За день до нашей смерти: 208IV

Глава 2. Хэнни

Старый и ржавый тёмно-коричневый джип притормозил у очередного дорожного знака: «Гайон». Только подъезжая к этому месту, к разобранным до основания жилым домам (целые из которых были идеально сохранены и закрыты на амбарные, без преувеличения, замки), к барам и кучам полусгнивших трупов, Уильям «Из Джонсборо» Хантер понял, что у него возникнут проблемы. Увы, но с падением всепоглощающих экономик, правил и кодексов человек всё ещё оставался человеком и пытался поживиться даже там, где не следовало бы. Многие люди оседали прямиком на местах своей удачи, а у рек и переправ добыча для беспринципного рейдера была просто гарантированной. В итоге единственные дороги, мосты и траншеи перекрывались, а на них устанавливалась «индивидуальная для каждого клиента» плата за вход — так организовывали многочисленные мелкие банды и, в простоте слов, занимались вымогательством.

Однако, у него было практически нечего брать. Вернее, он бы ничего не отдал из того, что имел, даже если бы очень настаивали: старый джип, который он припрятал в посёлке Линн, что находился в непосредственной близи к Хоупу; карты последнего издания (тридцать седьмого года) — поистине бесценная вещь; компас; огниво; механические часы с трещиной на стекле и протёртым ремешком; винтовка; револьвер; тесак; нож; бронежилет; патроны; еда — базовый набор выжившего наёмника в Новом мире.

Проехав абсолютно пустую центральную дорогу и, скорее всего, разграбленный до нитки город, Хантер увидел впереди то, чего и боялся — мост через реку Уайт Ривер. Покрытый колючей проволокой с холмов, полной застрявших костей и жил, загороженный стальными стенами с бойницами внутри, что ближе к краю моста только увеличивались в размерах, и трёхметровыми воротами на цепях, в центре коих висела проржавевшая от времени табличка «Платная дорога». Вся эта конструкция была сделана из не очень хорошо сваренных стальных пластин, балок, перегородок, кусков дверей и даже номерных знаков — частей старого города. Где-то даже была ещё не облезшая краска, а на стенах красовались вывески из кафе и баров.

— Тормози! — раздалось из одной из бойниц.

Наёмник не стал перечить и медленно остановился у самых ворот. Трезво расценивая ситуацию, он решил подчиняться. В конце концов, он был в меньшинстве и в проигрышной позиции. Тем более, что за такими воротами обычно следовал целый лагерь, который занимал весь мост, оставляя одну полосу для проезжих. Люди выпивали всю кровь из таких мест — жили там до той поры, пока мост не разваливался или их не выбивали другие.

— Назови себя! — послышался женский голос.

— Уильям из Джонсборо. Один, без попутчиков, — умеренным тоном ответил он и закашлялся.

Спустя минуту непродолжительной тишины в стенах начало раздаваться отчётливое эхо от ударов — двери. Один десяток за другим. Учитывая то, что кроме этих стен лагерь больше не имел защиты, они строились по высшим меркам безопасности. За воротами послышались лязг стали и звон цепей. Тяжёлые, тяжелее любого универсала, затворы спали с огромных дверей, и они начали подниматься, но вдруг где-то на уровне пояса всё внезапно затихло. Сквозь лобовое стекло наёмник видел утонченный женский силуэт вплоть до талии. Она стояла неподвижно и смотрела куда-то в сторону стен, пока к ней не присоединилась пара рабочих джинсов, отрезанных до колен.

— Кто там, женщина? Сколько их? Оружие есть?

— Одна машина. Водитель говорит, что попутчиков не везёт, но вооружён он до зубов, — Хан едва-едва слышал речи через боковое окно. — Зовут его, вроде, Уильям. Уильям из Джонсборо, — она ответила и погрузила весь мир на несколько мгновений в тишину.

— Уилл?! — раздался внезапно пропитый старческий крик. — Это ты, ублюдок?!

— Кто?.. — удивился водитель в ответ. — Да нет… Да ладно…

Пока огромные стальные пластины со страшным скрипом продолжали подниматься, на их место твёрдой походкой ступили мужские ноги, обутые в сандалии, сквозь тень выглянула грязная клетчатая рубашка красного цвета с наполовину оторванным воротником, а довершала всё это джинсовая кепка с незамысловатой белой надписью.

— Уильям из Джонсборо, — промолвило всё ещё покрытое тенью лицо, — с пушками! Кто бы мог подумать! Последний раз, когда я тебя видел, ты вроде бы божился, что даже не хочешь прикасаться к оружию.

— А когда я в последний раз видел Хэнка из Детройта, то он клялся, что больше никогда не возьмёт к себе в команду женщину. Судя по твоему безымянному пальцу, ты тоже зашёл гораздо дальше, чем божился.

— «Из Детройта»? — вдруг спросила та самая женщина.

— Понятия не имею, о чём он, дорогая, видимо, забыл, как «Роуман» произносится.

Мужчина снял кепку, и наёмник наконец смог разглядеть своего давнего знакомого — то был самый настоящий сорокалетний старик. Каштановые волосы на короткой, но пышной бороде соседствовали с белыми, как снег, клоками. Пепельно-бледная короткая причёска с зачёсом вправо и лишь изредка пропущенными во время стрижки волосками перекрывала обзор прищуренным, но выразительным глазам цвета лесов. Ровные скулы и немного впавшие щёки, дополненные морщинами, сжимались и разжимались, когда хозяин находился в раздумьях да почёсывал то римский короткий нос, то низкий лоб, покрытый волнами старости — типичный сборный образ типичного американского мужчины, которого впору было бы наряжать в военную форму и наносить на какой-нибудь агитационный плакат.

— Позволь представить тебе: Джанет, — рукой указал он на фигуру за воротами, — вакцина для всей моей отравленной жизни.

Глаза мужчин остановились на женщине: ростом до метра семидесяти, темнокожей, спортивно-худощавого телосложения. Острое лицо с круглыми, на удивление, щёчками и полноватыми губами не было покрыто ни одним следом от старости — ни морщин, ни складок, ничего, — только сама острота лица, небольшие полосы у век и на шее говорили о том, что возрастом она была примерно таким же, как и сам Хэнк, пускай и выглядела, сравнительно, гораздо моложе (как и, наверное, кто угодно, если сравнивать приходилось с Хэнком). Светло-карие глаза шныряли то на одного мужчину, то на другого, а довершала всё короткая стрижка — где-то под четыре сантиметра с зачёсом назад. В своих руках она держала трёхствольное охотничье ружье Merkel 96KS — смертельное на ближней и средней дистанции.

— Опасное оружие для такой хрупкой женщины. Уильям из Джонсборо, — произнёс наёмник, протягивая руку.

— Для хороших знакомых — Уилл Хантер, — тут же добавил Роуман.

— Я бы и сам мог это сказать.

— Мы оба знаем, что хрен ты сам свою фамилию скажешь; не поверю, что ты настолько сильно изменился.

— А я не…

— Значит, это ты «самый угрюмый пилигрим Северной Америки»? — перебила Джанет спор. — Да ладно?..

— «Самый угрюмый»? — взглянул тот на Хэнка то ли с улыбкой, то ли с укором. — Да. К твоим услугам. С недавнего времени — усовершенствованный пушками. Скидки только на протяжении недели и только по кредитным карточкам.

— Хэнни столько рассказывал о тебе и твоих странных шутках, — Джанет просто обняла наёмника, явно не сообразив, о чём шла речь. — Спасибо, что спас эту дурную голову.

