Зачарованный сад

Прогулка девятая. Мифы и легенды о розах

С точки зрения ботаники роза — это шиповник. Это просто одно и то же растение, только одно в дикой, а другое — в садовой форме. Розы селекционируют уже тысячи лет. Встречается информация, что им около пяти тысяч лет, и их культивирование началось еще в Древнем Шумере (территория нынешнего Ирака), а также в Персии (Иране). Совершенно точно известно, что три с половиной тысячи лет назад розы уже были в Древнем Египте (они найдены в гробнице Тутмоса IV). Тогда же на Крите в знаменитом Кносском дворце была создана фреска с синей птицей, на которой мы видим кусты многолепестковых роз. Спустя тысячу лет древнегреческая поэтесса Сапфо уже писала о розе как о «царице цветов».

Между шиповником и розой три основных отличия. Во-первых, это количество лепестков. У шиповника их пять — и целью садовников было создание многолепестковой розы. О «столепестковых» розах писали уже в древности. Во-вторых, это время цветения: шиповник цветет только в начале лета, а розы до середины осени. И наконец, это стебель: гибкий у шиповника, прямой и твердый у розы. Разумеется, не у всех сортов есть все три признака, но, если мы встречаем хотя бы один из них, — перед нами роза.

Само слово «роза» — греческого происхождения, а в русский язык оно пришло через латынь. То есть, в отличие от множества других растений, оно имеет садовое наименование, причем относящееся к миру богатства и роскоши. Тем не менее отношение к розе в древности было одним, а в наши дни оно совершенное другое, отчасти оно даже противоположное.

Когда мы дарим розы на свадьбу, что нам следует с ними сделать предварительно? Конечно, срезать шипы. А если мы этого не сделали, то невеста должна сама их срезать, дабы ее жизнь была благополучной. Во всяком случае, именно так рекомендуют всевозможные сборники свадебных примет. И тем удивительнее для нас, что не только в древней, но и в народной культуре магическая сила розы заключается отнюдь не в ее прекрасных цветах, а в ее шипах.

^{Путь на кладбище. В лодке можно увидеть цветочный венок. Александра Фростерус-Солтин, 1861 г.}

^{Finnish National Gallery / Hannu Pakarinen}

Шип в народной культуре — универсальная защита от нечисти. Поэтому венок из розы (реально, конечно, это скорее будет шиповник) могли и в колыбель ребенку положить, и в хлеву повесить — чтобы злые силы не навредили младенцу и чтобы не отобрали молоко у коровы. Но, как мы знаем, есть гораздо более страшный и опасный вид нечисти — это умершие до срока. И когда умирает ребенок, то задача родных — принять все меры, чтобы он не вернулся вампиром. Что для этого нужно? Шипы, много шипов! Но сердце малышке осиновым колом (кстати, тоже вид магического шипа) никто пробивать не будет, дитя будут хоронить с символами красоты и юности… и если в этой местности растут розы или шиповник, то именно они станут основой погребального убранства. Более того, если умирает не ребенок, а юноша и особенно девушка, то на могиле, скорее всего, будут сажать розы — это и защита от возвращения умершего, но еще это и магический брак, где растение становится символом жены или мужа для покойного — тем самым как бы восстанавливается правильный порядок бытия, юноша или девушка вступает в посмертный брак.

Разумеется, чем южнее, тем более распространены были такие обряды. На Русском Севере защитная символика розы совершенно неизвестна, там этот цветок фигурирует только в другой ипостаси — как символ богатства и счастья.

Сама идея росписи по металлу пришла в центральную Россию с Урала, с демидовских заводов Нижнего Тагила. Тагильская роспись — очень красивый, но достаточно мало известный промысел. А как на Урале с розами? Конечно, во времена Демидовых их там не было. Основной мотив тагильского подноса — рябина. И еще — некий многолепестковый цветок, ботаническую принадлежность которого определить невозможно (нечто огромное, похожее на гибрид одуванчика и ромашки; возможно — так рисовали розу те, кто никогда ее не видел). Этот промысел возникает в середине XVIII века, и примерно через восемьдесят лет в подмосковной деревне Жостово учреждаются мастерские по производству подносов, табакерок, портсигаров и прочей утвари, причем делают ее как из металла, так и из папье-маше. Иными словами, все это городская культура, ориентированная на человека среднего достатка. В Жостово основным мотивом становится роза — разумеется, Москва рядом, а там цветочные лавки, где розы можно увидеть, и магазины фарфора, где статуэтки кавалеров и дам с розами стоят в витринах… Да и зачем нужен поднос, который в Жостово вытеснил все другие типы изделий? Чтобы прислуга приносила еду с кухни в столовую. Словом, жостовский поднос — это городское ремесло, как по тематике, так и по функционалу. Да и по цене — классический большой поднос сейчас стоит порядка ста тысяч рублей. Это не крестьянская вещь, это предмет роскоши.

