Закон Клеменцо, или Делай бизнес быстро, приятно и легко

Глава 14 Второй день

Утро второго дня было таким же пасмурным, как и предыдущее. Похоже, на Москву хлынул циклон. Александр лежал на кровати и тихо смотрел в окно. Он думал о детях, о жене и о Марии. С утра посыпались звонки, он отрегулировал все вопросы по компании и закрыл глаза.

Надо же, думал он, вроде все как всегда: и работа, и дом, и фирма – все идет своим чередом, а он уже второй день в больнице. Раньше ему казалось, что это невозможно, что все встанет, если он выключится из рабочего процесса. А тут… все идет как надо, только он лежит тут, в Склифе, и, ничего лично не делая, издалека управляет процессами.

Алекс вспоминал свою молодость, годы своего становления как бизнесмена. Сколько было энергии и сил тогда, просто немерено. А сейчас… сейчас уже все шло к закату. Наверно… Он еще выкарабкается, он знал это хорошо. Он был уверен в этом. Ведь не бывает неразрешимых задач. Но тут вот, похоже, все только в руках Господа Бога, ибо от самого Александра зависит совсем немного… Ну, разве что бросить курить. Ведь он, продержав свое слово перед Машей ровно четыре года и четыре месяца вместо обещанных ей пяти лет, все же вернулся к вредной привычке.

Зашла медсестра с огромной треногой в руках, с колбами, ампулами, шприцами и длинными шлангами, обвешанная, как Анка-пулеметчица в тачанке с Чапаевым. Она установила все это рядом с кроватью больного, присела на стул и приготовилась подключить Александра к системе. Она, медсестра, насколько смогла мягко вошла ему в вену. Только, в отличие от предыдущей, эта медсестра зашла со второй попытки.

– Простите, пожалуйста, я, наверное, больно зашла?

– Нет, конечно, не переживайте. Все у вас получилось вполне даже ничего, все о’кей. Безвыходных ситуаций не бывает, не волнуйтесь, и вы вышли из ситуации вполне нормально, со второй попытки. Все отлично, барышня. Знаете, один из моих опосредованных жизненных учителей любил говорить фразу, которая всю жизнь была его девизом… А теперь стала и моим девизом:

Безвыходных ситуаций не бывает, бывают бездарные люди.

– Вы это к чему, к моему уколу со второй попытки? – виновато улыбнулась медсестра.

– Да нет же, все отлично, я же сказал. Просто вы нашли решение вполне легко и комфортно, вот и все…

Алекс начал считать капельки в капсуле, и его потянуло в сон. Хроническое недосыпание и лекарства делали свое дело. Он постоянно хотел спать.

– Безвыходных ситуаций не бывает, – повторял он мысль. Она прилипла к его мозгу и не хотела оторваться от него.

Не бывает безвыходных ситуаций, бывают бездарные люди. Он так и заснул с этой фразой.

Глава 15 Проект «С Новым годом»

…Случилось все в далеком 1992 году, 30 декабря. До Нового года оставалось совсем чуть-чуть. Алекс это понимал и понимал, что он, именно он, должен что-то придумать, чтобы помочь семье с продуктами, с новогодним столом. Сессия была сдана, и сдана благополучно. На этот раз он рано вернулся из командировки. Его друга, заведующего ОРСом в Донецке, сняли с работы, и закрылся для Александра канал сбыта его люстр. Он успел продать им последние десять шестирожковых и пять девятирожковых светильников. Делать было нечего. Он не мог больше ждать, платить за номер и тратить заработанные деньги, надо было вернуться домой. И билеты были куплены уже. Последние три люстры, которые у него оставались, Александр отнес на донецкий базар и поменял на дуршлаги и сетчатые сумки. Получилась пара огромных ящиков этих самых дуршлагов и огромный баул сумок. Он понимал, что продать их будет сложно. Надо было что-то придумать. Люстр в Гусь-Хрустальном предостаточно, потому и приходится возить аж в соседние незалежные государства, а вот дуршлачной фабрики ни в родном Гусе, ни в Воронеже, кажется, нет. Можно попробовать сторговать свою донецкую добычу там.

Но на этот раз ничего не получалось. Удача отвернулась от Алекса, и даже его величество господин Клеменцо со своим законом ничем не мог помочь. Он быстро, приятно и легко хотел продать эти товары в комиссионном магазине города, но так же быстро, приятно и легко получил отказ. Местные торговцы на рынке тоже отказали ему в покупке всего этого хлама. И Алекс оказался в тупике. Денег не было. Привезенную из Донецка выручку он направил на погашение долгов и остался ни с чем. Было грустно и печально.

До Нового года оставалось всего-то полтора дня. Надо что-то думать, надо найти решение. Он лежал на диване и усиленно размышлял.

И придумал. Надо съездить на Воронежский продуктовый крытый рынок. Это место, где продаются все продукты: фрукты, сухофрукты, мясо, сладости и так далее. Место, где в начале рынка сидят бабульки и торгуют пакетами – бумажными и целлофановыми. Александр прекрасно знал этот рынок и этих бабулек. Он постоянно ездил туда за покупками. И в былые дни, когда было много денег, при входе на рынок он приобретал пяток-другой пакетов, по ходу движения вдоль прилавков набивал их съестными припасами и потом ехал домой на такси. Так бы он и сделал, будь у него деньги. Но на этот раз денег не было. И он понимал, что их, этих самых денег, и быть не может априори.

Алекс знал, что решение точно есть, просто надо найти его. И он придумал – все казалось вполне реализуемым и простым. Он забирает с собой свои сумочки и черпачки и едет туда, на рынок. Он подходит к бабулькам и включает закон Клеменцо «Быстро, приятно и легко». Он скидывает им весь товар, по любой цене, лишь бы хватило на новогодний стол. И сделав покупки, возвращается домой. Сказано – сделано.

