Запретная зона

Новое открытие Южной Родезии

«Куда ни бросишь взор, повсюду Англия, куда бы глобус ты ни повернул…» — писал на заре XX века английский поэт Джилберт Кейс Честертон. С тех пор земной шар совершил немало оборотов вокруг оси, и если бы певец британского империализма взглянул на глобус сегодня, то убедился, что от былого величия Британской империи не осталось и следа. Теперь уже никто в Англии не может похвастаться тем, что над Британской империей никогда не заходит солнце. Шагреневая кожа английских колоний сократилась к настоящему времени до размеров нескольких территорий в Центральной и Восточной Африке, да и там позиции колонизаторов вот-вот готовы рухнуть. Такова, например, Южная Родезия.

Эта самоуправляющаяся колония принадлежит к числу тех африканских стран, которые еще мало знакомы советскому читателю. Под тройным запором иммиграционных ограничений, фальшивой пропаганды и цензуры, она, как и многие другие африканские страны, долго оставалась для внешнего мира «запретной зоной». Только в самое последнее время завеса, скрывавшая Южную Родезию от постороннего взора, стала подниматься. Этому, в частности, способствовало обсуждение положения в Южной Родезии на XVI и XVII сессиях Генеральной Ассамблеи ООН.

Книга Пера Вестберга — по существу первое произведение очеркового жанра, знакомящее читателя с положением в Южной Родезии. Путешествие автора совсем не похоже на те «африканские сафари», которые совершают «знаменитые охотники» и «исследователи» Африки, жаждущие экзотики в духе романов Хаггарда и кинофильмов о Тарзане. Путешествуя вместе с Вестбергом по далекой африканской стране, вы знакомитесь не только с удивительной красотой этого края, но и узнаете, чем живет эта страна и что волнует ее народ

Вся история захвата Южной Родезии англичанами связана с именем Сесиля Родса — авантюриста и колонизатора. Сын священника из графства Хертфордшир, он еще в юности дал клятву, что все свои силы посвятит укреплению могущества Британской империи. Руководствуясь этой целью, он в конце прошлого века приехал в Южную Африку, где, став одним из самых богатых людей страны, основал Британскую Южноафриканскую компанию. Действуя где хитростью, где силой, Родс скупает за бесценок земли у коренного населения. В октябре 1888 года он заключил с вождем народа матабеле, населявшего большую часть территории нынешней Южной Родезии, Лобенгулой, соглашение, по которому тот передавал Южноафриканской компании все права на добычу полезных ископаемых в Матабелеленде. Это была одна из самых выгодных сделок Родса, которая стоила ему тысячу ружей, несколько ящиков виски и… обещания подарить Лобенгуле канонерку, которое Родс так и не выполнил.

Удачная сделка, по-видимому, разожгла аппетиты Родса. В его голове созрел план захвата земель Матабелеленда и соседних с ним территорий. Агрессивные устремления Родса и его единомышленников подогревались банкирами Сити, британской земельной аристократией, промышленной и торговой буржуазией. Спровоцировав пограничные инциденты, английские войска начали военные действия против африканцев. Коренные жители оказали захватчикам отчаянное сопротивление, но их дротики и луки не смогли противостоять новейшим скорострельным винтовкам, пулеметам «Максим» и динамитным бомбам, находившимся на вооружении у британских солдат. Преследуемый отрядами генерала Джемсона, Лобенгула с остатками разгромленных войск укрылся в гористом районе, расположенном к северу от Булавайо, и там в 1894 году умер от оспы. До конца своих дней он не мог простить Родсу и его сообщникам их коварства.

Впоследствии англичанам еще не раз приходилось пускать в ход оружие, чтобы «усмирять» африканские племена, восставшие против оккупантов. Одним из самых крупных выступлений африканцев было восстание народов матабеле и машона в 1896 году. С большим трудом колонизаторам удалось подавить это восстание и принудить вождей осенью 1897 года подписать соглашение, закреплявшее власть Южноафриканской компании над их землями. Подписание этого акта состоялось на холме Матопос (в окрестностях Булавайо), где впоследствии были погребены останки Родса.

…Новые земли приглянулись колонизаторам. О несметных богатствах этих мест ходили целые легенды: по преданию, именно здесь, в Южной Родезии, находилась библейская страна Офир, откуда вывозил золото царь Соломон. Привлеченные этой легендой, в Южную Родезию хлынули потоком английские авантюристы, жаждавшие быстрого обогащения. Вслед за «легкими стрелками» колониального бизнеса в страну двинулась «тяжелая артиллерия» английского финансового капитала: банки, монополии, крупные промышленные и торговые фирмы, которые довершили экономическое порабощение страны. «Родезия, — писал в те годы Марк Твен, — удачное название этой страны разбоя и грабежа, вырази тельное, как настоящее клеймо». Южную Родезию взяли в экономические тиски несколько крупных англо-американских компаний Это компании «Ланкашир стил корпорейшн», «Стартс энд Лойде», «Родезиан селекшен траст», «Англо-америкен корпорейшн оф Саут Африка», асбестовая монополия «Тернер энд Ньюол», хромитовая «Родезиан кроум майнз» и ванадиевая «Родезиан ванадиум корпорейшн».

Первые переселенцы, искавшие в стране золото, вскоре обнаружили, что богатства лежат не только в земле, но и на ее поверхности. Сочетание плодородных почв, благоприятного климата и обилия влаги сулило быстрый и надежный источник обогащения тем, кто решился бы вложить деньги в сельское хозяйство. Колонисты начинают распахивать пастбища и поля африканцев под плантации кукурузы и табака, который быстро завоевывает мировой рынок, а исконных владельцев земель — африканцев — сгоняют с насиженных мест, переселяя их в засушливые, бесплодные районы. Чтобы африканцы не подумали протестовать против этого произвола, южнородезийские власти проводят через парламент ряд актов, узаконивающих земельный грабеж. Самый важный из них — закон о распределении земель, принимавшийся в разных редакциях в 1930, 1941 и 1950 годах.

