Запретные чувства

Глава 43. Лия.

Я медленно перевернулась на правый бок и уткнулась носом в обнаженное плечо Руслана. Его тёплая кожа была окутана тонким ароматом свежести. Моим с недавних пор самым любимым ароматом. Не стесняясь, я глубоко втянула его и медленно выдохнула. Руслан уже привычно поцеловал меня в макушку.

— Доброе утро, — прошептал своим всегда немного глухим после сна голосом.

— Доброе, — я поцеловала его в плечо, а затем прижалась щекой к груди.

Я слышала размеренный стук сердца. Слышала настолько отчетливо, будто бы оно билось внутри меня. Это была самая красивая музыка из всех других композиций, которые когда-либо касались моего слуха. Она беспрерывна и удивительна. А еще так полно всегда отображала настроение своего хозяина, что не назвать это чудом просто невозможно.

Вчера я домой вернулась поздно вечером. Мы долго просидели с родителями в ресторане, затем они уехали в гостиницу. Как только я переступила порог квартиры, увидела Руслана. Он сидел в темноте гостиной. Я сразу поняла, что ему всё еще не давала покоя его война с Верой Александровной. Она будто бы высасывала из него жизнь. Методично, по капли день за днем.

Когда наши взгляды встретились, Руслан резко поднялся с дивана и заключил в свои крепкие объятия. Обернул сильные руки вокруг моей талии и поцеловал так несдержанно и страстно, что ни о каких разговорах этой ночью речи идти просто не могло.

То, что было между нами никак не вписывалось в рамки обычного физического процесса. Руслан будто бы любил меня каждым своим движением и поцелуем. Любил так долго и сладко, что я уснула почти сразу, как только всё закончилось.

— Мне нравится твоя сонная улыбка, — внезапно признался Руслан, перебирая пальцами кончики моих спутанных после сна волос.

— А мне твой голос, — я решила не оставаться в долгу. — Он у тебя всегда немного глуховатый в первые минут десять после сна.

Я почувствовала его улыбку, но не решилась поднять голову, мне было удобно вот так, лежать на груди Руслана, слушая его сердцебиение. Какое-то время мы лежали молча, затем он спросил:

— Как всё прошло?

— Лучше, чем я могла надеяться. Знаешь, сложилось такое впечатление, будто бы и не было этих лет. И скандала никакого не было, и моего ухода.

— Я рад.

— Отец сказал, что гордится мной, — я приподнялась на одном локте. — Представляешь? И мама тоже гордится, хотя я уверена ей очень тяжело дался наш этот разрыв. Она призналась, что много раз порывалась приехать ко мне, но папа ее всегда останавливал.

— Почему?

— Он объяснил это тем, что я должна была научиться отвечать на свои слова и усвоить урок. Думаю, папа был прав. Если бы мама приехала и начала меня жалеть, я ничего не смогла достичь. Грелась бы в лучах ее утешения и жалела себя несчастную.

— Твой отец очевидно превосходный стратег. Не каждый способен уступить своим чувствам и дать ребенку свободу в нужный момент. Не уверен, что я смог бы вот так отпустить Платона. А он это сделал. Браво.

— Я всё еще не могу поверить, что наши отношения наладились. А если бы что-то пошло не так? А если бы я допустила какую-нибудь непоправимую ошибку? Откуда в отце было столько уверенности во мне?

— А ты задала ему этот вопрос? — Руслан заложил руку себе за голову.

— Да.

— И что он ответил?

— Что он очень хорошо меня знает, что я его точная копия. И… Получается, это правда. Папа принял мою независимость.

— Ты для этого решения сделала всё. Не думаю, что твой отец — деспот. Он сумел пересмотреть свое решение, когда ты предоставила веские аргументы в свою защиту. Люди бизнеса умеют быть гибкими там, где это необходимо и выгодно.

Внезапно зазвенел мой телефон. Я потянулась к прикроватной тумбочке, Всеволод Константинович отправил мне несколько ссылок. Внутри них — рецензии.

— Критики в восторге, — с улыбкой заявила я, бегло читая статьи. — Всеволод Константинович только что прислал.

— Он пользуется современными девайсами ничуть не хуже молодёжи, — по-доброму засмеялся Руслан и перевернулся на живот, чтобы заглянуть в экран моего телефона. — Что пишут?

— Хвалят идею автора и режиссера привлечь в мюзикл молодых артистов. Хвалят исполнительницу главной роли. Особенно хвалят музыку. Даже меня упомянули, представляешь? — я резко села в кровати и накрыла плечи одеялом.

— И что пишут?

