Запах снега

Глава 13

16-й день месяца Барана.

Лес (три перехода от Кэкстона)

— Возьми, — Квазимодо протянул деревянный футлярчик. — Чего я его зря таскаю? Тебе в самый раз будет. И память, опять же.

Лит сплюнул белой пеной. Порошок, что Дженни называла «зубным», был на вкус приятен, но уж очень пузырился. Лит предпочел бы по старинке, смолой-серкой или просто сосновой золой. Хотя покупным порошком пользовались даже егеря, видно, и впрямь считали полезным. Раз такой обычай всеобщий, куда деваться?

Футлярчик брать не хотелось. Не то чтобы Лит относился к вещам умерших слишком суеверно, но такую изящную вещицу надо бы семье Щета передать.

— Ква, чего я ее брать буду? Не привык я к зубным щеткам.

— Не дури, — одноглазый, почесал футлярчиком шрам на щеке. — Веточками и пальцем будешь на досуге в своем лесу пасть полировать. Не дикарь все же. И не девица кокетливая.

Лит взял футляр, разъял половинки. Щетка была хороша, — со светлой щетиной, с чуть изогнутой спинкой. И футляр выточен мастерски. Что за дерево такое?

— Пальма рогатая, — объяснил шпион. — На Желтом берегу растут. В тепле это дерево пахнуть начинает. Щету в подарок с юга привезли.

Лит покачал головой:

— Не по чину углежогу.

— Какой ты теперь углежог? Убивец, шпион, бродяга снежный, — одноглазый ухмыльнулся и полез под тент будить Ёху.

Четырнадцать дней крошечный отряд рыскал в предгорьях Хрейда. Вернее, рыскали егеря и Квазимодо. Иногда в паре с Крысом или Бемби отправлялся и Лит. Ёху, хоть тот и обижался, чаще оставляли в лагере. Впрочем, забот там тоже хватало, на месте лагерь не стоял, обычно за день требовалось вместе с пожитками перебраться на новое место. И Дженни, и северянин, уже вполне походили на бывалых лесовиков, но в рейды их все равно не брали. Понятно почему, — сам Лит после двух-трех дней охоты с егерями просто с ног валился.

Двужильные они были, егеря. Лит уж начал подозревать в них дарковскую кровь. И не охотники, и не проводники, и не солдаты — все вместе густо замешано. Не думал Лит, что у таких людей учиться придется.

Все-таки это была охота. Не на зверя, и не на людей, — за эти дни только двоих «крестовых» взяли, да и тех едва допросив, в реку отправили. За знаниями охотились. Жаждал одноглазый командир разгадать, что противник затевает, куда нацеливается, что ест, что пьет, о чем думает, куда по нужде ходит, чем сбрую ремонтирует. Там подсмотрели, здесь понюхали, там навоз нашли, здесь следы странные рассмотрели. Фургон проехал, верховые проскакали, обоз непутевый ведро забыл — все знать нужно. И складывалась из этой ерунды картинка сложная, но понятная, особенно если хорошенько умом пораскинуть. Думать Квазимодо умел. Не только сам думал, но и сотоварищей учил. Егеря, само собой, и так ушлые, но одноглазый куда покруче. Цепкие у него мозги. Ёха и тот помалкивал, оценил. Как-то сказал, что из Квазимодо получился бы отличный начальник чапаевской разведки. Что за дарки такие — чапаи, Лит не знал, но понятно, что Ёха одноглазого немыслимой похвалой одарил. Редкий случай, — обычно северянину всё не так, всё неправильно, всё «политически близоруко и контрреволюционно». Набрался же таких ругательств заумных.

Дженни помешивала в котелке, обернулась:

— Продрали глаза? Набери еще дров. На чай не хватит.

— Сейчас принесу. Ты бы легла. Мешок свободен, и согреться и подремать успеешь.

— Я выспалась. Не девочка, — ответила ведьма и принялась развязывать мешочек с черносливом.

Лит принес сухостоя березы-шишницы. Корявые ветви почти не давали дыма. Что днем, что в темноте, старались жечь исключительно их. Лит так привык, что порой казалось, что иного топлива и не бывает. Чудная жизнь на охоте, а привыкаешь к ней. Ко всему привыкаешь: чаще знаками объясняться, чем словами, оружие от сырости и от жара печурки беречь, почти голяком в спальный мешок залазить. Греет мешок, никакого огня не нужно. Интересная вещь, вроде простая, а думаешь, как же без нее можно обходиться? Мешки егерей были сшиты из какого-то морского меха. Вообще, снаряжение имелось — словно кто-то специально выдумывал. Балахоны, ремни и петли для оружия, мешки с двумя лямками и поясом, чтобы груз лучше распределялся, обувь и вязанные странные шапки-колпаки с прорезями для глаз. Лит догадывался, почему егеря в таком виде на глаза людям стараются не показываться. А если покажутся, то тот человек никому ничего и рассказать не успеет. Ну, это война. А снаряжение все равно завидное. Вот, например, лопатка, которую выдумщик Ёха «саперной» называет. Удобнейшая вещь. Лит порой просто так ее разглядывал, удивляясь. Насчет оружия — это понятно. Такой арбалет, как у одноглазого, или луки и копья егерей — роскошь не для простого человека. Но лопатка, разве она для благородных рук? Но сделана-то как⁈ Сталь добротная, черенок выточен любовно, с пониманием. В любой тесноте работать таким инструментом одно удовольствие. А можно и голову врагу снести — кромка заточена не хуже чем у топорика. И кто на простой инструмент столько денег и труда потратил?

Завтракали второпях. Уже светало. У Лысых гор стояла непонятная пора, вроде и не осень, но и не зима. Снег лег только местами, воздух относительно теплый. Даже солнце порой проглядывало. Но неуютно, и трудно сказать почему. Вроде уже настоящая зима должна придти. Но чем дальше уходил отряд от Кэкстона, тем непонятнее становилась погода.

— Ну, с главным закончили, — сказал Квазимодо, облизывая ложку. — Как говаривает наша Леди — «война войной, а обед по расписанию». Переходим к следующему вопросу. Парни будут ждать нас вечером у излучины. Ёха, будь любезен, карту разверни.

Северянин развернул густо исписанный и разрисованный лист. Относился он к карте с огромным уважением. Частенько сам пометки наносил, рука у Ёхи была точная, даром что писать не умел. Впрочем, с картой возились все, даже Дженни. Одноглазый желал чтобы все в отряде мысли свои высказывали.

— Излучина здесь, — вслух рассуждал Квазимодо. — Егеря пошли вокруг, заночевали примерно здесь. К вечеру повернут к нам навстречу. Мы с Литом прогуляемся вдоль дороги. Хозяйство и тылы двинутся напрямик. Как всегда осторожно и неспешно. Так?

— Пройдем, — сказала Дженни. — К реке спускаться не будем. Ква, вы бы подстрелили что-нибудь на ужин. У нас провизии совсем в обрез.

— Обязательно что-нибудь подстрелим, — пробормотал шпион, не отрывая взгляда от карты. — Или сегодня подстрелим, или завтра. Вообще-то, дурная привычка — жрать каждый день. Нужно отвыкать. А пока вы мне скажите — имеете догадки, отчего «крестовые» по этой дороге раньше ездили, а теперь брезгуют? Понятно, по Лысой тропе они всё равно таскаются, там у них вроде лагеря, учатся дубинами и копьями лупить. Подальше от посторонних глаз норовят легионы свои блохастые сколачивать. А здесь? Что за дорога странная?

— К складу или штабу, — сказал Ёха. — Недаром у развилки пост, и у вот того болота пост стоит. Охраняют.

— Хм, охранять-то охраняют. Но зачем им сюда забиваться? Неудобное место.

— Боятся, вот и забились, — Ёха повел по карте тупым концом свинцового карандаша. — На отшибе, под охраной. Пока еще сюда королевская кавалерия сможет прорваться — завозяться как пить дать. А их главные уже предупреждены, шасть и нету. Точно — штаб.

— Куда они «шасть»? — пробормотал Лит. — Горы и лес. Восточнее за рекой — болота. Если благородные господа туда сунутся, их вообще-то можно и не искать. Сами собой околеют.

— Чего это⁈ — немедленно возразил Ёха. — Мы же ходим. И они проберутся, тем более с охраной и проводниками.

— У них маловато лесных людей, — заметил Квазимодо. — У «серых» проводников свои боги, со Светлым им не по пути. Разве что за деньги поработают. Но все равно, какой смысл от войска отрываться? Среди бойцов, пусть и плохоньких, все же спокойнее. Дженни, ты что скажешь?

— Ничего, — девушка начала собирать миски. — Мы все равно идем смотреть эту глупую дорогу. Если карта не обманывает, через день-два в реку упремся. Там и думать будем.

— Карта не обманывает, — Квазимодо вздохнул. — Карта у нас редкостная. Насчет рек ей верить можно.

— Это точно, — согласился Ёха, бережно сворачивая лист. — Можно подумать, не рисовали карту, а с аэрофотосъемки копировали.

Квазимодо с интересом уставился на молодого парня. Лит обеспокоенно сказал:

— Ёха, хватит гнать. Тут нормальным языком разговаривают.

— Я тоже нормальным, — обиделся северянин. — Я говорю — на карте реки и озера сверхточно отображены. Лужа, пескарь не поместится, а на карте имеется. С дорогами, деревнями и хуторами, куда похуже. Я думал, вроде как наоборот должно быть?

— Карту речные навы чертили, — догадался Лит.

Все засмеялись и принялись собираться.

— Не могу сосчитать, — сказал Квазимодо, не отрываясь от своей «дальнозоркой трубы». — То один высунется, то другой, толком и не разглядишь. Суслики ленивые.

— Чего им высовываться? — пробормотал Лит. — Погода паршивая.

Мокрые снежинки залетали углежогу за шиворот. Снег тут же таял, отчего лежать на камнях уютнее не становилось. За пещерами наблюдали уже полдня. Собственно, «крестовые» не только на горе обосновались, имелись и строения у реки: длинный ветхий сарай, конюшня, пара новых неказистых домишек, и большая кузня или мастерская. Дым из нее валил такой, будто там десяток кузнецов спешно заказы к ярмарке гнали. На склоне горы зияли отверстия пещер — три повыше, два у подножья. От большего тянулся деревянный желоб, по которому текла в реку желтоватая вода. Из верхних пещер тоже поднимались струйки дыма, видно, и там без дела не сидели.

— Ну, углежог, чего они там варят или коптят?

— Оружие, — без особых раздумий сказал Лит. — Уголь очень хороший, дорогой. Видишь, сизость какая у дыма? И металлом пахнет. Там очень хороший горн и работники ему под стать.

— Уверен?

— Да как сказать, — признался Лит. — Я настоящих мастеров не видел. Мне и в кузне-то всего два раза доводилось бывать.

— Нехорошо. Вернемся, я тебя обязательно в королевские мастерские свожу, — пообещал одноглазый. — А в норах тоже льют? Или куют?

— По-моему, там просто задницы греют и варево готовят, — осторожно сказал Лит. — Дым не мастеровой. Разве вот там, на отшибе что-то хитрое делают. Желтизна в дыму. Жара нет. Или гнилушки сухие, или еще что. И пованивает оттуда.

— Угу, я тоже так думаю, — шпион потер начавший слезиться глаз. — Давай, ты посмотри. Пора решать, что делать будем.

