Загадка третьей мили

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Пятница, 11 июля

Оказалось, что водитель такси знал, куда нужно ехать, и Брауни-Смит спокойно устроился на заднем сиденье машины. Однако постепенно его волнение начало усиливаться. Он мечтал о том, чтобы они ехали еще долго, но не прошло и пяти минут, как такси остановилось около дома номер 29.

Это было огромное четырехэтажное здание с балконами, расположенное на шикарной террасе прямо за площадью Рассела. Хотя кирпичные стены оригинальной кладки были грязными внизу от выхлопных газов, в целом дом выглядел весьма элегантно. По обе стороны от черной двери, которую украшали круглые сияющие ручки из меди и такой же почтовый ящик, стояли белые колонны. Деревянные рамы были выкрашены в белый цвет, а аккуратные, приоконные ящики добавляли красочные пятна зеленого и красного в эту палитру. Прямо перед домом, всего в пяти футах от подвального помещения, тянулась черная ограда, вделанная в бетонное основание. На ней висела доска с надписью:

Брауни-Смит поднялся по трем пологим ступеням и нажал на кнопку звонка. Он задумчиво вертел в руке голубую карточку, которую вскоре засунул во внутренний карман пиджака. Он ждал.

За массивной дверью не было слышно ни дребезжания звонка, ни прочих признаков жизни. Тогда ему впервые пришла в голову мысль, что его просто здорово надули. Он вдруг с досадой подумал, что и в самом деле впутался в какое-то совершенно постыдное, недостойное его дело, так что иначе как дураком, причем старым дураком, его и назвать то нельзя.

Он обернулся и посмотрел на оживленную улицу. Его внимание привлекла женщина аристократической наружности, которая только что вышла из такси совсем недалеко от того места, где он стоял. Нет, даже и сейчас было еще не поздно! Он мог преспокойно выкинуть все это из головы, мог позвать такси...

Дверь за его спиной тихо отворилась.

— Что вам угодно? — послышался женский голос, и его внимание снова привлек западный акцент.

— Я друг мистера Салливана, — с трудом выговорил он робким, внезапно севшим голосом. Ему вдруг пришло в голову, что сейчас его голос совершенно не похож на уверенный голос преподавателя университета.

— У вас назначена встреча?

Он вынул из кармана маленькую прямоугольную карточку и протянул ее женщине. Слова, напечатанные на ней, были исключительно краткими, но, в то же время, как он убедился, исключительно важными: «Просьба принять данного посетителя». Больше на карточке не было ничего, кроме нескольких звездочек, что располагались в правом верхнем углу.

Женщина отступила в сторону, приглашая его войти, и, пропустив его внутрь, бесшумно закрыла за ним дверь.

Наконец она сказала:

— Вы — важный клиент, сэр. Мы рады приветствовать вас у себя.

При этом она радушно улыбнулась и провела его через небольшую прихожую, застеленную ковром светло-оливкового цвета. Широкая лестница, расположенная прямо против входной двери, была покрыта дорожкой точно такого же цвета. Поднявшись на несколько ступеней вверх, женщина обернулась и снова улыбнулась ему, обнажив при этом свои ужасные зубы.

— Все, кто приходит с голубыми карточками, у нас на втором этаже, сэр. Правда, в это время дня, вероятно, не все наши девочки на месте. Обычно наплыв посетителей бывает ближе к вечеру. Но я уверена, что в любом случае вы не будете разочарованы. Отсюда еще никто и никогда не уходил разочарованным.

Поднявшись до площадки второго этажа, она опять обернулась и посмотрела на него пристально и оценивающе, как портной, который мысленно снимает мерку с богатого клиента. Некоторое время она в нерешительности стояла посреди коридора, глядя то влево, то вправо, словно пыталась определить наиболее достойное место для такого посетителя. Наконец, она распахнула дверь комнаты, что находилась прямо напротив лестницы, причем сделала это с такой уверенностью, которая могла означать только одно — эта дама была хозяйкой данного заведения.

В комнате за столом, что стоял слева от двери, сидела блондинка примерно сорока лет, с пышной грудью, в длинном розовом платье. Хозяйка представила ей клиента, и она неторопливо улыбнулась в ответ.

— Мне показалось, что ты свободна днем, Ивонна?

