Запретная механика любви

Глава 5

Рванувшись из гримерки, Дерек бросил через плечо:

— Уходите! — но Анна побежала за ним так, словно могла помочь. Ничего она, конечно, не сделала бы, но сильное и властное чувство повлекло ее за инквизитором. Джон схватил было Анну за руку — не удержал. Он вообще как-то вдруг остался в стороне, будто его и не было, будто Анна никогда о нем не знала.

В коридор высыпали какие-то люди — должно быть, актеры или администраторы театра. Все лица показались Анне смазанными, словно все они были акварельным рисунком, и кто-то щедро плеснул на него водой. Анна запомнила лишь одно — молодой актер, совсем еще мальчик, оторопело замер, рука с салфеткой, которая стирала грим, застыла возле лица.

— Все на выход! — проревел Дерек таким тоном, что его просто нельзя было ослушаться. За спиной Анны захлопали двери, загрохотали шаги и послышался женский плач.

Она хорошо танцевала и занималась гимнастикой по утрам до того, как жизнь рухнула, но все равно не успевала за Дереком. Анна невольно представила, как он мчался по лесным тропинкам за ведьмами — этим быстрым упругим бегом, таким, будто под ногами не было земной тверди.

Вот фойе — старушка, которая проверяла билеты, замерла у дверей, опустив дрожащие руки. Она понимала, что нужно уходить, но застыла, словно капитан на корабле, который погружался в ледяные воды северного океана, и не желал покидать свой пост. Краем глаза Анна заметила, как кто-то из администраторов подхватил ее под локоть и практически выволок из театра. Дерек взлетел по лестнице, пробежал к дверям и ворвался в зрительный зал — когда Анна вбежала за ним, то едва не уткнулась лицом в его спину.

Зал был похож на бойню — Анна никогда не была на бойне и не видела, как режут скот, но зрители показались ей стадом несчастных животных, замерших перед мясником. Вот мать семейства в сиреневом модном платье — поднялась со своего места и раскинула руки, закрывая дочерей, которые лишились чувств. Овечка и ягнята. Вот немолодой господин, который сидит, стараясь сохранять спокойствие — но руки вцепились в подлокотники кресла и трясутся, а лицо наполнено смертельной серостью. Старый баран. Вот двое молодых мужчин, один держит руки за спиной, и в руке пистолет — этот баран готов был сопротивляться.

— Перережу! — пропел мелодичный женский голос, и Анна вдруг увидела впереди уже зарезанного барана. Тело наполнило омерзительной простудной дрожью, и Анна поняла, что это приказ: пока ей не позволят, она не выйдет из зрительного зала. Пока ей не позволят, она и головы не поднимет. Дерек неторопливо направился вперед, сохраняя спокойный вид светского человека на прогулке в парке — чужая сила на него не действовала, и Анна, преодолевая могущественную злую волю, потянулась за ним, стараясь не смотреть в сторону толстяка, лежащего на ступеньках. Под его подбородком краснела рана, кровь текла, пропитывая зеленое ковровое покрытие, и запах, постепенно наполняющий зрительный зал, был невыносим.

— Перережу! — женщина рассмеялась так, словно речь шла о чем-то очень приятном. Анна подняла голову и посмотрела на ведьму.

Бледная, черноволосая, молодая, она была наполнена той тяжелой грубой красотой, которая встречается только у южанок. На голове у нее был большой венок из искусственных красных цветов — Анна решила, что ведьма позаимствовала его у кого-то из актрис. Вон они — кто-то упал в обморок, кто-то трясется от ужаса, отступив к тяжелым складкам занавеса. Женщина, которая исполняла главную роль, если судить по ее наряду герцогини, держалась со спокойной стойкостью, но Анна поняла, что надолго ее не хватит — слишком много боли плескалось в глазах.

Белое платье ведьмы было похоже на плотную ночную сорочку. По нему струилась кровь, словно у женщины начались регулы. Актриса, которую она держала за волосы, зажмурилась и беззвучно молилась — почему-то Анна решила, что с трясущихся губ женщины летит именно молитва. Большой серп, который ведьма держала у горла своей жертвы, был измазан в крови.

За занавесом лежал второй мертвец — судя по хорошему костюму и каким-то бумагам в руках, это был режиссер или заведующий литературной частью. Теперь Анна видела его запрокинутое вверх лицо и перерезанное горло. Сколько же крови… Одна из актрис застыла рядом, и Анне подумалось, что она никогда больше не сможет пошевелиться.

— Ты ведь меня ждала, верно? — небрежно осведомился Дерек. Он остановился у рампы, посмотрел на ведьму, склонив голову к левому плечу, и Анна с абсолютно детской надеждой сказала себе: все будет хорошо, Дерек здесь, он сейчас все исправит! Губы актрисы задвигались быстрее, серп дотронулся до кожи на ее шее, словно ведьма четче обозначила для зрителей и инквизитора то, что собирается сделать.

— Эрга Кариди, — выплюнула она. Кажется, крови на платье стало больше. — Помнишь такую, пес?

Дерек понимающе кивнул.

— А ты, я вижу, Ческа Кариди. Отпусти овечку, Ческа, тебе же я нужен?

Ведьма, разумеется, и не вздумала отпустить свою жертву. Рассмеялась, обнажив крупные белые зубы.

— Ты меня почуял, правда? Я тебя унюхала снаружи, но набросила сеточку, чтобы ты решил, что все в порядке. Добрые люди подсказали, что ты сегодня сюда придешь.