К 1930 году сгон африканцев с их земель был в основном закончен: сотни тысяч жителей были вытеснены в так называемые резервации, составляющие всего одну пятую территории страны. Голод и нищета коренного населения вскоре достигли такой степени, что власти были вынуждены прирезать к резервациям дополнительно 6,7 миллиона гектаров земли (разумеется, наименее плодородной). Эта куцая реформа не облегчила положения крестьян, которые до сего времени жестоко страдают от безземелья.

В настоящее время на долю 2,3 миллиона африканцев, проживающих в Южной Родезии, приходится около 15 миллионов гектаров (47 %) пригодных для обработки земель. Оценивая эту цифру, не следует забывать, что в хозяйствах коренного населения господствует подсечно-огневая система земледелия, при которой, для восстановления плодородия почв в условиях Африки, после снятия нескольких урожаев поля приходится оставлять под паром на долгие годы 215 тыс. европейских колонистов владеют примерно 24 миллионами гектаров (53 %), то есть в пересчете на душу населения в восемнадцать с лишним раз больше.

Тяжелое положение африканских крестьян, вызванное несправедливым распределением земель, усугубляется дискриминационным законодательством, направленным на то, чтобы обеспечить привилегированное положение европейским плантаторам. Так, например, закон о контроле за кукурузой устанавливает высокие закупочные цены для поселенцев и низкие для африканцев. Правительство лишает африканца права на государственную помощь, вынуждает его сокращать поголовье скота и так далее. Все эти меры направлены к тому, чтобы принудить африканцев покидать свои деревни и наниматься на работу на плантации, заводы и рудники, которые испытывают острую потребность в дешевой рабочей силе.

Той же цели подчинена налоговая политика южнородезийских властей. Система налогообложения, введенная ими, обязывает каждого взрослого африканца под страхом тюремного заключения платить высокие подушный и подоходный налоги. Налоги столь велики, что африканец зачастую должен расстаться со своим клочком земли и отправиться на заработки в город. Дешевый труд рабочих-африканцев обеспечивает монополиям колоссальные сверхприбыли, в десять и больше раз превышающие барыши компаний, орудующих в Европе. «Мы и пяти минут не просуществовали бы без туземца», — как-то в минуту откровенности признал бывший премьер-министр Южной Родезии лорд Молверн…

До 1922 года Южная Родезия формально управлялась британской Южноафриканской компанией, детищем Родса, и считалась ее «частной собственностью». Этот прием европейские страны нередко использовали для того, чтобы замаскировать свое господство в Африке. Бельгийское Конго в свое время также, например, считалось частным владением («доменом») бельгийского короля Леопольда II, пока тот не «сбыл» свою ставшую дефицитной собственность своему же государству. Так же поступила в 1923 году и Британская компания, продавшая право собственности на Южную Родезию Великобритании за 3750 тысяч фунтов стерлингов. Так Южная Родезия была включена в Британскую империю.

К тому времени в этой стране сложилась уже прослойка европейских поселенцев, которых британский империализм резонно рассматривал как своих союзников и опору в борьбе с национально-освободительным движением. Естественно поэтому, что британские власти согласились разделить с ними и власть в колонии. По конституции 1922 года поселенцы получили право иметь свой парламент (законодательное собрание) и свое правительство, наделенное довольно широкими полномочиями в области внутреннего самоуправления. Англия оставляла за собой лишь контроль над внешней политикой, финансами, вооруженными силами. Разумеется, коренное население не получило никаких гражданских прав и оставалось на положении париев. Правда, британские власти милостиво согласились взять на себя обязательство «охранять его права и интересы», но, как показало будущее, они не только ни разу не воспользовались этими полномочиями, а, напротив, используя свои «обязательства», поощряли расистские действия местных поселенцев. Такая обстановка создала благоприятные условия для развития в стране бациллы расизма, которая быстро проникла во все сферы политической, общественной и экономической жизни страны.

Расистская идея превосходства белого человека получила практическое воплощение в многочисленных дискриминационных законах, принятых южнородезийским парламентом. Эти законы наделяют европейцев практически неограниченной властью над жизнью и судьбами африканского населения. Так, закон о туземных делах предусматривает, что африканцы, живущие в резервациях, подчиняются департаменту по делам туземцев, состоящему исключительно из европейцев. Белыми являются также окружные комиссары по делам туземцев и коменданты резерваций. Они вершат суд, собирают налоги, наказывают тех, кто «ведет себя дерзко или неуважительно» по отношению к властям. Комендант осуществляет контроль за передвижением африканцев во вверенном ему районе. «Туземец» может покинуть резервацию только с его специального разрешения. Получив такое разрешение, африканец должен вернуться в резервацию до истечения срока его действия — в противном случае он будет осужден за бродяжничество. Если африканцу удается найти в городе работу, он обязан получить специальное удостоверение, куда заносятся сведения о месте его работы, заработной плате, уплате налогов, месте жительства и так далее. Малейшее нарушение системы пропусков влечет за собой арест и осуждение на каторжные работы: каждый год 10–15 тысяч африканцев попадают в тюрьму за нарушение «паспортного режима». Закон об устройстве туземцев в городских районах и регистрации запрещает африканцам селиться в европейских кварталах. Для них отведены поселки, расположенные вне черты города, — так называемые локации.

Духом расовой сегрегации проникнуто трудовое законодательство страны. Заработная плата африканского рабочего более чем в десять раз меньше заработной платы европейца, выполняющего ту же работу. Специальный закон об урегулировании в промышленности резервирует все должности, требующие более или менее высокой квалификации, за европейскими рабочими. Дело доходит до того, что, например, в строительстве африканцам запрещают пользоваться молотком, кельмой, мастерком — это привилегия белых рабочих. Африканские рабочие не получают ни пенсий по старости, ни пособий при утере трудоспособности. Забастовки считаются незаконными, африканские профсоюзы подвергаются преследованиям.