Уже через полчаса Алекс сидел в «шестерке» своего друга Мишки с двумя клетчатыми баулами, в которых были дуршлаги и сумки-сеточки.

«Закон Клеменцо мне поможет. Быстро, приятно и легко», – твердил Александр.

А Мишка в его идею не верил.

– Кому на фиг нужны твои сеточки и дуршлаги, подумай сам! На пороге девяносто третий год, ты что, друг, опомнись! Эти сетки пригодились бы тогда, когда моя бабуля стирала пакеты, потому что они были дефицитом. А сейчас вон их сколько, полон рынок. Никто у тебя не купит, Сань! Не купит.

– Слушай, тебя что, спрашивают, купят или нет? Пойми меня. Я же учил тебя закону Клеменцо: делай бизнес быстро, приятно и легко. А ты что делаешь? Ломаешь мне посыл «легко». Ты пессимист, мой друг. Не ломай мой настрой.

– И какой у тебя настрой?

– Я настроен на проект «С Новым годом», а ты меня ломаешь. Вера двигает горы. Поверь мне, и все у меня получится. Так что ты вези меня, высаживай там, и все. Твоя миссия будет закончена. И не жди меня, умник, вообще. Потому что я продам все сто штук дуршлагов и двести сеток. И ты будешь удивляться. Вот так вот.

Алекс стоял внутри большого крытого базара, который гудел как улей. Везде шла бойкая торговля: апельсины, мандарины, изюм, каштаны, орехи грецкие и лесные, чурчхела, куры, яйца, крупы. Все и всем можно было купить на этом чудном базаре. Справа от него стояла первая бабка из тех, кого он знал визуально и у кого всегда покупал пакеты, когда возвращался из очередной поездки и с полными карманами денег заезжал сюда затариваться.

– Доброе утро, теть Валя! – бодро и громко сказал Алекс, приближаясь к ней.

– О-о, пришел за новогодними покупками? Давай-давай, молодец! Сколько тебе пакетов – пять или десять? Не-ет, десять за один раз не донесешь, давай пока четыре я тебе отдам, – хитро прищуриваясь, выдала добродушная женщина.

– Да нет, теть Валь, я на этот раз без денег. Я тут сетки привез с Украины и дуршлаги – не хочешь купить у меня? По дешевке отдам. Посмотри, какие сеточки классные: коричневые и темно-синие. Прикинь, сколько сюда влезет, да и руку не будет резать, как кромка от пакетов, да и многоразовые они. Купи, а? Потом продашь. Вот смотри, у тебя пакет стоит сто рублей, но он не вечный: один раз привез продукты домой, и все. А тут – сеточка, вечная! Да у тебя очередь будет стоять на эти сетки.

– Ага, очередь. Ты что, сыночек, какая очередь? Нет денег у народа. Все, нету! Да и людям пакеты нужнее. Сейчас пакеты в тренде… – Слово «в тренде» прозвучало неестественно и креативно в устах бабы Вали. – Сынок, пакеты и то плохо продаются. Если сильно хочешь, оставь мне пять сеточек и скажи, почем продавать, потом подойдешь, и пополам поделим выручку. Нормально?

– Да нет, некогда мне ждать продаж, давай я подешевле тебе все отдам, ты мне заплатишь, и я пойду делать покупки. Новый год же скоро, к матери собрался.

– Да нет у меня своих денег, сыночек, все люди мне под реализацию отдают товар. И места для твоих баулов нет у меня. Ты же видишь мои условия.

– Ладно, понял. А вот дуршлаги-то, наверное, ты купишь у меня, – и Александр достал из сумки две штуки и протянул ей.

– Опять ты о своем, дорогой мой. Только из уважения к тебе, как к постоянному и щедрому покупателю, могу взять эти две штуки. Продам – еще возьму. Почем ты их отдавать-то собирался? – спросила она, перехватив у Александра в свои руки дуршлаги и рассматривая их.

– Не-е, теть Валь, я только за наличку отдам. Бери по сто рублей за сеточку и по двести за дуршлаг.

– Хорошего ты мнения обо мне, сыночек. Но нет у меня таких денег, нет. Не трать время ни свое, ни мое. Во-он на том конце рынка стоит баба Зина. Точнее, Зинаида Дмитриевна – на минуточку, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории КПСС, из университета. Сходи к ней, она побогаче меня, да у нее и свой столик имеется, она может взять побольше. Привет от меня передай, а я уж ей сигнал подам, когда посмотрит в мою сторону, что с тобой можно дело иметь. Может, и уговоришь ее. Умеешь ты мотивировать людей, – кокетливо улыбнулась баба Валя, и Алекс пошел от нее прочь, понимая, что бессмысленно тянуть время, и понимая, что есть новая цель.

Алекс шел мимо прилавков, крутя в голове первичную информацию: кафедра истории КПСС, доцент, кандидат наук – и базар? Да, это известный парадокс девяностых, когда его величество рынок мощно ворвался в советскую размеренную жизнь. Когда летели устои и принципы, когда профессор с кафедры научного атеизма переквалифицировался и начинал читать лекции по предмету «История религии», когда некоторые заведующие лабораториями становились олигархами и президентами огромных корпораций, а некоторые профессора становились бомжами. Все тогда перемешалось.

Алекс шел и мысленно перебирал все болевые точки доцента, на которые он может надавить. Интерес – не личностный, Александровский, а ее – Зинаиды-Дмитриевский. Купи по сто и продай по двести. Это хорошо. Купи по двести и продашь за четыреста. Еще лучше. И совсем беспроигрышное – проклятый Горбачев, который разнес на кусочки огромную нашу Родину – СССР. Такая примерная концепция вырисовывалась в голове у Алекса. С ней он и подошел к Зинаиде.