Лит бережно взял короткую трубу со стеклышками. Ёха говорил — «оптика». Волшебная вещь, так приближает — глазам своим не веришь.

— Только не ерзай, — предупредил Квазимодо. — Блик дашь — могут с поста заметить.

Лит согласно хмыкнул. До поста было шагов сто, сидели в гнезде на плоской вершинке трое стражей. Когда разведчики по гребню двигались, чуть не напоролись на то тайное гнездовье. Хорошо, опытный Квазимодо решил идти по склону, обратному от дороги, там и снегу было чуть меньше. Прокрались по камням, не наследили. Вовремя часовых заметили, обошли стороной. Впрочем, «крестовые» вряд ли бы незваных гостей углядеть могли — съежились стражи в своем гнезде, с головами в плащи завернулись. Смены дожидались. Одну смену разведчики уже наблюдали. Скоро новая притащится. Надеялись «крестовые» стражи больше на полосу снежную, шириной шагов в триста, что окаймляла пещеры и мастерские. Сверху следы на ней заметить легче, чем буквы на листе бумаги. Нетронутый снег лежал гладко, словно его лопатой ровняли. Понятно, без колдунов-погодников не обошлось. Егеря и Квазимодо про них уже слышали, но, в отличие от Лита и Ёхи, своими глазами еще не видели. Шпион очень надеялся когда-нибудь с такими интересными людишками лично познакомиться. Но пока не до колдунов было.

— И что нам с этим хозяйством сотворить? — шепотом рассуждал Квазимодо, разглядывая серое небо. — Лучше, конечно, всех оптом к предкам спровадить. Местечко тайное, важное, раз о нем никто в Кэкстоне не знает. Светлый из всех богов, конечно, самый суровый, но своих сторонников за длинные языки не сильно-то карает. Про Храм мы все знаем, про легионы, непомерно воинственные, тоже кое-что слышали. А про этих трудяг не знаем. Как ты думаешь — она это?

— «Лампа»? Похоже на нее, — Лит разглядывал огромную кузню. — Здесь, такие как я, дурни, наверняка пригодились бы.

— Жалеешь? Сейчас бы сидел при огоньке, и все бы знал про такое интересное место.

— Не шути. С меня и барки хватило. Сущие скоты эти «крестовые». На них поработаешь, потом самого в горн сунут.

— Ладно, я сейчас тебе к ним наниматься не предлагаю. Поздновато тебе жалование от Светлого получать. Сколько у них народу по твоему мнению? Полусотня?

— Бойцов считать или всех скопом? Если бойцов, то рыл шестьдесят. Три человека на нашем посту, четыре раза в день меняются — значит, двенадцать копий. По ту сторону от пещер еще один пост должен прятаться — еще двенадцать. В мастерской охрана, в пещерах — еще два десятка накинем. Начальство всякое, конюхи. Да, еще вот у той нижней пещеры часовой торчит. Непонятно почему снаружи? От своих охраняет?

— Лит, соображаешь ты неплохо. Хочешь в королевское войско? Через годик в десятники выслужишься.

— Иди-ка ты, господин Ква… Мне и в лесу неплохо. И дела у меня.

— Шучу я. Сам успел наслужиться по уши. У короля еще неплохо дело поставленно… Ладно, значит здесь пятьдесят с хвостиком копий. Что про остальных думаешь?

— Мастера, рабочие, возчики, кашевар какой-нибудь. Еще столько же.

— Не справимся, — с сожалением констатировал Квазимодо. — Начнут бегать, орать, шеренги строить. Стрелки их из пещер прикроют. Убыточное дело. Но можно их с умом пощипать.

— Часовых побьем?

— Ну, это несерьезно. Чего их бить? Вон, нахохлились как бакланы. Хоть голыми руками бери. Выгоднее сразу за вымя пощекотать.

— Главного ихнего?

— Это уже чистая прибыль будет. Только кто у них главный? Полусотник или сотник какой-нибудь? Пожалуй, средненький товар, — Квазимодо задумчиво принялся гладить «узорчатую» щеку. — Я бы сказал, главное — это их уединение. Что здесь в глуши делать? Секретик имеется, так?

— Понятно, что секрет. К кузне подобраться хочешь?

— Есть такая мысль. Что-нибудь узнаем. Но едва ли много. Столь большая мастерская — сложное хозяйство. Я бы в ту пещеру заглянул.

— Где часовой? — догадался Лит.

— Точно. «Крестовые» — служаки ровные, как ступеньки в Кэкстонском замке. Им сказали охранять — они во славу Светлого и стараются. Что ценно, то и берегут. Биться будут до последнего, но лишний раз думать не умеют. Бог за них думает. Как говорит наша Леди — «творческий подход им чужд».

— Умно, — пробормотал Лит. — Если только здесь ловушки нет.

— Правильно говоришь. Я сам человек осторожный. Понаблюдаем, с нашими посоветуемся. Егеря наверняка этот тайный промысел с другой стороны уже разглядели.

— Тогда пошли совещаться. Тем более ужинать уже пора.

— Подождет ужин. И девочка твоя подождет, — пробормотал шпион. — Отсюда все как на ладони видно, потому думается наглядно.

Лит смутился. Но Квазимодо, видимо, про ведьму просто так упомянул.

Наблюдали до самых сумерек. И рабочих видели, и старшего над ними — бородатого и брюхатого мастера. Из пещер двое страдальцев с цепями на ногах выволокли тяжеленные шайки с какой-то гадостью. Выходило, подневольные в горе тоже имеются. Приехало двое всадников, лошадей конюх в конюшню увел, гости в гору ушли. Патруль вдоль снеговой кромки в обход двинулся, чистоту границы проверять.

Со скал Квазимодо с Литом осторожно сползли, через дорогу перебрались, а по лесу уже рысью двинулись, — согреться очень хотелось.

Обсуждали у печурки, под пологом. Егеря, вышедшие к лагерю раньше, рассказывали о втором посте «крестовых», — оттуда пара стражников регулярно поднималась на вершину, наблюдала за подступающим с запада лесом.

— Секретный завод, — азартно заверял Ёха. — Яды делают и прочее химическое оружие.

— В кузне, что ли? — скептически спросил Бемби.

— А что, химия — ого какая сила! Сложнейшее производство. Инструменты, пробирки, баки железные, змеевики…

— Ёха, не гони, — взмолился Лит. — Тебя и так-то толком не поймешь.

— Нет, парень в чем-то близок к истине, — неожиданно согласился Квазимодо. — Иной раз такое навыдумывают, только держись. Мы слыхали кое о чем.

Егеря закивали.

— Так когда атакуем? — заерзал Ёха.

— Не атакуем, а щупаем, — уточнил одноглазый. — Главное — узнать что они задумали. Потом продемонстрируем, что Короне все известно. Пусть суетятся. Но для пользы дела нам обязательно уйти нужно, — шпион со значением посмотрел на Ёху. — Ты, если решил геройски погибнуть в горячей рубке, то сразу предупреди. Я тебе подскажу как в самую жопу угодить. Потом мы про твой подвиг обязательно королю поведаем. Может кто сагу сложит…

— Не надо. Я вообще-то не тороплюсь, — заскромничал северянин.

— Я тоже пойду, — с какой-то мрачной угрозой сказала Дженни. — В лесу не останусь.

— Само собой, — заверил Квазимодо, — маловато нас, каждый боец на счету.

Лит с ужасом глянул на одноглазого.

— На Дженни будет прикрытие и наблюдение, — пояснил шпион. — Ворожея у нас одна, и в рукопашной ей делать нечего. А наблюдатель необходим. Теперь поразмыслим о деталях…

Всадники двигались без спешки, — и лошади уже подустали, и торопиться не имело смысла. Когда показалась невысокая фигура, целеустремленно вышагивающая навстречу, всадники невольно натянули поводья. Незнакомец, не сбавляя шага, глянул из-под капюшона, приподнял руку в приветствии:

— Ну, мы уж заждались…

Удивиться всадники не успели. Выпущенные с близкого расстояния стрелы сразили обоих мгновенно, — передний получил арбалетный «болт» в глаз, его товарищ схватился за пронзенную грудь. Лошади всхрапнули…

— Тихо, тихо, — Ёха ухватил под уздцы изумленных лошадей. Вынырнувшие из камней фигуры в белом, бережно поддержали сползающие с седел тела.

— С дороги их живенько, — ласково напомнил одноглазый, наряженный в белый бесформенный балахон.

Лошадей запах крови и незнакомые люди все-таки сильно беспокоили. Мерин пытался пятиться, Ёха вис на поводе, успокаивал. Гнедая кобылка жалобно смотрела на Лита, углежог осторожно поглаживал ее по шее.

— Ладненько, вы разберетесь, а мы пошли. Дженни, гуляй осторожно, — наказал Квазимодо и белые тени исчезли среди каменных обломков.

— Вот жулик, — пробормотал Ёха. — Обшарить мертвяков уже успел.

Дженни дернула плечом:

— Деньги и оружие покойникам ни к чему. Да и нужно было убедиться, что это курьеры.

— Угу, и письма чужие нужно прихватить, — насмешливо заметил Ёха.

— Ты уж совсем оборзел, — рассердился Лит. — Что не так одноглазый сделал? У тебя разрешения не спросил?

— Причем здесь разрешение? Все он так делал. Но можно было мертвых и с большим уважением кантовать, — изрек очередную глупость северянин.

— В следующий раз сам будешь их щупать, — пригрозил Лит.

— Вы подеритесь, — насмешливо предложила Дженни.

— Не будем, — буркнул Ёха. — Просто нервничаем слегка.

— Да, как ни крути, дельце не из простых, — Лит наблюдал, как ведьма снимает с мертвецов спутавшиеся плащи. Вот кому мертвые «крестовые» только в радость.

— Этот, подлиннее — господину углежогу, — Дженни встряхнула плащ с вышитым у плеча крестом-решеткой. — А этот, понаряднее — его милости, герою Мудро-Пришлому.

— Я не милость. И тем, что Пришлый, нечего в нос тыкать, — заворчал Ёха. — Я, может, сюда и не рвался. Виноват, что ли?

— Уймись. Шутит Дженни.

— Конечно, — ведьма попыталась улыбнуться. — В том, что Пришлый, ты, Ёха, не виноват. Виноват, в том, что мозги где-то позабыл.

— Ну вот, опять нотации читать будете, — скривился бродяга-северянин.

— Не будем читать, — Дженни застегивала плащ на плече Лита. — Вам ехать пора, мне на пост идти. Милорд с егерями управится быстро.

— Ты осторожно. Не высовывайся, — попросил Лит, следя за нежными ведьмиными пальчиками. Совсем зажили, от распухшего уродства и следа не осталось. Таким пальчикам в перчатках благородных греться, а не вонючего лесовика трогать.

— Да ты сам уймешься или нет⁈ — зашипела Дженни. — Не смей так смотреть, волк голодный. Оскопить бы вас всех разом.

— Чего всех-то? Только я наказания заслуживаю, — Лит поправил непривычный плащ. — У тебя, госпожа дарк, зубы совсем весенними стали.

— Проваливайте, — Дженни поспешно отвернулась. — И помните — лечить я вас точно не стану.

— Да мы помним, — Ёха поднялся в седло. — Если Лит сразу с лошади не брякнется, все нормально пройдет.

