Мне не стоило возвращаться в больницу, и все же я зашел туда сразу после удачного завершения нашей необычной рыбалки. Оккам поехал в кебе дальше. Он захотел, чтобы сердце осталось у меня, и, судя по всему, больше не сомневался в моей благонадежности.
Я закрыл за собой дверь кабинета, вытащил сердце из мешка и начал протирать, словно это был серебряный чайник, который я только что достал из серванта. Но в скором времени я снова оказался в проклятом машинном отделении, где играл в кошки-мышки с Оккамом, который, вероятно, тоже где-то спал в тот момент. В подобном состоянии меня и обнаружила Флоренс: я спал, положив голову на стол, даже не подозревая о ее присутствии.
— Что вы думали, когда сказали, что собираетесь положить эту вещь в надлежащее место? — спросила она, не сводя прищуренных глаз с металлического предмета. Она имела в виду наш разговор в бельевой, который состоялся несколько дней назад.
— Я должен исполнить его последнюю волю, — ответил я, закрывая сердце так, словно это была книга и я только что закончил ее читать.
— Джордж! Этого человека похоронили два месяца назад!
— Уже почти три, — поправил я ее.
— Только не говорите, что вы собираетесь…
Я кивнул:
— Да, я хочу выкопать его.
— И когда вы планируете исполнить эту… ужасную операцию?
— Сегодня, как только стемнеет.
— Но вы не в состоянии сделать это.
— Завтра я буду в еще более худшем состоянии. Флоренс, я должен сделать это сейчас.
— Один?
— С Оккамом.
Она раздраженно всплеснула руками.
— Судя по тому, что вы мне рассказали, он находится в еще более плачевном положении, чем вы. Это безумие. Вы знаете, что случится, если вас поймают? Это разрушит вашу карьеру, вас посадят в тюрьму.
Я встал, убрал сердце в ящик стола и запер его.
— Я знаю только, что если не сделаю этого, то никогда не спасусь от ночных кошмаров.
Она тоже встала и направилась к двери. Я видел, что она одновременно злилась и жалела меня.
— Желаю вам удачи, Джордж. А теперь извините, я должна проверить, как проходит дежурство.
Я услышал, как она удаляется по коридору, и решил, что чувство гнева в конце концов пересилило жалость.
Оставшуюся часть дня я пытался вести себя как ни в чем не бывало, старался попадаться на глаза всем, кроме Броди, который наверняка жаждал моей крови. Зато, если бы Броди пришло в голову поинтересоваться, где я был, мои коллеги наверняка сказали бы ему, что я весь день проработал в больнице. Впрочем, в тот момент я не особенно старался замести следы, поскольку нынешнее положение в больнице и будущие перспективы не особенно волновали меня.
Бродя по больнице и постоянно прислушиваясь, не раздастся ли поблизости голос сэра Бенджамина, я в глубине души надеялся, что случайно столкнусь с Флоренс. Я видел, что мое поведение расстроило ее, и переживал по этому поводу. Но, увы, мне так и не удалось найти ее. Приближалось время очередной встречи с Оккамом, я покинул палаты и направился во двор больницы. Вечерний воздух был холодным, стремительно темнело, и на улице за воротами больницы уже работал фонарщик.
Как и было условлено, нас ожидала лошадь. Старая кляча была запряжена в двуколку, которую обычно использовали для перевозки вещей или провизии. Конюх поприветствовал меня и без дальнейших расспросов, куда я направляюсь и что собираюсь делать, передал мне поводья.
— Я подойду через несколько минут, — сказал я ему. — Мне нужно кое-что подготовить, я должен быть уверен, что все в порядке.
— Не волнуйтесь, сэр, — ответил мужчина, похлопав лошадь по шее. — Старушка Салли с радостью подождет вас.
Теперь, когда мы с Салли познакомились, я почувствовал некоторые угрызения совести из-за того, что так пренебрежительно думал о внешнем виде лошади. Словно желая загладить свою вину перед ней, я тоже погладил ее. Салли фыркнула в ответ, из ее ноздрей вылетел пар.
