За закрытой дверью

Глава 11

— Проснись и пой, пташка. Сет разлепил сонные глаза.

— Какого черта.

Он увидел перед собой Коннора Макклауда с чашкой горячего кофе.

— Эй, это всего лишь я и кофе.

Сет опустил ноги в ботинках на пол и взял чашку. Проницательный взгляд Макклауда раздражал его. Он терпеть не мог, когда на нею смотрели как на редкою жука.

— Этот диванчик слишком короток для тебя, — сказал Макклауд. — Бога ради, спи на кровати. Лазар все еще на острове?

Сет посмотрел на часы.

— Сорок минут назад все еще был.

Koннор засунул руку в карман. Глаза его беспокойно забегали.

— Ты в теме, старик? Ты что-то неважно выглядишь. Сет холодно посмотрел на него:

— Я в порядке, — Коннор пожал плечами;

— Да я так, к слову Просто хотел сказать тебе, что твоя Барби умотала на Стоун-Айленд, Кофе выплеснулся из кружки, когда Сет ринулся к компьютеру.

— Где она сейчас?

— Эй, расслабься. Мой человек на стоянке сказал, что лимузин увез ее на пристань. Он слышал, как сотрудники фирмы костерили какую-то блондинку за то, что она опоздала и не успела на паром. Вот и вся информация. Мне минут десять назад звонили.

— Так какого ж черта ты мне не перезвонил?

— Я сразу же поехал. — Голос Коннора звучал спокойно, но твердо. — Ты ведь поставил камеры на пристани? Так что не суетись. Просто задействуй их. Давай посмотрим, что там происходит.

Сет набрал лихорадочно какую-то команду на клавиатуре, и камеры стали включаться одна за другой. Он просматривал мониторы, пока не нашел ее. Она стояла, едва заметная, почти за пределами досягаемости камер. Сет засмотрелся на нее.

— Да ладно, старик, — успокоил его Коннор. — Рано или поздно это должно было случиться. Не может же Лазар не откусить от лакомого пирога.

— Заткнись и дай мне сосредоточиться, — рявкнул Сет. Он запустил пальцы в волосы и стал думать, сколько времени ему понадобится, чтобы добраться туда и остановить ее. Но ночью она отказалась от спасения. Станет ли она сейчас менять свое решение? Сет потер уставшие глаза, пытаясь бороться с накатывающей паникой.

— Эй, Сет. Глянь-ка на этого франта в макинтоше.

Сет снова посмотрел на экран монитора. Как бы он хотел снизить дозу адреналина в крови. Это мешало думать. Все равно он ничем не мог ей помочь. Оставалось только тупо глядеть в экран.

— Вот черт! Ты думаешь о том, о чем и я? — воскликнул Коннор, и впервые за весь его визит в голосе не было ни намека на иронию.

— Не может быть, — сказал Сет.

Почему нет?! — Коннор придвинулся ближе к экрану. — Лицо изменено. Он сделал пластическую операцию. Хорошо над ним поработали! Но его выдает его похотливая натура. У него сперма из ушей лезет.

— Этот тип выше. И тощий какой-то. И волосы совсем другие, чем с видеопленки Джесси.

— Это всего лишь значит, что он ходит в туфлях с большим каблуком, сидит на диете и бреет виски.

Рейн попятилась, а мужчина протянул руку с улыбкой шакала на лице. Сет вскочил на ноги, сжав кулаки.

— Я еду туда.

— Это слишком далеко, — пожал плечами Макклауд, равнодушно констатируя факт. — Шон и Дэйв там, им гораздо ближе. Кроме того, у него под боком наверняка человек шесть телохранителей.

Сет опустил кулак на стол, отчего клавиатура подпрыгнула с грохотом.

— Ты же сам настаивал на холодном расчетливом подходе, старик, — резонно заметил Коннор. — Успокойся. Посмотри на него. Он чувствует себя в безопасности. Пусть флиртует, пусть показывает свое новое лицо всему миру. Он становится наглым, а это хорошая новость.

— Хорошая новость?! И что в ней такого хорошего? Он там. И она там. А мы здесь. Ничего хорошего я в этом не вижу. Это полная ерунда!

Коннор сел в кресло и задумчиво посмотрел на экран. — Можешь позвонить Кейву, — сказал он спокойно. — Ник живет рядом с пристанью. Нику я доверяю.