“Анжелина”, - растерянно подумала Анна. У нее не было мотива как-то расправляться с Дереком, и именно это показалось Анне очень человеческим, эмоциональным порывом. Возможно, Анжелина хотела быть в руках ведьмы вместо этой актрисы — и это стало бы вершиной ее театральной жизни, ее главным триумфом, который никому не превзойти.

— Да, почуял, — улыбнулся Дерек. Он выглядел так, словно в зрительном зале не происходило ровно ничего особенного. Так, светская болтовня ни о чем — и нет ни перепуганных людей, парализованных ужасом, ни мертвеца с перерезанным горлом на полу, ни ведьмы, готовой убивать. — Ты пришла отомстить за сестру?

Его правая рука едва заметно шевельнулась, и ведьма предупреждающе поцокала языком, словно советовала не делать глупостей. В ней так и кипело что-то темное, первобытное, очень жестокое. То, что поднимается со дна болот в ноябре и ищет путь к людям, то, что наполняет погреба заброшенных деревень и скитается среди могил забытых кладбищ.

У Анны волосы шевельнулись на голове.

— Да, — оскалилась ведьма. — Отомстить и забрать то, что ты взял у Эрги. Хочу посмотреть на твою спину. После того, как тут будет груда парного мяса.

Анна понимала, что имеет в виду Ческа Кариди. Дерек одарил ее просто ослепительной улыбкой и стал подниматься на сцену — все тем же упругим бодрым шагом, словно все это было частью спектакля, и сейчас все закончится. Серп окажется декорацией, мертвецы поднимутся, а люди восторженно зааплодируют, увлеченно обмениваясь репликами по поводу представления.

— Хорошо! — беспечно ответил Дерек. — Вот он я, мсти.

Конечно, Ческа не собиралась менять его на женщину в своих руках. Потом, вспоминая о том, что случилось на сцене, Анна видела, что все произошло очень быстро. Несколько мгновений — и все кончилось, Дереку просто надо было подойти поближе.

Рука ведьмы, сжимавшая серп, двинулась, начиная перерезать горло жертвы.

Дерек дернул рукой и плечом так, словно у него начался нервный припадок.

В воздухе сверкнуло что-то серебристое, и Ческа Кариди мотнула головой, будто пыталась отогнать назойливую муху. Серп выпал из ее пальцев, зазвенел по доскам сцены, актриса шарахнулась в сторону, упала, поковыляла прочь, дальше, дальше, зажимая шею, которую не успели перерезать, и не веря в свое освобождение.

Кто-то из зрителей охнул и очень эмоционально выругался.

Ведьма подняла руку к лицу и быстрым движением дотронулась до серебристой рукояти метательного ножа, который торчал у нее из правого глаза. А потом она медленно-медленно завалилась набок, и венок слетел с головы, покатился по сцене кровавым колесом — Анна даже удивилась, что от него не полетели брызги. Длинные черные косы растеклись по сцене мертвыми змеями.

Зал сразу же наполнился шумом, криками, голосами — люди ожили, избавленные от ведьминских чар, и вскочили с кресел, заговорили, зарыдали. Дерек провел ладонью по щеке, присел на корточки рядом с ведьмой и заглянул ей в лицо. Удовлетворенно кивнул. Выпрямился, обернулся к залу, и зрители застыли, не сводя с него глаз.

— Дамы и господа! — произнес он каким-то глухим, не своим голосом, и Анна подумала, что сейчас он выглядит так, как тогда в бесконечном подвале Кастерли, и это, пожалуй, выглядело страшнее ведьмы с серпом у чужого горла. — Я старший следователь инквизиции Дерек Тобби. Ведьма убита, опасность устранена. Прошу вас сохранять спокойствие и выйти в фойе. Сейчас приедут мои коллеги и полиция, мы проведем опрос свидетелей, и вы сможете поехать домой, — кто-то из девушек в зрительном зале всхлипнул, и Дерек повторил, устало и надтреснуто: — Ведьмы больше нет. Все хорошо.

Капельдинеры опомнились — открыли двери, начали направлять людской поток, хлынувший из зала. Зрители заговорили — все, никто не молчал. На мертвеца на полу косились с опаской, в которой Анна уже видела любопытство. Уже сегодня эти люди начнут рассказывать о том, что видели всем, кто захочет их слушать, и Анна готова была поклясться, что видит в глазах и лицах алчное нетерпение, словно люди испытывали удовлетворение от зрелища. Актрисы медленно стали пятиться со сцены, словно боялись, что ведьма поднимется, подхватит свой серп, и все начнется заново. Женщина, которой Ческа едва не перерезала горло, подошла к Дереку и, разрыдавшись, дотронулась до его руки. Он улыбнулся, но улыбка вышла похожей на гримасу.

— Все уже хорошо, вы можете идти, — услышала Анна, поднимаясь на сцену. — Полицию и врачей уже вызвали.

Женщина кивнула и пошла за кулисы, вытирая слезы. Дерек присел на корточки, заглянул в мертвое лицо ведьмы, и Анна испуганно подумала: неужели он и с нее срежет кожу и волосы? Здесь, сейчас?

Последний зритель вышел из зала. Гул человеческого моря отступил.

Анна обернулась и только сейчас поняла, что все это время Джона здесь не было. Он за ней не пошел.

Когда-то Дереку очень хотелось заглянуть за кулисы. Постоять на настоящей сцене, увидеть всю механику спектакля и понять, откуда появляется то волшебство, о котором говорят театралы.

Ну вот, постоял. Увидел.

