Заматерение

Глава 8

При показе передачи по Центральному Телевидению, мне удалось вышибить слезу у многих сердобольных женщин. Сцена была подана верно и взята небольшая актёрская пауза, прежде чем посетовать на удары судьбы. Даже не на то, что хотели меня похитить, навсегда разлучив с родной семьёй, с моим отечеством, а что напали на самое дорогое для ребёнка — на его маму, чуть не сделав круглым сиротой.

После шумихи с нотой из американского посольства, скандал неожиданно получил новый импульс и продолжение. Следствие продолжилось в Москве, потому что Ольга была сотрудницей МИД-а, и родственницей одного из ранее арестованных высокопоставленных номенклатурных чиновников. А высоким, лощёным блондином оказался один из сотрудников того самого посольства, и его по фотографиям опознал отконвоированный в столицу Скворцов.

Самое интересное, что дипломат никогда ранее не был замечен в шпионских операциях, и потому не попал под плотную опеку КГБ. Очевидно, что состоявшаяся недавно чистка их агентуры, оставила CIA без толковых агентов, завербованных среди граждан СССР. А этого новичка привлекли именно из-за его непричастности к их прежним операциям, из боязни утечки планов от нераскрытого предателя.

Дипломат был сразу же объявлен persona non grata и в 24 часа выдворен из страны, а вместе с ним выслали ещё группу ранее подозревавшихся в шпионаже. Американской стороне пришлось стерпеть этот демарш СССР на фоне такого фиаско их тайной деятельности.

Сама операция была спланирована и исполнена крайне непрофессионально — почти на любительском уровне, и всем стало очевидно, насколько серьёзно прошлась по рядам вражеских агентов недавняя чистка. Американцам бы стоило обратиться за помощью к МОССАД, у которого с агентурой — полный порядок, а в нашем регионе, так даже переизбыток её.

Ольга также являлась не лучшим выбором для проведения такой операции, хотя обладала некоторыми навыками обращения с оружием и владения рукопашными приемами. Мотивации у неё также было хоть отбавляй — давняя ненависть к советскому строю плюс арест высокопоставленного родственника, дотоле оказывавшего ей протекцию. Но это являлось и ахиллесовой пятой в данной операции, поскольку она не могла трезво оценивать ситуацию из-за своих кипящих эмоций.

Очень удивительно, что сама она не попала под подозрение контрразведки, и контора явно лопухнулась, приняв их частые встречи за проявление простых родственных отношений, а не для осуществлению антисоветской деятельности, как это было на самом деле. Возможно прокол произошёл из-за незначительной занимаемой ею должности в МИД-е. Хотя через руки Ольги вполне могли проходить очень интересные для вражеских разведок сведения.

Но я склонен оправдывать такой промах следствия, так как привлечённая группа была слишком малочисленна, а объектов для сбора по ним сведений насчитывалось много. Надеюсь, что хоть теперь контора прошерстит всех родственников и просто знакомых ускользнувших из поля зрения.

Вот и мне самому, после полученной от Петровича информации, стало понятно, отчего Андрей Андреевич Громыко выступил со столь жёсткой риторикой в адрес Государственного департамента и непосредственно посольства США в Москве. В этом деле оказались сильно замараны многие служащие этого посольства.

Оттого-то и мне было дозволено от души облаять главнюков из Вашингтона. А ответное предъявление дипломатического протеста на слова трёхлетнего ребёнка стало бы новеллой и свежей струёй в практике всемирной дипломатии. Придало комичности ситуации и породило множество издевательств в адрес самого Госдепа США.

Уж и не знаю, существуют ли подобные исторические прецеденты. Хотя, а почему бы и нет?! Приказал же царь Ксеркс высечь море. И он был не единственный, а лишь первый, о котором повествуют исторические труды и анналы.

И поделом им паразитам, ведь творят в мире полный беспредел, прикрываясь своим дипломатическим иммунитетом. Прямо банда гопников из Госдепа. Очень недалеко они ушли в своём мировоззрении от политики канонерок, так талантливо описанной пером О’Генри. До сих пор рассматривают весь мир, как свой задний двор.

