Замужем за Черным Властелином, или Божественные каникулы

Денис

Как там у Блока: «Покой нам только снится»? Мне вот даже не снится! Это воронка, какой-то эпицентр шизофрении и катастрофических событий!

В бытность мою зеленым аспирантом, когда я только открыл свое дело, у меня начался нервный срыв. Слишком велика была ответственность. Слишком мрачной и безвыходной казалась ситуация. Меня подставил партнер, были проблемы с бандитами, налоговой… и многие другие. Об этом до сих пор даже из моих близких никто не знает. Ни о срыве, ни о лечении.

Мой друг с Дальнего Востока, имеющий связи с японцами, подговорил меня пройти курс терапии по методу Морита. Он толковал мне, что я «шин-кейт-цу» (в чем до сих по не уверен), говорил о большой жизненной воле и агрессивном мышлении «все или ничего», долдонил о высокой сензитивности и основных стандартах жизненных ценностей, направленных не туда — к самосохранению. Бухтел о стремлении к абсолюту и моих эгоистических тенденциях развития. Короче, я купился на его сладкие речи и поехал.

И хорошо, что поехал. Плохо, что не знал языка… Опыт был незабываемый.

Больше недели меня продержали лежа взаперти в одиночной келье без книг, телевизора и человеческого общения. Я ругался по-русски, орал и грозился армией, полицией и русской мафией, но меня не слушали. Через суток восемь или девять меня выпустили, когда я привык и не возражал поваляться еще недельку-другую, предаваясь медитациям, йоговской гимнастике и мысленному составлению план-схемы будущей докторской. Еще десять благословенных дней я работал в храмовом саду (только начала цвести сакура) и на кухне на легких работах, чтобы осознать свое рабочее «я», если правильно понял английский моего переводчика. Декаду я впахивал уже посерьезней, а в оставшиеся дни отпускного месяца оттрубил на еще более ответственных работах, которые мне полагалось делать независимо от своего отношения к ним.

С другими пациентами на третьем и четвертом этапе общаться понемногу разрешалось, но я не мог, не зная языка; читать дозволялось. И то — совсем мало и о конкретных предметах.

Понятное дело, это была с моей стороны афера чистейшей воды. Конечно, неделя депривации могла сломать меня на фиг и оставить пожизненно в японском дурдоме. Запросто. Но не сломала. Зато на основании нового опыта я начал принимать самого себя таким, как есть.

Как говаривал доктор Такахиса Кора: «Ответ находится в практике и овладении состоянием контакта с внешним миром. Это называют отношением, ориентированным на действительность, что, иными словами, означает освобождение от эгоцентризма». А Виктор Франкл шутил: «Дважды два равняется четырем, даже если это суждение высказывает параноик». И добавлял: «Можно отнять у человека все, кроме одного: последней из человеческих свобод — свободы в любых обстоятельствах выбрать, как к ним отнестись, выбрать свой путь».

Я запомнил эти нехитрые постулаты на всю жизнь, спасибо японцам. После той поездки в Японию для меня даже чужой мир — семечки. Я научился не бояться и прыгать в реальность, словно в омут, — с разбегу…

Итак… Светлана, наша незадачливая свидетельница, к несчастью, заболела. С вечера слегла с высокой температурой. Об этом мне с запозданием сообщила экономка Брячеслава. Похоже, Светке двойное купание и долгий отдых на холодном полу на пользу не пошли.

Я послушал легкие хрипящей и кашляющей девушки. Мой диагноз — или двусторонняя пневмония, или бронхит. Скорее первое.

Во всяком случае, в ближайшие пару недель как минимум ей обеспечен покой и постельный режим. Я распорядился: лишь только снимут осаду и потеплеет, переправить больную в деревню с хорошим климатом и поселить в деревянном доме. Воспаление легких при отсутствии антибиотиков в сыром и прохладном каменном замке с его сквозняками и печным отоплением, необходимым даже летом, а тем более сейчас, в самый разгар весны — плохая затея.

Подумав, натравил на Свету Деррика. Пусть развлекаются. Оба большие нелюбители поговорить и в этом смысле нашли друг друга. Сфера интересов совпадает.

Наш разговор с правой рукой Кондрада проходил очень продуктивно…

— Деррик, мне кажется, тебе нужно объяснить Светлане реалии этого мира, — заявил я, отловив в коридорах дворца праздношатающегося рыцаря.

— Зачем? — неподдельно удивился тот.

Тут я сам задумался: а действительно, зачем? Но сдаваться не собирался, настойчиво подталкивая парочку к сближению. Мне было остро необходимо хотя бы одну из наших дам избавить от своей заботы. Не судите строго: этой дамой я избрал Светку.

— Затем, что девушка больна и растерянна! Помоги ей! — воззвал к мужской чести и совести, а также к инстинктам защитника.

Честь, совесть, а также инстинкты отреагировали вяло. Можно сказать — пытались раскопать норку и там тихонько отлежаться, пока прекрасной даме поможет в беде кто-нибудь другой.

— Чем больна? — подозрительно осведомился Деррик, сдвигая брови и оглядываясь в перспективе тактического отступления, а попросту — бегства.

— Простудилась, — успокоил его я. Пояснил ситуацию: — Купание и лежание на ледяном полу до добра не доводит. А она — девушка хрупкая… — Тут некстати вспомнил, как Света голыми руками ломала забор, пытаясь добраться до интересующего ее кавалера. — Застенчивая… — Да-да, как выпрыгнет, как выскочит — пойдут клочки по закоулочкам! — И сейчас глубоко несчастная… — Вот я ей счастье на дом и отправлю!

— Хорошо, — без особого восторга смирился с горькой участью Деррик. — Если так важно… и необходимо для дела… я попробую поддержать даму в трудную минуту! — Судя по тону, он и сам в это не слишком верил.

Я с довольным видом усиленно покивал головой, мимоходом раздумывая, кто из них еще кого и за что подержит. Вопрос, конечно, интересный, но пока несвоевременный.

Вот так и отправил друга, можно сказать, на закланье ради благого дела…

Уладив щекотливую ситуацию, потопал на дворцовую кухню заморить червячка, пока не уморили меня. По дороге зацепил хмурого зятя, бегавшего по комнате и чертившего какие-то планы.

