Завод: назад в СССР

Глава 5

О да!.. Я с наслаждением втянул носом знакомый запах… эмульсии? Жженого масла? Старых досок, которыми все еще была укреплена крыша? Старый цех пах по-особенному, и этот запах не разгадать до конца и не перепутать с чем. Запах шел из открывшейся у меня перед носом двери.

— Так вот, я ему говорю, где в чертеже написано то, что вы в техпроцессе пишете? — из корпуса в курилку вышли трое мужиков. Все до одного — старые знакомые из бригады наших товарищей по цеху.

Я сам собою замер. Меня все трое смерили взглядом, но, не узнав, быстро вернулись к разговору.

— А он че? Брак на кого вешать?

— Ниче, стоит зенками хлопает… товарищ, у тебя огоньку не найдется? — спохватился Ленька Абрикосов и обратился ко мне, похлопав себя по карманам. — Спички-то я в цеху забыл!

Я покачал головой — по прошлой жизни ближе к полтиннику вредную привычку бросил, и в этой не собирался даже начинать.

Мужики снова потеряли ко мне интерес, а я шмыгнул внутрь, сразу же попав в подзабытую, но такую знакомую атмосферу.

Огляделся.

Высоко на потолке поскрипывали светильники, гудели какой-то своей какофонией станки. Туда-сюда сновали люди, кто с тазиками с деталями, кто с подшивками техпроцессов под мышкой… рабочий день советского предприятия шёл полным ходом.

Впереди за поворотом меня встречал фрезерный ряд. Я решительно двинулся туда, когда дорогу мне перегородил мужичок с жиденькими усами, которые он, несмотря ни на что усердно отращивал и видно. что лелеял.

— Ты инженер техники безопасности? — буркнул он, дырявя меня таким взглядом, будто собрался проковырять отверстие насквозь сверлом на двадцать.

Его, кстати, мужик держал в руках.

Ого, мастер! Витька? Да, Витька Белоусов, мастер первого участка. Сейчас его было уже не узнать. Я-то привык видеть его малость постарше, Витька был одним из тех работяг, кто после закрытия старого завода устроился на новый. Правда, последние пару лет здоровье у него было ни к черту, он не вылезал с больничных и сильно изменился, весь как-то посерел и поблёк. Он, как и я, был свидетелем той страшной аварии на старом заводе, то есть на это, нынешнем теперь… и серьезно пострадал.

— Так, ну смотри, — не дождавшись от меня ответа, Белоусов перешёл к сути своего дела: — Ставим приблуду вот тут, — Белоусов ткнул в пространство за моей спиной. — Я щас слесарей попрошу дырок под болты наделать…

— Нет, — я медленно покачал головой. — Я не инженер. И к отделу по технике безопасности отношения не имею.

— Блин, — Белоусов отмахнулся в сердцах, развернулся и пошагал к слесарному ряду. — А я ему, как идиот, рассказываю, куда ставить будем. Тьфу!..

Как ни крути, хоть старый, хоть молодой, а Витька всю жизнь оставался напористым и взбалмошным мужиком. Мировой мужик, если пить, то так, чтобы на ногах не стоять, если любить — то так, чтобы без остатка. Ну и если работать, то впахивать. Не зря ветерана социалистического труда получил и всегда в передовиках числился.

Я проводил Витьку взглядом и двинулся во фрезерный ряд, по пути встречая знакомые лица. Ловил на себе ответные взгляды, не сказать, чтобы шибко дружелюбные. Когда кто-то посторонний приходил в цех, он всегда становился объектом пристального внимания. Кто это, с чем пришёл? К незнакомым людям или новеньким на производстве сначала присматривались, чтобы понять, пускать их в коллектив или нет. Ну а на тех, кто не был в спецовке, смотрели ещё пристальнее. Все-таки разделение на свой — чужой было развито на заводе испокон времён.

