За закрытой дверью

Глава 7

Святой всех униженных любовников, должно быть, наблюдал за ней с небес. Едва она вышла из вестибюля отеля, как к тротуару подкатило такси, доставившее новых постояльцев из аэропорта, так что она улизнула прежде, чем Сет смог догнать ее и довести до полной истерики.

Она и сейчас была на грани срыва и делала все ей известное, чтобы удержаться. Старый седой водитель такси смог бы подтвердить. Он постоянно поглядывал на нее в зеркало заднего вида взволнованными глазами из-под солнцезащитных очков.

— С вами все в порядке, мисс? — спросил он.

— Все нормально, спасибо.

Ее губы с трудом выговорили избитую фразу. Она едва не рассмеялась, но вовремя удержалась. Это было бы последней каплей. Затем полились бы слезы, и она бы точно расклеилась.

«Все нормально, спасибо». Она повторяла эти слова постоянно последние семнадцать лет, хотя все внутри нее горело. Ей было даже хуже, чем обычно, а это уже полшага до могилы. И на этот раз только она одна виновата во всем.

А что, собственно, она ожидала? Она, как всегда, все усложнила. Она прыгнула в койку к мужчине, с которым даже не поужинала перед этим, не говоря о том, чтобы узнать человека. Она понятия не имела, где он вырос, какой колледж закончил, ока даже его номера телефона не знала. Она вела себя как потаскуха. Вот и пожинает плоды своего труда.

Но отчего же ей тогда так больно, отчего так трудно дышать?

А ты не догадываешься, пиратская королева?

Пиратская королева?! Что за чушь. Пиратская королева не стала бы окунаться с головой в бездну чувств. Она бы использовала прелестного мужчину для хорошего секса, и все. Пиратская королева придумала бы что-нибудь полезнее избитого и такого неэлегантного «да пошел ты». Она бы сказала нечто такое, что его проняло бы до самого сердца. Ну или хотя бы до печенок, потому что сердца у этого подонка не было.

Она чувствовала, что вот-вот сорвется. Она сжалась в комок и стала считать про себя в обратную сторону, чтобы дотянуть до какого-нибудь укромного уголка. Она всегда так делала, когда училась в школе. Восемь, семь… расплатиться с водителем и бежать, бежать к своему дому. Шесть, пять… ну почему так сложно попасть ключом в замочную скважину. Четыре… замок наконец-то щелкнул под нажимом дрожащих пальцев. Три… она распахнула настежь дверь. Два…

— Добрый вечер, Рейн.

Она вскрикнула и попятилась назад.

Виктор Лазар стоял в прихожей и потягивал виски из стакана.

— Я надеюсь, вы не возражаете, что я немного похозяйничал в баре. Я, видите ли, знаком с этим домом. Я сам пополнял запасы в баре пару месяцев назад, — сказал он.

— А-а, ну да, понятно, — промямлила она.

Ну вот. Опять она за старое. Снова готова вилять хвостом перед каждым. Даже если он наступил ей на горло.

Виктор улыбнулся ей ободряюще и сделал приглашающий жест. Она несмело шагнула, в любой момент готовая к бегству. Кровь отчаянно стучала в висках. Она прокручивала в голове возможные варианты, что он делал в ее доме, когда его никто не приглашал.

Ничего не приходило на ум.

Боже, не позволь ему приставать ко мне. Только не это. Это было выше ее сил. Она просто закричит и убежит прочь. А если сон снова вернется к ней, то она будет биться головой о ватную стену палаты для буйных до тех пор, пока кровавый туман не заполнит ее сознание.

Но внутри ее уже рос праведный гнев. Он не имел права находиться здесь. Она заставила себя встать прямо.

— Вы, похоже, не пьете, судя по состоянию бара, — заметил он, глядя на лед в стакане.

— Совсем немного, — ответила она зажато.

— И не едите, если верить вашему холодильнику, — пожурил он мягко. — Нужно набираться сил, Рейн. Вам нет никакой надобности в диете. Скорее наоборот.

— Вы заглядывали в мой холодильник? — Она сама испугалась своего гневного громкого голоса.

