Зачарованные

28

Время, оставшееся Текумсеху на размышление, пришло и прошло, а от Серебряного Шипа до сих пор ни слуху, ни духу. Никки места себе не находила, смятение поселилось в ее душе, и оставалось только надеяться, что все это не отразится на работе, ибо студенты не должны страдать из-за личных переживаний учительницы. Все ее усилия сконцентрировались на учебном процессе. За два месяца, прошедших с тех пор, как она последний раз видела Торна, ее совершенно подавила тоска разлуки. Она потеряла сон, ела через силу, и только потому, что ни на минуту не забывала о ребенке.

Теперь ее беременность мог заметить всякий, кто хотел что-либо замечать. Еще немного, прикинула Никки, и она достигнет середины пути к материнству, четырех с половиной месяцев. В следующий уик-энд надо наведаться в магазин одежды для будущих мамаш. Не то чтобы она слишком уж располнела, но специальная одежда все-таки скрадывает нарастающий живот, а когда он не так сильно будет бросаться в глаза, шуток по этому Поводу поубавится. Хотя совсем без них не обойтись.

— Ты похожа на тощего баскетболиста, — подтрунивала над ней Шери. — Бежит, бедный, ручки тонкие, ножки тонкие, а посередине мяч.

— Хэй, сестренка, — не унимался и Сэм, — ты что это, опять перепила пива? Пивное твое брюшко!

Папа шутливо предположил, что к Рождеству она уже дозреет до того, что сможет играть Санта. Клауса. Мама лишь понимающе переглядывалась с дочерью и твердила одно, что все будет хорошо. А Никки во всем этом радовало хотя бы уж то, что прекратились утренние тошноты.

Во вторник, восьмого октября, когда только начался третий урок — единственное свободное в этот день у Никки время, — она направилась в учительскую, но вдруг почувствовала непонятное смятение. Если бы она попыталась описать его, то сравнила бы с волной — не то чтобы головокружение и дезориентация, но что-то сродни подсознательному импульсу, некому предощущению, предвидению. Забавно, но что-то понуждало ее покинуть этот кабинет, школу и мчаться… Куда? Вдруг она поняла куда. И знала, что должна торопиться.

Никки не стала заходить к руководству, чтобы предупредить о своей отлучке. Просто отловил первого подвернувшегося под руку юного прогульщика уроков, и послала его к директору сообщить, что миссис Сильвер заболела и пошла домой. Ее не беспокоило, что там подумают о ней, как воспримут ее скоропалительное исчезновение. Она просто подошла к своей машине и села в нее.

Пальцы ее дрожали, так что ключ зажигания лишь с третьей попытки встал на должное место. Затем, действуя почти автоматически. Никки завела машину и покинула школьную автостоянку. И вот она мчится по дороге, ведущей на запад к папиной ферме. Этот поступок не был следствие обдуманного решения. Просто она, ведомая интуицией, устремилась туда, куда ее влекло. Единственное, что она знала точно, что ей необходимо проверить дерево. Теперь же. Немедленно.

Через какое-то время, чтобы сократить дорогу Никки свернула с шоссе на тракторную колею идущую вдоль реки. Она не помнила, сколько проскочила стоп-сигналов, сколько дюжин чужих владений миновала или сколько промелькнуло мимо нее коровьих стад. Доехала на одном дыхании, думая лишь об одном: поскорей бы добраться.

И вот, наконец, она выбралась из машины, в спешке чуть не забыв выключить мотор. Но ключи остались в замке зажигания, сумочка — на пассажирском сиденье, а двери — открытыми. Перед тем прошел дождь, и колеса машины увязли в грязи. Она и на это не обратила внимания, а просто бросилась сломя голову к упавшему дереву. Сколько раз она заглядывала в этот импровизированный почтовый ящик, откуда в свое время извлекла кожаный конверт с письмом, сколько раз испытывала разочарование, ничего там не обнаружив. И вот теперь, ломая ногти и вымазав одежду в грязи, вновь нетерпеливо раскапывала влажную землю.