– Здравствуйте, Зинаида Дмитриевна, здравствуйте, дорогая, – расцвело в голливудской улыбке лицо Александра. – Вам привет от теть Вали, во-он там она стоит. Она меня к вам послала. Говорит, что сама не осилит мое предложение, мое выгодное предложение, а вот вы – осилите.

– Прям не осилит, ага, – она вытянула шею и посмотрела в противоположный конец рынка, где ей уже вовсю махала рукой тетя Валя и, приподняв вверх большой палец, показывала символ хорошего, давая понять, что парень – что надо. – Здравствуйте, молодой человек. Ну, что там у вас? – быстро и деловито продолжила она.

При этом ее интеллигентное лицо излучало некое внутреннее торжество оттого, что ее порекомендовали.

– Да вот, тут такое дело, Зинаида Дмитриевна, получилось. Я привез с Украины классный, «проходной» товар и хочу подешевле скинуть, так как деньги очень нужны. Вот вы продаете целлофановые пакеты и уже забыли, наверное, какие замечательные веревочные сеточки, посмотрите, пожалуйста: синие, зеленые, красные. Мало места занимают, много всего помещают в себе, товар внутри этой сеточки дышит, а не потеет, как в целлофане, – посмотрите, пожалуйста! Отдам недорого, и вы продадите. Увидите, навар будет тройной!

Закончив расхваливать сетки, он без антракта перешел ко второй части своего сольного выступления:

– Ну и, конечно, дуршлаги – варенье варить, баранину и все что угодно. – Погромыхав в пакете дуршлагами, вытащил оттуда самый длинный и, держа в руке три разноцветные сетки и высоко подняв над головой дуршлаг, в позе слепой Фемиды замер, ожидая встречную положительную речь Зинаиды Дмитриевны.

– Знаете ли, голубчик, – начала ответное выступление продавщица, – все это никому не нужно сейчас, в преддверии новогодних праздников. Вы, юноша, летаете в облаках. Дуршлаги, они будут пользоваться спросом в июне-июле, когда ягоды для варенья пойдут, да и то вряд ли – у всех они уже есть. Но в июне привезите пару штук, попробую со своими пакетами продать. А насчет сеток, даже не знаю, как вам объяснить… Скажу просто: не нужны они людям, голубчик. Люди устали от совкового продукта, они сделали уже новый шаг в новое, западное – если хотите, буржуазное, – в светлое будущее. Смотрите, всего пару лет назад мы пакеты мыли да сушили, чтобы потом их повторно использовать. А сегодня? Их стало много. Посмотрите: яркие, красивые, крепкие и стоят недорого.

Алекс уговаривал ее долго, но так ничего и не добился. Она не хотела покупать, и все.

– Куда же мне с ними деться-то, Зинаида Дмитриевна? Может, подскажете, кому их продать-то?

Зинаида посмотрела на него хитрым взглядом, поманила движением указательного пальца к себе поближе и почти шепотом сказала:

– Не бывает безвыходных ситуаций, бывают бездарные люди. Эту формулу когда-то, давным-давно, когда мне было столько же, сколько и тебе, я унаследовала от моего учителя и старшего товарища – Петрова Алексея Мироновича, председателя горисполкома нашего Воронежского, а он, в свою очередь, от своего учителя. Помни это, сынок, может, эта формула и тебе поможет! – с лукавым ленинским прищуром закончила Зинаида Дмитриевна и, повернувшись в сторонку, продолжила торговлю пакетами.

– Да я-то знаю, что выход всегда есть, вот где он в данном случае, не могу понять. Но слова вашего учителя, конечно, шикарные, ничего не скажешь: «Безвыходных ситуаций не бывает, бывают бездарные люди». Ладно, буду искать выход, удачи вам, Зинаида Дмитриевна.

Он понял одну простую вещь: его товар – полное фуфло, дуршлаги на новогодний стол не поставишь, это точно. Ну а сеточки… Под конец она согласилась взять под реализацию всего пять сеток по пятьдесят рэ за штуку, а после реализации должна была передать Алексу 250 рублей, которых едва хватило бы разве что на поездку от рынка до института, и то если долго торговаться с таксистом.

Алекс оставил пять сеток и пошел от Зинаиды прочь с формулой «от Алексея Мироновича».

«Да-а, – подумал он, – Клеменцо тут бессилен. Надо же, баба Зина непоколебима. Может, Мироныч поможет своим девизом».

Хотя что тут нового? Ничего. Он и сам это все прекрасно знал. Конечно же, нет безвыходных ситуаций. Но вот вторая часть прямо заставляет задуматься – бывают бездарные люди. Это уже жестковато. Но это и верно: либо ты находишь выход, либо ты бездарная личность.

Алекс смотрел на людей, покупающих пластиковые пакеты у бабы Зины, и думал: вот на что надо было менять люстры – на пакеты. Глупцы, их вообще не трогает тема экологии, уйдут эти пакеты со временем, а вот сетки – самая правильная вещь… Они же вернутся в обиход – как символ прошедшего времени, как экологичный продукт, как удобная тара для перевозки продуктов, как в кинофильме «Гостья из будущего».

Но это уже никого не волновало. Алекс стоял в закуточке, метрах в пяти от Зинаиды, и смотрел, как бойко раскупали ее пакеты. Да что там смотреть – он сам такие всегда брал, приходя на рынок: купил три-четыре и пошел дальше.

Все плохо, подумал Александр. Плохо и беспросветно. И действительно, кому они нужны, его дуршлаги и сеточки? Что делать? Конечно, обратиться сейчас к Мишке означало признать его пессимистическую правоту, но все же можно скинуть ему сообщение на пейджер и, заняв у друга пару сотен долларов, сделать все покупки для Нового года с запасом. Или найти иное решение. Первое было предельно простое и ясное: занял, купил, все устроил, ну а долг, долг никуда не пропадет. Уже через пару недель пройдет новогодняя эйфория, и народ опять начнет покупать люстры, или тюль, или еще что-то. Еще через месяц вернется из отпуска Борис Михайлович из Питера, и можно будет еще товара ему подвезти в магазин на Невском. Так что жизнь наладится, и ничего в этом плохого нету.