Обстоятельная информация доведенная до советских телезрителей, помогла их правильно подготовить к заявлению советского МИД-а, последовавшему сразу же за высылкой из страны ряда американских дипломатов. Припомнили штатам и Патриса Лумумбу, и Фиделя Кастро, и ряд других лидеров суверенных государств, на которых США готовили и совершали покушения. Заклеймили позором их порочную практику подготовки и совершения нападений на граждан других стран с целью их похищения или убийства. Риторика заявления была выдержана в очень жёстких тонах. Из неё стало очевидно, что политика мирного сосуществования может иметь место, только при уважительном отношении к мировому сообществу со стороны самих США. Никто не намерен идти к ним на поклон, а сдерживание гонки ядерных вооружений должно быть обоюдным и паритетным для обоих военных блоков — НАТО и Варшавского договора.

Есть некоторые вещи, от которых просто невозможно отказаться. В Америке — это миллион баксов, а в СССР — это вызов Генерального Секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Тут уж никакая броня или бронь не поможет. Вот в такой напряжённый момент жизни нас пригласили посетить Завидово[52] для участия в «королевской охоте».

Приглашение частного порядка, и это абсолютно правильно. Не в кабинете же расположенном в Кремле принимать и беседовать с малолетним ребёнком? Несолидно, вот и нашли такой оригинальный выход — пригласить отдохнуть на природе в прекрасном природном заповеднике. Это не столь официально и позволит поговорить с глазу на глаз, без формальностей. Трудно сказать какие резоны на мой счёт возникли у Леонида Ильича, но лишняя публичность им ни к чему.

Отказаться от такого почётного приглашения немыслимо, и только извращённый мозг — вроде моего, мог до такого додуматься. Грешно даже предположить, что мне такое бы позволили. И поэтому мы с дедушкой быстро собрались в дорогу и отправились в Москву. Колебались в выборе сопровождающего недолго, потому что женщинам на охоте делать нечего, да и собираться они станут долго. А мужикам что? Покидал в чемодан походную одёжку, запасное бельишко, да и в путь!

А сама «королевская охота» — это что-то вроде «королевских фантов» из фильма «Золушка»: «Никто никаких фантов не назначает, никто никаких фантов не отбирает. Что король захочет — то все и делают». Однако я предварительно проинструктировал дедушку, что стрелять он должен достойно, но не лучше дорогого Леонида Ильича. Так принято, и не стоит со своим уставом соваться в чужой монастырь. А понравившимся Брежнев выделяет часть добычи в знак своего расположения, и это высоко ценится в «придворных» кругах.

Дедушка как раз и понадобился мне для участия в той самой охоте. Он ей промышлял в тяжёлые послевоенные годы, чтобы хоть как-то разнообразить скудный рацион семьи. Ведь он остался единственным мужиком, и чувствовал свою ответственность за её пропитание.

В поездку он прихватил верный «карамультук», с которым уже изрядно поупражнялся в стрельбе. Так что пулял из него, что тот Натаниэль Бампо по прозвищу Кожаный Чулок. Само ружьё нам без проблем позволили везти даже в самолёте, так как с нами ехали Алексей с Николаем, а у них при себе имелось их табельное оружие. Вот они отвечали за провоз нашего ствола.

До Москвы мы добрались достаточно быстро. С советских авиалиний уже сняли все АН-10 на пассажирских перевозках, и все рейсы выполняли только реактивные лайнеры. Самолёт доставил нас во Внуково всего за час и сорок пять минут, а на регистрацию мы прибыли почти перед самым рейсом, потратив на неё менее десяти минут. Так что проснувшись в пять утра и вылетев первым рейсом на Москву мы прибыли туда к девяти часам.

