Заматерение

Глава 16

Наконец-то удалось организовать встречу с Жоресом Ивановичем. Он предельно загружен своими исследованиями, и я подкинул ему ещё уголька в топку своими материалами. У самого на носу скорое отбытие в Швейцарию на конгресс. Добили мы всё-таки их швейцарскую бюрократию, и получено разрешение на мое сопровождение нашей охраной.

Оттого-то кроме моих привычных охранников, добавлены еще несколько сотрудников из московской девятки. У них больше опыта в организации международных поездок и осуществлении там охраны лидеров. Так что прибыли они заранее, чтобы подтянуть моих провинциалов в вопросах охраны за рубежом. Там немало своих заморочек.

Нам всем необходимо с прибывшими знакомиться, притираться и налаживать тесное сотрудничество. Благо один из них оказался мне очень хорошо знаком. В Москве учли, что у нас уже налажено хорошее взаимопонимание.

А я сразу же подкатил к Петровичу и заявил, что мне в поездке понадобится моя гувернантка, и её необходимо подключить к обучению. Думаю, что бабуля уже успела поднатаскать её за прошедшее время. Это их женские тайны и трюки, и я в них даже не хочу соваться.

В конторе проявили полное понимание моих требований, и в Университете оно нашло полное согласие. Меня там любят, и особенно на кафедре иностранных языков, где с недавних пор трудится Людмила. Станет моим ближним рубежом обороны от врагов.

Вот в такой предпоездной запарке и неразберихе состоялась наша первая встреча с Алфёровым. И тем не менее я был ему несказанно рад, ведь именно сам добивался возможности нашего серьёзного разговора наедине.

У нас не только смежные отрасли научных дисциплин, и оттого разговор может дать большую пользу исследованиям самого Жореса Ивановича, не только сэкономит время и объём нашей переписки, а также уменьшит риск утечки серьёзных сведений на сторону, но и позволит поговорить начистоту, раскрыв все карты.

Полностью уверен, что родство стремлений и взглядов это позволит. Зная правду, Жорес Иванович сможет правильно сформулировать свои вопросы, а они, как известно, содержат половину ответа. В остальном, уже как повезёт. Многое зависит от того сталкивался ли я с подобным в своей практике, или же в статьях и книгах.

А ещё дорогого стоит иметь ещё одного соратника, которому можно полностью довериться. Мне одному и за сто жизней не перелопатить те объёмы работ и исследований, что могут быть ускорены моими знаниями из будущего.

Мы всей семьёй постарались сгладить начальную неловкость и лёгкую оторопь гостя — организацией застолья с чаепитием, где я за столом представил ему всех присутствующих и обозначил сферу их деятельности. Разумеется, ему тут же были вручены бабушкины и книги с автографами, а затем и моя. А после чаепития, где упоминались все мои творческие достижения, как говорится — клиент размяк и поплыл. Так ему станет легче воспринять правду, что я не просто младенец, и даже не вундеркинд, а пришелец из иных времён, и, скорее всего, уже совсем иной, как хотелось бы надеяться, реальности.

Он ведь ехал на встречу с автором материалов переданных ему через комитетские каналы, чьё происхождение осталось для него тайной. Шоковая обстановка при встрече с нашим товарищем, мне совсем ни к чему. Потому-то серьёзный разговор мы начали только после чаепития, когда все остальные разошлись заниматься своими делами.

И конечно же я не преминул позаимствовать начало у классика:

— «Я пригласил вас, чтобы сообщить», что мы с вами, уважаемый Жорес Иванович, в какой-то степени являемся коллегами, и работаем в смежных областях науки и техники. Оттуда у меня взялись все сообщённые вам сведения. Более того, если вы читали статьи и книги некоторых советских учёных, которые вызвали у вас живой интерес и желание пообщаться в последнее время, однако вам встретиться и связаться с ними не удалось, то возможно их написал именно я под различными псевдонимами. Только написал, но не являюсь их автором. Немного добавил, слегка дополнил, однако не более. И предвосхищая ваши вопросы, сразу скажу, что не украл, а скорее доставил из будущего. Такое оказалось возможным, но уникальным событием.

После этой тирады, я дал гостю несколько прийти в себя, и предложил ему.

— Спрашивайте, уважаемый Жорес Иванович. Вам я готов поведать многое из известного мне. Оговорюсь, что круг, посвящённых в эту тайну, чрезвычайно узок, и даже моя гувернантка, не знает более того, что я уникальный ребёнок. Впрочем, в их конторе не принято задавать лишние вопросы и проявлять ненужный интерес. Она мне много помогает в другой области, и даже совместно с Верочкой переводила на английский язык бабушкины книги.

— Да, прямо тайны мадридского двора. Даже не знаю с какого из множества возникших вопросов начать. — сказал, Жорес Иванович. — Наверно начну с того, что как же удалось получить все эти сведения из будущего?

