Забытый Путь

Глава 8. Взаперти

Преисподняя. Закрытые миры.

Попасть сюда можно лишь одним путем — из мира Авалон, через огромную арку портала в цитадели Магов. Приводит тот на широкое каменистое плато — мир адских врат, Хеллгейт.

Портал адских врат охраняют сразу несколько крупных гильдий — союзных солнцеликому Хорсу, чья Золотая гвардия совсем недавно завоевала первый мир преисподней, захватив крепость, принадлежащую ранее Белому Отряду — наводящей ужас на многие планы новых миров банде авантюристов и откровенных подонков.

Хеллгейт — скала застывшего пламени, по которой гуляет жгучий ветер, бросая злые, колкие песчинки праха мертвого мира. Здесь властвуют лишь две стихии — огонь и воздух. Это мир, в котором правит жизнь, и где родилась смерть. Плато многолюдно — здесь возвышается крепость Врат. И только в ней находятся порталы, напрямую ведущие в другие планы преисподней. Их, кроме Хеллгейта, еще три — плато возвышается над ними скальным утесом, расположившись словно на панцире титанической черепахи.

Территория преисподней под платом адских врат поделена на три ровные части. На первой из них царствуют стихии огня и земли — мир Муспельхейм. Здесь зародилось и живет пламя.

Второй мир преисподней — Нифльхейм. Это мир, где правят вода и воздух — место, в котором родилась стужа. Ледяной мир.

Третий — Хельхейм, царство туманов. Темно-серое мрачное место, где властны только две стихии — вода и земля. Это место, где родилась жизнь — и где правит смерть.

Лишь только то, что я — ощущая эхо ауры мест, — сосредоточенно вспоминал лекции в Эмеральде об устройстве Новых Миров, цепляясь за осколки реальности, помогало по-прежнему сохранять крупицы разума. Кроме этого, я едва, на совсем тонкой грани — ощущал чувства людей рядом: злоба, ненависть, и — на удивление, — страх и растерянность.

Чувствовал я себя словно погруженный в тяжелую плотную массу — ощущая каждой клеточкой невероятное давление. Похожее, наверное, испытывает в последние мгновенья жизни автомобиль под гидравлическим прессом — вот только мгновение для меня не заканчивалось.

Боли как таковой не было. Сильных эмоций тоже. И мыслей. Лишь слабые отголоски воспоминаний держались за край сознания — словно непослушные пальцы на морозе, не желающие повиноваться. Будто утопающий в зимней реке я раз за разом понемногу приходил в себя, цепляясь за край полыньи, но стоило только сознанию чуть проясниться — словно выбираясь, как меня снова накрывало темнотой. И все же несмотря на то, что я — телом и разумом отрешенный от реальности — находился будто под толстым слоем плотной ваты, через некоторое время явно начал ощущать ауру энергии воды и земли.

Хельхейм — я уже в царстве мертвых, на земле мглы и тумана.

Через долгий, растянутый во времени миг — час, а может и день — мрак вокруг рассеялся, уступив место темно-серому мареву, сквозь которое проглядывали смутные фиолетовые пятна. А отголоски стихий и магической энергии пропали. Совсем. Вокруг была лишь тяжелая, мрачная агрессивная сила — природу которой я понять не мог. Ни разу до этого не чувствовал подобных отголосков магии ни в Атлантиде, ни в других новых мирах.

Пространство перед глазами по-прежнему полнилось темной хмарью, но вдруг замерло, а после словно раскрутилось волчком, замелькав калейдоскопом. Тяжесть ощущений, сдавливающая каждую клеточку тела, пропала — и я закричал от боли. Беззвучно — лишь едва слышный вздох вырвался из груди.

Наверное, подобное испытывают глубоководные рыбы, взрывающиеся от внутреннего давления — после того как их поднимают на поверхность. Вот только пережив изменение состояние — когда превратился из небольшой статуэтки, сжатой артефактной компрессией — я не взорвался, как рыба. Хотя очень желал — выгибаясь раз за разом, — словно натянутый до предела лук с отпущенной тетивой, пытался сбежать, избавиться от тянущей боли. Очень хорошо теперь представляя, что чувствовала Ребекка — когда я видел ее мучения в цитадели. Вот только ее тогда — как меня сейчас — не хватали чужие грубые руки, пытаясь растянуть крестом.