Прошло несколько минут, и пальцы ее наткнулись на искомое. Затаив дыхание, она вытащила из ямки кожаный сверточек.

— Есть! Есть! Господи! Ты услышал меня! Как мне тебя благодарить?

Она быстро развернула потемневшую снаружи кожу и с ужасом увидела, что в ней ничего нет. Но тотчас, к огромному своему облегчению, заметила на более светлой внутренне стороне буквы и чуть не завопила от радости.

— Конечно, — сказала она себе. — Что ж ты думала? У него для переписки с тобой заготовлена Пачка почтовой бумаги?

Голова приятно кружилась, сердце в груди замирало, она всматривалась в короткую записку. Бегло ознакомившись с содержанием, перечитала письмо еще раз, теперь уже медленно, вслух повторяя каждое слово. Сильвер Торн был краток, и весь вид послания говорил о том, что написано оно, вернее, за неимением карандаша или ручки, процарапан в большой спешке. Вот что оно гласило: «Нейаки. Долг исполнен. Брат ушел к Духам. Я скоро приду. Еще месяц или два. Жди. Я приду. Твой Серебряный Шип».

Никки прижала письмо к груди. Слезы радости струились по ее лицу.

— Торн! Торн! — благоговейно прошептал она. — О, дорогой мой! Спасибо тебе! Спасибо! Ты я представляешь, как сильно я нуждалась в весточке от тебя. Да нет, ты наверняка это знаешь. Поторопись, любовь моя. Я буду ждать… Мы с сынов ждем тебя.

В это мгновение младенец, будто в подтверждение ее слов, слегка шевельнулся, потом еще раз, посильнее. Никки охватила живот ладонями, глаза ее округлились от удивления. Впервые с тех пор как Торн в пещере доказывал ей, что она беременна, она почувствовала движение своего беби. Kcтати, голубая печать, появившаяся тогда у нее на животе, не исчезла и до сих пор. Но в эту свою забавную тайну Никки никого не посвящала, даже родную мать.

И вот, будто слова ее могли преодолеть толщу долгих времен, Никки тихо проговорила:

— Твой сын жив, Торн. Сейчас я впервые за эти месяцы ощутила его движение. Наверное, в те минуты, когда я читала твое письмо, он почувствовал твое присутствие и взбрыкнул от радости, как козленок. Мне кажется, он узнал тебя и чувствует, как ты стремишься к нам. Любимый, скорее присоединяйся к нам. Скорее, мы ждем.

1813 год. Огайо

Связь между ними, и без того неразрывная, в минуты, когда Нейаки держала в руках его письмо окрепла еще более. Серебряный Шип точно знал, в какой момент Нейаки развернула кожу, закопанную им под молодым дубком. Ему передалось ее волнение, ее трепет и даже то, как впервые во чреве у нее пошевелился их беби. Как и почему это происходит, объяснить он не смог бы. Да это и не важно. Просто он знал, что младенец, которого носила под сердцем Нейаки, ответил на его пламенный призыв.

К его радости, возникшей от ощущения чуда этой новой жизни, подмешивалась скорбь по убиенному брату. Текумсех пал в битве при Темсе, как и предсказывала Нейаки. Перед смертью он успел обратиться к Серебряному Шипу и своим верным воинам, сказав им пророческие слова:

— Не печальтесь, когда я покину вас и уйду с Духами, ибо в один прекрасный день я вернусь. Настанет время, когда народу моему понадобится тот, кто сможет повести его. Тогда я вернусь и укажу путь.

Зная, что умрет в тот же день, и, желая умереть достойно, как подобает воину шони, Текумсех велел снять с себя красный мундир генерала британской армии и был облачен в традиционный индейский наряд своего племени. Помимо прочего, этим достигалась и анонимность мертвого тела, ибо военное облачение индейского вождя не отличалась от того, как одеты рядовые воины-индейцы. Это необходимо было для того, чтобы американцы не надругались над телом Текумсеха, известного индейского предводителя, если оно, паче чаяния, окажется в их распоряжении, ибо и такое случалось на тропах Жестокой войны. Известны случаи, когда прах и одежда вождя буквально разбирались на сувениры. Но когда Серебряный Шип и несколько преданных и посвященных в тайну воинов предали останки Текумсеха погребению в тайном месте, достаточно удаленном от полей сражения, кроме раны, принесшей Текумсеху гибель, на теле его не было никаких повреждений. Так Серебряный Шип иск полнил свое обещание и, затаив скорбь в самых глубинах сердца, поклялся никогда не забывать любимого брата.