Тем более что Мишка, вполне от души, сам предлагал ему двести долларов, понимая, что Алекс на мели.

Это, конечно, было во-вторых, как всегда считал Александр, ну а во-первых…

«Во-первых» была иная история. Вот он, Александр Аксенов, стоит на углу огромного рынка, гудящего, как пчелиный улей, где, как сумасшедшие шмели, несутся покупатели всего продуктового: начиная от грецких орехов, сушеных бананов и пакетов с нарезанными на кусочки замороженными ананасами, заканчивая говядиной и крольчатиной. И стоит здесь он, Алекс. У него в руках товар, который никому не нужен: его не хотят взять на перепродажу бабки, да и самому ему он достался бонусом, а вернее, в нагрузку, от поездки в Донецк. За все про все Алекс отдал две свои люстры, это как раз те же двести долларов по продажной цене, что ему предлагал в долг Мишка. То есть, если бы он сумел продать свои люстры на Украине по сто долларов за штуку, как обычно и бывало, то получил бы за них двести долларов. А он, не сумев их продать, под конец сделал бартер со своим соседом, которому зарплату выдали дуршлагами. В итоге у него оказалась большая куча дуршлагов и не менее внушительная куча сеток. Но при этом с коэффициентом четыре. То есть в Донецке эти дуршлаги стоили бы сто долларов, а продай их Алекс у себя на родине, то получились бы все четыреста. Конечно же, дуршлаги еще надо уметь продавать, но то, что навар выйдет в четырехкратном размере, это уж точно.

Если не вдаваться в детали, количество, цены и объемы этого всего, чего Алекс очень не любил делать, то получалось, что, взяв сегодня всего пятую часть от дуршлагов и сеток, он должен выручить хотя бы сто долларов, тогда его бизнес был бы логичным. То есть «два конца». Отвез – заработал и привез – заработал. Но это все была теория. А практика была в том, что он стоит на углу рынка, у него нет денег и есть товар. И надо что-то делать. Надо включить сочетание двух законов: закона великого Клеменцо: «Делай бизнес быстро, приятно и легко», и закона Мироныча: «Не бывает безвыходных ситуаций, бывают бездарные люди». И это была сущая правда. Не сдаваться, с улыбкой и вперед. Выход есть. Он же Алекс Аксенов, а не бездарность!

«Выход есть. Есть, точно есть. Осталось найти его, – думал Александр, вспоминая и повторяя в голове формулу бабы Зины и Мироныча. – Забавно получилось, прямо как закон Бойля – Мариотта какого-то: бабы Зины – Мироныча. И вправду безвыходных ситуаций не бывает», – решил Алекс и вытащил из пакета один дуршлаг и одну сетку.

Он стоял и смотрел на проходящих мимо граждан, но никто не обращал внимания ни на него, ни на его дуршлаги-сетки.

Алекс и думать не мог о том, что к нему подойдут так быстро. Не прошло и пяти минут, как рядом оказался паренек лет семнадцати, в кроссовках, спортивном костюме «Адидас» и с улыбкой Жана-Поля Бельмондо из фильма «Профессионал».

– Ну что, братишка, приторговывать решил на нашем рынке? Ты хоть понимаешь, что сейчас уедешь отсюда без товара и под счетчиком? Ты, сеточник хренов!..

– Постой, постой, не разгоняйся, братан! – спешно перебил Александр, не давая парню войти в кураж. – Я сейчас все тебе объясню и, конечно же, оплачу все сборы. Ты не начинай пургу гонять. Ты сначала представься, кто ты, откуда, чей будешь, и все порешаем в лучшем виде.

Алекс знал этот контингент хорошо. Это новое явление, свойственное этапу первоначального накопления капитала, или «Дикого Запада»: крепкие парни, или крепыши, или смотрящие, или просто рэкетиры. Парни атлетического телосложения, в спортивной форме, дерзкие и наглые, снимающие деньги с коммерсантов, или коммерсов на их сленге.

– Ты сам представься вначале, кто ты и что тут, на нашем рынке, делаешь.

– Я – Александр из Гусь-Хрустального, приехал делать покупки, а до этого должен был свой товар сдать в комиссионку, но не взяли. Подумал, может, купят здесь, я так, напрямую, и продам. Но как только продал бы, точно нашел бы тебя, точнее, тех, кто смотрит за этим базаром, и решил бы все вопросы. Не переживай за это. Я прекрасно знаю правила. Теперь твоя очередь.

– Забавный ты малый. Тебе чё, паспорт показать, в репу дать или наших бойцов позвать? Не хочу, чтобы ты парился, – подойдя еще ближе, медленно забрав дуршлаг из рук Александра, сказал спортсмен. – Поинтересуйся у кого хочешь, тут мы смотрим за порядком, не заплатишь – пожалеешь. Если, конечно, торговать хочешь. Или уезжай отсюда, с нашего рынка, со своим барахлом.

Тут к ним подошла Зинаида Дмитриевна и, обратившись к парню в спортивке, разрулила ситуацию:

– Слава, успокойся, парень не в курсе, что и как. Я сейчас все ему объясню. Просто он впервые здесь. Денег надо ему на Новый год, а товар его – мелкота и никчемность. Хотел мне продать, так я не взяла. Пускай постоит, я ему проясню, чтобы пять процентов честно принес тебе, сколько бы ни продал. И место твое покажу.

– Ну ладно, фраерок, смотрю, ты у бабулек авторитетом пользуешься, давай стой. Пока, – и стал медленно удаляться, унося с собой самый длинный дуршлаг. – Если кто подойдет, скажи им: Слава Белый разрешил. Так и знай и на будущее знай. Я тут всем заправляю. Всегда.