— Довольно тривиальным путём — день за днём, год за годом занимаясь научной деятельностью и изучая многочисленные статьи, монографии и сборники, литературу по собственной специальности, а ещё более по смежным. Так и дожил до дней, что все научные познания, да и сама наука оказалась никому не нужними в странах быстро скатывающихся в третий мир. — и далее, вздохнув, печально продолжил. — Зато оказалась востребованной возможность кратковременного путешествия в своё юношеское тело, для получения давно позабытых ощущений — молодости, здоровья и сексуальности. Какой же старый хрыч на такое не клюнет? — вновь обратился я к гостю, — Вы ещё молоды, и возможно не до конца поймёте. Я был не первым, но возможно одним из немногих, кто задумался головой, а не действовал иным органом. Поэтому мне и удалось вскочить в последний вагон уходящего поезда, воплотившись в этом младенческом теле, но «тайна сия велика есть»[118]. Многие гипотезы посещали меня: в юношеском теле, а затем в этом, но на единичном явлении построить достоверную гипотезу сложно. Наверно просто помогли русские авось, да небось. Однако я на такое даже не рассчитывал в случае успешного вмешательства в реальный ход истории. Ведь в этом случае, вероятность случайного события по открытию способа путешествий — превращается в исчезающе малую величину. В результате чего я не обращусь в бюро подобных путешествий будущего, а следовательно — возвращаться мне просто некуда. Парадокс времени недопустим, и Мироздание должно всячески препятствовать его возникновению.

— Интересная гипотеза. Жаль, что нет достаточного времени обдумать все её детали, — потерев подбородок, сказал учёный. — Возможно, что помогло наше родное авось. Тогда мне становится понятным происхождение тайного знания. И приходит на ум, а возможен ли плагиат всего того, что ещё никем не создано и не открыто, и сам вопрос авторства невозможно установить? Но мне становится ясным, отчего книги вышли под разными псевдонимами. В научной среде не любят присвоивших чужие заслуги. И полностью понятно и оправданно наличие столь бдительной охраны и неразглашение сведений об источнике материалов.

— Так вот и функционирую в стеллс-режиме, как «человек-невилимка» Герберта Уэллса. И поверьте, не только вам отправлял информацию к размышлению. Об этой стороне моей деятельности даже охрана не в курсе. — улыбнувшись ответил гостю, — К тому же сама ценность моих познаний с каждым часом становится всё меньше. Особенно в плане мировой политики. Многое я уже поведал, ещё находясь в своём юношеском теле, а остальное передаю в книгах сейчас. Вы знаете мою мечту? — и поспешил, сам же ответить на этот риторический вопрос. — Иметь машинку для переноса информации из памяти на какой-либо носитель. Однако такое даже в будущем не было доступно. Разработки находились лишь на самой начальной стадии, и в них, как мне приятно вам сообщить, использовались результаты ваших исследований и открытий. Совсем, совсем не просто так, именно вас я выбрал для столь откровенного разговора. — и далее, сменив настрой беседы, перешёл к следующей части. — Однако всё это мечты, мечты, а пока что печатаю со скоростью, которой позавидуют многие профессиональные машинистки. Сама жизнь того потребовала, а «нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики»[119]. Однако, к моему сожалению, это занимает очень много времени, хоть и значительно меньше, чем проходить весь этот путь методом научного поиска, проб и ошибок. Но у меня к вам просьба, прошу обращатся ко мне на ты, и для всех окружающих — я мальчик трёх лет от роду.

— Не могу с тобой не согласиться, надо вести себя естественно в общении с малолетним мальчиком. И огромная от меня благодарность, так как переданные тобой материалы очень сильно помогли построить стройную теорию, и значительно продвинуться в изысканиях.

Тут я не дал ему возможность продолжить благодарности, и прервал, — Помилуйте, Жорес Иванович, среди них было изрядно ваших собственных открытий, вы даже Нобелевскую премию за них получили в будущем. Чего тут может не произойти, вот не захочет этот нобелевский комитет премировать советского учёного. В то время Советского Союза уже не было, и он распался на пятнадцать стран. Но вы продолжали вести себя очень достойно и остались верны своим идеалам и народу, хотя была простая возможность уехать на Запад к почестям, славе и высоким окладам. Всё это дополнительно подвигло меня открыться именно вам. Так как мне очень хочется, и я делаю всё от меня зависящее, чтобы вам в следующем веке так и не досталась эта Нобелевская премия, как учёному из Советского Союза. Позвольте, так за что же меня тогда благодарить?

— Никак не могу привыкнуть к подобным поворотам в беседе. Надеюсь, ты мне поведаешь подробности этой великой катастрофы? — с болью спросил Жорес Иванович.

— Увы, но это слишком долгое повествование, а вкратце скажу, что всё произошло не без откровенного предательства руководства КПСС. Тогда к власти пришли «птенцы гнезда Никиткина», освобождённые от всяческого контроля со стороны народа и органов, его манифестом о вольности дворянской, принятого ещё в середине 50-х. Они возомнили себя новой аристократией, и оттого им понадобились капиталы и предприятия в частную собственность. Сами отлично знаете поведение молодой поросли тех кругов. Они и поделили общенародную собственность при активном содействии криминальных кругов. Остальным повесили морковку к носу. Беги ослик, беги. Советский народ целенаправленно был доведён до голодных бунтов и полного отчаяния их политикой и хозяйствованием. Это было для буржуазии легко в семнадцатом, не сложнее оказалось в конце восьмидесятых.

— Да, не стану оспаривать. Поведение многих представителей партийного руководства вызывают много вопросов и возмущения. И чем дальше — тем больше. Но наш народ очень терпелив — он вынес на своих плечах все тяготы индустриализации страны, и последовавшие тяготы войны, а далее снова воспрял. Но при социальном взрыве может снести все преграды и сам существующий строй, как это произошло во время Октябрьской Революции.