— Обращайся, конечно, но не принимай рассказы Хэнка за чистую монету — «Хэнни» любит преувеличивать и всё наверняка было проще, чем тебе кажется.

— Нисколько! Я никогда не вру!

— Не врёшь, да, — кивнул он, — преувеличиваешь.

— Да я!.. Да ты!.. Хм… А ты, значит, наёмник сейчас?

— Так заметно?

— На тебе грёбаной крови больше, чем на мне грязи — только слепому не было бы заметно, что ты… — переведя взгляд на Хантера, Хэнк увидел, что охотник лыбится вовсю. — Ах ты ж… Хороший, надеюсь?

— Никто ещё не жаловался.

— Вот и отлично, не хотелось бы тратить время ради второго сорта. У меня к тебе и твоей ни хрена такой большой снайперской винтовке деловое предложение. Давай за мной, хороший наёмник, — он развернулся и пошёл к другой стороне моста.

— Он всегда такой или только по будням? — обратился Уилл к женщине. — Не помню его таким.

— Слушай, — улыбнулась мулатка. — Да, он груб и немного пьян, но на то есть свои причины. Если есть пушка побольше, тебе действительно стоит пойти и посмотреть, что он предлагает.

Припарковав машину в конце моста, он начал искать знакомые лица. Мистер и миссис стояли на стене у угла ворот. Он открыл дверь, ведущую в стену, и начал искать путь наверх; среди одинаково плохих стен, коридоров, лестниц, камер и бойниц так легко потеряться. Поднявшись к ним, наёмник заметил отсутствие радости на лицах людей, лишь волны взволнованности изредка колыхали океан безразличия. Он посмотрел вдаль и увидел, как на расстоянии около шестисот метров от моста бродит колосс.

— Со слов мужиков, он появился здесь пару месяцев назад и был где-то за пятьдесят километров от переправы, — начал Роуман. — Бродил себе без цели, отбившись от своих, но с каждым днём подбирался всё ближе, чувствовал как-то кровь свеженькую. Эти стены могут не выдержать и одного удара такой исполины, если он всё-таки решит, что по ним стоит ударить. А прятаться и выжидать неделю-другую, пока он пойдёт в другом направлении, мои люди не будут. Вот мой заказ тебе, человек, который не преувеличивает: убей его, и патроны, провизию да бензин я предоставлю тебе бесплатно — за счёт заведения, так сказать.

Уильям из Джонсборо вздохнул и медленно снял винтовку с плеча. Раскинув сошки и взглянув в прицел, он увидел свой заказ: гигантский кусок гнили и мышц. Колосс был одним из самых первых подтипов, которые давным-давно начали появляться в разных местах Соединенных Штатов.

— Мерзость, да? Хотя ты и не в таком дерьме плавал — привык, небось, — встав рядом со своим товарищем, мужчина смотрел вдаль. — Скажи, у тебя ещё сохранилась та книжечка с… очерками? Просто Джанет дёрнула меня и спросила насчёт…

Не отвлекаясь от прицела, стрелок нырнул в карман своих джинсовых штанов рукой, достал оттуда маленький блокнотик, величиной чуть больше, чем женская ладошка, и протянул жене своего товарища. На кожаной оплётке было выцарапано лишь одно слово: «Бестиарий».

— Шестидесятые страницы, — Хэнк развернул и начал вслух читать текст, который владелец блокнота помнил наизусть.

«Колосс. Выдержка из речи учёного-вирусолога с авианосца «Оплот», шестьдесят второй год: «Паразит начал принимать более гибкие формы воздействия на организм человека — использовать особенности физического развития. Как мы можем видеть на живых примерах, в больших количествах он способен влиять не только на умственные процессы через спинной мозг, мозжечок и шейный мозг, но также и регулировать метаболизм и поставление питательных веществ на отдельных участках тела».

«По нашим наблюдениям и гипотезам, те зараженные, которые при жизни обладали большой жировой или мышечной массой тела, во время мутаций переживают определенный период ускоренного метаболизма или, в простонародье, «эволюции»: их организм, переводя мозг в состояние спячки, потребляет калории и кальций в громадных количествах, расходуя их исключительно на мышечную и костную системы — удлиняется хребет, расширяются грудная клетка и таз, кость в целом становится толще и прочнее, растут мышцы и укрепляются сухожилия в геометрической, по соотношению ко времени и изначальным показателям, прогрессии. По последним данным на этот процесс уходит от месяца, но в конце концов получается особь от двух метров в высоту и ста пятидесяти килограммов в весе, обладающая буквально непробиваемым черепом».

«К счастью людей, данный подвид в процессе… перерождения полностью теряет ощущение передней части лица — черепная пластина передавливает переносицу и превращает глазные яблоки в труху, утолщаясь для последующей защиты особи от прямого урона по голове. Проще говоря, колосс, как вы назвали это, слеп и не имеет обоняния. Эти потерянные чувства ориентации только ещё раз подчёркивают стайный цикл жизни и предназначение данного подвида — служить защитой для более слабых особей в случае нападения».

«Должно сказать, что сама методика «эволюции» данных существ с появлением Поколения Три практически всегда выдаёт одинаковые результаты в соотношении роста и веса особей, в отличие от Поколения Два, где самые ранние образцы тел обладали асимметрично короткими или длинными конечностями относительно позвоночного отдела, а некоторые и вовсе обладали ярко выраженными патологиями к частичному гигантизму/анорексии. Как и у остальных видов, тело постепенно умирает. Период жизни Поколения Три… Около пятнадцати лет. Давайте будем надеяться, что так и останется в будущем».

Наёмник смотрел в прицел и отчётливо видел перед собою противника: огромная мускулистая фигура двигалась в сторону моста. На его облысевшей голове с облезшей кожей было что-то вроде лётных очков, надетых набок, большая порванная и выцветшая синяя футболка свисала до пояса, закрывая отсутствие кожного покрова, а наверняка безразмерные ранее штаны спали по дороге и болтались на одном из когда-то белых кед. Было заметно, что это существо, будучи ещё человеком, заботилось о своей безопасности — на поясе у него сиял пистолет, через плечо был перекинут пистолет-пулемет, а на бедре висел обрез.

— И ты… убьешь его? — спросил Хэнк из Детройта, запах от которого всё больше напоминал коньяк.

— Само собой. С помощью этого, — ударив по стволу винтовки, ответил тот.

— И даже не покрасуешься пушкой или своими подвигами?

Охотник отлип от прицела и посмотрел на собеседника; от него действительно несло запахом дешёвого алкоголя, а неожиданная встреча, видимо, ещё сильнее разгоняла его по крови. И если всё это время поведение здравомыслящего мужчины нельзя было бы объяснить повышенным градусом, то явно бы пришлось предполагать, что товарищ «хорошего наёмника» тронулся головой.

— А с выпивкой и азартом ты так и не расстался… Идиот.

— Оскорблять меня будешь?!

— Нет, просто констатирую факт. И второе «нет»: красоваться не собираюсь. Мне не платят за риск. Мне платят за исполнение.

— Так монета, значит, теперь твой новый бог? Я доплачу. Поверь, тебе будет очень выгодно сейчас продаться.

— Ты… — Хан стиснул немного зубы. — Уверен, что хочешь этого?

— Рискну.

— Тогда иди за мной.

С этими словами Уильям из Джонсборо сложил сошки на винтовке и отправился вниз, к воротам. По его просьбе и доброму слову Хэнка железный занавес был поднят, а двое мужчин оказались за оградой. С той стороны мост выглядел менее приветливо: куча брошенного транспорта заслоняла дорогу то тут, то там, чтобы любой желающий проехать был вынужден неслабо маневрировать, а подожжённые когда-то покрышки до сих пор пробивали нос запахом горелой резины. Постояв секунду, наёмник выбрал позицию для стрельбы — старый байк, лежащий у ограды. Заняв правильное положение, он приготовился к выстрелу.