– Понял, Слава, понял. Точно подойду. Да вот только бы пристроить это все. Может, посоветуешь, кому это отдать-то можно?

– Нет, я защищаю и оберегаю порядочных людей и наказываю непорядочных. Я не фарцовщик и не торгаш и не знаю, что и куда отдать. Хотя, – хитро улыбнулся Слава, – если реально отвечаешь за базар и реально готов отдать товар, то отдавай мне и уходи отсюда. Окажем мы тебе такую помощь, заберем у тебя твой товар… Бесплатно… Если хочешь… А если продать хочешь, парень, то вперед и с песней, как говорится. Это твоя тема. Жду, короче. Ты только не убегай, не увидевшись со мной. Даже если не продашь ничего, все равно подходи. Мы не звери, все понимаем. Просто уважить надо. Во-он там мой офис, видишь, в конце написано «Кондитерская». Я там сижу. Заглянешь, а если меня не будет, спроси Славу Белого, и меня быстро найдут.

– О’кей, все понял, Слав, понял. Решим все.

И тот ушел. Визит Славы Робин Гуда неожиданно сблизил доцента и студента, и Зинаида доверительно посвятила его в рыночную политику:

– Да, сыночек, умеешь ты торговать на базаре. Мы все платим им. Парни они, конечно, своеобразные, но слово свое держат, да и от придурков защищают. Так что ты уж не подведи ни себя, ни меня. Продашь на сотню – значит неси им их пятачок. Это закон.

– Да знаю я эти правила. Думаете, в Питере, в Моздоке, в Луганске не встречал таких? Везде есть эти парни – бандюганы. Я им плачу всегда. Осталась малость: продать хоть что-то. Иначе со Славой расплачусь дуршлагами и сетками.

Но никто так ничего у Алекса и не купил. И очереди, о которых он с такой уверенностью говорил бабе Вале, почему-то не выстроились. Он стоял молча и думал о жизни. Простояв целый час и поняв, что ничего у него не получается, Алекс сделал шаг в сторону. Потом пересчитал весь имеющийся у него товар и, насчитав сто дуршлагов и двести сеток, прикинул, что пять дуршлагов и десять сеток придется подарить Славе. И медленно пошел к «Кондитерской».

Надо закончить с этой историей, думал он. Все равно не покупают. Проходя мимо столов, ломящихся от изобилия, ему постоянно приходилось повторять: «Нет, спасибо. Не надо, спасибо», – так назойливо его упрашивали что-нибудь купить торговцы из Средней Азии и России, с Кавказа и Украины… Традиционно на рынке больше всего торговали азербайджанцы, но тут всех народов хватало.

Симпатичная пышногрудая азербайджанка, с большими золотыми серьгами, никак не хотела пропустить мимо себя Александра.

– Попробуй, какие мандарины, ты попробуй, сынок! Это тебе не Марокко со вкусом одеколона, это Абхазия… э-э-э, Абхазия…

Алекс остановился, посмотрел на нее, на ее мандарины. Мысли крутились в голове. Выход, выход, нужен выход…

Он поставил на бетонный пол большую сумку, взял из рук продавщицы дольку мандарина, съел ее и продолжил уже в своем стиле:

– Да-а, вкусный мандарин. Ничего не скажешь. А сколько килограмм стоит, мать?

– Недорого, сынок, – с акцентом продолжила азербайджанка. – Всего сто пятьдесят рублей, тебе за сто двадцать пять уступлю. Купи – не пожалеешь.

Алекс приготовился было сказать, что нет у него денег, что потом займет у друга и вернется, или вдруг произойдет чудо, он продаст весь свой товар и тогда подойдет к ней. Но мозг подсказывал: где-то рядом лежит другое решение, и усиленно его искал.

Он и сам знал, что из всякого положения есть выход, но вот так грамотно, как сформулировал в свое время Алексей Миронович, он не слышал ни разу и сам не говорил. Не бывает безвыходных ситуаций, бывают бездарные люди.

Так что же получается, он, Александр Аксенов – бездарен? Нет. Точно нет. И неожиданно в голову Алекса пришла мысль – нетривиальная, но интересная, и самое главное – реализуемая вполне.

Он быстро нагнулся к своей клетчатой сумке, достал оттуда пару дуршлагов и пару сеточек и предложил продавщице мандаринов:

– Денег у меня нет, я сам торгую вот этим. Посмотрите, пожалуйста, какие дуршлаги хорошие, каждый сто рублей стоит. А мне позарез нужно продуктов достать. Давайте поменяемся? Я вам – три дуршлага, а вы мне – два килограмма мандаринов.

– Э, нет, зачем мне твои дуршлаги, ты мне деньги давай!

– Денег нет. А дуршлаг тебе дома пригодится. Сейчас в кооперативах так качественно не делают. Смотри, какие заклепки, и штамп «Сделано в СССР», и знак качества еще. Давай, не пожалеешь! И сетки у меня есть. Смотри какие, – и он покрутил в руке разноцветные авоськи.

Женщина, стоящая рядом с продавщицей мандаринов, заинтересованно взглянула на этого коробейника.

– Ладно, давай, ты мне четыре дуршлага и три сетки, а я тебе – два кэгэ мандаринов.

– Не-ет, так не пойдет, – возразил Алекс, хотя в глубине души обрадовался и такому обмену. Но прекрасно понимал: если легко соглашаешься, то собеседник думает, что продешевил и мог бы еще дожать, – и затевает торг по новой. А станешь препираться, и у того сложится впечатление, что он выиграл, хотя выиграл-то как раз он сам – Алекс. – Ладно, только как первому покупателю. Но не три, а две сетки отдам.

– Э-э, такой красивый молодой человек и такой жадный! Что, жалко тебе одну сетку?

– Ладно, бери.