— Ну так грамотно и своевременно канализировать накопленный гнев в своих интересах — дело несложное, как и вызвать его целенаправленно. Проще простого создать устойчивое ассоциирование советского строя, как причину всех бед — тотального дефицита, пустых полок магазинов, вызывающего поведения советской и партийной номенклатуры. А имея чужих игроков в команде, и тренера, который легко сдаст «договорной матч» просто невозможно стать победителем. Ведь секретарём по идеологии ЦК КПСС был назначен партийный функционер, завербованный вражеской разведкой ещё в прошлом десятилетии, а многие другие были ничем не лучше. — и затем подытожил. — Прогнило что-то в Датском королевстве, и мне как Гамлету подручней маски применить. Многих врагов недавно арестовали, но — сколько таких же осталось в руководстве? К сожалению, таковых гнид резерв неисчерпаем. Карьеристы забрались на тёплые руководящие места, а до народа им нет дела. Он лишь ресурс для их процветания. — завершил я на минорной ноте.

Некоторое время, припоминая будущее скотство, я поведал гостю печальную участь советского народа, брошенного на вымирание и геноцид. После недолгого экскурса в будущее мы решили завершить эту печальную часть общения, и вернуться к интересующим Жореса Ивановича научным вопросам.

И когда он вошел во вкус, то засыпал меня ими, словно горной лавиной. Так что вскоре пришлось запросить пардону, и я предложил перенести оставшуюся часть на следующие дни. К тому времени утрясу некоторые проблемы и освобожу достаточно времени для формулирования более связной и полной информации по интересующим его вопросам.

Мне требуется время на их осмысление и извлечение информации из закоулков памяти, где она может скрываться и ассоциировании её с другими необходимыми данными.

Круг интересов и первостепенных проблем мы уже определили. По нему и стану вспоминать, систематизируя известные мне сведения. Нельзя одномоментно — объять необъятное.

А пока я приглашаю его в святая святых — свою лабораторию, куда имеют вход лишь доверенные лица из ближнего круга. Сразу извинился за рабочий беспорядок, и само состояние представленной техники. И затем стал хвастаться своими последними наработками, то есть почти функционирующим компьютером. Рассказал, что железо оживил, но написание софта находится на самой начальной стадии. Пока отлажен только первоначальный зародыш ядра операционной системы.

Над ним работать ещё годы и годы, не прекращая процесса, и того будет мало. Собственно — это перманентное состояние его разработки. Ядро модернизируется, развивается и исправляются обнаруженные ошибки. Всё это осуществляется усилиями большого коллектива программистов. Главное правильно заложить первый камень постройки и указать направление его развития.

Пока что эта задача легла на меня — раз сам его создатель программист Линус Торвальдс[120] карапуз, и только на годик ранее родился. Так что не премину наблюдать далее за парнишкой, и при возможности привлеку к работе.

Само ядро и операционка безусловно будут свободным софтом значит открыты для всех участвующих в их разработке. Книги по данной тематике я уже отдал в печать, и они будут иметься в изобилии. Надеюсь, дойдут до всех заинтересованных и в том числе до него. Неплохо будет организовать международное сотрудничество в вопросах создания свободной операционной системы и прикладных программ.

Алферов удивился такому проекту международного сотрудничества в данной сфере, но я ему привёл пример конгресса, на открытие которого убываю вскоре. Он много о нём слышал, и станет внимательно следить за его работой. Удивился, что целому ряду учёных, имеющим в прошлом допуск к засекреченным сведениям позволили принять участие в этом международном проекте.

Я удовлетворил его интерес и вкратце рассказал, о мирном сотрудничестве в исследованиях и разработке термоядерного реактора. Обозначил целый круг проблем чьё решение не по силам ученым одной страны. Рассказал о международном сотрудничестве в теоретических вопросах физики высоких энергий[121] и строительстве большого адронного коллайдера[122], в которых принимали участие более 10 тысяч ученых и инженеров из 100 стран мира.

Сказал, что он будет построен в окрестностях Женевы, где состоится открытие нашего конгресса. В будущем я планирую в рамках нашего Международного конгресса ученых за мирное использование термоядерной энергии, поставить вопрос о расширении круга задач и в том числе строительства большого адронного коллайдера.

Развитые капиталистические страны запретили своим ученым принимать участие в нашем проекте, однако после расширения круга вопросов, можно будет привлечь их к сотрудничеству посредством вопросов физики высоких энергий. Властям будет сложно отказать своим физикам выразившим желание участвовать в теоретических изысканиях. И таким образом мы привлечём новые страны к международному сотрудничеству.

Подивившись грандиозности изложенных планов, Жорес Иванович одобрил международное сотрудничество учёных разных стран. Я ему повторил, что разработку свободной операционной системы и программ тоже можно организовать под эгидой этого конгресса, что ещё расширит его ряды и позволит создать действительно широкую международную кооперацию учёных, минуя все частные тресты, корпорации и концерны.