Огромное, более двух с половиной метров, тело шагало у линии деревьев, оборачиваясь на каждый шум. Рваная в плечах футболка, держащаяся лишь благодаря поясу с пистолетом-пулемётом, перекинутым через плечо, какой-то рюкзак, вросший, казалось, в спину, но ещё не порванный в лямках, болтающиеся на одной ноге штаны, тяжёлые ботинки, а вернее, их обрубки без подошвы — было видно, что тому колоссу явно больше трёх-четырёх лет. Оглушительный гул разлетелся по полям, лётные очки на голове колосса улетели в сторону вместе с нижней челюстью.

— Ха, промазал, — с толикой язвы констатировал Хэнк и продолжил на полтора тона громче: — Великий Уильям «Из Джонсборо» промахнулся! Неудачник.

— Я не убить его пытался, — молниеносно парировал тот. — Смотри вперёд.

Мужчина из Детройта перевёл взгляд на поле и не обнаружил там заражённого. Лишь через секунду, когда машина на дороге к мосту взлетела ввысь на несколько метров, он понял: колосс бежал прямо на них. Сметая весь металлолом, который ещё не успела забрать банда, разнося уже побитые лобовые стекла в клочья, бесчисленное количество раз ломая свои кости и болтая отвисшим языком да кровавыми зубами, заражённый с огромной скоростью нёсся прямо на источник выстрела. Не прошло и десятка секунд после падения машины, как прибор в прицеле охотника показывал фатальное расстояние — сто метров.

— Стреляй… — дрожащим голосом шепнул Хэнни. — Стреляй, Уилл, — монстр приближался всё ближе и ближе.

Но наёмник медлил: на кону был неизвестный ему приз, который, если учитывать ситуацию, должен быть стоящим. Менее пяти секунд понадобилось верзиле для того, чтобы преодолеть тридцать метров — накал увеличивался. Сердце начинало биться быстрее, но глаз и рука были по-прежнему твердыми. Нацелившись, стрелок затаил дыхание.

— Хантер, мать твою, стреляй в него! — проревел друг наёмника, когда оставалось всего шестьдесят метров. — Хантер! Хантер, сука!

Вдруг Хэнк схватился за уши и упал на ограждение моста — выстрел оглушил его и принёс страшную боль его ушам, потому что в час икс мужчина находился прямо у ствола снайперской винтовки. Человек из Джонсборо же, выкинув гильзу, начал отсчёт секунд. Пуля поразила исполина прямо в сердце, но датчик расстояния неумолимо сокращал числа: «Сорок метров», «Двадцать метров». В конце концов, громадная машина для убийства столкнулась бы с наёмником лицом к лицу, но тот, предвидя ситуацию, отпрыгнул прямиком к напарнику.

«Шесть», — отсчитал охотник за головами. В организме мутанта наступила рефлекторная остановка сердца. Мышцы свело в судорогах, и они потеряли былую силу. Пронёсшись мимо двух мужчин, верзила буквально влетел в ворота лагеря, заплетаясь в собственных ногах и падая в нелепо жуткой позе. Уильям поднялся первым и подошёл к лежащему на полу заказу — из его груди и рта ручьями выливалась кровь, а организм в судорогах пытался имитировать нечто похожее на дыхание и дёрганье глаз. Его язык болтался, не находя себе опоры, а из горла вместе с кровью вырывались непонятные человеку звуки, похожие на бульканье воды, когда только-только открываешь засов в ванной. Через несколько секунд от признаков жизни не осталось и следа, и лишь небольшое подёргивание последних пальцев рук давало понять то, что этот мертвец стал таковым лишь секунды назад.

Собравшиеся вокруг жители этого скромного убежища стояли, разинув рты не столько от удивления, сколько от страха. Женщины, некоторые из которых ни разу не держали в руках оружия, побледнели, облокотившись на ближайшее плечо. Испуганных парней, стоящих в первых рядах, трясло, часовые на стенах всё ещё держали палец на курке, готовые поразить труп, а откашлявшийся от припадка инстинктов Хэнк еле-еле вполз в ворота. К нему сразу же бросилась Джанет, но он оттолкнул её, поднявшись на ноги самостоятельно и демонстративно поправив воротник рубашки.

— Я протрезвел, — хриплым голосом начал он, вплотную подойдя к Уильяму. — Бар на окраине города, у моста, правая сторона. Я буду там.

И, вымолвив эти слова, старик медленно зашагал в сторону цели, спотыкаясь и немного шатаясь из стороны в сторону. Хантер стоял в молчаливом смятении. Посматривая то на мужчин и женщин, запуганных до смерти, то на полусгнивший труп Колосса, чьи пальцы до сих пор подергивались, он положил руку себе на запястье и сквозь кожу нащупал пульс — ровный, размеренный, словно ничего этого и не было. Но глаза его всё останавливались на часовых, которые до сих пор держали дрожащий палец на курке. «Странные люди, — думал он себе. — Пора бы привыкнуть».

— Думаешь, не стоило соглашаться? — обратился он к Джанет, стоящей рядом.

— Забей, — отвечала она шёпотом. — Эти люди тебе благодарны и завтра уже забудут всё это. Поверь мне, куда страшнее была бы та ситуация, в которой этот… колосс попытался бы вломиться в лагерь, а Хэнни… Он же обидчивый, ты знаешь его. Эмоциональный. Думаю, тебе стоит поговорить с ним и… по крайней мере, дать этим людям остыть. Так что я бы сейчас вышла отсюда, будь я тобой, и направилась бы в бар.

Хантер ухмыльнулся и, оставив оружие в лагере, пошёл к выходу. Ворота медленно поднялись над ним, и мужчина прошмыгнул на открытую территорию. Наконец вдохнув полной грудью, бывший пилигрим поплелся по пустому городу.

Заглядывая в разрушенные дома через разобранные оконные рамы, в которых уже проросли мох и лоза, он удивлялся тому, как человек ещё не потерялся в этом большом мире. Думал о том, что с момента катастрофы прошло целых сорок семь лет, а люди всё ещё не сдавались. Цеплялись за осколки былого мира и пытались выстроить себе новый. Напивались до потери пульса, чтобы на следующий день спасать свои жизни в битвах. «Говорят, что история всё время повторяется, — думал он, раскидывая пыль ногами. — Интересно, какой же из забытых периодов людского существования идёт сейчас? И остались ли люди такими, какими были после него? Вот бы знать ответ». Впрочем, это было неважно — заоблачные темы меркли перед земными потребностями, и, как и говорил Хэнк, на окраине города, которая была достигнута через сорок минут, красовалось единственное напоминание о цивилизации: с ветряком на крыше, что, видимо, питал большую неоновую вывеску оранжево-фиолетового цвета, решётками на окнах и старыми деревянными дверьми с колокольчиком, у края города стоял бар «Бранденбург».