Он выглядел немного обиженным.

— Мне всего лишь нужен был лед для коктейля, — объяснил он, осушив свой стакан. Он поставил пустой бокал на телефонную тумбу. — Вам нужно собраться с мыслями и привести себя в порядок, как я погляжу. Что ж, у вас есть пара минут. Я подожду. — Он улыбнулся и указал рукой на спальню.

На что он намекает? У Рейн в голове пронеслись неприятные мысли. Но когда она посмотрела на себя в зеркало, то все встало на свои места. Волосы торчали во все стороны, помада размазалась, а губы опухли. Блузка торчала из юбки небрежно, нескольких пуговиц не хватало, манжеты были надорваны, и она так и не потрудилась их застегнуть. Глаза сверкали, словно раскаленные угли.

Она медленно выдохнула. Ну и что с того, что она выглядит как сумасшедшая. Она успела смотаться в ад и обратно за сегодняшний день. И в конце концов, это ее дом, и она не потерпит, чтобы с ней обращались, как со служанкой. Она порылась в карманах в поисках заколок и, найдя их, скрутила волосы в тугой узел и закрепила прическу. Она достала очки из сумочки и демонстративно надела их на нос.

— Что вам угодно, мистер Лазар?

Если он и разозлился на ее акт неповиновения, то никак этого не показал.

— Хорошо провели день с Маккеем? Она тут же покраснела:

— Я не собираюсь обсуждать…

— Мне нужно было предложить вам отобедать в Сан-Суши, но это совсем вылетело у меня из головы, — сказал он шелковым голосом. — Вы ходили в музей? Или на рынок?

— Нет, — выдавила она из себя.

— Так, значит, вы сразу затащили его в постель. Рейн попятилась к двери.

— Мистер Лазар…

— Честно говоря, когда я просил вас развлечь нашего гостя, я не думал, что вы воспримете мои слова так буквально.

Рейн встала как вкопанная.

— Вы что, намекаете, что…

— Не нудите, — рявкнул он. — Мы все взрослые люди. И я уверен, что Маккей остался в восторге оттого, как вы интерпретировали мое предложение.

Рейн уставилась прямо на него.

— Вы меня подставили, — прошептала она.

— Вот только не надо, — поморщился он. — Что бы там между вами ни случилось, это касается только вас двоих, Рейн. И ответственность за это лежит только на вас.

Она вздрогнула от горькой правды его слов. Никто не приказывал ей лечь под Сета Маккея, так что не мудрено, что с таким энтузиазмом, который она продемонстрировала, он принял ее за профессионалку.

Ей захотелось захихикать, но она проглотила смех и закашлялась.

— С вами все хорошо, деточка? Налить вам коньяку?

— Нет, спасибо, все нормально. — Ну вот, снова она с этой дурацкой фразой.

— Простите, если напугал вас, но я пришел сюда по делу, — продолжал Виктор.

Она напряглась.

— Что за дело?

— Мне хотелось бы знать ваше мнение о Сете Маккее. Он совершенно незнакомый мне человек, и, честно говоря, для меня он темная лошадка. Видите ли, я доверился ему в одном очень щекотливом вопросе. Я надеялся, что ваш… уникальный взгляд на веши поможет мне открыть некоторые стороны его характера.

У Рейн пересохло в горле.

— Нет… я ничего такого не заметила.

Виктор достал из серебряного портсигара длинную тонкую сигарету.

— Совсем ничего?

Она так яростно закачала головой, что узел на голове рассыпался и волосы упали вдоль спины. Она убрала заколки и откинула волосы назад.

— Нет, — повторила она.

Виктор посмотрел на ее побелевшие костяшки и прикурил сигарету.

— Нужно быть более наблюдательной, деточка.

— С чего бы это?

Она до боли сжала в руке деревянную заколку. Виктор неспешно выдохнул дым и пронзительно посмотрел на нее.

— Поэт Уильям Мередит как-то заметил: нет страшнее греха, чем невнимательность.

Ей сразу вспомнился ее мечтательный и рассеянный отец. Внутри нее затлел старый уголек злобы.

— Я могу придумать что-нибудь и похлеще, — заявила она нагло.