— Да что ты говоришь? Блестящая идея. Последний раз, когда ты позвонил Кейву, моего брата зарезали, как барана, а ты восемь недель провел в коме.

Коннор отвел глаза в сторону.

— Все равно. Он мне как брат. Мы жизнью ради друг друга рисковали.

Пальцы Сета автоматически пробежались по клавиатуре, переключаясь на другую камеру, когда Рейн скрылась из поля зрения.

— Я скоро заплачу от твоих сопливых речей, Макклауд, — брезгливо сказал Сет.

Тут он заметил, что у парня, флиртующего с Рейн, не хватает одной фаланги на указательном пальце. Доказательства бесспорные.

— Он снял протез. — Коннор тоже заметил. — Вот нахал. Но Сет покачал головой:

— Нет, он снял его, только чтобы произвести на нее впечатление.

— Это явно сработало, — заметил Коннор.

Сет переключался с камеры на камеру, следуя за Новаком, пока тот не исчез. Когда он снова посмотрел на Рейн, она уже была на катере.

— Да уж, парень, день для твоей девчонки начался нелегко, — съязвил Коннор. — Поехала на остров ублажать Лазара, а по пути повстречала Новака. Что-то день грядущий ей готовит?

Сет проигнорировал напарника. Он думал о Рейн, глядя на катер, отплывающий от берега. Он становился все меньше и меньше, никакой возможности повлиять на события у него не было. И это было невыносимо.

— …Эй, Сет? Уснул, что ли?

— А? — Он посмотрел на хмурое лицо Коннора.

— Я говорю, мне тут в голову пришла интересная мысль. Уж раз Новак запал на нее, и кто ж его винит, то, может, мы этим воспользуемся? Давай кто-нибудь из нас попросит ее встретиться с ним и разузнать, что у него на уме. Круто я придумал, а?

— Она ничего не знает о нашем деле. — Ну, это не помеха. Я бы рискнул.

Сет развернулся к Коннору так резко, что со стола полетела мышка.

— Так вот, я бы, говорю, рискнул. Могу, если не против, пойти к ней и в приватной обстановке все ей разъяснить. Я знаю, что ты тоже запал на нее, но если у вас это не слишком серьезно…

— Макклауд!!!

Ну хорошо, я могу перепоручить ее Шону, — предложил Коннор, задумчиво глядя в потолок. — Он симпатичнее меня, и, кроме того, он любит блондинок. Не думаю, что он когда-нибудь выбивал информацию с помощью секса, но для всего бывает первый раз.

В глазах у Сета потемнело. Он бросился на Коннора и повалил его на пол. Все происходило как в тумане. Его руки сомкнулись на жилистой шее Макклауда, сжимаясь мертвой хваткой. Тот отбивался как мог, но силы быстро покидали его. Он пытался что-то сказать, но разобрать было невозможно. Наконец Сет различил отдельные слова.

— Не… не надо. Не делай… этого. Остынь. Ты чего? Прекрати.

Пелена спала с глаз Сета. Он увидел лицо Коннора. Суровое и сосредоточенное. Он смотрел снизу, точно ястреб.

Сет заставил себя разжать пальцы. Затем сел и прижал ладони к лицу.

Коннор тоже сел, оперевшись на руки.

— Ты мне спину сломал, — сказал он. — И аппаратуры своей побил не на одну тысячу.

Сет не поднял глаз.

— Я починю, — пробормотал он тупо.

— Ты с пей уже переспал? — требовательно спросил Коннор. — Ах ты, кобель блудливый. Почему мне не сказал?

Ceт встретился с ним взглядом и тут же отвел глаза.

— Черт возьми, — выругался Коннор и уставился в потолок. — Слушай, если хочешь выйти из операции, тс нет проблем. Забирай ее на какой-нибудь пустынный остров. Дела!! с ней все, что пожелаешь, мне до лешего. Но не мешай моему расследованию.

— Это наше общее расследование, Макклауд, и я ничего еще не испортил.

— Ага, кроме шлюшки Лазара, — парировал Коннор. — Если это не мешает расследованию, то тогда, конечно…

— Она не его шлюшка. Он сам ее мне предложил. Она в курсе этого, так что не лезь, куда не просят. В следующий paз я могу и не сдержаться.

Коннор явно забавлялся происходящим.

— Ты жалкий идиот, Сет, и у тебя большие проблемы с твоим мужским эго.

Сет помог Коннору подняться на ноги. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза.