Убедившись, что транспорт готов, я вернулся в кабинет. Я постарался не попасться на глаза рассерженному Броди, который спускался с лестницы в сопровождении одного из моих коллег.
— Если его нет в кабинете, то где же он тогда? — ворчал Броди на доктора.
— Я даже не знаю, сэр Бенджамин. Но весь день он был на дежурстве.
— Он приходит и уходит когда заблагорассудится и никогда не является в назначенное время — это недопустимо для профессионала. Клянусь, я доберусь до него раньше, чем здесь появится комиссия.
Я ждал под лестницей, пока они уйдут, прячась в тени и моля Бога, чтобы меня не заметили. Когда они свернули за угол, я побежал к своему кабинету — лучше всего прятаться там, где тебя уже искали. Я запер дверь и вытащил из ящика сердце. Положив его на стол, я открыл сердце и еще раз заглянул внутрь.
Кто-то постучал в дверь, а затем последовал тихий шепот:
— Это Оккам. Впустите меня.
Я слегка приоткрыл дверь и выглянул.
— Да ладно, дайте мне пройти.
Я посмотрел в коридор, убедился, что там больше никого не было, а затем схватил Оккама за лацкан сюртука и затащил его в кабинет.
— Ваш босс все еще разыскивает вас? — спросил он.
— Не обращайте на него внимания, — ответил я. — Только взгляните на это.
— Я рад, что вам удалось сохранить сердце.
Я проигнорировал его замечание.
Оккам склонился над столом и прищурился, чтобы рассмотреть в тусклом свете поврежденную медную оболочку.
— Она прогнулась.
— Это случилось под давлением, которое нагнеталось в клапанах. Некоторое время оно работало, а затем не выдержало напряжения. Торпеда умерла от сердечного приступа.
Оккам помрачнел.
— Как и Брюнель.
— Можно сказать, что так. — Я соединил две половинки сердца. — Но я уже не раз говорил, что я врач, а не инженер. Если бы я в свое время не пытался смешать эти две профессии, то, возможно, мы не попали бы в эту историю.
Я завернул сердце в тряпку, убрал в мешок, взял шляпу и направился к двери.
Салли по-прежнему ждала нас во дворе, она трогательно перебирала распухшими коленками, а ее седеющая морда была опущена в торбу с овсом.
— Возьмите, — сказал я Оккаму, передавая ему две лопаты.
Мы погрузили все необходимое в двуколку, сняли торбу с головы лошади и сели в повозку. Я взял поводья и вытащил хлыст.
— Вы точно сможете править экипажем? — спросил Оккам.
Его вопрос вызвал у меня улыбку.
— Я деревенский мальчишка и управлял лошадьми, когда большинство моих сверстников прыгали на палке, изображая наездников.
Я щелкнул хлыстом, и Салли ленивым шагом пошла через ворота. Но едва мы выехали на улицу, как на дорогу выскочил тощий парень и перегородил нам путь. Одет он был так, словно стащил одежду у своего отца, его лицо скрывал козырек кепки, которая была ему сильно велика.
— С дороги, мальчик! — крикнул Оккам, размахивая руками.
Но юноша не подчинился, и мне пришлось остановить Салли и убрать хлыст. Я крикнул упрямому молодому человеку:
— Тебя когда-нибудь задавят, если ты будешь вести себя подобным образом!
— А вы рано или поздно закончите жизнь в тюрьме, если не прекратите действовать подобным образом.
— Флоренс! Ради Бога…
Она уперла руки в бока, откинула голову назад и заявила:
— Я поеду с вами.
Оккам вскочил и крикнул:
— Флоренс? Ваша любимая Флоренс Найтингейл? — Этого было достаточно, чтобы смутить меня. Я пожалел, что вообще назвал ее имя. — Что о себе возомнила эта женщина? Ехать с нами? Ни за что!
Я дернул Оккама за рукав и заставил сесть на место, а затем спрыгнул на землю.
— Флоренс, что вы делаете? Это наша забота, а не ваша! — Я схватился за козырек и сорвал кепку у нее с головы. Волосы Флоренс были собраны на затылке. — Что это за наряд? Во что вы играете?