Зараза расизма проникла в широкие слои местных поселенцев. Европеец, разговаривая с африканцем, требует, чтобы тот встал и снял головной убор. Обращаясь к африканцу, он никогда не называет его по имени, а просто «мунт» (человек), «кафр» (чернокожий) или «бой» (мальчик), даже если тот втрое старше его. Белые господа дают слугам унизительные клички, так как они, видите ли, не могут запомнить их «варварских» имен. Расовая сегрегация преследует африканцев даже после смерти: в стране запрещено хоронить рядом черных и белых.

Таковы порядки, существующие в Южной Родезии. Нужно ли удивляться тому, что именно здесь родилась поговорка, которая предельно точно характеризует деятельность колонистов в Африке: «На Черном континенте нет ничего чернее дел белого человека!»

«Равные права для всех цивилизованных людей». Эти слова, принадлежащие «отцу страны» Сесилю Родсу, избраны девизом Федерации Родезии и Ньясаленда. Их любят приводить защитники южнородезийских порядков, когда сравнивают свои порядки с режимом, царящим в Южно-Африканской Республике.

Сходство этих порядков действительно бросается в глаза. Правда, к северу от Лимпопо не принято употреблять термин апартеид, взятый на вооружение правительством Фервурда. Здесь в ходу другой — «партнерство». Но это обстоятельство не способно затушевать разительное тождество этих двух понятий.

Что означает партнерство? Апологеты этой теории утверждают, будто бы они вовсе не расисты, а совсем напротив — они за укрепление отношений между расами. Все дело только в том, что, мол, различные расовые группы стоят на разных уровнях развития, а это затрудняет контакты между ними. Вот когда африканцы, заверяют они, поднимутся до уровня цивилизованных европейцев, тогда-то и наступит гармония в расовых отношениях. Что касается южнородезийского правительства, то все его помыслы и стремления направлены-де на достижение этой гармонии. Так выглядит партнерство на словах.

А на деле? Обеспечивает ли правительство равные возможности развития европейцев и африканцев? Отнюдь нет. Может ли, например; достичь уровня «цивилизованного человека» и получить избирательные права рабочий, получающий 5—10 фунтов в месяц, или крестьянин, доходы которого считаются одними из самых низких в мире? Могут ли рассчитывать на получение такого «звания» дети африканцев, если их даже не пускают на порог школы, потому что у родителей нет средств дать им образование и еще потому, что не хватает учителей и школ, в которых разрешено учиться африканцам?

«Образование и заработная плата, — делает вывод Пер Вестберг, — регулируются белыми. Значит, они могут регулировать и число избирателей». Следует подчеркнуть, что сами расисты не обманываются на счет истинного смысла партнерства. «Это верно, что у нас существует дискриминация по отношению к черным», — признавал Р. Беленский в 1952 году, а один из «изобретателей» партнерства лорд Молверн цинично охарактеризовал его как «партнерство всадника и лошади».

Любопытно вспомнить, что и сам Сесиль Родс весьма отрицательно относился к перспективе цивилизации африканцев. Он был решительно против того, чтобы «кафрам» давать образование «Ученых негров, — писал он, — пекут дюжинами… В результате получается следующее: поскольку для этих господ нет никакого дела, они становятся агитаторами, начинают толковать о том, что правительство плохо и что народ их порабощен. Одним словом, ученый негр — крайне опасное существо». Так выглядит партнерство на деле.

Пер Вестберг правильно подметил, что партнерство отличается от апартеида только одним: в нем больше фарисейства, фальши. «Нынешние правители сделали лицемерие официальной политикой», — констатирует он. Быть может, именно в этом секрет того парадоксального явления, которое отметил шведский журналист во время пребывания в Африке. «Мир направляет острие своей критики на Южно-Африканский Союз, — писал он, — а Южная Родезия не подвергается нападкам, хотя ее общество построено на тех же расовых принципах». Хозяевам колонии удавалось фальшивыми лозунгами о партнерах отводить. от себя в течение некоторого времени огонь критики, с которой международная общественность обрушивается на расистов. Впрочем, теперь расистские действия южнородезийских властей перестали быть тайной.

«Когда людей ставят в условия, подобающие только животным, — писал Фридрих Энгельс, — им ничего не остается, как или восстать, или на самом деле превратиться в животных»[19].

Народ Южной Родезии предпочел восстать. Он вступил на путь решительной борьбы с колониализмом еще в довоенные годы. В послевоенные годы отдельные, разрозненные, плохо организованные, а подчас просто стихийные выступления африканских крестьян и рабочих уступили место широкому, организованному движению народных масс против колониализма и расизма. В горниле этой борьбы родилась первая массовая политическая организация африканцев— Африканский национальный конгресс Южной Родезии (АНКЮР). Эта партия объединила широкие массы африканцев: крестьян, рабочих, интеллигенцию, национальную буржуазию, недовольную расистскими порядками. Партия выдвинула в ходе борьбы опытных и талантливых руководителей — таких, как, например, Джошуа Нкомо.

Самой активной и боевой силой антиколониального движения в Южной Родезии является африканский рабочий класс, объединенный в профсоюзы. Большинство африканских профсоюзов входит в крупнейшее профсоюзное объединение страны — Конгресс африканских профсоюзов (основан в 1953 году в городе Гвело). На счету у рабочего класса много удачных выступлений против колониального режима: забастовка железнодорожников в 1945 году, всеобщая стачка в 1948 году, забастовка горняков угольных копей Уэнкие в 1954 году и др.