^{Портрет жены в пестром платке. Лукиан Попов, 1900-е гг.}

^{ГАУК «Оренбургский областной музей изобразительных искусств»}

На сундуках. Роза становится символом богатства и благополучия даже не потому, что у нее множество лепестков (у одуванчика их еще больше), а потому, что она — цветок дворянский, недоступный крестьянам и оттого желанный. Поэтому в русской крестьянской культуре розы изображают там, где хранится добро: на сундуках и шкафчиках (шкафчик — сам по себе городской предмет мебели).

И вот тут русскую народную розу подстерегали две беды.

Во-первых, живопись, в отличие от традиционной геометрической резьбы, требует художественного мастерства, а большинство крестьян рисовать не умели, так что получалось то, что вежливо именуется «наивным искусством». Во-вторых, страсть крестьян к подражанию богатым привела к тому, что они стремились покрыть розочками буквально все… и отсюда розочки стали знаком дурного вкуса, китча, того, что именуется словом «деревенщина». Недаром в известном советском фильме неумело молодящаяся женщина одевается в кофту «с этими жуткими розочками». Так в нашей культуре роза из атрибута богатства стала атрибутом бедности, из символа города и дворянства стала символом деревни и крестьянства, причем это предубеждение распространилось даже на весьма дорогие павловопосадские шали и жостовские подносы.

^{Жостовский поднос.}

^{ГАУК НСО «НГКМ»}

^{Плоды шиповника. Фотография Александры Чурилиной.}

^{© Чурилина А., фото, 2025}

В научных книгах пишут, что у славян Центральной и Южной Европы свадебный венок плетется на розовом пруте. Вероятно, все же речь идет о шиповнике или об одичавшей розе, близкой к шиповнику, потому что их «венки» — это совсем не то, что венком называют русские. Это сооружение из цветов высотой до полуметра, а в исключительных случаях и до метра. И когда мы читаем, что в свадебный венок могли вплетать одну или несколько луковиц, чтобы защитить невесту от вредоносных сил, то нам надо представлять не наш рядочек из роз, в котором странным образом оказалась головка лука, а вот такую архитектуру на голове, где можно спрятать не то что луковицу, а почти что и арбуз. И конечно, такой венок надо очень надежно скреплять. Гибкие, длинные и исключительно цепкие ветки шиповника идеально подходят для этого.

^{Невеста. Хенрик Узембло, ок. 1908 г.}

^{National Museum in Warsaw}

Такое использование шиповника — это не только прагматика, но и магия. Обе символические функции (шипы как защита от нечисти и цветок как символ изобилия) идеально подходят к свадебной тематике. Розы вообще очень широко использовались на свадьбе: ими украшались различные атрибуты, их втыкали в обрядовый хлеб, ставили в изголовье брачного ложа. И хотя роза символизировала прежде всего невесту, ее магия защищала и жениха: его брили у розы, его остриженные волосы могли оставить на ней, чтобы он «цвел, как роза».

Кстати, о розах и волосах. Для такого ритуала не надо было ждать свадьбы, его проделывали с первыми волосиками ребенка. Шиповник и дикая роза участвовали в жизни человека с самого его рождения — под розу выливали воду, в которой купали малыша, либо наоборот — в эту воду сыпали лепестки роз (действие не только магическое, но и полезное: цветочный сок слегка обеззараживает). Чтобы ребенка не мучила нечисть по ночам, мать могла класть в колыбель веночек из роз. В каких-то из этих действий больше защитной магии, в каких-то больше продуцирующей, но обе присутствуют. А еще активное использование роз в заботе о малыше — это красиво и уж точно придаст сил матери. Так мы снова возвращаемся к пользе магических действий, хотя она и не та, что обещают поверья: она поддерживает того, кто совершает ритуал.

Вера в то, что роза наделяет здоровьем, приводила и к тому, что многие лечебные отвары, прежде чем их давать больному ребенку, мать могла поставить под розовый куст, ожидая, что их целебная сила возрастет. Была ли польза от такого ритуала? Очевидно, что ребенку — нет, но в вопросе не уточняется, кому польза. Итак, вооруженные знаниями о «доброте природы», посмотрим на мать. Если она ставит отвар под розу, это значит, что она в глубине души понимает, что лекарство не поможет (и ждет от розы магической поддержки), то есть этот ритуал оказывается психологической подготовкой к негативному финалу. Как мы помним, «доброта» природы заключается в том, что она заботится о сильном — о самке, а не о детеныше. Матери это помогает немного снять стресс, а самое главное — фактически признаться в своей неспособности вылечить ребенка (и тем самым легче пережить его смерть).

