Закон Клеменцо, или Делай бизнес быстро, приятно и легко

Глава 17 Простые истины

И утро третьего дня застало нашего героя на больничной койке. Время шло неумолимо только за оконным стеклом. В палате жизнь протекала медленно и размеренно. Александру очередной день в больнице приносил очередное «открытие». Все было грустно и забавно. Он начинал смотреть на жизнь совсем под иным углом зрения, чем ранее.

Эта история со скорой и госпитализацией была послана ему Богом не случайно. Так понимал жизнь Александр. Все бывает не просто так. Всему есть свое объяснение. И он был приучен благодарить Бога за все, что бывает в его жизни. Он помнил еще один из уроков от отца Паисия[14], а именно:

Если трудности в твоей жизни, то благодари Бога, и они закончатся. А если хорошее в твоей жизни, то опять благодари Бога, и оно продлится.

Он прекрасно понимал: могла бы быть совсем иная развязка, если бы предынфарктный криз застал его не на перекрестке, а часом ранее, когда он мчался по МКАД на скорости 220 км/ч с лишним. И вдвойне повезло ему с тем, что в эту минуту позвонил Миша. Все было предсказуемо и своевременно. И он благодарил за это Господа Бога.

Как бы там ни было, сегодня он вне московской суеты – в палате клиники Института скорой помощи имени Склифосовского.

Лежа здесь, он начал понимать несколько азбучных истин, о которых постоянно говорили ему его старшие товарищи, а он не верил им, никогда. Все было тривиально просто. И раз он тут, в больнице, то должен систематизировать все свои знания. Раз уж судьба принесла ему один удар, возможен и второй. Поэтому все надо разложить по полочкам и после выхода из больницы, все обдумав, начать беседы со старшим сыном. Лучше им улететь куда-нибудь далеко на пару дней, чтобы хорошенько пообщаться на все темы. Ведь понятно, что он не вечен. И понятно, что рано или поздно все надо передать сыну. А справится ли сын, его первенец, с нагрузкой? Вопрос. Он вспоминал Владимира Ивановича из своего прошлого, который, будучи талантливейшим коммерсантом, вырастил двух сыновей абсолютно беззащитными и не готовыми к реалиям жизни. Он вспомнил, с какой же горечью Владимир Иванович, или дядя Вова, хвалил их, молодых подрастающих коммерсантов, в те далекие годы и с какой досадой удивлялся тому, что его дети не такие получились… почему то…

Александр вспомнил правило, которое сформулировал ему дядя Вова, некогда великий и крупный предприниматель, люстровик[15] со стажем.

Никогда не сдавайся, на свете больше сдавшихся, чем побежденных.

Но и вторую серию данного закона он помнил не хуже первой, а именно:

Семья превыше всего.

И тогда еще, в далеком 1993 году, он разъяснил свою теорию на собственном примере.

Все было элементарно и четко, все было кратко и вполне очевидно. Дяде Вове встречалось много сдавшихся людей, видывал он их и в обычной жизни при власти советов, и в тюрьмах страны в Коми АССР, и в постсоветской России. Сам он никогда не сдавался, никогда не пасовал. Он понимал, что всегда нужно вставать и идти вперед, быть неваляшкой по жизни. Упал, встал, пошел. Упал, встал, пошел. И при этом брать все новые и новые высоты. Новые и новые вершины в той или иной сфере жизни, куда его бросала судьба. В том или ином ремесле или в той или иной профессии. Он даже в Коми, будучи когда-то начальником цеха на фабрике тканей, откуда его и посадили за «хищение социалистического имущества в особо крупных размерах», умудрился, имея водительское удостоверение, вырваться вперед и из обычного лесоруба стать водителем лесовоза. И после жизнь его стала намного легче даже в условиях лагеря. Он уже мог продавать бензин со своего ЗИЛа, мог потихоньку приторговывать древесиной – в соседние деревни. Но в последующем, освободившись условно-досрочно, он нашел себе место на базаре Киржача, где торговал в мясном отделе. Всегда и во все времена он шел от вершины к вершине, падая и поднимаясь. А уже в постсоветское время, уйдя сначала в создание сети мясных отделов в магазинах, сумел также запустить процесс производства хрустальных люстр.

Но во всей своей красочной биографии он, Владимир Иванович, падая и поднимаясь, сумев достичь высот в предпринимательстве, разбогатев не на шутку, упустил воспитание детей. И, растолковывая когда-то молодым предпринимателям Александру и Михаилу все детали правила сдавшихся и побежденных, растолковал также и правило, не менее, а скорее наиболее важное в жизни человека, а именно: «Семья превыше всего». И на своем примере показал ребятам, что его дети уступали во всем этим молодым коммерсам, Мишке и Алексу. И сегодня, лежа на больничной койке, Александр понимал, что вторую часть правила-то он и не усвоил. Он не занимался обучением детей. Он, выигрывая как коммерсант, проигрывал как отец. И это очень печалило. Он думал… думал и вспоминал…

Больница подтвердила ему самое главное дополнение к правилу сдавшихся и побежденных: семья важнее всех денег на земле, всех высот и всех должностей. Семья важнее всего…

Главное, на что нужно тратить свободное время, – это воспитание детей.

Глава 18 Хрустальный барон

Полдень третьего дня застал Алекса в плохом настроении. Только что прошла через его палату Ольга Алексеевна, которая прояснила ему ситуацию со здоровьем. Вердикт был суров: выписывать его пока рано, нужно долечиваться и только потом обратно в Москву, бурлящую, неспокойную, но такую любимую. Александр любил Москву. Она стала для него вторым домом, заменив родной Гусь-Хрустальный и город студенческой молодости Воронеж. Москва – город энергии и молодости, город шикарных проспектов и вековых парков, город, любящий деньги и дающий возможности, безграничные возможности. А сегодня он в больнице. Он лежит с утра до ночи и с ночи до утра.

– Это как капремонт для машины, – пояснила ему доктор. – Что вы делаете, когда ваша машина ломается? – спросила она с хитрой улыбкой и сама же ответила: – Ставите ее на ремонт.

– Не так, доктор, – ответил Алекс. – Это раньше я так делал. Сейчас же, слава богу, я не жду, пока она начнет ломаться. Я меняю свою машину раз в три года. Или раз в сто тысяч километров. Вот прошли три года – и я меняю. Все.

– Ну, это хорошо, что у вас есть такая возможность уже. Но далеко не для всех осуществим этот вариант, для того и придуманы автосервисы и больницы. В сервисах ремонтируют машины, а в больницах – их владельцев. Автомобиль вы, может, и поменяете на новый, а себя? Так что пора вам на ремонт. Я бы сказала, капитальный. Слава богу, не все еще потеряно и все можно починить без особых проблем. Вот если еще потянете, то будет гораздо ужаснее, чем сейчас. Вы запустили ситуацию. Если по примеру машин, то представьте, что вы свой автомобиль не ремонтируете и не меняете, а ездите, ездите и ездите. Три года, четыре, пять, шесть. Без ремонта. Вот вы сейчас в таком состоянии, дорогой.

– Ясно, коленвал надо точить, кольца-вкладыши менять, и все такое. Понимаю я вас, доктор, но вот работа не может ждать. И так пролежал три дня. Вы меня просмотрели – все в порядке. Нет инфаркта, и слава богу. Нет инсульта, и слава богу. Так отпускайте меня домой, доктор. Ну, некстати я сюда попал.

– Вот нет у вас вами же перечисленных проблем, но могут быть. Хотите – пожалуйста, это ваша жизнь и ваше здоровье. Отпущу вас. Подпишете уведомление – вперед и с песней. Но это не вариант. Подумайте о своих детях, о красавице жене, о вашем друге, который за вас переживает, и о его супруге, которая переживает не менее. Я вижу это, Александр, ви-жу.

При этом Ольга Алексеевна многозначительно выделила слово «вижу», дав понять, что ничто не ускользает от глаз доктора.

Александр резко успокоился, не понимая, что сказать. В его случае каждое слово могло бы усугубить ситуацию, и он промолчал.

Значит, его чувства не так уж скрыты, раз они заметны даже доктору. Тогда Мишка никак не мог не заметить его смущение и переживания при встрече с Марией, с его Марией, точнее, с Мишкиной Марией… Хотя-я ведь Мария же не только Мишкина, она по праву его, Александра, Мария. Они были созданы друг для друга, но из-за глупого рыцарского поведения Алекса она оказалась в объятиях не Алекса. А его друга Мишки, и в этом был парадокс… Курьез, как сказал бы в такой ситуации Воланд у Михаила Афанасьевича[16].

– Принято, – смиренно закончил Александр. – Понимаю прекрасно, доктор. Более скажу, в свое время у меня была машина «девятка», ВАЗ-2109, и надо было менять шаровые опоры, а денег не было. А потом, когда наконец я их наскреб, оказалось, что вышли из строя еще и амортизаторы и шрусы… а этот ремонт гора-аздо дороже. Более того, мне мастер тогда сказал, что если и это все сейчас же не исправлю, то потом придется менять еще и коробку передач. Вот такая вот загогулина получалась. Так что, доктор, смиренно вам подчиняюсь. Я, Ольга Алексеевна, все понимаю более чем прекрасно и очень благодарен вам за ту поддержку, что вы мне оказываете. Вы лучший врач в стране, я это чувствую и знаю. И пожалуйста, простите мою минутную слабость, я, конечно же, буду лечиться. Я боец и все сделаю. Вот увидите. Я не сдамся преждевременно. Никогда не сдавайся, на свете больше сдавшихся, чем побежденных, доктор. Этот классный закон мне когда-то открыл один замечательный дяденька, супербогатый и суперкрутой на тот момент человек. И я никогда не сдаюсь. Увидите – я буду самым послушным и покладистым пациентом. Даже после выписки, доктор. И как-нибудь, когда у нас с вами будет время, я расскажу вам пару реальных историй из моей жизни, и вы поймете, что это на самом деле так.