Он устало сел на краю сцены. Голова болела, руки наполняла неприятная вибрация — ведьма лежала в стороне, и Дерек подумал, что ее пригласила сюда Анжелина. Возможно, решила, что в заложницы возьмут именно ее во втором действии — по сюжету там появлялись прелестные пейзанки в таких вот веночках, танцевали и пели. Но ведьме было невтерпеж, и она напала не тогда, когда они договорились, а когда сочла нужным.

Когда кто-то дотронулся до его плеча, то Дерек понял, что все это время Анна была рядом. Смотрела на ведьму и заложницу, увидела, как Дерек метнул нож — для плечевого броска надо подойти как можно ближе. И Анну видел весь зрительный зал, а значит, придется рассказать Эвгару о том, что он нашел госпожу Кло. Этого уже не скрыть.

Впрочем, все это не имело значения. Никакого. Зритель и заведующий литературной частью или режиссер, кто он там… Вот это было важно, и Дерек не мог себе этого простить.

— Как ты? — негромко спросила Анна. Из фойе доносились голоса, и где-то вдалеке затявкал колокольчик полицейского экипажа. Быстро они. Это хорошо.

Мысли были обрывочными и вялыми. Чужими.

— Я должен был проверить, — откликнулся Дерек. — Я учуял женщину с даром и должен был проверить.

Анна смотрела с искренним сочувствием и надеждой. Сидела рядом, и от нее веяло живым теплом.

По протоколу действий инквизиции Дерек и не обязан был никого проверять. Женщин с даром много, и не все они ведьмы. У Анны Кло дар тоже есть — тихий, слабенький, но есть, и он дает ей возможность работать с артефактами. Что теперь, хватать Анну и тащить за решетку? Хватать госпожу Долли, соседку с первого этажа, у которой тоже есть дар?

Женщина с даром — еще не ведьма.

Дерек понимал, что все сделал правильно. Ведьма напала — он ее устранил. И в то же время он видел мертвецов и знал, что эти люди погибли из-за него, и это знание разрывало на части, не давая дышать.

— Ты же не знал, что она нападет, — сказала Анна. Она по-прежнему гладила его по плечу, не убирала руки, и от этого становилось пусть чуточку, но легче. — Ты бы сразу пошел ее искать, если бы знал.

— Эти люди умерли из-за меня, — когда Дерек сказал об этом вслух, то на плечи словно камень положили. — Я не проверил ведьму.

— Тебя вообще могло тут не быть, — Анна обняла его, принялась гладить по волосам, как расстроенного ребенка. Она была живой — и все остальные зрители тоже выжили, а Ческа Кариди могла бы и правда устроить здесь бойню. Сильная была ведьма, матерая — одно заклинание полного повиновения, которым она накрыла почти тысячу зрителей, чего стоит. Дерек двигался сквозь него, как сквозь холодную воду — оно почти парализовывало и волю, и разум. Еще немного — и он бы просто стоял и смотрел, как Ческа перерезает чужие шеи своим серпом. И ничего не смог бы с этим сделать, и умер бы последним.

— Но я был, — произнес он. Захотелось напиться — так, чтобы потом лежать и ничего не помнить, очнуться через несколько дней и решить, что все это было сном.

Люди часто погибают от рук ведьм. Очень часто. Дерек понимал, что ни в чем не виноват — наоборот, за такую тварь, как Ческа Кариди, ему дадут очередную медаль и премию. Но это не избавляло от чувства вины.

Он был в театре. Он мог бы просто найти и проверить ведьму перед тем, как отправляться в гримерку к Анжелине. Кстати, странно: слишком уж много знают эти арниэли. Анжелина сразу же навела справки о том, кто такой старший следователь Тобби, мигом нашла ту, у которой с ним могут быть личные счеты, ловко все организовала…

— Где Джон? — спросил Дерек. Анна пожала плечами, и ему вдруг стало жаль, что сейчас это объятие разорвется.

— Я не знаю. Он пытался меня удержать, но я побежала за тобой и… — Анна рассмеялась тем нервным смехом, за которым скрываются подступающие слезы; Дерек отстранился и увидел, что она и правда готова разрыдаться. — Я думала, что он пошел за нами, а потом поняла, что нет.

— Сейчас здесь будет полиция, — Дерек вздохнул, запустил руки в волосы и нервно подергал пряди. — Полиция, мои коллеги и те, кто тебя ищет. Тебя уже видели здесь, видели со мной, так что скрываться незачем.

Анна смотрела на него с ужасом. Ее глаза потемнели, кончик носа дрогнул.

— Ничего не говори, пока не спросят. Молчи, — продолжал Дерек. — Говорить буду я на правах героя вечера. Попробую…

В зал быстрым шагом ворвался Эвгар, и стало ясно: принца вытащили из чьей-то постели. Он был растрепан, пальто было наброшено на незастегнутую рубашку, и вместе с его высочеством в зал вплыл густой запах недавней страсти. Анна приоткрыла рот, узнав идущего, и стиснула руку Дерека так, что едва кости не хрустнули.

— Ох, все святые на семи небесах… — выдохнул Эвгар. — Это она, да?

Дерек кивнул, решив не уточнять, кто именно заинтересовал принца. Эвгар взбежал на сцену, склонился над ведьмой и, заглянув в ее мертвое лицо, осторожно дотронулся кончиком пальца до короткого метательного ножа.

— Потрясающе! — одобрил он с тем восторгом, с которым ребенок говорит о долгожданной игрушке. — Никогда таких не видел. И вы вот прямо так метнули в нее нож… потрясающе!

