Запретные чувства

Глава 31. Лия.

Я запретила себе плакать. Запретила, потому что это совершенно непрофессионально. А я всегда отчаянно хотела быть именно профессионалом. Но, кажется, у меня совсем ничего не получалось.

Глядя на свой безвозвратно испорченный спортивный костюм, я мысленно жестко приказывала себе успокоиться. Но слёзы всё равно продолжали скользить по щекам и собираться на краешке трясущегося подбородка.

Это был третий спортивный костюм за последние две недели. Все эти костюмы выпачкали то ли в мазуте, то ли в какой-то тёмно-коричневой краске. В любом случае я так и не смогла отстирать это вещество.

Я тратила свои последние деньги на покупку костюмов. У меня в кошельке осталось только на проезд.

В первый раз я решила, что сама где-то в театре выпачкалась, намерено проигнорировав место расположение пятен. Они расползлись на коленях и на внутренней стороне кофты. Если бы я и выпачкалась, то точно знала, где и как это произошло.

Во второй раз помимо краски я обнаружила разорванные рукава, капюшон и резинку на брюках. Это явно сделал кто-то посторонний. Кто-то, кто не рад моему нахождению в театре.

Я была убеждена в том, что все эти гадкие приёмчики возможны только в детстве. Когда я участвовала в соревнованиях по гимнастике, тоже много всякого неприятного случалось. Но тогда я была еще ребенком, многие моменты давно выветрились из памяти. К тому же со мной часто на соревнованиях была мама, и я как-то спокойно переживала козни соперниц.

Держа в руках свой третий напрочь испорченный спортивный костюм, я подняла взгляд и посмотрела на сумку. Она была вывернута, а ее содержимое разбросано по полу и по маленькому столику. Ничего не пропало, я уже проверила, а вот сил собрать всё обратно никак не могла в себе найти.

С одной стороны, это всё такая ерунда. Но с другой… Эмоционально было очень сложно. И если в детстве ты можешь пожаловаться своему тренеру, попросить защиты у родителей, то во взрослой жизни каждый сам за себя. Да и что я предъявлю? Испорченный спортивный костюм? И чем мне помогут?

Я не хотела создавать вокруг себя ореол проблемной нежной фиалки. На позапрошлой неделе меня утвердили на роль младшей сестры главной героини. Это случилось крайне неожиданно. Девушка, которая должна была исполнять роль младшей сестры, узнала о своей беременности. Поэтому пришлось быстро искать замену. Этой заменой оказалась я.

Вячеслав сам утвердил меня, что удивило еще больше, чем сам факт моего неожиданного «повышения».

— Будет сложно, — предупредил он. — Справишься — пойдешь дальше. Сдашься — путь на сцену навсегда закроется.

Я пообещала себе, что ни за что в жизни не сдамся. Моя бабушка всегда говорила, что удачу свою нужно двумя руками держать за хвост и ни в коем случае не отпускать.

Сложности, о которых меня предупредил автор, не заставили себя долго ждать. Да я и сама не была глупой и быстро всё поняла. Второстепенная роль была не менее лакомым куском, чем главная.

Я не знала, кто именно делал мне все эти гадости. Все девочки вели себя дружелюбно и естественно, поэтому вот так сразу и не определишь. Я думала об Алине, потому что наше взаимодействие с первой секунды была очень напряженным. Но, кажется, она была довольна своей ролью. Я терялась в догадках.

Помимо исполнения своих партий нам предстояло еще и танцевать. Конечно, не на грани физических возможностей, но нужно было крепко потрудиться.

Еще раз рассмотрев свой испорченный костюм, я решила, что надену брюки, а вместо кофты будет топ. Глубоко вздохнув, я всё-таки начала успокаиваться. Мне нельзя было слишком сильно волноваться или много плакать, чтобы не возникла фонастения.

Быстро собрав все свои вещи, я посмотрела на смартфон. От Руслана уже давно не было ни звоночка, ни сообщения. После того как он был вынужден уехать, чтобы успокоить сына и разобраться с Верой Александровной, мы больше не виделись.

Я начала страшно скучать по нему. Вечером, когда я возвращалась в пустую квартиру, тоска просто сжирала меня изнутри, обгладывая каждую косточку. Я очень переживала за Руслана, хотя не имела на это никакого права.

«Надеюсь, что у тебя всё хорошо».

Отправив это коротенькое сообщение, я выдохнула и поспешила на репетицию.

В коридоре я неожиданно натолкнулась на Марка. Он иногда приезжал в театр, наблюдал за нашей работой. Марк мало что говорил и порой его присутствие было почти незаметным. Я еще толком так и не разобралась, как именно относилась к этому человеку. Он всегда вежлив и крайне спокоен. Но его пристальная наблюдательность меня моментами начинала немного пугать. Впрочем, если наблюдение — это часть контроля, то всё вставало на свои места. Всеволод Константинович говорил мне о том, что спонсор любит контроль.

— Почему плачешь? — негромко спросил меня Марк.

— Уже не плачу, — тут же ответила я.

— Но глаза и нос красные.

— Пустяки. Уже всё прошло.

Марк окинул меня изучающим взглядом. Я почувствовала, как каждый мой нерв начал медленно натягиваться. Это определенно был не страх, а скорей настороженность. Я никак не могла понять мотивов этого человека. Со всеми он такой или только со мной?

— После репетиции выпьем кофе, — поставил меня перед фактом Марк.

— К сожалению, у меня ничего не получится. Я…

— Получится, — мягко, но уверенно произнес Марк. — Надолго я тебя не задержу. Поспеши, иначе опоздаешь на репетицию.