В седле углежог удержался. Доехали до приметного уступа. Ёха передал повод, прямо с седла, фокусничая, перебрался на скалу. Прополз до гребня, и почти сразу начал спускаться:

— Там уже наши. Знак выставили. Проворонили «крестовые», неважно у них с уставом караульной службы.

— Куда уж им до тебя, — проворчал Лит.

— Не подкалывай. Дело-то серьезное.

— Неужто? Я и так штаны щупаю, не наложил ли?

— Брось, ты парень смелый. Только боевого опыта маловато.

— Эх, куда нам, дремучим. То ли дело Пришлые…

— И ты туда же⁈ — обиделся Ёха. — Еще друг называется. Очень тебя волнует, в какой стране меня мамка родила?

— Меня волнует, что ты иной раз скрытничаешь. Так-то язык без костей…

— Я скрытничаю⁈ — возмутился фальшивый северянин. — Да вам что не скажи, все «гонишь», да «гонишь». Умники средневековые.

— Так ты бы толком рассказал. Даже я кое-что про Пришлых слыхал. Дженни, наверное, всё про вашу породу знает. Подсказали бы тебе, непутевому.

— Что мне подсказывать? Домой мне ходу нет. А у вас здесь сплошь отсталость и вообще жизнь загробная.

— У нас загробная? — изумился Лит.

— Ну, мне так иной раз кажется, — не очень уверенно пояснил Ёха. — Слушай, давай об этом потом? Сейчас сконцентрироваться нужно. О чем-нибудь отвлеченном подумать.

— О чем, интересно?

— Ну, например, почему у нашей ведьмочки зубки стали нежно-зелеными? Это от погоды или от настроения зависит? С биологической точки зрения весьма интересный вопрос.

— Я тебе сейчас как дам по уху.

— Любовь у вас, не иначе, — насмешливо сказал Ёха. — Она тоже про тебя слышать не может.

— А ты и не болтай.

— Так я только к слову. Ладно, поехали, что ли? Наше прикрытие, наверное, уже правильную позицию заняло.

— Подождем еще чуть-чуть. Пусть отдышатся.

Наконец, тронулись. Лит трясся в седле, Ёха ворчал, что стремена нужно было все-таки по ноге укоротить. Проехали мимо поста, — в «гнезде» на скале торчало лишь копье, склоненное в сторону дороги. Пусть свободен. Второй пост тоже наверняка вырезали. Ну, пусть боги помогут.

Потряхивало Лита не только от того, что в седле толком так и не научился сидеть. Жутковато. Можно считать, в первый раз в драку осознанно лез. До этого хоть и рубился, да все как-то впопыхах, вынужденно.

Дорога вывернула к реке. Вот и пещеры, строения. Кузня вблизи казалась куда просторнее. Эх, где же у них еще стража может таиться? В этом-то все и дело. Иначе можно бы внаглую к мастерской и пещере секретной проскользнуть. Но прав Квазимодо — где-то еще часовой или наблюдатель должен сидеть.

— Не боись, — вполголоса сказал Ёха. — Мы их сделаем. Главное, за мной подчищай.

Лит фыркнул. Вот этого и стоит бояться. Ёха в запале непременно возжелает всех побить-порубить. И придется доделывать всё, мимо чего белобрысый торопыга проскочит.

— Ковыляет, конюх-то, — с удовлетворением сообщил Ёха.

Лит в седле ссутулился, — он был повыше ростом перехваченного гонца, да и физиономией отличался. Хорошо еще капюшон плаща прикрывал лицо.

Конюх остановился на углу конюшни, всмотрелся. Широкое лицо его выразило изумление. Начал открывать пасть…

Еха ударил каблуками свою кобылу. Лошадь прыгнула, на миг заслонив конюха. Удар длинным ножом оказался излишне сильным. Конюх отлетел, панически взмахнув руками, захрипел — из горла брызнула кровь. Цепляясь за бревенчатую стену, человек сделал шаг, другой… Ёха с проклятием прыгнул на него, сам на ногах не удержался…

Лит съехал с седла, ухватив за поводья обеих лошадей, высвободил из ремней у седла глефу, и ткнул силящегося встать конюха.

— Какой живучий, — прохрипел, вскакивая, Ёха.

Лит кинул ему поводья, подхватил убитого, мешком закинул внутрь конюшни. К счастью, внутри никого не оказалось. Значит, управились. Ёха уже заводил внутрь лошадей.

— Быстро мы, — сообщил северянин, утирая забрызганную кровью руку. — Все по плану.

— По плану ты обещал его как куренка прирезать. А вышло, что гонялся как за оленем, в задницу раненым.

— Опыт нужен, — оправдался Ёха. — Я больше привык открыто — грудь в грудь, клинок в клинок. Ладно, смотри, что там с тыльной стеной. Можно там выбраться?

В тыльной стене оказалась натуральная дверь. Сквозь её щели был виден вход в пещеру. Озябший часовой топтался у массивной грубоватой двери. Хм, вполне до этого стража замерзшего можно добраться, два десятка шагов всего-то. Лит осторожно вытащил запорный брус. Но тут хитроумному плану пришел конец.

Ёха яростно зашипел, махнул рукой. Идет кто-то. Лит длинными прыжками пролетел обратно к воротам. Лошади изумленно смотрели из денников. От центральной пещеры к конюшне уверенно шагало трое воинов. Лит узнал высокого в хорошем плаще с меховой оторочкой — вроде старший здесь у «крестовых».

Этот на ходу всмотрелся в распахнутые ворота конюшни и требовательно, по благородному, спросил:

— Эй, бездельники, чего застряли? Новости есть? Выступили легионы?

Ёха с мечом присел по одну сторону ворот. Лит, сжимая глефу, стоял по другую. Только стоять чурбаном никак нельзя было. Заподозрят. Лит мгновенно прислонил оружие, подхватил пустое ведро и на миг показался в проеме ворот:

— Ахгм, милорд.

— Что ты бормочешь? Грелись в дороге, что ли? — «крестовый» сотник, морщась, шагнул в полутьму.

— Они, милорд, обморозились, — усмехнулся его спутник, входя следом.

Со свету они видели плохо. Лит успел надеть на голову сотнику ведро, и одновременно пхнуть коленом в живот. Благородный воин глухо охнул, согнулся. Ёха ударил мечом насмешливого «крестового», тот застонал, машинально ухватившись за клинок убийцы. Третий воин живо попятился из ворот. Лит, едва успевший выхватить топор, качнулся следом, как крюком зацепив «бородой» топора за шею, дернул внутрь. Воин влетел, собрался взвыть, но получил кулаком в челюсть, так что хрустнуло. Лит без церемоний проломил упавшему череп «шишкой» на обухе. Ёха, наконец, освободил свой меч, — пронзенный насмешник слабо подергивался на земле. Но оставался еще старший «крестовый».

— Бунт⁈ — сотник сбросил с себя ведро и уже стоял с обнаженным мечом. — Клянусь, Светлым, с вас с живых сдерут шкуру…

Ёха молча кинулся на него. Звякнула сталь, опытный боец без труда отвел колющий удар, ответил сам. Ёха, к счастью, подвижный как блоха, успел отскочить, но угодил ногой в ведро. Шлепнулся на задницу…

— Тварь ничтожная, — сотник, придерживая свой роскошный плащ, красиво крутанул мечом. — Сдавайтесь, крысеныши.

Лит ударил, норовя отвести меч и сшибить противника плечом. Но сотник уклонился, — свистнула сталь и Лит лишь чудом не лишился уха. Тут же топор чуть не вылетел из рук, — прямой меч как-то умудрился захватить оружие углежога.

— Сдавайтесь, хуторское быдло, — насмешливо приказал благородный боец.

— Прямо щас, офицерская морда, — Ёха боком скакнул вперед, в руках у него была глефа.

— Лапы укорочу, — усмехнулся сотник.

Лязгнуло, — меч пытался достать древко глефы, но лишь скользнул по длинному лезвию. Ёха каким-то на диво наработанным движением отбил меч и моментально ударил тупым концом древка, метя в подбородок противника. Толком не попал, но сотник от толчка отлетел к стене. Лит ждать не стал, — коротко стукнул по бревну топор, — отлетела обрубленная по локоть благородная рука. Тут же Ёха с резким выдохом пронзил сотника, пришпилив к бревенчатой стене, — скрипнули кольца пробитой кольчуги, хрустнули кости.

— Ловко, — пробормотал Лит, чувствуя, как уходит из живота холод. — Это у тебя лучше, чем клинком махать получается.

— Мастерства не пропьешь, — Ёха попытался вытащить глефу. — Школа штыкового боя — это тебе не какое-то фехтование аристократское. Но, по сравнению с твоим многозарядным ведром, мне нормы ГТО еще сдавать и сдавать.

— Не гони. Хорошо, что они заорать не успели… — Лит осекся.

— Милорд, вы где? — к конюшне торопился еще один «крестовый», — коротконогий, упитанный.

— Писарчук какой-то. Они что, все по очереди сюда бегать будут? — возмутился Ёха.

— Да что там их осталось-то? — пробормотал Лит, кидаясь за угол проема ворот.

Толстяк не добежал, — в двух шагах от ворот споткнулся, и уже по инерции нырнул внутрь. Ёха сначала ударил упавшего глефой под лопатку, потом перевернул, откатывая вглубь конюшни.

— Мог бы глефу и не тупить, — прошептал Лит.

Изо лба толстяка торчал граненый наконечник арбалетного болта.

— Прикрывают нас, все-таки, — прокомментировал Ёха. — А я уж думал — сунули в пекло, и вертись как хочешь.

Лит не ответил, на цыпочках бросился в дальний конец конюшни, к щелям в двери. Часовой у пещеры торчал на месте, задумчиво чесал в паху и глядел на конюшню. Видно, толком ничего не расслышал.

— Ква идет, — сообщил Ёха, следящий за воротами.

Действительно, одноглазый как ни в чем не бывало, шагал к конюшне. Деловой такой, словно по сто раз на дню здесь туда-сюда ходил. Разве что длинный чужой плащ слегка волочился по земле.

— Многолюдно здесь у вас, — Квазимодо перешагнул через труп.

— Лезут и лезут, — пожаловался Ёха.

— Ничего, если правильно складывать, все уместятся. Что там наш страж?

— Чешется и думает, что такое ему прислышалось, — доложил Лит.

— Сейчас объясним, — шпион, достав из-под плаща свой великолепный арбалет, скользнул к задней двери.

Щель у двери оказалась достаточно широка, — Квазимодо опустился на одно колено, прицелился. Резко стукнула тетива. Часовой вздрогнул и повалился, едва слышно брякнуло выпущенное из рук копье.

— Можно вскрывать закрома, — сообщил шпион, взводя рычаг арбалета, и вкладывая новый «болт». — С горы эта часть почти не просматривается.

Приготовились, Лит распахнул дверь, и трое лазутчиков перебежали к таинственной двери. Ёха глянул на часового, — пестрое оперение «болта» торчало точно из глазницы. Другой глаз изумленно смотрел в массивную дверь.

— Ловко бьете, господин Ква, — прошептал Ёха.

— Не велика хитрость с двадцати шагов. Я вообще милосердный, — шпион возился со связкой диковинных железок. — Стараюсь в глаз целить, без глаза жить можно. Каждый раз думаю — авось парень отлежится. Не оживают почему-то. Видно, народ хилый пошел.