Анна замерла, словно крошечный зверек перед волком. От Эвгара веяло силой и мощью — такой, что им невольно можно было залюбоваться. Но Анне было жутко, она застыла, окаменела. Рядом с Дереком будто бы посадили статую.

— Это моя работа, — устало откликнулся Дерек. Тело сделалось неповоротливым и тяжелым, словно он весь день шел по болотам. Так всегда бывает, когда преодолеваешь чужие заклинания, взламывая волю их создателя. — Два человека погибли.

— Знаю, знаю, — вздохнул Эвгар и опустился на сцену рядом с Дереком. — Это очень печально. Я буду ходатайствовать, чтобы вам вручили медаль святого Антония, вы ее заслужили. Все, кого вы спасли сегодня, меня поддержат.

Дерек с трудом удержался от того, чтобы вопросительно поднять бровь. Медаль святого Антония — это автоматически должность первого помощника руководителя департамента. Больше бумажной работы, чем практической, огромный заработок и апартаменты в центре столицы, которые предоставляет корона.

Он навсегда покинет квартал святого Сонти и никогда о нем не вспомнит.

— Не могу ограничивать вашу доброту, — ответил Дерек, понимая, что это очередное испытание в той странной игре, которую ведет Эвгар. — Но все же это слишком много. Ческа Кариди была сильной ведьмой, но не настолько.

— Вот и не ограничивайте, вы все это заслужили, — с какой-то странной интонацией, одновременно дружеской и отстраненной, откликнулся принц и посмотрел на Анну так, словно только что понял, что она сидит рядом с Дереком. — О, кто это тут у нас? Госпожа Анна Кло?

— Да, — кивнула Анна. — Это я. Добрый вечер.

В груди Дерека зазудело неприятное предчувствие проблем. Слишком уж доброжелательно говорил Эвгар.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался принц. — Вас очень долго искали, вы знаете?

— Хорошо, — коротко откликнулась Анна. Ее пальцы на руке Дерека сделались ледяными. — Знаю.

Эвгар кивнул и, обернувшись к Дереку, спросил:

— Что планируете делать? Отдадите ее доброму дядюшке? Он ждет.

— Подождет, — отрезал Дерек. — Меньше всего я собираюсь говорить ему о том, что нашел госпожу Кло. Потому что я еще не нашел Джона А-один и не найду, если она окажется за решеткой или у любящего родственника.

Анна вздрогнула — Дерек почувствовал эту дрожь всем телом и надеялся, что Эвгар ничего не заметил.

— Кстати! — удивился принц. — Почему этот Джон А-один до сих пор не вышел на вас, госпожа Кло? Вы лишились дома, скитаетесь неизвестно где, испытываете нужду и беды, а он не спешит к вам на помощь. Почему?

Анна пожала плечами.

— Я не знаю, — прошелестел ее голос. — И мне от этого… горько.

— Ну что ж! — Эвгар хлопнул ладонями по коленям, поднялся и произнес: — Не будем тратить время здесь, пусть полиция прибирает трупы, а мы переместимся в более приятное место. Прошу, госпожа Кло!

Он протянул Анне руку — она была вынуждена опереться на нее и встать. Ее лицо сделалось каким-то неживым, словно вылепленным из воска.

— Куда мы? — спросила она. Принц улыбнулся по-настоящему светлой и искренней улыбкой — так улыбаются люди, которые ничего не боятся и ничего не скрывают. Хорошие люди.

— В одно очень интересное место, — ответил Эвгар. — Я хочу узнать, что такое ССМ. А вы мне расскажете.

Анна могла усмирить свое волнение только тогда, когда смотрела на Дерека. Он только что умирал, раздавленный грузом вины — которой, в общем-то, и не было! — но сейчас был абсолютно, непробиваемо спокойным, он укрылся этим спокойствием, как рыцарской броней, и это спокойствие окутывало и Анну.

Все будет хорошо, повторяла она. Все будет хорошо, несмотря на то, что Джон за ней не пошел.

Когда они выходили из театра, то Анна увидела, как на носилках выносят женщину — сначала она подумала, что это та актриса, которую Ческа Кариди держала в заложницах на сцене, но потом узнала платье, в котором сегодня выступала Анжелина. Арниэль лежала на животе, ее вывороченная голова смотрела на спину, и выражение лица Анжелины было крайне удивленным, словно она не могла поверить, что все это случилось с ней. Рядом причитал и стенал какой-то господин в дорогом костюме — возможно, владелец театра, который понимал, что разорен. Из шеи Анжелины торчали оборванные темно-зеленые шнуры проводных каналов — принц Эвгар увидел, куда смотрит Анна, и спросил:

— Ее можно починить, госпожа Кло?

— Можно, — ответила Анна, представив, как Джон подошел к Анжелине и свернул ей шею. Это было жутко. Невыносимо. — Но она уже никогда не будет той, кем была. Ее нужно всему учить заново.

Эвгар вздохнул.

— Да, большая потеря для театра. Что ж, едем!

В дороге они молчали — да и дорога была не слишком длинной для серьезных разговоров. Вскоре экипаж остановился у особняка, стоявшего среди пышного сада, и Анна узнала это место: частный музей античной истории, она была здесь на экскурсии с одноклассницами, но древние мумии, пергаментные свитки и статуи богов ее не впечатлили — наоборот, было ощущение, что она идет по кладбищу. Сейчас музей был закрыт, но Эвгар уверенным шагом повел их к ступеням парадного входа. Мужчина в темно-красном сюртуке музейного работника с поклоном открыл перед ними двери — они вошли в тускло освещенное фойе, где на стене красовалась удивительно тонкая мозаика, изображавшая сотворение мира и человека, и принц спросил:

— Хотите чаю? После таких приключений всегда хорошо выпить чаю.