^{Пробуждение Адониса. Джон Уильямс Уотерхаус, 1899 г.}

^{Частная коллекция / Wikimedia Commons}

На первый взгляд кажется, что подобного рода действия ушли в прошлое, но на самом деле они лишь сменили форму. По счастью, детишек мы уже излечиваем таблетками, зато другие проблемы «решаем» ничуть не лучше этих крестьянок. Мы регулярно встречаем в социальных сетях картинки со множеством денег и подписью: «Запости к себе, это реально работает!» По сути, блогер, который вывешивает у себя такую «магическую картинку», делает ровно то же, что и крестьянка: признается, что желаемого нет и не будет. Разница между ними в том, что крестьянка своим ритуалом пыталась скомпенсировать объективную проблему — неразвитость медицины, а блогер демонстрирует субъективную проблему — неумение зарабатывать. Итог же закономерный: когда думаешь о проблеме, а не о ее решении, то — не поможет.

^{Роза. Фотография Александры Чурилиной.}

^{© Чурилина А., фото, 2025}

Про все растения, цветок которых может быть белым и красным, есть легенды одного и того же типа: его лепестки стали алыми от чьей-то пролитой крови. Весной мы рассказывали это о сакуре, а сейчас обратимся к розе и греческим мифам. И это снова будет история Афродиты и Адониса. Поскольку Афродита выступает в этом мифе как Богиня-Мать, а Адонис как умирающий и воскресающий бог, то неудивительно, что с ними связаны поверья о самых разных цветах и растениях. Мы уже говорили про мак, выросший из слез Афродиты, теперь же нас ждет трогательная история о том, как Афродита ищет погибшего возлюбленного, не помнит себя от горя, не замечает, что острые камни ранят ее нежные ноги, — и вот кровь из божественных ног попадает на белую розу, и та становится алой.

Так что белые с красным розы — просто идеальная иллюстрация к моему рассказу.

Но всегда следует помнить, что Богиня-Мать — воплощение не только жизни, но и смерти. Это касается не только смерти Адониса, но и того, что из слез Афродиты вырастают, по одному из мифов, анемоны. Они бывают белые или синие, но белый цвет может иметь символику смерти, синий — тем более, и на Балканах они могут доходить до пурпурного цвета (он будет восприниматься как цвет крови), а самое главное, анемоны — это лютиковые цветы, то есть они ядовиты. После этого образ плачущей по Адонису Афродиты не будет для вас таким идиллическим.

Но чем выше уровень развития цивилизации, тем более благой становится символика розы. Как вы помните, на картине Боттичелли «Рождение Венеры» богиню осыпают лепестками роз — это символ того, что она богиня красоты.

Римский праздник розалии — поднесения цветов душам умерших — возник довольно поздно, уже в эпоху Империи. Римские авторы отмечают, что к этому дню на рынок поступает большое число роз, которыми украшают могилы, их приносят в жертву вместе с фруктами, также розы могли высаживать на могилах. Мы уже говорили о символике роз на славянских могилах; в Древней Греции и Риме верования были сходными. Розы изображали на погребальных стелах, упоминали в эпитафиях. Например, в надгробной надписи одному мальчику говорится, что прах его стал подобен розам, а земля будет теперь ему матерью (это мотив Богини-Матери как богини смерти). Но, как и позже славянские русалии, римские розалии были не печальным, а веселым праздником: пиршества в память об умерших устраивались прямо на кладбищах.

^{Розалии. Лоуренс Альма-Тодема, 1894 г.}

^{The J. Paul Getty Museum, Los Angeles, 72.PA.3}

Римские кладбища — это вообще очень интересное место. Поскольку умершим надо подносить розы, то спрос рождает предложение и торговать розами было вполне логично при входе на кладбище. А поскольку это Италия, теплый край, то и выращивать розы удобнее всего там же, где их продают. Так что итальянские кладбища превращались в розарии, причем это было не только в античности. Рим пал, языческие боги ушли, пришло христианство… но мертвые есть мертвые, и розы им надо приносить все равно. Эти кладбищенские розарии, где часть цветов выращивается на продажу, успешно дожили где-то до XIX, а местами и до XXI века… Их страшно критиковали протестанты за то, что это обычай языческого происхождения.

Но вернемся к празднику розалий. Откуда вообще мы знаем про него? В основном из документов… похоронных обществ. Тех самых, которые весело пировали на кладбищах.

Вот вы древний римлянин. Вы составляете завещание и указываете, что такую-то сумму оставляете на заботу о себе после смерти (был специальный юридический термин!) и в какие дни ваши друзья будут весело пировать на могиле, не забыв сжечь гирлянду роз в вашу честь и возлив вашей душе кубок вина. Остальное вино они выпьют сами. В таких завещаниях четко указываются даты этих ритуалов — в том числе и розалии. Большинство этих записей сохранилось на Балканах.

Судя по таким свидетельствам, розалии могли происходить в мае, а могли — в июне. Их отголоски отлично пережили смену религии, так что неудивительно, что итальянские католики называли Троицу «Пасхой розы». Так слово «розалии» попало к южным славянам и в итоге дало слово «русалии»… но все немного сложнее и много интереснее.