После этого мы вернулись к компьютеру расположенному на столе, и я похвастался перед гостем демонстрацией пока ещё слегка ворочающегося персонального компьютера, Но и тем безмерно удивил Жореса Ивановича, который привык, что ЭВМ — это залы с огромными стойками, неудобоваримым вводом программ и выводом информации. Набивка перфокарт — это ещё та развлекуха, и не дай бог уронить пачку таких. Я застал те времена и сам такое испробовал. Спасибо, но не надо, лучше привычной клавиатурой и монитором обойдусь. Они сейчас — ещё те монстры, но что удалось слепить, то я и юзаю. Благо заранее озаботился соломки постелить. Мне их давно изготовили по моим схемам, так что лежали в ожидании поступления камня[123].

Таким образом хоть всё едва дышало и временами сбоило и висло, но зато всё было организовано правильно. До мышки ещё как до Луны пешком, но пока и это творение — чудо-чудное. Даже для профессионального взора специалиста данной области. Так что и тут мне удалось удивить гостя, и почувствовать живой интерес с его стороны.

Тогда раскрыл ему детали и указал, где проводилась разработка и с кем надо контактировать для получения образцов микросхем. Однако слегка остудил пыл гостя, сообщив, что это инженерный образец начального степпинга, и в нём присутствуют ошибки. А изготовление фотошаблонов следующего степпинга задерживается, чтобы киевляне могли выловить все баги в нём.

Они напряжённо работают с микроконтроллером, но в создании компьютера я их сильно опередил, так как мне не впервой и наличествует должный опыт разработок. Но оказалось бы полезным, если бы он посодействовал ускорению работ над фотошаблонами и со своей стороны просил изготовителей отнестись со всей ответственностью к порученному заданию.

Самому киевскому институту кибернетики пока ничего рабочего в собранном виде оживить не удаётся, а о моём прорыве им неизвестно, Пока не завершил начальный этап работ, не стану сообщать и отправлять результаты своей работы, так как могут вылезти некоторые огрехи и лучше их исправить до отправки.

Вот и сейчас работы застопорятся на некоторое время из-за поездки в Швейцарию с группой советских учёных работавших над «Токамаком». Но я буду гнать разработку, как только смогу. Сам без нормальной техники, как без рук. Избаловался в будущем.

Гость долго не хотел уходить из лаборатории и уговорил меня разрешить немного поработать на этом чуде. Пришлось обучать его самым азам компьютерной грамотности. Я пока не писал никаких пособий для начинающего юзера, а по нашему — чайника. К тому же обучающих игрушек естественно тоже.

Концепции в построении компьютера и операционки были абсолютно новыми, и для их освоения требовалось время, так что провозились мы с ним ещё пару часов, пока не пообещал, что обязательно предоставлю ему возможность поработать в следующие дни.

Далее мы так и общались, попеременно занимаясь проблемами электроники или приступали к практическим вопросам применения компьютера с освоением его. Благо он прочел ряд изданных под моей редакцией книг, и быстро схватывал основные понятия и идеи. Чайник он может и чайник, но голова золотая, мне даже стало завидно.

Так прошло и завершилось плодотворное для него и для меня общение, а мы расстались почти друзьями. Научные контакты установились, и у меня появился соратник, намного превосходящий меня по возможностям. Для исследований и открытий в его арсенале имеется целый штат учёных, инженеров и лаборантов, а также помещения и многообразное оборудование.

Перед самым расставанием я ему напомнил, что Глушков не знает источника сведений, которые к нему поступают, и о моих последних достижениях также. Я обязательно ему передам после возвращения из поездки все схемы и разработанный софт, но мне потребуется время, для завершения и оформления результатов, Так что напирайте на то, что узнали о микроконтроллере от разработчиков шаблонов и изготовителей самих микросхем.

Пока что рано сильно расширять круг посвящённых я не планирую, несмотря на наличие достаточной формы допуска. Для пояснения рассказал Жоресу Ивановичу, как был создан процессор Intel Pentium бывшим советским инженером Пентковским, использовавшим наши наработки в его дизайне.

Тут перед скорым нашим отправлением, всего за декаду, к нам заехала Леночка и со всем радушием была принята тётушкой. Они долго обсуждали своё родственное и обменивались новостями о родне. Я в это не лез, да и не смог бы при желании. График был расписан — прям по часам. Никогда не думал, что международный вояж — это так хлопотно.

Змий Петрович только посмеивался надо мной и отвечал, что я сам выразил горячее желание и просил организовать. А они лишь пошли навстречу просьбе трудящегося.

Ничего, я ему ещё этот сарказм припомню. Будет, будет повод расквитаться, и на моей улице праздник. Чесслово, кабы я знал, какие хлопоты связаны с организацией охраны моей персоны за границей, в ихней капстране, то сам бы лёг и помер. Ох-хо-хо-хох, штож я маленький не сдох?! Всем было бы значительно проще, и хлопот поменьше.

Хотел сгоряча вовсе отказаться от всяческой охраны, а пусть эти гады убивают маленьким. Им не впервой, и совесть не проснётся. Она в длительной летаргии, если не ещё окочурилась. Однако, нельзя вернуть выплеснутую воду. На верхах всё утверждено, и хоть застрелись.

Припомню я Петровичу, что он не упредил о таком геморрое, а также своевременно не отговорил. Мне теперь необходимо знать все жесты и устные распоряжения охраны для незамедлительного их исполнения. Куда укрываться и как себя вести в случае тревоги. Затем всё отработать до автоматизма на многочисленных совместных тренировках и занятиях.

