Зачарованный сад

Прогулка седьмая. Волшебный цвет папоротника

Когда расцветает папоротник? Народные поверья говорят, что это ночь накануне Ивана Купалы (6 июля по новому стилю), научные реконструкции, как, впрочем, и представления виккан, эзотериков и пантеистов, — что это летнее солнцестояние. Действительно, самая короткая ночь в году — вполне подходящее время для жар-цвета.

Но в народе есть еще одно представление, оно не связано ни с календарем, ни с церковным праздником, зато оно непосредственно связано с небесным огнем, причем с огнем редким, сказочным и завораживающим. Это зарницы — отсветы дальней грозы, когда не слышно грома, а тучи вспыхивают то белым, то сиреневым, то желтым, то розовым светом. Это зрелище может длиться несколько часов, поэтому неудивительна вера в то, что в чаще леса в это время расцветает папоротник.

Теперь давайте задумаемся: верил ли реально крестьянин в пользу всех тех инструкций по сбору жар-цвета, о которых мы сегодня будем говорить? Знал ли он, что папоротник не цветет? У нас есть однозначный ответ: «Нет от папортного цвету, нет от камени воды, от меня, имярек, ни крови, ни руды». Это заговор на остановку крови: «Как папоротник не может зацвести, как из камня не может пойти вода, так чтобы у меня не шла кровь». То есть в обычной обстановке, вне праздничного разгула или изумления от зарниц, крестьянин не хуже нас с вами понимал, что папоротник не может зацвести, так же как из камня не может пойти вода.

^{Пейзаж со стогами. Ян Станиславский (1860–1907).}

^{National Museum in Warsaw}

Но откуда же тогда все подробные наставления, как добыть жар-цвет?

Ответ будет довольно неожиданным: вы в кино ходите? Вы смотрите блокбастеры? Вы верите в реальность происходящего на экране? «Пока смотрим — верим», — отвечает кто-то, и группа кивает. Вот так и крестьянин нуждался в захватывающем фантастическом действе. Причем важно понять, что в абсолютном своем большинстве крестьяне ни в какой лес не ходили и ничего не искали, им вполне хватало рассказа «а вот если взять то-то и пойти так-то, то добудешь жар-цвет и он даст…» Воспринимайте это как домашний кинотеатр в условиях русской избы — и все безумные поверья вам станут понятны и логичны.

После такой теоретической подготовки мы можем идти в лес, то есть в дендрарий. Тропинка всем знакома, там и тут растут папоротники, но так близко от входа они явно обычные, неволшебные и неинтересные. Мы доходим до небольшой полянки, где растет ива — обхвата в два, вершина у нее обломана и спилена, зато нижние ветки весьма живописны. Вот тут мы и будем предаваться купальскому разгулу — ну, хотя бы мысленно.

Чем крестьянская культура принципиально отличается от городской? Тем, что у горожан есть выходные, а у крестьян — праздники. В чем разница? Выходной — это день, когда мы не ходим на работу (и многие посвящают его домашнему хозяйству), а праздник — это день, когда человек обязан быть празден, то есть ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не должен работать. Единственная работа по дому, которую приходится выполнять в праздник, это… нет, не приготовление пищи, она делается заранее, — это забота о животных: они — «скотина безмозглая», они не понимают, что у людей праздник.

В чем сущность праздника? В том, что ты становишься не тем, кто ты в обыденной жизни. Ты надеваешь принципиально другую одежду — или шелковую, с позументом и жемчугом, или, наоборот, обвешиваешься соломой и надеваешь маску, становишься «шутом гороховым». Ты преображаешь свой дом, украшая его. Ты ешь иную пищу, нежели в будни. Словом, в праздник ты создаешь вокруг себя совершенно иную жизнь.

^{Сказка о цветке папоротника. Антоний Пиотровский, ок. 1910 г.}

^{Частная коллекция / Wikimedia Commons}

Между прочим, сейчас, когда городская культура возрождает лучшие черты народной, это явление иной жизни мощно развилось в социальных сетях: люди наряжаются, устраивают красивую фотосессию, а потом про них пишут: «Фу, это все ненастоящее, на самом деле они живут не так!» Почему возникает это осуждение сейчас, но так не осуждают крестьянские праздники? Ведь тот шитый жемчугом венец, который выставлен в музее, деревенская девушка тоже не носила каждый день! Но крестьянские праздники были регулярны и охватывали все общество, поэтому они воспринимаются как норма, а современные фотосессии — индивидуальные и спорадические, поэтому они воспринимаются как нарушение нормы.

Зачем же нужен крестьянский праздник? Ответ кроется… в наших жалобах на стресс. Хотя, если вдуматься, наша жизнь в сытости и тепле в тысячу раз благополучнее крестьянской — с неурожаями, холодом («Мороз, Красный нос» перечитайте, и ведь там показана семья, которая была счастливой!) и чудовищно высокой смертностью. Так почему же от стресса страдает горожанин, а не крестьянин?