Лит подумал, что шутить над мертвяками нехорошо. Злобствует лорд-шпион.

Огромный висячий замок вдруг раскрылся, Квазимодо едва успел подхватить железяку. Положил на живот трупа, заботливо спрятал связку отмычек:

— Заходите, быстренько. Надеюсь, внутри никто кусачий не сидит.

Еха проскользнул за дверь. Следом Квазимодо втянул мертвеца, усадил к стене, поставил рядом прихваченное копье.

— Лампу-то мы не прихватили. Придется дверь оставить приоткрытой. Лит, присмотри.

Углежог встал у двери, плотнее укутался в плащ и постарался принять позу покойного стража. Большую часть обзора закрывала конюшня. Справа торчал угол мастерской, — там звякал молот. Хорошо, может и не хватятся, что часовой поддельный.

Внутри чуть слышно переговаривались:

—…бочки, бочки… полсотни будет…

—…больше… сотня или полторы.

—…что ящики… корзины… Везде…

—…потому что, ядра. Точно говорю!

—…поори. Сроду огнем и кругляшами не стреляли…

—…клянусь! Порох и снаряды! Хоть не верь…

Скрипнула дверь, мелькнула одноглазая физиономия:

— Лит, зайди на мгновение.

Углежог проскользнул внутрь.

— Видел что-нибудь подобное? — на ладони шпиона лежал какой-то зернистый порошок.

— На уголь с тухлой пылью похоже, — неуверенно сказал Лит. — Запах странный. Хм, чуть-чуть угля здесь все-таки есть…

— Гореть хорошо будет? — с подозрением спросил Квазимодо.

Лит пожал плечами:

— Я такого зелья не видал.

— Так попробовать нужно, — горячо зашептал Ёха. — Только щепотку. Иначе так полыхнет, что… Порох — точно говорю. Хоть и первобытный, но узнать-то можно. Это ж серьезная сила…

Квазимодо опустился на колени, высыпал горсть на камень у порога.

— Поменьше! — всполошено зашипел Ёха.

Шпион отделил треть, защелкал огнивом. Внезапно полыхнуло так, что одноглазый шлепнулся на задницу.

— Я говорю — порох! — в восторге взвыл Ёха. — Это ж новый век!

Едкий дым ел глаза и горло. Лит судорожно старался не раскашляться. Квазимодо сидел в сизых клубах и смотрел на Ёху.

Северянин увлеченно шептал:

— Наверняка, у них и пушки есть. Может и пищали с мушкетами, но пушки-то наверняка. Их, вроде, проще делать. Вон сколько ядер заготовили. Ха, да бомбу я и сам могу изобразить. Берешь хотя бы чугунок… Или даже деревянное ведро для фугаса. Такую панику навести можно…

— Значит, огнестрел? — убито пробормотал Квазимодо.

— Пока что мы порох нашли, — важно заметил Ёха. — Доказательств на предмет артиллерии и непосредственно стрелкового вооружения еще не обнаружено. Не исключено, если пошарить, бомбы и гранаты найдутся. Вряд ли «крестовые» до такого простого дела не додумались.

— Нужно что-то делать, — неожиданно нервно забормотал Квазимодо. — Сжечь можно? И мастерскую тоже спалить.

— Сдурел? — возмутился Ёха. — Я же говорю — рванет так, что до луны долетим.

— Нужно все концы спрятать, — бормотал шпион. — Прошляпили, проспали. Король всех перевешает и прав в этом будет. Как? Здесь их под сотню рыл. Всех нужно… Всех до единого. Всё погубят, накипь сосучая, анохи дурашлепые…

— Ты чего? — Ёха ухватил одноглазого за рукав. — Что ты в панику впадаешь? Мы их теперь можем та-аак к ногтю прижать. Ого! Полгоры снесем.

— С собой их сжечь, что ли? — шпион сидел, стиснув зубы. — Меня Теа и у предков найдет, на куски порвет. Нельзя мне подыхать.

— Зачем подыхать? Сжечь эти боеприпасы нельзя, а взорвать запросто. Бикфордов шнур, или просто дорожку насыпать…- Ёха залихватски сплюнул.

— Сможешь? — Квазимодо поднялся.

Лит даже рот открыл — таким бледным он королевского шпиона еще не видел.

— Отчего не рискнуть? — Ёха ухмыльнулся. — Устроим салют, сам Светлый удивится.

— Тогда нужно в мастерскую заглянуть, — одноглазый снова стал самим собой — деловитым и уверенным. — Пока зрителей нет, заглянем, полюбопытствуем над чем трудятся. Лит, стой здесь, часового изображай.

— Так я лучше в кузню, — заикнулся углежог. — Я, может, лучше пойму…

— Здесь стой, — резко приказал шпион. — И дверь прикрой. Согнись и мерзни, чтобы и подозрения не мелькнуло.

Дверь Лит прикрыл тщательно. Замок поверх петель приладил. Одноглазый с Ёхой исчезли, со стороны мастерской по-прежнему доносилось размеренное постукивание молота. Лит прислонился спиной к двери, закутался в плащ. Вообще-то, прислоняться к двери не хотелось, но покойный часовой торчал в такой позе. Надо же, напридумывают горючих порошков. Как будто человека и по-простому убить сложно. И что же это за оружие такое, что шпиона аж затрясло? Тайное оружие. Хм, тайное, но Ква о нем явно слыхал. Хотя, похоже, своими глазами, (в смысле, глазом), видеть эту тайну одноглазому не приходилось. А Ёха, дурень, обрадовался. «Порох… да мы… да я». Дурень. Если тайна серьезная, то долго с такой не проживешь. Ну, если ты королевский советник или шпион с титулом, может еще и выкрутишься. А если Пришлый безродный или углежог? Ой-ой-ой! То-то одноглазый так глянул. Дружба дружбой, болтовня да байки — это одно, а шпионство — нешуточное дело. Одноглазый простодушных дурачков может и пожалеет, но как нужно Короне сделает. Вляпались. По самое горло. Или нет? Одноглазый не захотел, чтобы мастерскую лишний человек видел. Выходит, Ёхе уже все равно на что смотреть, а углежог еще подышать может? Вот, за ноги такую жизнь, на мачту её колом…

Мимо конюшни протащился какой-то человек, — без оружия, в рабочем фартуке. Должно быть, мастеровой. К Литу, слава богам, подходить не стал. Только глянул мимоходом. Лит еще больше ссутулился, сонно оперся на копье.

Ёха с одноглазым выскочили из конюшни, перебежали к двери склада.

— Не рассмотрели там толком ничего, — объяснил Ёха. — Гнут кольца какие-то, а для чего — не понять.

— Нужно мастерские тоже сжечь, — угрюмо пробормотал Квазимодо.

— Сначала пехоту подчистим, — ухмыльнулся Ёха.

— Это в первую очередь, — согласился шпион. — Чем меньше их будет, тем лучше.

— Еще лучше, чтоб совсем не осталось? — спросил Лит.

Квазимодо глянул ему в глаза:

— Быстро соображаешь, углежог.

— Чересчур быстро?

Одноглазый взгляда не отвел:

— Нормально. Раз есть вход, найдем и выход. Слово даю.

Ёха разговор, видно, не понял, пробормотал, разглядывая дверь:

— Сделаем. И не такие штуки делали. Вот как бы «крестовых» поближе подманить?

— Вот это без проблем, — мгновенно сказал Квазимодо. — Командуй когда нужно подманивать…

Лит всё торчал у двери с чужим копьем. Ёха возился внутри, что-то переставляя, перекатывая и шепотом отпуская короткие чужеземные проклятья. Лит едва сдерживался, чтобы не подогнать друга, — того и гляди кто-нибудь нагрянет. Квазимодо наверняка уже взобрался к егерям, и они заняли позиции. Ох, как бы Дженни не надоело скучать на посту в «гнезде». Ведь полезет ближе, попадет «в самый шухер», как любит говорить Ёха.

Наконец, высунулась взмокшая физиономия северянина:

— Спокойно?

— Я всех уговорил попозже зайти.

— Молодец, — Ёха выставил за дверь вскрытый бочонок, пятясь вдоль скалы, принялся вытрясать из него дорожку серо-бурого порошка. — Оказывается, минновзрывные работы — еще та волокита. Ну, сейчас и амбец будет.

— Не гони, я и так на пределе, — с тоской пробормотал Лит.

— Сейчас оживишься. Глефу мне оставишь?

— Дарю. Мне без нее удирать сподручнее.

— Да я потом верну, — Ёха извлек огниво, скептически его осмотрел. — Сейчас бы коробок спичек.

— Тьфу! Ты болтать прекратишь или нет?

— Ну что с тобой, с угрюмым, разговаривать? Вали отсюда за тот цех секретный. По шуму сообразишь, что дальше делать.

— Ты шустрее драпай.

— Не сомневайся. Только ты через конюшню проскочи. Денники отопри и ворота приоткрой. Может, спасутся лошадки. Они-то ни в чем не виноваты.

— Да что им сделается? Стена вон какая бревенчатая.

— Не будет стены, — пробормотал Ёха. — Вали отсюда. Ну, даешь подрыв иезуитского змеиного гнезда!

Через конюшню Лит проскочил мигом. Пооткрывал задвижки денников, в полсилы пнул ворота. Лошади смотрели удивленно, мертвецы, сваленные в углу, возражать не пытались.

Придерживая топор, Лит скорым деловым шагом миновал стену кузни, вышел к реке. Чуть не налетел на лысого человека. Тот, задрав кожаный фартук, мочился с невысокого обрывчика. Мастеровой удивленно уставился на Лита, углежог сосредоточенно кивнул, глянул на реку, и принялся возиться со своими штанами.

— Эй, а ты кто? — поинтересовался мастеровой, заканчивая со своим занятием.

— Жог, я. С десятником приехал. Выступили наши легионы-то. Насчет указа слыхал?

— Указа? Нам не говорили.

— До сего дня в секрете держали, — со значением намекнул Лит, возясь с одеждой. — Вот демоны его задери, пока рассупонишься…

— Летом полегче, — засмеялся мастер. — Так что за указ-то?

— Так о войне, — Лит ткнул пальцем за реку. — Вон там, выходит, враг главный.

Мастеровой машинально глянул на заречный лес, и в этот миг Лит одной рукой схватил его за лицо, а другой ударил ножом. Ударил, как шпионы учили — в печень, да с поворотом клинка. Человек мигом ослаб, колени подогнулись, осталось только подтолкнуть к обрывчику. Лит потряс рукой — мастеровой успел конвульсивно стиснуть зубы, но до крови прокусить мозолистую ладонь углежога было непросто. Внизу блестела лысина мертвеца. Лит скатился к нему, но тут же полез обратно, надо бы видеть что происходит.

Пока ничего не происходило. В близкой кузне по-прежнему постукивал молот, тихо журчала вода реки. Лед здесь так и не встал.

— Намудрили, — тихо сказал Лит, не поворачиваясь к мертвому. — Колдуны напрочь погоду перевернули. Я сюда приперся. Ты на «крестовых» работать нанялся. Точно говорю — намудрили. Ты уж зла не таи. Я и сам бы рад в лесу сидеть…

Объяснить до конца Лит не успел. Началось. Неожиданно истошно завопил Ёха:

— Напали! Убили! Тревога!