— Что это? — полюбопытствовал я, вваливаясь в покои.

— Да так, — буркнул Кондрад. — Мысли кое-какие в голову пришли.

Хм… судя по количеству исчерканных листов — не просто пришли, а старались свить гнездо!

— Пойдем перекусим? — внес предложение, краем глаза рассматривая «кое-что» и ужасаясь замыслам Черного Властелина. Если я правильно понимаю, то там как минимум генеральное сражение, а как максимум — Армагеддон!

— Пойдем, — согласился зять, с явным нежеланием отрываясь от планов разрушения этого мира и медленно вставая. Похоже, он над чертежами ночь напролет зависал — волосы всклокочены, веки опухшие, лицо землистое. Зато чисто выбрит и рубашка свежая. Вот что значит военный!

По дороге Кондрад вполголоса спросил:

— Как ты думаешь, у Илоны все в порядке? — и ткнул пальцем наверх. Губы сошлись в ниточку, в глазах глухая, тщательно подавляемая тревога.

Ну не трави ты мне душу! И что я могу сказать? Попытался как-то утешить, хотя ему мои утешения как мертвому припарка:

— Думаю, да, судя по новым аксессуарам горгулий. Причем как ты правильно заметил, моя сестра обретается в хорошем расположении духа, потому что в ином случае эти весы были бы завязаны не там или вообще пристроены в… другом месте, весьма неудобном… для животных.

— Только это меня и утешает, — буркнул зять, видимо сожалея о начатом разговоре.

Удивляюсь, как он вообще о ней заговорил. Илона сейчас — его больное место, а такие мужчины крайне неохотно делятся личными проблемами, предпочитая все держать внутри под жестким контролем.

Мы тихо, без приключений дошли до кухонных помещений. Нас радушно встретили и усадили за широкий, чисто выскобленный деревянный стол. И только я собрался мирно, безо всякой помпы перекусить внизу на дворцовой кухне, отхлебнул отвара из кружки и откусил кусочек мясного пирога, как прибежали взволнованные слуги с извещением:

— Ваше сиятельство! Вас срочно призывает ее величество королева!

Я переглянулся с мрачно жующим по соседству для поддержания компании Кондрадом. Мы друг друга поняли, и Черный Властелин, неторопливо прожевав и проглотив кусок печева, встал из-за стола, изъявив желание пойти со мной.

Сзади конвоем следовали два ливрейных лакея. И для чего, спрашивается? Чтобы мы не заблудились? Или наш высокий статус не умалился?

Поглядывая на охрану, размышлял о странностях судьбы и бренности всего сущего и моего тела в том числе. Последнее сильно напрягало и мешало смотреть в будущее гордым орлом. Ну или горным… На ум больше приходила ощипанная курица мужского рода…

С такими мыслями я вошел в частные апартаменты и вслед за Кондрадом приложился к лилейной ручке бледной королевы. Ее величество, уже соответственно причесанная и одетая в темно-зеленое скромное платье с отделкой из черного кружева, взирала на нас с тоской и каким-то томлением, что ли… Вид у Иалоны был трагически-надломленный. Нервно дернув плечиком и послав мне грустный взгляд из-под длинных ресниц, девушка присела в кресло. Тяжело вздохнув, небрежным жестом указала нам на соседние стулья, но мы остались стоять.

В комнате с задернутыми шторами было полутемно. На стенах плясали зловещие отсветы пламени от камина. Они наводили мысли на жилище людоеда. Мне стало на мгновение весело: вот ешкин кот, о чем я думаю!

Никому не хотелось начинать тяжелый разговор. Мерно тикали часы. Исполняла мелодичные рулады лимонно-желтая канарейка в клетке, подвешенной у потолка в соседней комнате.

Я смотрел на прекрасную королеву и с полынной горечью понимал: «Не сбылось!» До окончания месяца я к молодой королеве и не подойду, чтобы не травить душу ни себе, ни ей. Впрочем, что ей до меня! Так даже лучше. Никто не будет питать глупых надежд.

Иалона дрожащим голосочком спросила:

— Дэннис, это правда? Мне доложили…

— Что правда, ваше величество? — Королям вопросы не задают, но будем считать, я человек невежественный и о том не знаю.

— Правда, что… — подняла глаза со следами слез. Она плакала? — …Вас поцеловала арианэ?

— К сожалению, правда, — вмешался Кондрад. — И Денис не ее «единственный». Через месяц он…

— Умоляю, молчите! Я знаю! — воскликнула королева. — Боже, боже, что делать? — в отчаянии заломила руки. — Может, с ней получится договориться? Подкупить? — Иалона прижала пальцы к вискам. — Как же так… У меня во дворце! — Она с надеждой посмотрела поочередно на меня и на Кондрада.

— Это арианэ, ваше величество! Нечисть нельзя подкупить, — отрезал Кондрад. Задумчиво протянул: — Уговорить разве что… или сторговаться, если есть предмет торга. Вы имеете что предложить арианэ взамен Дениса? У вас есть нечто такое… способное ее заинтересовать?

— Я… я не уверена… — прошептала Иалона. — Где-то в стенах дворца есть тайник. Там хранятся все талисманы и артефакты, принадлежащие королевскому дому Лайе. Но я не знаю где, — беспомощно призналась девушка. — Мне не успели рассказать… — Она перевела на меня взгляд и поникла. По щекам заструились слезы.

Тут в дверь постучали:

— Ваше величество, доставили русалку!

Иалона вытерла глаза, немедленно собралась и строго приказала:

— Ведите!

Четверо стражников втолкнули Клену в покои и, надавив на хрупкие плечики девушки, заставили ту стать на колени. Впрочем, арианэ не сопротивлялась, послушно опускаясь на пушистый ковер. Но голову держала прямо и в глаза смотрела без страха. Было в ней что-то такое, что заставляло относиться к русалке с уважением и как к равной. Подтверждая мои мысли, рядом хмыкнул Кондрад.

Королева подала знак — стража шустро вымелась за дверь.