– Я вернусь к вам, Александр. Очень хочу услышать реальную историю о том, как же все-таки получается, что на свете больше сдавшихся, чем побежденных. Ждите меня после обхода и конференции, в районе двух-трех часов дня, Александр Алексеевич.

– Буду ждать, доктор. Буду ждать. Я ваш на все ближайшие дни, и только ваш, – с улыбкой закончил Александр.

Он смотрел в окно и думал обо всем сразу: о жизни, о работе, о семье, о Марии и о своем бизнесе. И о том, что доктор скоро вернется, чтобы услышать историю о его очередном, четвертом, простом по сути, но очень важном для его жизни законе. Алекс начал собирать мысли воедино, чтобы рассказать ей свою историю и историю Владимира Ивановича.

В палату зашла медсестра с треногой. Алекс посмотрел на нее. Увидев три флакона лекарства, закрепленные на треноге, он попросился в туалет, понимая, что потом сложно будет вылежать все эти три флакона с иглой в вене. Он быстро вернулся. И медсестра резво, прямо с первой попытки, зашла к нему в вену.

Она посмотрела с улыбкой на Алекса, медленно выговорила его фразу:

– Безвыходных ситуаций не бывает, бывают бездарные люди.

– Супер. Вы просто чудо, Мариночка, – похвалил ее Алекс, вспоминая, с каким огорчением она восприняла эти слова в свой адрес в прошлый раз.

Алекс посмотрел на капельки в капельнице и закрыл глаза, мысленно готовя рассказ для нее, доктора Ольги Алексеевны.

Глава 19 Гора золота, или Самые сладкие деньги в мире

Александр так и уснул с мыслями о том дне, когда он услышал от старшего товарища этот закон. Нельзя сказать, что для него стала открытием сама суть закона, просто он не смог бы его сформулировать – вот в чем была фишка. И он начал прокручивать в своей голове историю до мелочей. Так и проще было принимать три флакона жидкости в вену, и самому периодически удавалось проваливаться в сон, чего никогда не получалось у него в обычной жизни – спать днем. Александр улыбнулся, вспомнив крылатую фразу от своего друга Сереги:

– Сижу за рулем – засыпаю, сижу на совещании – засыпаю, занимаюсь делами – засыпаю, ложусь спать – и не могу уснуть.

Так вот в больнице он спал регулярно и неплохо – и днем, и ночью. Настолько сильное было у него переутомление, что он спал очень много. И сейчас его легкая дрема потихоньку перешла в нормальный сон с мыслями о тех далеких днях.

Мысли перенесли его в далекий май 1993 года. Александр с Михаилом сидели перед Владимиром Ивановичем, и перед ними лежала гора из золотых изделий. Гора – это не так информативно. Для представления, как выглядела данная гора, уважаемый читатель, вообразите целлофановый пакет с тремя килограммами гречки, которая высыпается на стол аккуратной горочкой. Вот такой вот величины груда золотых предметов лежала перед Алексом и Мишкой, и Владимир Иванович, двумя руками создав этакий микроковш бульдозера, толкнул это золото к ребятам, глядя им в глаза. Там, в этой горочке, были серьги, цепи, колье, кольца, часы, перстни, запонки, ожерелья и другие драгоценности в огромных количествах.

– Заберите, парни, это золото с собой. Тут ровно два килограмма и сто пятьдесят граммов, утром взвешивал, сейчас еще раз при вас взвесим, напишем расписки, и забирайте все это до завтра как залог.

Владимир Иванович, или дядя Володя, как называли его в городе, обратился к сидевшему справа от него старшему сыну с синими, по-особенному выпирающими венами на лице:

– Принеси весы, Леша. Это золото моей жены, – снова переключился он на Алекса с Мишкой, – заберите все как залог, а вернете при получении денег, которые к завтрашнему дню точно будут – все до копейки, ровно 20 400 000 рублей, или же по эквиваленту, по курсу пятницы 927 рублей за один доллар, – ровно 22 000 долларов. Это уже точно. На сто процентов. И не обижайтесь на мою циничную шутку. Я пошутил. Смех продлевает жизнь, ребятки. Вы это поймете с годами. А теперь поверьте мне, что завтра к обеду все деньги будут.

Все было просто и вместе с тем очень сложно.

– Обед – понятие растяжимое, Владимир Иванович, – чеканно произнес Александр. – Назовите точное время, пожалуйста, и мы приедем. Это – во-вторых. А во-первых, заберите, пожалуйста, украшения вашей жены обратно. Нам не нужен залог. Слово российского бизнесмена дорогого стоит для нас.

При этих словах Александр сложил руки в форме ковша от бульдозера, как это минуту назад сделал Владимир Иванович, и толкнул золотую гору обратно к нему.

При этом Александр боковым зрением заметил огорченный взгляд своего друга и партнера по сделке – Мишки, который сильно мандражировал и переживал и не отошел еще от шутки, которой дядя Вова их обескуражил пару минут назад, до выкладывания на стол золотого кургана.

Но Мишке хватило разума не говорить ничего, полностью оставляя ответственность на Александре, который был гораздо опытнее и прозорливее его.

– Вы меня второй раз удивляете в течение часа. Давненько меня молодые так не изумляли, – высказал медленно Владимир Иванович и с благодарностью посмотрел на Александра.

История эта началась ровно неделю назад, когда Александр приехал к Владимиру Ивановичу, привез ему очередную партию хрустальных шаров в количестве двухсот штук и получил от него деньги.

– Приятно работать с тобой, Александр, – неспешно начал Владимир Иванович, самый богатый коммерсант-люстровик города Киржача.

Люстровиками называли тех, кто имел цех по комплексному производству люстр. Коммерсанты, занятые в люстропроизводственной сфере, делились на две группы: хрустальщики и каркасники. Хрустальщиком был сам Александр, который, живя в Гусь-Хрустальном, имел пару станков по первичной обработке хрусталя. Суть его бизнеса заключалась в том, что на заводе он закупал хрустальные полуфабрикаты и обрабатывал их на алмазных инструментах. А уже обработанные заготовки отвозил обратно же на завод, в цех химической полировки, и получал оттуда готовые комплектующие для люстр.

В данном случае в предшествующей сделке Александр привез дяде Вове шары. На каждой люстре висел ровно один шар, располагавшийся прямо по центру. И, купив двести шаров, дядя Вова использовал бы их для окончательной комплектации двухсот люстр.

Здесь, для понимания конструкции тех люстр, придется привести краткую их характеристику. Для сборки одной шестирожковой люстры брался один шестирожковый каркас из латуни, на него навешивались примерно 450–550 хрустальных ромашек, семь чашек, две хрустальные трубочки, двадцать четыре хрустальных лепестка и один шар. Вот так, собрав все это вместе, мы получаем шестирожковую люстру. Значит, если учитывать изготовление каркасов для люстр, в процессе надо задействовать механические станки по обработке латуни. А также организовать сборочный цех. Как правило, иметь весь производственный комплекс не удавалось никому. Основная масса хрустальщиков жила в городе Гусь-Хрустальном, так как фабрика была там. А в городе Коврове, что неподалеку от Гуся, жили коммерсанты-каркасники – те, кто из латуни изготавливал каркасы для люстр.

Однако в Киржаче жил дядя Вова, имевший колоссальный сбыт готовых люстр в Москве и Казахстане. Поэтому он, начав свой бизнес как каркасник, потихоньку переквалифицировался в комплексного производителя люстр. Он уже не просто продавал каркасы таким, как Александр. В основном он покупал хрусталь у хрустальщиков, сам производил каркасы, укомплектовывал люстры и продавал уже конечный продукт – хрустальную люстру – в больших количествах.

И вот, взяв у Александра 200 шаров и заплатив за них 540 000 рублей из расчета 2700 рублей за шар, дядя Вова завел беседу про 10 000 хрустальных чашек. Это был большой объем. Очень большой. Этого хватило бы для комплектации 1400 шестирожковых люстр.

Владимир Иванович, которому на вид можно дать 50–55 лет, был высокий, полный, с тонкими усиками на грузном лице человек. Массивный нос и кудрявые волосы создавали ощущение еврейских корней. У него имелся внушительный особняк на окраине Киржача с большим земельным участком в 50 соток и огромным гаражом, переоборудованным во вполне приличный производственный цех, в котором стояли его двенадцать станков: токарных, фрезерных, шлифовальных и других по обработке металла, имеющих конечный цикл – готовый каркас. Еще один, небольшой отсек гаража он оставил под сборочный цех, где происходила укомплектовка хрусталя, упаковка в короба и финальное создание конечного продукта – хрустальной шестирожковой люстры в фабричной упаковке с инструкцией по сборке.

У Владимира Ивановича была очень обаятельная жена, лет на восемь моложе него, и двое сыновей, 25 и 22 лет от роду. Тот, что помладше, Сергей, был типичным представителем золотой молодежи, разъезжал на вишневой «девятке», модной тогда модели ВАЗ-2109. Старший же, Алексей, запомнился тем, что имел небольшой порок: на лице проступали ярко выраженные синие выпуклые вены. При первой встрече сам дядя Вова сказал, что в период беременности жену ударило током, и вот так вот это отразилось на его сыне.

Пока Алекс с дядей Вовой переталкивали друг другу золотую кучу, у Михаила в голове с умопомрачительной скоростью кружились мысли.