К фрезеровщикам пришлось идти вслед за Белоусовым, через слесарей. Большинство народа на слесарных участках было занято работой. Кто детали размечал, кто подшивку с технологией изучал, кто работал за станками. У слесаря ведь чаще всего как — своего станка, прикреплённого лично к рабочему, ни у кого нет (если только речь не об уборке). Кто первый станок занял, тот и работает. Другое дело — фрезеровщики, вся фрезерная работа у которых проходит за станком, тут уж в очереди не постоишь, к своему станку привыкаешь, прекрасно знаешь его особенности и на что он способен. Менять станок никто не любит, вот и я все десятилетия, которые отпахал от звонка до звонка, проработал всего на двух станках. А свой первый и самый любимый всегда помнил. И тут… И тут я увидел, и сердце замерло, а потом чаще забилось. Ух… Вот он, кормилец! Как будто меня ждал. Еще не старый и не покрыт чернотой мазута, не поцарапан стружкой, в родном сверкающем окрасе. Я залюбовался даже. Бесконечно можно смотреть на три вещи: горящий огонь, бегущую воду и свой первый станок…

За станком не было никого, тиски пустовали, хотя вокруг рабочего места была уже рассыпана стружка. На столике на колесиках лежал чертеж, тут же коробка с деталями и штанген. Несмотря на косые взгляды других фрезеровщиков, тоже мне знакомых, я встал на деревянную решетку и, уперев руки в боки, осмотрел рабочее место. Кнопки ещё не затертые, ручки все целые… хоть становись и работай! Детали даже знакомые — я покосился на ящик с партией 72-й позиции. Шла первая операция — фрезеровка площадки заподлицо. Пару деталей были размечены слесарем для настройки. Я поморщился. Ну кто так работает? Эх, не то пальто, тут допуск километровый, и никакая размётка в принципе не нужна, а вот самодельная приспособа для 72-х пригодилась бы. Зажимаешь по четыре штуки, раз — настроился и попер.

Эх, руки так и чешутся.

— Але! — послышалось из-за спины. — Тебе чего надо?

Я обернулся и даже вздрогнул, увидев перед собой своего первого наставника. Когда я пришел на завод, именно он с нуля учил меня премудростям фрезерного дела. Кстати, именно вместе с ним мы и придумали приспособу для 72-х, когда я начал их фрезеровать. Одну деталь из партии он и держал в руках, видимо, показывал контролёру, потому что под мышкой у дяди Толи была зажата маршрутная карта с проставленной отметкой БТК.

Сейчас наставник смотрел на меня с подозрением и одним глазом косился на открытую тумбочку — не утянул ли я чего. Барахла у дяди Толи всегда было хоть отбавляй, все нужное, все для работы.

— Да так, осматриваюсь, — пожал я плечами.

Пока я ученик, это ещё прокатит как отмазка. Понятно, что рабочее место — это святая святых, и посторонних тут никто терпеть не будет.

— Ну, удовлетворил любопытство, студент? — крякнул мой прежний наставник. — Надеюсь, ты никакие кнопочки не нажимал и за рычажки не тянул?

Я заверил, что не сбивал ему настройки, но старый фрезеровщик всё-таки проверил всё сам.

— Дядь Толь! — обратился я и тут же мысленно себя ругнул.

Наставник-то ещё не представлялся нынешнему мне.

— Хотел чего?

— Просто поглазеть, — честно ответил я. — Первый день на заводе, на проходную шел и….

— Ты с какого цеха? — перебил, прищурившись, дядя Толя.

— С седьмого.

На это он нахмурился.

— Вот и шуруй туда! У меня работы навалом.

Спорить я не стал, пока на слово погрубее не нарвался. Дядь Толя никогда не лез за словом в карман, и мог обложить трёхэтажным так, что любые уши завянут. А тут ещё седьмой цех. Это им как красная тряпка.

Старый фрезеровщик положил детальку, которую держал в руках, на станок и сменил гнев на милость, когда я уже развернулся и делал вид, что собрался уходить. Я знал, его повадки.

— Ты технолог ихний или кто будешь?

— Не-а, я Мишку ищу… ну, вашего ученика!

Я произнёс свое прошлое имя и затаил дыхание. Старый фрезеровщик задумался, посмотрел на меня внимательней и буркнул:

— Нет тут таких!

Точно! Теперь я сообразил, что и быть не должно, я же в это время срочку в армии еще прохожу, дни до дембеля считаю и аксельбант плету…

Я взглянул вдоль фрезерного ряда, мужики-фрезеровщики быстро потеряли ко мне интерес и занимались рабочей рутиной. Можно было пройтись и поглазеть на знакомые рожи, но без спецовки, когда вокруг раскалённая стружка летит — идея так себе. Я решил продолжить свою стихийную экскурсию по главному проходу.