Этот мужчина обладал необъяснимым влиянием. Разговаривал негромко и мягко, но при этом всегда уверено, диктуя свои правила. Времени анализировать всё это у меня не было, я действительно могла опоздать на репетицию.

Виктор — режиссер-постановщик — был тем еще дьяволом. Требовательный, строгий, но при этом абсолютный мастер своего дела.

К счастью, никто не обратил внимание на мой внешний вид. В репетиционный процесс я влилась быстро.

Когда я обессиленная вернулась в гримёрную, телефон встретил меня отсутствием пропущенных звонков или присланных ответных сообщений. Руслан прочел мое сообщение, но предпочел хранить молчание.

Странно, но я совсем не была обижена на него. Правда, мое волнение ощутимо усилилось. Возможно, во мне откликнулась моя интуиция или просто предчувствие, но вдруг стало так тяжело на душе. И эта тяжесть словно не мне принадлежала, а Руслану, потому что я не чувствовала ее своей. Моя жизнь кое-как стабилизировалась. Даже неприятные моменты в театре были сущим пустяком по сравнению с этой чужой тяжестью, что мешала мне дышать.

— Здесь за углом прекрасная кофейня, — услышала я уже знакомый тихий голос, когда вышла из гримёрной с вещами.

— Значит, вы не шутили? — спросила я, подняв голову, чтобы заглянуть Марку прямо в глаза.

— Нет.

Вероятно посчитав, что на этом часть с объяснениями завершена, Марк вместе со мной направился к центральному выходу.

— Садись, — сказал Марк, обходя свою черную иномарку и садясь за руль.

Всё еще не до конца понимая, зачем он это делает, я решила дать себе возможность наконец-то разобраться.

В кофейне оказалось многолюдно, но мы каким-то чудом всё-таки сумели найти небольшой свободный уголок. Я жутко хотела есть, а витавшие в помещении густые ароматы кофе и выпечки, только сильней раззадоривали меня. Но отсутствие лишних денег в кошельке быстро привело в чувства.

— Что выберешь? — спросил меня Марк, расслабленно изучая здешнее разнообразие кофейных напитков.

— Определенность, — ответила я.

Марк оторвал взгляд от списка напитков и посмотрел на меня. Он снова изучал меня, оценивал и явно принимал для себя какое-то важное решение.

Я не хотела кокетничать и играть в ненужные мне игры. К счастью, во мне присутствовала определенная крупица самодостаточности. Внешний дорогой лоск Марка не застилал мне глаза. Я не спешила покупаться на его дорогие часы, смартфон и машину. Всё это я уже давно прошла, благодаря родителям и относилась к таким вещам абсолютно спокойно.

— Ты целеустремленная? — спросил меня Марк, отложив на стол карту с напитками.

— Да, — я кивнула.

— И определенно знаешь, что творческий мир настоящая клоака. Поразительно красивая лицевая сторона с уродливой гниющей изнанкой.

— Такова цена искусства, — я пожала плечами, потому что ничего нового или фундаментального для себя не услышала.

В подростковом возрасте я верила в красивую картинку. А когда уже выросла, поняла, что всё не так однозначно в этой жизни.

— Всеволод Константинович называет тебя алмазом, — Марк чуть улыбнулся, наблюдая за моей реакцией. — Но каждому алмазу нужно огранка, чтобы стать настоящим бриллиантом. Видишь ли, я люблю красивые вещи и сложные задачи. Эта любовь у меня еще с детства. И раз уж ты хочешь определённости, Лия, я тебе дам ее. Ты меня заинтересовала. Но прежде, чем делать ставку, я хочу убедиться в том, что делаю правильный выбор. Не привык попусту тратить свое время и деньги. То, что в тебе что-то есть — факт. Не зря Вячеслав решил тебя утвердить на роль второго плана. Если ты выдержишь испытание красиво-уродливого мира театра, я хочу тебя забрать с собой.

— Забрать? — переспросила я.

— Я уже много лет живу за границей. Там у артиста значительно больше возможностей. Не без поддержки, конечно же, — Марк позволил себе еще одну улыбку.

Он явно умел держать себя под контролем и выдавать порционно ту или иную эмоцию.

— Почему я?

— Потому что я так хочу. Ты соответствуешь моим вкусам. Поэтому поработать над твоей огранкой мне будет особенно интересно.

Когда я возвращалась домой, то никак не могла выбросить из головы этот определенно странный разговор. Не получалось избавиться от ощущения, что Марк воспринимал меня не как человека, а как вещь. Пусть ему эта вещь нравилась, и он считал ее занимательной. Я не знала как на всё это правильно реагировать.

Марк во многом был прав. Но быть чьей-то вещью я категорически не хотела. Я нуждалась в совете. Мне хотелось посоветоваться с Русланом. Во-первых, он находился вне всего этого мира и мог дать здравую оценку ситуации. Во-вторых, мне в целом было важно услышать именно его мнение. Но телефон по-прежнему молчал.

Перепрыгивая лужи после ночного весеннего дождя, я отыскала на дне своей сумки ключи от квартиры. Войдя в подъезд, я забрала со стойки консьержа квитанции со счетами за квартиру и направилась в сторону лифта. Напротив закрытых створок стояла Вера Александровна.

Красиво одетая и окутанная приятным ароматом женского парфюма. Когда наши взгляды столкнулись, я увидела на ее лице тень искреннего и глубокого удивления. Она явно не ожидала меня здесь увидеть, впрочем, как и я ее.

— Значит это всё-таки ты, — задумчиво проговорила Вера Александровна.