Теперь ему предстояло еще одно дело, и он молился об одном, чтобы оно увенчалось успехом. Он сразу же отправился на юг, в одну из деревень племени чероки, где находилась его мать и другие родственники. Необходимо переправить их в Мексику, где они могут спастись и выжить, избежав страшной участии тех, кто позже вынужден будя пройти страшной Дорогой Слез, о которой с такой печалью рассказывала Нейаки. Он выполнит свой долг перед близкими, если они согласятся за ним следовать, и, наконец, освободится, чтобы воссоединиться с возлюбленной… с женщиной, которая хранит его сердце в своей маленькой белой ладони.

1996 год. Огайо

— Денни! Денни, мне нужна твоя помощь! — панически торопливо, сразу с порога заговорила Никки, входя в кабинет брата.

— Что? Что случилось?

Денни встал из кресла и устремился навстречу сестре. Он редко видел ее такой перепутанной. Огромные фиолетовые глаза потемнели от страха, на лице проступила мертвенная бледность, которую пятна лихорадочного румянца подчеркивали лишь сильнее. Он подвел ее к креслу.

— Садись. Успокойся. Дать тебе воды? Может, чаю?

— Нет. Я не сяду. Я слишком взвинчена! И пить не хочу. Единственное, чего я хочу, чтобы ты нашел средство, как принудить Брайана Сандерса оставить меня в покое и перестать вторгаться в мою личную жизнь.

— Брайан Сандерс? Тот репортер, с которым ты когда-то встречалась?

Никки нервно мотнула головой.

— Вот именно. Встретилась-то с ним пару-тройку раз, а этот сукин сын возомнил о себе черт знает что. Представляешь? Я уж и по-хорошему пробовала с ним говорить, и просто убегала, стоило мне его завидеть, но он прилип ко мне намертво, повсюду подкарауливает, всех обо мне расспрашивает, цветы таскает. Скажи, что творится с этими мужиками? Прямо с ума посходили! — воскликнула Никки, запуская обе пятерни в свои волосы. — Скотт тут тоже звонил мне, выразил желание пересечься старых времен ради. Они что, не понимают, что их время прошло? Или почитают за доблесть пошатнуть устои чужого брака? Что их так разбирает?

Денни нахмурился:

— Постой, Ник. А как далеко зашел этот Сандерс? Он что, действительно преследует тебя?

Она на секунду задумалась.

— Нет, не особенно… Но я не удивлюсь, если и до этого дойдет. Он просто взбесился, Денни. Воистину взбесился из-за того, что я предпочла ему другого мужчину. Думаю, что пока здесь не появится Сильвер Торн, Брайан до конца так и не поверит в его существование, решив, что я этот персонаж просто по каким-то своим причинам изобрела. Но теперь, когда моя беременность видна невооруженным глазом, он еще больше расходился. Ведь не думает же он, что это второе Непорочное зачатие, наверняка вообразил меня в постели с другим мужчиной, который преуспел там, где он проиграл.

— О'кей, итак, он ревнует, — заключил Денни. — Но не думаю, что тебе, но возвращении домой, грозит найти на плите дохлую крысу. Мне кажется, во всей этой истории, сестренка, нет ничего страшного. Я поговорю с ним, если хочешь. Скажу ему, чтоб осадил, и малость подал назад. Может, он лучше понимает намеки, когда они исходят от мужчины. И в самом деле, я пригрожу ему крупные неприятностями, если он не отвяжется от тебя, думаю, этого будет достаточно. Ты как, согласна со мной?

