащ.

— Недостаточно хорошо.

Парень, выплюнув кровь со рта, едва-едва поднялся на колени. В голове всё немного кружилось, вестибулярный аппарат и координация движений никак не хотели приходить в норму — тело шатало без видимых на то причин. В очередной раз попытавшись подняться, он снова упал и, придерживая тело рукой, пытался не свалиться на живот — в очередную лужу. «Сын солдата, — била мысль по подкорке в его голове. — Да. Да, сын солдата. Да, он был не готов к тому, что случилось в мире, но пытался подготовить меня. Пытался, как мог. И единственная причина, по которой ты ещё стоишь…».

— Ладно, хватит с тебя и пары ударов, — Вейлон неспешно подошёл и потянул парня за плечо вверх. — Поднимайся — пошли. Говорил тебе — не сможешь ты…

Резким движением Уильям отбил руку своего спасителя и, отскочив назад, направил на него нож. «Единственная причина, по которой ты ещё стоишь, состоит в том, что до этого у меня не было достаточно сильного стимула». В ответ мужчина лишь улыбнулся.

— Вот ты как… Ладно, так уж и быть — ещё раз! Давай!

* * *

Утро. Снова утро. Яркое рассветное солнце светило через открытые ставни прямо в лицо. Старик, невольно поморщившись, перевернулся на другой бок. Странно, но рёбра уже болели не так сильно, а рана на спине ныла куда меньше, чем в прошлый раз. Он безо всяких проблем открыл глаза и увидел, что всё ещё лежал на той же импровизированной койке. Рубаха, разорванная теперь почти в лоскуты, валялась рядом на полу, а на его теле красовалась пара свежих перевязей вокруг торса.

Выдохнув, он оттолкнулся от кровати и одним лёгким, пускай и не быстрым движением, оказался на двух ногах. Голова немного кружилась, но в целом можно было передвигаться — ощущение дезориентации постепенно и неспешно сменялось на свежесть раннего утра. Большинство в госпитале всё ещё спало. Конечно — куда торопиться, если пробыл здесь уже около двух недель и собираешься ещё столько же? Однако сам госпиталь существенно уменьшился… или расширился? В любом случае, палат было куда меньше, а свободного места — больше. В той части этажа царила пустота, занимаемая лишь редкими ящичками, в которых, как всё же надеялся Уилл, было что-то, похожее на лекарства. «Впрочем, какая мне теперь разница?».

Он вышел на середину зала и осмотрелся вокруг. Доктор наверняка всё так же находился где-то поблизости — полноправный хозяин и бессменный правитель того места, личный друг бессонницы и добрый приятель сонливости, пускай и не по доброй воле. Действительно — искать его долго не пришлось. Он всё так же расхаживал между оставшихся пяти палат, время от времени посматривая на часы. Завидев наёмника, один из рядовых спешно покинул свою койку, удаляясь в сторону лестницы, пока последний медленно ковылял к своей цели.

— Пять тридцать, — шепнул врачу старик, уцепившись за жердь ширмы, — самое время подыскать себе гроб поуютней, потому что, как я понял из твоего режима и оттенка кожи, спать ночью и выходить на солнечный свет у тебя не в чести. Скажи честно: чеснока боишься?

— О, проснулись! Наконец-то, — воскликнул врач.

— То не рад, что проснулся, то через пару часов уже ликуешь, — бубнел он себе под нос. — Определись.

— Каких «пару часов»? Вы провели в забытье двадцать восемь ровно. Я столько времени со времён брачной ночи в кровати не проводил!

— То есть?..

— Сейчас утро двадцать восьмого, Уильям. Ха — забавное совпадение…

В ответ старик лишь закрыл глаза и немного потряс головой, пытаясь унять слабый гул. Не получилось. Тогда он положил руку на лоб и присел на ближайшую пустующую койку. «Нихрена себе — поспал…».

— И что… Я столько в отключке из-за небольшой царапины на спине?

— Царапины? — искренне поинтересовался врач. — Царапины?! Что? Вы… Вы действительно думаете, что всё это из-за?.. Ха… Ха-ха-ха-ха-ха… Да ты вообще зна!.. — доктор резко переменился в лице. — Так… Ладно, спокойно. Вдох… Вы вообще знаете, что с вами произошло?

— Не совсем, но я не думаю, что всё так…

— Вот именно! Именно, что не думаете! — сдерживаться ему удавалось на редкость плохо. — Как считаете, почему вы потеряли сознание?