— Ты снова намеренно капал мне на мозги, верно? — спросил Сет. — Не делай так больше, Макклауд.

— Я просто хотел узнать, как сильно ты выжил из ума, — холодно заметил Коннор. — Я боялся худшего. Но то, что я увидел, оказалось хуже некуда. Ты не просто помешался. Нет. Ты влюбился.

— Чушь собачья, — рявкнул Сет.

— Да неужели? Слава Богу, а то я уж было испугался. — Коннор стер несуществующий пот со лба. — Ну тогда ты не против, если мы используем ее как наживку?

— Даже близко к ней не подходите. И вот еще что, Макклауд, не впутывай ее в это дело, не втягивай ее в свои грязные игры. Вообще забудь о ее существовании. Понял?

— Парень, посмотри правде в глаза. Она сейчас на острове с Лазаром, она уже лопалась на крючок Новаку, она спит с тобой. Она сама влезла в это дело дальше некуда.

Сет покачал головой, чувствуя себя загнанным зверем.

— Она не будет в этом участвовать, — упрямо повторил он.

— Да ладно, старик, не суетись, — мягко сказал Коннор. Он стряхнул пыль с джинсов и горько усмехнулся. — Что за ерунда? — пробормотал он. — Почему я тебя жалею? Тебе досталась такая баба! Посмотрим еще, как ты запоешь, когда мы получим пленку с записью ее разговора с Новаком. Ты ведь поставил прослушивающие устройства, верно?

Сет стиснул зубы.

— Да, — процедил он.

— Вот и хорошо, тогда принеси запись. Да… ты когда мылся и брился последний раз? Выглядишь, как питекантроп. Если появишься в таком виде на пристани, то тебя арестуют за бродяжничество.

— Отвали, Макклауд, — устало огрызнулся Сет.

— Вот и умница, — с улыбкой на лице сказал Коннор.

Водоворот воспоминаний захлестнул Рейн, когда она смотрела, как громада Стоун-Айленда вырастает перед ней. Сосны тяжело вздыхали на ветру, а тяжелые тучи нависли над самой головой. Утренний туман мало-помалу рассеивался, обнажая знакомые очертания берега. Запахи мха, сырой древесины, водорослей и сосен заполнили ее ноздри. Клейборн, личный помощник Виктора, ждал ее у причала. Это был человек средних лет, с карандашами усов над длинной верхней губой и с вечным выражением беспокойства на лице.

— Ну наконец-то, — недовольно сказал он, приглашая ее следовать за ним. — Пойдемте. Нам нужен был переводчик с французского во время переговоров, а в Марокко сейчас вообще уже полвосьмого вечера. Где вы так задержались?

— Извините, — пробормотала она растерянно. Дом вырастал перед ними, неуклюжее, но по-своему привлекательное строение. Снаружи он был до крайности прост и обит деревянными планками, выцветшими от времени и ветров до серебристо-серого цвета.

Но вот внутреннее убранство вызывало в ее голове воспоминания из детства. Чаши с лавандой и сосновыми иголками стояли тогда в каждой комнате, а стены были обшиты обработанной кедровой вагонкой. Аликс всегда жаловалась, что от сильного запаха древесины у нее болит голова, но Рейн нравилось. После того как они сбежали, этот запах держался в ее вещах еще не один месяц. Она до сих пор помнила тот день в Париже, когда со слезами на глазах рылась в своих вещах, пытаясь найти хоть одну, в которой еще сохранился чудесный запах.

Клейборн провел ее прямиком в кабинет на втором этаже, усадил за стол и стал выдавать инструкции с невообразимой скоростью. Вот и славно. Она была ему благодарна. С таким завалом срочной работы у нее не останется времени на переживания.

В какой-то момент на столе появились бутерброды и фрукты, но она была так взволнована, что ни о какой еде и речи не могло быть. Дом говорил с ней своими шорохами и вздохами.

Ей казалось, что стоит ей быстро повернуть голову, и она увидит себя маленькую.

Снаружи завывал ветер, качая сосны. Капли дождя барабанили в окно, и вскоре уже ничто не могло остановить поток воспоминаний.