Это прозвучало очень семейно, по-домашнему, но Анна лишь напряглась еще сильнее. Но Дерек невозмутимо кивнул, и они пошли за Эвгаром — мимо запертых сувенирных лавочек, где можно было приобрести открытки и книги, мимо гардероба и мягких диванов, на которых рассаживались посетители в ожидании начала экскурсии, к высокой двери с надписью “Служебный вход”. Принц толкнул ее, и Анна увидела ярко освещенную лестницу, убегавшую на второй этаж. Гравюры на стене выглядели поистине пугающими — их сюжеты невольно заставляли поежиться. Вот на одной китобойное судно убивает людей, барахтающихся в воде, а из-за горизонта поднимается исполинская тень китового скелета, вот на второй девица ласкает монаха, который задрал рясу, обнажив восставшую плоть и длинный крысиный хвост, вот на третьей прелестное дитя качает колыбель, а в ней лежит череп с вонзенными в глазницу ножницами. Анна покосилась в сторону Дерека, который поднимался рядом — он тоже смотрел на картины, но они, как видно, совершенно его не впечатлили. Эвгар обернулся и сказал:

— Вижу, вас шокируют гравюры Гаратти? Он безумец, но у него занимательные сюжеты. Я выкупил его работы у сумасшедшего дома, в котором он умер. У него какая-то странная фиксация на крысах, но он талантлив, этого не отнять.

Анна лишь кивнула. На последней гравюре рогатый демон с крысиной головой сношал беременную женщину, и на мгновение Анне показалось, что большой отвисший живот качнулся, словно что-то пыталось выбраться из него, и это что-то не имело ни малейшего отношения к ребенку. Но Эвгар вывел их на второй этаж, и омерзительные гравюры остались позади — Анна вздохнула с облегчением.

В коридоре второго этажа стояли длинные витрины — под стеклом на бархате лежали монеты и украшения. Старое темное золото выглядело спящим, и Эвгар объяснил:

— Клад царя Канзола, привезли три года назад из Лекии. Первые артефакты нашего мира. Конечно, давно не работают, но мне приятно на них посмотреть.

— Вы покровительствуете музею? — спросила Анна, забыв о предостережении Дерека: молчать, пока тебя не спросят. Эвгар улыбнулся, и Анна как-то вдруг окончательно успокоилась и расслабилась.

— Да! За это они разрешают мне приходить, когда я захочу, и выделили мой личный кабинет. Очень люблю бывать среди всей этой дивной старины. Это, как бы поточнее выразиться, по-настоящему мое. Прошу, входите!

Кабинет Эвгара был небольшим, но уютным. В книжном шкафу Анна заметила множество тех фолиантов, о которых только слышала: “Комедии” античного гения Пабуло, “Метафизику” Фольно ди Барганто, “Свидетельство о мертвых землях Востока” географа, исследователя и пирата Энцо Авриди. Похоже, принц предпочитал мудрецов и философов из соседней Лекии, а не античных соотечественников. Эвгар заметил, что она заинтересовалась содержимым его книжного шкафа и, пройдя к столу, на котором красовался лишь малахитовый письменный прибор, предостерегающе произнес:

— Эти книги лучше не трогать. В них слишком много магии, неподготовленному человеку они способны оторвать пальцы.

Анна кивнула и опустилась на диван рядом с Дереком. Все это — спящий музей, древние мертвые артефакты, пугающие гравюры — поселили в ее душе далекую тревогу, которая пульсирующими ударами пробивалась через спокойствие, что веяло от Эвгара. В кабинет бесшумно вошел слуга — принес чайник чаю, чашки и большое блюдо с шоколадным печеньем; взяв чашку с подноса, Эвгар промолвил неожиданно тяжелым и властным тоном:

— Ладно, в сторону светские ужимки. Дерек, я хочу услышать от вас все. Полный отчет. Немедленно.

Анна вдруг увидела перед собой не человека, а хищника — пугающего и влекущего как раз своей способностью вызывать трепет. Да, принц Эвгар притягивал к себе, он увлекал и сокрушал — Анна сцепила пальцы в замок на колене, пытаясь унять дрожь.

— Я нашел госпожу Кло в одном из кафе на окраине, — Дерек заговорил, и его голос звучал лениво и добродушно. — Она искала Джона А-один, посещая те места, в которых он мог бы быть. Мы побеседовали, и я убедился в том, что девушка готова к сотрудничеству со следствием. Почти сразу же на нас напали — это был тот арниэль, который проломил голову Гейбу Коннору. Скажем так, усовершенствованная модель, у которой нет запрета на убийство. В него внедрен блок, который позволяет обходить основной этический закон.

Когда Дерек сказал об этом, то лицо Эвгара едва уловимо дрогнуло, словно он представил, какие перспективы могут открывать такие вот улучшенные арниэли. Перед глазами Анны проплыла мертвая Анжелина, которая заглядывала себе за спину — раз Джон сумел это с ней сделать, то его разум теперь тоже работает не так, как должен был.

Но важнее всего было то, что Джон не пошел за ней. Анна не знала, как ей теперь быть с этим.

— Я сумел его одолеть в честной битве, — усмехнулся Дерек, — а госпожа Кло помогла его разобрать. Мы выяснили, что этот арниэль, Кайл, выпущен на фабрике ее отца по индивидуальному заказу. Документы на производство подписал Итан Коннор, изучив перед этим все характеристики. Он знал, что у арниэля изменены рабочие блоки. Он знал, что с фабричной ленты сойдет убийца.