«Ну не дурак? – думал он. – Ой дура-ак!!! Рыцарь хренов ордена тамплиеров, идио-о-от ты, Алекс, просто тупой дегенерат! Ну кто тебя просил возвращать ему золото обратно? Кто? Вот он, здоровый богатый мужик, имеющий колоссальные связи в криминальных кругах Киржача и всей Владимирской, да и не только, области, простирающиеся до самой нашей столицы! Ну кто так делает? Зачем?»

Ведь всего три минуты назад тот же Владимир Иванович, до того как вынести золото, сам же изволил «шутить», как потом оказалось. А на тот момент, судя по его наполненным кровью глазам и орлиному взору, он-то как раз и не шутил, заявив ни много ни мало следующее:

– Ну что, ребятки, спасибо вам большое, вы выполнили мой заказ, выполнили с честью и в срок. Все десять тысяч хрустальных чашек отменного качества и хорошо упакованы. Теперь моя очередь сдержать свое слово, и я его, безусловно, сдержу. Но. Возникает одно «но» – справедливость. Понимаете, парни, недавно двое молодых ребят меня кинули. Такие же молодые и яркие, как вы, начинающие бизнесмены. Взяли у меня тридцать хрустальных люстр под реализацию сроком на месяц, пообещали оплату – и кинули. Представляете, они меня кинули! Ведь понимают же, что найду, где бы ни скрывались от Владивостока до Калининграда, от Норвегии до Португалии, найду и бошки поотрываю. Но ведь решились на «кидок»[17]. Посмели кинуть молодые! Так вот, я тут и думаю: может, и я кину молодых как-нибудь один раз в жизни? А? Что скажете, парни? Кинуть вас? Или как?

Он закончил монолог и своим орлиным взглядом начал сверлить Алекса и Мишку в ожидании их ответа.

В это время сыновья его просто смотрели на стол и на пол, боясь поднять глаза, понимая, что батя в бизнес-процессе.

А Мишку от такого заявления с головы до кончиков ногтей на ногах окутал холодный пот, он аж покраснел от злости и страха. Перед глазами пронеслось их катастрофическое будущее. Он-то понимал, что вся партия в десять тысяч рожков взята на заводе под реализацию. Средств, чтобы купить, не было ни у Александра, ни у самого Мишки. За такими деньгами он даже к отцу побоялся бы обратиться, и потому вся сумма висела на них, на Александре и Мишке. Ведь поверил же им смотрящий за Гусь-Хрустальным и за самим заводом главарь местной криминальной группировки, сам Мирон, распорядившись отгрузить парням целый грузовик ГАЗ-53 хрустальных чашек. Точнее, еще полуфабрикатов, после обработки которых и получались хрустальные чашечки. Потом, когда все было готово, он же, Мирон, велел, чтобы парням сделали химическую полировку всей партии товара – и все в кредит сроком на три дня. А тут… Тут такая вот история, что дядя Вова передает им золото в залог, а его долбаный друг-рыцарь Александр «Великий» отказывается от этой гарантии.

Так хоть привезли бы Мирону золото и сказали: прости, отец родной, не дали нам денег, но вот залог дали – посмотри, пожалуйста. А завтра мы получим деньги, вернув при этом золото, приедем к тебе с оплатой и до копейки рассчитаемся за наши долги.

Но этому не суждено произойти, ибо его друг Александр Аксенов, полный придурок, повел себя как джентльмен и оттолкнул все золото обратно Владимиру Ивановичу.

Мишка был в ярости, но, помня, что всегда дирижером и основным переговорщиком выступал Алекс, скромно промолчал и не стал встревать в их с дядей Вовой беседу.

Тем временем Александр, услышав явную угрозу «кидка», понял следующее. Товар весь на складе у Владимира Ивановича. Документов никаких нет: ни договоров, ни накладных, ни расписок. Везти золото к Мирону в надежде на его снисходительность тоже глупо и чревато. Ведь непонятно, как он отреагирует в ситуации, когда два кило драгоценностей рассыплется по его столу. Нет, нет и нет. Все не то.

Алекс молниеносно прогонял все это через себя и, замечая боковым зрением всю печаль, уныние и переживание на лице Михаила, тем не менее решил не брать золото и тем самым показать свое великодушие и силу. Именно силу духа: что он не боится этого собравшегося их кинуть богатого упыря с его глянцевыми пацанами. И ответ созрел в голове Александра мгновенно. Улыбнувшись, как в мультике «Маугли» пантера улыбалась бандерлогам перед прыжком, он начал спокойную речь, чуточку приглушив интонацию. Почти перейдя на шепот, он приблизился к Владимиру Ивановичу и произнес:

– Послушай меня, дядя Вова. Ты человек хороший и успешный, богатый и крутой. Судьба к тебе благосклонна. У тебя красивая жена, шикарный дом, огромный участок с фонтанами, большой каркасный цех, отличная «Волга» ГАЗ-31 и классные пацаны. Ты многого достиг в жизни, Владимир Иванович. А мы? Мы два студента, родившиеся в Гусь-Хрустальном и учащиеся в Воронеже, и пока мы ничего не имеем. Во-он та машина, которую ты видишь и на которой мы приехали, – это машина отца моего партнера и друга Мишки. Так что у нас ничего нет, дядя Вова. У нас нет ничего, кроме трех последних бессонных ночей, когда мы обрабатывали для тебя хрустальные чашки. Хочешь попробовать? Хочешь испытать судьбу? Давай, дядь Вов, давай попробуй. И вместе с тобой посмотрим, что из этого получится. Только помни: нам терять нечего.

Закончив монолог, Александр откинулся на диван и начал напряженно смотреть в глаза собеседнику. Паузу прервал сам Владимир Иванович. Он встал с места, подошел к огромному итальянскому шкафу, из бара которого достал коньяк «Курвуазье» и хрустальные чашечки для коньяка. Поставил все на стол. Потом оглядел Алекса, Мишку, своих сыновей, Сергея и Лешку, и медленно произнес:

– Эх, ребятки, ребятки… До чего же вы горячие. Узнаю себя в ваши годы. Юношеский максимализм, понимаешь.

При этом он пару раз похлопал по плечу Александра и продолжил:

– Да шучу я, парни, шучу. Я никогда чужого не брал и не собираюсь. На том и построил свой бизнес. Пошутил я, ребята. А если честно хотите, то знайте, что я восхищаюсь такими, как вы, парнями. Восхищаюсь. Не то что мои балбесы, которые только и умеют, что клянчить деньги или очередную машину.

Он устало посмотрел на сыновей и, уже обращаясь к ним, продолжил:

– Смотрите на этих парней и учитесь. Оба они моложе вас, без поддержки, без денег, а что творят, что творят… учитесь… Учитесь, пока я жив и пока могу чему-то вас научить. Э-эх, вот что будет с вами после меня, парни мои? Все мои победы и достижения в бизнесе ничто перед моим проигрышем в жизни как отца. К сожалению, это так.

– Пап, мы тоже можем, но ты-то не даешь нам работать, – резво ответил Серега. Алеша просто молчал и смотрел в пол, понимая правоту отца.

Дядя Вова налил коньяка всем и предложил выпить. Согласились все, кроме Мишки, который был за рулем. Прежде чем выпить свой коньяк, Александр посмотрел на дядю Вову и с расстановкой произнес:

– Вы так больше не шутите, пожалуйста, Владимир Иванович. Мы шутки любим и тоже умеем шутить, – уже наверняка решил затвердить свою победу Александр.

И Владимир Иванович попросил жену принести золото.

Вот что предшествовало тому моменту, когда Владимир Иванович, соединяя руки в ковше, подтолкнул золото к Александру. И получил его обратно от Александра.

Осушив хрустальную чашку коньяка до дна, Александр резко встал.

– Ладно, нам пора. Нужно еще встретиться с нашими кредиторами и перенести оплату на завтра. Значит, завтра в 14.00? Так?

– Да, так, – подтвердил Владимир Иванович. – Вообще-то я и раньше ожидаю сумму, но чтобы наверняка, давайте ровно в 14.00. Приезжайте, парни.

Владимир Иванович смотрел на Алекса с Мишкой и понимал, что его сыновья уже никогда не будут такими же отчаянными, такими же способными в бизнесе, такими же целеустремленными и боевитыми. В этом была и его определенная вина, безусловно. Он проводил гостей до двери, а сын его Лешка даже пошел провожать до машины. Когда ребята сели в Мишкины «Жигули», Леша сказал им:

– Парни, папа не такой, он слово держит, не переживайте, и точно завтра с вами рассчитается.

Ответ Александра не заставил себя ждать:

– А мы и не переживаем, Алексей. Правда не переживаем. Че нам переживать? Мы свою часть контракта выполнили.

Ехали быстро и легко. Первым заговорил Александр:

– Миша, не волнуйся. Все под контролем. Это лучший выход. Дед решил нас на зубок попробовать. Пусть понимает, что не лыком шитые. Ничего себе, кинуть он нас собрался. Не боись, братан. Все будет хорошо, – закончил мысль Александр.

И тут в атаку пошел сам Мишка:

– Знаешь, Ал, ты ненормальный. Чем тебе помешало бы, если бы сейчас в машине лежали те самые два килограмма сто пятьдесят граммов золота? Вот что? Объясни мне, тимуровец хренов! Не-ет, просто все дело в том, что ты возомнил себя рыцарем ордена тамплиеров-иоаннитов, и так и пытаешься жить. Открой глаза, юноша. Он нас кинет и ты ничего не сделаешь. Ты же не грохнешь его из-за бабок?[18] На дворе конец двадцатого века! Дурак ты, Александр, дурак. И вот что я тебе скажу, братан, ты только не обижайся. Завтра, если этот старый осел нам не заплатит, перед Мироном ты будешь отвечать, понял, рыцарь?