В голове постепенно устаканивалась мысль о том, что это совсем другая жизнь. Новая. Я больше не знаю людей, которые были когда-то близкими, а они не знают меня. И надо бы как-то к этому привыкать. Все же в удовольствии увидеть старых товарищей по бригаде я себе отказывать не стал. Сходил даже во внутрицеховую курилку, не обнаружив их на рабочих местах. Но и там только встретил по второму кругу Белоусова — тот, высунув язык, что-то с усердием записывал в блокнот. Оно и понятно. Конец квартала, мастеров сверху нагружают так, что дым коромыслом из одного места. Ни минуты свободной. План — первое слово, которое мастер узнает, попав на завод, это как у ребёнка первое произнесённое слово — мама.

— Тебе чего? — отвлёкся Белоусов от своего занятия.

— Да мужиков ищу, — я назвал фамилии своих корешков по прошлой жизни.

— Дак в отгуле. Оба. — Белоусов вернулся к блокноту, прежде взглянув в сторону ворот корпуса.

От корпуса до проходной было буквально пять минут ходьбы. Я побрел вдоль центрального прохода, но на половине пути замер, несмотря на жару, неприятный холодок тронул спину. Ворота корпуса открылись, и в проходе появился трактор с телегой-прицепом. А вот на нем — огромная трансформаторная будка… та самая, из-за которой через три года здесь вспыхнет сильный пожар. Я почувствовал, что мне будто воздуха не хватает, я знаю, что случится, а все сейчас беспечны и не ведают, что кого-то из них не будет в живых через три года. Комиссия даже спустя много лет не установила, что явилось причиной возгорания. Головешки сильно не поисследуешь. Но последствия были самые печальные — рабочие, в момент ЧП работавшие за станками, получили сильный удар током и… я прогнал воспоминания.

Вовремя.

Трактор заехал в корпус, начал заворачивать, пытаясь развернуться на пятачке, чтобы разгрузиться. Твою маковку, я заметил, что трансформаторная будка не проходила по высоте. Двое молодцев с флажками, контролирующие транспортировку, устроили себе перекур, полагая, что дело в шляпе. И потому не увидели, что будка сверху уперлась в ворота.

— Э! Мужики! Стопоритесь! — закричал я, бросившись к воротам.

Понятное дело, через шум работы цеха мой крик никто не услышал. Трактор проехал дальше, будка начала крениться и заваливаться.

Бабах!

Многотонная конструкция грохнулась на бетонный пол, переворачивая и всю телегу. Грохот стоял такой, что даже шум станков показался шёпотом. Все мигом уставились на ворота. Работяги ринулись к центральному проходу, бросая работу.

— Ядрен батон! — Белоусов вскочил, выкинул окурок и бросился к месту происшествия.

Выбежал начальник цеха и оба зама.

И всего через пару минут возле ворот столпился почти весь корпус.

— Вы чего натворили? — начальник цеха схватился за голову. — Идиоты рукожопые! Вредители!

Тут я был с ним полностью согласен — но помалкивал.

— Да погоди сразу орать, Николаич, — запыхтел один из мужиков с флажком. — Кажись, обошлось… мужики, а ну-ка, помогите поднять эту бандуру!

Просить дважды не пришлось. Работяги в охотку бросились на помощь. Будка, однако, была слишком тяжелой, чтобы таскать ее на горбу, потому получалось скверно.

— Чего встал, помоги! — бросил мне один из ротозеев с флагом.

Но и с моей помощью дело дальше не пошло.

— Погодьте, мужики!

Белоусов, видя, что ничего путного не получается, решил пойти другим путем. Подскочил к мусорному контейнеру, закатил его под накренившуюся будку, чтобы та половина, что всё еще стояла на телеге, тоже не грохнулась на пол. И, не приведи господь, никого не задавила.

— Леня, аккуратненько вперед проедь! — попросил он тракториста.