— А мотив? — заинтересованно спросил Эвгар.

— Возможно, массовое производство таких вот Кайлов. Представляете, какие открываются возможности? Гейб Коннор был философ и мечтатель, он грезил о сверхчеловеке. А Итан Коннор был делец, который думал только о выгоде. На этой почве они могли поссориться.

Эвгар понимающе кивнул, запустил руку в один из ящиков стола и, достав листок бумаги, сделал несколько беглых пометок.

— Отлично, значит, убийца Гейба Коннора у нас уже есть, — задумчиво сказал он и перевел взгляд на Анну. — Госпожа Кло, что такое ССМ?

“Не волнуйся и не трясись так”, - приказала себе Анна и ответила:

— Собор святой Марфы. Это традиционное обозначение.

— Ваш отец был религиозен? Посещал его?

— Да, он был искренне верующим прихожанином хаомийской церкви.

— Что вы знаете о документах, которые он собирал?

Анне показалось, что невидимые пальцы скользнули по ее лицу, и она почувствовала, как напрягся Дерек. Эвгар пытался пробиться к ее мыслям и увидеть правду, и Анна представила себе весну, начало мая, переполненное сверкающим солнцем и голосами ручьев. Она стояла на холме, обратив лицо к теплому ветру, и ощущение чужого присутствия сделало несколько шагов назад.

Не ушло, но отступило.

— Отец хотел, чтобы арниэли во всем превзошли людей. Стали бы новым видом — человеком совершенным. Идеальными творцами, рабочими, правителями, — когда Анна сказала об этом, принц не сдержал усмешки. — А для этого им надо было учиться у людей. Смотреть на тех, кто работает у станка, играет в театре, руководит банком — и взять у них лучшее, выбросив пороки. Так появилась его база данных. Он знал все и обо всех.

Эвгар понимающе кивнул. Дерек с искренним интересом рассматривал пейзаж на противоположной стене — березовый лес, пронизанный солнечными лучами. Его словно бы не касалось все, что происходило в этом кабинете.

— Где он ее хранил? — спросил Эвгар, и ощущение чужих пальцев на лице вернулось. Анна покосилась в сторону Дерека — он махнул рукой под носом и гнусаво заметил:

— Не стоит так на нее давить, ваше высочество.

Анна увидела, что из носа Дерека струятся кровавые ручейки. Эвгар извиняющимся жестом поднял руки и, выйдя из-за стола, с искренней заботой протянул Дереку белоснежный носовой платок.

— Простите Бога ради! Это дурная привычка у меня из-за работы на отца, и я начинаю ломать там, где не нужно. Я не хотел вас задеть.

Значит, это действительно было заклинание — и очень мощное, раз у Дерека пошла носом кровь. Анна обнаружила, что у нее заледенели руки.

— Его величество приказывает вам читать чужие мысли? — гнусаво осведомился Дерек. Эвгар вздохнул.

— Я занимаюсь этим регулярно. Его величество не упускает талантливых людей, а уж если есть талант в собственной семье, то грех им не воспользоваться, особенно если этого требует благо государства, — это было сказано настолько горько и искренне, что Анна невольно ощутила сочувствие — и обрадовалась, что в этот момент не думала ни о чем, чего принцу не следовало бы знать.

— Я не знаю, — ответила она, когда Эвгар перевел взгляд на нее. — Да, мы с отцом работали вместе, я начала ему ассистировать с детства, но были вещи, которых он не открывал даже мне. Хотя и доверял.

— Она может быть у Джона?

Эвгар задумчиво провел пальцем по перстням на левой руке. Перстней было много, все они выглядели удивительно причудливыми, и чем дольше Анна смотрела, тем сильнее от них веяло угрозой. Взять хоть кольцо, которое было сделано в виде черепа с синими сапфировыми глазами — Анна готова была поклясться, что череп клацнул челюстями.

— Я не знаю, — прошептала она и поняла, что это звучит как утвердительный ответ.

— Вы сможете найти Джона? Итаном Коннором и тем сломанным арниэлем я займусь сам, — произнес Эвгар. Дерек кивнул.

— Смогу. Но не сомневаюсь, что после убийства он уехал из столицы. Убедился, что с Анной все в порядке, и я не причиняю ей вреда, и задал деру. Я его найду, мне не привыкать бегать за ведьмами по всей Хаоме.

Задал деру — слова прошелестели в душе тоскливым эхом. Увидятся ли они когда-нибудь? Анна вдруг поняла, что не хочет этого. Так странно — еще совсем недавно она так стремилась встретиться с Джоном, а теперь это стремление угасло, словно они давным-давно расстались, и все, что с ними было, больше не имело ни малейшего значения.

На душе было знобко и холодно, словно Анна умудрилась где-то простудиться.

— Хорошо, — Эвгар снял один из своих перстней, протянул Дереку, и по спине Анны пробежали мурашки. Это выглядело, словно дикий и пугающий союз или помолвка. — Приведите мне Джона А-один, Дерек, и я обещаю: это будет началом самой выдающейся карьеры в стране. Перстень пригодится.

Дерек принял перстень, надел на безымянный палец левой руки и ответил:

— Благодарю вас, ваше высочество. Разрешите выполнять?