Нет, тут совсем не так, как в анекдоте из будущего — «при опасности все падают на землю, и последним с пулей в башке охраняемый». Но и времени на всё это уходила целая прорва, а я ничего не успевал и приходилось всё бросать на середине.

А еще они возжелали подучить меня этикету, странные?! Это при моём-то к нему наследственном отвращении! С молоком матери впитал, а она своей. Той сильно досталось в постпредстве в Персии, куда она поехала жить к сестре, из разрушенной гражданской войной страны, Так решила семья, что хоть пусть младшенькая поживёт там сытно.

Её сестра Лидия Михайловна была женой не последнего человека в нём, так что присутствие на приёмах и званых обедах добивало молодую пятнадцатилетнюю девчонку. Чопорность в общении, и церемонии за столом. Прямая осанка, как если бы кол вогнали. За столом пользоваться чётко определёнными столовыми приборами, и молча, сосредоточенно жевать пищу — будто жвачные, а ещё большую часть необходимо оставить на тарелке. А для изголодавшейся девочки с растущим организмом, такое являлось просто пыткой.

Она, конечно, бегала на кухню, где её втайне подкармливали, особенно повар перс, который очень сокрушался, что она такая худенькая. За эти вылазки бабушка неоднократно получала нагоняй от старшей сестры, так как нельзя ронять достоинство зятя перед местной обслугой.

Лучше всего весь подобный маразм описан у Кэрролла в «Алисе в Зазеркалье»:

«— Я не хочу знакомиться с пудингом, — быстро сказала Алиса, — а то так мы вообще не пообедаем. Отрезать вам по кусочку?

Но Черная Королева посмотрела исподлобья и произнесла:

— Знакомьтесь! Пудинг, это Алиса. Алиса, это Пудинг. Унесите пудинг!»

На званых приёмах в посольствах прочих стран было значительно хуже. Все эти фуршеты только разжигали аппетит, а этикет не позволял мести всё со столов. Так что бабушка Нина часто оставалась голодной после всех этих балов и празднований.

Петр Петрович, муж сестры, хоть и являлся партийцем с большим дореволюционным стажем, но происходил из обедневшего графского рода, так что требовал от юницы всегда вести себя прилично и сохранять достоинство, чтобы не позорить молодую страну Советов, только начавшую обретать мировое признание.

Сбежала она оттуда, при первой же возможности, не прошло и года, Домой, в голодную Россию, лишь бы подальше от всяческих приёмов, церемоний и этикета! А у нас в семье так и было принято шутить, если кто-то не доедал с тарелки — «Ты что тут за китайскую церемонию оставил»?

Мне тоже прилетело отголоском. Хорошее воспитание мы в семье восприняли нормально, а вот этикет возненавидели. Однако при визитах тети Ольги, родившейся в Персии, и там с младенчества вкусившей всего этого, приходилось соблюдать все эти условности и не позорить её двоюродную сестру.

Отец, крестьянский сын, отговорившись производственной необходимостью, постоянно пытался срочно отбыть на работу. Так как знал все подводные камни таких встреч. Их лётчиков «Сталинского резерва» обучали качественно, так как они встречались с союзниками и иностранными журналистами.

Ими и усилили основные направления ударов к решающему наступлению на Берлин. И затем они оставались там до следующего года. Так что многое повидали.

Но в одном замке одного чешского аристократа, который радушно угощал освободителей от фашизма, произошёл конфуз. Знания этикета оказались слишком поверхностными, и один лётчик взял и выпил воду, которую служанка принесла для омовения рук.

Ничего страшного, во время войны и не такую пили во фронтовых условиях. Но местный хозяин был ошарашен, но только посмотрел удивленно, и продемонстрировал, как надо полоскать руки в поданной ёмкости.

Так что отец благоразумно уклонялся от таких застолий, ну а нам из дома бежать было некуда, и подобной отговорки не имелось.

Так что старались изо всех сил держать себя в рамках и не посрамить честь семьи. И постепенно стало получаться всё лучше и лучше, тем более под её бдительным руководством.

Она была по-своему одинока, и общество родных по духу и стремлениям людей доставляло ей истинное удовольствие и радость. Трудно было такой утончённой и воспитанной тургеневской барышне найти достойную пару, оттого наверно не сложилась её личная жизнь. И в обществе родных, она отдыхала душой и получала недостающее ей сердечное общение и любовь.

В остальном тетя Ольга была очень образованной, интересной и доброй. Замечаний практически никогда не делала, а только могла некоторыми неуловимыми знаками показать, что мы сделали что-то неверно, а затем на собственном примере продемонстрировать, как это необходимо осуществлять.

При этом мы осознавали насколько ещё далеки от настоящего знания этикета, и более того от его применения в избранном обществе. Но такой тренинг нисколько не являлся обидным, а только очень познавательным и помогал быстрому усвоению всех этих премудростей.

Зато позднее она могла рассказать множество познавательного и интересного, так что мы заслушивались этими рассказами, что с избытком перекрывало все перенесённые неудобства. Оттого мы всегда встречали её радостно, приветливо и с большим радушием.

Для создания комфортной обстановки всегда старались не огорчать тётю Ольгу своим неуместным поведением, и стоически терпели все муки этикета. Ради хорошего человека не жалко напрячься и постараться некоторое время выполнять все эти церемонии и правила.

Она безусловно замечала, что нам не просто даётся такое следование требованиям, поэтому легко прощала некоторые отступления, сознавая, что стараемся ради её удобства.

