Завод: назад в СССР

Глава 8

— Справитесь? — мастер положил папочку с техпроцессом и ящик с деталями на мой верстак. — Тут заусенчики посбивать, потом обратно на фрезу. До конца смены должны уйти на термичку.

Вопрос был риторический и означал — «надо».

— Что у нас там? — наставник заглянул в ящик и поморщился. — Во козел, инструмент не учили заправлять? Андрюха, что ли, фрезеровал?

— Андрей Андреич, — мастер многозначительно улыбнулся, похлопал по техпроцессу и пошёл дальше по производственным делам.

Вообще работа у мастера крайней степени паршивая. Сколько раз по прошлой жизни мне предлагали пойти в мастера, даже и в старшие, но я каждый раз уверенно отказывался. Это только кажется, что мастер — белоручка, сам не пашет, а ты попробуй инструмент найди, работу организуй, от начальника пистонов получи, документацию закрой. Ну и если кто деталь в брак загнал, то виноват тоже мастер. Недоглядел, не проконтролировал, не подсказал.

В ящике лежали отфрезерованные с одной плоскости стальные квадраты. От чего забурчал наставник, стало понятно сразу. Заусенцы на деталях были выдавлены и торчали, как металлический частокол. В высоту на сантиметр и в толщину миллиметра два. Металл на обработанной поверхности местами посинел. А еще квадраты буквально прилипли друг другу — фрезеровались, выходит, по четыре штуки за раз. Фрезеровщик, получается, врубил обороты, но не озаботился тем, чтобы как следует заправить фрезу… я еще думал — от кого из станочного ряда дым валит. Ну и получилось — на тебе, боже, что нам негоже.

Положа руку на сердце, я бы за такую фрезеровку либо по харе дал, либо заставил самого фрезеровщика частокол заусенцев убирать. Напильник в зубы и айда. А там как захочет, работа-то была выполнена откровенно тяп-ляп, и почему мастер и наставник это схавали — вопрос.

— Ты посмотри, Егор, довольный какой наш Андрей Андреич, наворотил и вразвалочку в курилку пошёл, — хмыкнул Семен Палыч. — Во козел! Не человек, а сплошной выкрутас.

Когда наставник указал на фрезеровщика, то вся цепочка выстроилась. По проходу в сторону курилки шагал тот самый работяга, с которым, вместе с его дружком Женей, мы закусились в раздевалке. Скорее всего, он знал, что детали пойдут ко мне, вот и наворотил дел, подлянку устроил. Действительно, что козёл — вон даже кружку железную с собой в курилку взял, чайной ложкой там помешивает. Думает, я на полдня здесь упрусь.

Щас тебе.

— Может, ему обратно ящик вернуть? — я покосился на наставника. — Пусть доделает? Как пологается…

— А тебе головная боль нужна? — покачал головой Палыч. — Он же истерику такую закатит, что и начальника на уши поставит. Это, Егор, из такой породы человек, что комиссии начнет собирать, а нам норму, наконец, давать надо, точно не разборками заниматься!

Пока наставник всё это объяснял, я потянулся к маршрутной карте. Нашел там фрезерную операцию, стоявшую второй. Перед ней стояла слесарка. В обоих строчках Андрей уже вписал свою фамилию, забрав себе и фрезерные, и слесарные нормочасы.

Я открыл технологию, посмотрел, что надо было делать в первой слесарной операции и улыбнулся кончиками губ. Припиловка поверхности с двух сторон, по норме — десятая часа на деталь, а поскольку деталей аж сорок восемь штук, то Андрей записал себе с потолка два нормо-часа.

Понятно, что никакой операции он не выполнял. Просто зажал квадраты по четыре штуки и начисто прошелся. Хотя фрезеровка также была рассчитана на одну деталь, и на неё вовсе стояла норма в в пятнадцать сотых на единицу. Понятно, чего он чай пошёл пить — до обеда он свою норму выработал.

В моей операции, следующей за фрезерной, давалось всего две сотых часа на деталь. Другими словами, это семьдесят две минуты на то, чтобы посбивать на всех квадратах эти чудовищные заусенцы.

— Семен Палыч, нормально, что он на себя слесарную почасовку закрывает? — я ткнул пальцем в фамилию фрезеровщика напротив первой операции.

— У него третий слесарный разряд есть, — вздохнул наставник. — Имеет право!