— Откуда ты?..

— Да потому, что вы вдохнули прежде, чем поставить фильтр. Даже в резьбу не поставили, но уже принялись дышать! И это ещё профессионал.

— Там просто было не до… Откуда ты, блять, вообще знаешь всё это?! — он недоверчиво косился на врача.

— Оттуда, что ваш юный протеже, который каким-то просто неведомым образом смог найти вас живым, притащил кроме вашего тела ещё и противогаз, что вы, как я понял, и использовали. Было довольно просто обнаружить клетки паразита внутри противогаза. В особенности — на резьбе гнезда. Это говорит только о том, что прежде, чем заменить фильтр, вы произвели вдох. А знаете, чем там был наполнен воздух, кроме заразы? Правильно — усыпляющим. И если я правильно догадываюсь — такой вдох был даже не один. И как вы вообще?..

Дальше следовала огромная тирада с моральными поучениями, дисциплинарными высказываниями и выкриками, отдалённо похожими на оскорбления, которую старый охотник совсем не желал слушать — он стоял и, устало глядя в пол, проматывал события того дня: «Неужели я мог допустить такую банальную ошибку? Нет. Я точно помню — сначала я поставил фильтр, а потом уже… Быть может, я не попал в резьбу с первого раза и немного отвёл руку? Не попал? Я поднёс ладонь и… Нет. Нет, я не помню. А если вдохов было больше, чем один? Я ведь отключился довольно быстро, верно? Или нет?».

— Скажи мне лучше, док, — перебил наёмник, — в какой из этих палат лежит мой напарник?

— Каких, к чёрту, палат? Ваш напарник не в палате, Уильям. Я вообще, если честно, не знаю, где он.

— Ладно — сам найду. Тогда насчёт двух гражданских, которые сюда приходили, — куда они пошли?

— Вы вообще не слушали меня, да? Да?! Впрочем, неважно. Полагаю, вам лучше об этом спро… Осторожно!..

— Н-н-на, сука!

Надо сказать, что охотник ещё несколькими десятками секунд ранее слышал многочисленные шаги, раздающиеся за его спиной, но не придал им значения — важными они для него стали лишь тогда, когда что-то громоздкое просвистело мимо его уха. К счастью, Хименес вовремя оттолкнул его, чуть не получив по голове железной трубой вместо спасённого, и сразу же схватился за руку, которая попала под удар. Старик обернулся и увидел, что на него, покосившись по инерции от замаха, несётся знакомый ему рядовой Ларри, в руках которого и сияет та самая железная труба, а позади стоит толпа новоприбывших зевак. Рядом с ним идёт ещё один парнишка — видимо, тоже обиженный судьбой. Одноногий сжал зубы и, оскалившись, бросился в ещё один замах, а его товарищ по идеям вынул нож из кобуры и тут же сделал первую ошибку — дал понять, что он — левша:

— Убью!

Первым на Хантера бросился, конечно же, Ларри. К его несчастью, старик ещё с прошлого раза понял, что парень в водовороте событий напрочь забывает о своих лишениях — развернув корпус боком, наёмник увернулся от удара трубы и, схватив противника за руку, отдёрнул его в бок — тот, потеряв равновесие, вписался в ближайшую, стоящую на расстоянии метра, ширму, упал на пол и запутался в ткани.

Безымянный товарищ, тем временем, тоже не медлил — ровно через долю секунды нож уже летел прямо в брюхо Уиллу, но даже ослабевшей его хватки было достаточно для того, чтобы остановить неуверенный удар военного — он обхватил двумя руками ладонь солдата у своего пояса и, как только замах был остановлен, ударил левым кулаком по запястью — лезвие, выпущенное из хватки, упало на пол. Подставив плечо под удар, нацеленный на рёбра, он вновь обхватил руку соперника в двуручный хват и, слегка приподняв, прошмыгнул под ней за спину, вывернув плечевой и локтевой суставы на максимально возможный угол. Нападющий хотел было протестовать, но тут же был остановлен — стоило старику провернуть руку ещё на пару градусов, как враг тут же выровнялся и выгнулся в спине, пытаясь компенсировать боль и угол наклона.