— Я подумала, что моя обычная одежда не подойдет для дела, которое нам предстоит. Вам, может быть, и наплевать, если всем станет известно, что хирург занимается разграблением могил, но я забочусь о своей репутации.
— Нет, Флоренс, я не позволю вам сделать это. Вы должны предоставить это нам.
Она вырвала у меня кепку и снова надела на голову.
— Вы оба глупцы, и я уверена, что стоите друг друга. Но считаю своим долгом позаботиться о вас, Джордж. Вы прекрасный хирург, и мне будет очень жаль, если ваш талант пропадет. Возможно, я всего лишь слабая женщина, но вы оба сейчас просто не в состоянии сделать то, что задумали, а я могла бы вам помочь. — Она приблизилась ко мне на шаг. — А теперь либо мы едем все вместе, либо я сейчас подниму крик, и тогда ваше путешествие просто не состоится.
— Неужели она это серьезно? — усмехнулся Оккам.
— Можете не сомневаться, — фыркнула Флоренс. — Более чем серьезно. Так вы берете меня с собой, или мне позвать полисмена?
Я посмотрел на Оккама — тот сдался и пожал плечами.
— А у нас есть выбор?
Я отошел в сторону, пропуская Флоренс. Она уже собиралась взобраться в экипаж, но вдруг остановилась и повернулась ко мне.
— А что насчет вашей любимой Флоренс?
Я надеялся, что она не увидела в темноте мои покрасневшие щеки.
Возможно, Салли и не была самой резвой лошадью на свете, но давно ходила в упряжке и двигалась ровным шагом. Достаточно было лишь слегка потянуть за поводья, чтобы она повернула, или слегка тряхнуть ими, и тогда Салли прибавляла шаг. В хлысте вскоре отпала необходимость, и я убрал его в подставку, где он оставался до конца путешествия. Ночью движение было не таким оживленным, как днем. Лишь изредка нам встречались омнибусы, которые возвращались в депо, да вездесущие кебмены везли куда-то своих полуночных пассажиров. Мы пересекли Лондонский мост в районе Южного парка и поехали на запад, пока наконец не добрались до Паддингтона, там мы свернули на Харроу-роуд, которая и привела нас к кладбищу.
Заметив вдали кладбище, я направил Салли на зеленую лужайку, находившуюся между каналом и тропинкой, которая тянулась вдоль кладбищенской стены. Оккам выгрузил инструменты, я стреножил лошадь и повесил ей на шею торбу с овсом. Несмотря на возражения Оккама, Флоренс стала помогать нам и сбросила на землю лопаты.
— Будем надеяться, что в наше отсутствие никто ее не украдет, — заметил я, пока мы делили между собой инструменты.
Флоренс взяла мой мешок и спрыгнула с двуколки.
— Вы ведь говорили не обо мне.
— Нет, Флоренс, я имел в виду лошадь и повозку.
— А кому они нужны? — Оккам с презрением посмотрел на Салли. — Цены на клееварочной фабрике так ничтожны, что вряд ли кто-то станет утруждать себя подобной кражей.
Мы направились к цели, прячась за росшим по краю лужайки колючим кустарником. Я шел впереди, в нескольких шагах за мной следовала Флоренс, Оккам замыкал шествие. Он нес на плече мешок, из которого торчали лопаты. Когда живая изгородь закончилась, я остановил нашу колонну у выхода на дорогу вдоль берега реки. Все было спокойно, лишь вдали слышались свистки и стук колес паровоза, который подъезжал к газовой станции на другой стороне канала. Нельзя было терять ни минуты, мы прибавили шаг и быстро преодолели пространство в пятьдесят ярдов, отделявшее лужайку от кладбищенской стены.
— Вот это место, — сказал я, ориентируясь по газометру на другом берегу.
— Хотите сказать, что мы должны перебраться через стену? — спросил Оккам, с сомнением глядя на Флоренс.
— Я бы предпочел пройти в ворота, но, учитывая обстоятельства…
— Не волнуйтесь на мой счет, лорд Оккам, — сказала Флоренс. — Я уверена, что стена не такое уж серьезное препятствие, даже для женщины, особенно когда ей помогают двое сильных мужчин.