Зять молча подошел к сервированному столику и выбрал кисть спелого винограда, как бы показывая своим видом, что сейчас происходят исключительно женские разборки, ввязываться в которые он не желает. Почему он с таким пренебрежением относится к королеве? Честно говоря, Иалона действительно не выглядит «синим чулком», а возможно, просто не знает своего потенциала. Если я правильно понимаю здешнюю действительность, то девушкам не пристало показывать ум впереди мужчин, а если еще учесть, что мужчины им тут тоже не блещут…

— Как ты посмела так поступить с моим гостем? — гневно пошла в лобовую атаку королева, прервав течение моих рассуждений и возвращая в реальность. Сейчас она выглядела просто разъяренной фурией с раздувающимися ноздрями и глазами, полными огня.

— Так получилось, ваше величество, — тихо ответила Клена.

Я невольно усмехнулся, вспомнив: «Не виноватая я! Он сам пришел!».[6] И не погрешил против истины. Она не виновата — я сам за ней пошел и огреб по самые… гм, коренные зубы.

Перевел взгляд. Кондрад, небрежно облокотившись на подоконник, сохранял олимпийское спокойствие, чего уж никак нельзя было сказать обо всех остальных.

— Так получилось?! — У королевы сработала динамо-машина и запустила бабский скандал. — ТАК получилось? В моем дворце?! У меня под носом?!!

— Мы это проделывали в другом месте, — так же тихо сообщила Клена.

Я закусил губу. Кондрад запихал в рот горсть винограда и тщательно пережевывал. Вместе с косточками.

— ЧТО? — У Иалоны начала судорожно подергиваться щека. — ЧТО ты сказала? МНЕ? СВОЕЙ КОРОЛЕВЕ?!!

— Вы не моя королева! — Арианэ не сводила с девушки упрямого взгляда. — Я живу на этих землях, но они всегда были землями нашего народа. Моего народа!!! — Русалка поднялась с колен и встала напротив Иалоны, практически полностью скопировав ее позу. — Вы, люди, — чуть ли не выплюнула, — пришли и уничтожили нас! Алчное ненасытное стадо, подавляющее все живое своим поголовьем!

— Да как ты смеешь! — завопила в ответ королева, ошеломленная натиском простолюдинки.

А мне внезапно подумалось: полноте, да простолюдинки ли? Слишком уверенно и независимо держится Клена. Да, она испугалась, когда разговаривала с нами, но был ли это испуг за свою жизнь? Что-то мне подсказывало: скорее, боязнь разоблачения. Но как только все открылось — Клена поменялась и сейчас зеркально напоминает Иалону. Такая же властная и полностью уверенная в своих силах.

— Смею! — фыркнула русалка. — Еще как!

— Стерва! — Королева закусила губу. Замолчала и выпалила: — Отпусти его!

— И не подумаю! — широко улыбнулась Клена. — Он мой!

Я вмешиваться не спешил, но подозревал, что ничем хорошим перепалка и дележ моей персоны не закончатся. Кондрад невозмутимо отрывал спелые, сочащиеся соком ягодки и лениво закидывал их в рот, как будто присутствуя на спектакле.

— Как тебе?.. — повернулся зять в мою сторону. — На кого ставишь?

— Кондрад? Я тебя прямо не узнаю… — поразился я, зная, что в любом случае стану защищать Иалону даже ценой своей жизни. Это не обсуждается.

— Я бы на русалку поставил, — интимно поделился со мной Черный Властелин, доканчивая виноград и принимаясь за персики. — Хочешь? — предложил мне, протягивая белый с алым бочком. — Спелый. Из дворцовой оранжереи.

— Нет, спасибо, — вежливо отказался я. Еда в последнее время не лезла в глотку, хотя раньше я не страдал отсутствием аппетита.

— Зря, — посетовал зять. — Не переживай, сейчас дамы тебя поделят! Как обычно — без спроса. Это немного шокирует в первый раз, но потом привыкаешь.

— К чему?.. — удивился я.

— А к этому, — с нескрываемым удовольствием кивнул в сторону девушек Кондрад.

В этот момент Иалона плюнула на этикет и плюнула на пол. Покраснела за свое бескультурное поведение. Подумала и… плюнула на Клену. Действительно, если уже перешла границы приличия, то отчего бы не зайти подальше?

— Метко целится, — прокомментировал довольный Кондрад. — Тренировалась, наверное, долго.

— Ты о чем? — растерянно поинтересовался я, наблюдая, как русалка утерлась и молча вцепилась в золотистые локоны Иалоны. Крикнул: — Прекратите!

— Не мешай, — охладил меня зять. — Они тебя сейчас все равно не слышат, только затопчут в разгар борьбы за право собственности. Не посмотрят, что ты предмет спора и ценный приз, — раскатают блинчиком.

— Гляжу, у тебя большой опыт, — ехидно заметил я, все еще порываясь разнять безобразную свалку.

— Еще какой! — хмыкнул Кондрад, азартно наблюдая, как девушки таскают друг друга за косы. — Помнишь мой самый страшный шрам на предплечье? Ну так вот, в одной из таких драк, куда я влез по неопытности, слабейшая из дам вырвала мне зубами кусок мяса, вопя: «Мне не достанешься, так и ей целого не видать!»

— Полное безумие, — прошептал я, уставясь на молчаливую потасовку.

Девушки отпустили волосы и сейчас уже отвешивали друг другу звонкие оплеухи.

— Да нет, — коротко хохотнул Черный Властелин, аккуратно складывая косточки на блюдо и загребая абрикосы. — Безумие подразумевает наличие хоть каких-то мозгов, а у некоторых они напрочь отсутствуют…

— Не надо так говорить! — разозлился я, мечтая накостылять хоть кому-то и снять напряжение. — Иалона…

— При чем тут твоя красотка? — делано удивился Кондрад. — Я в общем… Вот, рассуждаю… делюсь опытом.

— А-а-а, — протянул я и отшатнулся, потому что мимо меня проскакала, задрав платье, королева.

Иалона подскочила к нашему столику и принялась закидывать соперницу яблоками и грушами. Русалка вооружилась картиной с нарисованным усатым мужиком и, прикрываясь, отбивала фрукты назад.

— Не трогай дядю! — нарушила молчание королева. — Он ни в чем не виноват!

— Дядя — нет! — уклонялась от артобстрела русалка. — А племянница — да!!!

— Это семейная реликвия! — От ковровой бомбежки Иалона перешла к точечному гранатометанию косточками.