Попробовал было рвануться — но одеревеневшее тело не слушалось так, как я хотел; скованные мышцы взорвались болью. Внутри я не ощущал ни крупицы энергии — тогда, на площади, отдал все что было Ребекке. Но, несмотря на это, продолжал бороться — постепенно фокусируя мутный взгляд, понимая, что нахожусь в развеянном фиолетовым светом магических факелов мраке подземного зала.

Замерев на краткий миг, попробовал потянуть в себя энергию и ощутил нечто похожее на то, что испытывал в Технополисе — легкий холодок дуновения пустоты в ладонях. Энергия рядом была — но мне недоступная, даже вовсе враждебная.

Воспользовавшись мгновенной заминкой, темные фигуры рядом смогли растянуть мне руки и ноги. Плечи взорвались болью — рывок неизвестных пленителей был настолько силен, что мне едва руки из суставов не выдернули.

Закричав от новой порции мучений, я попробовал извернуться — но на запястьях и щиколотках защелкнулись широкие оковы, а цепи натянулись так, что мне было не шевельнуться. Зажмурившись, я сжал зубы, пытаясь прийти в себя, понять где нахожусь, и отстраниться от терзающей все тело боли.

Просторный зал подземелья все больше проявлялся из мрака, освещаясь магическими факелами — дававшими фиолетовый отблеск. Осматриваясь, я с трудом различил высокий потолок, усеянный шипами сталактитов, причудливо переливающихся лиловой тенью от огня факелов.

Спину холодил ровный, полированный камень алтаря, на широкой плите которого я лежал, чувствуя кожей глубокую канавку кровостока как раз под тем местом, где было сердце. Очень надеюсь, меня сейчас убьют — пусть даже жертвенным ножом, — и я вновь окажусь на вилле Лаэртского. Думал об этом, стараясь отгонять другие, более печальные и пугающие варианты.

Незнакомцы — только что цепко державшие мне руки, заковывая в кандалы, отошли, скрываясь во мраке — я видел теперь только смутные силуэты. Напряженные вниманием, но понемногу удаляющиеся.

Вдруг появился яркий свет — одна за другой через подернутой пеленой мрака арки в зал вплывало фиолетовое пламя, заключенное в большие круглые жаровни. И даже не сразу понял, что каждую несут по несколько согбенных фигур. Это были карлики в темных лохмотьях, не очень похожие на людей даже манерой движения, повадками. И совершенно пустые по ауре эмоций — безропотные, местные рабы.

По мере того, как жаровни разносились по залу, пространство вокруг все ярче освещал призрачный свет. Группа — с закрытыми капюшонами лицами, растянувшая меня на алтаре — исчезла в арке прохода. Вместо них появились практически обнаженные девушки — на каждой из них был только распахнутый, ничего не скрывающий плащ. Невольно приподняв голову, я наблюдал за тем, как десяток стройных эльфиек легко разбегается по залу. В том, что это эльфийки, сомнений не было — смуглая, а у некоторых синевато-лиловая кожа, белоснежные волосы, заметные острые кончики ушей, яркие — синие, фиолетовые, лиловые — глаза.

Большинство девушек было покрыто вязью татуировок, оттеняющих кожу: на смуглой узоры были коричневыми, на фиолетовой — темно-пурпурными. Эльфийки расходились по залу, бросая что-то в жаровни; пламя сразу вспыхивало, на краткие мгновения поднимаясь под самый потолок — озаряя все вокруг призрачными тенями.

Вспыхнув на мгновенье, пламя опадало, но жаровни после этого принимались чадить клубами дыма — невесомого, с чарующим душисто-сладким ароматом — дарящим странное, удивительное парящее чувство наслаждения. Воздух вокруг будто сгустился — я не сразу понял, что под высокими сводами потянулось монотонное пение. Монотонное, но ритмичное, притом с каждым тактом напев становился громче.

Вдруг раздался треск — пространство перед алтарем полыхнуло, окружая его стеной фиолетового огня — быстро, впрочем, опавшей. Зал осветило ярким отсветом, смешавшимся с пурпуром эльфийских накидок и развешанных по каменным стенам флагов.