Так пусть, если такой умный, то сам и следующие слесарные делает — сверлит, размечает. Вслух говорить этого я не стал, по наставнику было видно, что он проглотит выкрутасы Андрея, как явно уже не раз было. Он облокотился о верстак, открыл следующую операцию.

— Угу, понятно, значит, нам нужно снять заусенцы и сделать разметку. Сколько размечать, здесь не написано, а значит, по умолчанию — каждую. Но одной Андрею для настройки с головой хватит, — пояснил он. — Рейсмас, как с заусенцами закончишь, у меня в тумбочке возьмёшь. Лежит в коробке слева, на верхней полке. Только аккуратнее, там носик подварен, сильно не дави. Там же на верстаке разметочная плита стоит. А пока…

Палыч залез в мою тумбочку, вытащил напильник. Следом закрепил деталь в тиски, как следует прижал и попытался сбить огромные заусенцы. Выходило откровенно паршиво, поэтому наставник задумался, почесал макушку и вытащил плоскогубцы. Начал откусывать заусенцы с их помощью, как удаляет стоматолог больные зубы.

Клац. Клац. Вжик!

Металл со звоном отлетал.

Закончив, Палыч прошелся напильником, деталь была готова. Правда, ушло на всё действо порядка пяти минут, и это при норме в минуту на одну деталь. Далеко не уедешь, и план такими темпами можно не выполнить, а разве что сорвать.

— Фирштейн или нихт фирштейн? — хохотнул Палыч себе усы. — Давай, потихонечку ковыряйся, а я на перекур схожу, и потом своими делами позанимаюсь. Работы навалили, что пар из ушей идёт.

Позиций у моего наставника было действительно много — лежало целых семь ящиков с деталями.

— Сделаем, — заверил я.

Палыч торжественно вручил мне напильник, как рыцарю меч. И, присвистывая, зашагал в курилку. Переложил ответственность.

Я остался один на один с партией квадратов. Посмотрел на напильник в своих руках, перевел взгляд на плоскогубцы, ну и сразу убрал инструмент обратно в ящик. Глянул на пневмодрель. Можно, конечно, её вместо деталей в тиски зажать, вставить в патрон крупную шапочку и за час управиться, но, пожалуй, нет. Не то пальто. Призадумался. Ага… Мы пойдем другим путем.

Я вытащил из тумбы защитные очки, нацепил на себя и, взяв ящик с деталями, отправился прямиком к точилам. Те располагались в конце цеха, рядом с галтовочными барабанами. Поставил ящик на стол у точила, включил станок, и огромные камни диаметром по полметра с шумом пришли в движение. Загудела вытяжка.

Прихватив деталь покрепче, я поднёс её к вращающемуся с огромной скоростью камню.

Бжик… бжик…

Ох ты ж моя хорошая — заусенцы тотчас срезала заподлицо, как скальпелем. Всего минут через пять я выключил точило, а частокола заусенцев и след простыл. Прибрав за собой — смахнув щеткой стружку и каменную пыль со станка и столика, — я переместился к ленте. Запустил вращающуюся наждачку и скруглил края обработанной поверхности заметно потеплевших квадратов. На всё про всё ушло не больше десяти минут. А не будь Андрей таким козлом, детали промежуточной слесарной ко мне вовсе бы не попали. К тому же понимающий станочник оставил бы обе слесарные строчки пустыми. Слесарь — он тоже человек, и когда на этой же детали надо будет радиусы делать, то я их могу на точиле подмахнуть, чтобы он эпопею с поворотным столом не городил.

Я отнёс ящик обратно на верстак. Прихватил одну деталь и чертеж, пошёл к верстаку наставника. Разметка здесь была нужна примерно так же, как козе баян. Но если фрезеровщику так уж хочется, то и хрен с ним — размечу. Я позаимствовал у наставника чернила, обмакнул кисточку и мазнул деталь в месте разметки. Достал из тумбочки коробку со штангенрейсмасом, заглянул в чертеж, а потом перевёл взгляд на таблицу допуска и посадок, висевшую на верстаке наставника. Выставил на шкале рейсмаса семьдесят пять миллиметров. Деталь поставил обработанной поверхностью на разметочную плиту и чиркнул линию фрезеровки. Делов-то.