— Хорошо стреляет, — хмыкнул Кондрад. — Слава богам, успел перекусить, а то все фрукты на дядю ушли.

— Ты не знаешь, зачем мы тут? — поинтересовался я, бдительно следя, чтобы королеве не нанесли существенного урона и не покалечили невзначай.

— Как — зачем? — удивился Черный Властелин, уклоняясь от метательных предметов и оттаскивая меня с траектории очередного удара. — Встанет перед тобой вот такая после основательной разминки: разгоряченная, глаза горят, грудь наружу и вздымается. Устоишь?

— Не знаю, — признался я. — Никогда в подобном не участвовал. Я вообще-то не по групповому сексу и против оргий категорически.

— Ну-у, начать никогда не поздно, — осчастливил меня Кондрад.

— Я бы как-то и без экстрима обошелся, — пробурчал, соображая, как лучше разнять враждующие стороны, снова сошедшиеся врукопашную.

— Кто ж нас, мужиков, спрашивает? — изумился зять. — Это мы по скудности ума сражаемся за власть и земли, а наши дамы на мелочи не размениваются! Лучше поделить мужчину, который им предоставит и то и другое!

— Л-логично, — признал очевидную правоту, с тревогой глядя, как девушки скрестили кочергу и бронзовую статуэтку, только искры по сторонам летели.

— Я! Я!!! — орала красная невменяемая Иалона, которая уже пошла белыми пятнами. — Я тебя… в пыточную! Шкуру спущу! Тебя родная тетя не узнает!!! Я… ты узнаешь… ты получишь… будешь знать, как чужих парней воровать…

— Ты?! Дура набитая! — взъярилась арианэ. — Это ты не представляешь, кто я!!!

За окнами внезапно загремел гром. Ни с того ни с сего во мгновение ока небо затянуло тучами и началась страшная гроза с непроглядным ливнем и яркими ветвящимися молниями. Резко похолодало.

С Клены упал обязательный среди служанок чепчик. Волосы ее расплелись и встали дыбом, покачиваясь, будто змеи. Вид русалки с расширенными зрачками, с жуткими змеекосами мог довести до инфаркта самого храброго человека.

А русалка шипела:

— Только распоследняя дура могла ссориться с арианэ и угрожать ей! Ты думаешь, ты здесь королева, главная? Да ты никто! Ты себе даже в самом страшном сне не представляешь пределы моей власти! Ты владычица Лайе? Не смеши! Хозяйка здесь я…

В этом месте арианэ, немного успокоившись, начала высказываться короче и внятнее, а оттого — более страшно:

— Моя власть с твоей несоизмерима! Моя сила в каждой капле, каждой частице воды и даже тумана! Если захочу… вы все, целая страна, умрете от жажды, потому что пересохнут все реки и колодцы! Ты смеешь мне грозить? — Клена гневно рявкнула: — Попробуй пригрозить своему телу, которое по моему приказанию тотчас предаст тебя, потому что каждая твоя частичка состоит из того же — воды! Гляди! — Она указала на стену.

Мы завороженно проследили за струями воды из огромных напольных ваз со срезанными садовыми цветами — струями, которые, вопреки всем законам физики, ползли вверх по стене, а затем и по потолку. Словно этого было мало, вода вместо того, чтобы начать капать с потолка вниз, приняла удивительную форму обнаженной девушки с поднятыми вверх руками и замерла наподобие сосульки-сталактита, лишь кончиком своим цепляясь за люстру. Причем это все еще была прозрачная вода! Не пар и не лед!

Мы втроем невольно ахнули.

А преобразившаяся Клена гвоздила Иалону:

— Хочешь за мгновение высохнуть и превратиться в мумию только потому, что тебя покинет вся жидкость?

Растерянная королева не знала, что сказать.

— Или снова откроешь рот и будешь грозить мне пытками?.. — ЭТА Клена уже не выглядела недалекой девчонкой, отнюдь!

А владычица воды не умолкала:

— Лучше меня не гневить, не то пожалеешь, ты, жалкая смертная! И не смей мне говорить, что я должна и что не могу! Я в своем праве, слышишь?! Или за твою дурость будешь расплачиваться не только ты, а целая страна! А может, и весь мир, потому что я последняя в своем роду, во мне сила ВСЕХ АРИАНЭ!

Кондрад склонился к моему уху и тихо шепнул:

— Дело плохо. Срочно выводи ее отсюда.

Он поднялся и встал между двумя соперницами, заслоняя грудью растерянную Иалону и прерывая зрительный контакт.

Клена почти сразу успокоилась и потухла. В глазах Кондрада не было гнева или угроз. Только твердое обещание неприятностей. Причем обеим драчуньям.

Перед тем как выйти из помещения, услышал:

— А вам, ваше величество, должно быть стыдно! Ваш долг рыцаря — помочь даме в борьбе против нечисти, а не мешать Денису оказывать мне посильную помощь! — Иалона нашла крайнего.

— Примите мои извинения за недостойное поведение, — сухо ответил Кондрад, окинув ее взглядом, который никто не назвал бы извиняющимся.

Я уводил темными малолюдными коридорами покусанную, поцарапанную и слегка помятую русалку с подбитым глазом и по дороге утешал, размахивая свечой:

— Иалона… Ее величество — женщина нервная и настойчивая. Совсем как ты. Жаль, что вы не сошлись характерами. В другое время могли бы подружиться. У вас много общего.

Арианэ, на которой все ссадины затянулись на пятом шаге, неожиданно повернулась ко мне. Я здорово испугался: глазищи на пол-лица, тьма залила белок и радужку.

— Я не могу тебя отпустить, — каркающим шепотом произнесла она с отчетливо заметным сожалением, словно извиняясь. — Если отпущу — умру сама. А я последняя в роду, здесь не осталось больше арианэ… — Так же резко отвернулась от меня, вырвала руку и пошла впереди.

И что на это сказать? «Я понимаю?» Глупо. «Все в порядке?» Полное вранье. «Располагай моей жизнью?..» А почему, собственно, я должен дарить ей свою жизнь, пусть и во имя целого, но абсолютно чужого мне народа? Да вообще кого или чего бы то ни было?