Когда она была маленькой, то других детей на Стоун-Айленде не было, так что играть ей было не с кем. Отец запирался в библиотеке со своими книгами или выходил в море под парусом, прихватив с собой только серебряную фляжку. А мама все чаще оставалась в их квартире в Сиэтле. Рейн дружила лишь с тишиной, деревьями, водой, камнями да кривыми корнями. Весь остров был ее сказочным миром, населенным драконами, троллями и привидениями. Позже, среди хаоса постоянно сменяющих друг друга городов, она как сон о рае вспоминала Стоун-Айленд. И этот сказочный мир ожил в ней сейчас, заполняя своим шепотом все вокруг.

Ближе к концу дня Клейборн вбежал в комнату.

— Рейн, иди в библиотеку, пожалуйста, — сказал он важным голосом. — У мистера Лазара накопилась корреспонденция, которую нужно отправить федеральной почтой, как только мы попадем на большую землю.

Она прихватила ноутбук и отправилась в путь и, только пройдя половину, поняла, что не спросила дорогу. Глупый просчет, но сейчас было уже поздно что-либо предпринимать.

Странно, но она уже и забыла, как пустынно и холодно бывает на Стоун-Айленде. Единственным теплым и ярким пятном был Виктор. В отличие от меланхоличного отца и эгоистичной матери Виктор казался сверкающим сгустком энергии и опасности. Рейн стояла перед дверью библиотеки и не решалась войти. Руки ее дрожали.

Слишком много энергии и опасности. Она толкнула дверь.

Знакомая комната, словно в кинофильме, наехала на нее, затягивая внутрь. Всюду от пола до потолка стояли полки с книгами. Между ними тянулись вверх длинные окна. Витражи стекол сияли вечерним светом.

Она медленно вошла в комнату, ее взгляд упал на полку с фотографиями, похожую на алтарь. Здесь она увидела фотографию, где Виктор стоял рядом с ее отцом, худощавым мальчишкой лет двенадцати. Виктору тогда было восемнадцать. Его мускулистая рука обнимала брата за шею, а во рту дымилась сигарета. Тут же стоял карандашный портрет ее бабушки, темноволосой девчушки со светлыми глазами. А еще здесь были ее фотографии. Она посмотрела на себя семиклассницу. Как она ненавидела колючий воротник этого зеленого вельветового платья!

Последней шла фотография парусной лодки ее отца. Возле лодки стояла сама Рейн, а еще там были Виктор, ее мама и какой-то незнакомый мужчина. Мужчина этот был темноволос и красив. Он улыбался. Что-то в его усатом лице вызвало в ней странную тревогу. Но она так и не вспомнила, кто он. Мысль ускользнула, словно серебристая рыба в темной воде, оставив лишь шлейф беспокойства. Она взяла фотографию в руки и стала внимательно ее рассматривать.

На фотографии стояла солнечная погода — большая редкость в здешних местах, ее мать была просто красавицей в светлом солнечном платье, с темными волосами, откинутыми назад и перехваченными платком. Виктор одной рукой обнимал ее за плечи, а другой трепал волосы Рейн. Она хорошо помнила этот купальный костюм с лягушками на нем. И солнцезащитные очки с такими же зелеными лягушками. Она вспомнила, что Виктор слишком сильно дернул ее за косу, и она едва не расплакалась. Затем как наяву услышала его холодный голос: «Ах, Бога ради, Катя, соберись. Не будь плаксой. Мир не любит плакс».

Она тогда сморгнула слезы, радуясь, что на ней очки с лягушками. Она по крайней мере могла сделать вид, что не плачет.

Рядом с фотографией лежали те самые очки. Рейн протянулась к ним, уверенная, что рука пройдет сквозь них, как сквозь голограмму. Но они были настоящими. Холодный твердый пластик. Она уставилась на них, удивляясь, какие же они маленькие.

Она почувствовала, как в ней поднимается страх. Нужно бежать отсюда. Волна паники захлестнула ее.

— Катя.

Она обернулась, боясь вздохнуть. Очки упали на пол, глухо стукнувшись о ковер. Кроме матери, никто не знал ее настоящего имени. И никто не обращался к ней так уже семнадцать лет.

Виктор Лазар стоял в дверях, держа руки в карманах шерстяных брюк.

— Извините, я не хотел вас напугать. Похоже, у меня это вошло в привычку.

— Да уж. — Она вздохнула, изо всех сил стараясь унять дрожь.

Виктор заметил фотографию в ее руках.

— Я говорил о фотографии. Девочка — моя племянница. Катя.

— А-а… — Рейн поставила фото обратно на полку. По логике нужно было вежливо осведомиться о здоровье его племянницы. Она не хотела привлекать внимание к фотографии, но ее молчание становилось еще красноречивее.