Там нас поджидала ведомственная машина, и хотели сразу везти всех в гостиницу, где нам были забронированы номера для проживания. Но я упёрся и просил отвезти меня на квартиру к прадедушке с прабабушкой, так как сильно по ним соскучился. А затем они смогут завезти в гостиницу дедушку и сами там устроятся.

Так и поступили. А каково же было изумление Вероники Степановны, когда она, отперев двери, увидела нас на пороге своей квартиры. Я тут ещё ни разу не гостил и представлял её только по рассказам Верочки и джуниора. Да-а-а, вот что значит старая застройка, ещё дореволюционная.

Высокие потолки, местами с лепниной, высоченные окна с арочными проёмами над ними. В углу залы изразцовая печь. Стены сплошь увешаны полотнами мастеров. Сразу понятно, что попал в дом известного искусствоведа. Прямо домашняя галерея, и это всецело заслуга самой Вероники Степановны. Что мне особенно польстило и порадовало — на видном месте находятся Танюшкины иллюстрации к книгам Надежды Всеволодовны и моей книжонке.

Вся окружающая обстановка — мебель, стол и прочая мелочёвка в основном начала века. И странно, как ещё не сгорела в печках во время войны? Стулья, так почти как в фильме «Двенадцать стульев», и, как бы, не того же самого мастера Гамбса. Сразу ощущается дыхание веков и пыль времён. Хотя уж пыли прабабушка ни за что не допустит в своём доме.

Я сразу же испросил у неё разрешения остаться и пожить у них в квартире, до поступления распоряжения свыше. Так как ни в какую гостиницу я не поеду, пусть уж дедушка там один управляется. И получив согласие от хозяйки дома, мы первым делом отчитались ей о здоровье Верочки. Она о нем и так была хорошо осведомлена из ежевечерних звонков бабули, но мы постарались добавить новые детали.

Я был отлично обустроен, и мужики заспешили в гостиницу. Но Вероника Степановна не соглашалась их отпустить, пока не угостит всех чаем. Так как мы только что с дороги, а пока они в гостинице дождутся обеда — пройдёт много времени. Чаепитие стало недолгим, поскольку гостям хотелось поскорее зарегистрироваться в гостинице, пока нас не объявили в розыск, как пропавших.

Мы им торжественно пообещали, что сегодня никуда ни ногой из дома, и они могут за нас не беспокоиться. Маловероятно, что нас смогли отследить до этой квартиры, ведь даже не планировалось сюда заезжать. Однако ребята решили, что надо проявить максимальную бдительность, а я им не начальство, чтобы отдавать приказания. Тут уж им самим решать возникшие вопросы. У подъезда остался дежурить Николай, и мы договорились с ним о взаимодействии. в то время как остальные поспешили в гостиницу, где должны остановиться.

Проводив их до двери и оставшись вдвоём, я первым делом рассказал прабабушке подробности нападения. Как опасался за жизнь Верочки, ничего кругом не замечая. Порассказал о заказчиках этого преступления и об их ближайшем будущем. Обрисовал их мотивы и планы, как меня намечали похитить и куда вывезти за рубеж.

О скандале рассказывать почти не пришлось, так как в Москве о нём известно, как бы ни больше чем мне. Ольга, а полностью Ольга Александровна, закончила МГИМО и работала в министерстве иностранных дел. Сама состояла в родстве с одним из недавно разоблачённых высокопоставленных сотрудников этого ведомства. Некоторые знакомые Вероники Степановны имели родственников в кругах дипломатов и знали этого родственника Ольги.

После сообщений в передаче телевидения и выдвинутых ему обвинений по столице начали расползаться слухи, что она могла помогать ему в сборе шпионской информации, и такой же непримиримый враг. Но все недоумевали, как она могла стакнуться с явным уголовником, чтобы по заказу вражеской разведки выкрасть из страны уникального ребёнка. Вот об этом теперь гадают и судачат московские кумушки.