Ответ на этот вопрос — а потому что у крестьян есть праздник. Крестьянский праздник с его игровым началом, переодеваниями, принципиально иным поведением оказывается мощнейшим средством против стресса, а то, что действо охватывает всю деревню, многократно усиливает эффект.

В этом причина нынешней популярности мифологии (и в виде научных книг, и в виде фэнтези) — современный человек интуитивно чувствует необходимость регулярно выпадать в иную реальность, и это не уход от так называемой настоящей жизни, а источник сил для нее. В этом же и причина популярности вот этих самых экскурсий — а что еще может сподвигнуть людей, разбирающихся в биологии, слушать про цветущий папоротник?

Итак, мы рассмотрели народный праздник с положительной стороны и пока ничего не сказали о Купале. А теперь мы перевернем медаль…

Каждый праздник — это коллективное переживание какого-то конкретного чувства, и Купала — это страсть. Обычно говорят, что Иванов день — это праздник сексуальной свободы. Это не так. Это время обязательного нарушения сексуальных запретов. Если любой праздник — это время антиповедения, то Купала — это антиповедение сексуальное. Причем места, где происходили оргии, тоже были регламентированы, этнографы фиксируют название местностей с матерными корнями.

^{Русская красавица в венке. Константин Маковский (1839–1915).}

^{Частная коллекция / Wikimedia Commons}

Вообще у крестьянина отсутствует то, что мы называем личной жизнью. Весь его секс строго регламентирован, это касается и «нужно», и «нельзя», и «нужно, но не с женихом/невестой/мужем/женой».

^{Папоротник. Фотография Александры Чурилиной.}

^{© Чурилина А., фото, 2025}

Истории про папоротник бывают такого рода: у некоего мужика потерялись кони или волы, он пошел их искать, шел до ночи, ночью к нему в лапоть упал цветок папоротника — и стал мужик понимать язык зверей и трав, стал слышать, «как цветет земля», пропажу, конечно же, нашел, возвращается домой, и тут ему встречается или черт, или другой демонический персонаж — барин (да, ничем не лучше черта) — и хитростью выманивает у него цветок.

Каков возраст этого сюжета? Понятно, что барин в нем появился не раньше XVIII века, но сама история много-много старше. Впервые в мировой литературе она встречается почти четыре тысячи лет назад, в вавилонском эпосе о Гильгамеше. Гильгамеш — царь и великий герой, поэтому он не теряет ни коней, ни волов, а теряет он своего друга и побратима Энкиду — тот погибает по воле богов. И Гильгамеш, потрясенный его смертью, отправляется искать бессмертие. Он добирается до единственного человека, пережившего потоп, и тот начинает испытывать его. И первое испытание Гильгамеш… проваливает, а потом второе… проваливает, а уж третье… тоже проваливает. Тем не менее он узнает, что на дне моря растет цветок бессмертия, Гильгамеш ныряет за ним, добывает и идет с ним в свой город. И вот когда родной город уже виден, Гильгамеш решает искупаться — неприлично же царю приходить в дорожной пыли! А пока он купается, приползает змея и похищает цветок бессмертия.

^{Купальская ночь. Витольд Пружковский, 1875 г.}

^{National Museum in Warsaw}

Как мы видим, в вавилонском сюжете нет папоротника, но в остальном он более чем похож на русский. Разумеется, они возникли независимо друг от друга, но отражают одну и ту же мечту о достижении невозможного — а поскольку и знание языка трав, и бессмертие для древнего человека невозможны, то герой теряет такой цветок. В обоих случаях сюжет строится на том, что цветок достается недостойному, и если простой крестьянин в этой роли вполне уместен, то превращение могучего победителя чудовищ в неудачника — это очень сильный авторский ход писателя по имени Син-лике-унинни (он жил в XVII веке до н. э., писал клинописью по глине, но это не мешает ему быть вполне современным по духу автором).

Несмотря на то что церковь именовала папоротник «цветами дьявола», в народе его именовали «святая папора». Народное православие отлично встроило в языческие, по сути, ритуалы христианскую атрибутику: поскольку ищущий жар-цвет должен защищаться от нечистой силы, то ему следовало подготовить себя к этому постом и молитвой, взять с собой сретенскую свечу, а круг от нечисти очертить не просто ножом, но именно тем, которым разрезали пасху. Другой вариант — этот круг следовало выложить поясом священника, причем этот пояс надо было… украсть. Могло защитить от нечисти и Евангелие, но тоже краденое.