— Она… она красивая девочка. Где она сейчас?

Виктор взял с полки фотографию и внимательно посмотрел на нее.

— Боюсь, что не знаю этого. Мы не общаемся уже много лет.

— Жаль.

Он кивнул на очки, которые все еще лежали на ковре.

— Я хранил их как память о ней. Это в них она на фотографии.

Рейн наклонилась, подняла их с пола и положила на место.

— Извините, я не хотела…

— Не берите в голову. — Он улыбнулся ей. — Кстати, об очках, вы все еще носите свои.

Она была готова к этому вопросу.

— Боюсь, я все же плохо вижу без них. Они нужны мне для работы.

— Жаль, — пробормотал он.

Она наклеила на губы деловую улыбку.

— Итак, начнем? Я должна поторопиться, если вы хотите, чтобы я отправила письма федеральной почтой…

— Как ваш роман с нашим загадочным консультантом? Она сжала задрожавшие вдруг губы.

— Я думала, что достаточно ясно все сказала по этому поводу прошлой ночью. Больше мне добавить нечего…

— Да ладно вам. Прошлой ночью вы сказали мне, что не желаете меня больше видеть. Наверное, он произвел на вас неизгладимое впечатление.

— Я не собираюсь обсуждать Сета Маккея. Ни сейчас, ни потом.

— Между прочим, он тоже вас использует, вы знали об этом? — спросил Виктор. — А если и нет, то скоро начнет — таков уж мир. Так стоит ли он такой преданности только потому, что смог довести вас до оргазма?

Ну вот, снова он за старое. Опять он заставляет мир вращаться вокруг себя, как черная дыра. Все из-за его вкрадчивого голоса. Это заставляет ее сомневаться в своих словах.

— Го, что вы говорите, неподобающе. Я не желаю продолжать этот разговор.

Смех Виктора был прекрасен. Такой полный и сочный. На его фоне ее голос звучал жалко и неубедительно. Она чувствовала себя полной дурой без чувства юмора.

Он указал на фотографии.

— Посмотрите сюда, милочка, — слабый оттенок русского произношения проявился в его голосе. — Видите это? Это моя мать. А этот мальчик — мой младший брат, Питер. Почти сорок лет назад я сбежал из советской России. Я работал, откладывая деньги на взятки и документы для того, чтобы привезти мать и брата сюда. Я построил весь свой бизнес ради них. Чтобы добиться всего, я шел на много компромиссов в жизни. И я делал много неподобающего. Человек вынужден идти по этому пути, потому что мир несовершенен. И человек привыкает к этому, если, конечно, он хочет хоть чего-то добиться. Если он хочет быть игроком. Вы ведь хотите быть игроком?

Она сглотнула.

— На своих собственных условиях. Виктор покачал головой.

— Вы еще не достигли того уровня, чтобы диктовать условия, детка. Первый шаг к власти — это принять реальность такой, какая она есть. Смотрите правде в глаза, и вы поймете свое истинное место в этой жизни.

Что-то сжалась у нее внутри. Она почувствовала, что может сопротивляться его харизме.

— О чем вы, мистер Лазар? — Голос ее был четким и твердым.

Он моргнул, на его лице заиграла уважительная улыбка.

— А-а… Глас истины. Я слишком много болтаю, верно? Она не поддалась на провокацию. Черта с два! На такой дешевый трюк она не купится. Она держала рот на замке, пока он сам не заговорил.

Виктор усмехнулся и поставил фотографию на место.

— Никто не смел говорить мне подобных вещей уже много лет. Должен признать, это освежает.

— Мистер Лазар… письма, — напомнила она. — Паром скоро придет и…

— Если хотите, можете остаться здесь на ночь.

У нее мурашки побежали по спине, когда она подумала о том, чтобы остаться на острове вместе с Виктором Лазаром.

— Я бы не хотела… м-м… быть причиной лишних беспокойств для вашего персонала.

Он пожал плечами:

— Персонал для того и существует, чтобы его беспокоить время от времени.

«Твое слово против его». Она повторяла это себе снова и снова.

— И все же я предпочту поехать домой. Он кивнул:

— Что ж, тогда спокойной ночи. Рейн была в замешательстве.

— А как же письма? Он улыбнулся:

— В другой раз.

Ей вдруг вспомнился человек на пристани.