А прабабушку замучили вопросами обо мне и моих достижениях, и о самом нападении, о его деталях. Фильм «Девочка из будущего» смотрели многие, а книгу сейчас и днём с огнём не сыскать. Хотя она вышла немалым тиражом в 50 тысяч экземпляров в издательстве «Детская литература», но её смели с прилавков, а спрос не ослабевает.

Вероника Степановна на работе всем желающим демонстрировала эту книгу с дарственной надписью автора, а также отличные иллюстрации к ней, подаренные мною. Детально рассказала о нашей совместной работе над костюмами и оформлением декораций музыкального спектакля. Показывала фотографии с премьеры в Германии, которые ей подарили немецкие товарищи. Разворачивала немецкую афишу с указанием фамилии ее правнука — автора музыки и либретто. Дамы охали и ахали, а также коллективно осуждали попытку похищения такого талантливого ребёнка из семьи их сотрудницы.

Эти рассказы тоже стали гулять по столице, и сплетаясь с предыдущими слухами породили новый жанр городского фэнтези. Так как от рассказчика к рассказчику претерпевали трансформацию и в результате превращались в полную ахинею, имеющую мало общего с исходным видом.

Вот так и рождаются нездоровые сенсации, и мне сразу припомнился необъятный кумачовый лозунг из «Сказки о тройке» братьев Стругацких: «Народу не нужны нездоровые сенсации. Народу нужны здоровые сенсации». Впрочем, услышав от прабабушки один из подобных вариантов, я, как и Эдик Амперян, был полностью сражён, а моё лицо исказилось от накатившей волны гомерического хохота[53].

Конечно её рассказы разошлись по определенным кругам творческой интеллигенции, работников культуры и искусства, вызвав неизбежное удивление, отчего мальчик не поспешил сбежать из страны при первом же предложении, как это сделали Барышников, Нуреев, Годунов и прочие. Скорее всего, списали на юный возраст и глупость. А затем, не откладывая в долгий ящик, принялись творчески плести небылицы, про неразумного отрока. В их рассказках я и стал тем самым Иванушкой-дураком.

Именно такие рассказки и способны были дойти до более высоких сфер московского общества. Значит теперь меня заочно знают и там, чему я вовсе не рад. Оттого настоятельно требуется заручиться поддержкой заслуженного бровеносца, от нападок всей этой чиновной швали. Ведь известно издревле: — «Жалует царь, да не жалует псарь…»[54]

Жаль, что прадедушка с самого утра ушёл в школу, и вернётся только после обеда. Так что прабабушка сама осталась со мной дома и только позвонила предупредить на работе, что сегодня остаётся дома. Причину сообщать не стала, чтобы не привлекать ненужного внимания к квартире.

Я ей торжественно пообещал, что мы с ней обязательно побываем у неё на работе, ведь мне страшно любопытно посмотреть, чем она там занимается и освоиться в специфике её труда. К тому же просто побродить по залам музеев и послушать рассказы о произведениях искусства от ведущего специалиста столицы — тоже немалого стоит.

Но это станет возможным только после того, как мы освободимся. А сам на ушко ей шепнул — куда, кем и зачем мы приглашены. Просил об этом молчать, так как нас самих оповестят лишь в должное время. А пока нам дан день для обустройства в столице, и отдых после дороги.

Поэтому мы культурную программу перенесём на более позднее время, так как мне не хотелось бы в спешке знакомиться с её коллегами. А, наоборот, хотелось бы обстоятельно пообщаться с ними в неформальной обстановке и за хорошим угощением. Мы тут понавезли конфет, шоколадок и пару бутылочек отличного коньячка специально для таких встреч, и они у меня сейчас с собой среди вещей в чемодане.

Прабабушка явно обрадовалась, что мы подольше задержимся и погостим в Москве, а она сможет поводить меня по различным музеям столицы, чтобы немного развеять моё дремучее невежество. А пока выдалась свободная минутка, она продекламировала стишок, возвращая меня на грешную землю:

У нас и вправду накопилось изрядно вопросов по совместным проектам. Первым делом я добавил ей срочных просьб с моей стороны, а вдруг что-то успеем решить, пока я нахожусь в столице. Некоторые предыдущие наоборот отменил из-за сменившихся обстоятельств.