— Я пойду первым, — сказал Оккам, убедившийся, что Флоренс не из тех женщин, кого легко запугать.
Прислонившись спиной к стене, я сложил руки, чтобы подсадить его. Я охнул, когда он оттолкнулся и едва не угодил мне ногой в глаз, пока подтягивался. Затем вытащил из мешка лопаты и передал Оккаму, чтобы он мог перебросить их через забор. После этого передал ему остальные мешки, которые он положил рядом с собой. Следующей была Флоренс, я подсадил ее, а Оккам схватил за руки и подтянул наверх. К счастью, Флоренс была невысокого роста и хрупкого сложения, поэтому нам не потребовалось особых усилий. Она оказалась довольно ловкой, и вскоре уже сидела на кладбищенской стене как в дамском седле. Теперь настала моя очередь. Я протянул руку Оккаму, и тот дернул ее с такой силой, что едва не вырвал мне кисть.
Оккам очутился на кладбище первым. Пока я помогал Флоренс спуститься, он стоял рядом, на случай если понадобится помощь. Но мы обошлись своими силами. Он забрал у меня мешки прежде, чем я снова очутился в городе мертвых.
— Какой дорогой нам идти? — спросил Оккам, пока я доставал две лампы.
Я указал на пространство между двумя деревьями неподалеку от нас.
— Сначала по этой тропинке, а потом, если я правильно помню, нужно повернуть направо.
— Надеюсь, вы не ошибаетесь, — сказал Оккам, разглядывая в темноте слабые очертания надгробий и могильных плит. — Да, заблудиться здесь проще простого… от этого чертова места даже днем по коже бегут мурашки. — Он одернул себя и извинился перед Флоренс за грубые слова.
— Лорд Оккам, я два года служила в военном госпитале. Мне не привыкать к цветистым выражениям. Так мы идем?
Я улыбнулся и передал одну из ламп Оккаму, фитиль уже был зажжен.
— Прошу вас, у нас есть дело… так давайте приступим к нему поскорее?
— Ведите же нас, — сказала Флоренс, надвигая кепку на лоб и беря мешок.
Я не ошибся в своих предположениях, и через несколько минут мы уже стояли у могилы Брюнеля. Земля не до конца осела, небольшой холмик все еще поднимался над землей, кое-как уложенный дерн напоминал о моем недавнем визите сюда.
Оккам поставил лампу около ближайшей могильной плиты.
— Хорошо, что они пока не выстроили здесь какую-нибудь ужасную гробницу, иначе нам было бы непросто добраться до гроба.
— Я думаю, что Брюнель мечтал о куда более скромном памятнике. Но вы правы, мы должны действовать как можно быстрее — скоро здесь все изменится.
— Верно, — согласился Оккам. — Я чувствую, что мертвец лежит у самых моих ног. Это будет длинная ночь.
— А вы уверены, что нас не побеспокоят? — с тревогой спросила Флоренс, оглядывая незнакомое место.
— Все будет хорошо, — сказал я, стараясь убедить скорее себя, чем ее. — Домик сторожа находится в полумиле отсюда. Даже если сторож сейчас на дежурстве, а не где-нибудь в таверне, в наше время вряд ли кто-то будет ждать расхитителей могил. — Едва эти слова вылетели у меня изо рта, как я поймал себя на мысли, что почти то же самое говорил Уильям во время нашего первого ночного визита на могилу. Воспоминания о нем заставили меня на мгновение замолчать. Как бы я хотел, чтобы в этот момент Уильям был с нами.
Оккам, напротив, находил наше положение весьма забавным.
— Мы, наверное, единственные ночные грабители, которые пытаются положить что-то в гроб, а не забрать оттуда.
«Хорошо сказано», — подумал я, представляя, как подобная фраза прозвучала бы на заседании суда.
Мне не терпелось поскорее начать, и я взял лопату.
— Я буду снимать дерн, а вы вдвоем складывайте его. И постарайтесь быть аккуратными, нам не нужен лишний мусор.