От жаровен уже валил густой, плотный дым — стелясь по полу и скрывая его под собой. Казалось, что эльфийские девушки теперь стоят погрузившись в облако по колени. Вместе с дымом усилился чарующий аромат — от которого по всему телу разливалась успокаивающая томная нега. Мышцы потянуло онемением слабости — удивительно приятным. Монотонная песня в зале звучала все громче — чувствовалось, что поющие девушки уже не в силах сдерживать эмоции, сгорая от желания вкусить безумие плотского наслаждения.

Я вдруг почувствовал легкие касания — едва задевая подушечками пальцев, понемногу усиливая нажим, по мне скользили многочисленные ладони, чужие мягкие губы невесомыми прикосновениями ощущались на лице, шее. Кожу захолодило сразу в нескольких местах — подняв голову, я увидел, как небольшими изогнутыми кинжалами несколько эльфиек срезают с меня одежду.

Я был против, попытавшись остановить их окриком, но мой рот закрыли требовательные влажные губы, сливаясь со мной в жадном поцелуе. Растянутые цепями руки задрожали от предвкушения, а все тело пронзило тянущей жаждой. Чарующий аромат дурманил голову — я будто бы находился в той степени опьянения, когда еще понимаешь, что начинаешь творить непотребства — но уже не переживаешь по этому поводу.

Со страхом понимая, что нахожусь во власти дурмана, попытался освободиться из ловушки желания, но осколки осознания бились словно за стеклянной клеткой, заглушающей голос разума.

Окружившие меня эльфийки, уже прижимавшиеся обнаженными телами, вдруг прянули по сторонам — послышался легкий шелест, кое-где сопровождаемый утробным стоном сдерживаемого нетерпения. Все девушки смотрели в одну точку — и, приподняв голову, я сам глянул в сторону направленных взглядов.

Сопровождаемая двумя высокими горделивыми жрицами, к алтарю шла юная принцесса, закутанная в пурпурный плащ по самое горло. Девушка явно волновалась — передвигалась скованно, опустив взгляд под ноги; и не останавливалась лишь оттого, что сопровождающие ее эльфийки, прерывисто дыша от возбуждения — я видел, как дрожит обнаженная грудь одной из них, — тянули принцессу за собой.

Огонь в жаровнях вновь полыхнул, снова на краткий миг рванувшись вверх до самых клыков сталактитов. Клубившийся по полу дым все сгущался — но не поднимаясь выше определенной высоты, — а его аромат все больше наполнял присутствующих безумным желанием, сметая все барьеры. Ритмичное пение прекратилось, трансформировавшись в многоголосые чувственные стоны: не выдержав, некоторые эльфийки уже сплелись в тесных объятиях, даря друг другу наслаждение — купаясь в клубах дыма рядом с алтарем.

Одна из сопровождающих принцессы протянула руку, и взвился прочь распахнутый плащ. Зависнув на миг, плотная ткань скользнула на пол и исчезла в дыму, открывая невиданную красоту. Ведомая к алтарю принцесса коротко вскрикнула от испуга и смущения, не поднимая глаз. Практически все присутствующие — и, наверное, даже я — ахнули, не сдержавшись. Юная эльфийка была божественно прекрасна — в тончайшем ассиметричном белом платье, оголявшим плечи и оттенявшим смуглую кожу, на которой лежали длинные — до пояса — белоснежные локоны. Подняв взор, принцесса посмотрела на меня взглядом, в котором еще читалось смущение и испуг. Ее кроваво-красные глаза блестели ярче, чем алый блеск камня амулета, примостившегося прямо на приподнятой платьем небольшой девичьей груди.

— Сегодня ты пройдешь посвящение, — зашептала горделивая сопровождающая принцессе, подталкивая ее ко мне. Девушка испуганно ойкнула, но тут ее губы накрыло скользящим поцелуем второй жрицы, по телу заскользили ладони — стелясь над алтарем, выныривая из клубов дыма, юную девушку ласкали многочисленные руки, а кожу покрывало поцелуями сразу несколько обезумевших от чарующего аромата эльфиек. Стянутое платье отлетело в сторону — и лишь долгий взгляд сопровождающей заставил принцессу отнять от груди машинально вскинутые руки.