– Да, понял, – отрешенно произнес Александр.

Мишка, его друг и партнер по бизнесу, при первой же опасности решил укрыться в кустах. Да-а, вот новость так новость, подумал Алекс. Вот так друг…

– Хорошо, Алекс, если хочешь, и я с тобой зайду к Мирону. Мы же вроде вместе все начали.

– Не-е, Миш, правда. Я один зайду. Так лучше будет, не беспокойся, друг. Все будет хорошо.

Потом они долго говорили о девушках, о банях, об учебе, но в голове у Александра кружилась одна мысль: друг его может не устоять. Это было ужасное открытие.

Как ни странно, Мишка тоже думал об этом, но с другой стороны. Он понимал, что Алекс ненормальный и что их, скорее всего, кинут. Ну и если в «кидке» виноват Алекс, то почему же он, Мишка, должен разделять с ним ответственность? Ведь золото-то было на столе, достаточно было взять его и положить в сумку – и вопрос с «кидком» закрылся бы сам собой. Но… Но имеем то, что имеем, рассуждал Михаил.

– Ладно, Миш, не грузись, – тихо начал Александр. – Все будет хорошо, я знаю. Поехали на фабрику. Мне надо будет заглянуть к Мирону. Он сегодня там внеплановое совещание проводит и меня туда позвал с деньгами. Будем говорить с ним.

Александр заставлял себя держаться спокойно, а в голове у него не переставала крутиться история с поведением ближайшего друга. Мельком поговорили и про их любовь, про Машу и Олю. Александр еле сдерживал себя, чтобы не задать своему другу-эгоисту простой и четкий вопрос: «Друг мой, вот мы оттерли всех тех, кто хотел дружить с Машей. Всех избили и прогнали, создав вокруг нее такую вот пустыню. Или оазис. Не важно, как назвать. А важно то, что она не общается с пацанами, потому как весь курс и весь университет знают: если подойдут к ней, будут иметь дело с нами. А вот прошло три года, она так и не полюбила тебя. К чему бы это? А, друг?!»

Давно хотел, но так и не спросил Александр об этом Мишку. И в этот раз не спросил. Хотя думал еще дальше, о том, как бы он продолжил беседу про Марию: «И можно ли мне, как твоему другу, просто один раз пойти с ней в театр? Потом поужинать и поговорить о том, что есть еще один парень, кому она нравится безумно и безгранично». И этот парень – он, Александр, друг Михаила.

Думать-то думал, но, конечно же, не сказал ровным счетом ничего. Он не мог говорить об этом, тем более сейчас, когда сильно переживал из-за трусости Михаила перед проблемами.

Приехали на фабрику. Мишка остановил машину у проходной, и Александр пошел внутрь. Он быстрыми шагами поднялся на третий этаж корпуса, где в кабинете директора сегодня находился сам Мирон – Вячеслав Петрович Миронов[19], бывший зэк и рецидивист, не раз топтавший камеру, человек, прошедший тюрьмы СССР – как контрабандист, как создатель преступной группы с целью хищения социалистического имущества и попавший в поле зрения ОБХСС.

Секретарь знала, что Александр должен был сегодня приехать, учтиво кивнула ему в знак приветствия, но попросила немного посидеть, пока от Мирона уйдет руководство завода. Вячеслав Петрович проводит совещание.

Прождав с полчаса в приемной, Александр наконец-то попал в кабинет генерального директора когда-то грандиозного советского предприятия, гиганта по производству хрусталя, завода «Гусь-Хрустальный». Если быть точнее, то завода в том виде, в каком предприятие существовало во времена СССР, уже не было. Это была очередная форма управления некогда государственной собственностью. АООТ, или ООО, или ЗАО, не суть важно. Важно то, что не было уже ни госзаказа, ни госзакупок, ни планов, ни государственных поддержек. Был дикий-дикий капитализм. И не удивительно, что во главе предприятия оказался не кто иной, как рецидивист, авторитетный коммерсант Вячеслав Петрович Миронов, он же известный во всех криминальных кругах Слава Мирон.

Секретарь услужливо открыла дверь, и Александр уверенными шагами зашел в кабинет. Надо говорить с ним вежливо и уверенно, грамотно и отвечая за каждое слово, чтобы не попасть на его большой и острый крючок, подумал Алекс и начал предельно тактично, но твердо:

– Добрый день, Вячеслав Петрович!

Бойко поздоровавшись, Александр уверенно приблизился к директорскому столу, за которым в огромном кресле вальяжно восседал Мирон.

– Ну, здравствуй. Что-то ты налегке, Саня, без увесистого пакета. Никак просто навестить меня пришел? Или забыл, что сегодня истекает срок твоего платежа? Ты же у нас товар брал с отсрочкой платежа ровно на три дня. Шутки решил шутить с нами?

– Нет, конечно, никак нет, Вячеслав Петрович. Все будет в порядке. Прошу ровно две минуты, я все поясню. К сожалению, моего клиента подвели его покупатели, задержали с деньгами, и он не смог со мной рассчитаться сегодня. Но дал точную гарантию, что уже завтра к 14.00 деньги будут. Точно всю сумму я привезу к вам сюда, Вячеслав Петрович. Вероятность 99 %, что получится. Мы все сделали: партию обработали, отполировали, загрузили и в оговоренный день, вчера, все сдали ему, нашему покупателю. И сегодня должны были рассчитаться. А ему не оплатили, он и нам не оплатил. Поэтому приношу свои извинения, уважаемый Вячеслав Петрович, и прошу еще один день, – закончил Александр, уложившись ровно в две минуты, которые просил в начале своей речи.

– Значит, даешь 99 % гарантии… Да-а… Что-то ты, по-моему, рамсы попутал[20], юноша. Кинуть меня решил, что ли? Ты, парень, понимаешь, что с огнем играешь? – разбушевался Мирон, и было видно, что он начинает заводиться. – Мы тебе поверили. Так ты отвечаешь на веру людскую, парень? Не вопрос: если так, то и ответ будет такой же. Не успеешь опомниться, как счетчик будет тикать: тик-так, по пять процентов в день. Ты этого добиваешься? – гневно закончил Мирон.

– Погодите, погодите, Вячеслав Петрович! Прошу вас, не спешите. Вы же тоже были в моем возрасте, когда не было у вас денег, но вы хотели расти и чего-то добиться. Сегодня вы на высоте, всего достигли, так дайте и мне шанс, прошу. Не рубите сплеча, тем более все, о чем прошу вас, – это одни сутки. Ровно 24 часа. Завтра в это время я буду здесь с деньгами. Если вдруг, не дай бог, не получится, то я принесу золото и оставлю у вас в залог.

– Золото? – вдруг оживился Вячеслав Петрович. – У тебя есть золото? Так чего ты медлишь?

– Да нет же. Нету золота. Ну, посмотрите на меня. Было бы у меня золото на 10 миллионов 197 тысяч рублей, стал бы я так вас просить? Принес бы, да и все. Просто мой покупатель пообещал в залог отдать золото, если вдруг не получится завтра с деньгами. Но вероятность осечки всего один процент. Поэтому не будем про погрешности. Прошу вас, поверьте мне и дайте еще один день, не включая счетчик. Вот увидите, я справлюсь. Вы же знаете, что я уже пару лет как покупаю на вашем заводе хрустальные комплектующие и полуфабрикаты для люстр и всегда рассчитываюсь своевременно и в основном предоплатой. А тут вот подфартило, и мой клиент, кто всегда берет у меня в малых количествах, на этот раз заказал огромную партию, немыслимую и для меня, и для вашего отдела сбыта. Ведь не секрет, что после развала СССР большинство цехов стоят и не работают. Так зачем ломать мне сделку и всю жизнь? Пожалуйста, дайте шанс. Всего один день. Ну что такое для вас один день? Завтра вечером эти деньги будут на этом столе, даю вам честное слово, – подытожил Александр и налил себе воды из графина, чтобы отбить перенапряжение.

– Да, умеешь ты говорить, Александр Аксенов, умеешь. Язык у тебя подвешен что надо. Слушай внимательно, парень. Ты почти убедил меня. Надеюсь, ты понимаешь, что такое слово российского бизнесмена и как много оно значит? Все в наше время основано на честном слове, парень. Запомни это и дорожи своим словом. Это я говорю тебе, я – Мирон. Ты меня хорошо знаешь, если завтра денег не будет, я включу щадящий счетчик на тебя – один процент в день. Понял? Если в течение пяти дней не закроешь сумму, то включится двойной тариф, то есть в день два процента. А если через десять дней не закроешь, то подгоните сюда «девятку» твоего друга, который внизу ждет тебя. А до завтра я тебе даю время, иди и свечку ставь в церкви за упокой души своего отца, которого я знал в свое время и очень уважал. Потому и соглашаюсь – из уважения к его светлой памяти. Но еще и немного учитывая твои честные глаза и твою речь коммерсанта, – с улыбкой закончил Вячеслав Петрович.

Он помолчал и затем спокойно спросил:

– И еще, только из уважения к памяти твоего отца, скажи мне: кому ты сдал товар?

– Понимаете, тут такое дело, я бы хотел оставить это своим коммерческим секретом. Если можно, конечно.

– Ну и дурак же ты, парень. Думаешь, я начну перетягивать к себе твоих клиентов, что ли? Пойми, умник, мне это не надо. Мне нужен платежеспособный спрос, а ты и такие, как ты, это мне обеспечиваете. Если, конечно, не врете, осознанно или неосознанно. Просто важно понять, вдруг ты на «кидок» нарвался. Вот я и спрашиваю. Может, помощь нужна тебе, дураку, так я, глядишь, завтра пошлю с тобой двух своих пацанов – так быстро все деньги найдутся.