Я отделял дерн от земли и на кончике лопаты откладывал в сторону, а Оккам и Флоренс собирали его и уносили подальше. Когда дерн полностью убрали, мы с Оккамом принялись раскапывать землю, бросая ее на расстеленную холстину. Мы стояли по обе стороны от могилы, лопаты легко входили в грунт, который был еще достаточно рыхлым. И все же, несмотря на удачное стечение обстоятельств, вскоре мы почувствовали усталость. Это так сильно замедлило процесс, что даже Флоренс заметила неладное. Все это время она стояла на краю ямы и освещала нашу работу лампой. Теперь она предложила нам свою помощь. Оккам предпочел не спорить и отдал ей лопату, а сам решил немного отдохнуть. Флоренс взялась за дело с таким энтузиазмом, словно всю жизнь копала могилы. Секрет ее успешной работы заключался в том, что в отличие от меня она не набирала полную лопату земли. После пяти минут отдыха Оккам забрал у меня лопату, и я не без труда выбрался из могилы.
Несмотря на холодный воздух, мы вспотели, и Оккам спросил, не взял ли я с собой воды. Я захватил маленькую фляжку, и каждый из нас отхлебнул из нее, прекрасно зная, что она не раз понадобится нам до конца работ. Я снял пальто, когда начал копать, а затем стянул сюртук и жилет. Оккам поступил точно так же. Флоренс теперь наконец-то поняла, что не сможет играть роль мужчины в полной мере. Она не стала снимать жилетку, которая болталась на ее стройной фигуре. Целый час ушел на то, чтобы вырыть яму глубиной по колено. Однако мы работали небольшими сменами и продвигались довольно быстро. Я был уверен, что теперь, когда нам помогала Флоренс, мы сможем быстро добиться успеха.
Вскоре яма стала такой глубокой, что Флоренс уже не могла выбрасывать землю на поверхность. Но она все равно хотела быть нам полезной, поэтому встала на краю могилы, держа в руках лампу, которая освещала нашу близившуюся к завершению работу. Пока один из нас копал, другой отдыхал в противоположном конце ямы. Душный воздух могилы не способствовал продуктивному труду. Я уже начал сомневаться в том, что нам удастся зарыть эту могилу, после того как завершим дело. Затем моя лопата ударилась о крышку гроба.
— Господи, вот оно. У нас получилось! — воскликнул Оккам.
Я стал соскребать землю с крышки и бросать ее под ноги Оккаму.
— Я уже бывал здесь прежде, — напомнил я ему. — Так что будем радоваться после того, как уложим на могилу дерн.
— Мудрые слова, — послышался знакомый голос, и свет лампы неожиданно померк.
Я поднял голову и увидел, что позади Флоренс кто-то стоит. Она вскрикнула, но ее крик тут же перешел в мычание, когда чья-то ладонь зажала ей рот.
— Перри!
— Добрый вечер, джентльмены. Вы удивлены нашей встрече?
— Если честно, то да, — холодно сказал Оккам. — Я думал, что винт «Великого Востока» покончил с вами.
Перри прижал руку к пояснице Флоренс и заставил ее сделать шаг вперед. Вероятно, он еще не знал, что мы были абсолютно безоружны, поэтому пытался спрятаться за ее стройной фигуркой.
— Я прыгнул в реку прежде, чем этот громила Рассела превратил наш корабль в щепки. Как говорится, хороший человек всегда выплывет. Впрочем, я тоже думал, что вы погибли на верфи.
— Да уж, дьявол заботится о своих сподручных, — с горечью заметил я. — А вы трус, Перри, всегда прячетесь за чьей-нибудь спиной.
Он навел на меня дуло пистолета.
— Раз уж я застал вас в столь невыгодном положении, то думаю, что леди можно отпустить. — Затем он прошептал на ухо Флоренс: — Только пикните, и ваши друзья умрут. Понятно?
Она слабо кивнула.
— Вот и хорошо. Стойте здесь и не двигайтесь.
Продолжая сжимать в руке лампу, Флоренс отошла на край могилы и неподвижно встала над Оккамом.
— Итак, где двигатель, Филиппс? Я знаю, вы еще не убрали его туда, — указал он пистолетом на гроб подо мной.