Выдохнув, Хантер отворил дверь, и по всему помещению раздался тихий звон, ласкающий слух. Наёмнику открылся вид типичного центральноамериканского бара, чьи изображения он видел как на картинках, так и вживую: старый деревянный пол, поскрипывающий, скорее, по привычке, нежели от ходьбы простого человека; барная стойка из покрытого лаком тёмного дерева, которая сохранила свой былой вид и казалось, что если крикнуть шаблонную фразу вроде: «Повтори», — то к тебе тут же по лакированному дереву приедет стакан с выпивкой; проржавевшие высокие стулья с деревянными сидениями, обитыми коричневой кожей, разделяли то место с небольшими круглыми столиками, накрытыми невесть чем, а у окон стоял ряд высоких скамеек со спинками, которые были развернуты попарно друг к другу. И всё это нагромождение, на удивление, целой мебели, дополняли сотни, если не тысячи, пустых бутылок. Тёмно-зеленые, тёмно-синие, тёмно-коричневые, с давно выцветшими этикетками или вовсе без них, эти шедевры стеклотары буквально заполонили бар и были в нём законными владельцами.

— Хэнк? — окликнул товарища наёмник. — Ты здесь?

Из-за стойки послышались звон бутылок и невнятное шевеление. Сквозь заплетающийся язык и пьяные мямли Хэнк из Детройта пытался ответить Уильяму из Джонсборо на его вопрос, попутно стараясь подняться на ноги. Но, к сожалению, ни того, ни другого у него не получалось.

— Вэ… Уие… Ви… А, сука… Здесь я! — спустя некоторое время прорычал мужчина.

Хантер медленно зашагал в сторону своей цели, попутно откидывая ногами уже пустую тару, чтобы за стойкой вновь увидеть пьяное лицо товарища. Даже тогда, когда смерть проскочила от Хэнка из Детройта на расстоянии вытянутой руки, он был пьян; и после того, как был спасен, тоже был пьян; и в тот момент, когда его жизни ничего не угрожало, кроме него самого, он был пьян. Уилл с презрением глядел на этот остаток человеческого достоинства, как и на бутылку в общем. Иногда, впрочем, выпивка была ему полезна, но только в умеренных количествах и разумных дозах. В конце концов, он решил для себя, что с пьяным и обиженным другом разговор не получится.

— До чего же скатился Хэнк Роуман, — прошептал хриплым голосом Уильям, смотря сверху вниз, — пьёт в одиночку непонятно где и за что. Прошёл ведь всего час, а ты уже похож на дерьмо по состоянию. Утром следует тебя искать в ближайшей помойке? Или сразу вниз по течению идти?

— Иди н-н-на хер, — еле ответил ему Хэнк.

— Вот это достойный ответ, — то ли усмехнулся, то ли оскалился наёмник. — Сказала бы такое Джанет у алтаря, мир был бы чуточку лучше. Только ты это… громче говори, Хэнк, громче — я же старее всё-таки, хотя по тебе и не скажешь.

— Да вали ты на хер отсюда!

С заплетающимися ногами Хэнк из Детройта налетел на Уилла и ровно через долю секунды, в тот самый момент, когда его кулак был отведен в сторону трезвой рукой, уже нёсся на входную дверь. С хрустом костей алкоголик вылетел на улицу. Под звон колокольчика за ним спокойным шагом вышел Хантер, держа руки в карманах плаща. Сквозь стоны упавший ранее соперник встал на ноги. Смотря на свою жертву звериными от ярости глазами, он сжал кулаки и начал драку. Наёмник же, даже не доставая рук, корпусом уворачивался от ударов и уходил в разные стороны от сильных замахов. Правило хорошего боя состояло в том, чтобы не следовать ритму противника; бой вовсе не являлся тем танцем, каким его часто описывали и показывали различные деятели культуры, а совсем наоборот, чем менее ритмично, чем более неожиданно и неясно для соперника действовал человек, тем больше у него было шансов на победу. Но не в тот раз. В тот раз у охотника была цель лишь истощить своего соперника, а когда ему всё это надоело, то он, вновь оказавшись за спиной у своего нетрезвого друга, пнул его что есть силы ногой, заставив упасть на землю.

— Гра-а-а-а! Хватит! — прокричал Хэнк и выхватил из кармана пистолет. — Всё!

Хантер замер на месте, оценивая положение: ему до своего потенциального убийцы было метра три, плюс вытянутая трясущаяся рука, которая держит его на мушке.

— Что, убить меня собираешься? — с презрением спросил он.

— Я-то думал, ты нормальный мужик, а ты… — потрясывая пистолетом, подхватил Роуман. — Ты же не козёл! Там, на этом грёбаном шоссе, ты спас меня! Даже не задумываясь о последствиях! Ты просто возник из ниоткуда и, пока я про… проверял очередное авто, откинул ту тварь, что неслась на меня, вниз! Ни за что!

— Если бы, — Хан сделал вид, что разминает шею, и шагнул немного вперёд. — Я ведь тебе много раз рассказывал о своих причинах, но если бы ты хоть что-то запоминал… В тот день, в тот месяц мне очень не везло, и я, будучи ещё пилигримом, страдал от голода и жажды в гордом одиночестве. А потом увидел мужчину… — делая очень мелкие шаги, словно раскачиваясь из стороны в сторону, продолжил он, — стоящего на шоссе, что находилось в шести метрах над землёй, увидел, как к нему медленно, но уверенно плетётся бутон… И знаешь, что я подумал? — До пушки оставалось полтора метра.

— Ч-ч… что?!

— Я подумал, что это меня не касается. Что ему просто следует умереть, как и многим в этом мире, и… — он искренне засмеялся. — И лишь голод мне подсказал, что если его собьёт бутон, то он, как и все его припасы, просто пропадёт зря, а я не смогу поиметь с него выгоды.

— Не говори так! — дрожащим голосом, почти плача, просил друг наёмника.

— О да, — подойдя прямо под ствол и увидев поднятый предохранитель, сказал Хан. — Я всего лишь решил, что твоя смерть была бы мне невыгодна, и решил спасти тебя ровно за один обед. Представь: ты, Джанет, эта переправа — всего этого могло и не быть, будь я просто сыт в тот день!

— Сука!

Хэнк замахнулся пистолетом, пытаясь ударить Уильяма, но стоило ему отвести ствол от лица, как из его носа тут же хлынула кровь — Хантер, будучи на полголовы выше своего друга, одним широким шагом добрался до него и, перенеся вес корпуса вперёд, ударил головой что есть силы. По улицам разлетелось эхо от глухого удара, похожее на падение ковра — оглушенный Роуман, поднимая слои пыли, соприкоснулся с землёй.

— Жив? — спросил его Уилл, склонившись над ним.

В ответ он лишь услышал невнятное бормотание. Не дожидаясь ответа, он схватил своего друга под руку и пошёл вместе с ним прочь.

— Куда т-ты меня… куда, блядь?! — почувствовав под ногами рельсы, спросил Хэнк.

— К решению одной из двух твоих проблем, — кратко ответил наёмник.

Через десять с чем-то минут впереди уже виднелся берег реки Уайт Ривер. Подойдя к нему, Уильям из Джонсборо отпустил Хэнка из Детройта и отошёл ему за спину. Впереди, на том берегу, виднелся густой лес, неприступная чёрная стена деревьев, закрывающая тайны природы, а сверху по течению, где-то на расстоянии половины километра, светилась факелами переправа, на которой можно было заметить расхаживающих людей.

— Что, утопить меня собираешься?

— Лучше.

С этими словами Хантер пнул Роумана в реку и пошёл за ним. Упавшее пьяное тело нырнуло, знатно отхлебнув воды, но при попытках поднять голову оно натыкалось на твердую руку наёмника. Вода вскипела вокруг них двоих, но каким-то чудом никто из находящихся на мосту не заметил этой перепалки. И лишь потом, через несколько секунд агонии, Уилл вытащил своего протрезвевшего друга на берег.

— Свежо, не правда ли?