Например, мультфильмы решено было снимать на своей республиканской студии мультипликации. Небольшой коллектив молодых и амбициозных художников-мультипликаторов уже подобрался, а некоторые обещали ещё подумать. Однако условия будут созданы достойные, так как делом заправляет молодая режиссёр-мультипликатор, только по случайности оказавшаяся дочерью первого лица республики. Я сразу же предложил название студии — «Мельница», и шуточный девиз — «Мели, Емеля, твоя неделя»[56].

Ждать завершения полнометражного Шрека слишком долго, и надо показать свой потенциал на коротких и запоминающихся мультфильмах. А первый у меня на очереди — «Жил-был пёс». Поэтому надо постараться срочно найти и пригласить режиссёра-мультипликатора Эдуарда Назарова[57].

Ему сейчас едва за тридцатник, и он ещё не достиг возраста Христа, а стоит свершить что-то значимое к этому возрасту. Пока что ему удалось снять лишь свой дебютный мультфильм, и он легко вольется в компанию творческой молодёжи. А с достижениями я ему так и быть пособлю. Нет у меня морального права запороть этот культовый советский мультфильм.

Поэтому мне крайне необходимы Георгий Бурков и Армен Джигарханян, чтобы сделать запись звуковых сцен мультфильма, для прорисовки их мультипликаторами. Уж каждую интонацию в голосах пса и волка я помню наизусть. И тут надо танцевать именно от этой печки, для достижения полного успеха.

Поисками я озадачил Веронику Степановну, чтобы она обзвонила знакомых и узнала, где их можно выйти и поговорить с ними. А остальное, если навалиться молодыми творческими силами, можно снять очень скоро. И под талантливую озвучку работа станет спориться куда лучше, а текст от автора пусть сам Назаров зачитает.

Пока я тут в Москве, мне выбраться на «Союзмультфильм», чтобы увести у них из стойла этого талантливого режиссёра-мультипликатора. Думаю, что такой мультфильм его привлечёт, а творческую обстановку новой студии он оценит сразу же, как только там побывает. У меня на него огромные планы по богатырям. Отличная серия, за немногими исключениями.

Веронику Степановну я просто снёс своим напором, и прорвал плотину всяческих возражений про плановые дела на работе. Там работа не волк, и в лес не убежит. Вечные ценности ждали века, ещё немного подождут. Раз уж меня вызвали в столицу, то я должен её покорить и ограбить на требуемые мне таланты. И вовсе не на таланты[58] серебра и золота, а более ценные и незаменимые.

Вот моя прабабушка и засела за телефонные переговоры и временами подзывала меня для разъяснений. Несколько знакомых её знакомых нам отыскать удалось, и даже узнать, как встретиться с Георгием Бурковым. Уже неплохо! А в своей актёрской среде уж они лучше знают, как и к кому добираться. Сценарий был под рукой, и слов для озвучивания совсем немного, а атмосферу сцен мультфильма, я постараюсь передать благодаря таланту рассказчика.

В последнее время многие проблемы решаются значительно проще при задействовании Вероники Степановны. У неё теперь совсем иной вес в творческой среде. С ней обговариваются многие вопросы, что раньше происходило значительно реже. И теперь не её вызывают на ковёр, а подходят посовещаться в тех или иных вопросах.

Иностранный орден европейской страны придал ей такой вес в глазах коллег и знакомых, что не прислушаться к её мнению им стало непросто. Тем более, что после возвращения из поездки она побывала на приёме у самой Екатерины Алексеевны Фурцевой и они как две женщины с твёрдым характером быстро нашли общий язык. Детально обсудили перспективы советско-германского сотрудничества в области культуры и искусства, а также наметили дальнейшие планы.