— Хотите сказать, что находились здесь все это время?
— Я просидел здесь довольно долго.
— Вы позволили нам выкопать такую большую яму и лишь потом заявили о своем присутствии?
— Мне это показалось вполне уместным. В конце концов, яма может нам очень здорово пригодиться. Особенно для моих целей.
— Вы все равно собираетесь убить нас, независимо от того, получите сердце или нет, не так ли?
— Совершенно верно. И все же где оно, в мешке?
Я кивнул.
Он присел на корточки, открыл мешок, продолжая держать меня на мушке, и вытащил завернутое в ткань сердце.
— Теперь нам остается только заполучить план торпеды у Рассела, и мы снова можем вернуться к делу. Точнее, не мы, а я. Благодаря вашим стараниям лорд Кэтчпол, похоже, скоро будет болтаться на веревке. Наши власти слабо представляют себе, что они называют величайшим предательством.
Перри развернул ткань.
— Не правда ли, изумительно?
— Уверен, оно стоит очень дорого.
— Да уж, недешево.
— Какой же вы бессердечный ублюдок.
— Уже нет, — усмехнулся Перри и продемонстрировал мне сердце. — И вы еще называете меня бессердечным, а сами подвергаете женщину опасности!
— Не трогайте ее! Это же Флоренс Найтингейл.
Он снова посмотрел на нее и улыбнулся.
— А я, признаться, не узнал вас в столь необычном наряде. Так вы дочь Уильяма Найтингейла? Ваш отец был на редкость упрямым. Он избавил бы себя от множества неприятностей, если бы согласился продать фабрику по той цене, которую ему предлагали. Наверное, он обрадовался, когда вы сбежали на войну.
— Да, я дочь Уильяма Найтингейла, — как ни в чем не бывало сказала Флоренс. — Но большинство людей знают меня как Леди с лампой.
С этими словами Флоренс резким движением швырнула лампу. Она пронеслась у меня над головой подобно падающей звезде. Перри попытался увернуться, однако лампа ударилась о его плечо и разбилась. Керосин выплеснулся на землю и воспламенился от горящего фитиля, языки пламени поднялись в воздух. Огонь заставил Перри отступить к могиле, я схватил его за лодыжку и попытался стащить вниз, но он упал навзничь и откатился в сторону. Я упустил возможность, и мы с Оккамом полезли вверх по земляной стене, стремясь как можно скорее выбраться из ямы. Мы слишком устали, и это усложняло нашу задачу. Флоренс первая добралась до Перри, который еще не успел подняться на ноги. Повиснув на локтях и закинув ногу на край могилы, я беспомощно наблюдал, как она пыталась вырвать у него пистолет. Он ударил ее свободной рукой, и Флоренс упала на землю.
Перри встал, его плечо все еще дымилось. В этот момент я тоже поднялся на ноги. Направив на меня пистолет, Перри взвел курок.
— Вы даже не представляете, с какой радостью я делаю это, — сказал он.
Я закрыл глаза, ожидая выстрела. И он прозвучал. Когда я снова посмотрел на Перри, то увидел, что он наклонился в мою сторону, прижав руку к груди. Его пистолет валялся на земле. Перри упал на колени, словно собирался молиться, а затем повалился на спину.
Я подбежал к Флоренс, она была в шоке, но, судя по всему, не пострадала. Я сел перед ней на корточки и приподнял ее голову, когда она открыла глаза.
— Вы нам очень помогли.
— Как он мог недооценивать меня только потому, что я женщина?
Я посмотрел на Перри, чье тело напоминало складной нож.
— Не думаю, что теперь он сможет еще кого-нибудь оценить не по заслугам.
Вторая лампа стояла на том же месте, где ее оставил Оккам. Но теперь ее свет померк, когда кто-то заслонил ее собой.
— А это еще что, черт возьми? — спросил Оккам, подходя ко мне.
Я не верил своим глазам, глядя на появившуюся в свете лампы фигуру.
— А это мой друг, Натаниель Уилки.
Я не знал, смеяться мне или плакать.
— Мне казалось, что ты уплыл в Америку, Нейт.
Он двинулся к нам, но остановился над телом Перри.