Дело в том, что в Риме был не один, а два праздника с названием «розалии». Второй назывался Rosaliae signorum (вы знаете однокоренное английское слово sign — «знак»; signum по-латыни «знамя»). Итак, это был праздник знамен, и легко догадаться, что в этот день штандарты римских легионов украшали гирляндами роз, проходили моления у алтаря, жертвоприношения. У нас есть данные, что это было 10 мая, но есть и другие даты — тоже начала мая. Об этом празднике известно мало, но есть документальное свидетельство, что легионеры украшали штандарты розами в память о погибших товарищах.

Изначальный смысл этого ритуала чисто магический: как мы помним, шипы розы удерживают в мире мертвых тех, кто умер молодым, кто не изжил срок своей жизни. Еще больше это относится к каждому павшему на войне. И мы уже говорили о том, что такой неупокоенный дух придет пить жизненные силы из своих близких. Так что в глубокой древности смысл венка из роз на штандарте легиона заключался в магической защите ото всех погибших его бойцов, чтобы они не вернулись вампирами к сослуживцам.

А по мере того, как эта вера уходила в прошлое, венок из роз стал уже выражением памяти о павших, символом высокой печали по ним.

^{Надгробная статуя — ангел с розами. Кладбище в Аволе, Италия.}

^{Varran / Shutterstock}

Самое интересное — посмотреть через призму римских ритуалов на славянские русалии. То, что у римлян было двумя разными праздниками — веселыми поминками и ритуалами в честь павших (умерших до срока), у славян слилось в один. Причем «русалии» — это слово восточных славян, а у южных сохранилось название «розалии»; эта география подозрительно совпадает с границами Римской империи. В основном этот праздник остался в теплое время года, оказавшись приуроченным к Троице или Купале, но у южных славян, как мы знаем, он перешел и на Рождество, сохранив мужской, воинский характер. Вот таким причудливым образом римские ритуалы повлияли на славянскую культуру.

В Риме заниматься политикой было делом увлекательным, но опасным. Стоит напомнить, что термин «репрессии» — латинский, термин «враг народа» (hostis publicus) — латинский, и разгул террора по отношению к политическим недругам там был страшным. А еще там существовали проскрипции, то есть списки врагов народа: убийство внесенных в эти списки поощрялось, а вот укрывательство — каралось. И как в таких условиях высказывать инакомыслие?!

И здесь на помощь приходит что? Конечно же, роза.

Древний римлянин приглашает к себе друзей, они входят в зал и видят, что к потолку подвешена белая роза. И это означает, что говорить можно смело, поскольку все сказанное будет sub rosa («под розой»), то есть сохранено в тайне. Как мы знаем, роза — цветок, связанный с мертвыми, белый цвет может иметь символику смерти, молчание — способ общения с мертвыми… то есть белая роза — символ молчания. Мифологическая символика такова: человек призывает мертвых в свидетели, что он будет молчать о сказанном здесь, и если он нарушит этот обет, то мертвые покарают его.

Некоторые римляне, чтобы не зависеть от капризов ботаники (все-таки даже в Италии розы не цвели круглогодично), решали вопрос радикально: они делали на потолке роспись или мозаику белой розы. Это считалось таким же действенным.

^{Сбор роз. Деталь мозаики виллы дель-Казале, Сицилия.}

^{astudio / Shutterstock}

И поскольку этот обычай не связан с языческими богами, то он благополучно пережил смену религии: изображение розы можно видеть на католических исповедальнях.

Приходится напомнить историю: у Александра Македонского было несколько полководцев, которые после его смерти разделили империю. Птолемею достался Египет, и так появилась династия Птолемеев, которая правила там три века. Между прочим, интересующая нас Клеопатра имела порядковый номер Седьмая. И хотя во всех фильмах и спектаклях ее наряжают в нечто египетское, реально она одевалась по греко-римской моде: на портретах и монетах она предстает именно гречанкой. Что касается ее внешности, то Плутарх о ней писал очень дипломатично в том смысле, что она была отнюдь не красавица, но невероятно харизматична. Впрочем, если женщина — царица и незамужем[17], то это делает ее прекраснее всех на свете.

И, прежде чем мы перейдем к рассказу о розах, нам надо вспомнить детали биографии Клеопатры. Она свергла своего брата и захватила власть в Египте благодаря поддержке Юлия Цезаря, затем она как царица Египта приезжает к нему в Рим — и именно тогда заговорщики убивают Цезаря. Клеопатра бежит на родину. Теперь уже сподвижники Цезаря начинают делить его державу. Один из них, Марк Антоний, прибывает в Египет с совершенно банальной целью: захватить его богатства, — и вот тут Клеопатра использует все свои таланты и возможности, чтобы объяснить Антонию, что неплохо бы прихватить и ее в качестве царицы, а не казнить, как он изначально планировал.

Давайте же наконец перейдем к розам.