Уверенный, что убедил Александра, авторитетный директор Миронов еще раз спросил:

– Итак, кому ты сдал товар?

– Отвез в Киржач, там есть очень известный предприниматель по имени Владимир Иванович. Вот ему я сдал товар. И он обещал мне, что завтра точно закроет счет.

– Дядя Вова, что ли, твой должник?! – воскликнул Мирон.

– Да, он. И он мне завтра заплатит.

– Да, почти не сомневаюсь, что заплатит. Он человек слова. Одно могу сказать: завтра жду тебя здесь с деньгами. Если вдруг не заплатит, просто предупреди его, что вопрос на контроле у Мирона, история дошла до него. И если ты, Саня, не приедешь с деньгами ко мне, то мои ребята приедут к нему. За твоими и за нашими деньгами. Усек?

– Усек, конечно, Мирон! – от радости оговорился Александр. – Ой, простите, Вячеслав Петрович! Завтра приеду с деньгами, – и, попрощавшись, повернулся, чтобы направиться к выходу, понимая, что разговор окончен.

Мирон встал из-за стола, прошелся не спеша рядом с Алексом к двери кабинета и, положив руку ему на плечо, сказал медленно:

– Борись за свое всегда до конца. Этому научила меня жизнь еще в молодости. И сегодня в тебе, Саня, я немного разглядел себя в те годы. Ты молодец. Борись всегда и не сворачивай с пути. Развивай это в себе. И знай, что Мирон всегда готов прийти к тебе на помощь, и не только из уважения к твоему батьку. Пока так. Завтра увидим, на что ты способен и чего достоин, – улыбнулся Вячеслав Петрович. – И последнее: тот, кто в машине сидит и кого ты считаешь своим партнером и другом, тебе вовсе не друг. Учти это, парень.

– Да нет же, Вячеслав Петрович, он… – начал оправдываться Александр, но Мирон резко прервал его:

– Знаю и это качество, парень, знаю и это. И ты, конечно же, не согласишься со мной, но придет время, сам все поймешь. Поймешь, что он не друг тебе. Настоящий друг, Саня, сейчас стоял бы рядом с тобой, передо мной, а не отсиживался в машине. Или, на худой конец, ждал бы в приемной у секретаря, готовый в любой момент разделить с тобой горечь поражения. А так завтра вы получите деньги – он уверенно будет стоять рядом с тобой перед самим Мироном и рассчитываться за товар, потому что все уже сделано. А после меня вы, довольные, поделите вашу прибыль, и он будет рядом. Я много таких видел за свою жизнь, Саня, много. Так что молчи сейчас и ничего не говори. Просто уходи, и если хочешь убедиться в своем друге или в том, насколько Мирон понимает жизнь, то не сообщай ему про эту часть нашего разговора. Просто наблюдай. Скажи все как есть: что у вас отсрочка, что завтра отдадите деньги. Если не отдадите, то будет процентный счетчик включен. А завтра, когда приедете сюда, просто спроси между делом: пойдешь со мной к Мирону или в машине подождешь? И посмотри на его реакцию. Верю, что ты завтра будешь с деньгами, и он поднимется с тобой ко мне. Добровольно и с энтузиазмом! Ну-у а если не будет денег, то и не поднимется. В машине останется. А может, и дома, и ты приедешь ко мне на такси. А пока удачи тебе, Саня. Дерзай. Завтра жду тебя с деньгами.

Они пожали друг другу руки, и Александр вышел. Закрыв за собой дверь, он вздохнул с облегчением. И все же это была победа – он сумел договориться на отсрочку еще на один день. И это было круто. И спасибо отцу покойному за то, что, будучи на небесах, тем не менее своим наработанным за годы авторитетом помогает сыну и с небес. Спасибо папе.

Он спускался по ступенькам заводоуправления на территорию, где стояла машина Миши, а в голове звенела фраза Мирона:

Никогда не сдавайся! Борись за свое до конца и не сворачивай с пути.

Оно и верно, не надо сдаваться никогда, ни при каких обстоятельствах. Но это он и так знал всегда. Это еще инструктор из «Клуба юных десантников» говорил им. Но так четко, однозначно и внятно, как сформировали ему это правило независимо друг от друга дядя Вова и Мирон, никогда ранее не сформировывалась данная идея в его голове.

Быстрыми шагами Александр спустился к Мишке, сидевшему в девятке. И не успел еще открыть дверцу, как услышал бурчание друга:

– Ну что, Сань? Прав был я, верно? Пра-ав! Ну что там он сказал рыцарю благородному? Дал отсрочку или нет?

– А сам как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Александр.

– Думаю, не согласовал. Или согласовал, но накинул сверх еще 10–15 % за просрочку, – уверенно произнес Михаил.

Саня не стал тянуть с ответом и сказал коротко:

– Мирон согласовал нам отсрочку на один день без процента. Завтра принесем деньги – все будет в норме. Сумма нашего долга осталась та же – 10 197 000 рублей. Не рассчитаемся вовремя – за следующие пять дней на нас включат счетчик из расчета один процент в день. А на шестой день – уже два процента. И так до десятого дня. Если и через десять дней денег не будет, то тогда пойдет иной разговор. Вот так вот, партнер.

Александр не сказал про угрозы Мирона забрать «девятку» отца Мишки и про подозрения, что Мишка ему не друг. Зачем огорчать друга и огорчаться самому? Но, глядя на него, он точно решил, что завтра предоставит Мишке самому решать, пойдут они наверх вместе или нет.

– Однако, – произнес Михаил, – будем надеяться, что завтра дядя Вова заплатит. И тогда все будет хорошо. Наверное… – неуверенно закончил он.

Вернувшись, они разошлись по домам, отдыхать. Все-таки за трое суток они вместе с парой наемных работников, меняясь в смене, обработали весь заказ дяди Вовы. Можно бы и расслабиться.

На следующий день они встретились в полдень в центре города и поехали к Владимиру Ивановичу. Они решили быть на месте пораньше, опасаясь, что если попадут где-то в пробку, то это может помешать им прибыть своевременно. Александр заранее взял с собой свою спортивную сумку, удобную во всех отношениях и для перевозки большого количества денег в том числе. Михаил очень обрадовался, что друг сумел сообразить и додуматься про сумку для денег.

До места добрались за пятнадцать минут до назначенных им двух часов дня. Мишка остановился в квартале от дома дяди Вовы и предложил Александру подождать. Несолидно являться раньше оговоренного времени. Но стоять на месте тоже не хотелось, поэтому, свернув с основной дороги, Мишка начал накручивать круги неподалеку от коттеджа дяди Вовы.

Ровно в 13.58 вишневая тонированная «девятка» остановилась во дворе Владимира Ивановича. Припарковавшись за забором, ребята были уже готовы выйти из машины, как двубортные ворота автоматически открылись, и сын Владимира Ивановича, Леша, вышел им навстречу, показывая жестом, что можно заехать внутрь.

Мишка спросил быстро и отрешенно:

– Что делаем, Ал? Заезжаю?

– Конечно, заезжай. Это хороший знак. Значит, отдаст долг. Просто не хочет, чтобы соседи видели, как мы выходим от него с деньгами, пускай даже в спортивной сумке. А так соседи подумают, что мы приехали хрустальные люстры покупать.

– Вот почему ты так уверен, Александр? Во всем только хорошее. А вот подумал ли ты о том, что в данный момент его охрана заряжает пистолеты и готовится нас обработать так, что мы забудем и про наши деньги, и дорогу сюда?

Михаил негодовал, раздраженный запредельным оптимизмом друга: вечно и в каждой ситуации тот находит плюсы.

– Миша, сейчас некогда объяснять насчет моего правила во всем видеть положительное, просто скажу коротко: заткнись и помалкивай! А на обратной дороге в Гусь, когда деньги будут у нас, я тебе все расскажу, – зло пресек дальнейшие препирательства Алекс и, сконцентрировавшись, вышел из машины. Захватив с заднего сиденья пустую сумку, он решительно направился в дом, при этом замечая, что Михаил замешкался за рулем и пытается сообразить: выйти или нет.

– Ты со мной или в машине, Миш?

– А ты как хочешь?

– Не знаю. Ты мне не помешаешь и не поможешь, поэтому решай сам. Хочешь – зайди, и вместе поговорим. Хочешь – оставайся в машине, я сам поговорю.

– Да, пожалуй, я пойду с тобой. Мы же партнеры, в конце концов, – он медленно, как бы нехотя двинул за Алексом, а тот, в свою очередь, – за Лешей. Так, следуя друг за другом, они и вошли в дом.

– Добрый день, Владимир Иванович, – вежливо произнесли гости, деликатно разувшись перед дверью.

– Здорово, молодежь, – ответил весело Владимир Иванович. – Заходите, чайку попьем.

Владимир Иванович восседал в большом кожаном кресле. В прорези спортивной майки была видна его толстая накачанная шея, удерживающая массивную золотую цепь с огромным золотым крестом размером с сигаретную пачку. Рядом сидел его второй сын, Сергей, и смиренно отхлебывал из своего бокала.

Ребята присели за стол и после того, как супруга дяди Вовы расторопно принесла им чашки, присоединились к чаепитию.

– Ну, парни, спешу вас обрадовать: деньги мне уже привезли, так что все хорошо. Сейчас допьем чай, рассчитаемся, и поезжайте с богом.

Стол был богатый, вкусный и ломился от угощений.

– Я тут намерен еще продукцию купить у вас, парни, – после небольшого молчания заговорил дядя Вова. – Уж больно вы мне нравитесь. Вы можете и трубочки хрустальные привезти?

– Можем и трубочки, нет проблем. Сколько нужно, Владимир Иванович? – живо включился в разговор Мишка.