— Пошёл ты, — отплевываясь от воды, ответил тот. — Блядь…

Настало затишье. Оба мужчины сидели на берегу, сгорбившись и смотря на воду. Многое можно увидеть в собственном отражении: мысли, действия, поступки, но такие ли они, какими кажутся, или это просто волны на воде, поднятые ветром?

— Знаешь, — начал Роуман, — когда ты был пилигримом, ты не был настолько практичным.

— Ну да… В реку я людей до этого не совал.

— Ха-ха-ха. Чёрт… Вот на хрена всё это было? Зачем ты напросился на драку? Могли бы просто посидеть, выпить, поговорить… Как делают все нормальные люди!

— Ну, ты был обижен и пьян. Я решил не оставлять всё на самотёк — мы подрались, и ты остыл, мы окунулись в воду, и ты протрезвел.

— Но зачем, мать твою, было меня трезвить?! — с выпученными глазами спросил Хэнк.

— Затем, что это не меня ждёт жена на блокпосте с охотничьим карабином в руках.

Среди тишины мужчины хлопнули друг друга по рукам, и это был самый лучший знак примирения, который могли выдать друг другу два упёртых, пускай и не глупых, друга.

— Да… Джанет боевая, — с гордо поднятой и наполовину трезвой головой поддержал Роуман.

— За ней прямо как за каменной стеной?

— К чёрту! — откинувшись на спину, Хэнк лёг на песчаный берег и уставился на небо. — И тебя, и твои шуточки.

Ночь уже полностью вошла в свою роль владычицы неба, перекрывая свет звезды Солнечной системы миллионами других, а серые тучи, медленно проплывая в невесомом течении небес, лишь изредка закрывали Человеку Разумному вид на что-то прекрасное.

— Пошли потихоньку на мост, — поднимаясь сказал Роуман. — Кстати, обещанный бонус…

С этими словами он полез под рубашку и одним резким движением сорвал грубо пошитую нить с шеи. Уильям удивился, как она с такой прочностью не порвалась при драке. В руках у мужчины лежал небольшой амулет в виде армейского жетона с тремя кислотно-синими полосами на нём.

— Спасибо, но я не люблю бижутерию.

— Это пропуск. Любой из моих людей, завидевших такую штуку, пропустит тебя через переправу и заправит полный бак топлива.

— Сомневаюсь, что я когда-нибудь проеду здесь ещё раз.

— Здесь? Ха-ха-ха-ха-ха, — искренне расхохотался Хэнк. — Да в каком вакууме ты живешь? Неужели ты подумал, что я владею только этой переправой?! Мои люди во всех трёх штатах. Оклахома, Арканзас, Луизиана — каждая грёбаная река в этих местах моя. И да, я с лёгкостью добуду себе ещё один такой пропуск — не переживай.

Вновь воцарилась тишина. Наёмник резко переосмыслил ценность данного пропуска и важность своих поступков.

— Прямо каждая? — зло подстрекая, спросил наёмник.

— Каждая. Я даже был в Техасе, но там отдельный разговор. А так — ни Единство, ни Крысы, ни даже Эволюция — никто не пройдет в этих реках.

— Враждуешь с сектами?

— Да! Ещё как! — с переигранным артистизмом ответил Роуман. — Ладно, на самом деле, не очень. Но я сотрудничаю с Чёрным Золотом, а они не хотят допускать этих сволочей к себе.

— Сотрудничаешь?

— А кто, ты думаешь, заправляет наши и твою машины? Эти ребята владеют многим вне Техаса и Луизианы, пускай и не признаются в этом.

— Но если ты владеешь реками в трёх штатах и сотрудничаешь с этой монополией, то что ты делаешь здесь?

— Жду их посланника — Кардинала. Мы… налаживаем отношения, и они обещали прислать переговорщика.

— Почему именно здесь?!

— Здесь… должно кое-что случиться. По их словам, по крайней мере. Они лишь сказали мне: «Сентябрь. Жди». Вот я и жду.

В этот момент они дошли до моста и стальные ворота начали подниматься, открывая им путь. Уильям тут же сел в свою машину и, попросив поднять другие ворота, приготовился к отъезду.

— Куда ты на ночь глядя? — спросила подошедшая Джанет. — И почему Хэнни весь мокрый?

— Упал. Случайно. Я просто спешу. Тем более, что у вас важные гости намечаются.

— А провизия? — спросил Хэнк.

— Обойдёмся твоим приятным бонусом и тем, что ты подашь мне мою винтовку. Держи, — с этими словами Хантер протянул кольт Роуману. — Твой пистолет я потерял в траве, когда ты упал. Кстати, предохранитель у этого снимается на ручке. Прежде чем целиться, нажми вот эту вот маленькую…

— Иди на хер, — с насмешкой пробубнил мужчина. — Кстати, Хан… В тот момент, когда ты пытался вывести меня из себя, ты рассказал то… ну, что ты рассказал. Это же была ложь, правда?

Уильям молча посмотрел на своего знакомого и ухмыльнулся.

— Да, — на деле даже он не знал, правдой то было или ложью.

* * *

— Действительно стоит поспать, — он утирал лицо, поворачивая к одному из домиков. — Но не там — я не идиот.

Машина медленно ехала по плохо освещаемой фарами дороге. Настоящая причина скорого отъезда крылась лишь в том, что, смотря в глаза жителей переправы, он, Уильям, всё ещё не видел в них благодарности, но видел угрозу, о чём не хотел ни сообщать, ни объясняться с хозяевами того места. К тому же Золото и его Кардиналы были не лучшими соседями, и причина была вовсе не в том, что совсем недавно бывший предводитель Единства пропал без вести в Центральной Северной Америке, нет — всё было куда сложнее.

Заспанный взгляд водителя, рассматривающий карты, остановился на Роки Байу — довольно мелководной, но протяжённой реке, по одному из мостов которой пролегал путь в Оклахому. Дабы избежать сна, мужчина включил радио и как можно быстрее погнал машину вперёд. Через несколько минут он уже был у того самого моста: весь заставленный наполовину разобранными автомобилями, он больше походил на ничтожную попытку оправдать потерю городского бюджета, нежели полноценный мост — во время его постройки, видимо, приходилось создавать искусственные холмы по обеим сторонам, так что река оказалась практически пересыпанной — даже рядовому пешему или водителю не составило бы труда пересечь её. Однако то было вовсе не главной особенностью, привлекающей внимание — на одной из машин моста висела всё та же незамысловатая табличка с надписью, что была и на воротах у переправы: «Платная дорога».

Медленно объезжая препятствия, Уильям мысленно продумывал разговор с местными управителями, но те самые мысли, как назло, никак не складывались — лишь путаница из непонятных отрывков разных речей да мелодий приходила ему в голову и забивала воображаемый диалог. А тем временем на другой стороне моста был ещё один знак — бледно-синяя стрелка с надписью над ней «свободное пользование» пересекала дорожную разметку и заходила за поворот.

Проехав за символом, Уилл оказался у отеля из Старого мира. Столь же потрёпанный, как и всё, чему было больше пятидесяти, перед ним предстал когда-то синий одноэтажный дом. То был яркий пример Американской мечты (по крайней мере, образца прошлого столетия): двери с облезлой белой краской и оконными вставками были заколочены гвоздями, как и сами окна. Дощатые стены потрескались и кое-где даже обвалились, оголяя серый кирпич. Шифер с крыши давным-давно осыпался из-за отсутствия ухода, а единственный вход — серые металлические двери гаража — был помечен крестом. В центре, прямо над дверьми, висела табличка: «Синий дом у Роки Байу».