Вот такие пироги. Так что теперь Вероника Степановна почитается специалистом в весьма специфическом вопросе развития советско — германского сотрудничества в этом направлении. К этим вопросам она подключили Всеволода Никитича, как наиболее олицетворяющего плоды мирного сотрудничества и толмача. Смело берусь заключить, что она попала в тренд.

Все желающие поучаствовать в этом благородном деле культурного обмена с братской ГДР, теперь стараются быть очень полезными моей прабабушке. Это во многом упростило наши поиски и переговоры. А я в тех кругах теперь проходил почти на одном с ней уровне, как автор нашумевшего и высоко оцененного музыкального спектакля, и также очень громкого дипломатического скандала. Кому же из деятелей культуры не захочется поймать удачу за хвост? Все они жутко суеверны, и верят в приносящие удачу талисманы.

Вскользь нам удалось поговорить о приезде в наш город Владимира Павловича Басова. Пришлось её огорчить, что пока с ним не достигнуто взаимопонимания, и вопрос повис в воздухе. Но у меня сейчас нет ни времени ни желания кого-то упрашивать и вдохновлять. Навалилось слишком много неожиданных событий.

Пока этот фильм подождёт, а я жажду поквитаться с заморскими бандитами, и для этого наметил пару очень зрелищных картин, предельно неприятного им содержания. Осталось лишь поскорее приступить к их съёмкам, а для этого мне необходим ряд режиссёров. И я дописал их к списку, проставив восклицательные знаки за срочно требуемыми мне товарищами. Думаю она мне всецело посодействует в свершении праведной мести.

Мы не дикие ковбои, чтобы вершить банальный мордобой, как их духовные наследники в США. Мы близки с Востоком, и восходим корнями к Византийскому наследию. Так что ответ будет очень ассимметричный, чтобы перекособочило их гнусные рожи.

После совместного обеда с прадедушкой и прабабушкой я не утерпел и передал Всеволоду Никитичу отпечатанную мной книгу — «Игра престолов». Изменять в ней ничего не решился, потому что Джордж Мартин перфекционист, и обсасывает каждую фразу по сотне раз. Я своим вмешательством могу нарушить эту гармонию. Благо знаю книги отменно и прочел не единожды, в том числе и оригинал. Сразу могу выдать перевод книги на английский, о чем и поведал обалдевшим родственникам.

Пояснил, что стиль написания абсолютно иной, а потому отдать эту книгу некому, просто очень узок круг моих доверенных людей. Всеволоду Никитичу эта книга должна подойти, и мне не хотелось бы навязывать своё мнение. Но мне нужен будет определённый ответ ещё до нашего возвращения домой, а потому я немного раскрыл своё видение книги.

— Я могу понять колебания и некоторые принципы, впитанные с молоком матери и воспринятые в своей среде, но если возникнет внутреннее согласие с книгой и её содержимым, то этого вполне достаточно. Сам я никак не могу быть её автором из-за своего возраста, а книга повествует о природе власти. Жанр определяется как темное фэнтези, отчего ней практически нет положительных героев. Есть симпатичные читателю и поступающие достойно и благородно, но они рабы своих представлений. В том числе личных понятий о чести и достоинстве. А справедливость — почитает только равных.

— Есть у меня сомнения, и не в последнюю очередь о честности такого поступка, — сказал всеволод Никитич. — Ведь книга написана не мной.

— И не мной тоже, но она должна выйти в свет. А никто не может гарантировать, что она вообще будет написана. Слишком много времени должно пройти, и окружающий нас мир меняется, — возразил я на его сомнения. — Я заимствую, можно сказать, из ноосферы Земли. И никоим образом не присваиваю гонорар.

— Да, я заметил, и Наденьку к тому же приучил. Мы тут по-стариковски это обсудили с Вероникой и решили, что это правильно. Люди получат книги, и не так уж важно, кто их написал, если не использовать для личного обогащения, — подвёл итог Всеволод Никитич.