Нарастание освободительной борьбы, грозившее развалить британское господство в Центральной Африке, вызвало серьезное беспокойство на берегах Темзы. В поисках спасительных средств, которые смогли бы оградить британские позиции от сокрушительного вала антиколониальной революции, родился план объединения английских владений в Центральной Африке — Ньясаленда, Северной Родезии и Южной Родезии. Этот план был встречен с одобрением не только в Сити — логове британского монополистического капитала, но и в Солсбери, среди поселенцев. Создание Федерации позволяло объединить силы поселенцев всех трех территорий под руководством южнородезийских расистов и укрепить их позиции. Кроме того, образование Федерации давало колонистам и британским компаниям большой экономический выигрыш: присоединение Ньясаленда с его «избыточным» населением обеспечивало надежный источник дешевой рабочей силы для горных разработок и плантаций Северной и Южной Родезии.

Роль политического и экономического центра Федерации отводится Южной Родезии, где процент белого населения самый высокий (около 8 %). Режим расовой дискриминации, процветающий здесь, сделал ее особенно пригодной для такой роли. Со временем колонизаторы надеялись распространить эти порядки на Северную Родезию и Ньясаленд, где степень расового гнета (при меньшей численности поселенцев) несколько слабее.

Понятно, что планы объединения трех колоний в Федерацию были встречены решительными протестами африканской общественности. Многочисленные демонстрации протеста служили ярким доказательством того, что народ не одобряет образование Федерации Тем не менее в августе 1953 г. Федерация была провозглашена. Это не означало, разумеется, прекращения борьбы африканцев против Федерации Напротив, лозунг «Долой расистскую Федерацию» становится наряду с требованием демократических свобод и независимости основным в политической борьбе африканцев. Слово «федерация» стало едва ли не самым ненавистным в лексиконе африканцев. «Теперь африканские матери, — свидетельствует Вестберг, — уже не пугают своих детей чудовищами или злыми волшебниками, чтобы заставить их вести себя хорошо. Они говорят: «Читаганья» — и дети моментально становятся послушными. «Читаганья» означает «Федерация».

Борьба африканцев Южной Родезии за ликвидацию Федерации, демократизацию страны и независимость развивалась в тесном единстве с борьбой народов Ньясаленда и Северной Родезии. Наиболее ярким эпизодом этой борьбы было народное восстание в Ньясаленде, вспыхнувшее в феврале 1959 года и громовым эхом отозвавшееся на других территориях, входящих в Федерацию.

Искрой, из которой разгорелось пламя восстания, был расстрел колониальными войсками безоружной демонстрации африканцев в местечке Чилека. Этому событию предшествовал бурный подъем освободительной борьбы в стране, связанный с общим усилением освободительного движения в Африке. В стране проходили митинги, демонстрации, забастовки, участники которых требовали выхода Ньясаленда из Федерации. Одна из таких демонстраций, состоявшаяся в Чилека 24 февраля, и была расстреляна колониальными войсками. Стремясь запугать участников освободительной борьбы, власти, очевидно, не рассчитывали на тот эффект, который произведет эта расправа на африканцев. Весть о кровавой бойне в Чилека с быстротой молнии облетела маленькую страну, вызвав бурю негодования. Группы африканцев в Блантайре взялись за оружие, овладев грузом винтовок и револьверов, ввезенных в страну для борьбы с бешеными собаками. В ход пошли палки и камни. В течение нескольких дней вся страна превратилась в кипящий котел. Колонизаторы ответили на эти выступления усилением террора. В стране было объявлено чрезвычайное положение, мобилизованы резервисты. Власти бросили против повстанцев танки, военную авиацию, бронемашины.

Расчеты на быструю ликвидацию восстания, однако, не оправдались. Наоборот, волнения перекинулись и на другие части Федерации. Почти одновременно с выступлением народных масс в Ньясаленде объявили забастовку рабочие-африканцы на строительстве гидротехнического комплекса в Карибе, на границе Южной Родезии и Северной Родезии. Колонизаторы поспешили объявить чрезвычайное положение в Южной Родезии — центре Федерации. 26 февраля они запретили деятельность Африканского национального конгресса Южной Родезии, арестовали его руководителей и активистов. Это был сигнал к массовой кампании террора и расправы над африканцами, которая длилась несколько месяцев.

Пер Вестберг, стипендиат Ротари[20] прибыл в страну в самый разгар этих событий. Целью его поездки в Южную Родезию было изучение африканских мотивов в литературе, но то, что он там увидел, заставило его забыть на некоторое время о литературе и обратиться к политике. Вестберг становится очевидцем того, что он называет в своей книге «предпоследним актом драмы о старой и новой Африке». Мы, правда, не найдем в его книге подробного изложения хода событий, происходивших в Южной Родезии в тот период, но не это занимает его в первую очередь. Куда важнее для автора найти те внутренние пружины, которые приводят в действие механизм политической жизни Южной Родезии и Федерации в целом. И он в основном справляется с этой задачей. Беседы с людьми, поездка по стране, раздумья, обращение к газетам и книгам — все это позволяет Вестбергу составить довольно правильное представление о характере событий. «Я уверен, — говорит Вестберг, — придет день — и это будет скоро, — когда за руль станет тот, кто покончит с этим трагическим спектаклем и сильными ударами гребного вала, оставляя за кормой медленно накатывающиеся волны, всколыхнет косность и невежество в этой стране».

Пер Вестберг словно и в самом деле заглянул в будущее. Лавина репрессий, бесчинства уголовной полиции Си-Ай-Ди, массовые аресты не смогли остановить освободительной борьбы, а, напротив', еще сильнее раздули ее пламя. Знамя национального освобождения, поднятое Конгрессом, подхватила Национально-демократическая партия, основанная в 1959 году, вскоре после запрещения Африканского национального конгресса. Опираясь на поддержку широких масс народа, партия потребовала отмены чрезвычайного положения, пересмотра расистской конституции, ликвидации Федерации, осуществления лозунга «один человек — один голос» (то есть всеобщего избирательного права) и, наконец, независимости.