Он достал из сумки три сетки и четыре дуршлага и, получив взвешенные два килограмма мандаринов, сказал себе: процесс пошел.

Женщина, довольная, демонстративно рассмотрела приобретение еще раз и, сложив дуршлаги в сетку, поставила рядом с собой.

Следующим клиентом была соседка мандаринщицы, продающая чурчхелу. Здесь уже торг был гораздо короче: три дуршлага оказались в руках у продавщицы, а три змейки чурчхелы – в сумке Алекса. Потом были орехи грецкие, орехи лесные, апельсины, виноград, изюм, королек и даже колбаса и рулет из сала. Все шло согласно двум законам. Алекс двигался между рядами с улыбкой Алена Делона, продавцы, заразившиеся примером друг друга и будто неожиданно прозревшие, что только сеточки и дуршлага им не хватает, спешили так же, как и сосед, получить столь нужные в хозяйстве вещи. Алекс работал быстро, приятно и легко. И понимал, что он не бездарность, а вполне себе коммерсант, нашедший выход в, казалось бы, безвыходном положении. Все было чудно. Его настроение повысилось и передавалось окружающим, и все улыбались и делали обмен с удовольствием. Ему удалось даже несколько штучек продать за деньги – покупателям, кто в этот момент отоваривался поблизости. И вот таким вот образом, пока Алекс шел по одной линии рыночного ряда, он умудрился две свои сетки загрузить фруктами и прочей снедью доверху. Все было здорово.

Алекс не стал лукавить, изворачиваться и убегать от Славы, тем более не поблагодарив Зинаиду Дмитриевну и тетю Валю. Обеим женщинам он подарил по две сеточки и по дуршлагу. И хотел было направиться к Славе Белому, но, на минуточку притормозив, повернулся к Зинаиде Дмитриевне и с улыбкой сказал:

– Спасибо большое, Зинаида Дмитриевна, и за отличный закон, и за своевременный совет. Великий был человек ваш учитель, Алексей Миронович, поверьте.

– Ты тоже молодчина, Сашенька, – по-матерински ласково ответила ему женщина. – Я с огромным удовлетворением смотрела на то, как ты виртуозно нашел решение в, казалось бы, тупиковой ситуации и безукоризненно выполнил это. Респект, сынок. Не забудь только Славика навестить, он ведь обидеться может.

– Конечно, конечно, – сказал Алекс и направился в сторону «кондитерки» с полными продуктов сетками.

Слава Белый сидел за столом. Алекс подошел к нему, аккуратно поставил на пол свои переполненные авоськи, сел на соседний стул.

– Еще кофе, Наташ, – громко распорядился Слава. – Ну что, Саня, с чем пожаловал? Кажись, продал маленько, раз уже закупился? Рад за тебя, братишка. Сколько ты нам привез?

– Послушай, Слава, скажу как есть, по-честняку, прошу только, не перебивай и поверь мне. Да и проверить можешь – люди подтвердят. Я не смог продать почти ничего. Нет, если честно, пару-тройку я все же сторговал, но этого еле хватит мне домой добраться. Народ не хотел платить деньгами, и я пошел по пути бартера. Менялся с продавцами на их товар. И бартер-то у меня вроде бы пошел: отдал дуршлаги – взял мандарины, потом чурчхелу, орехи, потом фрукты, овощи, потом мясо, и, кажись, получилось, Слава… Вот так и набрал продукты. Но, братан, держу свое слово и с благодарностью готов уступить тебе пять процентов из моего товара. Всего товара. Вот – это пять дуршлагов и десять сеток. Вот честное слово даю тебе.

Алекс улыбался и как есть открыто говорил с парнем.

– Денег нет у меня, только вот фрукты поменянные, и твой процент по-братски хочу отдать тебе, а я дальше пойду еще поменяю. Верю, что получится, – и Алекс положил на край стола причитающиеся Славе дуршлаги и сетки.

В этот момент официантка, женщина средних лет, поднесла кофе, поставила на стол и собиралась уходить, но Слава обратился к ней:

– Ната-аш, а тебе дуршлаг и сетка в хозяйстве пригодятся?

– Не помешают, конечно, Славик, а что?

– Забери все туда, в подсобку. А по одному возьми себе – новогодний презент, – закончил Слава и, обернувшись к Сане, добавил: – Братиш, добавь еще пару того и пару того, на подарки девчонкам, чтобы они охотнее продали твой товар.

– Не вопрос, – ответил Алекс, достал по три штуки каждого товара и передал Славику.

Они вместе выпили кофе. Поговорили о разном и попрощались как добрые приятели.

– Вот мой пейджер, запиши. Если что, скинь сообщение – подъедем быстро. Ты неплохой пацан, и я готов тебе помогать… Но и ты нас, конечно, не забывай. Славика Белого все знают в нашем городе, ну а если кто-то впрямь совсем из верхов и меня не припомнит, скажи: Слава Белый от Петровича, тогда точно поймут. Петрович – он авторитет и смотрящий, мы в его команде, – увидев немой вопрос Александра, опередил его с ответом Белый.

Алекс вышел от него с продуктами и с клетчатой сумкой дуршлагов и сеток. Оставив свои покупки рядом с бабой Зиной, отправился дальше менять товар на товар.

Проходя по остальным рядам, где-то удачно, где-то не очень, но выменял Алекс почти все свои товары на то, что было нужно ему. Он сиял от радости. Ему было сложно поверить в то, что это все сделал он. Все без исключения: мясное, колбасное, сыры, фрукты, овощи – ну ровным счетом все уже лежало в его шести-восьми набитых под завязку сетках. Он подошел к бабе Зине, еще раз поблагодарил за помощь, забрал оставленные у нее покупки и двинул к таксистам. Александр решил, что сразу рванет в Гусь-Хрустальный – ехать-то двумя поездами больше десяти часов, а времени до Нового года оставалось всего ничего. По пути к остановке такси готовил речь, как же уговорить водителя везти его до вокзала, взяв плату дуршлагами и сетками, и понимал, что из пяти таксистов одного убедит точно. Но тут зазвенел его пейджер. Писал Мишка.