Мысли плавно перескочили на горгулий. Шел и думал о том, что с ними делать. Иначе нам не вырваться отсюда до скончания веков, а у меня столько нету. Кислый привкус начал сводить рот. До чего ж все по-дурацки получается!

Арианэ беззвучно шествовала на два шага впереди. Почти не прерывая плавного движения, она ткнула пальцем в один из старинных гобеленов:

— Разве это не то, что ищешь?..

И кто эту нечисть поймет? Разве я говорил ей, что ищу?

Но все же заинтересовался. Попросив Клену подождать, приблизил свечу к изрядно поеденному молью и побитому жизнью шелковому гобелену. Поначалу я ничего не понял. Наивная манера средневекового художника усиливалась тем, что картина не рисованная, а тканая. Но, несмотря на тусклые краски и местами заштопанные прорехи на ткани, вскоре я разобрал: на картине человек протягивал нападающей яростной горгулье (или горгулу!)… подкову. Изделие местных кузнецов было тщательно прорисовано и от него на художественном изображении во все стороны падали лучи света.

Чуть дальше композиция изменилась. Страшная черно-красная крылатая тварь стояла на одном колене и символически давала клятву человеку в короне. Ну или это я так понял. На следующем изображении горгулья улетала вдаль, а человек разве что платочком ей вслед не махал. Клянусь, мне почудились слезы умиления на лице человеческого персонажа. Интер-ресно!

Я сдал недовольно шипящую Клену с рук на руки страже — пускай спокойно отведут ее в комнату. Они сразу подоставали из загашников чудные намордники с тряпьем. Сам вернулся, чтобы позвать их величеств Иалону и Кондрада. Деррик в связи с болезнью Светы был временно потерян для общества.

Моя милая утонченная королева оказалась высокообразованной женщиной. В отсутствие штатного историка она смогла вспомнить номер тома дворцовых хроник, где должны быть упоминания об описанном событии. Мало того, она даже сумела тот кусок найти и перевести нам со старинного диалекта. Если честно, из древнего текста я все равно ничего не понял. Бред какой-то…

«…И во имя чистоты неба, изгнания ворогов с крыльями, каменных и бессмертных, найди багрец прийдешний, что рожден не от священных богов, и холодную кровь той, что в пучину готова низвергнуть любого, соедини их вместе с кипучим металлом, что стучит по дорогам копытами черногривых. После придай спасению форму подковы и одари пришедших с войной. И будут они свободны от Слова, и уйдут восвояси, и оставят страну с миром и в благоденствии…»

Но Кондрад не растерялся и после двух часов сверки со множеством дополнительных источников уверенно сказал:

— Здесь речь о том, что горгулов можно легко укротить и даже освободить от Слова с помощью особенной подковы. Ее куют из обычной старой конской подковы, но… в металл при ковке нужно добавить «багрец прийдешний, что рожден не от священных богов» и «холодную кровь той, что в пучину готова низвергнуть любого».

Он провел пальцем по другой рукописи:

— Вот пояснение. «Хрупка, легка, как смерть опасна… любви в ней целый океан. Но коль ты океан обидишь, воды уж больше не увидишь…»

Кондрад поднял голову и посмотрел на нас смеющимися глазами:

— Арианэ?..

— А что такое «багрец прийдешний»? — не утерпел и спросил я.

Кондрад ухмыльнулся еще шире:

— Кто у нас рожден не от наших богов? — кивнул в мою сторону. — А багрец… я перечитал в свое время множество старинных трактатов. «Багрец, руда…» Так раньше называли кровь!

Иалона начала бурно радоваться, и бывший Черный Властелин сразу же с мрачным удовольствием общипал перышки ее восторгов, оставляя голый остов:

— Ваше величество, в этом месте точно указано, что выковать и охладить эту необыкновенную подкову можно лишь в одном месте — в кузне Рицесиуса, расположенном на Аль-Темеш! Святилище находится довольно далеко отсюда, и дорога туда весьма непроста. Древних порталов в той стороне нет. Малонаселенная болотистая местность, хищники… — Кондрад с сочувствием посмотрел на меня: — Путь туда может забрать немало времени, особенно если учесть, что горгулы никого не выпускают из замка!

— Я могу нацедить немного крови и дать с собой в путь кузнецам? — пришлось уточнить для ясности.

— Нет… — с досадой сообщил зять. Пояснил: — Неизвестно, сохраняются ли так волшебные свойства. Мы не можем рисковать!

Я был вынужден согласиться:

— Хорошо. Я поеду вместе с русалкой, куда вы скажете. — Хмыкнул: — Все ж не в замке месяц дурью маяться!

Иалона тревожно глянула в мою сторону и заметно погрустнела. Обвела тоскливым взором разбросанные под ногами свитки и талмуды и попросила:

— Вы только возвращайтесь…

— Не могу обещать, но постараюсь! — вполне в духе времени галантно отреагировал я.

А сам подумал: «На карачках, из последних сил, но обязательно вернусь! Могу я хотя бы перед смертью себе позволить что-нибудь не из списка „надо и должен“, а из того, что на самом деле хочу!»

— Спасибо, Дэннис… — прошептала Иалона и быстро ретировалась в свою опочивальню. Оттуда послышались громкие рыдания. Я не посмел ее утешать. Лучше уж так, чем иначе…

Мы с зятем остались в библиотеке обсуждать будущую авантюру. Протоптав в пушистом ковре широкую тропинку и вылакав не менее кувшина легкой медовухи, мы пришли к выводу: придется умасливать русалку. Во всех трактатах строго оговаривается — кровь должна быть отдана сугубо добровольно!

Кондрад пригласил меня вниз, в комнату кормилицы. Начался сложный разговор. Взволнованная Брячеслава молча вязала в уголке, низко наклонясь над спицами и скрывая тревогу.

— Что ты хочешь за то, чтобы отпустить Дениса? — спросил зять арианэ. По-барски предложил: — Если пожелаешь, можем оставить взамен кого-то из молоденьких солдатиков…

— Н-не-э-эт! Ш-шаена бормуталль шаг хта лти! Глупые люди! — замысловато выругалась Клена.

— Может, тебе дать не одного, а нескольких красивых парней? — настаивал Кондрад. Никогда бы не подумал, что муж Илоны умеет так торговаться! У него талант.