Не заглушая мотор, Хантер выключил фары и вышел из машины. Пускай этикет человека предполагал официальное приветствие, наёмник лишь присел и подошёл поочередно к каждому окну — сквозь небольшие зазоры пробивался лунный свет, освещая блеклые образы предполагаемого убежища на ночь: облезлые обои с незамысловатым цветком на них размывались и сливались с окружением, куча мелкой мебели в виде подушек, табуреток и столов была выставлена в одной комнате, а в другой красовалось что-то вроде радиоприёмника с микрофоном и генератором, в котором наверняка кончился бензин. Кухня была переделана в оружейную-склад, по крайней мере, об этом свидетельствовали многочисленные полки, пыль на которых толком не успела осесть, а вход на чердак — большая лестница, вмонтированная в потолок, была опущена и поблескивала кое-где не заржавевшим металлом.

Вернувшись ко входу, Уильям начал медленно поднимать ворота, наставив пистолет на темноту. Со скрипом и лязгом металла гараж был открыт. В углу помещения виднелась ещё одна дверь — вход внутрь, но уже там, в полумраке и почти беспросветной темноте, глаза опытного охотника поймали что-то необычное на полу. С привычной опаской держа оружие навскидку, он вернулся в авто и включил ближний свет. Фары вспыхнули ровно на долю секунды — именно столько хватило для того, чтобы он увидел картину: там, на холодном полу, ещё в метре от входа в гараж, начинались какие-то непонятные следы, будто бы кто-то пытался рыхлить бетон ножами. Маленькие порезы, похожие на укусы от кроличьих зубов, тянулись всё дальше и дальше, сопровождаемые небольшими засохшими лужицами красно-коричневого цвета — кровь.

Достав свою винтовку, наёмник поставил тепловизор и медленно, но уверенно шагнул в темноту. Ему, казалось, было нечего бояться — что человек, что заражённый излучают тепло, пускай последнее и гораздо слабее, а меткий выстрел с оружия пятидесятого калибра уложил бы мертвеца, даже если стреляющий слегка бы промахнулся. Попутно оглядываясь по сторонам, он то и дело замечал разрезы на стенах, а кровавые пятна даже на потолке — словно гигантский паук решил занять то место и особо не церемонился со случайными путниками. Лестница на чердак, как оказалось, блестела вовсе не от переливания света на ней, а от целой кучи жидкостей, среди которых легко было выделить трупный яд, кровь и слюну.

Собрав полусонного себя в руки, Хан ловко зашагал по стремянке, стараясь не применять руки и крепче держать оружие. Конструкция звонким ударом приветствовала каждый шаг мужчины, пока, наконец, он не ступил на деревянный пол. В комнате царила абсолютная темнота, и ни один из лучиков света не мог пробраться внутрь. Человек часто приписывает тьме много опасностей, порою даже не осознавая, что единственная опасность во тьме — это он сам. Тепловизор показывал абсолютно статичную картину, а это значило, что, что бы там ни было — вещи, мебель или старые фото, — тепла оно не излучало, оно не было живым.

Со спокойной душой Уильям спустился вниз и беглым взглядом осмотрел остальные части дома, прежде чем подойти к генератору. Как и ожидалось, бензина в нём не было. С огорченным вздохом мужчина вернулся в автомобиль и, припарковав его и закрыв двери гаража, полез в кузов — там, как он заметил ещё на переправе, лежала пара лишних канистр с бензином, наверняка «любезно» предоставленных жителями после получения адреналина от внезапной смерти колосса.

Через пару минут генератор уже загудел вовсю, и в доме появился электрический свет. Очень слабый — мощности генератора не хватало на всё помещение, но наёмник решил, что после осмотра он ограничится светом только в одной комнате, если и вовсе его не выключит. Основная часть дома выглядела как обычное захолустье из предпоследнего десятилетия прошлого века: блёклые обои, светлая мебель, побелённый потолок и куча бесполезных нагромождений разных шкафов, которые, как казалось практику, просто занимали свободное место и даже не закрывали окна. Однако зрение мужчины не подвело его: от входа и до самого чердака по полу, стенам и потолку тянулись следы когтей. По крайней мере, они выглядели именно так: разного размера и глубины, эти мелкие порезы десятками, если не сотнями рассекали поверхности архитектуры, прорезая дерево, как масло, и застревая в бетоне, словно рыбацкий крюк.

Но, поднявшись уже на освещённый чердак, Хантер увидел то, что и боялся увидеть — вся комната была покрыта свежей кровью и остатками как животных, так и людей. Старые коробки с хламом потеряли свою форму и обмякли из-за кучи алой жидкости, которая въедалась в картон, полки были опрокинуты, роняя ту самую тару, а в самом конце, под наглухо закупоренным окном, виднелось нечто похожее на алтарь: круг, контур которого был явно очерчен останками. А вокруг него находилось целое нагромождение разного хлама: коробок, мха, трута и веток, сложенных в некое подобие кровати. Но самое интересное валялось по линии этого круга: хаотично раскиданные высушенные внутренности и развешанные кишечники; на единственной стоящей полке находились головы оленей, кроликов и нескольких людей; в правом углу был целый чан чего-то, похожего на винегрет из кровавой каши, кусков тел, меха и клочков волос; а на подоконнике лежал старый погнутый обрез с открытым магазином, на рукояти которого висел такой же пропуск, который недавно вручил Уиллу Хэнк.

«Должно быть, матку выбили, — он сел на стул рядом с радио и покрутил ручку в попытках словить волну. — Всё указывает на гнездо, но гнезда нет. Сейчас ночь — даже если здесь что-то обитало, оно спит и начнёт двигаться только утром. Судя по размеру гнезда, это какой-то заблудший ходячий или тот же колосс. Мне же лучше — с одним я точно легко управлюсь. Осталось всё запереть и упасть спать — плёвое дело». Сделав всё, что хотел, он разлёгся за старым диваном и, стараясь не обращать внимания на запах, постарался уснуть — его лени с усталостью было слишком много, чтобы искать какие-то другие варианты.

* * *

— Шевелись! — раздался вдруг старческий голос издали. — Подъём! Ну же, вы, отбросы общества, сегодня у вас есть шанс превратиться из временных безработных увальней в вечно послушных рабов!

Рассекая воздух, по металлическим решёткам камер били девять хвостов кнута, и один лишь звук этого становился ночным кошмаром и предвестником адской боли для всего рынка рабов посёлка, а позже и города Хоуп. Хуже всего, пожалуй, было то, что у этого кнута была рука, которая направляла его — безошибочно точно наводила на слабые места и старые шрамы, рассекая их с новой силой.

Хантер очнулся в обычной камере раба. Побледневший от страха, он схватился за запертую дверь, но, взглянув на свои руки, сразу понял, что это сон — старая сморщенная кожа обволакивала его ладонь, а седые волосы закрывали обзор. Вдруг позади него раздался слабый кашель. Он обернулся и увидел то, чего боялся больше всего.

Сзади него, у заваренного окна, сидел мальчик. Простой кареглазый пацан в обмотках, который ждал своей участи — мотал день за днём в клетках внутри и снаружи здания уже больше трёх месяцев, не надеясь на лучшее. Остолбенев, наёмник сел рядом, пытаясь понять, что же за день из той бесконечно одинаковой череды ему предстоит пережить сейчас, но все его вопросы сразу же развеялись, когда дверь его камеры распахнулась, а в камеру вошел он — Надзиратель, изредка именуемый здешними как Габриэль. Этим местом, как это ни странно, заправляли всего два человека: старый сморщенный старик лет восьмидесяти — Хозяин, или же Гарсиа, и сорокалетний худощавый наркоман — тот самый Надзиратель. Отец и сын, которые решили повелевать чужими жизнями и часто делали это не без лишнего садизма.