Глаза Виктора вспыхнули. Он затушил окурок в пепельнице, что стояла на телефонном столе.

— Действительно можете?

Рейн изо всех сил старалась не потерять контроль над собой.

Он пристально смотрел ей в глаза. Ей показалось, что этот взгляд длился целую вечность.

— Я надеюсь, что в следующий раз вы приложите больше усилий.

Его бесцеремонный тон раскалил уголек внутри добела.

— Вы что, приказываете мне спать с Сетом Маккеем, шпионить за ним, а потом докладывать вам? — спросила она требовательно.

Лицо Виктора исказилось от отвращения.

— Терпеть не могу грубостей.

— Я еще и не начинала грубить, — зашипела Рейн. — И вот что я вам скажу, мистер Лазар, во-первых, следующего раза не будет, потому что я видеть не желаю Сета Маккея. А во-вторых, я никогда не стану шпионить за человеком, с которым у меня были интимные отношения. Никогда!

— Обожаю убежденность, с которой молодые люди произносят слово «никогда».

От его менторского тона у нее сжались кулаки.

— Уже поздно. Боюсь, мне придется попросить вас уйти. Немедленно.

Ее голос сорвался в самый последний момент, смазав впечатление. Она затаила дыхание со слабой надеждой, что он ее уволит. Тогда она слезет с крючка, по крайней мере до той поры, пока сон с надгробием не станет снова прожигать дыры в ее сознании.

Вот только на этот раз, если сны все же придут снова, у нее не останется никаких идей.

Виктор снял с вешалки плащ.

Надо же, сработало. Он уходит. Она уже праздновала победу. Она решила развить успех.

— И вот еще что, мистер Лазар.

— Да?

— Я была бы вам крайне признательна, если бы вы перестали чувствовать себя как дома в моих частных апартаментах.

Только я имею право владеть ключом от этого дома. — Она протянула руку.

Его глаза удивленно расширились.

— Позвольте дать вам совет, Рейн. Не тратьте время и силы на попытки цепляться за иллюзию контроля.

— Это моя иллюзия, и я буду за нее цепляться, — сказала она, не убирая руку.

Виктор хмыкнул. Он достал из кармана плата ключ и протянул его Рейн на открытой ладони. Она попыталась схватить ключ кончиками пальцев, но он захлопнул ладонь, словно капкан, поймав ее кисть.

Рейн вскрикнула от неожиданности. Ей тут же вспомнилась тяжелая рука дяди во сне и то, как она задыхалась от нехватки воздуха. Она попыталась высвободить руку, стараясь не паниковать. Главное, не поддаваться на провокации. Законы мира, В котором живет Виктор, жестоки и беспощадны. Но ей надо научиться жить по этим законам. Более того, ей нужно превзойти своих врагов. А до той поры, пока она не преуспела, ей нужно научиться контролировать себя. Когда она пришла к такому заключению, ей сразу стало легче. Страх отступил. Хотя боль в руке беспокоила ее, но она могла терпеть это.

Она не мигая посмотрела в глаза Виктора.

— Спокойной ночи.

К ее удивлению, он отпустил руку и кивнул, как ей показалось, одобрительно.

— Чудесно, — сказал он мягко. — Спокойной ночи, Рейн. Дверь закрылась, и она ринулась к ней, чтобы запереть ее на все замки и задвинуть щеколду. Она сползла по толстым надежным доскам красного дерева и, оказавшись на полу, принялась всхлипывать. Семнадцать лет практики «нет-все-нормально» и всего один день, чтобы понять, что это полный бред.

Как там сказал Виктор? Не цепляться за иллюзию контроля? Его издевательский голос эхом отзывался в ее голове, в то время как беспощадная реальность обрушилась на нее со всей тяжестью. У нее не было ни сил, ни контроля, ни иллюзий. Она уже провалилась под воду и быстро тонула. Они ни черта не контролировала, ни разум, ни сердце, ни сны, ни даже свое тело. Сет наглядно продемонстрировал ей это сегодня. Несколько раз.