— Ах да, мистер Лазар, сегодня утром я встретила человека, который попросил передать вам сообщение.

Улыбка сошла с его губ.

— Да?

— Это был хорошо одетый блондин лет около тридцати. Он не сказал, как его зовут. У него не хватало пальца на правой руке.

— Я знаю, кто это, — сказал Виктор сдержанно. — Сообщение?

— Он просил передать, что первоначальная ставка удвоена. Веселость слетела с лица Виктора. Осталась лишь холодная напряженная маска.

— Что-нибудь еще? Она покачала головой.

— А кто это был? — рискнула спросить она.

— Меньше знаешь, крепче спишь. — В полумраке он показался ей старше. — Не давайте надежды этому человеку, Рейн. Избегайте встреч с ним любым способом.

— Да я и сама поняла, — сказала она пылко.

— Это хорошо, значит, у вас хорошее чутье. — Он похлопал ее по плечу. — Доверяйте своему чутью. Тогда оно станет сильнее. — Он взял с полки очки с лягушками. — И вот еще что. Возьмите их.

— Ой нет, прошу вас. — Рейн попятилась, встревожившись. — Они напоминают вам о племяннице, я не могу…

Он вложил очки в ее руку и сжал ее пальцы.

— Я настаиваю. Жизнь идет своим ходом, и нет никакой возможности остановить ее. Очень важно позволить прошлому остаться в прошлом, разве нет?

— Э-э-э… да, наверное, да, — пробормотала она и посмотрела на часы, боясь, что паника снова овладеет ею.

Очки лежали в ее руке. Холодный, безжизненный пластик.

— Спокойной ночи, Рейн.

Было ясно, что она может идти. Она поспешила из комнаты. Бог не позволит остаться ей здесь наедине с призраками прошлого.

Прошлое. «Важно позволить прошлому остаться в прошлом». Ха! Она засунула руку в карман и потрогала очки. Как будто она не пыталась. Как будто так вот все просто. Ее жизнь становилась все сложнее и сложнее. Сейчас она вынуждена опасаться не только Виктора, но и этого непонятного блондина.

И Сет Маккей тоже никуда не делся. Она едва не поскользнулась, когда поднималась по трапу. Не стоило ей сближаться с Сетом. Он был неуправляем. Из-за него она может наделать глупостей. Но он один мог оградить ее от печали и одиночества, которые навеял на нее Стоун-Айленд. Он был живительным огнем. И она тянула к нему руки, пусть он и обжигал ее.

Ее сердце сжалось, когда она вспомнила его душераздирающую историю о своей матери. Она видела всю боль, которую он неумело пытался скрыть от нее. Она хотела защитить его, защитить того маленького искреннего мальчика, которым он когда-то был. На глаза навернулись слезы. Ей вспомнились слова Виктора, сказанные много лет назад: «Соберись. Не будь плаксой. Мир не любит плакс».

Всю свою жизнь она следовала этому совету. И наконец она поняла правду. Мир не любит не только плакс, мир вообще никого не любит.

Ветер сдувал слезы с уголков ее глаз. На кой черт нужна была вся эта внутренняя дисциплина, вся эта выдержка и железная воля? Огни берега размылись в цветную акварель. И внутри ее, где-то в груди, что-то размылось, что-то ссохшееся с годами. И она радовалась этому. Слезы все текли и текли по щекам, и она не вытирала их, позволяя ветру уносить их прочь. Теперь уже можно плакать. Это ведь не значило, что она проявила слабость. Это всего лишь значило, что ее сердце еще не умерло.

А это уже были хорошие новости.

Он собирался их убить. Их обоих. А потом он сам себе надерет задницу за то, что был тупоголовым бараном, согласившись сотрудничать с Макклаудом и его братьями.

Коннор перестал бегать взад-вперед по комнате и плюхнулся в кресло, презрительно сплюнув.

— Да ладно, успокойся, Маккей. Она идеальная наживка. Лучше нам не найти. Ты же сам видел пленку. Мы свернем дело быстрее, чем надеялись…

— Она же его отшила. Он никогда к ней больше не подойдет.

Дэйв Макклауд хрюкнул и закинул ногу на ногу.

— Ага. Только не Новак. Уверен, что сейчас он захочет ее проучить.

— Поэтому она и уедет из города. Первым же самолетом подальше отсюда.

Два брата понимающе переглянулись.