Та повторила:

— Н-нет!

— Хорошо, — не сдавался зять. — А если я подарю тебе в наследное владение взамен Дениса целое озеро с прилегающими территориями?

— Какой ты с-смеш-шной глупый ч-ч-еловек! — засмеялась русалка. От ее смеха продрало морозом. — Вс-се, где течет вода, — мое! Зач-чем мне твое одно озеро? Кто имеет с-столько силы, чтобы прогнать меня с любого побережья?!

— М-да… — поскреб сизый подбородок не слишком обескураженный воин. — Тогда посмотри сюда! — Он достал из-за пояса сафьянный футляр и развернул перед нею старинный свиток. — Ты знаешь, что это такое?

Русалка-арианэ, разглядев как следует красочное изображение какого-то изукрашенного кубка, зашипела, протягивая к нему руки:

— Х-х-х-де? Д-дай! Оз-з-золочу!

— Ты согласна отпустить взамен моего родственника? — хладнокровно сворачивая свиток, прямо спросил Кондрад. Буднично заметил: — Если сделаешь это, Чаша Жизни будет твоей…

— Нет! — Русалка сглотнула. — Не отпущу! Не могу! Даже не проси.

— А если подумать?.. — вкрадчиво спросил Кондрад Дорсетский.

Ледяное выражение его породистого лица не сулило русалке в случае отказа ничего хорошего. Чисто-черный костюм — бархатный камзол без единого блестящего галуна, украшения или пуговицы, бриджи и рубашка — подчеркивал мрачность владельца.

Видеть Кондрада с заплетенной косой за плечами вместо обычного «хвоста» было несколько непривычно, хотя, с другой стороны — видимо, тут так принято.

— Н-нет… — огорченно заявила русалка, нервно передергивая плечиком. — Это не в моей власти… Не могу — кровь призывает!

И эта про кровь! Вампирский рай!

А девушка излучала чисто женскую притягательность. В красивом льняном национальном костюме с алой вышивкой на рукавах и по вороту… Глазки опущены. Алые губки стеснительно подобраны… Всяк скажет: «Какая хорошенькая девица!» Да уж… глядя на такую симпатичную поселянку с толстой косой ниже пояса, ни за что не угадаешь истинной смертоносной сути!

Арианэ словно прочитала мои мысли и закокетничала, перебирая богато изукрашенное бусинами и яркими шелковыми лентами охвостье светло-русой косы.

— До чего ж несговорчивая тебе девушка попалась! В следующий раз будь повнимательней! — вполголоса заметил Кондрад, бросая на меня предупреждающий взгляд и подмигивая.

К слову сказать, метаморфоза обычной крестьянской девушки в русалку шла семимильными шагами. Уже ее зрачки из круглых стали продолговатыми. На руках то появлялись, то исчезали прозрачные перепонки между пальцами. В пепельно-русых волосах начали проглядывать необычные темно-зеленые пряди…

Разрез глаз у Клены заметно увеличился, лицо неуловимо вытянулось, придавая девушке нездешнее очарование. Только ступни оставались прежними. Видимо, местные грудастые дивы, совсем как у сказочника Андерсена, по суше топают исключительно ножками.

Арианэ обхватила себя руками. Ее колотил озноб. К ней подошла тетя и принялась уговаривать:

— Отпусти его, Кленушка, от тебя не убудет! Все равно не твое, погубишь только…

Неожиданно черты русалки плавно вернулись к прежним, девичьим.

— Я не могу ее пересилить, тетушка! — чуть не плача сказала девушка, теребя оборку нарядного холщового передника. — Она сильнее меня! Прости!

Ее коса опять пошла зелеными пятнами.

— Н-не отдам! Мое! — На место Клены вернулась русалка.

— Вижу, тебя не уговорить… — подал реплику Кондрад. Надавил: — Что ж, если так — велю переплавить вашу особенную чашу монахам!

— Не посмеешь!!! — У русалки началась форменная истерика.

— Спорим?! Отчего же не посмею? — будто втихомолку подсмеиваясь над ее заявлением, заметил Кондрад. — Очень даже посмею! Коль пошло такое дело — мы тебе и это и то, а ты нам — ничего!

— Его, — кивок в мою сторону, — не прос-си, не дам! — простонала арианэ. — Возьми за чаш-шу что-то другое!

— Все-все? — хитро прищурясь, переспросил Кондрад. — И клятву дашь на три желания?

— И клятву дам! — морщась, все же пообещала арианэ. Взмолилась: — Т-только не расплавляй чашу, умоляю!

— Пошли в храм! — не стал тянуть Кондрад.

Там он у алтаря вытянул из русалки клятву на три желания взамен чаши. Два озвучил сразу: помощь в добывании странной горгулячьей подковы и обещание отпустить меня, если ей сумеют найти сальвана, «единственного». А третье Кондрад оставил незагаданным. Хитроумный у меня зять. Запасливый.

Мы вышли из дворцового храма и разошлись с русалкой и ее тетушкой.

Я спросил Кондрада, который пребывал в подозрительно молчаливом настроении:

— Зачем ты взял с нее обещание отпустить? Ясно же, что не отпустит? Или надеешься найти того дурака, который со мной своей волей поменяется?

Владетель Дорсетский тяжело вздохнул и признался:

— Нет! Скажу тебе честно и обманывать не стану — шансов найти того мужчину, который захочет превратиться в раба арианэ добровольно, почти нет. Это страшнее смерти. Но ты не унывай и надейся. Мало ли что в жизни бывает.

Я усмехнулся:

— На чудо предлагаешь надеяться? Чудо так чудо… стимул не хуже прочего.

Кондрад занялся сборами. Я отдал ему бразды правления. Все равно ведь не местный. И не Егор: в военных сборах и вопросах выживания ничего не понимаю.

Беспокоила поездка на лошади. В свое время я катался с ребятами из деревни в ночное и даже потом с частотой раз в полгода бывал на ипподроме, но с длительным путешествием могли возникнуть серьезные проблемы.