Власти усилили террор. В июле 1960 года они арестовали активистов партии, а затем запретили ее организацию в ряде городов. 24 июля патриоты организовали митинг протеста в Булавайо, но крики «Ухуру!» (Свобода!) потонули в залпах. Правительственные войска, открывшие огонь по участникам митинга, убили десятки африканцев. Эта расправа еще больше разожгла ненависть африканцев к колонизаторам. Кровавые столкновения с полицией и солдатами произошли в Солсбери, Гвело и других городах.

Иногда страх действует отрезвляюще. В конце 1960 года британские власти и представители колонистов, напуганные размахом борьбы, согласились, наконец, сесть за стол переговоров с африканцами, чтобы пересмотреть конституцию Южной Родезии. Конференция открылась в Лондоне в декабре 1960 года, но вскоре была прервана по вине колонизаторов. Она возобновилась только в феврале 1961 года — уже не в Лондоне, а в Солсбери. К тому времени колонизаторы и поселенцы оправились от страха и вновь обрели присущую им твердолобость. Они отвергли требования африканцев установить всеобщее избирательное право, ликвидировать расовую дискриминацию, решить аграрный вопрос, а затем просто перешли в наступление. Представители европейских поселенцев потребовали изъятия из текста конституции пунктов, предусматривавших право английского губернатора налагать вето в отношении дискриминационных законов. Этот ход понадобился английским колонизаторам и поселенцам для того, чтобы запугать африканцев, заставить их принять условия, диктуемые Лондоном.

Африканские представители, однако, не поддались шантажу. Они отвергли предложение участвовать в составлении нового варианта конституции, сохранявшего в неприкосновенности привилегии белых поселенцев и британский контроль над страной. Конференция, таким образом, практически провалилась.

В июне 1961 года власти Южной Родезии все же опубликовали новый проект конституции, составленный в соответствии с рекомендациями, подготовленными колонизаторами. Никаких существенных изменений в положении африканцев по сравнению с конституцией 1922 года она не предусматривала: большинство африканцев по-прежнему были отстранены от участия в выборах ввиду высокого имущественного и образовательного ценза, власть сохранилась в руках белых поселенцев и английского правительства — независимо от исхода выборов за европейцами резервировалось 50 мест из 65.

Стремясь прикрыть свои расистские действия видимостью народного одобрения, южнородезийские законодатели организовали 26 июля 1961 года референдум. Собственно говоря, это был не референдум, а пародия на него. Общее число участников референдума составило 42 тысячи (на 3 миллиона жителей!), причем к избирательным урнам допускалось лишь белое население. Понятно, что результат референдума оказался таким, какого и ожидали: проект конституции был одобрен.

Африканцы, однако, не примирились с ролью пассивных наблюдателей, на которую обрекали их организаторы референдума. В июне 1961 года они созвали внеочередной съезд Национально-демократической партии, который охарактеризовал новую конституцию «как злостную попытку со стороны правительства Южной Родезии и английского правительства укрепить господство меньшинства поселенцев в стране». На съезде было принято решение провести «неофициальный референдум» по вопросу о новой конституции, в котором могли принять участие все африканцы старше 21 года. Летом 1961 года этот референдум состоялся. В нем участвовало свыше 400 тысяч человек. Подавляющее большинство их отвергло проект расистской конституции.

Этого, однако, оказалось недостаточно для того, чтобы заставить колонизаторов отказаться от своих намерений. 6 декабря государственный совет Англии, несмотря на протесты африканцев, утвердил закон о введении новой конституции в Южной Родезии.

Возмущенное произволом британского правительства, африканское население Солсбери в тот же день устроило перед канцелярией верховного комиссара Великобритании мощную демонстрацию протеста. «Есть пушки или нет пушек — мы намерены править завтра!», «Свобода!», «Правление большинства!» — гласили надписи на плакатах, которые несли демонстранты. Полицейские разогнали демонстрацию, но на следующий день она возобновилась. Волнения перекинулись в Булавайо и другие города страны. Во многих населенных пунктах между полицией и африканцами разыгрались целые сражения.

Эти расправы послужили началом широкой кампании репрессий, которой правительство Южной Родезии ознаменовало вступление в силу новой конституции. 10 декабря премьер-министр Уайтхед объявил вне закона Национально-демократическую партию, запретил по всей стране митинги и демонстрации. Полиция арестовала 10 тысяч человек, в том числе 2 тысячи женщин, многие из которых были приговорены к длительным, срокам заключения.

Попытка обезглавить освободительное движение в Южной Родезии (Национально-демократическая партия к тому времени насчитывала уже 300 тысяч членов) не удалась. Африканцы быстро перестроили свои ряды и уже через несколько дней объявили о создании новой партии — Союза африканского народа Зимбабве (Зимбабве африканцы называют Южную Родезию). Программа Союза, опубликованная в последних числах декабря 1961 года, включала три важнейших пункта:

а) борьба за немедленную и полную ликвидацию империализма и колониализма, сотрудничество с любыми международными силами, участвующими в этой борьбе;

б) создание демократического государства с правительством, избранным на основе принципа: «один человек — один голос»;

в) укрепление африканского единства и установление тесных связей с правительствами других африканских стран.

В руководство партии вошли многие активисты запрещенной организации, в том числе ее председатель Джошуа Нкомо.

Пытаясь подавить нарастающую волну освободительной борьбы, южнородезийские власти предприняли в начале 1961 года новый маневр. Пропагандистский аппарат Уайтхеда организовал кампанию под лозунгом: «Создадим нацию!». Цель этой кампании заключалась в том, чтобы привлечь зажиточную часть африканского населения к сотрудничеству с правительством, расколов, таким образом, освободительное движение. Правительство, в частности, обратилось к наиболее состоятельным африканцам с призывом принять участие в выборах в парламент, намеченных на конец 1962 года. Дабы привлечь на свою сторону определенные слои африканцев, власти даже приняли решение отменить наиболее вопиющие формы расовой сегрегации, в частности открыть для африканцев двери кинотеатров, отелей и ресторанов, разрешить им хождение по тротуарам и так далее. Эта «уступка», разумеется, мало что давала африканским массам: расовая дискриминация, сохранявшаяся в области заработной платы и трудового законодательства, как и прежде, прочнее всяких запретов отгораживала европейцев от африканских масс.