Одна из жриц распростерлась на алтаре рядом со мной, увлекая за собой девушку; вторая скользнула с другой стороны, отодвигая рядовых эльфиек. Руки жрицы потянулись к принцессе, накрывая девичью грудь и притягивая к нам эльфийку, а язык второй горделивой сопровождающей вдруг ввинтился мне в ухо.

— Пожалуйста, господин, помоги, — раздался томный шепот жрицы, — нам нужен бог для нашей королевы. Прошу, не противься… — чему не противиться жрица сказала мне языком тела, заставив еще раз выгнуться, потянувшись ей навстречу. Не выдержав, я застонал — и сразу меня накрыли чужие ласки, появилось ощущение приятной влажности — кто-то щедро покрывал кожу ароматизированным маслом.

Скользили руки и по принцессе — и по мере продвижения чужих прикосновений по телу девушка все сильнее выгибалась, приоткрыв изумленно ротик и распахнув глаза — словно еще не веря, что может существовать подобное блаженство.

Глубоко порывисто вздохнув — уже не противясь пьянящему аромату, я зажмурился. С трудом сдержав стон, откинул голову назад и тут же почувствовал дразнящие прикосновения чужих губ. Сразу несколько острых язычков касались моего тела, а застонавшая в предвкушении принцесса оказалась на мне, подталкиваемая многочисленными руками.

Мягкими прикосновениями жриц потянули в стороны бедра девушки — открыв ротик в беззвучном крике наслаждения, принцессы прянула ко мне, но вдруг ее задержали.

— Он еще не готов, — услышал я голос жрицы.

«Как это не готов?» — едва не закричал я, как вдруг прямо перед глазами появились окна интерфейса — верхнее было с приглашением в Дом Темного пламени.

— Да! Да! Да! — голосом подтверждал я команды, не слушая бившийся в истерике, заключенный в глухую клетку разум. Ничего страшного ведь не происходит — им просто нужен молодой бог для посвящения принцессы. Они ведь достали меня из плена артефактной компрессии!

Стоило только закрыться последнему окну, реагируя на мою голосовую команду, как эльфийские жрицы потянулись к принцессе — и девушка оседлала меня, пронзительно вскрикнув и замерев, распахнув глаза. Фокусируя взгляд, принцесса посмотрела сквозь меня невидящим взглядом и подняла взор, отдавшись накатывающему безумству. Худенькое тело эльфийки забило крупной дрожью — она начала стонать в такт движениям. У меня же не было сил даже осознать происходящее — казалось, чарующий дурман заставил меня слиться с эльфийкой, став частью ею самой.

Пронзительно закричав в момент наивысшего наслаждения, принцесса прянула вперед и вписалась мне в губы жадным, безумным поцелуем. Я почувствовал, как тону, погружаясь в нее — с необычайной четкостью ощущая, как проникают в мое сознание членистоногие щупальца, усеянные мягкими волосками; как короткие, но удивительно острые когти на концах паучьих лап разрывают мое сознание, проникая внутрь, словно разрывая одну за другой связывающий сознание с телом струны души.

Мое сознание словно вырвалось на свободу — в полном оцепенении сверху я наблюдал, как над распластавшейся на моем теле худенькой принцессой появляется огромный фиолетовый паук. Вгрызаясь в плоть призрачными лапами, он опутывал меня липкой паутиной — самой настоящей, в отличие от фиолетового призрачного марева. Мое тело, освобожденное от натяжения цепей, вдруг съежилось — как горящий лист бумаги, кожа поползла в стороны, открывая уродливые наросты, руки искривились, а распахнутые глаза словно накрыли выпуклые темные очки. Уже понимая, что превращаюсь в паукообразного, лишенного разума монстра, я остатками угасающего сознания взвыл от отчаяния.

Вдруг появившиеся на моем лице фасеточные глаза взорвались, исчезая, а рот исторг черную слизь на очистившееся лицо и избавившуюся от наростов грудь. Испуганно вскрикнув, эльфийская принцесса неловко отпрянула, падая с алтаря. Из меня вдруг прыжком в реальность появился призрачный пес — перекусивший сразу несколько щупалец паука, наваливаясь на него и сбивая с алтаря.