Только иногда при сервировке стола, она могла изменить порядок вилок или ножей или с огорчением упомянуть, что не хватает нужных приборов — разнообразных ложек, вилок, ножей, щипчиков и прочего, прочего, прочего.

Благо моя старшая сестра с мамой, будучи во Львове в гостях, дополнительно обогатились познаниями в некоторых тонкостях. К тому же маму бабушка Нина приучила с детства и юности ко многому из того, что сама изучила за время пребывания в Персии, и мы с детства также постигали эти основы.

Однако в этих Европах не собираюсь снова так напрягаться, выполняя все эти дурацкие требования этикета. Конечно — не стану: хлебать щи лаптём, выхватывать руками из блюд, пить воду для омовения, а также сморкаться в салфетку, но на этом всё — баста!

Вот потому я самым категорическим образом отказался от удовольствия проходить всё вновь, а тем более придерживаться всех этих правил. Пусть считают меня русским медведем — диким и невоспитанным. Собственно я и похож на маленького медвежонка такой же крупный, плотный, статный и с довольно рельефной мускулатурой.

И вот такому молодцу не дали даже времени вдоволь пообщаться с прибывшей тётушкой. Блин, только успел, обняться и облобызаться с милой девушкой, а сие мне так понравилось, что захотелось многократного повторения, как меня уже другая подгоняет на совместные занятия по отработке взаимодействия.

И сочувствия у неё — ни на грош. Распоряжение руководства будет выполнено в срок и неукоснительно. К тому же у неё там имеется свой магнит, так как было заметно, что она нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Поэтому мне пришлось наступить на горло собственной песне и оторваться от столь приятного времяпрепровождения, подчиняясь неодолимому року уносящему вдаль, и оставив родственниц разбираться самостоятельно.

Так что им только оставалось общаться в тесном женском кругу. Скорее всего, также они станут разбираться с самой рукописью — на троих, не дожидаясь меня.

Верочка к этому времени уже значительно поднаторела в литературных вопросах, на должности штатного переводчика маминых книг. К тому же Надежда Всеволодовна на встречи с читателями и детишками в последнее время, вместо меня брала Верочку, чтобы та смогла развеяться при оказии. Думаю, что на них она приобрела опыт и уверенность.

А так как Леночка заехала ненадолго, и ей скоро заступать на почетный пост сторожа и обитателя московской квартиры предков, то они, махнув рукой — на меня и мою загруженность, решили углубиться в обсуждение Леночкиного творения.

Нет, я честно не ожидал такой оперативности, ни от бюрократии, ни от власть предержащих, но Леночку успешно прописали в московскую квартиру предков и оформили все бумажки.

А самих Всеволода Никитича и Веронику Степановну разве что не выпнули в ГДР, на работу в посольстве. Вот что значит пришло указание с самого высокого уровня. Я же ранее лета не мыслил себе каких-либо подвижек в этом вопросе.

Чтож, «теперь моя коровка будет вдвое больше давать молока», никто девушке не станет мешать допоздна стучать по клавишам пишмашинки. А энтузиазма у неё и так выше крыши. Вошла во вкус, и на неё теперь вся Ленинка смотрит. Так что она их гордость, и наступает пора оправдать ожидания сотрудников.

Правда Верочка не преминула мне вечером попенять, что с ней самой я так не целуюсь, как со своей тётушкой. Женщины, они сердцем чуют оттенки эмоций, и сразу обижаются.

Ну и что? Ну, целовался. Так в конце концов я не монах, хоть и слишком мал для всего прочего.

Верочка для меня внученька — любимая. А тут, такая симпатуля появилась. Наверно я на неё запал ещё с Москвы, с первого взгляда. Это что-то вроде первой влюблённости в детском садике. Кто же не помнит ту девочку? И возраст тому не помеха, и тело ребёнка этих лет, а о старом сатире, сидящем внутри, и не говорю — пустили козла в огород.

Так что обязательно выкрою время, передвинув все мыслимые и немыслимые графики и прочие тренинги. Да хотя бы, чтобы просто налюбоваться на неё. Совместно поработать над романом также обязательно необходимо, а дополнительно заберу его с собой в поездку. В дороге будет время почёркать и вставить свои правки.

А пока что приходилось, извинившись перед Леночкой, убегать по делам, лишь слегка обнявшись и поцеловавшись перед выходом. Я так загружен, что даже в свою альма-матер носа не кажу — «не до грибов мне Петька, не до грибов». Один чёрт экстерном сдавать за весь курс. Но вот где бы времени на всё занять? Хоть с процентами?

Ох, грехи наши тяжкие:

Эх, правы вы, Александр Сергеевич. И правы были, сказав, что «Любви все возрасты покорны».

И вот оно — от горшка два вершка, а всё туда же. Или это на меня так весна действует, но гормонов-то нет и в помине, я же совсем не в пубертатном возрасте. Да ладно, «тушите свет утром разберёмся, — как заявил Мишутка, в пошлом анекдоте про Машу и медведей, — неожиданно обнаружив, что кто-то спит в его кроватке».

Вот так и проходили все мои дни, к тому же беспросветно. Жаль, а сама девушка вскоре умчалась в Москву, так как через пару дней прадедушка с прабабушкой отбывали в ГДР. Успехов ей в творческом процессе, а предкам отлично обосноваться на новом месте работы.