— Ты опять оскорбил Хозяина, Ли, — тонким голосом прошептал Габриэль. — Мне сказали… О, сколько всего мне сказали…

Спина, полная шрамов, покрылась мурашками. Прямо как в те дни, от одного голоса Надзирателя у Уильяма из Джонсборо что-то скручивалось внутри в тугой узел. Если этот мужчина заходил в камеру, то её владелец уже не мог отделаться разговором — это было правилом. И, словно ожидание смерти, разговор с ним был страшнее самого процесса. Но только не в тот день, нет. Уильям «Из Джонсборо» Хантер отлично знал, что должно было произойти.

— Думаешь, ты особенный, а?! — нахмурив брови и пытаясь выпятить свои впавшие щеки, проговорил мужчина. — Почувствовал ветер свободы и решил, что всё можно?! Чёрта с два! Чёрта с два, сука! Развернись, когда я с тобой говорю! — Мальчик медленно встал с пола и, струсив с рваной ткани слой деревянных щепок, повернулся к оппоненту. — Что, думаешь, рассказал о своей тяжёлой судьбе какому-то бродяге, и всё?! Выкуп, ближайшая ферма, счастливая жизнь?! Нет… Нет! Ты умрёшь здесь. Я приложу все свои чёртовы усилия, чтобы твоя мордашка не увидела солнечный свет, который не пересекает решётку. Ты никогда не выйдешь отсюда. Никогда, слышишь меня?! — Кнут ударил у самого лица юного Ли. — Или… ты допустил возможность, — сказал он, остановившись, — что ты, рожденный от какой-то шлюхи хрен знает где, с папашей-мудаком, который, похоже, оставил тебя на верную смерть, сможешь уйти отсюда так скоро? Нет уж, сучонок. Ты здесь… надолго!

Воздух запищал, и из предплечья парня хлынула кровь. Габриэль, войдя в кураж, потянул кнут на себя, но это оказалось бесполезно. Мужчина взглянул на мальчика и увидел, что тот держал кнут рукой, в то время как немного выше ручейки крови спускались с рассеченной раны на орудие пыток. Парень лишь улыбался. Взъерошенные чёрные волосы с едва видимой сединой встали дыбом от страха, но он улыбался. Буря эмоций, ощущений и чувств бушевала в его голове, разбивала идеи, рушила варианты и сжигала мосты в будущее — был только он, только его противник и только тот кнут.

Собрав волю в кулак, Ли замахнулся что есть силы и ударил своего мучителя в челюсть. Тощий Надзиратель пошатнулся. Из разбитой губы хлынула кровь, но он не упал. Словно удар колокола, это разбудило всех и каждого. Не было ни одной клетки, хозяин которой не прилип бы как можно ближе к этому комку воли к жизни. Уильям «Из Джонбсоро» Хантер до сих пор помнил, что он шепнул в этот миг — что кричало в нём, что есть сил, но вырвалось едва слышимым всхлипом боли и жажды:

— Я выйду отсюда.

Парень замахнулся и нанёс ещё один удар. Хруст кости раздался в напряженной тишине, а наркоман, схватившись за нос, выронил плеть и попятился к соседней клетке. Удар. Удар. Ещё удар. Залитые кровью глаза уже не видели ничего другого, кроме как валяющегося на полу куска мяса, заслуживающего смерти.

— Выйду, — шептал он. — Выйду. Выйду.

Он так и не понял за всю свою жизнь, что мешало другим сделать то же раньше. Словно напуганное стадо овец, люди сидели в своих клетках и медленно дожидались гибели ровно до той поры, пока кто-то не восставал. Не выходил из своей тюрьмы, избивая палачей и даже не замечая, как к нему медленно подходит его смерть. Будь с ним кто-то рядом, и его маленький бунт завершился бы грандиозным освобождением всех рабов до единого, но нет. Ведь их всех — тех, что находились в камерах, что держались за решётки, как за часть себя, и давно забыли запах свободы, сдерживало вовсе не заточение — их держал страх. За порывом ярости Ли не увидел, как возле него возник Хозяин. Лишь свист хлыста с двумя лезвиями на конце оповестил о прибытии его гибели. Всё, что он успел сделать — это подставить левую щеку.

Наёмника подкинуло, словно от взрыва. Шрамы зудели, будто были нанесены вчера, но вовсе не это было причиной такого скорого пробуждения — где-то там, на улице, за шумом дождя, который, видимо, начался, пока Хантер дремал, послышался резкий удар о металл. Он схватил винтовку и замер. Вновь воцарилась тишина. Среди лёгкого ветра, который разносил мокрые опавшие листья, и капель дождя, падающих на подоконники и карнизы дома, не было слышно абсолютно ничего. Секунда за секундой лишь ручейки воды падали на какой-то тонкий шифер, валяющийся возле дома. Спустя несколько минут ничего не изменилось. Часы показывали четыре двадцать три. Мужчине уже начало казаться, что это было частью сна, что он принял звон лезвий за настоящий, но стоило ему об этом подумать, как он вновь услышал удар — кто-то бил в дверь гаража. «Возможно, кто-то просто пытается переждать ночь?» — сказал бы любой человек. Да, возможно. Такая мысль промелькнула и у самого Хантера, если бы не одно «но»: то не было похоже на обычный стук рукой или ногой — удар звучал глухо, почти беззвучно, и лишь стальные пластины двери, оглушительно громко сталкиваясь между собой, давали знать о шуме. Не было слышно и голосов, звуков шагов, шепота — лишь немая тишина и погода заполняли фон в то предрассветное время.

Хантер медленно открыл внутреннюю дверь гаража и с опаской заглянул внутрь — всё так же, как и было: у ворот валялись старые покрышки, заброшенные за шкаф с инструментами, на стене висели разные гаечные ключи, у самой двери стоял домкрат, а основную массу пространства занимал зелёно-серый автомобиль, побитый грязью, временем и предыдущим владельцем. Но всё же интуиция, удача, шестое чувство или какой-то определенный инстинкт не давали наёмнику покоя. «Что-то не так, — думал он себе. — Зачем кому-то стучаться в убежище перед рассветом, в дождь, если проще добраться до переправы? Да и зачем стучать, если… — и тут Хантера буквально осенило, — если об этом убежище наверняка знали только те, у кого были ключи?..»

Сняв с плеча крупнокалиберную винтовку, Уильям подошёл к самой двери и приставил ухо: за общим фоном из разных шумов было отчетливо слышно дыхание. Тяжёлое, грузное, уставшее — будто сам наёмник стоит сейчас за дверью и просит его впустить. Отойдя к противоположной стене, за машину, мужчина наставил оружие на дверь и прокричал лишь одно слово: «Пароль?!»

В эту же секунду раздался оглушительный лязг металла; в двери гаража, где-то на уровне макушки Хантера, показалось нечто. Сквозь небольшую дыру в тусклом свете было видно что-то похожее на слоновий бивень, но острее и длиной чуть меньше, чем предплечье человека. Это была явно кость, загнутая по небольшой дуге, наконечник которой образовывал крюк. Из-за двери начал раздаваться хриплый крик, похожий на рычание, а удары участились, несмотря на то, что та «кость» — чем бы она ни была — застряла между пластинами. Не думая ни секунды, Уилл навёл прицел чуть ниже объекта и выстрелил. Громкий писк, сопровождаемый всё тем же хрипом, раздался снаружи.