К тому моменту Ларри уже выбрался из ловушки зловещей шторы и с новыми силами бросился в бой, даже несмотря на то, что Хан стоял за его товарищем, взятым в захват. Как только рядовой шагнул ногой на расстояние, подходящее для удара, старик рывком выкинул стопу вперёд и, поддев деревянную голень противника, дёрнул на себя и влево, осуществив подсечку. Тот практически сел на шпагат, тут же схватившись за растянутые связки у паха и бедер, однако даже та боль была главенствующей недолго — следующий удар был нацелен точно в нос и оставил немного крови на носке ботинка.

Отправив во временную дезориентацию первого врага, наёмник тут же взялся за второго — левой ладонью он ещё сильнее вывернул кисть и всю руку безымянному солдатику, а правой — обхватил плечо. Через секунду он резко завёл конечность за спину и, отведя от тела, рывком дёрнул вверх. Раздался крик, больше похожий на писк или сдавленный вздох — кость вылетела из сустава, а незадачливый боец тут же пинком был отправлен куда-то в сторону койки. Краем глаза Уильям «Из Джонсборо» Хантер увидел, что из толпы солдат, которая до этого просто стояла полукольцом, начинают пробиваться новые фигуры. «Вот суки… Стая шакалов, мать их… Столько я не выдержу. Надо что-то… — взор его перевёлся на нож. — Надо что-то придумать».

Старый охотник быстро метнулся к ножу. Ларри, ползущий по полу к лезвию, видимо, думал о том же самом, и то была его последняя мысль на день — размашистый удар стопой прямо по челюсти отправил парня в полный нокаут, а наёмник, схватив оружие, метнулся ко второму телу — тому, что было в сознании. Одной рукой он живо поднял рядового и приставил нож к горлу, а второй — ловко расстегнул кобуру и, достав оттуда табельный пистолет, вытянул конечность вперёд себя, целясь в однообразную зелёную шеренгу.

— А ну стоять, сучары! Не я это затеял, но будьте уверены — я легко это закончу! — он нацелился в голову заложнику, а сам спрятался за ней же.

Толпа тут же разразилась невнятными криками — кто-то грозился, кто-то просил, кто-то пытался успокоить, но среди одинаковой нейтрально-зелёной волны шума можно было отчётливо услышать всего два слова — уж больно часто те проскакивали, когда та волна то поднималась, то опускалась, бушуя, словно настоящая стихия: «военный трибунал», — и то не сулило никому… никому вообще ничего хорошего. Некоторые же из просто достали оружие в ответ, и теперь на Хантера целился если не десяток, то добрая двадцатка малокалиберных стволов. Спустя минуту, когда всё поутихло, он наконец смог увидеть в толпе знакомое сероглазое лицо, которому, пускай и не сильно был рад видеть, тут же начал отдавать спасительные команды:

— Пацан, быстрее зови сюда Джеймса — мы уходим! — в ответ раздалась лишь тишина, а лицо Мальчика приняло непонимающий вид. — Ты что, оглох?! Быстрее, парень!

— Я не могу, — спокойно, даже холодно ответил тот. — Джеймс мёртв.

На какое-то мгновенье голову Уильяма заполнила пустота — ощущение, схожее на помехи в эфире — вроде бы и были мысли, но их просто не было слышно. Каждый импровизированный план тут же разваливается ещё на чертежах, потому что в схеме не хватало одной очень важной детали, а разум не покидало ощущение, будто бы тело только что лишилось руки. Придя в себя, он ошалело посмотрел на окруживших его солдат, также обступивших гонца с неприятной новостью в кольцо, и закричал:

— Тогда!..

Треск стекла. «Ну конечно. Можно же было догадаться, — Хантер широко открыл глаза и, ослабив хватку, камнем упал на пол, оглушенный ударом. — Стоило понять, что он примет их сторону. Только… Чего же он так долго стоял за спиной?» — старик сам себе всё больше и больше напоминал зависшую посреди выполнения программы машину — ведь он был там, лежал на полу, очень слабо моргая глазами, хотел пошевелиться, но просто не мог этого сделать, а мысли были где-то очень-очень далеко — в бездонном рассвете, на который так пристально, но глупо уставился его оглушённый взгляд. В обзоре появился доктор Хименес. Струсив руки от осколков стекла, тот медленно подошёл к Уиллу и, бегло осмотрев того, сделал заключение себе под нос: «Жить будете… — врач привычным движением проверил пульс, а охотник пытался читать по губам. — Зря вы в это ввязались. Видимо, у вас просто не могло быть другой судьбы…» — Уильям из Джонсборо закрыл глаза, и звуки тут же погасли вместе с рассветом. Веки же предательски не хотели открываться, погружая всё ещё слабый организм куда-то во тьму…

* * *

Удар. Тело Уильяма вновь оказалось в грязи, а на грудь ему давила довольно тяжёлая нога.