— Не понял! — наставник вернулся с курилки и наткнулся на меня. — Я же тебе по-русски сказал, а ты что? Я ж говорю, сначала заусенцы убери, а потом я покажу тебе, как разметку делать, — разорялся Палыч. — Ты ща наразмечаешь, а Андрей — он ведь дурной, не станет перепроверять, и будет брак…

— Так готово все, Семен Палыч, — я плечами пожал, не горя желанием ломать комедию. — Ну а разметку можете проверить.

— Как готово? — изумился старый слесарь.

Он уже разогнался, начав меня отчитывать, и теперь косил на детали, как скаковая лошадь, остановленная на полном ходу. Посмотрев на меня с некоторым подозрением, вытащил из нагрудного кармана штангенциркуль, который таскал с собой. Из другого кармана достал очки, нацепил на нос и заглянул в чертеж. Замерил мою разметку.

— Ну-ка, Егор, техпроцесс принеси, — велел он.

Я сходил за техпроцессом, положил на верстак перед наставником. Тот с важным видом открыл нужную страницу. Прочел, снова замерил разметку и, задумавшись, поковырялся штангенциркулем в ухе.

— Егор, а Егор, тут же черным по белому написано — на фрезеровку размечать с припуском! На кой-лад ты окончательно в размер загнал? — забубнил он в себе усы.

Честно признаться, я не смотрел техпроцесс, порядок следующих фрезерных из слесарных операций мне и так был ясен. Тут чертежа достаточно. И теперь спокойно пояснил:

— Я подумал как, что через одну слесарную все равно надо в размер фрезеровать. Посмотрел допуск — тут пять десяток на такую длину, не промахнешься. Ну и база, чтобы детали в тисках ровно выставить, тоже имеется.

— Хм, — наставник закивал. — Голова! Ладно, шуруй заусенцы пили! Убедил. Но в следующий раз по порядку действуй.

— Так говорю же, готово все, Семен Палыч, — напомнил я.

Ну и пока наставник моргал недоуменно, я сходил за коробкой с деталями.

— Не понял? — только и выдавил он. — А… это те самые детали?

Для него всё это смотрелось, кажется, каким-то фокусом — сделать работу я никак не мог, значит, приберёг где-то сорок восемь ровненьких деталей и достал в нужный момент, что называется, из шляпы. Но на самом деле чудес тут не было.

— Да я посмотрел, как мужики делают, и на точило пошел, ну и на ленте подравнял.

— А если бы тебе нахрен руки поотрывало на камне! — выпучил глаза наставник.

— Я аккуратно, чесслово.

Палыч в раздражении пошевелил усами.

— Аккуратно он… рано тебе такими вещами заниматься, по точилам ходить. Это вообще-то нарушение техники безопасности. И тебе, и мне за такое шею намылят, если случится что. Написано по технологии — напильник, значит, напильником и работаем.

Я спорить не стал. По факту, работа была выполнена, и мне можно было относить детали обратно фрезеровщику.

— Так, ученичок… иди, что ли, первую деталь контролёру покажи, — предложил наставник. — Пусть печать БТК поставят.

Я спорить не стал, хотя обычно никто разметку контролёрам не показывал. Это из того же разряда, как заусенцы напильником вместо камня сбивать. Но почему наставник перестраховывается, тоже понятно, всё-таки у меня второй рабочий день на предприятии. Он-то не в курсе, что я такими вещами занимался всю свою жизнь и даже шутил порой, чтобы меня и в могилу с напильником положили.

— На, — Палыч протянул техпроцесс, вложил чертеж и маршрутную карту внутрь, а сверху положил деталь. Кивнул в сторону двери в БТК, где сидели контролёры. — Туда шуруй. К Гене только не иди, Аньке показывай.

Я пошагал в БТК. Буду сейчас с ребятами-контролёрами знакомиться.

У контролёров был свой, отдельно оборудованный закуток. Каждый из них отвечал за контроль производства на своём участке. Логика в этом была, потому что детали раз в квартал повторялись, и контролёр хорошо знал их специфику и применение. В теории — хорошо знал. На практике главным отличием хорошего контролёра от посредственного было понимание, куда деталь пойдёт дальше. Такой контролёр мог пропустить формальный брак, который при этом не являлся фактическим — тот, который при работе мешать не будет, проще говоря. Условно, по чертежу рабочий мог профукать размер, просверлить больше отверстий, чем требовалось или откромсать больше, чем стоял допуск. Но не всегда такая деталь не будет пригодна. Например, если она несла роль технологического отверстия для облегчения веса детали. В таком случае разобьет отверстие на пару десяток, так и ничего страшного не случится. Но не каждый контролёр такие нюансы знал.