Магия краденого очень широко представлена в народных верованиях: самые разнообразные предметы перестают быть обыденными и становятся чудодейственными, если их стащить у соседа. Логика таких действий нам вполне понятна: ритуальное воровство — это могучий выброс адреналина в кровь, что обостряет интуицию и вообще активизирует все силы организма. Но когда речь идет о том, что для купальского костра надо было воровать дрова, то это выглядит органично, когда же от купальской нечисти защищает не всякое Евангелие, а именно краденое, то это смотрится… скажем так, странно.

Еще один пример встраивания христианских реалий в поверья о папоротнике. Все знают, что жар-цвет цветет совсем недолго. Часов у крестьян, разумеется, не было, поэтому короткие отрезки времени измеряли чтением молитв. Так вот, жар-цвет сияет ровно три молитвы.

Что же мог дать жар-цвет? Поверье про клады — наиболее известное, но, как ни странно, не самое распространенное. По сути, оно — частный случай уже знакомых представлений о том, что цвет папоротника дает знание языка животных, языка трав (мы уже говорили о том, что народная медицина часто была суеверием; как видим, это вполне осознавалось крестьянами), всеведение вообще и знание, где зарыты клады, в частности. В число знаний, которое дает «святая папора», входит и способность к распознаванию всех ведьм. Как уже было сказано, в народной культуре «ведьма» — это персонификация беды, и поэтому фольклор изобилует руководствами, как же узнать, кто из реальных соседок является носительницей этих злых сил. Неудивительно, что цветок папоротника считается самым эффективным.

Еще одна способность, которую он дает, — невидимость, причем истории о ней часто не имеют негативного финала: это уже знакомый сюжет о том, как к мужику в обувь случайно попал цвет папоротника, он этого не замечает, приходит в деревню — и с удивлением обнаруживает, что его никто не видит.

Когда мы имеем дело с живой народной традицией, нам не обойтись без научного термина «амбивалентность»: чем больше эмоций вызывает какой-то объект или явление, тем больше будет разброс этих эмоций, то есть объект может восприниматься и как благой, и как негативный (иногда даже одновременно). Это касается и триады «гроза — папоротник — змея».

^{Печь. Северин Фалькман, 1860–1869 гг.}

^{Finnish National Gallery / Jenni Nurminen}

С одной стороны, мы уже знаем поверья о том, что молния бьет в кусты папоротника, потому что там обитает нечисть. С другой стороны, дом на Купалу надо было обвешивать папоротником именно для того, чтобы защитить от нечисти (в каком-то смысле это действительно помогало, поскольку папоротник выделяет фитонциды и обеззараживает воздух), корень папоротника могли носить как оберег от нечисти. При этом именно папоротник входил в число магических средств защиты от грозы: когда начиналась буря, славяне защищались от небесного огня огнем печи: ее топили, а для надежности сжигали в ней тот папоротник, которым на Купалу был украшен дом. То есть папоротник — как образ земной молнии — должен был защитить от молнии небесной. Поверья о том, что если срезать папоротник, то пойдет дождь, мы уже знаем. В этом случае между папоротником и дождем нет противоборства.

Молния уподобляется змее, о вражде громовержца и змея мы уже говорили, а теперь добавим к ним и папоротник. Их противоборство выражено в поверье о том, что корень папоротника магически защищает от змей. Вместе с тем они могут быть и синонимичны: чтобы избавиться от блох, в дом следовало внести или листья папоротника (поможет?), или мертвую змею (причем змею надо было подвесить, но ниже уровня глаз, иначе люди ослепнут; эффективность этого средства обсуждать не будем). В некоторых случаях магия змей и папоротника абсолютно равнозначна: для получения всеведения служил не только цветок папоротника, но и мясо змеи.

Мы продолжаем разговор об амбивалентности папоротника. Конечно, название «цветы дьявола» исходило от церковников, но, судя по всему, и в народной среде он мог связываться с нечистью и злыми, хотя и вполне человеческими силами.

Мы помним, что инструкции, как надо добывать папоротник, это не реальные руководства к действию, а своего рода «кино 1D»: закрой глаза, слушай и воображай.

Итак, если вы намереваетесь стать колдуном, вам необходимо, прежде всего, лишиться атрибутов человека: как минимум снять пояс (важнейшая деталь костюма, вспомним глагол «распоясаться», то есть нарушать все нормы жизни, потерять человеческий облик), а как максимум — полностью обнажиться. Вместо подготовки постом и молитвой будет совсем другая защита: надо заранее весь год ежедневно плести корзину, да не простую, а из осиновых прутьев. Осина — известный оберег от нечистой силы, но насчет корзины есть одна сложность, ведь с точки зрения ботаники осина — это тополь, ее ветки очень ломкие, так что эта задача, кажется, столь же реалистична, как и все прочее в этой инструкции.