— Серьезно? — спросил Дэйв. — Ты собираешься ей все рассказать?

Сет устало потер глаза. Он думал о том, что сделал этот ужасный человек перед тем, как убил Джесси. Он не мог отогнать страшные образы, не мог остановить их. Не мог позволить Новаку дотронуться до Рейн грязными руками. Просто не мог.

— Посмотри на это с другой стороны, — сказал Коннор голосом, каким обычно пытаются успокоить лунатиков. — Она в любом случае наживка, будем мы ее использовать или нет. А так у тебя будет моральное право не отходить от этого мерзавца ни на шаг. Ведь ты мечтал об этом так долго. Так не упускай свой шанс.

— Нет, я хочу, чтобы она вышла из дела, — снова повторил Сет. — Это слишком опасно.

Коннор покачал головой.

— Ты не сможешь вытащить ее из этого, Сет, не причинив ей боль, — возразил он мягко. — Не бросай нас сейчас, мне нужен твой технический гений, чтобы прижать мерзавцев.

— Не надо говорить со мной таким снисходительным тоном, Макклауд.

Но Коннор продолжал спокойно смотреть на него.

Сет терпеть не мог признавать свою неправоту, но сейчас он был вынужден это сделать. От этого у него сводило челюсти. Он закрыл глаза и постарался собраться с мыслями.

— Я должен быть все время рядом с ней. Охранять ее, — сказал он, — не просто следить.

Двое братьев опять переглянулись. Ах, как это напоминало Сету о Джесси. Впрочем, когда Джесси был жив, то тишины не было вовсе. Он никогда не закрывал рта.

Боже, как он зол. На Макклаудов за то, что они есть друг у друга, а его брат мертв. На Джесси за то, что тот попался как идиот. На Рейн за то, что она влезла в эту змеиную яму, не понимая, во что впутывается.

Он открыл один из двух черных чемоданов, в которых хранил свое оборудование. Он взял сотовый телефон, включил его и стал возиться с меню.

— Что ты делаешь? — спросил Дэйв.

Он порылся среди передатчиков и вытащил один.

— Собираю подарок для своей новой подружки, — ответил он. — Сотовый телефон с радиомаяком. Я помечу еще несколько из ее вещей. Я должен следить за каждым ее шагом, когда не смогу быть рядом. Но я постараюсь сделать так, чтобы такое случалось нечасто.

Дэйв задумался.

— Новак вряд ли станет предпринимать что-либо, если ты все время будешь крутиться поблизости.

— Нечем крыть, — признал он. — Поэтому, когда меня не будет рядом, один из вас, парни, должен быть поблизости. При оружии и наготове. Все понятно? А теперь проваливайте. Я не могу сосредоточиться, когда вы дышите мне в затылок.

Дэйв кивнул на прощание и исчез за дверью. Коннор пошел за ним, но обернулся на пороге.

— Есть и положительная сторона в этой истории, — заметил он. — Чем раньше мы закончим все это, тем скорее ты сможешь завести с ней штук десять ребятишек.

— Иди к черту, Макклауд. — Слова автоматически вылетели из его рта.

Впервые он задумался, почему он все время грубит Коннору. Коннор кивнул, как будто Сет сказал ему «до свидания» или «до скорого, старик».

— Не думай об этом, — сказал он. — И будь на связи. Сет вернулся к работе, но мысли так и лезли в его голову.

Он никогда не думал о себе как об отце. По сути, он был ярким примером того, каким не должен быть настоящий отец. Он был грубым, невоспитанным, с пошатнувшимися моральными устоями, и это еще мягко сказано, и неразвитыми навыками общения. В его жизни не было никакого примера, кроме Хэнка. А Митча он даже и не считал.

То, в чем он преуспел, можно пересчитать по пальцам: шпионаж, воровство, секс… Еще он хорошо дрался и умел делать деньги. Не самые лучшие качества для воспитания ребенка.

Он вырос в полной уверенности, что его жизнь никогда не станет похожей на сериалы и рекламные ролики. Слишком рано повзрослев, он быстро понял, что мир рекламы и телешоу для него не существует вообще. Его вполне устраивало его темное готическое подземелье. Он знал его правила наизусть, видел все ямы и ловушки. Он не жаждал сказок о счастливых браках и уютном домашнем очаге.