Итак, задача Клеопатры — шокировать Антония, и она, помимо прочего, приказывает покрыть пол в зале лепестками роз слоем высотой в локоть. Вообразите, сколько роз для этого пришлось срезать! Ходить по такому «сухому бассейну» совершенно невозможно, поэтому поверх него натянута тонкая металлическая сетка. И вот Антоний идет к Клеопатре по этому благоухающему пружинящему ковру… ну как тут в нее не влюбиться?!

^{Встреча Клеопатры и Антония. Лоуренс Альма-Тадема, 1885 г.}

^{Частная коллекция / Wikimedia Commons}

Продолжаем урок истории. Преемники Цезаря — Антоний и Октавиан Август — из союзников превращаются во врагов. Антоний живет в Египте, женится на Клеопатре (между прочим, у них было трое детей, что не показано ни в одном из фильмов, сыновья то ли умерли, то ли погибли, а вот дочка очень удачно вышла замуж) и ведет себя как восточный царь, что вызывает возмущение в Риме. Начинается война между Октавианом и Антонием.

Римский историк Плиний Старший рассказывает, как Антоний боялся, что Клеопатра его отравит, что она тайно перешла на сторону Октавиана, — и Антоний приказывает, чтобы всю его еду и питье сначала пробовали. Царица устраивает пир, является туда в венке из роз, в разгар пира она ощипывает лепестки цветов со своего венка в чашу с вином и предлагает Антонию выпить. Тот подносит чашу к губам, Клеопатра вдруг велит: «Не пей!» — приказывает привести преступника, осужденного на смерть, тот выпивает это вино и тут же умирает. Клеопатра говорит, что розы в ее венке — отравлены и что она могла бы легко умертвить Антония, если бы пожелала.

Вот такая эффектная демонстрация политической верности.

Не спрашивайте меня, помыла ли Клеопатра руки после этого…

Давайте подумаем, зачем нужны подобные истории.

Посмотрите на римские бюсты, на прически римских дам (впрочем, и мужчины тоже были весьма ухожены). Вообразите, сколько времени они проводили у своих парикмахеров, чтобы все это соорудить. Мы с вами в салоне красоты листаем глянцевые журналы… В Древнем Риме с глянцевой бумагой было не очень, но, как вы понимаете, эти истории отлично заменяют гламурную прессу. И тогда становится понятно, что подобного римлянам нужно больше и больше, потому что как нельзя два раза делать одну и ту же прическу, так нельзя два раза слушать одну и ту же историю.

Вот вам еще — Египет, розы, гламур и ни капли правдоподобия.

^{Луций превращается в осла. Николай Абильгор, 1807–1808 гг.}

^{National Gallery of Denmark}

Во втором веке Апулей пишет роман в жанре, который мы бы сейчас назвали фэнтези, — «Метаморфозы» (то есть «Превращения»), или «Золотой осел». «Осел» — потому что главный герой превращен в осла, а «золотой», потому что книга приводила читателей в восторг. Обращенный в осла Луций претерпевает массу приключений, но в конце концов добирается до храма Исиды, съедает венок из роз и возвращает человеческий облик. За века чтения этого бестселлера одни воспринимали его как чисто развлекательную книгу, другие видели в ней философский текст о становлении личности — через падение и похоть в облике осла, сознательное пребывание в этом качестве (Луций почти сразу узнает, что розы вернут ему человеческий облик, но когда он в начале книги видит у дороги куст роз, то рядом находятся разбойники, — и Луций решает, что ослом быть безопаснее), затем идет стремление стать человеком, поначалу тщетное, наконец успешное, за которым следует духовное посвящение и социальное возвышение. И на протяжении всей истории Луция сопровождают розы: лепестки, которыми осыпают ложа любви и пиршественные столы, гирлянды на статуях богов (прежде всего Венеры) и, наконец, венок (rosea corona) в руках жреца. Исследователи видят в этом глубокий символический смысл: рассыпанные лепестки — это знак порока (похоть, чревоугодие), гирлянды, то есть розы сплетенные, но незамкнутые — поклонение тем богам, которые не могут помочь в духовном пути, и наконец венец из роз — символ завершенности и духовного совершенства.

Венок из роз Апулей приписывает Исиде. Разумеется, спустя двести лет после Клеопатры в Египте точно не было недостатка в розах, так что упоминание о них в культе Исиды отражало вполне реальную культовую практику своего времени. Но эта информация о розах Исиды перешла в популярную литературу (и на интернет-сайты) — уже без указания века и ссылок на Апулея, так что может сложиться ложное впечатление, будто так было на протяжении всех трех тысячелетий истории Древнего Египта…

«Отец истории» Геродот сообщал о розах мифического царя Мидаса, у которых было шестьдесят лепестков. Римские авторы писали о столепестковых розах. Что это? Развитие садоводства в древности и появление новых сортов? Не совсем.