Задумка была понятной и логичной. Тракторист поддал газу, трактор покатился, будка медленно сползла с телеги, как по рельсам, и легла на мусорный контейнер. Тот нагрузку принял, все-таки надежная металлическая конструкция. Трактор отъехал, а будка осталась у ворот, удерживаемая контейнером.

— Ну вы даете! — начальник обошел будку, осмотрел характер повреждений и с облегчением выдохнул.

Выглядела она вполне себе невредимой. Но я то знал, что будет с ней потом.

— Где Данила? — зарычал начальник на Белоусова.

Тот молча кивнул и, не задавая лишних вопросов, отправился за Данилой.

Данилой был наш механик, занимавшийся монтажом оборудования. С выпивкой он всегда был на «ты», и в своё время Данилу выгонят за это дело за забор. А потом на него спустят всех собак, посчитав виновным в аварии из-за неправильного монтажа этой самой будки. Неправильное… оно, может, и было неправильным, но теперь перед моими глазами, судя по всему, открылась настоящая причина случившегося несколько лет спустя.

Отнюдь не в монтаже было дело, вернее, явно не только в нём. Будка наверняка получила скрытые повреждения после падения. Просто мы их пока не видим.

— Вы бы проверили, не сломалось там что, мужики? — решил вмешаться я.

Никто, кроме меня, не мог себе сейчас даже представить, к чему это приведёт в будущем.

— А ты вообще кто такой? — насупился начальник.

Кажется, моё вмешательство возымело обратный эффект.

— Рабочий, на проходную шел, — ответил я.

— Дорогу, может, подсказать? — тут же вмешался один из замов.

В принципе, такого «ласкового» обращения хватило бы, окажись на моем месте юный и нежный заводской ученик. Но я тушеваться не стал.

— Я как-то сам найду, а вот тебе проверить будку не помешает, всё-таки не декорации устанавливаете. И если что-то неисправно, у вас всё оборудование к чертям сгорит, — с ударением произнёс я, глядя заму прямо в глаза. — Оно тебе надо?

— Давай шуруй, куда шёл. Советничек, блин, нашелся, — послышался голос одного из токарей.

Я повернулся к работяге, сразу узнав Серегу Остапчука. Мужик он был неплохой, но тут ведь дело какое — на заводе на грубость отвечать надо только грубостью. Иначе заклюют, все-таки коллектив мужской, по большей части, не институт благородных девиц.

— Я-то пошурую… только прямиком в отдел по технике безопасности, — отчеканил тогда я.

Тяжелый грохот, с которым сверзилась будка, будто всё ещё стоял у меня в ушах, и я подумал, что, может быть, даже кричу.

— Щас, Николаич…

Возникать, закатывая рукава, начал другой работяга, физиономию которого я не припомнил, но начальник вмешался. Почуял, что жареным запахло.

— Погоди, Мишка, ты тоже на пацана не наговаривай, он же помочь хочет и правильные вещи, между прочим, говорит. Как тебя зовут? — он повернулся ко мне.

— Егор.

— Так вот Егор, ты не кипишуй — сейчас наши механики придут и всё оценят, а потом мы, конечно же, сообщим куда надо, чтобы кто надо на будку посмотрел.

— Тьфу, да кто он такой, ещё не хватало, чтобы указывал… — послышалось из толпы.

Блин, дураки… — подумал я, — за ваши же шкуры переживаю.

Позиция начальника была мне во многом понятна. В цеху давно были проблемы с электричеством, которое из-за старого трансформатора подавалось с перебоями. Я припоминал, как мужики в свое время рассказывали, что цех мог по часу простаивать без энергии. А нет электричества — значит, нет работы, а выходит, и показателей. Причём у всех, так сказать, звеньев производственной цепи. План не выполняли работяги, как следствие — мастера, и уже по итоговым цифрам шею взмыливали начальнику. Цепная реакция получалась.

Возразить на слова Николаича мне было нечего, и я пошёл к выходу. По пути встретил Белоусова, шедшего на пару с Данилой. На удивление, механик был трезв как стёклышко. Пьяного Данилу я знал очень хорошо, всё-таки он мне не раз и не два станок чинил, да и в целом работал нормально. Но в соответствующие инстанции мне обязательно надо будет наведаться. Правда, увы, даже это ничего не изменит. И начальник, и механик, и инженер по ТБ всё равно разрешат монтаж будки. Тут к бабке не ходи — план должен быть выполнен.