Я поделился своими соображениями, и зять над ними посмеялся. По его словам, путь в Святилище большую часть времени нам предстоит провести, вооружившись длинными жердями, подкармливая комаров и меся сапогами болото, и будет одна мечта — чтобы не угодить в трясину! А лошади для того не требуются…

Бедняжка Илона, как ей теперь сочувствую! Если она с первых минут пребывания здесь попала в такую же свистопляску, совсем неудивительно, что все едва не закончилось очень плохо!

Настроение окончательно испортила ядовитая завистливая мысль: «Зато встретила Кондрада!» Я подавил возникшую при том горечь. Нет времени киснуть! Каждому свое: кесарю кесарево, а мне… несчастный случай с поцелуем арианэ.

От злости саданул кулаком в стену. Надо же так влипнуть!

Успокоившись, сказал сам себе: «Если бы тебя укусила ядовитая змея, ты бы погиб через пару часов, максимум — за сутки. Тебе дарован целый месяц. Наслаждайся!»

И я пошел с Кондрадом на конюшню выбирать на завтра лошадей и «наслаждаться»…

Мы проваландались со сборами до сумерек. Брячеслава активно помогала нам и племяннице. Решено было взять верховых лошадей и конную повозку. Прибитые к земле жизнью и весами на шее горгулы на улице не особо нас беспокоили — следили сверху только, чтобы мы не ломились через ворота. А нам пока того и не требовалось. Все будет утром.

Пыльный и усталый, я скромно поужинал холодной ячменной кашей с копченым окороком и квашеными овощами. Принял ванну. Только расположился на кровати, собираясь вздремнуть, как дверь скрипнула. Тусклый колеблющийся огонек свечи, пожалуй, больше слепил, нежели освещал.

Я встрепенулся.

— Кто там? — с трудом разлепил тяжелые веки. Но тут прозвучал голос, от которого спать мне расхотелось немедленно:

— Дэннис, можно войти?

— Ваше величество? — Я лихорадочно соскочил с кровати практически в полном неглиже, не считая завязанного на бедрах полотенца, и заметался в поисках одежды.

Конечно, самое быстрое было опять нырнуть под одеяло, но, представив себе эту картинку, я хмыкнул. «Уйди, пра-а-ативная!» — и покрывало вместо чадры до самых глаз. И пусть уговаривают: «Гюльчатай, открой личико!»[7]

Под руку попались бриджи. Я бегом впрыгнул в штаны, на ходу застегнулся. Впопыхах натягивая батистовую рубашку и жилет, метался по комнате, как подстреленный. Ситуация — нелепее не придумать.

Наконец открыл.

— Мне можно войти? — прозвучал повторный вопрос. Пальчик к губам: — Тсс! Я здесь инкогнито. — Иалона проскользнула ко мне, чудом не застряв в проеме обширными юбками.

— Да-да, разумеется… Все в вашем распоряжении, ваше величество. — Теряясь в догадках, я затворил дверь и подошел к королеве, склоняясь над протянутой для поцелуя ручкой.

Надо полагать, ее величество так и шла всю дорогу «инкогнито». Сейчас расскажу, что под этим имелось в виду… На ней поверх платья был накинут длинный черный шелковый плащ, который совершенно не скрывал перед одежды, рост, размер бюста (уникальный в своем роде!) и цвет волос. Ах да, еще на лице королевы была роскошная бархатная полумаска, расшитая алмазами и украшенная перьями!

Я глядел, чуть не плача… от смеха. Еле сдержался. Бог мой, если это инкогнито, то я горгул! Потому что на весь замок вряд ли найдется хоть одна благородная дама, которая обладала бы подобной выдающейся внешностью и могла себе притом позволить такую роскошь. С другой стороны — признаю, королева предприняла ряд шагов, чтобы меня не компрометировать. На лице стала расползаться идиотская блаженная улыбка.

— Ваше величество, присаживайтесь поудобнее. — Я переставил кресло и замолк, давая возможность девушке спокойно высказаться.

— Зовите меня Иалона, — попросила королева и сжала мою руку.

Мы застыли. Так и продолжали молча стоять, глядя друг другу в глаза.

Иалона первая не выдержала, тряхнула головой и сорвала личину, сразу становясь собой. Исчез загадочный блеск широко распахнутых глаз в разрезе хищной маски. Развеялся ореол жгучей таинственности. Но мне куда симпатичней она настоящая, милая и скромная девушка, нежели чарующая взор прекрасная и зажигательная незнакомка.

— Я пришла… — неуверенно начала юная королева, сжимая и разжимая ручку веера. — Я должна была… извиниться за безобразную сцену… Я не хотела, но ничего не могла с собой поделать… — Иалона всхлипнула, глаза набухли слезами.

У пристыженной девушки неожиданно вырвался вопль:

— Она не должна была, не имела права лишать человека жизни! Как она могла?! Вас? За что?..

А в огромных, голубых, как небо, глазах читалось неприкрытое: «Люблю! Люблю!!!» Внутри поднялась теплая волна. Понимая, что сейчас пойду на дно, утону окончательно и никакая русалка к хренам уже не выловит, я отвел взгляд, натужно выдавливая:

— Мне… очень жаль, что моя судьба огорчила вас…

Не просите и не требуйте от меня красноречия! Ну не способен я сейчас на него! Не могу! Не выйдет! До боли в судорожно сжатых пальцах хотелось ее утешить, обнять и уже никуда не отпускать.

Я сглотнул, отдавая себе отчет: не имею права сознаваться. Иалона — не та девушка, которая прыгает от мужчины к мужчине. Если только открою рот, если посмею… Я же все вижу, все понимаю… и потому не буду. Не имею морального права калечить девочке жизнь — не имеет значения, умру через месяц или вернусь домой. Не имею, и все тут!

Мы одновременно глубоко вздохнули. Все так же пряча глаза, я начал плести ей беспросветно галантную чушь, как мне льстит ее королевское внимание, насчет великой чести и тому подобное.

Она слушала, не отрывая сияющих глаз, и вдруг в какой-то момент Иалона стремительно сократила дистанцию, бережно прикасаясь к моей груди легкими ладонями.

Сказала горько:

— Не надо… прошу вас, не нужно, Дэннис! Я все понимаю… я… это была плохая идея. Я… ухожу. Забудьте.

Свет в ее глазах с каждым словом медленно гас, словно утекая вовне. Иалона отступала к двери, будто отправлялась на эшафот. Шаг за шагом из нее по капле уходила жизнь. Лицо скривилось в безмолвном, с трудом скрываемом плаче.