Мало-мальски он с этим справлялся. В конце концов, у него было право голоса на выборах, он служил своей стране в вооруженных силах, он платил налоги. Но он не контачил с миром. Хэнк и Джесси были его послами в мире нормальных людей. Без них он оказался потерян в виртуальном пространстве.

Теперь же он сидел и на полном серьезе думал о беременной от него Рейн. О том, как она держит на руках его ребенка. Эти мысли напугали его. Страх. Страх из-за того, каким уязвимым это делало его. Злость. Злость потому, что она всегда идет нога в ногу со страхом.

Злость и страх были той еще мотивацией отцовства. Уж лучше бить лица и зашибать деньги. Так он принесет меньше вреда миру. Он заставил себя сконцентрироваться. Что он делал? Ах да, собирал технику, чтобы отнести ее на Темплтон-стрит. Верно. Месть и разрушение. Сейчас ему было чем занять свои мысли. Здесь он чувствовал под ногами почву. Он вышел из комнаты, бросил сумку на заднее сиденье «шевроле» и поехал по улицам города, стараясь не думать о Рейн и Джесси.

Лучше думать о мести и разрушении. Холодной, методичной и аккуратной мести. Новаку нужна Рейн. Сету нужен Новак. Формула была простой. Она была наживкой. Как только он убьет Новака, руки у него будут развязаны, чтобы добраться до Лазара. И все. И дело в шляпе. Если только какой-нибудь мерзавец не засудит его за это. При таком раскладе он проведет остаток дней вдали от цивилизованного общества. Впрочем, это его мало пугало. Один черт, полжизни он провел почти в тех же условиях. Правила что там, что здесь почти не различаются. Он уже подготовил на всякий пожарный несколько комплектов документов: паспорта, кредитки и прочая дребедень. Деньги были разбросаны по разным банкам. А если они и кончатся, то невелика беда. В готическом подземелье, где он жил, работа для его рук найдется.

Вот только женщину с собой в это подземелье не потащишь. Во всяком случае, не любую. Содержать женщину — все равно что сидеть в клетке. Ей нужны семейные ценности. Рождественские открытки, дети.

Он только сейчас понял, что был не таким уж плохим братом для Джесси. Может, он и не помнил дней рождений и прочих праздников, зато всегда готов был прикрыть его спину, будь то деньги или кулаки.

Боже. О чем он думает?! Парень не становится семьянином из-за того, что умеет бить по лицу. Любой идиот с улицы может бить по лицу.

Нет, было что-то большее, что-то мистическое. Когда он подъехал к дому Рейн, он решил, что в список этого большего и мистического не входили ни подглядывание за женщинами, ни уж тем более насаживание их на крючок для более крупной рыбки. Скорее, все вертелось вокруг извечных и всем наскучивших истин: верность, честность и прочая бойскаутская ерунда.

Плохо. Правду говорить нельзя, слишком опасно. Придется смириться с невесть откуда взявшимися угрызениями совести. Ну вот и все. Он улыбнулся мрачно и вставил ключ в замок. Он исцелен от приступа порядочности. Аллилуйя.

Он прокрался в дом, не включая свет. Она так и не оставила признаков своего пребывания в этом месте, кроме запахов. Холодильник пуст, как и шкафы. Он не был здесь с тех пор, как она уехала. Он чувствовал ее запахи повсюду: ее мыло, лосьон для тела, духи. Он встал на колени перед ее кроватью и зарылся лицом в подушку.

Он открыл кейс, включил ноутбук и дезактивировал все средства наблюдения. Ему нужно было полное уединение для того, что он собирался сделать. Никаких свидетелей, никаких записей.

Лучше всего было выйти, сесть в машину, дождаться ее прихода, а затем позвонить в дверь. Дзинь-дзинь. Добрый вечер. Как ты чудно сегодня выглядишь. Как вам мои навыки общения? Еще одна ложь поверх большой кучи мусора под названием «жизнь Сета Маккея».

К черту! К чему притворство? Она слишком дорога ему. Она знала, что он за человек, она спала с ним. И ему нравилось, что она знала его. Страшная мысль. Но ему действительно нравилось, что хоть один человек знал его как облупленного.

Он включил спутниковый канал и смотрел, как к причалу подходит катер со Стоун-Айленда. Он прикинул, сколько ей понадобится времени, чтобы добраться до дома. Нужно приготовиться. Он еще никогда не вымогал информацию из женщины с помощью секса. Но, черт возьми, Коннор был прав: все когда-нибудь случается в первый раз.