Размышляя, можно ли что-то сделать, я прошагал по заводской аллее и подошел к проходной. Ладно, время, чтобы вернуться к этому вопросу, у меня еще будет. А сейчас… здравствуй, новая молодость! Выйдя через турникет, я с предвкушением огляделся и легкой походкой отправился к заводской общаге. Идти пару кварталов.

Проблемы приходилось решать по мере их поступления. Сейчас проблемой было то, что с памятью прежнего владельца этого тела у меня нелады. В какой комнате жил мой реципиент, я попросту не помнил. Да, ключ от комнаты лежал у меня в кармане… но не стану же я ходить по этажам и совать его в личинку каждого замка, пробуя — где подойдёт, а где ошибся адресом. Хотя такой вариант тоже можно испробовать, но это если других не останется. Вообще я совершенно не помнил себя нынешнего, как жителя общаги. Ну не было у меня среди соседей Егора, хотя жителей я знал очень хорошо, всё-таки общага — одна большая семья.

Рабочий день на заводе был в самом разгаре, однако кто-то был дома — откуда-то сверху доносилась музыка. Зайдя внутрь, я обнаружил, что на вахте никого, и тётя Клава куда-то отошла. Тётя Клава была вахтершей в нашей общаге много лет, и когда я в далёком будущем выселялся отсюда на квартиру, полученную от завода, она все ещё работала.

Я подошел к вахте в поисках корреспонденции, обычно здесь собирались письма для жильцов. Если бы какое-то письмо предназначалось мне, задача была бы решена — так я узнал бы номер своей комнаты. Но увы, корреспонденции на вахте не оказалось.

Я перевесился через стойку, заглянул на стол вахтёрши, но и там кроме журнала «работница» да книги, обернутой поверх обложки в газету, ничего не нашел.

— Егор, ты чего там забыл на моем столе!

У вахты неожиданно возникла тетя Клава. Я про себя отметил, что музыка сверху стала играть потише — видимо, визит вахтерши подействовал.

— Да смотрю, не пришло ли мне какое письмецо, теть Клав? — нашелся я.

— Тю, так утром все письма разобрали, ты ж свое тоже забирал. Светился, как блюдечко, когда дама сердца написала!

У меня есть дама сердца? Интересно…

— Ну мало ли, — я коротко пожал плечами.

Тетя Клава улыбнулась мне светлой улыбкой, что у неё всегда получалось отлично. Следом надела очки, взяла книгу, но перед тем, как продолжить чтение, добавила:

— Там сегодня наша молодежь день рождения празднует, если хочешь с ребятами познакомиться — обязательно загляни, ты ж, вроде, парень непьющий?

— Нет, — твёрдо ответил я.

— Вот и хорошо, главное, на их уговоры не соглашайся. А то будет вот это вот — ты меня уважаешь… а слабо…

Она поморщилась — понятно, пьянки ей уже много крови попортили. Я кивнул, хотя понятия не имел, о ком речь. Ни на какой день рождения идти не хотелось. Да и вообще гулянки, конечно, в общаге официально не приветствуются, но тетя Клава добрая и по случаю дня рождения могла пойти навстречу.

— Ладно, теть Клав, пойду я. Рад был вас видеть.

Не говорить же, что я номер собственной комнаты забыл. Разное бывает, кто ж спорит, но уж лучше меньше афишировать свою инородность. Тем более, есть еще один способ узнать своё место жительства — я покосился на листок графика дежурств по первому этажу. Моей фамилии там не было, зато возле фамилий постояльцев значились номера их комнат. Похожу по этажам, поизучаю графики — и вуаля.

Листочки такие действительно были на каждом этаже, память не подвела. Вот только, пройдя аж на четвертый этаж, я нигде не увидел своей фамилии. Озадаченно поскреб макушку и уже собрался спускаться и продолжить обход. Музыка, кстати, доносилась потише потому, что та самая молодежь дверь на общую кухню закрыла.

Я уже двинулся к лестнице, как одна из дверей за моей спиной скрипнула, а через секунду послышался деичий голос:

— Опять ты, сосед?