До сих пор удивляюсь, и как их уговорили на эту авантюру с работой в посольстве? Ума не приложу. Нет, Вероника Степановна ещё та авантюристка в исходном смысле этого слова. Ей только подавай новую обстановку, страны, приключения и интересные встречи. А за последний год у неё появились дружеские связи с немецкими товарищами, сильно окрепли и расширились, так как всё контакты по линии культурного обмена проходили через её руки.

Но сам Всеволод Никитич, от него я такого не ожидал! Что он бросит своих школьников и любимую школу, из которой не захотел уходить, даже выйдя на пенсию? Однако, зная нашу grandgrandma, я вновь поверю Александру Сергеевичу. Что как во все времена — «третий раз позвал старик рыбку».

Нет, «владычицей морскою и чтобы рыбка была у нее на посылках» Вероника Степановна стать не возжелает, но вольною царицей — это точно по ней! Характера, стати и честолюбия для того у неё вдосталь. Что поделать, у каждого есть маленькие недостатки, являющиеся большими достоинствами, будучи уместно применёнными.

Поэтому она мне и нравится именно такой, как есть. И точка! Как гласит принцип айкидо — силу ударяющего следует обратить в свою пользу. Перевоспитывать человека, а тем более женщину такого возраста — занятие неблагодарное и абсолютно бесполезное.

С Леночкой я передал им самые наилучшие пожелания и просил прощения у Всеволода Никитича. За что, — он поймёт. На прощание расцеловал девушку многажды, передавая от себя поцелуи прадедушке, прабабушке, всем остальным родственникам персонально, никого притом не запамятовав, и конечно от себя печального в завершение.

Бабуле пришлось меня даже оттаскивать и приструнить, а то на вокзале народ стал изумлённо оборачиваться, переговариваться, спрашивать и недоумевать — чего этот карапуз так расцеловывает взрослую девушку, что его оттащить невозможно.

Блин, кто их спрашивает совета. Ох уж эти советчики, всю малину мне обломали. Ничего, бог даст — как-нибудь наверстаем. Но чувствую, бабуля поставит мне ведёрную клизму с битым стёклышком и песочком, чтобы не позорил прилюдно. Дурного народ не подумает, тут о таком явлении как педофилия, и не ведают, и не знают. Экий неизвестный науке зверь.

А Верочка, тем временем, стояла отдалившись в полном одиночестве и «дулась, как мышь на крупу»[124]. Так что расставание с Леночкой у них получилось сухим и не очень родственным. Приревновала она меня, что ль?

Ей скорее всего обидно — она меня выносила, родила и выняньчила, а я вон с Ленкой целуюсь. Блин, вот чисто бабские заморочки: выдумают себе повод для обид, сами в него поверят и потом будут за него на мужика дуться.

Люблю по-прежнему внученьку Верочку, и ничего от этого не убавилось, а к Леночке у меня чисто платонические чувства. Да и как может быть иначе? Но с другой стороны Верочка много эффектней, и любой встречный мужик это подтвердит незамедлительно. Зуб даю, но правда свой молочный.

Однако ведь обиделась, и теперь думай, как её улестить, угодить и помочь делу. Пора, ой пора её замуж сплавлять. Засиделась в девках, Скоро Универ закончит, а главной задачи высшего образования так и не выполнила, не выскочила за перспективного студента. Был там у неё какой-то воздыхатель, упоминала мельком. Надо бы узнать, что у них на сердечном фронте, и присмотреться хорошенько.

А бабуля, тоже хороша, углубилась в свои писательские заботы и про дочкины проблемы подзабыла. Надо бы сваху подыскать — «У нас товар, у вас купец». Этим я нагружу Петровича, а то ходит змий, да надо мной потешается, Пусть займётся полезным делом и поищет сваху, да кандидатуры проверит, Абы кому не позволю отдать свою внученьку.

Вот ведь весна. Только началась и доставила столько хлопот. Прям полон рот. Я что та Крыловская мартышка — «тружусь я много, только польза где»?

На обратном пути потребовал по дороге завезти меня к Петровичу, вот и буду безотлагательно творить свою мстю, выносить ему мозг своими хотелками. Не всё ему надо мной потешаться. Ведь это — ахтунг, как важно. Кого попало в дом приводить, или в чей дом отдавать посвященного в тайну — на такое я никак пойтить не могу!

Испорчу тем настроение Петровичу и надолго. Не все мне контору слушать перед поездкой, пусть и мои проблемы услышат и помогут. Они меня ещё и этикету учить вздумали! Выкусят! Руками буду жрать из принципа, если не подсуетятся в разрешении моих проблем.

И пока я себя накручивал, для боевого настроя. Не глотать же мухоморы взаправду, и не грызть же щит? Мы успешно добрались до места моего рождения возле Планетария, соседствующего с конторой, так что я отпустил всех прочих домой. А охрана за мной впоследствии заедет на машине.

В последнее время я приходил в контору как на работу, так что на проходной меня приветили и пропустили без вопросов, так что далее поспешил к Петровичу. Его кабинет найду без сопровождающего по сим кругам, даже с завязанными глазами.

План наступления и охвата противника набросан, ручка двери передо мной. Avant! Авантюристы мы, или где?