— Этот человек убил моего отца?
— Ты совершенно прав, — сказал я.
Он посмотрел на меня, его мальчишеское лицо возмужало и приобрело черты взрослого человека.
— Я не сел на тот корабль. Не мог убежать и допустить, чтобы им все сошло с рук.
Оккам передал мне сюртук, я свернул его и положил под голову Флоренс.
— Хочешь сказать, что все это время ты был в Лондоне?
Он кивнул.
— Или в его окрестностях. Я следил за вами и знал, что рано или поздно вы приведете меня к ним.
Теперь, когда мы стояли рядом, я понял, что со времени нашей прошлой встречи он стал намного выше. Маленький жеребенок вырос.
— Так это ты следил за мной на улицах Лондона?
Он снова утвердительно кивнул.
— Это было даже забавно, сэр. Жаль, что у меня не всегда получалось. Если бы я оказался здесь во время вашего первого визита сюда, то, возможно, все закончилось бы намного быстрее.
Я положил руку на плечо молодого человека.
— Ерунда, Нейт, мы обязаны тебе жизнью и всегда будем благодарны за это.
Нейт попытался выдавить на лице улыбку, но не смог, а затем снова посмотрел на Перри.
— Он получил по заслугам. — Затем протянул руку. — Теперь вы можете забрать это.
Я взял у своего ангела-хранителя пистолет и прочитал выгравированную на дуле надпись. Мой отец гордился бы, если бы знал, что пистолет послужил столь благородной цели.
— У нас еще есть работа. Надеюсь, что никто не слышал выстрела.
Флоренс попыталась подняться.
— Нет, лежите. Вы и так сделали достаточно, теперь у нас есть помощник.
Я снова осторожно спустился в яму, стараясь не повредить гроб. Оккам предложил привязать лампу к веревке и подержать, но я убедил Оккама, что ему лучше не стоять у могилы. Следуя моим инструкциям, он закрепил лампу на ручке лопаты и положил ее поперек могилы. Я взял лом и воспользовался им как рычагом, чтобы открыть крышку. Она состояла из двух частей, поэтому я выбрал ту, под которой находилась верхняя часть тела покойного. Дерево затрещало и раскололось, гвозди с трудом поддались и ослабили свою хватку. Прежде чем открыть крышку, я вытащил из кармана платок и обвязал нос и рот. Я в последний раз навалился на лом, затем обеими руками взялся за крышку и потянул ее. Петли заскрипели, словно не хотели, чтобы я открывал гроб.
На меня дохнуло таким смрадом, словно я открыл ворота ада. Несмотря на принятые мною меры предосторожности, я едва не лишился чувств из-за ужасного зловония. Лишь некоторое время спустя смог взять ситуацию под контроль. С трудом сдерживая тошноту, я встал и ударился головой о лампу наверху. Я жестом велел Оккаму передать мне мешок и, пользуясь возможностью, снял маску, с жадностью вдохнув свежего воздуха. Омерзительный запах чувствовался даже за пределами ямы, и Оккам зажал нос рукой, когда наклонился ко мне.
Некоторое время я потратил на то, чтобы выбрать удобное положение, так как боялся рухнуть лицом в открытый гроб. Я сел на колени и склонился над гробом, держась за стену могилы рукой в перчатке. К счастью, лицо Брюнеля покрывала почерневшая от разложения ткань, и у меня не было ни малейшего желания заглядывать под нее, хотя впадины там, где когда-то были его глаза, оставляли мало места для воображения. Я сосредоточился на его теле, вытащил из мешка скальпель и приготовился сделать надрез, чтобы вскрыть грудь и раздвинуть ослабевшие ребра.
Когда полусгнившие органы обнажились, ужасный смрад снова заставил меня подняться на поверхность и вдохнуть свежего воздуха. Мне было не привыкать к разложившимся телам, я часто имел дело с мертвецами, но это было совсем другое. Я всегда оперировал в соответствии с законом.
— Дайте мне сердце, — попросил я Оккама, судорожно хватая воздух ртом. Он все еще закрывал рот и нос рукой.