Перстень был необычным, выполненным в виде двух башен, каждую из которых венчали драгоценные камни — розовый бриллиант и нежно-зеленый санторинский изумруд. Дерек не любил перчатки, но, выйдя из здания музея, все-таки надел их, понимая, что в квартале святого Сонти за такие цацки скрутят голову и не заметят. От перстня так и веяло магией — густой, сильной, похожей на ладонь, которая опустилась на плечо.

— Это тоже защита, — объяснил Эвгар, когда они спускались по лестнице мимо отвратительных гравюр. — Она вам понадобится.

Почему-то перстень постоянно хотелось перевернуть камнями внутрь. Усадив Анну в экипаж, который поджидал их у ворот, Дерек поинтересовался:

— Ты сможешь остаться одна? Побудешь у меня дома пару часов, потом я вернусь.

В груди возилось и жгло нетерпение. Ческу Кариди по протоколу отправили в инквизиционный морг, и сейчас она лежала там на металлическом столе для вскрытия — белая, мертвая, с черными канатами кос, которые падали на пол. У Дерека ныли кончики пальцев.

— Куда ты? — с беспомощностью ребенка спросила Анна, глядя ему в лицо. Кажется, в ее глазах блестели слезы — сейчас, в сумраке экипажа, в снежной тьме позднего вечера, Дерек мог и ошибиться.

Ему стало жаль ее. Искренне жаль.

— Есть дело, которое я должен закончить, — объяснил Дерек и угрюмо уставился в окно. Снег воздвигся над городом густой белой завесой, растрепанные хлопья кружили возле фонарей причудливыми бабочками, и редкие прохожие шли сквозь метель, пригибая головы и поднимая воротники от ветра. Хотелось лечь в кровать и не просыпаться до весны. Экипаж проехал сперва по одному мосту, потом по другому, в окне мелькнуло здание “Хаомийских вестей”, и все окна в нем были наполнены ярким светом. Завтра утром на передовице будет статья о захвате заложников в театре и героизме столичной инквизиции.

Медаль святого Антония, надо же. Впрочем, Дерек ее заслужил.

Они молчали всю дорогу. Путь был долгий, Дерек даже задремал — проснулся, когда экипаж остановился возле дома и подумал: неужели и правда можно вот так сбегать от того, кого любишь? Он говорил, что спасает Анну, но было ли это спасением?

Странная штука любовь. Особенно у тех, кто по самой своей природе не имеет о ней никакого представления, и не должен иметь.

Они поднялись в квартиру, Дерек похлопал в ладоши, включая лампу, и Анна вдруг взяла его за руку так, словно боялась потеряться в темноте. И в этом прикосновении было что-то еще — Дерек решил не разбираться, что именно.

Ему надо было завершить свою работу. Поставить окончательную точку в деле Чески Кариди — конечно, столичный морг это не северное болото, тут могут задавать вопросы о том, зачем это ему понадобилось забрать у ведьмы кусок кожи со спины, но видит Бог, сейчас это не имело никакого значения.

Ему надо было завершить свою работу. Вот и все.

— Куда ты? — повторила Анна, и Дерек сказал себе: нет, она меня не отпустит. Ей бесконечно страшно.

— В морг, — ответил он, решив не вилять и не юлить. Анна была его единственным свидетелем — пусть знает правду. — Так надо.

Анна сжала его руки, глядя с таким ужасом и мольбой, что Дереку сделалось холодно. Крохотная квартирка и так-то не могла похвастаться теплом, но сейчас ему казалось, что под ногами открылась прорубь, и его моментально утянуло под лед, в стылую глубину.

— Пожалуйста, — прошептала Анна, не сводя с него взгляда. — Пожалуйста, я очень тебя прошу… останься.

Пальцы Анны дотронулись до щеки — тонкие, замерзшие. Но где-то там в глубине этого холода пульсировал огонь — струйки пламени текли к Дереку, пробиваясь сквозь ледяную толщу, и он вдруг сказал себе: да и бес с ней, с этой Ческой, меньше придется объяснять.

Но вслух все-таки произнес:

— Я быстро. Всего два часа, зайду и выйду.

Анна выскользнула из своего пальто и как-то вдруг оказалась совсем рядом — хрупкая ветка, которая хотела, чтобы ее сломали.

— Нет, пожалуйста, — выдохнула она, прильнув к Дереку и быстрыми движениями расстегивая пуговицы его пальто и распутывая шарф. — Обещаю, я больше никогда и ни о чем тебя не попрошу. Но останься со мной сегодня, — Анна всхлипнула и повторила: — Останься, пожалуйста.

Шарф слетел под ноги, и Анна почти содрала с Дерека пальто. У ее губ был вкус вишни и холод тоски, она целовалась так, словно мир вокруг них разрушался, и нужно было хоть что-то, чтобы устоять. Огонек лампы медленно потек по кругу, оживляя золото на книжных корешках, размазывая мир мягкой влажной кистью, и зима вдруг отступила. Вдруг стало легче дышать и больше не надо было спешить.

Пусть Ческа Кариди сегодня лежит в морге. Перед внутренним взглядом прокатился кровавый венок и растаял во тьме. Под ноги подвернулось что-то твердое, и Дерек с Анной практически рухнули на диван, не разрывая объятия. Анна рассмеялась, и в этом смехе было столько отчаяния и боли, что Дерека мазнуло холодом по спине.

— Думаешь, будет легче? — спросил он. На правой ключице Анны была родинка, и Дереку невольно подумалось, что сейчас девушка в его руках всеми силами хочет вытряхнуть из души воспоминания о том, как Джон прикасался к этой родинке губами.

— Я не знаю, — прошептала Анна так, словно готовилась разрыдаться и с трудом сдерживала слезы. — Но сегодня ты никуда не уйдешь. И не возьмешь никаких… трофеев. Кроме меня.