Всхлипывания прекратились. Она вжалась лицом в колени и стала молиться. Хотя кому именно, она бы не смогла сказать. Она отнюдь не была уверена в существовании Бога, но точно знала, что были силы по обе стороны добра и зла. Пусть у нее нет ни сил, ни контроля, ни даже плана действий, но она была готова к поискам правды. Во имя своего отца.

Она была готова к любви. А это что-то да значило. В любом случае иного ей дано не было. Так что она цеплялась за это обеими руками.

Охрана городского дома Лазара стала значительно строже с тех пор, как Сет и братья Макклауды ограбили его. Впрочем, безопасность все равно была на недостаточном уровне, учитывая, как легко оказалось скачать информацию из компьютера Лазара. Это было даже слишком просто.

Его удивило, как слаженно они работали вчетвером, устанавливая шпионскую аппаратуру во владениях Виктора Лазара. Словно являлись разными частями одного сложного и идеально отлаженного механизма. А ведь они в отличие от него не были опытными техниками. Хорошая команда. И никаких разногласий, все трения остались за забором дома Виктора.

Он мычал что-то себе под нос, пока возился в темноте с ультракоротковолновым передатчиком, который должен был задействовать на дистанции резонансный жучок в кабинете Лазара. Он покрутил верньер, чтобы убедиться в обратном сигнале, выругался сквозь зубы, когда пропустил нужную волну, и начал все сначала. Нужно было поторапливаться, чтобы вписаться во временные рамки, которые он сам себе установил. А он терпеть не мог поторапливаться.

Он терял концентрацию. Ночная работа с приборами такого типа была похожа на вылазки ниндзя. Обычно это его успокаивало, но не в этот раз. Его мозг был перевозбужден, мышцы напряжены. Спина и ноги болели. И только ему стоило успокоиться и сосредоточиться на работе, как в голове проносились сексуальные образы, и псе летело к чертям.

У него уже было предостаточно тактильной информации о Рейн Камерон, но шутка заключалась в том, что он не мог ее контролировать. Все наваливалось на него единым потоком: запах, бархатистая мягкость кожи, ее улыбка. Это был какой-то ад на земле. Еще хуже, чем до того, как он с ней переспал.

Видео вконец доконало его. Он был на взводе еще там, в отеле, когда она умчалась от него на всех парах. А когда он пришел домой, то увидел Виктора Лазара в ее доме, попивающего свой чертов виски в реальном времени. Все его инстинкты кричали, чтобы он бросил все и бежал туда защищать ее. Но затем киборг вышел из глубин подсознания и взял ситуацию под контроль. Такое поведение может привести к тому, что его убьют и ему не удастся отомстить за Джесси. Кроме того, чего ей бояться своего сутенера? Время сказок кончилось. Пора проснуться и встретить реальность лицом к лицу.

Так что он сжал зубы, уселся на стул и стал ждать, когда она заявится домой. Одно было хорошо — желудок у него был пуст на тот случай, если Лазар решит переспать с ней.

Разговор, который продлился с девяти тридцати пяти до девяти сорока семи, поразил его. Рейн Камерон оказалась именно тем, за кого он ее и принял в самом начале — смущенной, заваленной работой секретаршей в огромной торговой компании.

Так в чем же подвох? Почему ее поселили в дом бывших любовниц? Почему она прыгнула к нему в койку с такой легкостью, словно она знала, что от нее этого ждут? Что-то здесь не сходилось. Ничего здесь не сходилось.

Он наблюдал сигнал с «мерседеса» Лазара, когда тот отправился в порт, проследил путь лодки до Стоун-Айленд и вернулся к двенадцатиминутному диалогу в записи. Он просмотрел его несколько раз, пока не запомнил наизусть. Он вскочил и стал бегать по комнате, расшвыривая мебель и сокрушая кулаками стены.

Нужно сделать что-нибудь, или он окончательно свихнется. Что-нибудь коварное и вызывающее, и желательно опасное. Можно установить еще пару жучков в одиночку. Не бог весть что, но не идти же воровать колеса с машин!

Это было неразумно. Существовало множество вещей, о которых действительно стоило беспокоиться. Он переспал с красивой женщиной, оскорбил ее и разозлил. Все как всегда.