– Ну, для начала шесть тысяч штук, на три тысячи люстр. Сможете через десять дней привезти?

– Конечно, сможем, весь вопрос – как заплатите. Если дадите предоплату, нам на заводе отгрузят быстрее и дешевле. Если не дадите, то тоже можем, но дороже обойдется, – обрисовал варианты Александр.

– Ребятки, приедете ко мне послезавтра, и все обсудим. Думаю, смогу половину дать предоплатой. А вы подумайте, как быстро и по какой цене сможете привезти мне товар.

– Но вы знаете, когда вы у нас покупали 300 этих хрустальных трубок, то мы вам привозили по 1600 рублей за штуку, и вы платили позже, постоплата. А вот такое количество, думаю, сможем привезти вам дешевле на 7–8 процентов, за счет опта, ну и немного за счет предоплаты скинем. Итого процентов на 10–12 можете рассчитывать. Соответственно это примерно так 1440 рублей за штуку, – подсчитал Александр.

Михаил молчал и пил свой чай, понимая, что как переговорщик Александр лучше, чем он.

– Леша, скажи маме, пускай принесет кейс черный.

– Да, папа, – с излишним рвением заявил сын, тут же поднялся и вышел.

Через полминуты Алексей вернулся вместе с супругой Владимира Ивановича. Выждав, пока сын передаст сумку отцу, она удалилась в другую комнату.

– Итак, господа, начнем! – с готовностью и добродушно заявил Владимир Иванович. – Мы договаривались, что за одну чашку я плачу вам 2040 рублей. Соответственно за 10 000 штук я вам должен 20 400 000 рублей[21]. Мы вчера посмотрели партию, нареканий почти нет. Местами, конечно, есть над чем поработать, но в целом товар классный, – как образец он положил на стол чашку, на которой были небольшие заусенцы. – В моем случае это, конечно, останется под латунным кольцом, но на будущее поработайте над этим, парни, ладно? – добродушно посоветовал Владимир Иванович.

– О’кей, нет вопросов, подумаем и посмотрим, Владимир Иванович. Ни в коем случае не оправдываюсь, просто чтобы знали: такое стало возможно из-за катастрофической скорости. Исправимся, конечно. Просто полировщик-шлифовальщик недостаточно придержал его на алмазном диске. Решим, – уверил его Александр.

– Так точно, – с готовностью поддакнул Мишка, глядя на толстую цепь Владимира Ивановича с огромным крестом.

Владимир Иванович открыл кейс и начал отсчитывать пачки денег. Доставал по две пачки и, громко считая, аккуратно размещал их на столе. Сначала шли пятитысячные красно-желтые купюры с российским триколором на переднем плане. Потом пошли купюры достоинством в тысячу, потом – пятьсот. Банковские пачки перемежались со стопками, просто перетянутыми резинками. Таким образом, он выложил на столе ровно 20 400 000 рублей, соорудив из пачек некий кирпич размером с аккордеон. Сделав традиционный ковш из двух рук, подтолкнул денежный аккордеон к Александру, глядя ему в глаза.

– Получайте, парни, вы их реально заработали.

– Спасибо, – поспешил заявить громко и звонко Мишка и начал открывать молнию на припасенной Алексом сумке.

Александр тем временем молча протянул руку к денежной пирамиде и, взяв из середины, сверху и сбоку по одной пачке, начал крутить их в руках, рассматривая толщину. Потом, вытаскивая из середины каждой пачки по купюре, стал смотреть на свет. После этого, достав из кармана небольшую ручку с ультрафиолетовой лампой, он просветил несколько пятитысячных и тысячных купюр. Боковым зрением уловив недовольную мину Владимира Ивановича, начал монотонным голосом:

– Ничего личного – только бизнес. Прошу прощения, если задеваю ваши представления о слове. Просто в наше время стало много искусных подделок, и можно, не зная об этом, принять их. Ничего личного.

– Тогда, сударь, вам нужно больше купюр просмотреть, – уверенно произнес Владимир Иванович. – А вы проверяете по логике, что вдруг вам подсунули «куклу».

– Да нет, Владимир Иванович, все будет хорошо, я верю в вашу хватку и в ваше слово. Просто мало ли. Все-таки береженого бог бережет. Ведь вы же сами сказали, что ждали эти деньги дольше положенного и их только утром принесли. А вдруг ребята решили подзаработать?

Ловко выйдя из неловкой ситуации, Алекс еще минут пять изучал, прощупывал и просвечивал купюры, забирая пачки то с одного, то с другого края.

Владимир Иванович молча улыбался себе под нос. Но в определенный момент его улыбка переросла в реальный смех.

– Послушай, Александр, может, хватит тянуть время? Хотя бы из соображений вежливости. К твоему сведению, я деньги у своих покупателей принимаю исключительно на счетной машинке японской фирмы.

Алекс улыбнулся, для соблюдения формы и сохранения вежливости проверил еще одну купюру и начал, медленно считая, класть в сумку по две пачки.

При этом Владимир Иванович восхищенно смотрел на то, как Александр отсчитывал пачки только после того, как они оказывались в сумке. Таким образом, Алекс сложил примерно четверть суммы и, написав на салфетке «5 100 000», достал из сумки два пластиковых пакета «Мальборо». Остальные деньги он разделил на две части: в один пакет пошла еще четверть суммы, и он дописал на салфетке еще «5 100 000 рублей», а во второй – оставшаяся половина, отмеченная на той же салфетке «10 200 000». Потом, под изумленными взглядами Владимира Ивановича и Мишки, он вложил пакеты в сумку и закрыл молнию. Зачем было при всех делить сумму на три части, так и осталось загадкой не только для Владимира Ивановича, но и для Михаила.

На самом деле все объясняла история, случившаяся с ним однажды в Донецке, которую он не мог забыть никогда.

Все яйца держать в одной корзине неправильно!

Этот урок он усвоил твердо. Тогда, на светофоре, разбив боковое стекло молотком, мотоциклист с пассажиром украли его сумку, где была вся сумма от сделки. Он потом больше полугода зализывал раны от такого налета. И с тех пор никогда деньги в одной сумке не возил.

– Так надежнее, Владимир Иванович, нужно пару расчетов сделать в паре мест, это во-вторых. А во-первых, правило золотое нельзя нарушать: держи яйца в разных корзинах, – ответил на немой вопрос дяди Вовы Александр.

– Вот, сынки, посмотрите на парней, – уже не выдержав, выговорил Владимир Иванович. – Ну сколько раз я вам предлагал чем-нибудь заняться! Все вам некогда: то школа, то репетиторы для поступления, то институт, то сессии, то экзамены, то дипломные, то курсовые. И что? А воз и ныне там… И что будет с вами после меня? Ну посмотрите на этих парней, что творят, а?! Что творят?! А ведь все обдуманно! Браво, сынки, браво, – приподнявшись с кресла, он одной рукой похлопал по плечу Александра, другой – Михаила.

Потом, обернувшись к сыновьям, медленно произнес:

– Сынки, пока не поздно, начните работать. Начните. Пускай вы ошибетесь, пускай проиграете стартовую сумму. Пускай ваш товар будет бракованным или не купят его, но начните. Прямо с завтрашнего дня. Иначе, поверьте моим седым волосам, лет через десять-двадцать, дай бог нам всем долгих лет жизни, вы, мои гордые сынки, будете проситься к Сане с Мишкой на работу. Верьте мне. Вот скажи мне, Саня, ну что тебя не устраивает в жизни, что ты влезаешь в эту историю? Для чего рискуешь, ночами не спишь, пытаешься что-то создать, причем успешно? Может, тебя услышат мои парни.

– Владимир Иванович, ну что мне сказать. Даже не знаю. Просто хочется жить, а не выживать. Хочется маме помочь, ведь папы нет у нас. Он в молодом возрасте умер, и с тех пор вся тяжесть семьи упала на маму. А я-то должен помочь ей? Плюс хочется с девушкой ходить в хорошее кафе, хороший ресторан, на дискотеку. Хочется надевать джинсы-пирамиды[22] и кожаную куртку, вместо того чтобы их продавать мажорам. Вот мы и пашем. Сначала по малой. Сначала я работал на хозяина полгода, обрабатывая у него ромашки. Потом, когда я все усек, сам купил себе станок. Точнее, соорудил, покупая детали. Это сложно объяснять, просто меня папа учил всегда все делать честно. Что можно и нужно применять в жизни формулу Иммануила Канта:

Звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас.

Что теория «не обманешь – не проживешь» – ложная теория, никчемная. Вот и пашем. Понимаете, это как в народной поговорке: сжимающая ногу обувь порой заставляет быстрее двигаться. У нас ничего нет, и мы хотим, чтобы было. Я тоже хочу «девятку» цвета «мокрый асфальт». А если план-максимум, то «Вольво-940», это моя мечта. И верю, что она у меня будет. Мы живем по принципу:

Будьте реалистами, стремитесь к невозможному.

Примерно вот так. Стремиться к невозможному и сделать невозможное возможным. А вот Лешка с Серегой – ну, тут все понятно. Пацаны, не в обиду, просто раз батя ваш спрашивает. Проясню: зачем им работать, если вы успешный человек? Все, что им надо, у них и так есть, и как бы вы их ни толкали, все это неестественно будет. Они понимают, что деньги находятся в шкафу у папы. Или у мамы. Так зачем рвать задницу? Я так думаю, – завершил Алекс.

– Да-а, – протянул дядя Вова. – Так что же получается, по вашей теории, мне помереть, чтобы парни мои шевелиться начали?