— Что я молодая, но талантливая и подающая большие надежды артистка, — с гордостью ответила я. — Это обо мне, Руслан! Представляешь?! Обо мне!

Я еще раз перечитала критическую статью и заметила, что экран смартфона начал медленно плыть. Слёзы. Эмоции захлестнули меня с такой силой, что я не сдержалась и заплакала.

— Малыш, ты почему плачешь? — Руслан тут же забрал меня в свои объятия, словно стремясь защитить.

— Это радость. Радость. — Прошептала я, закрыв глаза.

Руслан ничего не ответил, только крепче сжал меня в своих руках, щедро даря чувство безграничной защищенности.

— А ты… ты сегодня дома или на работу поедешь? — шмыгнув носом, спросила я и подняла на него заплаканные глаза.

— После обеда поеду смотреть как продвигается старт запуска нового троллейбусного маршрута.

— А что насчет… Веры Александровны? — осторожно спросила я.

— Ничего. От денег отказывается, — Руслан отпустил меня и помассировал переносицу. — Соня уже варенная ходит. Всем подавай подробности чужой личной жизни.

— Ты и дальше планируешь хранить молчание?

— Да. Я не собираюсь всё это превращать в цирк, — отрезал Руслан. — Как бы Вера ни распинала мое имя, ей не удастся его втоптать в грязь. Меня беспокоит другое.

— Что? — спросила я, но ответ не получила, потому что мне позвонили.

О себе снова дал знать Всеволод Константинович. Я подняла трубку, Руслан встал с кровати и ушел в ванную.

— Ты уже читала? — спросил меня учитель.

— Да. Всё прочла. И я… я всё еще немного в шоке, если честно.

— Не нужно удивляться. Это закономерный результат тщательной работы. Для дебюта — весьма приличная оценка. Но главное не задирать раньше времени нос. Это многих талантливых ребят сбило с толку.

— Хорошо не буду. Разве что совсем чуть-чуть, — пошутила я.

— Чуть-чуть можно, — засмеялся Всеволод Константинович. — Алмаз мой, я еще вот по какому поводу звоню.

Мое сердце, которое до этого момента нежилось в сладости сегодняшнего солнечного утра, почему-то вдруг неприятно сжалось. Будто ощутило что-то такое, что явно могло мне не понравиться.

— Да?

— У тебя есть загранпаспорт?

— Есть.

— Замечательно. Страховку уже сделает театр.

— А зачем?

— Пока еще решение официально не принято, но есть вероятность, что вы отправитесь катать мюзикл по Европе. Впрочем, сейчас нужно сосредоточиться на нескольких праздничных банкетах, которые устраивают в честь прошедшей премьеры.

— Получается мы возможно отправимся на гастроли? — игнорируя часть с банкетами, спросила я у Всеволода Константиновича.

— Да, всё так, голубушка. У нас надёжный спонсор и предприимчивый продюсер. Они хлопочут по этому поводу.

— И… Сколько это может продлиться?

— Говорю же, что пока официальное решение еще не принято. Но в среднем может продлиться около года. Конечно, до Оперы Гарнье еще далеко, но это отличный старт. Как знать, может, удача будет тебе благоволить и позволит найти новые нужные знакомства. Или кто-то значимый увидит твой потенциал. А он у тебя огромный, алмаз мой…

Всеволод Константинович еще о чем-то продолжал говорить, а мое внимание намертво приковалось к одному-единственному обрывку фразы: «…может продлиться около года…».

Около года…

Мне бы следовало радоваться, но я не смогла отыскать в себе даже отголосок этого чувства. Когда разговор с Всеволодом Константиновичем закончился, я еще несколько минут смотрела на погасший телефон в своих руках.

— Малыш, ты почему замерла? — из ванной вышел Руслан.

Он уже был одет в обычные домашние брюки и футболку.

— Ничего. Просто, — я плотней закуталась в одеяло, будто ища в его тепле поддержку. — Всеволод Константинович звонил. Поздравлял. Рассказал, что возможно мы отправимся на гастроли.

— Отлично! — Руслан зачесал пальцами свои еще влажные волосы и подойдя к тумбочке, взял наручные часы.

Его бодрый ответ, словно резанул мой слух тонкой ржавой иголкой. Неужели Руслан ничего не понимает?

— Возможно они растянутся на целый год, — добавила я.

— Стандартно.

Руслану кто-то позвонил. Он поторопился надеть часы и ответить на звонок. В комнате я снова осталась одна с застывшим на губах заявлением: «Я не хочу никуда уезжать! Я не хочу тебя оставлять одного со всеми этими проблемами! Я люблю тебя! И это чувство настолько большое и серьезное, что я уже готова ради него пожертвовать всем, что у меня есть!».