Приманка была рассчитана в основном на разбогатевших африканских лавочников, предпринимателей и других представителей зарождающейся африканской буржуазии, которых рассчитывали соблазнить возможностью «получить приглашение на чай и виски в доме белых людей». Впрочем, таких отступников оказалось очень немного. Из 60 тысяч африканцев, получавших по конституции право голоса, свои имена в регистрационные списки внесли только 2 тысячи. Остальные поддержали призыв Союза африканского народа Зимбабве бойкотировать выборы.

Взбешенные провалом своей затеи, власти обрушили гнев на Союз африканского народа Зимбабве.

В конце августа 1962 года они протащили через парламент Южной Родезии поправку к закону о запрещенных организациях. Эта поправка давала властям право объявлять вне закона любую политическую организацию, если они сочтут, что эта организация придерживается взглядов ранее запрещенных партий, а в ее руководстве есть члены этих партий. Хотя в поправке и не указывалось, против кого она конкретно направлена, каждому человеку, знакомому с политической ситуацией в Южной Родезии, было ясно, что речь идет о Союзе африканского народа Зимбабве.

Подготовив, таким образом, почву для осуществления своих планов, колонизаторы стали искать повод для открытого наступления на Союз африканского народа Зимбабве. Такой повод вскоре представился. 12 сентября, в День пионеров (официальный праздник европейских колонистов Южной Родезии), в стране состоялись многочисленные выступления африканцев против расистского режима в Южной Родезии. Организованные Союзом африканского народа Зимбабве, они были призваны не только дать почувствовать властям Южной Родезии единство и волю народа в борьбе с колониализмом, но и привлечь внимание мировой общественности к порядкам в этой стране накануне открытия XVII сессии Генеральной Ассамблеи ООН, на которой вопрос о Южной Родезии, в числе других вопросов, связанных с ликвидацией колониализма, должен был стать предметом обсуждения делегатов.

Выступления африканцев носили мирный характер: они включали такие средства борьбы, как пикетирование, демонстрации, бойкоты лавок и магазинов, забастовки. Тем не менее власти сочли эти выступления достаточным поводом, чтобы учинить вооруженную расправу над патриотами. Реакционная южнородезийская пресса, как по команде, подняла шум о мифических актах диверсии, которые якобы кто-то собирался организовать, о таинственной «освободительной армии» Южной Родезии и самими колонизаторами выдуманном генерале Чака, будто бы призывавшем убивать всех белых. Сценарий заговора, как видим, не отличался оригинальностью. Он был переписан почти буквально с тех инструкций, которыми и прежде руководствовались колониальные власти для подавления освободительного движения. Последующие события подтвердили, что колонизаторы ни на йоту не отступили от этого сценария.

С 12 сентября страну захлестнула волна репрессий. «Черные Марии» — полицейские машины — каждый день увозили десятки арестованных патриотов в полицейские участки. С 20 по 25 сентября, по данным корреспондента агентства Рейтер в Солсбери, было арестовано 1094 африканца. Усиливая террор против патриотов, власти призвали на службу полицейских резервистов, военнослужащих национальной гвардии, а также резерв военно-воздушных сил. Из Северной Родезии в страну были переброшены дополнительные воинские части. В Солсбери, Булавайо, Гвело и других городах страны произошли столкновения африканцев с войсками и полицией. 20 сентября премьер Южной Родезии Уайтхед в выступлении по радио объявил о запрещении Союза африканского парода Зимбабве.

Африканцы ответили па репрессии усилением борьбы. «Никакая сила не сможет уничтожить Союз африканского народа Зимбабве, — заявил Нкомо, — он будет существовать до тех пор, пока те, кто желает уничтожить справедливость с помощью военной силы, не будут разбиты. Наша партия не побеждена».

Освободительная буря колеблет устои английского владычества и в других частях Федерации.

Борьба народа Ньясаленда достигла такой стадии, когда колонизаторам не остается ничего другого, как приступить к упаковке своих чемоданов.

Партия Конгресс Малави, принявшая в Ньясаленде эстафету освободительной борьбы от Африканского национального конгресса Ньясаленда, добилась того, что власти были вынуждены отменить чрезвычайное положение, выпустить на свободу Хэстингса Банду и других патриотов и, наконец, осенью 1961 года провести выборы в Законодательное собрание. На выборах полную победу одержал Конгресс Малави, выступавший под лозунгом выхода из Федерации и борьбы за независимость. Он получил 22 места из 28. В ноябре 1962 г. в Лондоне состоялась конференция по вопросу о новой конституции Ньясаленда, на которой было принято решение о предоставлении этому протекторату внутреннего самоуправления. После этого вопрос о ликвидации колониального статута и выходе Ньясаленда из Федерации стал лишь вопросом времени.

Острые формы приобрела борьба африканцев и в Северной Родезии. Летом 1961 года здесь вспыхнуло антиколониальное восстание, которое заставило англичан согласиться на пересмотр конституции. Но и новая конституция, составленная по образу южнородезийской, не удовлетворила африканцев. Под руководством Объединенной партии национальной независимости они продолжают освободительную борьбу.

Крупным поражением расистов явился бойкот выборов в федеральный парламент, состоявшихся в конце мая 1962 года. Объединенная федеральная партия (правящая партия Федерации, возглавляемая Беленским) получила на этих выборах лишь 9 тысяч голосов (при девятимиллионном населении Федерации). Так как она не имела соперников, то сторонники Беленского все же сохранили власть в своих руках, но практически это означало их поражение, ибо выборы вскрыли их полную изоляцию в Федерации.