— Я рад, что вы ставите обогащение культуры превыше славы и известности. Я принципиальный противник шкурного авторского права, служащего только для выкачивания денег. Писатель, как и любой трудящийся должен на что-то жить, чтобы создавать новые книги. Но гонорары не должны становиться самоцелью, иначе это перестает быть творчеством. О душе печься и пожертвовать кажущейся пользой людской.

— Мы так и поняли ваши поступки, но неоднократно видели, как вас не одобряют ваши коллеги по цеху. И я ещё выбрал самое мягкое определение, — улыбнулся прадедушка.

— И не рассказывайте. А то я в лицах изображу приём бабули в СП республики. Там на сто вёрст окрест всё молоко скисло.

— Ладно, с этим правнучек разобрались, пора и дальше двигаться.

— Точно, Всеволод Никитич. Меня постоянно заносит не в ту степь, — и перешёл на английский к пословице. — «Let’s return to our muttons», — и продублировал на языке родных осин. — «Вернёмся к нашим баранам», то есть Ланкастерам и Йоркам — войне Алой и Белой Роз. Именно она и стала исторической основой при написании книги. Там и в реальной истории мало положительных героев, и обе противоборствующие силы вели себя недостойно. От Шекспира досталось только одному Ричарду III, но остальные были ничуть не краше, если прочесть реальные хроники и документы того времени, — я приостановился, чтобы чуть передохнуть. — Аналогии в нашем недавнем прошлом и братоубийственной гражданской не станем обсуждать. Я видел и слышал разные точки зрения, и они как флюгер менялись вместе с политической конъюнктурой. Но всегда на нашей земле были истинные герои независимо от их социального происхождения. В некоторых хороших фильмах сейчас это стали показывать. В «Офицерах» — командир заставы, с замечательным кредо — «Есть такая профессия — Родину защищать», и смена у него выросла достойная. В «Белом солнце пустыни» — Пал Артемьич Верещагин, которому «За державу обидно». Достойные примеры из дворянской среды. А вспомнить полководцев и адмиралов чьими именами названы наши ордена?

— Мне было приятно услышать правильную оценку от представителя совсем иного поколения, отстоящего от нашего почти на полвека. Действительно были хорошие и достойные люди с обеих сторон в том трагическом противостоянии. И боролись они не за власть, а лишь за свои представления о достойном и верном.

— Многие заблуждались, как Роман Хлудов в фильме «Бег», и его исторический прототип Яков Слащёв. А вот в Войне Роз всё обстояло гораздо гаже, так как была простая борьба за власть и никакой иной парадигмы[59]. Не было в той войне положительных героев. Хотя встречались благородные, но благородство распространялось для них только на равных. А вот на грязь под ногами, именуемую простонародьем, смотрели со своих дворянских позиций! — и упредил возражения прадедушки. — Я не говорю обо всём дворянстве, а говорю о привычных для среды стереотипах. Ведь как большинство смотрело на крестьян-лапотников и пролетариат? — и сам же ответил на риторический вопрос, — Как на серую безликую массу — малообразованную и забитую.

— В целом, как ни обидно для меня соглашаться, ты прав. Нас с теми же гимназистами учили не равняться даже с учащимися реальных училищ. Я могу подтвердить, ведь сколько было драк на этой почве. Впоследствии со многими мне пришлось вместе преподавать, и все они — достойные и образованные люди.

— Вот именно! Но у меня дедушка из простых крестьян с его четырьмя классами ЦПШ. Какая доля его ждала?! — и снова поспешил ответить на свой же вопрос. — Тёмного и невежественного землепашца! А он занялся самообразованием, потому что путь к дальнейшему образованию ему был заказан. Указ о «кухаркиных детях» и прочих разночинцах не станем обсуждать, достаточно просто финансовых препятствий. А ведь он отлично знал астрономию и многие другие науки. У него на книжных полках располагалась полная энциклопедия Южакова, и много других дореволюционных учебников и книг. В детстве я многократно их перечитал, — и с горечью продолжил. — В иное время или в советской стране, он стал бы учёным или инженером, но пришлось в царское время стать хорошим плотником. Именно за равенство возможностей и бились простые люди России, а на поверхность вынесло мутную пену, и её олицетворяли со всем нашим народом.