— Тебе, может, все это и не кажется таким уж страшным, братец, но что касается меня… Знаешь Денни, я тебе больше скажу. Брайан теперь вроде бы задумал доказать если не всему миру, то хотя бы себе, что я на каникулах загуляла, забеременела незнамо от кого, а мужа себе просто выдумала, чтобы не лишиться работы в школе. Он намекал, будто кое-что пронюхал обо мне, но главное, он нигде не нашел никаких свидетельств того, что Торн Сильвер физически существует. Он уже проверил справочные материалы службы социального страхования, влез в засекреченные компьютерные программы, где есть сведения о чем угодно, вплоть до учета выдачи водительских прав, и Бог знает, куда еще не сунул свой нос. Денни, мы должны что-то предпринять! Мы должны создать хоть какое-то подобие документов, какие-то бумаги, из которых будет видно, что Торн Сильвер реально существует, иначе Брайан продолжит свои злосчастные раскопки. Он вцепился в это, как шелудивый пес в сахарную косточку!

— Угу…

— Весьма сдержанное выражение, дражайший братец.

Денни замахал руками:

— О'кей! О'кей! Только успокойся и дай мне хоть минуту подумать.

Но молчал Денни не минуту, а гораздо дольше, так что Никки уже отчаялась дождаться от него хоть слова. Но все же он заговорил:

— Идея сделать Торна археологом, которые, как известно, предпочитают работать исключительно в зарубежных странах, в общем-то, удачна. Е он никогда не работал в США и не имел здесь постоянного адреса, это может объяснить, почему его имени не найти в службах социального страхования или реестрах учета водительских прав. Собственно, он и вообще может быть гражданином другой страны. Как ты считаешь?

— Нет. Лучше обзавестись для него документами, с которыми он сможет потом проживать здесь легально.

— Да, ты права. Будет гораздо лучше, если мы обеспечим твоего Торна документами гражданина США по праву рождения, тем более что это так и есть. К несчастью, он из другого столетия. Ладно, скажи-ка мне вот что. Когда и где он родился?

Никки прикинула кое-что про себя, кое-что подсчитала и сообщила:

— Он родился девятого марта тысяча семьсот шестьдесят восьмого года, в Зинеа, Огайо.

Не успела она договорить последнего слова, как Денни разразился диким взрывом хохота.

— Ты что это, братец, смешинка в рот попала?

— Да нет, я просто прикинул, сколько ему сейчас. Выходит, лет эдак двести с чем-то.

— Гляди-ка! — поддержала шутку Никки. — А мне показалось, что больше сорока пяти ему и не дашь. Хорошо, однако, сохранился.

— Климат там хороший. Кстати, поздравляю, он родился в очень удачном для нашей с тобой авантюры месте. Лучшего места, чтобы родиться, он и придумать не мог. Так говоришь, ему сорок пять?

— Сорок пять. Но мы можем скостить ему несколько лет. Черт, я уже переменила бедному человеку имя, так с какой стати останавливаться на достигнутом?

— Вот именно! — удовлетворенно воскликнул Денни. — Так вот, по поводу места рождения. Ты помнишь тот торнадо, что промчался над Зинеа в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году?

Никки покачала головой:

Откуда… Мне тогда и восьми не было, напомнила она брату.

— Ну, так вот! Там было что-то невообразимо страшное, снесло половину города, от делового центра до части окраин. Насколько я помню, разрушению подверглось здание суда, еще что-то, точно перечислить не берусь. Короче, они там здорово убивались по утраченным документам. Погибла, правда, небольшая часть, но кто докажет, что документы Торна не попали в число этих пропавших? Где, к примеру, данные о выдаче ему свидетельству, о рождении? Ведь защита компьютерной памяти не была в те времена столь всемогуща, как сейчас, ибо автономных источников питания к компьютерам тогда еще не присобачивали. Прервалась подача электричества — и кранты. Целые пласты ценной информации исчезли в сетевом пространстве, и никто их с тех пор не обнаружил.

Глаза Никки расширились от восторга.