– Нет, конечно, – улыбнулся Алекс. – Просто не ломайте парням крылья, не покупайте им ничего из роскоши, а заставьте работать. Пускай для начала пойдут к вам в цех и как минимум отполируют каркасы латунные. Вот я, к примеру, когда всю ночь полирую, утром смотрю в зеркало, так от смеха падаю, потому что вся морда зеленая, а нос, что в респираторе, и глаза, что в очках, остаются белыми. Зеленый человечек с другой планеты. Но зато вечером уже продаю новую люстру, где и на каркасе я зарабатываю тоже. Ну, как-то так.

Алекс снова улыбнулся и протянул обе руки сыновьям Владимира Ивановича со словами:

– Парни, сказал, что на уме было, без обид. Вы классные, начните пахать, пацаны, это такой кайф, поверьте! Батя, дай бог ему здоровья и долгих лет, не вечный. Рано или поздно, но все бремя упадет на ваши плечи, и вы должны быть готовы к этому дню. А день этот придет неминуемо. Помните, как у Булгакова Воланд говорит: «Проблема не в том, что человек смертен. Проблема в том, что он внезапно смертен». Так что подумайте, парни. Я правда добра вам желаю. И никогда не сдавайтесь. Вот начните пахать и бомбите. И верьте, что все получится. Никогда не сдавайтесь.

– Никогда не сдавайтесь, – задумчиво произнес Владимир Иванович. – Знаете, парни, вы не перестаете меня удивлять. Вот ты сказал фразу, которую я слышал от моего учителя, авторитетного бродяги[23] на Колыме, когда зону топтал. Он любил говорить: «Помни, Вован, и не забывай: никогда не сдавайся. На свете больше сдавшихся, чем побежденных. Никогда не сдавайся. Ведь порой люди, не дойдя до цели всего каких-то пару шагов, сдаются, не понимая, что победа была рядом. Что всего-то не хватило им пары шагов – и вот она была бы, победа». Это хороший закон, ребятки мои. Все услышьте и запомните закон от бродяги: «На свете больше сдавшихся, чем побежденных». Браво, парни, браво, – обратился Владимир Иванович к Александру с Михаилом. – Приезжайте послезавтра, и поговорим про трубочки. И еще про ромашки поговорим. Вы же и ромашки готовите?

– Конечно, готовим. Все сделаем, – и тут Александра вдруг озарила идея: – Кстати, когда мы получаем большие заказы, то нанимаем новых сотрудников, работа сдельная, несложная, но кропотливая. Хотите, на трубочки можем Серегу с Лешей взять? Поработают и заработают пару копеек, но своих, выстраданных потом. А не из папиного кармана, – с улыбкой предложил Александр.

– Не-е, парни, вы тут переборщили, конечно. Спасибо за мысли, но чтобы мои сыновья нанялись к вам хрусталь обрабатывать, это уж извольте, – развел руками Владимир Иванович.

Серега в этот момент вздохнул с облегчением, понимая, что пронесло, раз папа не захотел его устроить к этим юным Артемам Тарасовым[24]. Но тут вмешался Леша:

– Пап, пожалуйста, разреши мне поехать поработать. На трубочках.

Видно было, что он говорил очень искренне.

– Нет, – жестко остановил его батя и повернулся к ребятам: – Все, парни. Спасибо. Удачи, приятно было иметь дело с вами. И отдельное спасибо за вчера. Жду послезавтра, а пока готовьте мне предложение на весь хрусталь для тысячи люстр. Могу одно сказать, на честном слове: при прочих равных начну работать с вами. Постарайтесь предложить хорошее сочетание высокого качества и приемлемой цены.

– Хорошо, Владимир Иванович, – ответил Александр. – Будем у вас послезавтра. И сделаем вам хорошее предложение, вот увидите.

Мишка все это время молчал и прикидывал слова Алекса на себя. Ведь ему тоже особо не нужны были деньги, но он же работал. Да, он работал, и спасибо за это лучшему другу в мире – Александру Аксенову.

Леша вышел проводить их.

– Спасибо большое, Леш, – сказал Александр. – Не обижайся, брат, и начни пахать в цеху у бати. Все получится. Главное, работай уверенно, быстро, приятно и легко. С радостью и с улыбкой. Бизнес начинается с эмоций. С положительных эмоций.

– Спасибо, ребята, – ответил Леша и пошел к воротам.

Тем временем, открыв багажник в «девятке» Мишки, Алекс положил туда сумку. Потом, посмотрев по сторонам и увидев, что Леша отдалился, быстрым движением открыл сумку и достал оттуда самый большой пакет с деньгами. Подтолкнув коробки с люстрами назад и приподняв коврик в багажнике, положил большой пакет с половиной суммы под коврик, рядом с запасным колесом. Затем вытащил из сумки еще один пакет с деньгами и, резво открыв одну из коробок с надписью «Люстра хрустальная», вложил пакет в нее и так же резво закрыл. А сумку с остатками денег пристроил сверху на коврик, припрятав ее за коробками. Все было рассчитано до мелочей.

– Миш, закрой на ключ багажник, – попросил Александр и, дождавшись, когда друг запрет замок багажника, сел в машину.

Партнеры поехали прямо по направлению к Гусь-Хрустальному. Ехали довольно быстро.

– Миш, прошу тебя, не гони. Куда мы спешим? ГАИ остановит ведь, это во-вторых, а во-первых, не дай бог, вылетим с трассы – прикинь, что будет. С нами, с нашими долгами.

Обсуждали историю с Владимиром Ивановичем и ответы Алекса.

– Ал, а ты искренне так считаешь, ну, по поводу его детей? Или просто мосты наводил, чтобы дальше продавать ему хрусталь?

– И да, и нет. Все так и есть. Видишь ли, как получается… По идее, в его интересах, чтобы сыновья начали работать. Но сам же дядя Вова при этом, боясь, как бы они не столкнулись с трудностями, пресекает любое их поползновение. Видел, как он Лешку? Бац – и по рукам! Вот они и не хотят шевелиться. Закон житейской синусоиды в действии, друг…

Приехав на завод, они припарковались у проходной. Александр предложил Мишке остаться в машине с деньгами, а сам поднялся наверх к Вячеславу Петровичу, чтобы узнать, на месте ли он. Получив от секретарши утвердительный ответ, Алекс попросил ее доложить о себе с интервалом в пять минут и бегом спустился по ступенькам вниз. Подойдя к машине, Александр попросил Мишку открыть багажник и, отодвинув коробки и сумку, приподняв коврик, достал из-под него пакет с деньгами. Времени было мало, но Александр быстро переложил большой пакет с половиной суммы в сумку к лежащей там четверти суммы, понимая, что, возможно, к половине придется что-то добавить. Мало ли? На все про все ушло у него тридцать секунд, и, захлопнув багажник, он попросил Мишку закрыть его на ключ и сидеть в машине. Сам же направился к Вячеславу Петровичу, имея в сумке в общей сложности ни много ни мало 15 800 000 рублей. В то же время, по договоренности с Мироном, Алекс должен был ему 10 197 000 руб.

– Ал! Погоди, я с тобой, – уже выходя из машины и закрывая ее с брелока с сигнализацией, скороговоркой выпалил Миша.

Александр посмотрел на него пристальным, проникающим взглядом, вспомнил вчерашнюю речь Вячеслава Петровича и молча кивнул. Михаил воспринял негодование Александра по-своему: он подумал, что друг переживает за деньги, что в багажнике, и бодро добавил:

– На машине сигнализация японская, даже не при касании, а при приближении человека больше чем на пятьдесят сантиметров она сработает. Так что не переживай. А так я не могу тебя одного отпустить – мало ли? – И они двинулись вдвоем.

Секретарша запустила их в кабинет и пошла заваривать для гостей чай-кофе.

– Добрый вечер, Вячеслав Петрович, – хором сказали друзья и прошли вперед.

В последний момент, перед дверью, Мишка взял из рук Алекса сумку с деньгами со словами: «Дай хоть в руках «девятку» подержать!»

Так они и подошли к столу Вячеслава Петровича.

– Ну, здорово, мужики! – с улыбкой встретил их Вячеслав Петрович. И добавил почти со смехом: – Рад видеть вас, молодежь. Молодцы, что держитесь вместе, всегда так и держитесь, – при этом он еле заметно сделал многозначительный жест Алексу, напоминая тому их вчерашний разговор. – Ну что, принесли полный расчет? Смотрю, сумка у вас нормально загружена.

– Да, принесли, Вячеслав Петрович. Вот вся сумма. Ровно 10 197 000 рублей.

Александр с Мишкой выложили на стол пакет с деньгами и стали доставать оттуда все пачки, соорудив такой же кирпич из денег, что получился у Владимира Ивановича, только в половину размера.

Тем временем Вячеслав Петрович пригласил кассира, которая, выставив на стол денежную счетную машинку, прямо в кабинете директора начала пересчитывать пачки, забирая их в шахматном порядке из разных мест кирпича. Пока она считала деньги на совещательном поле, Вячеслав Петрович с интересом разглядывал друзей-партнеров.

– Ну, молодцы, парни, молодцы, даже ведь и не воспользовались моим предложением о помощи, молодцы.

При этом Миша удивленно посмотрел на Александра, но промолчал.

– Ну что вы, Вячеслав Петрович, это вам большое спасибо за доверие и за второй шанс. Мы не могли вас потревожить. Вот если бы нам отказали и мы не смогли бы своими силами решить, то тогда – да, – уверенно ответил Алекс и добавил: – Вы нам и так помогли дважды: в первый раз – когда отпустили товар под реализацию на три дня, и во второй – когда дали еще день отсрочки, за что вам еще раз огромное спасибо.