— Если понадобится, вечером я тоже буду свободна, мадам, — ответили блондинка, сильно растягивая слова, и снова очаровательно улыбнулась, показав прекрасные ровные зубы.

У нее были мастерски выполненные макияж и прическа: влажная помада очерчивала контуры чувственного рта, а волосы были аккуратно собраны в пучок на затылке ее изящной головки.

— Паула тоже свободна?

— Да, она скоро освободится, мадам. Днем у нее клиент, но потом она будет свободна.

— Ну, что вы скажете? — спросила мадам, обращаясь к Брауни-Смиту. — Хотите остаться с Ивонной, сэр?

Он судорожно сглотнул и кивнул в знак согласия.

— Хорошо, тогда я, пожалуй, пойду. Но вы должны помнить, что имеете право получить любые удовольствия, какие только вам захочется. Я надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю? Абсолютно все, что вам захочется.

— Я вам очень признателен.

Она повернулась, собираясь уже выйти, и спросила:

— Вы, должно быть, близко знакомы с мистером... Салливаном? Не так ли, сэр?

— Я просто смог оказать ему небольшую услугу в свое время. Вот и вес. Знаете, как это иногда бывает.

— Конечно. Обещайте, что вы дадите мне знать, если Ивонна сделает вдруг что-то не так, как вам хотелось...

— Я думаю, вам не следует беспокоиться.

Мадам вышла. В горле у Брауни-Смита внезапно пересохло, он почувствовал, как волна эротического желании охватывает его, и тщетно пытался противостоять ей. На помощь Ивонны рассчитывать тоже не приходилось, поскольку она все еще сидела за столом, записывая что-то в своем дневнике, отделанном кожей. Она слегка наклонилась вперед, и ему стало видно, что под платьем у нее на довольно пышных бедрах надето кое-что еще.

— Я уже с вами, сэр. — Она поднялась из-за стола и подошла к нему. — Позвольте мне взять ваш плащ.

Брауни-Смит снял свой светло-коричневый летний плащ, который не снимал с тех пор, как покинул Оксфорд. Она аккуратно перекинула плащ через левую руку, взяла его под руку и повела к двери в дальнем конце комнаты.

Если первая комната, где почти не было мебели, отличалась простотой, то вторая по контрасту с ней показалась ему пышной и даже несколько мрачноватой. На стене висели две кроваво-красные лампы, разливая вокруг приглушенный свет. Толстые желтые занавески на единственном окне были задернуты так, что между ними пробивалась лишь узенькая полоска дневного света. Мебель казалась вызывающе безвкусной. Длинный низкий диван был завален кучей разноцветных подушек. Широкая постель, с которой уже было снято покрывало, словно манила к себе, сияя ярко-желтыми простынями и наволочками.

Напротив дивана стоял высокий узкий шкафчик с распахнутыми дверцами, заставленный всевозможными бутылками, а рядом с ним — кинопроектор, объектив которого был направлен на белое пространство стены слева от занавешенного окна. В воздухе стоял тяжелый, всепроникающий запах сладких духов. Выло совершенно естественно, что, оказавшись и такой атмосфере, Брауни-Смит почувствовал нарастающее напряжение между ног.

— Хотите чего-нибудь выпить?

Она подошла к шкафчику и стала перечислять все, что там было: виски, джин, кампари, водка, ром, мартини...

— Виски, пожалуйста, — сказал Брауни-Смит.

— «Гленфидич»?

— Да, это как раз то, что я люблю.

— И я, — откликнулась Ивонна.

Ему показалось, что в шкафчике стояло по две бутылки каждого напитка — одна откупоренная, другая еще не распечатанная. У него сложилось впечатление, что кто-то постарался учесть вкусы буквально любого клиента. В какой-то задумчивости и даже с некоторым удивлением он наблюдал за тем, как она откупоривает еще непочатую бутылку бледного солодового виски, наливает в его бокал и подает ему.

— Может, вы... э-э-э... тоже выпьете?

— Ивонна. Пожалуйста, зовите меня Ивонна. А я буду звать вас «сэр», потому что мадам... она настаивает на этом. Но вы зовите меня просто Ивонна!