Потерпев фиаско, Беленский и не подумал, однако, уходить с политической авансцены. Напротив, профессиональный боксер-тяжеловес, он заявил после выборов: «Я говорю тем, кто воображает, что бой проигран, что я еще даже не натер туфель канифолью в своем углу ринга». Правительство приняло решение о закупке вооружения за границей, в том числе ракет и вертолетов, решило создать «чисто белые» воинские части и военно-воздушные силы, разработало планы мобилизации белого населения в возрасте от 31 до 50 лет.

Эти мероприятия сопровождались активизацией крайне правых элементов Южной Родезии, южнородезийских «ультра», группирующихся в основном вокруг Партии доминиона, Ассоциации Южной Родезии и Партии реформы Родезии. В марте 1962 года эти партии объединились в Родезийский фронт, выступивший с требованием создания в Южной Родезии режима, наподобие того, который существует в Южно-Африканской Республике, то есть «установления открытой диктатуры европейцев». Правые элементы, помимо легальных организаций, действуют и через тайное общество, так называемую Республиканскую армию Родезии (южнородезийский вариант ОАС), цель которой — истребление прогрессивно мыслящих африканцев. В ряде районов страны созданы банды европейских поселенцев, терроризирующие африканцев. Все это накаляет и без того острую обстановку в Южной Родезии. Комментируя положение в стране, английский еженедельник «Экономист» констатировал: «Опасность возникновения в Родезии нового Алжира достигла критических размеров…»

С тех пор как Пер Вестберг побывал в Южной Родезии (1959 год), многое изменилось не только там, но и во всей Африке и во всем мире. Мощный вал национально-освободительных революций, поднявшийся в Африке, сметает колониальную систему, подрывает устои империализма. «Национально-освободительное движение вступило в завершающую стадию ликвидации колониальных режимов»[21].

1960 год принес освобождение 17 африканским странам. За несколько месяцев «зона независимости» в Африке выросла во много раз, а в последующие годы стала еще обширней. В истории освободительного движения колониальных народов 1960 год отмечен и еще одним знаменательным событием. Осенью 1960 года на XV сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций глава советской делегации Н. С. Хрущев внес от имени советского правительства историческую Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам, в которой выдвигалось требование полной и окончательной ликвидации колониализма во всех его формах и проявлениях. «Кто может оставаться спокойным, — говорилось, в частности, в Декларации, — видя, как идет беспрерывная расправа с населением Ньясаленда, Анголы, Мозамбика, Родезии, Руанда-Урунди, Юго-Западной Африки, Танганьики, Уганды?..»[22]

Декларация послужила основой для острой дискуссии, которая вылилась в беспощадный суд над современными рабе владельцами— колониальными державами. Важнейшие положения, предложенные Советским Союзом, вошли в принятый Генеральной Ассамблеей ООН 14 декабря 1960 года текст Декларации, который был разработан 43 странами Азии и Африки. Это была большая победа прогрессивного человечества.

По инициативе Советского Союза XVI сессия Генеральной Ассамблеи ООН решила создать специальный комитет по осуществлению Декларации, в который вошли представители 17 стран. Весной 1962 года Комитет приступил к работе. Первым вопросом в повестке дня Комитета был вопрос о положении в Южной Родезии. Социалистические и афро-азиатские страны, участвующие в работе Комитета, потребовали отмены расистской конституции, предоставления народу демократических свобод, освобождения политических заключенных, прекращения расовой дискриминации, безотлагательной передачи власти народу этой колонии на основе всеобщего избирательного права и, наконец, немедленного предоставления ей независимости. Несмотря на противодействие Англии и Соединенных Штатов, Комитет принял рекомендацию подкомитета в срочном порядке обсудить на XVI сессии Генеральной Ассамблеи ООН вопрос о Южной Родезии, «положение в которой чревато взрывом и ставит под угрозу поддержание мира». Сессия Генеральной Ассамблеи, возобновившая свою работу в июне 1962 года, решительно осудила действия английских колонизаторов в Южной Родезии и потребовала положить конец колониальному произволу в этой стране.

Так как английские власти не проявили желания выполнять эту резолюцию, XVII сессия Генеральной Ассамблеи ООН вернулась к рассмотрению положения в Южной Родезии. 12 октября 1962 г. она приняла резолюцию, требующую немедленной отмены запрещения Союза африканского народа Зимбабве и освобождения Нкомо, а 31 октября — резолюцию, осуждающую расистскую конституцию Южной Родезии. Попытка Уайтхеда, входившего в состав английской делегации, сорвать с помощью своих англо-американских покровителей эту резолюцию провалилась. За нее голосовало подавляющее большинство делегатов.

Комитет 17-ти рассмотрел также положение в Северной Родезии и Ньясаленде. Большинством голосов Комитет принял решение о том, что Генеральная Ассамблея ООН должна решительно поддержать требование африканских политических партий Северной Родезии о немедленном предоставлении независимости этому протекторату и о немедленном установлении даты ее провозглашения. В качестве конкретных шагов в этом направлении Комитет предложил ликвидировать колониальную Федерацию Родезии и Ньясаленда, вывести войска из Северной Родезии, предоставить населению этой территории всеобщее избирательное право, уничтожить там все формы расовой дискриминации, освободить всех политических заключенных и так далее. Рассмотрев вопрос о Ньясаленде, Комитет поддержал требования его населения о роспуске Федерации и о предоставлении стране полной независимости. Комитет представил XVII сессии Генеральной Ассамблеи ООН доклад, в котором высказался за предоставление колониям, в том числе Ньясаленду, Северной и Южной Родезиям, независимости «не позже будущего года».

Обсуждение вопроса о положении в Южной Родезии, Северной Родезии и Ньясаленде явилось победой антиколониальных сил и послужило мощным стимулом к дальнейшему развертыванию освободительной борьбы в этих странах, ибо их народы почувствовали, что они борются против колониализма и расизма не в одиночку, а в союзе со всем прогрессивным человечеством.