Странная конечность всё ещё оставалась в двери, но через секунду на крыше были слышны цокающие звуки, чем-то напоминающие женскую обувь с каблуком. Будто огромный таракан, ползающий где-то наверху, это существо (а наёмник уже был абсолютно уверен в том, что это не человек) пересекало дом вдоль и поперёк, пытаясь найти вход внутрь. Услышав звон стекла, стрелок побежал на звук, выхватывая из-за пазухи прицел с тепловизором. Установив модификацию, наёмник прицелился в единственную светлую точку и выпустил пулю. В самый последний момент оно отпрыгнуло от оконной рамы куда-то вверх и через одно мгновенье уже было у другой стороны здания. Меняя поочередно ведущие глаза, охотник пытался быстро ориентироваться в условиях почти полной темноты, не забывая стрелять на звук и светлые оттенки в прицеле. Это была настоящая битва — нечеловеческая сила обрушилась на этот дом и, казалось, хотела сравнять его с землей, пронзая деревянные стены тысячами странных кольев. Доски трещали, стены пополнялись всё новыми и новыми дырами, а за границей всего этого безумия не утихал зловещий и протяжный вой.

Но тут один из выстрелов Уильяма из Джонсборо сыграл роковую роль: выстрелив в существо, мужчина промахнулся, и пуля крупного калибра снесла с окна сразу две доски, что крепились одним гвоздём, и в итоге путь внутрь был расчищен — охотник сам стал добычей. Присев на одно колено, Хан замер и, облокотив оружие на плечо, почти беззвучно сменил магазин, наблюдая за окном. Настало роковое затишье, в котором даже сентябрьские листья, гонимые ветром, не издавали ни единого звука. Лишь дождь всё так же монотонно бил по железу, разбивая свои мелкие капли о препятствие и растекаясь по полу водой. Ударил гром, и в проёме показалась ещё одна конечность, похожая, скорее, на длинный, очень широкий клинок.

Выстрел. Кусок кости отлетел в сторону, задевая старую вазу, но реакции от того, кто стоял снаружи, не поступило — ни единого вздоха или всхлипа, а часть нападавшего, всё-таки обронив декор, волнообразными движениями покручивалась на кухонном столике, словно юла. Звук от вращения заполнил уши, пускай мужчина и пытался прогнать его из своих мыслей. Лишь когда он закончился, стрелок услышал едва заметный хруст листьев совсем недалеко от окна. Выстрел. Пуля продырявила стену в нескольких десятках сантиметров от рамы — выстрел наугад и, увы, не слишком удачный, — лишь треск дерева заполнил тишь наступающего утра, но тут за окном раздались шаги, которые постепенно перешли на бег. Выстрел. Пуля Хантера вновь не настигла белый силуэт, промелькнувший в окне, а наёмник, неожиданно для себя, ужаснулся и покосился в сторону от свиста — тот же патрон в мгновенье ока пролетел мимо самого стрелка — рикошет. Оклемавшись, мужчина заметил, что шагов больше не было, и лишь слабые царапающие звуки разрезали молчание с другой стороны здания.

Но затем раздался неприятный металлический скрип. Охотник вспомнил, что видел небольшие железные двери в подвал у угла одного из домов. Обычная архитектура из прошлого тысячелетия: вход на чердак представлял собой лестницу в одном из коридоров, а вход в подвал представлял собою дверь снаружи здания и дыру в кухонном, обычно, полу. Вместо шагов начали раздаваться странные тяжёлые удары, словно кто-то всё время ронял банку с краской. И эхо, что преследовало данное явление, расходилось по всему зданию, пока затишье не наступило прямо под ногами у Хантера. Настал момент величайшего напряжения. Уильям из Джонсборо стоял, боясь даже выдохнуть, и вспоминал, как ловко пробивали эти кости, похожие на клинки, дерево и металл. Время замерло. Молчаливо и холодно наёмник опустил ствол ружья прямо себе под ноги и приготовился к выстрелу. Палец скользнул на курок и зажал спусковой механизм, но удача была уже не на стороне мужчины — ему было необходимо отвести затвор, чтобы дослать пулю в патронник. Как только раздался щелчок механизма, пол треснул с глухим ударом, и перед лицом Уилла, рассекая пряди его черных волос, блеснул настоящий костяной клинок.

— Чёрт! — крикнул наёмник и, выстрелив в пол, побежал к радиоприёмнику, стоящему на столе.

В его голове уже созрел план действий: если это существо было слишком быстрым, чтобы с ним сражаться, оставалось его отвлечь. Под каждый шаг человека оно пробивало пол — оружие из кости было (или казалось) неестественно большим; больше метра острой и тупой одновременно конечности выглядывало каждый раз из-под пола, образуя новые дыры, а угол, под которым она вонзалась, давал понять то, что монстр находился в движении.

Схватив на бегу стул, мужчина метнул его в сторону, создавая ещё один источник шума, а сам, нажав на кнопку включения генератора, запрыгнул на стол. Прибор загудел, а стул, пролетев пару метров, разлетелся о стену. На какое-то мгновение вновь воцарилась тишина. Присев на корточки, наёмник схватил радио и, выставив волну с проповедями Эволюции, включил его. Вмиг клинок появился под столом. Пробивая паркет и разрезая дерево, он остановился почти у ног Уилла. Закинув приманку на полку, которая находилась гораздо выше, охотник рывком перепрыгнул на старый диван, а с него уже галопом побежал к гаражу, пока существо что есть силы уничтожало фантомного противника.

Добежав до стальных дверей, Уильям снял, открыл засов и нажал на кнопку автоматического открытия, однако двери отказывались подниматься — в них всё еще торчал крюк, который наёмник, похоже, отстрелил первым выстрелом. Мужчине выпал шанс получше рассмотреть конечность: с виду этот тип мутации очень напоминал человеческий палец больших размеров. Длиною около половины метра, эта кость делилась на три секции, соединенные суставами. Первые две — короткие, не достигали в длину вместе и двадцати пяти сантиметров, но были покрыты кожей и жилами, которые просвечивали сквозь неё. А финальная «фаланга пальца» имела кожу лишь на суставе. Дальше начиналась голая кость — без нервов, без мышц и без кожи, она больше походила на тонкий клык, нежели на человеческую когда-то конечность, острое загнутое окончание которой явно предназначалось для нанесения увечий.

Прицелившись, мужчина вновь выстрелил, и крюк развалился надвое, открывая дорогу двери. Внезапно Уилл взглянул в проём дома и обомлел: целый кусок деревянного пола, у которого стоял стол, ушёл вниз, оставив лишь зияющую дыру в пару метров шириной. Сняв с плеча винтовку, он встал в стойку и выжидал. Из ямы показался тот самый — большой клинок: огромная кость длиной в несколько метров тянулась к полке. Сначала появилось только подобие лезвия — острого и смертоносного, длиною больше метра, но потом на лезвии начали отчетливо проявляться контуры бывшей руки — еще шевелящиеся в разных местах пальцы, разделённые новым отростком на расстояние десятков сантиметров, обвисшая гнилая кожа и вены с артериями, расположившимися где попало, которые наголо пульсировали по кости.

Дыхание мужчины участилось. Всё быстрее и быстрее билось его сердце и затуманивалось зрение. В один из тысячи моментов, всё ещё не понимая того, что творится вокруг, он сиганул в машину и, заведя мотор, начал сматываться — то был не его бой, а смысла от победы было не больше, чем от поражения. Взглянув в зеркало заднего вида, он увидел лишь огромную тень в большой черной тряпке, напоминающей плащ-накидку, которая стояла у выхода. Ни лица, ни самого символа было не различить — только пара жёлтых огоньков блеснула в первых лучах рассвета и тут же скрылась в темноте…