«Ал, через 15 минут могу быть на месте, где высадил тебя. Отвезу тебя домой. К маме».

Алекс набил ему сообщение: «Да». И стал ждать.

Они загрузили все покупки в багажник Мишкиной «шестерки». Алекс, вытащив несколько мандаринов для себя и друга, уселся радом с Мишкой, и они поехали.

Всю дорогу проговорили – накопилось, чем поделиться друг с другом! Ал горел желанием рассказать про свою рыночную спецоперацию, а Миша – про очередную неудавшуюся встречу с Марией. Собирались праздновать Новый год с ней вместе, да что-то сорвалось, и вот Мишка сидит в своих «Жигулях» и катит с Александром по заснеженной трассе в Гусь-Хрустальный.

Закон Зинаиды – Мироныча работал, и это факт. Алекс подробно рассказал его суть, желая поделиться с лучшим другом бесценным открытием. Но друга, похоже, этот закон мало волновал. Ему это все было не нужно. Он жил по иному закону – закону отцовского кошелька.

Глава 16 Закон отцовского кошелька, или Житейская синусоида

Пожалуй, самый животрепещущий закон для Александра, как и для всех успешных людей среднего и выше среднего возраста. К пониманию его Алекс приходил не быстро. Медленно и верно он двигался к раскрытию этого закона, что называется, эмпирическим путем, то есть путем опытов и наблюдений.

Первой ласточкой, подтверждением гипотезы стал его однокурсник Сергей Бабкин, сын одного из богатейших людей Воронежа. Отец Сереги, некогда рядовой сотрудник местной автозаправки, сумел за годы своей работы всякими правдами и неправдами: заправляя машины начальникам разного уровня и заправляя самих начальников – угощая в лучших ресторанах города, ставя подножки и подкаты своим коллегам и сослуживцам, – дойти еще в советскую эпоху до должности директора крупнейшей в районе АЗС. Ну и, как говорится, имея такой пытливый ум и незаурядные качества, он не смог остаться в стороне от приватизационного ветра в стране, вполне успешно прибрав к рукам эту свою бензоколонку. В лихие и сложные постперестроечные годы, когда шли непрерывные захваты и поглощения, рейдерские атаки и бандитские наезды, он, дядя Коля, вполне успешно сумел провести свой бизнес-корабль между рифами 90-х и вывести АЗС в чистую личную собственность, со всеми прилегающими территориями, подземными складами и хранилищами. Жизнь удалась.

Все складывалось шикарно и у его единственного сына Сергея, уже на первом курсе имевшего ту самую, заветную по тем временам и вошедшую в популярную песенку, вишневую «девятку» – ВАЗ-2109. На втором курсе он стал обладателем еще более модного писка – «девятки» цвета «мокрый асфальт», с автомагнитолой «Кларион» и электрическими стеклоподъемниками. Для того времени это было круто и бесподобно. Все девушки – среднего, легкого и легчайшей поведения – пали у ног Сереги, ставшего типичным образцом золотой молодежи, мажором в шоколаде, как говорили в те времена.

Еще одной отличительной его чертой были скрытность и горестность. Он постоянно находился в каком-то унылом настроении. Не смотрел в глаза людям, покуривал травку, вечерами погуливал по ресторанам и дискотекам – в общем, жил в свое удовольствие.

Серега дружил с Александром и Михаилом и всегда с благодарностью вспоминал случай их знакомства. В первые дни первого курса на него вздумали наехать студенты-старшекурсники, чтобы, так сказать, экспроприировать излишки: карманные деньги, стипендию и так далее. Но рядом оказались Алекс с Мишкой, дав бой «крутым пацанам» старшекурсникам и взяв Серегу под защиту. Серьезная была драка, но они не только отстояли место под солнцем для папиного сына Бабкина, но и забили свое – парней непростых и неподконтрольных, став, по сути, не признанными официально, но де-факто «смотрящими» первого курса.

Все трения, возникавшие между молодыми студентами, не могли быть улажены без включения в решение вопросов Алекса и Мишки. Так завелось с тех пор, и так прошли все студенческие годы.

Но что было характерно и нелогично: после возвращения из очередного шоп-тура или после очередного удачного бизнес-процесса Алекс, имея деньги, всегда накрывал поляны и рассчитывался за всех. Что не особо охотно делал Серега. Он был просто жмотом.

Это был единственный человек из окружения Алекса, державший деньги в кармане вопреки здравому смыслу.

В смысле, Алекс, да и все его знакомые и друзья деньги в кармане хранили по убывающей, то есть в свернутой колоде в самом центре была всегда наиболее мелкая купюра, а на самом верху – наиболее крупная. Кстати, и до сих пор у Александра весь сверток начинается сторублевкой. Когда появились двухсотрублевые купюры, то далее поверх шли они. Потом пятисотки, потом тысячи – и так далее.

А у Сереги все было наоборот. В центре колоды были сотки, сверху – полтинники, потом четвертные, потом червонцы, пятерочки, трешечки, и замыкала все рублевая купюра.

Это было очень неудобно и неуклюже, но он всегда держал в кармане именно такую комбинацию денежной колоды.

Забавно выглядела картина, когда в кафе после неплохого застолья Алекс и Серега подходили к официанту, одновременно доставая свои деньги. Было смешно сравнивать колоду в руках Сереги с замыкающими в самом верху рублевыми и трехрублевыми бумажками и колоду Александра, которую всегда замыкали крупные купюры.

И очень часто так случалось, что счет закрывал Алекс, который рос без отца, самостоятельно создавая свой небольшой, но бизнес и зарабатывая деньги. А вот Серега, у кого отец был известный и авторитетный дядя Коля, всегда «не успевал» оплачивать счет.