Ей было страшно. И Анне нечего было бросить в топку этого страха — только свое тело. Это было все, что она могла сейчас отдать.

— Ты меня потом возненавидишь, — сказал Дерек и улыбнулся, надеясь, что сейчас его улыбка не выглядит ни растерянной, ни пугающей. Он не знал, как поступить правильно здесь и теперь — приличные барышни из благородных семей никогда не будут вот так лежать под мужчиной, приличным барышням положено пугаться объятий и поцелуев до брака, да и в браке тоже. Но Анна шевельнулась, устраиваясь удобнее, и Дерек почувствовал, как там, под юбками, в таинственной глубине, плывет огонь.

Он отстранился, принялся развязывать шнурки на ее платье. Снег за окнами повалил еще гуще, и Дерек отстраненно подумал, что в этом есть определенная романтика — заниматься любовью с очаровательной девушкой во время снегопада, когда метель отрезает вас от мира, и огонек лампы разбрызгивает мягкое золото по коже.

— Я тебя возненавижу, если ты уйдешь, — призналась Анна, когда их одежда оказалась на полу. — Так что… ты останешься.

Она сместилась ниже — уверенно, почти дерзко. У нее были мягкие губы и сильные, и в то же время очень нежные пальцы — Дерек почувствовал, как каждое движение Анны превращает его в музыкальный инструмент, причудливое подобие флейты, и музыка, которая готовилась выплеснуться из него, была одновременно безумной и прекрасной.

Дерек освободился за несколько мгновений до того, как взрыв разметал бы его на кусочки. В голове шумело, взгляд Анны был затуманенным, направленным в себя. Она будто бы была далеко-далеко отсюда, не с Дереком, даже не собой, а кем-то другим — и он подумал, что сейчас может сделать лишь одно.

Не останавливаться.

Старый диван качался, словно маленький корабль на волнах. Сначала Анна закусывала губу, пытаясь сдержать стоны, и впивалась пальцами в плечо Дерека, оставляя синяки. Потом она уже не сдерживалась, и ее голос трепетал в ушах, словно хриплый колокольчик. И потом, когда все закончилось, и Анна, мокрая от пота, горячая и счастливая, устроилась в его объятиях, то Дерек подумал, что у него еще не было ничего похожего.

Слишком много отчаяния и надежды.

Слишком много искренности и горечи.

И еще ни одна девушка не видела в нем исцеления от тоски.

— Я знаю, что это не навсегда, — негромко и твердо сказала Анна. — Это не любовь, это просто так. Но обещай, что ты меня не бросишь. Что я уйду первая.

— Вот спасибо тебе, — шутливо возмутился Дерек и поцеловал ее в плечо, рядом с белым пятнышком от прививки против оспы. — Собралась разбить мне сердце и так легко говоришь об этом.

— Ты лекарство, — вздохнула Анна. — И я хочу излечиться, и не хочу тебе врать, что влюбилась по уши. Я от тебя ничего не прошу, но обещай.

Дерек вспомнил, что она уже обещала ничего не просить, если он останется. От Анны веяло печалью, но эта печаль больше не ранила.

— Я тебя не брошу, — твердо сказал Дерек и знал, что не нарушит клятву. Один из обитателей инквизиторского общежития в свое время говаривал за кружкой пенного, что он своему слову хозяин — сам дал, сам и назад заберет, если что, но Дерек не считал это ни порядочным, ни приличным.

— Обещай, — настойчиво повторила Анна. Где-то сейчас был Джон? Наверняка далеко от столицы, и поди знай, как его найти? Он убедился в том, что Анна жива, расправился с предательницей и был таков.

Дерек видел в этом определенный героизм. Джон был бомбой и уходил как можно дальше от Анны, чтобы ее не задело взрывом.

Он не был человеком, чтобы так рассуждать — и рассуждал. Гейб Коннор создал поистине потрясающее существо, и Дерек не переставал этому удивляться.

— Обещаю, — произнес он. — Ты уйдешь первая.

Анна вздохнула.

— Вот и хорошо. А теперь давай спать. И обнимай меня, пожалуйста, вот так всю ночь.

Наверно, раньше она так говорила с Джоном — и он охотно выполнял распоряжения своей госпожи. Анна снова вздохнула и, осторожно стянув с пальца тонкое серебряное кольцо, надела его на палец Дерека. Обмен кольцами в знак дружбы — милая хаомийская традиция, и этот обмен не связан с какими-то обязательствами, но Дереку сделалось не по себе, словно у них с Анной сейчас была настоящая помолвка.

— Теперь у тебя будет что-то на память обо мне, — сказала Анна и приказала: — Спи. И не вздумай меня жалеть. И кольцо не дари, тогда я тебя точно возненавижу.

— Хорошо, — негромко ответил Дерек. — Спокойной ночи, Анна. Сладких снов.

Анна не ответила, притворившись спящей. Дерек щелкнул пальцами, гася лампу, комната погрузилась во тьму, и, тая в этой тьме, он подумал, что ему бесконечно жаль эту гордую и несчастную девчонку, у которой не осталось ничего, кроме этой хрупкой гордости. Он натянул одеяло повыше, укутывая Анну, и вдруг почувствовал что-то влажное на руке, на которой лежала растрепанная девичья голова.

Анна плакала. Тихо, почти беззвучно.

Дерек решил, что не скажет ей ни слова. Просто поднял одеяло выше, обнял ее крепче и, поцеловав в висок, закрыл глаза.