Он слушал, как говорила Ивонна, и вдруг ему почему-то пришло в голову, что ее французский акцент какой-то ненастоящий, деланный, да, так и есть, совершенно фальшивый. Но что ему, собственно, до этого? Для его привередливой стыдливой натуры было гораздо важнее другое — он боялся, как бы в дверь кто-нибудь не вошел. Поэтому, сделав большой глоток из своего бокала, он тут же поделился с Ивонной своими опасениями.

— Я надеюсь, к нам никто не войдет?

— Нет-нет! Мадам, вы помните, она сказала: вы можете иметь все, что вы хотите? Так? Если вы хотите, чтобы я заперла дверь, я закрою ее. Если вы хотите Паулу, вы можете иметь Паулу, годится? Но я надеюсь, вы хотите меня, нет?

Она прошла к двери и повернула ключ, потом подошла к шкафчику, налила себе джин с сухим мартини и, наконец, села рядом с ним на диван, прижавшись бедром к его ноге. Они чокнулись.

— Я надеюсь, мы хорошо проведем время вместе, а? Мне всегда нравится это, если я немного выпью.

Брауни-Смит сделал еще один глоток и вдруг почувствовал, что как-то необычно быстро хмелеет.

— Я вижу, теперь стало лучше? — лукаво спросила Ивонна.

На мгновение его сознание слегка затуманилось, так что он не сразу понял, что именно она сказала, но, когда она взяла у него из рук стакан, он с радостью доверился ей, наблюдая в каким-то чудесным предвкушением, как она удаляется от него.

— Тебе понравилось мое платье? — спросила Ивонна. Она уже вернулась и теперь снова стояла перед ним, держа в левой руке стакан с новой порцией виски. — Оно делает мою фигуру лучше, нет?

— У тебя прелестная фигура.

— Ты так думаешь? Но как же здесь жарко! Может, ты снимешь свой пиджак?

Она наклонилась к нему, помогая снять пиджак. Платье у нее было мягкое на ощупь, ее тело — нежным. Приглушенный свет разливался по комнате. Он сидел в пассивном ожидании, предоставив ей действовать. Она просунула пальцы под манжеты, ловко расстегнув запонки, которые он носил по университетской привычке, и, потянув за рукава, сняла с него рубашку.

— Только посмотреть, есть ли у тебя, как это называется, тату?..

— Нет, у меня нет татуировки.

— У меня тоже нет, — сказала она. — Но скоро ты сможешь убедиться в этом сам.

Она села почти вплотную к нему. Брауни-Смит снова выпил несколько глотков скотча, стараясь немного расслабиться. Но Ивонна не дала ему такой возможности. Она взяла его правую руку и положила ее себе на плечо, укрытое платьем.

— Тебе нравится так? — спросила она.

О Господи, подумал он, за что мне такое испытание! Его рука сначала гладила ее платье, а потом осторожно проскользнула под него, ощутив нежную кожу на ее шее.

— Можно мне?..

— Тебе можно все.

Но даже в тот момент, когда она произносила эти волшебные слова, ее глаза сияли каким-то непонятным блеском. Внезапно она вскочила и слегка оттолкнула его обеими руками.

— Но сначала у нас будет фильм, о'кей?

Брауни-Смит нехотя согласился и уселся на стул, что стоял перед проектором, пытаясь настроиться на эротическое шоу. Очевидно, это входило в ее программу. Она конечно же нуждалась в дополнительном эротическом допинге. Ему сделалось грустно, но, как воспитанный человек, он не мог показать своего удивления.

На белой стене возле желтой портьеры тем временем появилось изображение, и то, что он увидел, было намного хуже тех эротических фильмов, которые Брауни-Смит ходил смотреть в кинотеатр «ABC» во время каникул в Оксфорде. Он пожалел, что Ивонна отказалась сесть рядом с ним, но она сказала, что ей придется постоянно следить за проектором, иначе качество изображения будет никуда не годным.

Все это показалось ему довольно странным. Уже виденным ранее.

Проектор заработал, и на экране появился мужчина в коротком деловом пиджаке и прекрасная блондинка в длинном розовом платье, которые с бокалами и руках возлежали на диване, заваленном подушками. Вот камера крупным планом показывает, как рука мужчины медленно проскальзывает в глубокий вырез и обнажает крепкую округлую грудь. Вслед за этим мужчина, постепенно возбуждаясь, раздевает блондинку, и они, тяжело дыша, сплетаются в объятиях. И, наконец, финал, сопровождаемый эротическими стонами дамы.