— Ну спасибо, что ты меня взялся за советскую власть агитировать! Я и без тебя давно это понял, и с простыми крестьянскими парнями мы делили свой хлеб и кров на фронте. Сам не раз замечал, какие замечательные таланты встречались среди них. Жаль, что очень многих забрала война, а многие не имели за плечами даже семилетки. Оттого и выбрал стезю преподавателя, как мои отец с матерью, чтобы всем талантливым детям удалось получить хорошее образование, и состояться в жизни.

— Опять меня занесло на поворотах! Просто меня всегда возмущает, что благородство принято проявлять только среди равных, а как же Пушкинское — «и милость к падшим призывал»? — прокашлялся, и поспешил вернуться к теме. — Я понимаю, и сразу скажу, что высоко ценю, столь почётный труд на ниве образования. Это достойное продолжение семейной традиции. Потому-то и обратился с такой сложной книгой. Ведь многие гимназисты из вашего детства — примкнули к Белому движению и воевали против чаяний простого народа. Некоторые честно заблуждались, видя лишь одну серую и безликую массу не стоящую их уважения. Они эмигрировали, а некоторые затем поддержали гитлеровское нашествие и служили врагу, считая себя благородными людьми и освободителями России.

— Да, были и такие неприятные встречи с былыми кумирами, — и, вздохнув, прадедушка продолжил. — Впрочем, это дело былое, но тогда я понял, сколько ненависти к нашим людям и стране скопилось в душах таких приспешников фашистов. Они хуже и значительно опасней тех же простых немцев, которые пришли лишь за поместьем со славянскими рабами.

— Вот именно, и книга частично об этом, — подхватил я его слова. — В ней есть симпатичные и благородные персонажи и читатель как бы сочувствует переживая за них. Однако из всего цикла мне более всех понравился Тирион Ланистер. У него тоже масса отрицательных черт и поступков, но он всегда платит свои долги! У него есть стремление к достойным поступкам. И насколько же должен быть изуродован описанный мир, если карлик с физическим уродством выглядит в нём исполином?! И бастард Джон Сноу проявляет лучшие черты личности, также будучи отверженным тем обществом!

— После твоих слов точно прочту книгу вдумчиво. Захотелось проверить твои оценки персонажей. Насколько они мне покажутся верными, — заверил меня Всеволод Никитич.

— Ну, я немного пристрастен, и нам карликам положено держаться друг друга. Такая своеобразная корпоративная солидарность. Жаль, но следующие книги я не успел напечатать — они довольно объёмные.

— Ничего, начну с первой, а там посмотрим. Вдруг не понравится?

— На нет, и суда нет. Мне понравилось, но я тогда жил в столь же жестоком и беспросветном мире, как и у героев книги, с присущей тому миру подлостью и несправедливостью. Сейчас тоже не всё с этим в порядке, Но это скорее отклонение из-за прогнившей элиты, чем сама наша жизнь. А там пришлось вновь видеть как в костры летят книги русских классиков и сносятся их памятники, а дикая орущая толпа, потерявшая человеческий облик, ненавидит всё, что только окажется выше её серости и тупости. Как будто смотришь кинохронику третьего Рейха с факельными шествиями зигующих «сверхчеловеков».

— У меня нисколько не возникает желания завидовать тому будущему и стремиться к нему. Ты мне и раньше многое рассказал, но столь откровенного разговора ещё не случалось. Теперь мне понятно твоё мистическое отношение к песне «Прекрасное далёко», такой светлой и пронзительно грустной. Эти её слова, или скорее мольба — «Прекрасное далёко — не будь ко мне жестоко. Не будь ко мне жестоко — жестоко не будь!»

— Текст совсем не мой и в песне я не посмел тронуть ни слова, хотя сам фильм несколько изменил. Она просто шедевр и он принадлежит всему народу, и я не вправе единолично решать её судьбу.