— Так бумаги Торна и его родителей, выходит, исчезли? Боже, как просто. В дубликате свидетельства о рождении теперь можно проставить что угодно! Но как быть с паспортом? — спросила Никки. — Определенно, он имел при себе какие-то документы, ведь он же где-то работал, мог во время того урагана вообще быть за границей. И потом, что с нашим брачным свидетельством? Всегда найдется какая-нибудь тварь, которая захочет копнуть поглубже — тот же Брайан Сандерс, к примеру, а рано или поздно обнаружится, что его нет. Следовательно, все грязные подозрения оправдаются, не так ли?

— Нет проблем, — заверил ее Денни. — Мы сделаем Торну весь набор документов, начиная с паспорта и кончая водительскими правами. Нелегалы, пробравшиеся в страну, трудностей с этим не испытывают.

— Чего-чего? И как это пришло в твою светлую голову? Денни, ради всего святого, ведь ты же правовед! И вдруг предлагаешь нечто совершенно беззаконное!

— Тс-с-с! Нельзя ли потише, сестренка? — осадил ее Денни. — Если мы затеваем подобное мероприятие, не стоит, согласись, посвящать в него весь лир. Теперь что касается моего правоведства. Ты, милая моя крошка, должна благодарить свою счастливую звезду, что я правовед и законник. Откуда бы еще, по-твоему, я знал все эти трюки и уловки? Я адвокат, и мне не раз приходилось защищать таких страшных уголовников, черт бы их побрал, что тебе и не снилось. Ты и представить себе не можешь, на какие хитрости и на какое крючкотворство подчас приходится идти адвокату, чтобы его подзащитного оправдали. Единственное утешение, что я никогда ничего подобного не делал для личной выгоды.

— Да, но половина твоих мерзких подзащитных, выйдя на волю, вновь совершает преступления, не так ли? Нет, Денни, мы с этим слишком далеко зайдем. Влипнешь тут с тобой в историю… Не стоит и затеваться.

— Никки, позволь мне самому обо всем позаботиться. Я прекрасно со всем этим справлюсь. Поверь мне, тебе не о чем беспокоиться.

— Ох-ох! От кого я это слышу? Не от того ли самого братца, который сделал мне такую подножку, что я все коленки ободрала, да еще в тот самый момент, когда Ширли Эббот так удачно передала мне мяч? — проворчала она.

— Это не я. Это Джек, — с важностью напомнил он ей. — Я, правда, расквасил один нос, но точно помню, что это был нос Билли Брауна, после того, как он толкнул тебя в самую середину лужи и испортил твое новое пасхальное платье.

Микки пожала плечами:

— Прости братец, я и забыла, что ты у меня такой заботливый. Ну ладно, Денни, шутки шутками, а не хотелось бы, чтобы из-за меня ты нарушал закон. Именно ты, Денни. Ведь за такие делишки запросто могут лишить лицензии, а у тебя семейство на руках.

— В таком случае сделаем сейчас только свидетельство о рождении и брачное свидетельство, — сказал он. — Ну и паспорт. Первое, как я понимаю, что нужно сделать, чтобы у него были законные основания для въезда в страну и для воссоединения со своей новобрачной. У тебя, насколько я помню, были его фотографии.

— Да, но в чем? В индейском набедреннике? — Никки стиснула руки. — О Господи! Или в кожаной рубахе, которая чуть его не задушила, сжавшись как шагреневая кожа?

— Пустяки, — заверил ее Денни. — Джек со своим компьютером и не на такие чудеса способен. Да он вмиг оденет его в любой костюмчик, какой ты только пожелаешь. Он ведь у нас лихой хакер[43].

— Ну вот, теперь еще и Джека сюда втянем! И ему карьеру подпортим. Не был настоящим хакером, так с нами станет. Слушай, будет когда-нибудь всему этому конец?

— Конечно, как только вы с Торном заживете весело и счастливо! Ну а теперь, дражайшая сестрица, попрошу покинуть мой кабинет, ибо у меня есть и еще кое-какая работа. Я поговорю с Джеком, и мы с ним состряпаем это дельце. А твоему липучему репортеру, если ты не передумала, я устрою хороший нагоняй. Только скажи, где его можно подловить, и он у меня узнает, как обижать мою маленькую сестренку.