— Я же… почти попал.

— Да, не спорю. Но почти — это не результат.

Вейлон, буквально стоящий на парне, крутил в руке нож, моментами нарезая воздух перед собой на мелкие лоскуты. По лицу мужчины трудно было понять, был ли доволен он результатом, зато по лицу Хантера было понятно, что лежать в прохладном вязком болоте — не самое большое удовольствие.

— Впрочем, неплохая попытка. По крайней мере, ты смог зайти мне за спину.

— Что, сейчас пойдут советы о том, что не нужно делать?

— Как ни странно, но да. Не стоило кричать «убил», пока ты всего лишь замахивался — дал мне большую подсказку о том, где находится твоя голова. Так-то я и смог схватить тебя «за шкирку» и перекинуть на землю. Запомни: ты не побил, пока не нанёс последний удар.

Вытерев одной рукой лицо, Уилл сплюнул грязь с губ и, несмотря на то, что ноги уже на нём не было, продолжал лежать, пялясь в серое небо безразличным взглядом. Спустя секунду, он всё же вымолвил то, что хотел:

— И всё же ты не победил.

— Ась?

— Ты не победил меня. Добивай.

— Что, думаешь отыграться, лёжа на земле? Серьёзно?

— Всё может быть.

Сощурив серые глаза, Вейлон медленно зашагал к парню, крутя нож вокруг пальца. Как только он оказался у тела — тут же переступил его, лишая возможности резко подняться для удара. Грозная фигура мужчины с такого ракурса, буквально, закрывала солнце, но лежащий, парадоксально, не дёрнул и мышцей лица — лишь пристально смотрел своему временному сопернику в глаза, держа руки опущенными.

— Знаешь, — начал Ви, приседая на корточки и наводя нож на грудь, — в такие моменты трудно рассчитывать на эффект неожиданности, ведь враг постоянно сос…

Резким движением Уильям обхватил правой рукой запястье мужчины и, отведя лезвие в сторону от себя, достал из кобуры, выглядывающей из-под плаща, револьвер. Ви тут же перекинул нож во вторую руку и замахнулся на парнишку через собственное предплечье, которое последний всё ещё удерживал в стороне — поздно. В те секунды, когда он только занёс нож, Хан уже был нацелен пистолетом прямо ему под челюсть и легонько улыбался.

— Щёлк. Убил… Я выиграл.

Время замерло. Вейлон удивлённо, если не ошарашенно, смотрел на своего противника. Отдельные волоски в косе и бороде уже побеждённого дёргались от ветра, немного встав дыбом, а шея ныла от холодного ствола его собственного оружия. Уильям же лишь улыбался, сам не зная, от чего — ни грязь, облипшая его обмотки, ни что-либо другое его просто не волновало. Так и стояли две одинокие фигуры посреди болот Нового Орлеана — замерев в изумлении. Стояли, пока один упавший с дерева лист — первый, наверное, за осень пятьдесят четвёртого, не оторвался от дерева и, совершив несколько смертельных авиационных трюков, приземлился прямо парню на лицо, полностью закрыв обзор.

— Ха… Ха-ха-ха…

— Ха-ха-ха-ха-ха.

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

— Знаешь, это был грязный трюк, — резко посерьёзнел Ви, вставая на ноги.

— Грязный, не грязный — всё равно. Я ведь победил.

— Да, победил. Но учти, что в нормальных обстоятельствах у тебя не было бы тех десяти секунд, в которых ты продумывал свой следующий план.

— Ты о?.. А, нет, — тут же соврал он. — Я просто на небо засмотрелся — красивое оно сегодня. Погода такая… Такая…

— Да, — взглянув на серое полотно, ответил Вейлон. — Красивое. Будет дождь… Ладно, пошли — самое время отправиться туда, где есть чистая вода и нормальная одежда.

— Одежда — это мне, что ли?

— Не мне же. Ради этого только тебя и подцепил на драку.

— Что?!

— А что? Ты же мне уже все мозги проел своим нежеланием быть обузой. «Зря ты меня вытащил\Не стоило\А ты не жалеешь?» — так что лучше было перестраховаться и не оставить тебе других вариантов, кроме как переодеться.

— Ты извалял меня в грязи и разбил губу просто для того, чтобы купить одежду?

— Ага.