Тут же поддержал Квазимодо:

— Где сотник⁈ Дарки у реки! Тревога!

Одноглазый засел где-то над большой пещерой, — казалось, прямо из нее и орал.

Лит сообразил, что видеть отсюда ничего не увидит, и заметался вдоль обрывчика. Ничего себе, «дарки у реки»⁈ Так не договаривались. Сейчас как набегут.

Орали уже везде. Лит уцепился за корень, осторожно высунулся. Из пещеры выбегали воины, путаясь в копьях и щитах, на ходу нахлобучивали шлемы. Из невзрачных домишек тоже лезли непонятные, полуодетые людишки. Даже из кузни выбежали потные рабочие с молотками и клещами. Все вертели головами, вглядываясь в сторону реки. Литу захотелось немедленно съехать ниже. Может, драпануть, пока время есть? Вода не такая уж холодная.

— В оборону! — взревел неузнаваемо командным голосом затаившийся на скале шпион. — Где сотник, дери его козел⁈

Десятки людей немедленно обернулись к скале, задрали головы.

— Убили сотника! — страдальчески взвыли левее пещеры. — Вон они — дарки! Удирают! Держи диверсантов хухлевых!

Лит наконец увидел друга. Дурной Ёха так и торчал прямехонько у складской пещеры, — склонившись над трупом часового, тыкал рукой куда-то левее.

— Вон они, вон!

Десятка два воинов немедленно затопали в ту сторону, из пещеры выбежало еще с десяток, некоторые с арбалетами. Непонятные люди из домишек заметались туда-сюда, размахивая топорами и копьями.

— Чего сидишь⁈ — прошептал Лит, не спуская взгляда со склонившегося над телом северянина.

Ёха вскочил в последний момент, — первые из «крестовых» практически поравнялись со «складской» пещерой.

— Догоним! — Ёха, размахивая глефой, устремился вдоль откоса. Ни дать ни взять, самый ретивый во главе погони. «Крестовые» приостановились, видно, почуяли неладное.

«Сейчас самого копьем догонят», — успел подумать Лит, но тут наступил конец света.

Земля содрогнулась, углежог кубарем покатился вниз. Уже лежал на прибрежных камнях, как докатился оглушительный рокот, и снова подбросило так, что топор из руки вырвался. Сверкнуло багровым. В следующий миг Лит с удивлением заметил как над обрывом летят камни, куски бревен, еще что-то непонятное, лохматое. В уши словно мха напихали, кроме слитного глухого грохота ничего в мире не осталось. «Вот это вихрь, ни чета речным».

Догадаться-то перевернуться рожей вниз углежог смог, но сунуться под самый срез берега опоздал. Сыпались вокруг камни и куски дерева, горящие комья и мелкий щебень. Что-то ощутимо кольнуло пониже ягодицы. Лит машинально нащупал и выдернул длиннющую щепку. Э, опять штаны попортило.

Накатилась, закрыла всё вокруг густая пелена пыли и уже знакомой вони сгоревшего зелья. Еще что-то коротко громыхнуло, но каменный дождь уже ослабел. Лит нашарил топор и решил, что настало время взглянуть.

Конюшни не было. Разлохмаченные горящие бревна валялись вдоль берега. Впрочем, возможно от конюшни и вообще ничего и не осталось, бревна могли разлететься и от домишек — лишь от крайнего уцелело две стены. Большая кузня завалилась и горела. Из пещер валили непроглядные клубы то ли дыма, то ли пыли. Трещало пламя, кто-то вопил, кто-то стонал. Перекрывая все эти звуки и пробиваясь сквозь мох в ушах, донесся пронзительный свист.

Лит никогда не слышал чтобы шпион свистел, но это был, бесспорно, одноглазый.

— Именем Короны!

Сквозь дым было видно, как кто-то в обрывках светлого плаща упал со стрелой в спине.

Пора было работать. Лит расстегнул мешающий плащ…

Первого человека Лит срубил у развалин кузни, — мастеровой выл, крутился, хлопая себя по дымящейся куртке. Потом попался еще один, — слепо полз куда-то на четвереньках. Потом еще, и еще… Углежог шел сквозь удушливый дым, взмахивал топором. Старался бить наверняка, мучить не хотелось. И так уж очень поганой это война оказалась.

Потом Лита самого постарались убить. Навалились сразу трое — один размахивал здоровенным молотом, другой тыкал алебардой, третий, мозглявый пискун, грозил топориком и ругался так, что Ёхе впору поучиться.

От молота Лит кое-как уклонился, перерубил алебарду, задел по руке её хозяина. Молотобоец с бычьим мычанием широко развернулся. Лит инстинктивно понял, что смотреть в это яростное лицо нельзя, сам метнулся навстречу. Свистнуло над самой макушкой, Лит врезался в здоровяка, вонзил нож в грязную рубаху. Видать, левой рукой вышло не шибко здорово, — молотобоец взревел оглушительно, отшвырнул врага как ягненка. Нож Лит не удержал, кубарем покатился по дымящимся головням, едва успел сесть, как по лбу так стукнуло, что в глазах потемнело. Кое-как вскочил, — помнилось, как одноглазый учил — остановился, значит сдох. Сослепу широко отмахнулся топором. Попал по кому-то. Зрение слегка прояснилось. Здоровяк-молотобоец стоял на коленях, сжимал живот. Бывший алебардщик тоже пятился, — рот в вопле раздирал, пялясь на культю, что от правой руки осталась. Мозглявый тоже пятился, в ужасе смотрел на Лита. Руки у мозглявого были пусты. Лит догадался, что как раз мозглявский топорик и заехал в лоб неповоротливому углежогу. Хорошо, что рукоятью угодил. Топоры метать, гаденыш⁈ Лит широкими шагами двинулся к обделавшемуся мозгляку. Тот заверещал так, что шум и треск пламени перекрыл, кинулся бежать, да поздно было. Лит перебил ему шею, все теми же широкими бессмысленными шагами вернулся, в два взмаха докончил с ранеными. В голове шумело, дым плыл, земля плыла, колени отчего-то слабели. Надо бы в руках себя держать. Лит машинально поднял топорик, чуть не вышибивший мозги. Ничего инструмент, рукоятка сподручная. Легковат, правда.

В голове упорно шумело-звенело. Мысли собрать никак не удавалось. Где река? Впереди? Сзади? Чего делать-то?

Дым глаза выедал, дыхнуть не давал. Лежали тела, у одного длинноволосого трещала и воняла голова, угодившая на горящую головню. Лит догадывался, что не всех здесь углежог-мясник положил. Зелье куда больше жизней забрало. Слева доносились крики, лязг стали. Бьются. Значит, там и гора. Только рубиться сил нет. Сесть бы, посидеть. И шапку найти. Ну их всех к демонам. Нету сил.

— Сдурел⁈ Сядь только, сразу ляжешь.

— Да ну их. Сколько возиться можно? И так сгорело всё.

— Не всё. Подряжался, так работай. Ёху добьют, Дженни не выберется.

— Это не работа. Не хочешь ты больше людей рубить.

— Раньше хотел, что ли? Раз влез, так доделывай.

Решив, что шапку и потом подобрать можно Лит пошагал сквозь дым. Ноги, вроде, окрепли, можно было переступать через бревна, доски и тела. Попалось что-то страшноватое, — половина человека, до того ободранная и опаленная, что и не поймешь — верхняя или нижняя? Лит качнул головой и сморщился — жуть что за зелье придумали. Ёха уже наверняка на небо взлетел. Рядышком ведь с пещерой был, когда полыхнуло.

Нет, жив был северянин. Сквозь звон в ушах донеслось знакомое:

— Даешь, гады крестовые, мировой атеизм!

Пещера с зельем, вернее то, что от нее осталось — огромный провал, дымящийся ядовитым черно-серым облаком, смердел справа. Ветерок относил дым к центральной пещере. За дымом орали и рубились. А Ёха был здесь, прыгал по глыбам, махал глефой, норовя сбить вниз оборванных атакующих воинов. «Крестовые» неловко карабкались по осыпавшимся с горы камням. Большая часть гарнизона была оглушена и изранена. Вот еще один копейщик сорвался, покатился вниз. Вообще, между камнями лежала уйма тел. Частью блеклых и бесформенных, — погибших от взрыва щедро припудрила пыль и сажа. Другие попадали позже, резанные, колотые, но больше пронзенные стрелами со светло-серым оперением. Ага, значит, и егеря на небо не взлетели, работали со скал.

Ёха вышедшего из дыма друга заметил, но орать не стал. Наоборот, яростно накинулся на ближайшего копейщика, с руганью и замысловатыми проклятиями тыкал глефой сверху и норовил полоснуть по плечам,. Чуть не увлекся, — один из «крестовых» рискнул метнуть копье. Ёха в последний момент шлепнулся на четвереньки, наконечник лязгнул по камням, древко стукнуло северянина по спине в располосованной куртке.

— Слабак фашистский! — Ёха немедленно отправил копье обратно, чуть более удачно — задетый в бедро воин соскользнул с глыбы.

— Камнями его, — прохрипел рыхлый десятник, прикрываясь круглым щитом. — И стрел берегись…

«Крестовых» было человек восемь или девять. Лит счел, что уточнять излишне. Большинство лезли на осыпавшийся склон, пытаясь окружить прыгучего врага. Еще двое вместе с десятником, символически прикрывали товарищей щитами, больше опасаясь не Ёхи, а скрывающихся ближе к вершине горы стрелков.

Лит, стараясь двигаться тише, вспрыгнул на нижние обломки. Уже вернулась сила, тело горело, от присутствия брата пришло спокойствие. Только в ушах продолжался надоедливый звон.

Надежнее было бы сразу срубить десятника. Но не вышло. Лит был еще пониже на склоне, когда один из щитоносцев обернулся. Видимо, имелось в углежоге что-то совсем не «крестовое», потому что воин тут же завопил. Короткий меч-тесак он держал неловко, Лит, без особого труда, зацепил край щита своим новым топориком, а испытанным большим достал врага повыше колена. Человек не сосна, одного удара хватает. Щитоносец повалился, но Литу как-то сразу пришлось туго, набросились со всех сторон. Драться, когда на тебя сверху лезут, оказалось совсем несподручно. Лит благоразумно отступил, «крестовые», рыча от ярости, попрыгали следом. Лит изловчился, укоротил копье одному, другой сам застрял ногой в расщелине, но пятеро прицепились плотно. Лит пятился вдоль осевшего склона, здесь обломков было чуть меньше, да и мертвецы не норовили под ноги сунуться.

— Сука! — с ненавистью сказал десятник. — Шлюхи дешевые королевские. За все отплатите.

— Ну, грозиться вы умеете, — пробормотал Лит. Меньший топорик он успел сунуть за пояс, и двумя руками помахивал своим, надежным.