Призрачные зубы пса, терзающие призрачного же паука, наносили реальный вред принцессе — ее рука брызнула кровью и полосками плоти, изо рта хлынула кровь. Отброшенная от невидимого удара эльфийка исчезла в клубах пламени, и практически сразу же лопнула сотканная из пурпурного пламени проекция паука.

Истончился вырвавшийся из моего тела пес, а мое сознание рывком втянуло обратно в тело. Захрипев, я рванулся — разрывая цепи и вязкую паутину, выпрямляясь на алтаре. Опасно ощерилась одна из жриц, отпрянув, а я ударил в красивое лицо эльфийки и, перехватив обмотавшуюся вокруг шеи цепь, дернул — извернувшись и упершись ногой ей в грудь.

И мгновенно обернулся — в том месте, где мгновением раньше исчезла в клубившемся дыму эльфийская принцесса, появился ужасающий монстр. Огромный паук в два человеческих роста — вместо головы которого была верхняя часть юного тела эльфийки. Обезображенного по всему плоскому животу поперечным шрамом с наростами — поднимающимся от того места, где нежная смуглая кожа превращалась в панцирь монстра. Ощерившись уродующими юными личико острыми клыками, тварь — невероятно быстро перебирая восьмеркой паучьих лап, оказалась рядом. Я попытался было скатиться с алтаря — но сразу несколько клейких полос паутины обвили меня, обездвиживая.

Раздались крики, топот ног — и я вновь почувствовал тяжесть артефактной компрессии. Только в этот раз сознание осталось со мной — не цепляясь на пороге бездны, словно утопающий на последнем издыхании. Абстрагировавшись от давящего ощущения, я четко осознавал, что происходит вокруг. И даже мог наблюдать: статуэтка, в которую я превратился, лежала на камне алтаря на боку.

Я видел, как ужасающее чудовище вновь перевоплощается в хрупкую девушку — не такую уж и ошеломляюще красивую, если смотреть без воздействия чарующего дыма; еще и голос у нее пронзительно визгливый, а густая матерщина, полившаяся из нежного ротика, красоты эльфийке точно не добавляла. И грязных ругательств было не просто много, а очень много. Хотя экспрессивную речь эльфийки можно было ужать до нескольких фраз: «Кто это такое, и зачем ты мне сюда его притащил?»

Ворвавшийся в зал белокожий колдун — недавно пытавшийся убить Ребекку — отшатнувшийся сейчас от напора эльфийки, коротко глянул на меня.

— У тебя же почти получилось! — как сквозь вату услышал я его слова.

В ответ послышалась лишь отборная ругань — сводившаяся к тому, что я ей, как оказывается, едва мозг не выжег.

— Забирай его! — истерично взвизгнула эльфийка. Для полноты убеждения она даже подпрыгнула, взмахнув руками со сжатыми кулаками, не обращая внимания на свою наготу. А как стеснялась совсем недавно — только и подумал я со злой ненавистью.

— Куда его забирать? На него не действует артефактная компрессия! — повысил вдруг голос колдун.

«Как это не действует?» — спросил я мысленно сам себя.

«А мне это интересно?» — примерно с таким смыслом вновь визгливо завопила эльфийка.

Дальнейший разговор между колдуном и эльфийкой-паучихой велся на весьма повышенных тонах со взаимными оскорблениями. Кроме того, что эльфийка должна колдуну, я понял еще, что она до зубовного скрежета боится Ребекку — которая совсем скоро меня найдет, — и тогда плохо будет всем.

Колдун уверял, что не найдет — потому что ни Карта Хаоса, ни Глаз Балора меня обнаружить не могут. Пока они кричали друг на друга в опустевшем зале — лишь труп жрицы валялся рядом, наполовину свесившись с алтаря, — колдун один раз обновил на мне заклинание компрессии. После этого я узнал, что пленить меня он смог только потому, что у меня не было ни капли энергии. И именно поэтому я здесь — в Хельхейме, царстве туманов, подальше даже от намека на стихию огня.

— И что с ним, [черт тебя дери] делать? — визгливо, так что заметалось эхо под сводами зала, завопила эльфийка, возвращаясь вопросом к началу беседы.

Ответ колдуна я едва-едва расслышал, а поняв смысл — оторопел.

— Как?

— Как остальных, — произнес белокожий чернокнижник, пожимая плечами, а мой разум от его слов сковало ледяной паникой.