Пер Вестберг по своим убеждениям не принадлежит к сторонникам революционного переустройства мира. Он — либерал, верящий в возможность излечения буржуазного общества от присущих ему пороков с помощью таких средств, как проповедь добра и тому подобное. Что касается народа Южной Родезии, то он уже давно вступил на путь революционной борьбы. Вряд ли поэтому есть нужда доказывать неправоту Вестберга в этом вопросе, столько раз доказанную самой жизнью.

Важно остановиться на другом — на неправильном толковании Вестбергом английской политики в Центральной Африке. Давая ее характеристику, Вестберг исходит из того, что политика английских колониальных кругов не совпадает, а подчас идет прямо вразрез с политикой поселенцев. Он считает, что Англии приходится действовать в Центральной Африке со связанными руками, принимает за чистую монету разговоры поселенцев о намерении порвать связи с Лондоном и так далее. Все это, конечно, самообман.

Режим, существующий в Федерации, является законным детищем английской колониальной политики, и английский империализм несет за него полную ответственность. На его совести лежат и расовые законы, и аресты, и расстрелы патриотов, и бесчинства расистов, которые характеризуют обстановку в этой стране. Британское правительство сохраняло и продолжает сохранять контроль над Южной Родезией. Мы уже говорили, что во власти британского губернатора отменить любой пункт конституции или всю конституцию, внести в нее поправки и, наконец, наложить вето на любой дискриминационный закон. Колонизаторы ни разу не воспользовались этим правом. Почему? Вовсе не потому, что южнородезийские правители вышли из-под их контроля, как часто утверждает английская пропаганда. А потому, что такие порядки по нраву английским и американским монополиям, эксплуатирующим богатства Южной Родезии. Политический режим, существующий в Федерации Родезии и Ньясаленда, обеспечивает им дешевую рабочую силу, низкие издержки производства, а следовательно, высокую норму прибыли. В этом — ключ к пониманию политической ситуации, сложившейся в Центральной Африке, и той политики, которую проводят здесь колонизаторы.

Как английское правительство, так и белые поселенцы, численность которых не превышает численности населения заурядного лондонского пригорода, заинтересованы в сохранении английского влияния в Центральной Африке. Разногласия между ними непринципиальны и касаются только форм и методов осуществления этой цели. Английское колониальное ведомство считает, что наряду с репрессиями не следует пренебрегать и другими средствами борьбы с национально-освободительным движением — такими, как раскол его рядов, сотрудничество с коллаборационистскими элементами из среды африканцев, привлечение на свою сторону «среднего класса», чего можно было бы достичь ценой некоторых уступок. Английские политики считают, что только так и можно в условиях всеобщего подъема освободительного движения сохранить свои основные позиции. Эта политика вызывает у части белых поселенцев, с трудом приспосабливающихся к новой ситуации, подозрение. Они боятся, что могут потерять свои привилегии в Центральной Африке, которые Лондон принесет в жертву «национализму африканцев». Отсюда и известное недовольство Лондоном, выражаемое в угрозах отделиться от него. Ситуация, как видим, несколько напоминает алжирскую, что дало основание западной прессе даже называть Федерацию «центральноафриканским Алжиром».

Фрондерство белых поселенцев британские империалисты используют для того, чтобы изобразить себя перед африканцами их защитниками. Суть этой хитроумной тактики подробно обрисована в письме некоего видного консерватора своему другу в Федерации Родезии и Ньясаленда. В этом письме, опубликованном в ганском журнале «Войс оф Африка», подчеркивалось, что жесткая позиция поселенцев не только допустима, но прямо необходима, так как позволяет убедить африканцев, будто официальный Лондон идет им на уступки, хотя по существу «он не удовлетворяет ни одно из основных африканских требований». «Продолжайте кричать о предательстве, — пишет лорд. — Это только помогает нам, да и вам тоже».

Так обстоят дела с английской политикой в Центральной Африке. Как видим, игра в разногласия между Солсбери и Уайтхоллом сильно смахивает на фарс, цель которого — одурачить африканцев. Возможно, жертвой этой мистификации стал и молодой шведский журналист.

Как бы то ни было, ошибки, допускаемые Вестбергом в своей книге, не должны заслонить от нас то, что является ее бесспорными достоинствами — правдивость в освещении положения, существующего в Южной Родезии, искреннюю симпатию к африканцам, борющимся за свободу, веру в торжество их дела. Книгу закрываешь с таким чувством, словно расстаешься с давно знакомой тебе страной, чьи проблемы стали твоими проблемами и заботы — твоими заботами. И тот, кто прочитает эту книгу от начала до конца, убедится в верности арабской пословицы, которую приводит автор на ее страницах: «Кто хоть раз отведал африканской воды, непременно вернется, чтобы попробовать ее вновь. Иначе его изгложет тоска».

Уже после того как книга была подготовлена к печати, в Федерации Родезии и Ньясаленда произошли следующие политические события. 10 декабря 1962 г. закончились проходившие в два тура выборы в Законодательный совет Северной Родезии. В них наряду с партиями белых поселенцев участвовали африканские политические организации — Объединенная партия национальной независимости и Африканский национальный конгресс. Эти партии нанесли поражение расистам, получив 21 место, то есть абсолютное большинство мест в Законодательном совете.

14 декабря того же года состоялись выборы в парламент Южной Родезии, в которых участвовали только партии белых поселенцев. На выборах ультраправая партия белых поселенцев — Родезийский фронт — нанесла поражение Объединенной федеративной партии Уайтхеда, получив 35 из 65 мест в парламенте. Лидер Родезийского фронта Филд, которому английский губернатор поручил сформировать правительство, заявил, что он отвергает все требования африканских патриотов и намерен усилить расовую сегрегацию в Южной Родезии.