Мне вспомнилась женщина с остановки. Наверняка пышная барышня ехала в цех конечной сборки, а в руках держала техпроцесс на деталь, которая у сборщиков не становилась. Как любой грамотный контролёр, прежде чем написать браковку, она хотела удостовериться, что это фактический брак, а не формальный. Какие контролёры здесь — поглядим.

Внутри БТК меня встречали два массивных стола возле окна. На них складировались куча бумаг, измерительный инструмент, разметочная плита и куча прочей всякой всячины. А под стеклом, лежащим поверх столешницы — ютились таблицы допусков и посадок. Один стол пустовал, хотя по халату, накинутому на спинку стула, было понятно, что контролёр просто отошел. А вот за вторым сидел молодой человек, которому, скорее всего, ещё тридцати не было, и с важным видом проверял партию деталей. Стало быть, он и есть Гена. Так вот, Геннадий сосредоточился настолько, что высунул язык, на лбу повисла капля пота.

Я представился, назвал номер участка и спросил:

— Кому можно первую деталь показать?

Мужичок не поднял глаз, продолжил мерить шайбочки. Я припомнил, что их шлифовала наша шлифовщица Ира. Хотел повторить вопрос, но контролёр поднял взгляд и невнятно фыркнул:

— Товарищ, не мозоль глаза, я как освобожусь, дам знать. Можешь пока на перекур сходить.

Предложение дельное, но я не курил. Сел на свободный стул, решил подождать — ну если занят человек, что ж делать. Гена опять смерил меня взглядом, как мне показалось, с некоторым раздражением, как будто присаживаться мне не стоило, дескать чего под руку смотреть.

Ожидание несколько затягивалось, шайб в ящике было больше сотни, а Геннадий померил в лучшем случае половину.

— Говори не говори по нижней границе не делать, — недовольно шептал он себе под нос.

Шайбы, которые он уже померил, Гена небрежно бросал на стол. Судя по блеску поверхности металла, здесь был седьмой класс чистоты, и такими вот жонглированиями, контролёр мог запросто испортить всю партию. Советы надо давать тогда, когда тебя просят, а этот товарищ, судя по хмурой роже, в них не нуждался.

Наконец, то ли ему надоело перебирать шайбочки, то ли моё присутствие его так напрягало, но Гена отложил микрометр.

— Ладно, пока ты Ткачук дождешься, обед будет! Она на клепку пошла. Что там у тебя?

— Хочу печать БТК поставить.

Я положил перед контроллером деталь и документацию.

— Ты ж ученик, да? — он потянулся к детали, брезгливо взял, боясь перепачкаться в чернилах. — Вот не понимаю, зачем столько мазать, вы что, забор красите? Ну раз кисточкой провел — и хватит. Ёшкин кот…

Я промолчал. Знаю таких болтливых — все им не так, все не то. Не удивлюсь, если этот Гена — дружок фрезеровщика Андрея. Такому слово, а он тебе два. Быстро найдут общий язык.

— Так, — он уставился в техпроцесс. — Разметить по высоте согласно эскизу… понятно. Ты бы еще как заусенцы снимаешь показал?

— Ты смотреть-то будешь? — я решил его немного осадить.

Он посмотрел на меня молча, взглядом хмурым. Поставил на разметочную плиту деталь и, настроив рейсмас, провел по поверхности детали. Понятно, что носик рейсмаса прошел выше моей линии разметки. Вот что означает посредственный контролёр. Формально он прав, следует технологии, а вот фактически…

— Ты как размечал, что на два миллиметра промахнулся? Наставнику хоть показывал?

— Неправильно что-то? — подыграл я, уже поняв, что каши с Геной не сваришь.

Тут случай: здравствуй, дерево, я сам открою.

— Етить колотить, понабирают по объявлению, — завёл тот глаза к потолку. — Иди, пусть тебя наставник научит, как надо с техпроцессом работать. Печать поставить не могу.

Я пожал плечами и собрался уходить — разговаривать дальше бесполезно, понятно, почему Палыч сказал к этому Гене не ходить. Но тут дверь БТК распахнулась, и внутрь влетела рыжая бестия с мелкими локонами волос, как у ведьмочки. Меня она чуть не снесла, энергия от девчонки так и перла.