Они не пересчитывали лепестки розы, оба эти термина означают круглое число в значении «очень много». Просто во времена Геродота была принята вавилонская шестидесятиричная система счисления (и поэтому в нашем часе 60 минут), а Рим перешел на привычную нам десятичную.

Сколько же всего лепестков было у древних роз? У одного из древнейших сортов — дамасской розы (внешне она похожа на шиповник со множеством лепестков) — их число достигает семидесяти, иногда даже девяноста.

Из мифов про Флору, богиню цветения, мне больше всего нравится кабинетный (то есть придуманный учеными): дескать, это богиня греческая, заимствованная римлянами. И этот миф — весьма почтенного возраста, он восходит к античности. На уровне сюжетной мифологии это выглядит так: греческую нимфу Хлориду (то есть олицетворение зелени) взял в жены бог западного ветра Зефир, перенес в Италию и сделал прекрасной богиней Флорой. Но, как показывают работы современных ученых, культ Флоры даже старше Рима, он древний италийский.

Поскольку Флора — богиня расцвета, то ее праздник (флоралии) — весенний, он приходился на конец апреля — начало мая. Так что это повод вспомнить и про Бельтайн, и про Юрьев день.

Флоралии длились несколько дней, в это время на домах, разумеется, развешивали цветочные гирлянды, люди тоже украшали себя цветами, выступали танцоры и актеры, устраивались игры. Стоит напомнить, что римские игры (и гладиаторские, и травля животных в цирках) — это прежде всего форма жертвоприношения, то есть главными зрителями на них были не люди, а боги. Кроме того, это была весьма своеобразная форма политической деятельности, потому что игры обходились очень дорого, организаторы могли тратить на них свои средства, военную добычу… И конечно, эти траты должны были обеспечить им взлет политической карьеры.

^{Пир и жертвоприношение перед статуей Флоры. Жан Гранжан, XVIII в.}

^{Albertina, Austria}

Но у праздника Флоры были две принципиальные особенности. Во время флоралий женщины имели право… носить цветные платья (видимо, подражая многоцветию растений) — в остальное время года это считалось неприличным. А еще среди прочих танцев выделялись выступления гетер — это были танцы с раздеванием. Так что флоралии можно отнести к числу праздников с ритуальным антиповедением, вместе с бельтайновским разгулом, предшествующей ему Вальпургиевой ночью, некоторыми шокирующими обрядами на Юрьев день, и с Купальской ночью (последняя хоть и не приходилась на весну, но сделаем поправку на климат). Праздновать расцвет природы буйством и нарушением запретов — это классический пример того, как ритуал не просто отражает эмоции, не просто дает им выход, но заставляет проявлять эмоции в предельной форме, чтобы потом человек мог вернуться к обычной повседневной деятельности.

^{Орфей зачаровывает нимф, дриад и зверей. Шарль-Жозеф Натуар. 1757 г.}

^{The Metropolitan Museum of Art}

Нет, дриады с Флорой не связаны никак. Прежде всего, это слово греческое, оно происходит от корня, означающего «дерево», «дуб». От греков образ дриад перешел в римскую культуру. Мы уже упоминали сегодня «Метаморфозы» Апулея, но вам, надеюсь, известны и другие «Метаморфозы» — Овидия. Я про Овидия узнала в семь лет, когда читала знаменитую книгу Николая Альбертовича Куна «Мифы и легенды Древней Греции». У него везде указан источник, по которому изложен миф, и очень часто это именно Овидий. Я бы сказала, что «Метаморфозы» Овидия — одна из старейших популярных книг по мифологии. Она написана занимательно и в стихах — этакое приятное чтение, чтобы не заскучать, пока тебе делают прическу. И вот гламурная римская дама читает, как злодей преследует не менее гламурную мифическую героиню. Как же Овидий нам одним словом передает всю рафинированную, изысканную внешность несчастной гречанки? Он пишет, что она блистала красотой, подобно дриаде.

Это для нас несколько непривычно. Современная культура представляет дриад как полуженщин-полудеревья, так что иметь кожу как у дриады современная красавица вряд ли захочет. Еще меньше образ дриады в нашем представлении связан с сиянием. Но, как видим, у римлян все было иначе. Овидий пишет про дриад, которые водят хороводы вокруг деревьев… и все это вместе складывается в знакомый нам образ волшебных красавиц, танцующих в лесу, — но мы сейчас назвали бы их эльфийками.

^{Приготовление к празднику. Эдвард Пойнтер, 1875 г.}

^{The Art Institute of Chicago}

Не стану говорить этого вслух, чтобы не уходить совсем уж далеко от античности и от роз, но про себя думаю, что ой как неслучайно в имени самой знаменитой лесной эльфийки — Галадриэли — корень «галад» означает «сияние», а правит она народом эльфов галадрим, но в этом слове «галад» уже означает «дерево». Вряд ли это совпадение; похоже, Толкин сознательно использовал Овидиев образ дриады, лесной и блистательной…

А та дриада, что живет в стволе дерева, по-гречески называлась гамадриадой, это можно перевести как «вместе с деревом». И это практически единственный вид божеств, которые рождались (вместе с деревом) и умирали (впрочем, были поверья, что когда дерево засыхало, то гамадриада не умирала, а засыпала). Именно с ними связано поверье о том, что когда люди пытались срубить священное дерево, то из его ствола текла кровь.