– Пожалуйста, парни! Хочу добавить еще, что мало кому удается в наше время такими партиями ворочать. Причем продавать такому жмоту, как Володя из Киржача. Но вы молодцы. Буду вам и дальше доверять, только не подводите. Знаете меня – из-под земли достану. Да и памяти бати ты должен быть достоин, Алекс. Кажется, так тебя все называют в мире хрустальщиков? – И он заулыбался.

– Да, так и называют, – тоже с улыбкой, в тон директору ответил Александр.

К тому времени кассир-бухгалтер пересчитала всю наличность и выписала ордер. Александр расписался на нем, но на руки так и не получил, ибо ордер кассир передала самому Вячеславу Петровичу.

– Тебе это не надо, – веско произнес Мирон. – Слово российского бизнесмена – тебе залог и мне тоже, – и похлопал Алекса по плечу.

Воспользовавшись хорошим настроением Вячеслава Петровича, Александр начал переговоры про серьезную партию в тысячу люстр, а это ни много ни мало 7000 чашек, 600 000 хрустальных ромашек, 2000 хрустальных трубок, 1000 шаров, 24 000 хрустальных лепестков и так далее.

Переговоры прошли успешно – цифра, предложенная Вячеславом Петровичем, устроила партнеров. Более того, генеральный, как его называли на фабрике, сам предложил им отсрочку на неделю – семь календарных дней.

Это была определенная победа, воспринятая ребятами с большим воодушевлением.

Поблагодарив Вячеслава Петровича и попросив, чтобы он их принял послезавтра, ребята удалились к машине, втихаря оставив 3000 рублей на столе у секретарши, со словами: «Клубнику не успели купить».

Алекс был рад, что Вячеслав Петрович сдержал слово и не потребовал с них никаких доплат. Следовательно, 3000 – так сказать, сдачу от 10 200 000 рублей, переданных кассиру, смело, но исподтишка можно было вручить секретарше – на клубнику, которая уже появилась на рынках города.

Сумка, в которой в целости и сохранности остались невостребованные 5 100 000 рублей, перекочевала обратно в багажник, угнездившись рядом с коробкой люстры, где лежало еще столько же.

«Девятка» выехала за проходную, скрывая в своих недрах еще одну «девятку» – в виде суммы, припрятанной в двух местах багажника.

Ребята поехали быстро, приятно и легко. В голове они уже рассчитали, что в общей сложности 300 000 рублей им придется раздать рабочим, обрабатывавшим хрусталь вместе с ними три дня и три ночи, а остальные 9 900 000 рублей – это их деньги. Это чуть больше 10 600 долларов, что по тем временам, в ценах 1993 года, было очень крупной суммой, реально крупной.

Все было прекрасно. Ребята заработали по 5340 долларов на брата, и они им были очень нужны.

Первым заговорил Миша:

– Ну что, брат, поехали ко мне, разделим сумму пополам?

– Думаю, нужно разделить на три равные части: по одной трети нам с тобой, а еще одну треть оставить в резервный фонд. Ты же помнишь, что нам предстоит через пару дней трубочки купить от завода и, обработав, продать их Владимиру Ивановичу.

На этом решении и остановились.

Александр вернулся домой. В каждом из двух карманов куртки было по 3 300 000 рублей: совместная касса партнеров и его личная, заработанная сумма.

Попрятав обе суммы по разным углам родительского дома, он улегся на диван и стал раздумывать, что мог бы купить себе на 930 000 рублей, то есть на 1000 долларов.

Надо дождаться мамы, которая должна была вернуться из шоп-тура в Румынию уже утром следующего дня. Ранее он и сам несколько раз ездил с ней то в Турцию, то в Сирию, то в Болгарию, то в Румынию, но в этот раз мама отправилась одна. Обычно они там продавали всякое разное, начиная от победитовых сверл и электродов для сварки и заканчивая кофеварками, миксерами и теми же хрустальными люстрами. Из Турции и Польши много раз они привозили классные модные кожаные куртки, но у Александра такой не было, хоть он и торговал ими.

Он надевал новую куртку в университет, отвечая на очарованные отзывы однокурсников:

– Хочешь – купи! Всего-то стоит 125 долларов. Заплати – и прямо сейчас куртка твоя!

А некоторые, чтобы выбрать куртку, приезжали к нему в общагу. Так он продал очень много кожанок.

Но на этот раз Алекс четко решил, что побалует себя. Из товара, привезенного мамой из Румынии, он заберет себе одни светло-голубые джинсы-пирамиды и рыжую кожаную куртку, такие ему очень нравились.

Так и заснул Александр на диване. Сестра и младший брат тоже легли спать в ожидании мамы, которая должна была приехать в Гусь-Хрустальный утренним автобусом. Алексу очень хотелось рассказать ей про свою удачу и про успешно заработанную крупную сумму.

Перед каждой поездкой мама собирала имеющиеся деньги, одалживала у того же Алекса оборотные средства – все это шло на закупку того, что хорошо продавалось в Румынии, также покупала доллары и уезжала туда. Но иногда, как на этот раз, брала деньги под проценты, потому что своих не оказалось ни у мамы, ни у Александра. А в то время в долг давали под один процент в день, и люди брали, потому как это было выгодно.

Утром автобус высадил маму во дворе, и она, зайдя домой с одной сумкой, попросила Александра помочь с остальными.

Алекс выбежал на улицу и занес вещи. Но если из прежних туров мама возвращалась с четырьмя баулами со шмотками, то на это раз баулов было всего два.

Мама зашла домой, обняла всех троих детей и, расцеловав их, заплакала.

– Дети мои, на этот раз все ужасно, мы попали в такое, что врагу не пожелаешь…

– Мам, что случилось? Что?!

– Нас обокрали, сыночек, – сквозь слезы выговорила она. – Нас обокрали эти румынские бандиты. Мы стояли на базаре, выложили товар перед собой и торговали, и за нами стояли наши сумки с остатками товаров. Там в двух сумках были мои миксеры, сверла, алмазные инструменты, все ценное. Потом на меня набросились одновременно четверо или пятеро покупателей и начали в ажиотаже покупать с моего прилавка много разных мелочей одновременно. А когда я обслужила всех и повернулась к сумкам, чтобы дополнить товар на прилавке, оказалось, что их стащили. Две полные сумки с товаром! У меня не было ничего, чтобы продать, и, соответственно, не было денег, чтобы что-то толком купить и продать у нас. Вот, на имевшиеся копейки купила все, что смогла. Максимум мы тут наторгуем на тысячу долларов. Попали мы, сыночек… Процент в день! А товара я привезла на копейки. – Мама плакала и не могла остановиться. – Саня, сыночек, что делать-то? Долг две тысячи долларов под один процент в день! Думала, наторгую тысячи на четыре. Две тысячи шестьсот долларов – закрыть долг, а остальные нам останутся. А тут все пропало, детки мои! Как же я могла так? Лучше бы дома сидела…

– Мама, мамочка, погоди, не плачь, успокойся, – утешал Александр, подавая ей стакан воды, что принесла заранее его сестра Наталья. – Говоришь, две тысячи шестьсот ты должна отдать? – уточнил у матери Александр.

– Да, Саня, да. Через семь дней. Но как и откуда? У меня товара-то всего по продажным ценам едва на тысячу наберется, – уже немного успокоившись, закончила она.

– Мама, а если ты вернешь долг сегодня, то ты же сэкономишь еще семь процентов, ведь верно?

– Конечно, так, сыночек, но как я смогу заплатить сегодня? Откуда такие деньжищи у нас? – Слезы снова подступили к ее глазам.

Александр пошел к книжному шкафу, своему тайнику, куда положил личную заработанную сумму и, достав деньги, вернулся к маме.

– Мамочка, вот тут больше трех миллионов, это три тысячи долларов с лишним. Не плачь и не переживай. Сегодня же встречаемся с твоим кредитором и закрываем долг. Все хорошо, господь великодушен, – закончил радостно Алекс, его уже переполняли восторг и гордость за то, что заработанные им деньги станут спасением для них в такой трудный час.

Мама посмотрела на деньги, сначала обрадовалась, но потом ее лицо отразило какую-то тревогу.

– Саня, откуда такая сумма у тебя? Это честные деньги? Ну-ка, расскажи быстро! – уже с огромным беспокойством спросила она.

– Мамочка, все это честнее честного мы заработали с Мишкой на хрустальных чашках.

– Мальчик мой, это же сколько чашек надо, чтобы столько…

Ал прервал ее радостным возгласом:

– Мама, мамочка, нет у тебя долга, нет процентов, не плачь и не переживай, твой сын честно заработал три миллиона рублей! Твой долг закрываем сегодня же, чтобы проценты остановились, да еще и останется у нас немало. А все, что ты наторгуешь, – это уже твой резерв будет, мама. Не плачь!

На этих словах он так крепко и покровительственно обнял мать и так крепко, по-матерински, был обнят ею, что сразу понял: мама уже не волнуется. Мама довольна, а он счастлив вдвойне: сумел в нужный день заработать нужные деньги, чтобы помочь ей. Не просто нужные деньги, а своевременные деньги, точнее сказать – самые сладкие деньги в жизни!

– Мамочка, не переживай и никогда не сдавайся. Мы победим непременно все сложности и проблемы, потому что мы семья: я, ты, Наташка и Лешка. Вчера два разных, но очень богатых человека дали мне одинаковый урок жизни и одинаковое правило: никогда не сдавайся, на свете больше сдавшихся, чем побежденных. Вот так вот, мамочка. Не сдавайся… Все хорошо… Мы – семья, а семья превыше всего! Все будет хорошо…

Мама заулыбалась и повторила за сыном:

– Конечно, все будет хорошо. Я всегда была оптимистом, но на этот раз… Но, слава господу богу, все хорошо… Спасибо, сынок…