— Пф… Ха-ха-ха… Ха… Ну и методы у тебя.

— Чем богаты. Но вообще, вот тебе совет: если жизнь тебе даёт благоприятный случай — не выделывайся, используй. Понял? — строго спросил мужчина. — Вот и отлично. Пошли.

— Подожди, Ви!

— Ну что ещё?

— Только что я тебя выиграл, но… В тот момент, когда я доставал пистолет… Ты же не поддавался мне, специально медля с ударом?

Мужчина опустил глаза и замолчал всего на секунду. О чём он думал в тот момент он не скажет никому и никогда, но ровно через мгновенье он уже с уверенностью будет смотреть вперёд и вновь ответит строгим низким голосом — как умеет:

— Нет.

* * *

Проснулся старик от жгучей боли в щеке и резкого хлопка. Перед глазами немного размыто предстал образ, который Уильям тут же узнал и не обрадовался тому — Ларри. Парнишка выглядел странно. С одной стороны, даже невооруженным взглядом было видно, что его распирает от агрессии — взгляд из-подо лба, сомкнутые зубы, небольшие подёргивания, но с другой… Впрочем, не только это волновало Хантера — большим источником интереса было и то, что его привязали верёвками к оконной раме прямо у выбитого окна в пентхаусе, а площадь перед ним расчистили от осколков, мусора и ящиков — пустое пространство где-то для десяти человек. Да, он уже точно видел нечто похожее — виновник, привязанный к столбу или просто поставленный вперёд с завязанными глазами — расстрельные стены.

— Я, блять, хотел вовсе не этого!

Рядовой резко подскочил к наёмник и ткнул на него пальцем. Тот через свои седые волосы видел, что на глазах у парня стояла влажная пелена, а руки немного тряслись. Видел, но виду не подал.

— Я думал… Ты должен был, сука, привести их! Всех до единого! А ты!.. Вот — всё, что от них осталось. Полюбуйся!

Он прозвенел именными жетонами перед глазами охотника. Да, сомнений не было — в глазах точно стояли слёзы, готовые пуститься в любой момент. Он опустил лицо и, выдохнув, в бессилии ударил по полу руками. Конечно же, это ничего не дало — мёртвые не отвечают на зов, они лишь слушают.

— Думаешь, раскаиваться буду? Хрен тебе. Слишком много удовольствия для того, кто завтра наверняка будет смотреть, как меня изрешетят под предлогом справедливости.

Солдатик поднял голову и тут же ударил старика что есть силы ладонью по челюсти.

— Нихера ты не понимаешь!

— Сколько ж можно-то… — он размял челюсть и облизал губы, проверяя их целостность. — Хватит возить передо мной своими соплями по полу. Зачем ты сюда пришёл? Поглумиться?! Посмеяться?! Так валяй — у меня целая ночь впереди!

После этих слов рядовой рассвирепел — хромая, он подошёл к Хантеру вплотную и, схватив того за волосы, начала бить по лицу правой рукой.

— Дело, сука, в том, — удар, — что я, — удар, — пытаюсь! — удар. — Пытаюсь поступить правильно! — удар. — А ты, сука, — удар, — нихера, — удар, — не, — удар, — понимаешь!

Когда взгляды двух мужчин пересеклись, Ларри обомлел. Да, Уильям понимал, что его лицо наверняка тогда подходило под понятие «жуткое» зрелище — боль намекала, но, по крайней мере, видеть он мог обеими глазами, а зубы оставались на местах.

И всё же, несмотря на боль, единственное, что он мог делать — улыбаться. «Ну давай», — пытался шепнуть он. Не получилось — кровь залила рот. Солдатик отскочил в слезах и забился под ближайшую колону, свернувшись в клубок:

— Не понимаешь… Не понимаешь… Не понимаешь… Не понимаешь…

Уилл ухмыльнулся, безразличным взглядом посмотрев на комок сожалений, сидящий напротив него. Единственное, что его волновало — кровь во рту, так что он сплюнул её рядом с собой и продолжил таращиться:

— Выговорился?

— Это не то… Не то, что я хотел…

— Охренительно ошибся. Самую малость, — в ответ не раздалось ничего, кроме всхлипов. — Так чего я там не понимаю?