Но не с Рейн. Не с его сказочной принцессой.

Эти слова снова и снова звучали в голове, когда он шел по темным улицам. Она открыла в нем нечто, что он скрывал даже от самого себя, а он не был к этому готов. Он не мог позволить себе оказаться уязвимым перед одной из женщин Лазара. Инстинкт заставил его так поступить с ней.

Они с братьями Макклаудами установили прослушки на все телефонные линии городской резиденции Лазара и офиса. Но Стоун-Айленд оставался для них закрытой территорией. В его системе слежения это была ощутимая брешь. И это его бесило.

Сет не снизил скорости, пока не припарковался за пол квартала от ее дома. Интересно, после того, что уже произошло, ему удастся испортить ситуацию еще больше?

Он соскользнул вниз по спинке сиденья, пока его голова не спряталась б тени, и стал наблюдать за ее домом. Хорошо еще, если никто не вызовет полицию, заметив подозрительную машину у себя под окнами. Это было бы окончательным провалом.

Зато с этой позиции он держал под контролем оба входа в дом и видел гостиную, спальню и ванную. Благодаря разработкам Кельвина он мог отсюда наблюдать любые передвижения внутри дома на экране ноутбука даже без подключения к телефонной линии.

Более того, он мог отключить сигнализацию, вскрыть все три замка и просто войти к ней. И от этого он лишь сильнее разозлился. Она была такой уязвимой. Впрочем, в этом не было смысла. Ведь никто, кроме него самого, ей не угрожал. Все сегодня было бессмысленно.

Хотя мысль ему понравилась. Он стал представлять себе ее реакцию. Сначала она разозлится, но он будет умолять ее, и она смягчится. Он абсолютно точно знал, как поладить с ней. Единожды сломав все ее внутренние преграды, он знал, как это повторить. Когда дело касалось секса, инстинкт никогда не подводил его.

А вот то, что происходило после, было совсем другой историей. Но сейчас он об этом не сильно беспокоился. Всему свое время.

Сначала слова и обаяние. Затем поцелуи и объятия, пока Рейн не успокоится и не начнет доверчиво прижиматься к нему. А он будет поглаживать ее, как младшую сестру, пока она сама не начнет думать, а собирается ли он делать что-то еще? И вот когда он почувствует все возрастающее возбуждение в ней, вот тогда и настанет черед действовать…

Но остановил себя. То, что он мог запросто попасть к ней домой, не значит, что нужно так делать. После того, что он натворил сегодня, самым разумным было просто сидеть здесь и охранять ее, чтобы она хоть одну ночь смогла поспать в абсолютной безопасности. Он даже не стал задействовать камеры в доме, чтобы наблюдать за ней, как он делал в течение нескольких недель. Сегодня это казалось ему неправильным. Она отдала ему все, что он хотел, а он отплатил ей… черт возьми. Да ладно, что уж сейчас! Он себя и так паршиво чувствовал. Он чувствовал себя виноватым.

Все это было глупо. Кроме того, она не оценит. Она никогда не поймет, как сложно ему отказаться от своих технических штучек и просто сидеть здесь, сознавая свою беспомощность и бесполезность.

Это казалось странным даже ему. Никогда в жизни он не был рыцарем. Это было по части Джесси.

Зря он подумал о брате. Даже мимолетная мысль о нем причиняла боль. Что за денек! Воспоминания роились в его голове, вырвавшись на свободу.

Воспоминания порождали воспоминания. И от любого из них у него перехватывало дыхание. Взъерошенные волосы неопределенного цвета, зеленые глаза. Его ум, его скорость мышления, его искрометные шутки. Его необъяснимая любовь ко всему миру, даже когда этот мир бил его по зубам.

Его сердце обросло доспехами к тому времени, как его мать, Дианн, спуталась со своим старым приятелем, Митчем Кейхиллом, и они перевезли парня в свою квартиру. До этого он жил с бабкой в Сан-Диего. Раньше он видел эту малявку только пару раз. Но этого ему хватило.