Я вернулся к работе. Причина всех моих бед лежала у меня под ногами, и, не в силах подобрать более подходящий инструмент, я взял лом и погрузил его в раскрытую грудную клетку. Повторяя движения, с помощью которых я открывал гроб, я наклонил рукоятку сначала в одну сторону, затем в другую, постепенно увеличивая пространство между треснувшими ребрами. Я облегченно вздохнул, когда понял, что мне не удастся извлечь органы. Стряхнув с сердца тряпку, я быстро вложил его в открытую грудную клетку. После того как я вытащил лом, отверстие в грудной клетке уменьшилось, затем я сжал ребра и полностью восстановил грудную клетку. Я не знал, как завершить операцию, и просто закрыл рану одеждой словно салфеткой.
Возможно, мне стоило прочитать молитву, прежде чем закрывать гроб, но я лишь дотронулся до головы Брюнеля, заслонив глаза, а через мгновение захлопнул крышку. Сняв грязные перчатки, я бросил их на гроб, после чего вернул мешок Оккаму. Они с Нейтом взяли меня за руки и вытащили из могилы.
— Можете зарывать, — хрипло проговорил я и пошел прочь. Я был рад, что Флоренс смогла подняться на ноги. Теперь настала ее очередь волноваться о моем самочувствии, когда я сел на край могильной плиты, пытаясь прийти в себя.
Оккам и Нейт взяли лопаты и стали зарывать яму. Наш новобранец взялся за дело с энергичностью молодого человека, он сразу вошел в ритм и работал в три раза быстрее, чем Оккам. Теперь мы уже не сомневались, что сможем восстановить могилу. Затем я вспомнил о Перри.
— Стойте, — воскликнул я, поражаясь, как быстро исчезала куча земли. Подбежав к телу, я положил пальцы ему на шею, прощупывая пульс. — Нейт, возьми его за ноги.
Нейт обхватил согнутые колени Перри, а я взял его под руки, голова Перри упала мне на колени. Я попятился к могиле. Мы раскачали тело и бросили в могилу, оно глухо ударилось о землю, которая покрывала гроб. Взяв у Оккама лопату, я бросил в яму большую горку земли.
— Прах к праху, — усмехнулся Оккам.
Мы с Нейтом принялись закапывать могилу, и вскоре тело Перри покрыл еще один слой земли.
Оккам осторожно заглянул в могилу.
— Надеюсь, он мертв.
— Даже если и не был мертв, теперь ему точно конец.
Оккам с ужасом посмотрел на меня.
— Знаете, доктор, если мне вдруг станет плохо, я ни за что не обращусь к вам за помощью! — рассмеялся он и забрал у меня лопату.
Через полчаса от ямы не осталось и следа. Однако нам еще предстояло избавиться от земли, которая оставалась на ткани, поскольку тело Перри заняло достаточно много места.
Я облокотился о лопату и заявил очевидную вещь:
— У нас осталась лишняя земля, и от нее нужно как-то избавиться.
Нейт бросил лопату.
— Я вернусь через минуту, — сказал он и убежал. Вскоре мы услышали скрип, который постепенно становился все громче. Юноша толкал перед собой тачку, явно нуждавшуюся в починке и смазке.
— Здесь неподалеку есть могила, которую только что раскопали, она ждет своего покойника. Никто не заметит, если утром холмик на ней окажется немного выше, чем следовало.
— Этого мальчишку послал нам Бог, — сказал Оккам, и я не мог не согласиться с ним.
Пока я укладывал дерн на место, Нейт, все еще полный энергии, как и в начале работы, переложил землю на тележку и укатил ее в темноту. Флоренс свернула ткань, и я уже хотел сказать, что нам пора расходиться, но она настояла, чтобы мы встали у могилы и склонили головы. Она смогла найти нужные слова, которые я тщетно пытался вспомнить, пока был в могиле, и прочитала короткую молитву. Флоренс не забыла сказать несколько теплых слов и в адрес Уильяма, который не удостоился не только похорон, но даже собственной могилы.
Мы наконец-то завершили свои дела и поспешили к кладбищенской стене. К счастью, Салли все еще была на месте и ждала нас.