Ответом вновь служила тишина. Пока солдат разбирался в себе, наёмник пытался разобраться с верёвками. Ему не везло — рамы окна были гладкие, идеально ровные, ни единого осколка или стёклышка, застрявшего после выстрела, ни единого болтика или шурупа, криво торчащего из рамы — ничего, чем можно было бы хоть медленно, но перерезать путы своего плена. Видимо, кто-то решил подстраховаться, прежде чем их вязать. «Сука-жизнь, — подумал себе Уилл. — Действительно — сука». В конце-концов успокоившись, Ларри сел напротив связанного Уильяма, смотрящего мрачным взглядом парню в глаза, и кинул тому под ноги горсть военных жетонов.

— Чего не понимаешь? Смотри, — он потянулся и достал первый жетон из кучи. — Ян Ирвин, помяни Господь его душу. Он всегда мог найти себе приключений на зад — грёбаный патриот. Какой к чёрту патриотизм, если даже страны не осталось? Этот пойдёт его сестре, — намотав цепь на ладонь, рядовой взял следующий. — Джим Хоккинс. Вечно он возился рядом с этим доктором — всё помочь хотел. А теперь всё, что от него осталась — бессонница Хименеса и сожаления. Джереми и Кларк Блэр. Оба в один день… Сука… Ты даже не представляешь, как мне придётся в глаза их сестре смотреть… И их матери! Двое сразу и нихрена… Нихрена, кроме этих грёбаных железяк не осталось, — Уилл молчал. — Марк Руди. Если что: «краткость — сестра таланта», — это про него — мог нормально говорить только с Кевином. Где же?.. А — вот он, — он поднял жетон за цепь и выставил перед собой. — Кевин Ли Алистер, собственной персоной. Вернее, всё, что о нём может теперь напоминать. Третья отрицательная… Юрий Марков. Знаешь, я никогда не любил этого лысого ублюдка, но… Теперь у меня странное ощущение — когда вокруг меня нет ни друзей, ни врагов…

— Одиночество.

— Джейсон Де Сильва. Девятое тридцатое две тысячи шестьдесят первый. Четыре дня до Дня рождения. как тебе такое, а? Бойд Леви и Рик… Ричард «Рик» Краузер, вернее. Эй, наёмник? Как думаешь, рай существует?

Уильям поднял глаза на парня и увидел ровно то же, что когда-то было с ним самим. На самом деле, в глубине души он надеялся, что подобное место и вправду есть. На земле, над землей, под землёй, в другой реальности или параллельной вселенной — неважно. Однако те, кто умер на его глазах, те, кто погиб ни за что и не из-за чего, вполне могли бы найти там то, что он им так сильно желал — второй шанс. Могли бы.

— Нет. Его нет. А если бы был — мы бы давно уничтожили бы его своими же руками.

— Жаль… Хотел бы я глянуть, как Леви издевательски хихикает над заиком-Риком в этой чёртовой белой рясе и с арфой в руке. Было бы забавно. Было бы… Да хоть что-нибудь было бы!

— Так к чему всё это?

— А ты не понял? Эти ребята — я рос с ними. Они — всё для меня. Один отряд, одни и те же подготовки, соседние койки… А теперь их всех нет. За один день. И некому больше сообщать об их кончине членам их семей, кроме меня…

— Хм…

— Я думал, что привык к смерти. После Южной Дакоты и того грёбаного Терминуса, но когда я увидел, как этот парнишка притащил теба… Когда я узнал, что… Я словно озверел… А потом ты ещё и очнулся — живой, здоровый, без единого признака заражения. Я просто поверить в это не мог. Не хотел даже думать, что такая несправедливость может быть. И я… Я…

Рядовой встал с места и молча, не издав ни единого шепота, перерезал верёвку, подав руку Уильяму, чтобы тот поднялся.

— Убирайся отсюда нахер. Я не мудак, как ты мог подумать. Да, по мне не видно, но я действительно не хотел всего этого, — парнишка смотрел прямо в глаза старику. — Вначале я просто подумал, что это ты… Что это ты во всём виноват — в их смертях. Был уверен в этом и хотел справедливости, хотя теперь даже не знаю, как твоя смерть помогла бы её получить. Я понятия не имею, зачем Бернард взялся за оружие. Я вообще не знаю, зачем он со мной пошёл!.. Но я знаю одно: никто не переживает этот суд, наёмник, — в руки Хантеру упал тяжёлый боевой нож. — Думаю, ты это знаешь лучше, чем я. А я… Я такого всем наговорил, — Ларри на секунду опустил голову. — Я же не знал, как всё было! Я просто был зол! Сказал то, что думал. Как предполагал!.. А теперь они меня и слушать не хотят, — Хан размял кисти и, положив нож в кобуру, встал на ноги. — А потом твой парнишка рассказал, что нашёл тебя, лежащего с фильтром в руке перед телом Леви. Сказал, что ты не дополз всего пару метров… Что пытался, пока я… В этом суде не будет справедливости. Только кровь. Потому вали отсюда. Иди любой дорогой и обходи это грёбанное место… Чердак пуст — его должен дежурить я. Пацан уже ждёт тебя там. Плюс ко всему там валяется твой плащ и разорванная к хренам рубаха — это всё, что я могу предложить. Про оружие и припасы забудь — разобрали уже все всё, что видели.