Митча Сет возненавидел с первого взгляда. Поначалу он и брата недолюбливал, поскольку тот ходил за ним хвостом и лез во все своим длинным носом. От него невозможно было избавиться. Сет до сих пор помнил то странное чувство тревоги, когда он понял, что Джесси любит его. Джесси любил его не за то, что одиннадцатилетний Сет стоил того, — потому что он не стоил, и не потому, что был слишком любвеобильным, — потому что он таковым не был. Джесси любил его, потому что ему отчаянно нужно было кого-то любить. Уж так он был устроен. Он и Дианн любил. Он даже Митча любил, а чтобы любить этого гада, нужно было быть просто ангелом.

Джесси любовь была так же необходима, как воздух, а Сет просто оказался на линии огня. Сет и не заметил, как спустя какое-то время он стал опекать парня. Он готов был вышибить дух из любого, кто задирал Джесси. Он воровал для него одежду и обувь из магазина, когда у младшего изнашивалось барахло. Он кормил его, когда Митч и Дианн были под кайфом. Мало-помалу он и не заметил, как привязался к брату. Джесси стал его ответственностью, его головной болью. Кроме него никто ничего не делал для парня.

Их привязанность не афишировалась. Дианн Маккей и Митч Кейхилл состояли в гражданском браке, а следовательно, нигде не были зарегистрированы как муж и жена. Дианн заявляла, что Джесси сын Митча, и пилила последнего до тех пор, пока он не усыновил парня. Но Сета он усыновлять отказался. Он до сих пор помнил его аргументы: «Не надейся, что ядам свою фамилию и этому сосунку с длинным языком, даже не проси».

Ха. Не очень-то и хотелось.

После смерти матери Сет стал жить самостоятельно, но частенько наведывался к Джесси, чтобы оградить его от влияния Митча.

А это было непросто. Джесси вообще было непросто защищать. Он любил всех. Он прощал друзьям, когда они предавали его, он давал деньги в долг таким сорвиголовам, что страшно и подумать, он влюблялся и бывал растоптан теми, кого любил, столько раз, что Сет устал считать. Но он все равно с упрямой отвагой дарил свое сердце.

Сет не думал об их отношениях как о любви, просто потому, что такого понятия не было в его словарном запасе. Он скорее воспринимал брата как пиявку, за которой надо было присматривать. Но когда он напивался, он признавайся перед самим собой, что любит брата. И причина была проста и понятна. Ему, как и Джесси, нужно было хоть кого-то любить. Странная это была любовь, но на другую Сет не был способен.

« Не стоило Джесси идти работать в спецслужбы. Он был слишком доверчивым, слишком добрым. Нужно ему было устроиться педиатром или воспитателем в детском саду. Сет, как мог, старался оградить брата от жестокого мира, но мир полон подлецов, а Джесси всегда стремился спасти всех от плохих парней.

Если бы Джесси был сейчас рядом, он велел бы Сету прекратить хандрить. А если бы он узнал, что его старший брат шпионит за темными окнами красивой женщины, словно прыщавый тинейджер, то поднял бы его на смех.

Сет потер ладонями лицо и посмотрел на окна ее спальни. Интересно, что она сейчас делает? Снова плачет?

А может, принимает ванну? Он живо представил, как она натирает себе ножки мыльной пенкой… и ему тут же захотелось оказаться рядом.

Его рука сама опустилась к ручке дверцы. Он сжал ее так сильно, что побелели костяшки пальцев, и отпустил. Парни, ответственные за мораль в его душе, ввели военное положение.

Он почувствовал, что здорово проголодался. Последний раз он перекусил кофе с пончиками утром. А для такого лося, как он, это были крохи. Особенно если учесть события дня.

И вообще, прежде чем бросаться на женщину оголодавшим волком, нужно было накормить ее обедом. Но он был слишком взвинчен. И еще он боялся, что она передумает, если он сразу не приступит к действиям.

Он выключил ноутбук. Так ничего и не сделал, пока сидел здесь. Интересно, это чувство вины пройдет, или он стал хроником?

Впрочем, его угрызения совести тоже имели свои границы. Военное положение военным положением, но если Рейн выйдет из дома, то она станет честной добычей.