Рванулись одновременно, — двое воинов и сам Лит. Слева «крестовым» помешал крупный камень. В узости десятнику со щитом было не развернуться, ударить мечом не смог. Копье воина Лит сбил вверх, обратным движением задел по лицу топором, — «шишка» на обухе вырвала воину переносицу. Десятник оказался шустрым, навалился щитом, подминая, опрокидывая. Меч Лит принял на топор, но ноги зацепились, — упал под щит. Десятник весил не меньше чем разжиревший осенний секач. Но и Лит стесняться не собирался, успел втиснуть руку над кромкой щита. Редкая дешевая кольчуга горло «крестового» не закрывала. Вот оно, живое-теплое, вот кадык. Десятник наваливался все плотнее, дыхнуть старался и меч освободить. Всхрапнул натужно, — Лит по глазам видел, — вдоволь хватанул воин мертвецкого духа. Ужас в его глазах мелькнул, да всматриваться недосуг было. Сжали мозолистые пальцы углежога горло, хрустнуло что-то под кадыком.

Едва успел отпихнуть обмякшее тело, — лезли, мешая друг другу, еще двое. Лит, подхватив копье мертвеца, отскочил подальше. Вовремя, — умный «крестовый» не стал протискиваться в щель между обломками, оббежал вокруг. Пришлось огреть его копьем плашмя. Взвизгнул, голову в плечи вжимая, выставил свое копье. Но Лит уже вплотную прыгнул, — перехватывать копье некогда было, — сжимая под самым наконечником, ударил как кинжалом. Хоть и левой бил, силы хватило. Повалился «крестовый» с копьем под грудиной. Из-за камня еще один боец возник. И двое копейщиков разобрались, кому первому врага колоть. Ну, хитрить некогда…

Рубил Лит двумя руками, почти не разбирая куда метит. Главное, не дать им дух перевести. Удары могучие, быстрые. Воины пятились, копьями старались ужалить. Под градом углежоговых ударов лопнул их единственный щит, но «крестовые» и не думали бежать. Рычали яростно, кололи. Обожгло руку, но Лит шел вперед, рубил. В один миг стало легче — двое «крестовых» осталось. Тут же Лит достал одного, руку перешиб. Уцелевший безумно бросился вперед, копье, как на кабана наставил. Споткнулся, завалился на сторону, из широкой раны на спине брызнула кровь.

— Жив, лесной пролетариат? — Ёха, держа глефу наперевес, ухмылялся. Под ноздрями ссохшаяся кровь темнела, но морда довольная, будто в свои шах-маты корову выиграл.

— Жив, — пробормотал Лит. — Только шапку потерял. И горло скребет.

— Дым такой. А шапку найдем…

— Чего замерли⁈ — окликнул сверху злой голос. — К Ква давайте. Там сейчас главное.

— Идем, — с готовностью откликнулся Ёха. — Это Бемби. Сверху прикрывал. Только стрел мало…

Лит кивнул, глядя на лежащего в двух шагах «крестового». Этому стрела пронзила грудь. Метко.

— Ходу! — Ёха уже метнулся вдоль склона. — Даешь полную победу над религиозным культом!

…Довелось Литу глянуть, как настоящие бойцы дерутся. Разрозненная толпа, с десяток солдат, несколько мастеровых и непонятных полуодетых мужчин, пыталась атаковать двоих чужаков. Чужаки, Квазимодо и Крыс, отбивались, прижатые к осевшему склону. Орали «крестовые», летели копья, выл, мешая всем, сидящий на камне воин с отрубленной по локоть рукой. Крыс, в почерневшем, и словно нарочно подранном на лоскуты балахоне, прикрывал себя и товарища щитом. Согнувшийся Квазимодо, пританцовывал, зловеще ухмыляясь. В правой руке у него был тесак, в левой — дага. Зияла пустая глазница, балахона и куртки на одноглазом не было, лишь разлохмаченная меховая безрукавка, под которой тускло блестела короткая кольчуга.

Лит мимолетно удивился — надо же, шпион тайком броню таскает. Вот хитромордый.

Оказалось, удивляться иному нужно. Квазимодо непредсказуемо метнулся из-под защиты щита. Не вперед прыгнул, а вбок, хотя даже и не смотрел в ту сторону. Взмах тесака отвел наконечник копья, блеснуло жало даги, зазевавшийся копейщик получил укол подмышку. Он еще только качнулся, а одноглазый уже отступил под защиту, успев еще полоснуть по лицу и мастерового, нелепо размахивающего коротким багром…

«Крестовые» взревели. Судя по всему, ловились они на шпионские фокусы уже не первый раз. Трупов под ногами валялось уйма, камни и склон скалы были щедро забрызганы кровью. Будто стадо свиней здесь забивали.

Примерно так оно и было. «Крестовые» отчаянно и глупо полезли вперед, и выяснилось, что это не они врагов в кольцо замкнули, а одноглазый с товарищем толпу возле себя держали. В один миг оба оказались в гуще «крестовых». Копья и мечи здесь пользы приносили мало, все пихались щитами, били ногами и тесаками, пытаясь свалить пронырливого шпиона. Но валил он, — вертелся, словно окунь на сковородке, жалил во все стороны разом. Больше не убивал, — подрезал, вспарывал, калечил… Лишенные командира «крестовые» так же глупо шарахнулись-откатились назад. Повалился еще один, — Крыс ударил между лопаток коротышом обрубленного копья.

Момент был удобный.

— С ходу! — прошипел, не оглядываясь, Ёха. Он бежал впереди, и Литу даже кивать смысла не было.

«Крестовые», попытавшиеся построиться и оттащить за спину раненых, полностью сосредоточились на одноглазом и Крысе. Лишь мастеровой, подбиравший камни и без особого успеха швырявший их в лазутчиков, поднял голову и недоуменно уставился на бегущих.

— Даешь в фарш! — завопил Ёха, пролетая мимо метателя, словно того и не было. Глефа северянина поддела по ребра высокого копейщика, полоснула по шее соседнему…

Завизжавшего метателя камней, на всякий случай срубил Лит. Череп попятившегося человечка лопнул перезрелой тыквой. Лит успел стряхнуть с топора липкое, потом закрутилось такое, что и вспомнить трудно…

…Трещали древки копий и доски щитов. Мелькали оскаленные в вопле рты, взмахивали окровавленные руки. Лит спотыкался о неподвижные и пытающиеся ползти тела, рубил сам, отбивал удары. Вроде и немного народу убивало друг друга в тумане никак не желавшего рассеяться вонючего дыма, а попробуй, уберегись. Литу еще брат силой и советом помогал, а нормальным людям хуже приходилось. Оттого и дохли изобильно…

…Когда Ёха глефу потерял, Лит могучего «крестового» все-таки достал, и хребет перерубил. Тут у самого топорик выбили, пришлось грудь в грудь сойтись с бородачом в распоясанной рубахе. Лит толстое запястье перехватил, узкий длинный нож от себя отвести пытался. Бородач силился топор из руки углежога вырвать. Лит себя в хилости никогда не подозревал, но у бородача ручищи как клещи оказались. А ножичек-то прямо к глазу тянулся, медная накладка на рукояти ох как хорошо видна. Думал Лит уже выдраться-отскочить пока не поздно, — пусть топор на время берет, если так приглянулся инструмент. Но бородач дрогнул, разом повис на Лите. Бормотнул что-то, брызнув из волосатого рта розовой кровью, и повалился в ноги углежогу. Топор Литу пришлось в левую руку перехватить, правая шибко онемела. Успел глянуть — из спины бородача торчал венчик белого оперения арбалетного болта. Ага, очень вовремя прикрыли…

…Последнего «крестового», что под руку попался, Лит уже у берега догнал. Да собственно и не догнал, уж очень шустро воин Светлого удирал. Пришлось рискнуть, метнуть топор. Воин рухнул как подкошенный, только кожаный шлем слетел, впереди павшего хозяина запрыгал. И вроде кончилось разом всё: нет криков и воплей, только горящая кузня трещала, запускала искры снопами…

— Странно, — сказал Квазимодо. — Неужели все? Я прикидывал — еще с десяток рыл где-то должен быть.

— Так когда полыхнуло, пожгло их всех, — Крыс, прогулявшийся вдоль подножья скалы, вытирал наконечник копья.

— Тех я посчитал, — пробормотал Квазимодо, болезненно морщась, и попытался подвигать левой рукой.

— Подрезали? — обеспокоился Крыс. — Давай замотаем.

— Нет, там по-другому нужно, — одноглазый сердито посмотрел на Ёху. — Ты, поджигатель, мог и предупредить, что такое землетрясение будет. Эти увальни меня только слегка поцарапали, а ребро я сломал, когда по склону скатился. Знал бы, что так грохнет, повыше бы забрался.

— А я что? — Ёха щупал порвавшиеся в шагу штаны. — Это фугасный эффект. Его разве предусмотришь?

— Не гони, — предупредил Лит, озираясь.

— Вон она, — Квазимодо, не глядя, ткнул пальцем выше по склону. — Вначале нам помогла, попутала этих вояк. Потом уже все сами собой путались…

Дженни спускалась, неловко держа под мышкой неуклюжий «крестовый» арбалет.

— Да, хорошо, что у них арбалетов почти не было, — сказал Крыс. — Мы их стрелков в первую очередь положили. Но я все ждал, что кто-нибудь поумнее сообразит и нас подстрелит.

— Мы тоже дурни лесные, — Бемби мрачно разглядывал пучок стрел, судя по их виду, только что выдранных из мертвецов. — Что стоило еще колчан из замка прихватить? Верно Леди говорит про «запас и задницу». А «крестовые» вообще дикари дикарями — одни копья, щиты неуклюжие, да упрямство непомерное.

— Ну, упорства у них хватает, — согласился одноглазый. — Вы, кстати, из-под склона не выходите. В верхних пещерах наверняка кто-то живой остался. Может, там арбалет или лук припасен.

— Да если кто и остался, то дрожит как овечий хвост… — начал Ёха.

Лит поспешно пошел навстречу Дженни, девушка уже сползала к подножью.

— Ты целая?

— Нет, — весьма мрачно сказала ведьма. — Возьми эту штуку. Что у тебя со лбом?

— Стукнуло, — признался углежог, забирая арбалет.

— Бревном?

— Нет, кажется, молотом. Тьфу, нет, молот чуть раньше был. Топором огрели.

— Повезло, что толстолобый, — без улыбки заметила девушка. Руку она неловко прижимала к груди. Отвечая на испуганный взгляд Лита, неохотно объяснила:

— Палец сломала. Сама. Этот арбалет тупые уроды делали. Я его всего два раза зарядить смогла.

— Ничего, — Квазимодо кособоко подошел ближе. — Зато «болты» ты даром не тратила.

— Видел? — ведьма слегка улыбнулась.

— С меня причитается, — шпион тоже улыбнулся. — Пальчик тебе залечим, а в Тинтадже арбалет получишь. Нормальный, рычажный. Только сейчас, юная леди, не соблаговолите ли мне боль немного снять? Надо бы делом заняться. Щели проверить, разговорчивого человечка найти. Да и сматываться пора. Скучно здесь стало, и пахнет весьма дурно.

— Я сейчас в реке сполоснусь, — поспешно сказал Лит

— Да я не про тебя говорю, — Квазимодо поднял взгляд на углежога. Против обыкновения взгляд у шпиона был предельно серьезным. — Тебе братец помогал? То-то я смотрю, ты с одного удара «крестовых» пополам делил. Да, родственники — великое дело. Не переживай, против этой дымной вони ты очень даже нормально благоухаешь. Обыкновенным трупом. Мы такие и видели, и нюхали. Переживем. С мытьем потерпи. Сначала пещеры.