Уильям из Джонсборо кивнул и поспешил удалиться. Уже в конце пентхауса, у лестницы наверх, его вновь окликнул рядовой, держащий перед собой жетон на старой железной цепочке.

— Эй!.. Это твоё, я полагаю. Ты, конечно, не выглядишь сентиментальным, но, думаю, это тебе пригодится. Просто затем, чтобы.

В руки старику упала небольшая плашка. Конечно же, он знал, что там написано: «Джеймс Виттима. 03.06.2061. Вторая отрицательная», — а на задней же стороне то, что сам мужчина написал уже сам в далёком две тысячи восьмидесятом — после освобождения: «Свобода — это право не стрелять».

Как только жетон упал в руки наёмнику, он тут же услышал подлый шёпот, эхом отдающийся по помещению. Пока его взгляд остановился на табельном пистолете, что лежал в кобуре, тёмная, размытая, но очень высокая фигура вышла из-за одной из колонн пентхауса. На ней всё ещё не было очертаний лица, но по одному взгляду на неё Хан мог уверенно утверждать: она улыбалась.

— Давай убьем его, — шепнул силуэт, стоящий позади парня и раскручивающий вокруг большого пальца только что полученный нож. — Ты подумай: пистолет, патроны, бронежилет, прочая амуниция… — парень действительно был в полном боекомплекте, так как находился в карауле. — И всё это за один взмах ножом! Если выйдешь в мир сейчас — сдохнешь. У тебя же нихрена нет с собой. Чёрт, да даже еды нет! — фигура подошла к солдату и оперлась на его плечи, выглядывая из-за головы. — Давай же. «Если жизнь даёт тебе шанс — используй», — один легкий удар и…

Хан опустил глаза и прислушался к ощущениям — его желудок выл от голода, словно голодающая собака, а инстинкт самосохранения говорил о том, что нож мало подходил как для охоты, так и для убийств. Наверху его ждал лишь ещё один голодный рот, сырой плащ и разорванная рубашка. В момент сомнения взгляд его вновь упал на кобуру, где поблёскивала сталь оружие, но он смотрел и видел лишь следы от верёвок на своих запястьях — всё ещё синие. Он молча пожал руку Ларри и поспешил уйти, а силуэт тут же растворился в воздухе.

На чердаке было всё так же пыльно. Сквозь гул генераторов не было слышно ничего, а сквозь закрытые ставни — ничего не было видно, и всё же Уильям Хантер знал куда идти — лампочка в дальнем углу светила, отражая человеческую тень. Парень сидел на снайперской позиции Тихого, опустив голову, и время от времени посматривал в окно. Рядом с ним лежали плащ и рубаха.

— Зачем ты соврал, что я пытался спасти солдата? Ты же сам видел, что кто-то пристрелил его.

— Потому, что иначе Ларри не решился бы тебя спасти. А он хотел… Очень хотел. Вину, должно быть, чувствовал, — не поворачиваясь, ответил Мальчик.

— Это ты тоже понял по глазам?

— Люди куда прозрачнее, чем мне казалось. Особенно, если их что-то тяготит — они всеми силами пытаются показать это… Что им нужна помощь, поддержка, толчок. Даже если их характер сопротивляется… Держи, — парень обернулся и вытянул руку с револьвером в ней.

— Как достал?

— Соврал. Сказал, что он принадлежал Джеймсу и попросил отдать мне как память. Думаю, они просто не могли отказать — он же был бывшим военным, как-никак. И погиб. Как и остальные.

— Он сам тебе рассказал о своей службе на армию?

— Да. И то, почему ненавидел себе подобных — тоже.

Старик откинул барабан — шесть пуль ровно. «Забавно». Положив пистолет в кобуру, он накинул рубаху, попытавшись окончательно не порвать рукав — не получилось.