Так и жили друзья-однокурсники.

Так вот после того, как дяде Коле неожиданно поставили неизлечимый диагноз, Серега стал абсолютно беспомощным, подавленным и слабым управленцем. Пока больной дядя Коля рулил, предприятие жило еще более-менее, но как только он прилег и уже не мог ничего полностью контролировать, все пошло-поехало. Было стыдно и ужасно видеть, как проваливается лучшая в районе бензоколонка.

Все советы по управлению имуществом отца, что пытались дать Сергею друзья, оказывались ему ненужными. Он их просто не слушал и отвергал, считая, что все это временные напасти, и он точно все должен выровнять вот-вот.

После похорон отца он так и не поднялся. Пару-тройку лет еще как-то выживали, доедая накопленные Бабкиным-старшим деньги, а потом окончательно загнулись. В момент, когда Сергей выставил на продажу отцовский бизнес, долгов у него уже скопилось на сумму бо2льшую, чем он мог выручить за эту бензоколонку.

Так и не встал на ноги Серега, оставаясь на дне любого бизнес-процесса. В последующем, с переменным успехом, он нашел себя за рулем такси, а также работая в разного рода закусочных и столовых.

Периодически он приезжал к Михаилу или к Александру за советом, стремясь в той или иной попытке начать новый бизнес, но так ничего и не начал.

Процесс, первым примером которого стал Серега Бабкин, Алекс наблюдал у самых разных людей в большом количестве. И вывел еще одно правило, которое назвал для себя «Правило отцовского капитала» или «Житейская синусоида».

У подавляющего большинства успешных отцов подрастают неуспешные дети, не способные к преодолению жизненных преград. Но уже следующее поколение – дети этих неуспешных детей, – живя в перманентной нужде, видя беспомощность своего родителя, подрастают заряженными на успех.

Получается простая схема, напоминающая синусоиду. Успешный папа, ограждая своего сына от любых проблем, создает для него тепличные условия. Дитя растет в достатке и не видит сложностей. У всех его проблем есть одно решение – папа, папины друзья и папины деньги.

В таких условиях ребенок вырастает «тепличным огурцом», не способным к элементарному выживанию. И он проваливается на дно общества, теряя очень быстро все то, что создавал отец.

Вся жизнь теплично выращенного подростка проходит в разного рода попытках выхода в успешность, но в основном безрезультатно. И этот человек опускается вниз по шкале успешности настолько, что ниже уже невозможно.

Зато его ребенок, родившийся в нищете, видя перед собой массу проблем и беспомощного отца, с самого детства впрягается в решение этих задач. И он, в свою очередь, вырастает уже «бойцом». И достигает новых высот, порой обгоняя своего успешного деда.

Конечно, как и любой иной закон, этот имел некоторые отклонения и погрешности и работал, по наблюдениям Александра, примерно в 90 % случаев. К счастью всего лишь 10 % успешных родителей, закон не касался их детей, и они вырастали такими же бойцами, как их папы. Но к огорчению остального большинства, он, увы, действовал безотказно.

Александр постоянно наблюдал за подобными проявлениями, с каждым новым случаем формируя и дополняя пункты своего закона, но суть его оставалась единой.

Сложилась у Александра и еще одна интерпретация того же правила.

У большинства успешных отцов сыновья вырастают неуспешными из-за отсутствия иммунитета к преодолению проблем и преград.

Любой отец всегда бережет свое дитя, и это нормально. Но у успешного папы, с его широкими возможностями, все проблемы, что только появляются на ближайшем, а порой и на отдаленном горизонте сына, решаются мгновенно, не успевая подойти к малышу. Так нездоро2во проявляется вполне здоровый родительский инстинкт. Ведь иначе зачем человек работает не покладая рук, с утра до утра, круглые сутки и круглые недели, если не будет делиться созданным со своим ребенком?

А сын в это время с легкостью впитывает понимание жизненной истории: все проблемы решает папа, и это клево. Дает любые деньги, малые или большие, покупает любые машины и любые квартиры.

И все в жизни у парня хорошо. Он счастлив и крут. Его окружают рюмочные друзья – приятели постоянного застолья. Они катаются на его машине, пьют и едят за его счет, ночуют в его доме, когда вздумается, и на все голоса поют молодому «таланту» дифирамбы, создавая у парня ореол успешности. Все у него о’кей. И если в его окружении появляются истинные друзья, пытающиеся поставить на иные рельсы, говорящие ему о его ошибках, то «папин сынок» очень быстро начинает избегать этих друзей, списывая справедливую и дельную критику на их зависть.

Институт – пожалуйста. Вишневая «девятка» – пожалуйста. «Мокрый асфальт» – тоже пожалуйста. Конечно, все хорошо и чудно.

Но любой папа рано или поздно умирает, оставляя сына один на один с судьбой и наследством, пускай самым большим. И молодой наследник начинает терять все, что всю свою жизнь создавал отец.

Эту философию Александр усвоил хорошо. С каждым годом достигая новых и новых высот в успешности, он все отчетливей понимал, что сам тоже будет решать все вопросы своего сына на дальних подступах. И очень боялся в последующем стать таким, как дядя Коля.

Но это все были вопросы будущего. А сегодня… Сегодня, провернув успешную операцию, он едет домой с полными сумками продуктов, которые планировал купить сам и которые были указаны в списке матушки. Все было хорошо. За исключением того, что его ближайший друг Михаил, судя по всему, тоже попадал под закон отцовского капитала. Или, иными словами, под житейскую синусоиду.

– Безвыходных ситуаций не бывает, бывают бездарные люди… – повторил за Алексом Мишка, который благодаря папе вообще не был знаком с понятием «безвыходная ситуация». – Ерунда это, брат. Забудь.

Ехали не быстро, но приятно и легко…