^{Разговор на сельской дороге. Станислав Масловский, 1881 г.}

^{National Museum in Warsaw}

Что ж, нагишом (привет, июньские комары!) и с корзиной вы идете в лес в полном молчании. Молчание — атрибут мира мертвых, то есть опять-таки это форма потери человеческих качеств. Идти следует далеко, туда, где не слышно петушиного крика (он прогоняет нечисть), там усесться в зарослях папоротника под корзиной и ждать появления жар-цвета. Когда он распустится, его надо сорвать, затем разрезать себе ладонь, в ту ранку вложить цветок — и когда ранка зарастет, то колдуном станешь, а той рукой сможешь открыть любой замок. Назад же следует идти, как заслышишь петушиный крик (да-да, это особенно прекрасно сочетается с инструкцией, как далеко надо зайти).

Как видим, хороший сказитель успешно заменяет домашний кинотеатр.

Слово «амбивалентность» вы уже выучили, поэтому вас не должно удивлять, что купальская ночь — это время и разгула нечисти, и борьбы с ней. Как мы помним, основной вред от ведьм заключался в том, что у коровы могло пропасть молоко. И вот, если случалась такая беда, хозяин делал следующее: в купальскую ночь он шел в хлев и садился там, накрывшись бороной.

На всякий случай объясню, что борона — это деревянная решетка с зубьями, она используется во многих ритуалах против нечисти. Как мы уже видели, решетка — это распространенное средство магической защиты, но в отличие от «осиновой корзины» — борона вполне реальна.

Итак, вы крестьянин, сидите в хлеву под бороной и ждете, когда появится ведьма. Купальская ночь короткая, а если дело происходит на Русском Севере, то там и в два часа ночи — жемчужные сумерки, так что света вам хватит, чтобы ведьму увидеть. И вот она здесь… вопрос: кого видит крестьянин?

Крестьянин видит это животное, для него нет сомнений, что это обратившаяся ведьма, и он… вообразите: он с грохотом скидывает с себя борону и пытается эту кошку-жабу убить. Какова вероятность, что у него получится хотя бы ранить ее? Да-да, весьма небольшая. Но если получится, то назавтра он будет высматривать, кто из соседок с раной.

Молоко корове все это вряд ли вернет, но зато избавит от чувства бессилия: вот, сделал все что мог, почти поймал, почти убил. Молодец!

А чтобы ведьма больше не проникала в хлев, надо его весь обвешать папоротником.

^{Палех. Шкатулка. Танец. Ночь на Ивана Купалу. 1929 г. Вакуров Иван Петрович (1885–1968).}

^{© ГБУИО «Ивановский областной художественный музей»}

Для купальского костра молодежь притаскивала огромное количество хвороста, воровала дрова (мы же помним магию краденого), так что он был огромным. У некоторых славянских народов этот костер уничтожал злые силы сам по себе, без персонификации, у других «ведьмой» могли именовать пучки зелени, которые в него кидали, могли делать и полноценную травяную или соломенную куклу, которую сжигали. Такую куклу могли называть Марой или Мореной (Мареной, позже — Мариной). Это сложный образ. Имя Морена происходит от корня «мор» со значением «смерть», имя Мара — возможно, от него же, но не исключено, что оно означает «призрак» (нам этот корень известен по русскому «морок» и заимствованному «кошмар»). Так зовут чучело, сжигаемое на Купалу, но у западных славян это имя чучела, сжигаемого весной (кто был на «Русалках», тот не удивляется тому, как ритуал гуляет по календарю). В одних регионах Мару-Морену сжигают, чтобы уничтожить зло, в других — потому что она символизирует жизненные силы, которые после разрывания чучела достанутся всем. Но самую интересную форму этот обряд приобрел у болгар: там Мара именуется «Ивановой невестой» (то есть невестой святого), ее изображает реальная девушка — сиротка, или самая младшая дочь, или самая старшая, если она красивая и здоровая. Всю неделю ее величают, а в конце обливают водой, смывая с нее магию ритуала. Все это очень похоже на «проводы русалки», если ее изображает живая девушка.

Поскольку мы уже вооружены термином «амбивалентность», то такая текучесть представлений о Маре-Морене нас не смущает.

Но вернемся к купальскому костру и борьбе с ведьмами. Если какая-то крестьянка не придет к нему, то ее объявят ведьмой (то есть той самой жабой, которую мужик видел в хлеву, но не смог убить). Так что крестьянки, вплоть до самых старых, спешили к костру.

А поскольку средством против ведьм были колючие растения, крапива и папоротник, то в некоторых областях Полесья этих растений было достаточно для очищающей магии костра, то есть их могли сложить или воткнуть в землю, но не поджигать.

И это нам очень приятно, потому что мы идем прыгать через такой «костер».