— Вот… Блять, — пришлось придерживать единственный целый кусочек шва.

— А что с лицом?

— Это?.. Это цена свободы, — он накинул плащ и положил оружие в кобуру. — Пошли отсюда — я хочу похоронить Джея или, хотя бы, сжечь тело.

— Уже.

* * *

В Ботаническом Саду Оклахомы было пусто — большинство из растений уже отцвели или сгнили из-за обильных дождей, и лишь древние деревья остались на своём прежнем месте, приятно шелестя желтеющей листвой на ветру. Там, среди всей той пустоты, забытых грязных окон и холодного бетона стояли два деревянных креста, а перед ними — две такие же серые, как и небо, фигуры.

— Вот он.

— А кто второй?

— Брат.

— Ты сам… Двоих?

— Нет. Попросил ребят об одолжении. Они согласились.

— Понял.

Старик положил руку в карман и обхватил жетон, лежащий там. Какое-то время он просто сжимал его и смотрел на крест. Или в пустоту? Мысли всё так же не хотели лезть в голову, рушились ещё в самом зачатии. Единственное, что было реальным — шум ветра. Тихий, спокойный, безмятежный. «Всё пройдёт, — говорил он миру. — И все пройдут».

— Знаешь, что плохого в смерти? — спросил вдруг Хантер. — Человек оставляет по себе слишком глубокий след. Раз за разом. Вот, как оно происходит: чем дольше живёшь — тем больше теряешь. А потери… Чувствуются куда сильнее, чем приобретения. И след оставляют по себе глубже. Это как идти по зубьям пилы — ты долго-долго поднимаешься вверх, привыкая к человеку, принимая его к себе в сердце и в голову, а потом, когда ты оказываешься на вершине, оказывается, что следующий шаг ты должен сделать в обрыв — опуститься на тот же уровень, с которого начинал. Шаг и всё — нет человека. И начинаешь сначала. А на конце этой пилы — пусто. Нет там ничего — всеми богами поклялся бы, если бы верил — только смерть. И вот что худшее во всём этом? — Парень вопросительно поднял глаза. — Осознание того, что кто-то благодаря тебе поднялся на ту самую вершину. Что кто-то должен будет упасть вместе с тобой. Только вот ты умрёшь — твоё сердце уже никогда не сожмётся, а сердце того, кто продолжит жить… наверняка оставит по тебе печать, — Хантер поднял перед собой жетон. — И вот эта печать — всё, что есть по человеку. Вся память. Ни вещи, ни наследство — ничего из этого не играет роли — это лишь средства, в то время, как память и воспоминания — это цель. И… Пока ты помнишь человека, пока можешь воссоздать образ в голове — он всё ещё жив.

— Как с праздником Мёртвых в Мексике?

— Да. Как с праздником Мёртвых в Мексике. По крайней мере, так проще тем, кто остался.

Уильям повесил брелок на вертикальную часть креста и встал перед могилой. «Я должен был тебя пережить. Должен был. У нас ведь был с тобой уговор, помнишь? Что, когда придёт моё время, ты убьешь меня. Клятва. И вот, ты умер… А время так ещё и не пришло. Как ты мог?! Как ты мог так поступить?! Прости меня…».

— Я побуду с тобой немного? — заговорил Мальчик. — Найду себе место, где захочу остаться, и тут же уйду. Просто я… Прости, понимаю — не время, но это важный вопрос… Можно? — Уилл молчал. — Если не для меня, то для него… То есть!..

— Да. Но только до того времени, как найдёшь что-то безопасное и подходящее для жизни. Там и расстанемся.

Парень кивнул и, вытащив из рукава куртки какой-то браслет, потянулся ко второму кресту. Склонившись над ним, он нацепил украшение на левую сторону горизонтальной доски. Всмотревшись, старик лишь увидел небольшие ракушки, пронизанные ниточкой. Старое, наверное, ожерелье.

— Постоим?

— Постоим.

Склонив головы, двое фигур замерли над безымянными крестами и молчали. Долго.

— Доктор сказал мне, что ты интересовался какими-то двумя людьми. Сказал, что те пошли в посёлок на юго-западе от Оклахомы, и просил навестить их, раз уж ты не смог бы — сказать, что ты не придёшь на встречу.

— Знаешь, где этот посёлок?

— Да, у меня есть координаты.

— Вот и отлично. Теперь… Теперь давай убираться отсюда. Я голодный, как волк…