И только позднее в машине, после длительных споров с Петровичем, где я у него выпил литр крови своими требованиями и запросами, я на освобождённую от этих проблем голову сообразил, что у Верочки может быть обида лично на меня. И я — гад, точно в этом виновен.

Все вокруг выбились в писатели, и только она единственная, как бедная родственница, осталась на бобах. «Mea culpa» и поздно бить себя в грудь, посыпая главу пеплом. Надо исправлять учинённую несправедливость, ведь сам терпеть не могу подбого.

Вот и будет она писать книги немецкой писательницы Керстин Гир, самостоятельно и как миленькая. Тапока что в песочнице куличики лепит. Начну с цикла книг «Timeless» или «Трилогия драгоценных камней». Однако, для нашего читателя понятней назвать цикл «Любовь через все времена».

Кроме того — романов у писательницы немеряно, так что наш век хватит. Но сопливых женских не отдам. Прибью, если такое писать вздумает. Пусть разрабатывает подростковую фэнтезийную литературу, которая сейчас совсем не охвачена вниманием авторов.

Леночка возделывает ниву жесткой молодёжной фэнтези и друг другу они конкуренции не составят. Бабуля пишет сказки, для детишек и может передать своих читателей далее в хорошие руки.

Дома, я сходу собрал семейный женсовет. Бабулю поставил председательствовать, Верочку назначил секретарём, пусть ведёт протокол заседания. На обиженных — воду возят. Вот пусть впахивает, а не лелеет свою обиду ко всему свету, а тем более ко мне.

Испросив слово у председателя я приступил:

— Я обнаружил беспорядок и расхлябанность в наших тесных рядах. Отчего Верочка мотается хвостиком на всякие встречи с читателями? Ей что — заняться нечем? Так я быстро найду, чем загрузить разболтавшуюся за время болезни особу. Хватит прохлаждаться! Будем приступать к делу, — и подавил в зародыше попытки возмутиться моими словами, — Сейчас поясню развернуто. Будет, как миленькая, писать книги для подростковой аудитории, от утра и до забора. У меня на примете, начать с цикла «Любовь через все времена». Там, всего лишь трилогия, а первый роман «Рубиновая книга» я настрочу за пару вечеров. В мое отсутствие станете её править и приводить к настоящей действительности, убирая все артефакты будущего. Это юношеское фэнтези, и как вы поняли о любви в страданиях непонятых сердец. Так что флаг вам в руки и барабан на шею! Хау, я всё сказал бледнолицые скво! — завершил я свою речь с непроницаемым видом.

Вот нравиться мне видеть эти огорошенные лица, это тайная струнка моей души. И правда, посмотреть было на что. Мой кавалерийский наскок никого не оставил равнодушными.

Они уже ко многому привыкли с таким подарочком, но надеюсь и впредь удастся удивлять их вновь и вновь. На глазах старшей даже появились слезинкн. Значит проняло.

А я, чурбан неотёсанный, не замечал, что не только Верочка обижена на меня, но и бабуля. Оттого-то таскала дочку на все эти встречи с читателями, в надежде постепенно подтянуть к своему уровню.

Упс! Отчего не подумал? Больше беспокоился о физическом здоровье Верочки, и не позаботился о духовном. Однако дать им понять, что просёк и каюсь. Да ни за что!

Родные-то они родные, мне все очень дороги, но только дай женщинам повод, так ввек потом из кабалы не выберешься. Всю оставшуюся жизнь попрекать станут такой промашкой.

Так что будем грубыми солдафонами, у которых «только одна извилина, и та — от фуражки». Так легче обойти неловкий момент.

В данном случае — извинение хуже провинности, а потому ни за что в том не признаюсь. К тому же извинения — чущь сплошная, необходимо что-то весомое, хотя бы помощь.

Э-эх, мужик — он задним умом крепок, а что бы мне вперед не подумать? Закрутился в своих проектах и проблемах, а о главном не подумал, о своих родных.

Пока в голове крутились все эти мысли, на лице Верочки проявилась целая гамма чувств — от обиды, и до признательности. Хороший она человечек — чистый, наивный и бесхитростный, однако последние надеюсь со временем испарятся. Нужно ей взрослеть, чтобы стать хорошим писателем, а то придется переводить в раздел дошколят.

Одно замечательно, что никто посторонний меня во всё это носом не макнул, вот стыдобища-то была бы. Берусь мыслить о проблемах глобальных — всей страны и мира, а под носом не углядел. Хорошо сам догадался, так что проехали, но заметочку поставил — никогда не забывать своих!

Сестре тоже после защиты и утряски на новом месте работы, тоже что-нибудь подкину. Быть может серию книг её коллеги про всяких космо- и так далее олухов. Как раз ей по тематике её специальности.

Не только мозги ей наукой высушивать. Так что пусть сама решает, лежит ли у неё душа к такому занятию. К науке — так точно, а вот к сочинительству не у всех есть склонность. Я вот никогда не планировал и не мечтал, и ведь пришлось по-необходимости.

Предложу обязательно, но сейчас отрывать от дел не стану. Соседний домик и так стоит заброшенный, и все приходят с работы поздно. Затем быстро поев падают спать.

Отловить для простого человеческого общения на посиделках практически невозможно, а всех вместе собрать нереально. Вот ведь эксплуататор трудового народа —.всех, всех приставил к столь важным и срочным делам, что грех отрывать. Ответственность на всех лежит огромная.