Две пещеры оказались пусты. Грубо сколоченная мебель, брошенная в спешке одежда, дешевые одеяла и густой мужской запах. Разведчики двинулись по натоптанной тропинке к другим пещерам.

— Не нравится мне, что там что-то горит, — пробормотал Квазимодо, не спуская взгляда с вялого дыма, поднимающегося от крайней пещеры. — Чему там гореть? От нашего лихого поджога далеко.

— Очаг без присмотра разгорелся? — предположил Ёха.

— Дым не дровяной, — буркнул Лит.

— Так что молчишь⁈ Крыс и Бемби, за ближайшей пещерой приглядите, — распорядился Квазимодо. — И с Дженни переглядывайтесь. Если внизу шевеление будет — не упустите хитрецов. А мы в первую очередь ту пещеру проверим.

Егеря остались, а Квазимодо рысью припустил к крайней пещере. Ребра у него видно не так уж и болели, а может быть ведьма надежно боль сняла.

Лит торопился за лордом-шпионом и думал, что день выдался дрянной. Уйму людей побили, сами чудом живы остались. В горле першит, кашляешь черным, словно без отдыху у печи сутки простоял. Проверять пещеры совершенно не хочется. Лучше бы к Дженни в «гнездо» пойти. Помочь палец к дощечке поудобнее примотать. И как она сама щепку подходящую найдет?

Самое дурное, что Квазимодо именно их двоих с собою взял. Явно рассчитывает в пещере отыскать тайну для посторонних глаз не предназначенную. Егерей потом жалко будет к предкам отправлять. Случайных спутников можно. Тем более, болтливого Пришлого и так и этак резать придется. Ну и углежога заодно. Или лесовик такой тупой, что его и жить можно оставить? Эх, вроде и не гад по жизни одноглазый. Просто служба у него такая.

Узкий вход в пещеру был тщательно заложен камнями, скрепленными глиной. Имелась и дверь, сейчас, почему-то подпертая снаружи киркой. Сквозь щели валил ядовитый дым. Ёха начал кашлять.

— Как-то странно они заперлись, — пробормотал Квазимодо, прикрывая рот и нос рукавом. — Давай-ка осторожно…

Лит сапогом выбил кирку. Дверь распахнулась, оттуда немедленно повалили густые клубы дыма. Теперь кашляли все.

— Вот, чтоб их осьминог безрукий поимел, — шпион пытался уклониться от едкого дыма. — А глянуть позарез нужно.

Лит отодрал полосу от подола рубахи, взобрался чуть выше по склону до островка снега, и принялся натирать тряпку влагой.

— Верно, — одноглазый, кряхтя, извлек носовой платок приличных размеров. — Снегу подкинь…

— Да вы чего? — изумился Ёха. — Туда ж без противогаза не сунуться.

— Не гони, — прокашлял шпион.

Без таинственных против-газов обошлись, хотя толку было мало. Лит с одноглазым сунулись в пещеру, — в проходе стоять еще можно было, хотя и собственной руки не разглядишь. Дальше бушевало пламя, да такое, что словно в топку смотришь.

— Не полезем, — прохрипел шпион. — Ни к чему жариться.

— Я на мертвяке стою, — с трудом прокричал Лит. Пламя разгоралось на глазах.

— Бери, — Квазимодо задохнулся дымом, согнулся, шаря под ногами.

Лит нащупал на полу чью-то руку, поволок мертвеца к смутному дневному свету. Следом пятился одноглазый, тоже кого-то тащил.

Снаружи подоспел Ёха, помог с мертвяками. Лит сорвал со рта повязку, — черная от копоти. Шпион тоже плевался гарью и пытался рассмотреть трупы. На тропе лежал пожилой мужчина, можно сказать, старик, в свободной, местами прожженной одежде. Полотняный фартук запутался на его шее, словно удавка висельника. Фартук был и на втором мертвеце, — задохнувшийся парень оказался возрастом разве что чуть постарше Ёхи.

— Помогли, значит, им, — Квазимодо присел на корточки.

— Ясное дело, — с воодушевлением подтвердил Ёха. — Кто-то следы заметает. Эти двое, наверняка, химиками-физиками были. Вот кто-то и решил, что лучше им поджариться, чем своими открытиями с нами делиться.

Лит с тоской подумал, что сам Ёха уже не на одну смерть, а на все три наболтал своим бескостным языком.

— Мертвые обычно молчат, потому их и уважать можно, — философски заметил одноглазый и потер закопченную ладонь мертвого старика. Блеснули неожиданно крупные перстни. Шпион принялся стаскивать украшения со скрюченных пальцев. Перстни не поддавались.

Ёха презрительно выпятил губу.

— Добыча есть добыча, — сказал шпион, не поднимая головы. — Если воевать себе в убыток, то кому вообще такая забава нужна? Возьму цацки на память. Наверняка, умный человек был, образованный.

— Или умный, или полоумный, — заметил Лит. — Умный себя бы запереть не дал.

— Тоже правильно, — согласился Квазимодо, пряча украшения. — Но мы должны проявить уважение и похоронить ученых людей. Говорят, огненное погребение самое чистое.

Лит с Ёхой ухватили старика за руки и ноги. Пламя бушевало у самой двери. И чему там так гореть? Старик исчез в огне. Когда закидывали парнишку, в глубине пещеры что-то с отчетливым звоном лопнуло. В дверь вылетели металлические гнутые полосы. Лит с Ёхой шарахнулись, пригибаясь.

— Давайте подальше отсюда, — скомандовал шпион. — Надеюсь, там этого зелья не слишком много.

— Так уже рвануло бы, — заверил северянин.

Егеря ждали у центральной пещеры. Бемби держал лук наизготовку.

— Живой кто-то есть. Шурудили, потом стонал кто-то, — объяснил Крыс.

— Огня там нет? — озабоченно спросил Квазимодо.

— Чуток дымом тянет, — сказал Бемби. — Похоже, просто очаг.

Двинулись осторожно. Первым Крыс со своим полосатым копьем наперевес, за ним предводитель лазутчиков, вновь начавший кособочиться. Спину ему прикрывали Лит и Ёха. Бемби остался сторожить вход.

Пещера оказалась вытянутой как кишка. Прошли мимо угасающего костра, мимо кривоватой лавки с грудой тряпья. Тянуло запахами грязного жилья, варева и дыма. Пещера начала расширяться.

— Опять дохляки, — без особого восторга сообщил Квазимодо.

Дымил кое-как сложенный очаг. Вокруг валялись тела. Из расщелины падал дневной свет, можно было рассмотреть одетых в рвань мертвецов. Мужчины, молодые и не очень. Похоже, у всех горло перерезано. Часть погибших пыталась забиться в угол, но лежала как-то странно. Квазимодо переступил через высокого, хорошо сложенного мужчину. Ткнул сапогом, что-то звякнуло.

— На цепи сидели, — тоном знатока объяснил Ёха. — На работу отпускали, потом опять пристегивали.

— Да, замки хорошие, — согласился Квазимодо. — Не поскупились «крестовые».

— Натуральное рабовладение, — возмутился северянин, наклоняясь к исхудавшему узнику. — Эх, этот еще теплый. Но пульса нет.

— Кто же их так? — Крыс не спускал взгляда с темного прохода, уводившего вглубь пещеры.

— Может, они сами? — Лит кивнул на грубоватый кухонный нож, валявшийся на полу.

Ёха возмущенно фыркнул, а шпион сказал:

— Вряд ли они сами себе глотки резали. Да и подставлять шеи не слишком-то хотели. Возня была. Получается, здесь кто-то еще прячется.

Лит с опаской глянул в темноту. Проход узкий, того и гляди налетишь на что-нибудь острое. Оставшимся «крестовым» терять нечего.

— В углу кто-то, — внезапно сказал Крыс. — Дышит…

Первым в угол прыгнул Ёха, за ним, прямо по телам, скользнули Крыс с Квазимодо. Лит на всякий случай приготовил топор, а свободной рукой вытащил из очага еще не погасшую головню.

Лазутчики возились, распихивая мертвые тела.

— Тьфу! Вот так злодей, — разочарованно сказал Ёха.

— Это что такое? — недоуменно спросил Крыс. — На мелкого орка похоже.

— Сам ты орк! — неожиданно разъярился Ёха. — Девчонку от горной обезьяны отличить не можешь.

— Это девчонка? Не видал я таких девчонок. Физиономия чисто дарковская, — обиделся егерь.

— Не орите. Не в кабаке, — тихо сказал Квазимодо. — Лит, посвети.

Углежог поднес свой хилый факел. Маленькое существо скорчилось на полу среди трупов. Подняло рожицу, в раскосых глазах, едва различимых сквозь спутанные волосы, блестели слезы. Прав Крыс, дарковская кровь сразу видна. Таких узких глазок у людей не бывает. К тому же, видят боги, столь тщедушному человечку вообще не выжить. На взгляд, веса в девчонке как в синице. Наверное, эллилка какая-то незадавшаяся.

— Дитя, ты кто? — спросил шпион.

Девчонка шлепнула себя по губам узенькой ладошкой, и показала пустую руку.

— Немая, что ли? — удивился Крыс.

— Что-то многовато мы в последнее время немых красавиц встречаем, — пробормотал Квазимодо. — Сезон такой урожайный, что ли?

— Тихо, вы ее не пугайте, — Ёха без особых церемоний сел на спину трупа, и, показывая пальцами то на себя, то на тщедушную незнакомку, очень медленно спросил:

— Ты одна? Кто их? Кто вас? Резал?

Раскосая невидаль с ужасом всматривалась в северянина, потом неожиданно бурно, хотя и едва слышно залопотала, показывая вглубь пещеры.

Лит не понял ни слова.

— Ну и что за курлыканье перепелиное? — поинтересовался Крыс. — Головой ударилась?

— Ничем она не билась, — с нажимом сказал Ёха. — Тебе что именно не понятно, а?

— Все понятно, — Квазимодо вытер ладони и вдобавок к тесаку извлек из-за пояса дагу. — Ты здесь присматривай, а мы глянем, кто там засел.

Зажгли найденный Крысом светильник. Масло было на донышке, робкий огонек едва разгонял тьму.

Шпион протянул плошку Литу:

— Держи. Ты у нас самый хладнокровный. Только не роняй, если топором махать будешь. И о нас помни, не задень. Силы в тебе, как в двух жеребцах.

Прошли шагов двадцать. Коридор вновь расширился. Под ногами все чаще попадались рухнувшие со свода камни.

— Похоже, наш большой ба-бах на пользу этому дворцу не пошел, — прошептал шпион.

— Впереди кто-то таится, — едва слышно сообщил Крыс.

— Понятно, куда же ему деваться, — Квазимодо сделал знак двигаться вперед.

Впереди угадывалось ответвление — глубокая ниша, заваленная чем-то непонятным.

— Фонарь стоит, — шепнул егерь.

Квазимодо снял с уступа добротный фонарь.

— Ага, горячий. Нам оставили. В чем фокус?

Литу почудилось движение сбоку. Туда же обернулись спутники. В этот миг налетел порыв жаркого, горячего воздуха, словно летним зноем дохнуло. Светильник мгновенно погас. Что-то проскочило мимо. Лит машинально махнул топором, — вполсилы, боясь задеть своих. Рядом кратко выругался Ква, Лит чувствовал его резкое движение. Кто-то охнул. Упало на пол тело.