Посмотрел на нее и ужаснулся: что я творю?! Дурак, подлец, идиот! Убиваю чувство единственной женщины, которую бы хотел видеть рядом с собой?!

И не выдержал! Сжал плечи, разворачивая к себе, и бережно прикоснулся к ее губам легким осторожным поцелуем. Поначалу мягкий и нежный, постепенно он стал более чувственным. Я понял, что меня несет и уже не могу остановиться.

Но все же попытался отстранить от себя Иалону, выдавив сквозь зубы:

— Уходи! Ты не понимаешь, с чем играешь… я… Изо всех мужчин вашего мира я — самый неподходящий кандидат… и через пару недель…

— Молчи, умоляю! — Тонкий пальчик невесомо коснулся моих губ. — Молчи…

Она держала меня взглядом надежнее любого капкана, крепче руки силача и колодок палача.

Иалона сияла в ночи, словно отражение луны. Ее лицо хранило тайну. Волосы переливались белым перламутром. Мерцали серебристым отблеском тонкие пальцы с изящными ногтями. Блестели огромные влажные глаза, красивые губы. Словно магнит, притягивала она к себе, не оставляя равнодушным.

Удержаться немыслимо! Она не знает, даже не догадывается… это будет первая моя ночь любви за последние несколько лет! Душу кольнуло ядовитой горечью: не исключено, что и последняя…

Я вновь попытался оторваться от гибкого тела, которое сам же на весу и придерживал, сплетая пальцы за ее спиной. Она посмотрела на меня затуманенными глазами и потянулась ко мне, проводя руками по шее, плечам и груди.

Все! Я пропал! Не смогу бежать, не смогу разорвать объятий, даже если мне назавтра пообещают гильотину: люблю!

Я ласкал ее шею, проводил ладонью по волосам, гладил нежное розовое ушко и твердил как безумный:

— Солнышко, ты самая красивая, самая желанная!!! Не уходи! — а внутри все дрожало.

Ее податливое тело растворило мое благоразумие и рассудок. Я пытался, честно пытался остановиться. Куда там! Руки сами находили завязки, крючки и тесемочки. Пальцы упоенно ласкали изумительно красивую грудь, играли с бутонами сосков. Ее белые ажурные чулки… боже! Я трясся, словно мальчишка, никогда в жизни не видевший женщину. Точно сошел с ума!

Она смотрела на меня, в ее глазах сияла радуга — улыбка мешалась со слезами.

— Ну что ты… не надо… Не плачь, слышишь! — Удивляясь непривычно хриплому звучанию собственного голоса, я приподнял ее лицо, требовательно впиваясь в припухшие от рыданий и поцелуев губы. — Не смей!

Напоминал себе, что не имею права торопиться, она не готова… Но мое тело… оно не слушало доводов рассудка. Будто ретивый конь, тело точно знало конечную цель: эту женщину нельзя отпускать! Я едва не засмеялся: «Любить нельзя отпустить». И я не отпускал.

Думаю, когда я ее ласкал — упади с неба метеорит, начнись самум, извержение вулкана, землетрясение и наводнение — все, вместе взятые, мы бы и не заметили! Я обнимал ее с неистовостью, словно хотел слиться навсегда.

— Поцелуй меня, — умоляла она. — Я верю тебе…

И я целовал каждый кусочек тела.

— Поцелуй…

С трудом владея собой, ласкал и ласкал шелковистую кожу, обнимая тонкую талию, целовал изгиб коленки, пересчитывал губами каждый пальчик.

Щемящей нежностью невесомо обнимали руки, сладким ядом звучала просьба:

— Поцелуй…

Дрожа от невыносимого напряжения, я еле удерживался от более активных действий, понимая, что имею дело с девственницей.

— Поцелуй…

Растворяясь в прикосновениях, я и сам не заметил, как она помогает мне стащить рубашку и неумело трогает застежку брюк.

Счастье никогда не бывает долгим. Когда я последний раз сжал ее в своих объятиях, отчетливо понимая, что она станет моей женой прямо сейчас, счастье разом кончилось.

В коридоре раздался топот множества ног. Воздух пронзили охи, ахи и визгливые женские вопли:

— Ваше величество, ваше величество!

Будто очнувшись от наваждения, мы посмотрели друг на друга. Иалона стремительно покраснела, пылая до самых кончиков ушей.

Я ужаснулся тому, что сейчас станет с ее нерушимой королевской репутацией. А если вспомнить, как это воспримут окружающие, плюс учесть завтрашнюю поездку — совсем скверно!

А в коридоре нарастал жуткий скандал. Особенно надсаживалась Брячеслава. Мне прямо завьюжило немедленно придушить бывшую кормилицу, чтоб не мучилась.

— Ваше величество, что случилось?! Ваше величество, куда вы пропали?!

Экономка с неженской силой ломилась в каждую дверь:

— Ваше величество!

Увы! В мире властвует грубая сила, и ей очень быстро открывали. До нашей двери оставалось всего несколько запертых, но положение спас Кондрад. Уверенно перекрикивая весь бабский гвалт, он заявил:

— Ее величество видели во-он там, на конюшне, она ходила проведать любимую кобылку!

И нашествие воинствующих фемин схлынуло. Как только вопли стихли далеко внизу, Кондрад подошел к моей двери и стукнул два раза:

— Денис, срочно отпускай даму! Они сейчас вернутся.

Кое-как увязав расхристанный дамский туалет и придав волосам некоторое подобие прически, я накинул на Иалону плащ, поправил маску и открыл дверь.

Кондрад поторапливал:

— Быстрее, быстрее!

Девушка проскользнула в соседнюю подсобную каморку и, воспользовавшись потайным ходом, исчезла, забирая с собой мой душевный покой и невозмутимость.

Черт, черт, черт!!!

Страх за нее и чувство глубокой неудовлетворенности меня разрывали на части. Но все же я поступил как должно. Так что когда нас накрыла повторная шумовая волна паники фрейлин, мы с Кондрадом сидели и чинно разбирали карты. На столе стоял графин с бренди, хрустальные бокалы, и никаких следов присутствия посторонних.