Образ гамадриады можно смело называть одним из древнейших в мировом искусстве, он почти вдвое старше греческой цивилизации. Изображения женского духа в дереве существовали еще в доарийской Индии около пяти тысяч лет назад.

Но вернемся к Овидию. Хотя в основном он излагает греческие мифы, но иногда встречаются и собственно римские. Например, дриадой он называет Помону, римскую богиню урожая (ее имя происходит от латинского слова «плод»), и пишет о ней, что, в отличие от других дриад, она ходила не с дротиком, а с серпом. Серп у богини урожая нас не удивляет, зато теперь вы знаете, что римляне представляли себе дриад не только блистательными, но и вооруженными.

Кто читал цикл Анджея Сапковского о ведьмаке, тот совершенно не удивится — разве что тому, что дриад-воительниц польский автор придумал не сам, а позаимствовал у Овидия. Кстати, и у Толкина Галадриэль — воительница. Но если обращения Сапковского к Овидию давно известны исследователям, то связь Галадриэли с овидиевыми дриадами — кажется, сюрприз.

Но мы же собирались на пир!

В Римской империи розы — это, прежде всего, ароматы, поэтому розовые лепестки рассыпают на любых торжествах. Они на пиршественных столах, на ложах, на полу, ими осыпают победителей, новобрачных, кого только не… Розы закупают в огромных количествах: купить на свадьбу пару тысяч роз — это еще довольно скромно. Это приводит к тому, что приходится сокращать пашни ради того, чтобы устроить очередные плантации роз. Иными словами, роза становится символом непомерной, расточительной роскоши.

И квинтэссенцией этих представлений оказывается история о пире Гелиогабала. Этот император правил всего три года, но успел отличиться практически во всех сферах деятельности (отличиться, увы, в негативном смысле) и правил как деспот: и чужеземных богов почитал, и деньги при нем обесценивались, сенаторами и прочими должностными лицами делал кого попало — от азиатов до актеров (да, римляне их не любили!), вдобавок торговал собой в публичном квартале… в итоге был убит собственными же гвардейцами — и их можно понять! Но об этом императоре никто не вспомнил бы спустя века, если бы не история про его пир.

Итак, Гелиогабал приглашает гостей на пир, вся зала, конечно, усыпана лепестками роз… и в разгар пира лепестки начинают сыпаться с потолка. Гости в восторге, но лепестки сыплются еще, еще, их все больше — и гости уже погребены под ними и задыхаются насмерть. Императора это очень радует, потому что гостями были его политические противники.

Правдоподобна ли эта история? Разумеется, нет. Она известна из книги «История Августов», которую историки называли одним из худших произведений, оставшихся от античности. Но если с точки зрения исторической науки эта переполненная вымыслом книга никуда не годится, то для культуролога она драгоценна, потому что показывает отношение римлян к своим правителям. Ее популярность была огромной.

Итак, к закату Империи розы утратили свои мифологические качества — они превратились в символ роскоши, заслуженно ненавидимый народом.

И вот Римская империя начинает рушиться.

Расцвет Рима (и расцвет роз в нем, конечно же) пришелся на I–II века н. э., которые, как сейчас доказано, были периодом влажным и теплым. А вот с III века погода стала портиться, становилось холоднее и суше, в середине VI века случилось то, что современная наука называет «позднеантичный малый ледниковый период». Римляне из северных провинций побежали в курортную Италию, но проблема в том, что туда же побежали греться и европейские племена — германцы, славяне, началось Великое переселение народов — и Древний Рим закончился.

Вместе с ним закончились и плантации роз, причем сразу по трем причинам. Во-первых, объективно стало холоднее. Во-вторых, когда у тебя неурожай и нападения варваров, тебе не до цветочков. И в-третьих, христианство, которое становится государственной религией, воспринимает розы как символ тех самых императоров, которые отдавали христиан на съедение диким зверям, поэтому раннее христианство относится к розе резко отрицательно.

В Саксонии есть городок Хильдесхайм, и с конца IX века там высится собор, а по его апсиде до самой крыши и даже выше поднимается вьющаяся роза. Ее почтительно именуют Тысячелетней розой, и хотя это гипербола, но полтысячи лет ей есть точно. Героем легенды об этой розе и соборе может быть Карл Великой или его сын Людовик Благочестивый. Наиболее развернутый вариант истории выглядит так.

