Защита права на справедливое судебное разбирательство в рамках Европейской конвенции о защите прав человека

Пункт 2 Статьи 6: презумпция невиновности

Это положение в первую очередь отвергает преждевременные заявления о виновности, сделанные государственными чиновниками. Признание вины может принимать форму: утверждения для прессы о незаконченном уголовном расследовании (Аллене де Рибемон против Франции (Allenet de Ribemont v. France), 10 февраля 1995 г., пп. 39-41); процессуального решения в рамках уголовного или даже неуголовного разбирательства (mutatis mutandis Дактарас против Литвы, пп. 42-45); или даже определенного механизма безопасности во время слушания (Самойла и Чонка против Румынии (Samoilă and Cionca v. Romania), 4 марта 2008 г., пп. 93-101, когда заявитель был показан общественности в тюремной одежде во время разбирательства о выпуске под залог).

«Государственный чиновник» необязательно должен быть уже избранным представителем или сотрудником государственного органа власти во время событий по делу. Это понятие может означать лиц, занимающих заметное место в обществе, благодаря тому, что они занимали важную государственную должность ранее или выступали кандидатами на выборную должность (Кузьмин против России (Kouzmin v. Russia), 18 марта 2010 г., пп. 59-69).

Большинство косвенных вмешательств в осуществление презумпции невиновности, таких как возложение бремени доказывания на обвиняемого, редко подвергалось рассмотрению в этом разряде (Салабьяку против Франции), а обычно рассматривалось под более общим углом — с точки зрения права хранить молчание и не свидетельствовать против себя в соответствии с п. 1 Статьи 6[45].

Пункт 2 Статьи 6 применяется не только во время «уголовных» разбирательств во всей их полноте, но также до суда и после его окончания и независимо от их стадии или даже исхода (Минелли против Швейцарии (Minelli v. Switzerland), 25 марта 1983 г., пп. 25-41). Таким образом, стандарт применения п. 2 Статьи 6 отличается от стандарта применения п. 1 Статьи 6[46]. Нарушение п. 2 Статьи 6 может произойти даже в отсутствие окончательного обвинительного приговора.

Пункт 2 Статьи 6 применяется к таким гражданским искам, как иски о возмещении от бывших подозреваемых или ответчиков по уголовным делам после прекращения соответствующих разбирательств (Лутц против Германии (Lutz v. Germany), 25 августа 1987 г., пп. 50-64), снятие обвинений (Секанина против Австрии (Sekanina v. Austria), 25 августа 1993 г., пп. 20-31) или дисциплинарные разбирательства при условии, что эти гражданские иски являются следствием или сопутствуют предыдущим уголовным разбирательствам (О. против Норвегии (O. v. Norway), 11 февраля 2003 г., пп. 33-41; в отличие от Агоси против Соединенного Королевства (Agosi v. the United Kingdom), 24 октября 1986 г., пп. 64-67).

Пункт 2 Статьи 6 будет нарушен, если человек, оправданный в уголовном разбирательстве, подаёт гражданский иск с требованием о возмещении за задержание до суда, но в возмещении ему отказывают на том основании, что он был оправдан за «отсутствием достаточных доказательств». В отсутствие каких-либо оговорок такое утверждение бросает тень сомнения на невиновность заявителя (Тендам против Испании (Tendam v. Spain), 13 июля 2010 г., пп. 35-41). В то же время отказ возместить судебные расходы после снятия уголовных обвинений на основании того, что своим поведением ответчики сами навлекли на себя судебное преследование, не является нарушением презумпции невиновности (Ашендон и Джонс против Соединенного Королевства (Ashendon and Jones v. the United Kingdom), 13 сентября 2011 г., реш., пп. 50-55).

Пункт 2 Статьи 6 не применяется к гражданским искам о возмещении, которые могут быть возбуждены после оправдания предполагаемыми пострадавшими, если такие иски соответствуют иным стандартам доказательности, чем те, которые применяются в уголовном праве, например, стандартам, относящимся к деликатному праву. В деле такого типа бывший ответчик в уголовном деле просто имеет гарантии в соответствии с п. 1 Статьи 6 как «гражданская» сторона в этих разбирательствах, а не как «уголовный» ответчик (Рингволд против Норвегии, пп. 36-42).

Из п. 2 Статьи 6 не вытекает положительное обязательство государства в отношении утверждений о виновности, сделанных частными лицами и СМИ. Однако в этой сфере могут время от времени возникать вопросы по п. 1 Статьи 6 при рассмотрении под определённым углом (Хаусшильдт против Дании; Буткевичус против Литвы, реш.; T. и V. против Соединенного Королевства)[47].

Нарушение п. 2 Статьи 6 может также служить свидетельством нарушения п. 1 Статьи 6 в категории субъективной беспристрастности, если оспоренное утверждение было сделано судьёй (Лавентс против Латвии)[48]. В большинстве дел, однако, нарушение п. 2 Статьи 6, связанное с утверждением судьи, получает приоритет как lex specialis, делая рассмотрение по п. 1 Статьи 6 необязательным.