— Слушайте, я под стеной сижу, — сказал Крыс.

— Цел? Уже хорошо, — ответил невидимый шпион. — А ты, Лит?

— Целый. Светильник только…

— Насчет светильника мы уже догадались. Давайте пятиться, у костра разберемся.

Оступаясь на камнях и прислушиваясь, вернулись в комнату с очагом и мертвецами.

— Что там? — нетерпеливо спросил Ёха.

— Убили мы кого-то, — пояснил Квазимодо. — Сейчас вернемся с фонарем, и глянем. На ощупь отгадывать как-то неприлично.

— А я девчонку перевязываю, — сообщил Ёха. — Её в спину пырнули, но вскользь.

— Да ее как не пырни, всё вскользь получится, — заметил шпион, глянув на тощую спину непонятного создания. — Ты и мне кусок тряпки удели. Мне в темноте кто-то руку пытался отчикать.

Крыс, ворча, перетянул предводителю руку, порез там был длинный, но не опасный. Зажгли фонарь, сразу стало светло.

— Другое дело, — шпион, морщась, поднялся. — Пошли доделывать. Надоело мне здесь ковыряться.

Вернувшись к тупику, разведчики обнаружили худощавого человека, лежащего в луже крови. Уже не дышал. Светлое просторное одеяние сбилось, обнажив ноги в стоптанных башмаках. Нож из руки мертвеца вывалился.

— Колдун-погодник, — сказал Лит. — Вон и склянки его стоят.

— Ай, как же мы его так⁈ — огорчился Квазимодо. — Такой интересный человек, а? Взяли бы живьем — цены бы ему не было. Это ты его топором угостил, вон, ребра наружу выперли.

— А кто его под сердце ткнул? — возразил Лит. — Что-то дырка шибко на след от даги похожа.

— Я его немножко в спину уколол, — признался Крыс. — Темно же было. Кто знал, что он ценный?

— Да я не критикую, — шпион пытался выпрямиться. — Просто глупо вышло. Нам бы в Тинтадж знающего человека прихватить. Такого колдуна и на руках, как леди прекрасную отнести стоило. Надо же, столько людишек было, и все вдруг умереть решили. Что за вредный народ.

Лит промолчал. Тех раненых, что после боя добили, одноглазый за «народ» явно не считал. Понятно, попробуй порезанного-поколотого человека до Тинтаджа живым дотащить — зряшные мучения.

Двигаться дальше было некуда, проход преграждал свежий завал. Под сводом еще виднелась щель, но камни нависали так опасно, что лезть туда было безумием.

— Нет, для самоубийства мы еще не созрели, — решил Квазимодо. — Осмотримся, и проваливаем. Засиделись.

Он разглядывал пузырьки колдуна-погодника, осторожно укладывал их в сумку, унаследованную от мертвеца. Лит с Крысом исследовали содержимое тупика.

— Смотри, мех какой, — удивлялся егерь, ощупывая аккуратные узлы. — Куница редкостная.

— А здесь одеяло, — Лит утопил ладонь в шелковистой пышности. — Кажется, лиса. Тоже отборная. И сколько же хвостов пошло? Ква, ты знаешь, сколько отборная лиса в Тинтадже стоит?

Крыс непонятно почему засмеялся.

— Насчет лисы я знаю, — шпион с трудом нацепил на себя сумку. — Настоящая лиса — бесценна. Но одеяло, это тоже неплохо. Кому-то здесь уютное гнездышко готовили. Жаль, много на себе не утащим. Всё, пора отступление организовывать.

Ёха сидел рядом с худышкой, что-то успокаивающее ей бормотал. Поспешно встал навстречу разведчикам:

— С замком помогите. Крепкая штука.

— Да, замок хороший, — Квазимодо смотрел на цепь, удерживающую птичью щиколотку пленницы. — Снимем, а дальше что? Далеко девчонка уйдет?

— Господин Квазимодо, — неожиданно сдержанно обратился к шпиону Ёха, — если тебе свидетели мешают, то ты так и скажи. И рискни прямо здесь со мной разобраться. Девчонку я на цепи не оставлю. И резать не дам. Всему мера должна быть.

— Да ты чего? — одноглазый скорчил изумленную рожу. — Мы все одно и то же видели. Так что, мне всех прирезать и самому на суку удавиться? Вечно у вас, у Пришлых, в голове ум за разум заходит. Ты сейчас на Корону работаешь, — объясни, какой резон мне тебя убирать? Тоже мне, ценный свидетель нашелся. Вот боец ты отчаянный, еще пригодишься…

Хорошо говорил Квазимодо. В пору поверить. Еще месяц назад Лит и поверил бы. Только слишком серьезное дело заварилось. Такое дело, что горы на глазах разваливаются. Где здесь простодушному северянину уцелеть.

А одноглазый продолжал:

— Девчонку, конечно, освободим. Но дальше-то что, я тебя спрашиваю? Мы быстро уходить будем. Лесом, снегом. Вполне возможно, нам и на хвост сядут. Выдержит? Ты на нее глянь, её же и не разглядишь толком. И в чем дух держится?

— Дойдет, — буркнул Ёха. — Она выносливая.

— Дойдет? — вкрадчиво переспросил шпион. — Куда дойдет? В Кэкстон? На хуторе или в деревне её бросишь? Еще раз глянь на неё. Она даже за мирного дарка не сойдет. Говорить вообще не может. Да её с такой физиономией или сожгут, или под лед опустят.

— Не опустят, — резко сказал Ёха. — И вообще, не крути кота за яйца, командир. Тут война, значит и военная добыча причитается. Сам говорил. Девчонка — моя часть добычи. Таким манером ты согласен?

— Ой, сдохну сейчас от облегчения. Вот выгодное дельце. Вот порадовал, — Квазимодо ухмыльнулся. — На твою долю никто претендовать не будет. Серебро добытое пересчитаем и поделим поровну. А это сокровище и «короны» не стоит. И вообще, ты вроде принципиально против содержания невольников выступал?

— Моё дело, — набычился северянин. — Так идет она с нами? Под мою ответственность.

— Боги тебе в помощь, добрячок, — кратко сказал шпион и достал отмычки. — Хватит время терять…

Выступили поспешно. Дженни удалось подманить двух уцелевших лошадей. Их навьючили добычей. Из провизии отыскали только полмешка дрянной муки. Все остальное у «крестовых» сгорело. Продуктов больше не нашлось, зато часть мехов, отрезов дорогого бархата и великолепного шелка пришлось бросить. Квазимодо торопливо отбирал то, что поценнее, Лит с Бемби таскали сокровища из пещеры вниз.

— Всё, хватай вот тот тюк, и уходим, — скомандовал одноглазый Литу, подхватил узел и, кренясь на бок от боли в сломанных ребрах, поспешил из пещеры.

Лит схватил тюк, глянул на лампу. Взять, что ли? Да куда её пристроишь?

Одному в опустевшей мертвой пещере стало как-то не по себе. Мигом показалось, что мертвяки шевелиться начинают, а из заваленного прохода кто-то смотрит. Мерзкое ощущение. Лит еще по мирной лесной жизни непонятные взгляды в спину не любил. Может, затаился за завалом кто? Толком там не посмотрели. Если Ква сказать, — одноглазый полезет искать. Ему разговорчивые люди куда нужнее мехов. Нет уж, ну их всех к демонам.

Лит запрыгнул на камни завала и ударил обухом по своду. Затрещало-заскрипело. Лит, едва успев подхватить меховой тюк, кинулся в проход. Очень вовремя — за спиной тяжко ухнуло, покатились камни. Окутанный облаком пыли углежог вылетел на белый свет.

— Ты что там вытворяешь? — поинтересовалась Дженни. — Еще девиц выискивал?

Ведьма стояла с взведенным арбалетом в здоровой руке, — одноглазый доверил ей свое ценное оружие. И вся Дженни была под стать изящной вещи — такая же стройная, но не хлипкая, добротная и аккуратная. И глаза ее хвойные, после мрака пещеры, казались еще красивее.

— Чего уставился, углежог?

— Рад, что ты целая, — признался Лит. — Плохо, что руку повредила.

— Вот ищешь его пропавшего, а он глупости болтает, — беззлобно скривилась ведьма. — Пошли, а то милорд одноглазый нервничать будет.

— Так я отсюда хоть бегом, — Лит вытащил из-за пояса и протянул девушке теплые рукавички, случайно обнаруженные среди меха. — Ты руки в тепле держи. Пальцы ломаешь, потому что зажить рукам толком не даешь.

— Все-то ты знаешь углежог, — пробормотала ведьма. — Мужские, кажется, рукавицы. Но все равно спасибо. Только ты всё равно не надейся ни на что.

— Странно ты рассуждаешь, — Лит улыбнулся. — Прямо как Пришлая, самых обычных вещей не понимаешь. Я же просто так их тебе нашел.

Снизу махали Квазимодо и Бемби. Остальные с лошадьми уже уходили к реке…

Лит с Дженни догнали лорда-шпиона за догорающей кузней.

— Что возитесь? — озабоченно сказал одноглазый. — Сейчас вдоль реки уходим, потом переправимся. Может, не сообразят, куда мы делись. С плотом поможешь, лесовик?

— Запросто, — Лит глянул на ведьму. — Дженни, ты можешь лошадей догнать? Я одну вещь хочу у Ква спросить. Мерзопакостный такой вопрос, тебе его лучше не слышать.

Ведьма глянула с подозрением, но пошла вперед.

— Чего это тебя с вопросами припекло? — поинтересовался шпион. — Потом наговоримся.

Лит замялся. Ладно, хитро сказать все равно не получится.

— Вдруг потом поздно будет? Ква, я хочу сделку предложить. Ты Ёху не трогаешь, а я очень ценную новость расскажу. Для Короны полезную.

— Да вам сегодня всем подряд мозги отшибло⁈ — возмутился одноглазый. — С чего это вы меня бояться начали?

— Я человек простой, меня любой обдурить может, — тихо сказал Лит. — Только Ёха мне вроде друга. Не трогай его, пожалуйста.

— Мне Пришлый тоже нравится, — сказал Квазимодо, глядя на реку. — А вот язык его длинный — не очень. Ладно, потом поговорим о языках и дураках.

— Пока не тронешь?

— Да кто его трогать собирается? Пусть идет со своей безглазой. Если пошустрей ногами будут двигать, нечего с ними не случится. Разве что в медвежью берлогу провалятся. Но я в таком случае уж точно ни при чем буду.

— Кто тебя знает. Медведи тоже на Корону сработать могут. Только, если Ёха шею свернет, или на нож случайно напорется — тебе будет стыдно.

— Мне⁈ — искренне изумился шпион.

— Не перед нами, ясное дело. Вот жене ты про это рассказывать не захочешь, — убежденно сказал Лит.

— Думаешь, моя Теа добренькая? — тихо спросил Квазимодо. — Откуда тебе знать? Ты ее и видел-то мельком. Она жизней забрала не меньше, чем я.

— Может и так. Но она ведь напрямик бьет. А Ёху в спину подрезать, все равно, что месячного волчонка ногами затоптать. И выгоды нет, и подвиг невелик.

— Простой ты человек, углежог, — насмешливо заметил Квазимодо. — Ну, совсем простой. Никто волчат давить и топить не будет. Не сезон. Потом поговорим, лукавый лесовик.