— Чего ты вернулась? — удивился контролёр.

— Да перенесли, Ген! Там их контроллера в заводоуправление вызывают. Ой, — она, наконец, увидела меня. — Здрасьте.

— Егор, — я улыбнулся и протянул девчонке руку. — Ученик слесаря.

— Аня…

— Тебе Балалайко недостаточно на участке, вот еще одного получай грамотея, — едко прокомментировал Гена.

Дать ему по роже, что ли? Но все мое внимание отвлекла на себя контролёрша. Аня прошла за свое рабочее место, накинула халат. Гене, видимо, захотелось ковырнуть меня побольнее, и он нарочито аккуратно положил мою деталь с техпроцессом на стол Ане.

— Полюбуйся на народное творчество.

Анечка быстро смекнула, что нужно, вооружилась измерительным инструментом. Я даже дыхание затаил, любопытно было услышать вердикт девчонки. Но сначала Аня изучила эскиз нынешней операции, заглянула в чертеж, потом полистала на несколько операций вперед.

— Все правильно тебе Гена подсказал, если с фрезеровщиком договоришься, то никакой припуск не нужен. Тут кто фрезерует? — она покосилась на маршрутку. — Ясно, ну Андрею Андреичу лучше заранее объяснить.

— Еще один дебил, — фыркнул контролер, руша мою теорию о том, что контролер и фрезеровщик — корешки. — Ань, погоди, что я ему там подсказал?

— Ну, чтобы он сразу метил. Там же через две операции в размер фрезеровка. А поскольку здесь уже есть база, то…

Я не слушал — смотрел, как наливается пунцом лицо контролёра. Аня, закончив объяснение, достала маршрутку и влепила туда свою личную печать. Я подмигнул второму контролёру и вышел из БТК. Хотел сказать ещё, чтобы Гена хоть деталями не бросался, но как-то не хочется в ответ выслушивать очередную порцию гадости.

Наставник увидел печать и дал добро отдавать детали на фрезу.

— Неси Андрею Андреичу!

Андрей успел вернуться с курилки и по новой заваривал чай, поставив кипятильник в металлическую кружку с потрескавшейся эмалью.

— Опа, ученичок! Не много тебе заусенцев попалось? До обеда управишься?

Я держал лицо. подавил смешок. Сейчас посмотрим, кто управится.

— В самый раз, — я поставил ящик ему на стол на колесиках, наблюдая, как округляются у него глаза. — Только я уже управился. Смотри, Андрей…

— Для тебя Андрей Андреич! — перебил меня он.

— Вот когда я Егором Александровичем буду, тогда и ты Андреичем станешь, — хмыкнул я.

— Хе, ладно, чего ты там намазюкал, Егор, блин, Саныч? — фрезеровщик взял деталь, повертел в руках.

— Учти, разметка сразу в размер. Хотя давай прямо. Моя разметка тебе — только руки пачкать, допуск пять десяток, не промахнешься.

— Ну пачкать не пачкать, допуск не допуск, а чтобы не было звездежу, делай все по чертежу, врубаешься? — откровенно стебался Андрей, по крайней мере, пытался. — Слышь, комсомолец, а ты вообще операцию читал? Вот это что написано? Разметить партию, а ты мне чего одну суешь? Силенок не хватило?

— Суют сам знаешь что и сам знаешь куда, а я тебе деталь на настройку дал. Не благодари. Кушайте с булочками.

Я собрался уходить, но фрезеровщик меня остановил.

— Ничего не знаю, Кузнецов, — ухмылка сошла с его лица. — Написано все разметить, так будь добр. Забирай свое барахло!

Он кинул деталь обратно в ящик и выключил кипятильник — в кружке во всю кипела вода. На принцип-таки пошел, значит.

Ладно.

Я тоже могу быть принципиальным. Я взял детали и вернулся к своему рабочему месту. Технолога, может, вызвать, показать, что следующие, как минимум, три операции здесь лишние? Так потом БТЗ придет, норму порежет к чертям, а детали эти не один Андрей делает. Всем, что ли, из-за придурка страдать.

Как тогда?

Но есть у меня дельная мысль, как этому Андрею Андреичу спесь сбить. Ага… Сейчас этим и займемся.