Жужжание и щелканье проектора прекратилось, и он почувствовал, как она подошла сзади и положила руки ему на плечи.

— Тебе еще не надоело? — Она обошла вокруг него и села к нему на колени. — Ты уже хочешь получить меня?

Он судорожно сглотнул.

— Сзади на платье длинная «молния» — вот она. Потяни ее вниз, тяни! Да, вот так!

Брауни-Смит почувствовал, как она извивается у него на коленях, когда его пальцы скользили вдоль ее голой спины. Потом она встала и подошла к постели.

— Иди сюда и дай мне тебя раздеть.

Она повернулась к нему лицом, сбросила платье с плеч и наклонилась, чтобы снять черные туфли на высоком каблуке. Изящным, профессиональным движением она переступила через платье, упавшее на пол, потом подняла его и аккуратно повесила на заднюю спинку кровати. Затем она всем телом повернулась к нему, и он вдруг почувствовал, что не может больше ждать. Но она все еще медлила, и он подумал о немилосердных муках Тантала[6].

— Может, хочешь еще немного выпить?

И снова Брауни-Смит в каком-то исступленном ожидании наблюдал за тем, как она подошла к шкафчику, как налила виски в оба бокала, как вернулась к постели, высоко неся свою обольстительную грудь.

— Полежи здесь еще одну минутку, — сказала она. — Ты получишь меня очень скоро.

Она опять вышла, но уже через другую дверь. Судя по звуку текущей воды, это была ванная комната. А он так и остался лежать на желтых простынях как был, почти полностью одетый, удивленно и отстраненно наблюдая за всем, что происходило. Хотя во рту у него было сухо, как в пустыне, он не стал пить из своего бокала, а поставил его на столик, что стоял в изголовье. Внезапно его сознание прояснилось, и он подумал, почему она налила ему из второй бутылки? Может быть... может быть, ее содержимое было разбавлено водой? Все это очень точно напоминало ситуацию на ежегодном обеде в честь бывших студентов, когда казначей каждый раз говорил: «Пусть сначала попробуют хорошего».

Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она вернулась. Он немного приподнялся на локте и развернулся вправо, чтобы было удобнее наблюдать за ней. Неожиданно он обратился к ней с просьбой, которая была, пожалуй, самой странной из всех, какие она когда-либо слышала.

— У тебя найдется какой-нибудь крем или что-нибудь в этом роде? У меня почему-то страшно пересохли губы.

Она принесла свою сумочку, что лежала па диване, открыла ее и, поискав немного, вытащила из нее круглую баночку. Отвернув крышку, она протянула ему крем, при этом ее грудь проплыла в каких-нибудь нескольких дюймах от его глаз, и смазала его сухие губы.

— Теперь лучше, нет? Выпей, дорогой!

Она слегка распустила галстук у него на шее и занялась рубашкой, расстегивая одну за другой верхние пуговицы и каждый раз нежно касаясь пальцами его груди.

Брауни-Смит испытывал при этом почти невыносимое эротическое наслаждение, но он понимал, что скоро все это кончится. Совершенно неожиданно он снова обратился к ней с довольно необычной просьбой.

— Ты не могла бы приоткрыть шторы, хотя бы немного?

Женщина направилась к окну, чтобы выполнить его просьбу. Когда она вернулась, то увидела, что его пиджак, до сих пор аккуратно висевший па спинке кровати, съехал на постель. Взглянув на его неподвижное тело, она заметила предательское пятно, проступившее впереди на его темно-синих брюках. Глаза его были закрыты, дыхание ровное, правая рука свободно свисала с кровати вниз. Ей бросилось в глаза, что на указательном пальце не хватает одной фаланги. Стакан, что стоил рядом на столике, теперь был пуст. Она осторожно взяла его правую руку и положила ее вдоль тела, внезапно испытав острый прилив нежности к этому человеку. Затем она торопливо оделась, отперла дверь и шепотом сказала что-то человеку, стоявшему в соседней комнате. Это был тот самый мужчина, который читал книгу «Я знаю твои номера, Кехель».

Она сделала свое дело.