Подозрение, выраженное в заявлении суда, формулировка которого недостаточно убедительна, чтобы свидетельствовать о нарушении презумпции невиновности по п. 2 Статьи 6, может всё же быть достаточным для дисквалификации судьи на основании предвзятости с объективной точки зрения по п. 1 Статьи 6 (Хаусшильдт против Дании) или даже с субъективной точки зрения, если утверждение касается некоторых личных характеристик ответчика и выходит за рамки обычных процессуальных требований (Киприану против Кипра).

Решение о прекращении преследования само по себе не даёт человеку права на возмещение за незаконное обвинение или покрытие расходов, если во время расследования в отношении него сохранялось подозрение (Лутц против Германии).

Как и большинство ограничений по Статье 6, презумпция невиновности может быть восстановлена на национальном уровне, если до принятия постановления суда первой инстанции властями предприняты адекватные шаги по уничтожению отрицательных последствий порочащего утверждения (Арриго и Велла против Мальты, реш.).

В отличие от п. 1 Статьи 6 нарушение презумпции невиновности рассматривается не на фоне всего разбирательства в целом, а, скорее, как отдельный процессуальный изъян. Внимание сосредотачивается на рассматриваемой фразе в рамках совокупного анализа следующих трёх элементов: а) процессуальная стадия и контекст, в котором было сделано утверждение, б) его формулировка и в) его смысл (Дактарас против Литвы, пп. 42-45).

Утверждения, описывающие характер подозрения во время досудебного расследования, не составляют нарушения презумпции невиновности (Дактарас против Литвы), но государственные чиновники должны тщательно выбирать слова, излагая такое подозрение (Исмоилов и другие против России (Ismoilov and others v. Russia), 24 апреля 2008 г., пп. 162-170); неквалифицированное утверждение для прессы, сделанное прокурором перед началом разбирательств, противоречит презумпции невиновности (Фатуллаев против Азербайджана (Fatullayev v. Azerbaijan), 22 апреля 2010 г., пп. 159-163). Вместе с тем даже такие имеющие ясный смысл термины, как «вина» и «доказана», могут не являться нарушением п. 2 Статьи 6, если они в конкретном немедийном или непубличном контексте могут, с разумной точки зрения, быть восприняты как означающие что-то другое — например, когда они лишь свидетельствуют об убеждённости прокурора в достаточности доказательств для доведения расследования до суда (Дактарас против Литвы, пп. 42-45). Таким образом, проверка смысла утверждения является объективной.

Утверждения, выражающие сохраняющееся подозрение после прекращения расследования, не обязательно являются нарушением п. 2 Статьи 6 (Лутц против Германии), но ссылка на сохраняющееся подозрение после вынесения оправдательного приговора может быть равносильна нарушению (Секанина против Австрии).

В отношении контекста оспоренного утверждения основное внимание уделяется публичным утверждениям государственных чиновников, особенно в СМИ, где необходима значительная сдержанность (Аллене де Рибемон против Франции). Большая свобода допускается в случае с утверждениями, делающимися в строгом процессуальном контексте (Дактарас против Литвы; Мустафа Камаль Мустафа (Абу Хамза) № 1 против Соединенного Королевства, реш., п. 41).

Властям надлежит выказывать осторожность и осмотрительность при информировании общественности о незаконченных уголовных расследованиях для предотвращения заявлений о виновности, которые могут убедить общественность в виновности подозреваемого и предрешить оценку фактов компетентными судами (Аллене де Рибемон против Франции).

Для того чтобы стать основанием для иска по п. 2 Статьи 6, формулировка оспоренного утверждения должна представлять собой недвусмысленное объявление виновности (Буткевичус против Литвы, пп. 49-54); квалификация или оговорка в отношении утверждения может поставить под вопрос его недвусмысленность (Аллене де Рибемон против Франции).

Тот факт, что человек был признан виновным в суде первой инстанции, не лишает его гарантий по п. 2 Статьи 6 в апелляционных разбирательствах (Констас против Греции (Konstas v. Greece), 24 мая 2011 г., пп. 34-37). Остаётся неясным, однако, сохраняется ли степень защиты по п. 2 Статьи 6 в условиях незавершённых апелляционных или кассационных разбирательств, учитывая, что уже вынесен «обвинительный приговор компетентным судом» в соответствии со Статьей 6. В любом случае, ссылка на этот обвинительный приговор вышестоящих судов или других органов власти была бы неуместна.

Нарушение презумпции невиновности может также произойти в случае определённых процессуальных презумпций, на основании которых человек признаётся виновным без установления его вины в ходе состязательного процесса и в соответствии с определёнными критериями доказанности (Клуви против Франции, пп. 42-54).

В то же время принцип презумпции невиновности нельзя истолковывать как устанавливающий материально-правовые нормы уголовной ответственности. От Суда, таким образом, не требуется ответа, например, с точки зрения Статьи 6, относительно того, является ли строгая ответственность — либо, напротив, обычная оценка mens rea наряду с actus reus — более подходящей реакцией национального законодательства на определённое незаконное деяние, или должна ли объективная или субъективная проверка характеризовать установление mens rea (G. против Соединенного Королевства, пп. 28-30).