^{Хильдесхаймская роза.}

^{guentermanaus / Shutterstock}

Король Людовик I охотился в лесу, как вдруг увидел белого оленя (такие звери-альбиносы реально существуют, но в легендах они встречаются гораздо чаще, чем в жизни). Белый олень в мифах — это всегда символ перехода в иной мир или в иное качество, так что неудивительно, что в этой легенде король погнался за оленем и мчался, пока не потерял лошадь. Целый день он брел по незнакомым местам, переплыл реку (называют реальную речку, текущую недалеко от Хильдесхайма) и поднялся на холм, поросший дикой розой. Это было древнее святилище Хульды, общегерманской языческой богини, имя которой означает «Милостивая». Ее мы с вами знаем по сказке братьев Гримм «Фрау Холле», или «Госпожа Метелица», в которой сохранились отголоски поверий о том, что Хульда была связана с женскими работами, а также с зимой.

Итак, король оказался в языческом святилище, он взмолился Деве Марии и уснул. Когда Людовик проснулся, все вокруг было покрыто снегом (хотя было лето), а розы на этом холме расцвели. Он истолковал это как желание Хульды, чтобы здесь вместо нее почитали Деву Марию, — и повелел поставить на этом холме собор в честь нее. Эта легенда очень хорошо показывает, как христианство вбирало в себя языческие культы.

Другой вариант легенды (в нем фигурирует или Людовик, или Карл Великий) значительно короче. Король ехал со свитой и остановился на холме, чтобы отслужить мессу. У него был реликварий с мощами Девы Марии, он повесил его на куст роз, и так провели службу. А когда она закончилась, снять реликварий с куста просто не смогли, и тогда король велел построить храм — так, чтобы этот куст находился за апсидой собора.

Вариантов легенды много, но собор действительно был построен в конце IX века (и за 1 000 лет многократно перестраивался). И веками по его апсиде поднимались ветви розы.

И наконец, с этой розой связано еще одно чудо, на сей раз — совершенно реальное. В марте 1945 года собор практически полностью был уничтожен при бомбардировке, но… корни розы уцелели, из-под земли показались новые побеги, а в мае появились цветы. В 1950–1960-х годах собор был фактически отстроен заново, причем в древнем романском стиле, возвращающем нас к легендам о его основании. По сравнению с фотографиями начала ХХ века, роза сейчас растет гуще и выше, а пророчество гласит, что пока роза цветет — Хильдесхайм будет процветать. Что ж, туристические фирмы города с этим полностью согласны.

Итак, роза в христианстве. Возрождение розы (и в прямом, садоводческом смысле, и в переносном, возвращение ей благой символики) связано с именем Карла Великого, и тому есть две причины. Во-первых, к IX веку ненависть христиан к розе ушла в далекое прошлое, а создание империи всегда означает подъем культуры во всех ее проявлениях. Во-вторых — и в данном случае это главное, — снова изменился его величество климат. Ужасы заката Римской империи (например, в VI веке были такие страшные извержения вулканов, что солнце меркло в небе в самом прямом смысле слова, от черных туч) — эти ужасы ушли в прошлое, климат снова стал теплым и довольно ровным, так что для садоводства возникли новые возможности. А годы правления Карла Великого и Людовика Благочестивого — это время активного строительства не только христианских соборов, но и монастырей. Именно в монастырях будут возрождаться старые сорта роз и создаваться новые.

^{Дева Мария с розой. Миниатюра из манускрипта XV в.}

^{The J. Paul Getty Museum, Los Angeles, Ms. 101, fol. 94, 2008.3.94}

В христианстве роза становится символом Девы Марии, это роза белая, и она без шипов (символ непорочного зачатия). Так мы возвращаемся к тому, с чего начали, — к городской культуре, где шипы розы как минимум не нужны, а как максимум — важно их отсутствие.

Символическая значимость белой розы растет — и слово «розарий» начинает означать собрание католических молитв, а также четки, с которыми эти молитвы читаются. Современный вид они приобретают в XIII веке, но само возникновение розария и как собрания священных текстов, и как четок относится к уже знакомому нам IX веку.

Да, исследования истории климата, проведенные уже в нашем веке, заставили нас по-новому взглянуть на многие факты истории культуры. А образованное от латинского rosarium английское слово rosary перестало обозначать католические четки, став названием четок любой религии. Вот так расцвет роз в IX веке повлиял на историю языков.

Роза — это круглое окно над входом готического собора, украшенное витражом. Такие витражи — фантастические произведения искусства. Мы хорошо знаем, что у каждой готической розы есть свой рисунок переплетов, но с этого она только начинается. Каждый ее большой лепесток разделен на ряд секторов, и в каждом секторе изображен некий эпизод библейской истории. То есть вся роза — это своего рода священный комикс, или, говоря современным языком, графический роман. Но и этого мало! Роза не просто сюжетна, но цвета в каждом ее эпизоде подобраны таким образом, что в целом они складываются в определенный ритм, определенный цветовой орнамент. К счастью, в современном интернете легко доступны расшифровки роз знаменитых соборов — их можно изучать часами.