Завод войны

Капитан Блайт

Другое судно, современный государственный черный ударный корабль, который на границе вывел из строя дредноут, прежде чем хищной птицей кинуться на «Розу», за минувшие дни постепенно сливался с кораблем Блайта. Но мотивы сотворившего это Пенни Рояла оставались, как всегда, неясны. Процесс сделал недоступными все отсеки старого звездолета, заточив Блайта и остатки его команды в рубке. Однако камеры продолжали работать и транслировать информацию на экран. Блайт развлекался, просматривая данные в перерывах между сном в противоперегрузочном кресле. Однажды его внимание привлекла ниша в одном из недавно появившихся коридоров.

– Что это там, черт возьми? – спросил он.

– Забавно, я думала, работа капитана требует хотя бы минимального знания о космосе, – заметила Грир.

Брайт зыркнул на нее:

– Да, я знаю, что это скафандр, но что он тут делает?

– Ну, – Грир пожала плечами, – может, он там, потому что мы летим среди звезд?

Блайт вновь бросил на нее сердитый взгляд и требовательно окликнул:

– Левен?

– Это копия. Создана предыдущим ИИ штурмовика, с которым мы в настоящий момент сливаемся, – ответил корабельный разум.

– Антикварный скафандр, – фыркнул Блайт. – Значит, Пенни Роял уважает чужую собственность?

– Очевидно, – откликнулся Левен.

Блайт решил не развивать тему и быстро переключился на другую камеру. От вида скафандра, сидевшего в нише на маленьком стуле, его пробирала дрожь, хотя он и не понимал почему.

Вместо этого он заглянул в моторный отсек, где Пенни Роял – или часть черного ИИ – потрошил старый У-пространственный двигатель. Там царил хаос – повсюду сновали серебристые щупальца Пенни Рояла, черные шипы, точно клювы цапель, долбили остатки приборов, в воздухе кувыркались детали – ИИ работал, и слово «многофункциональность» весьма слабо описывало его способности.

– Это, – сказал Бронд, тыча пальцем в экран, – часть современного государственного У-пространственного движка.

Блайт всмотрелся в объект, выглядевший полированной алюминиевой скульптурой, изображавшей чьи-то кишки.

– Выходит, Пенни Роял разобрал наш двигатель и двигатель ударного корабля и переставляет их, – пробормотал он. – Но если движок демонтирован, почему мы все еще в У-пространстве?

– Без понятия, – буркнул Бронд.

– Может, у того корабля несколько двигателей, – предположила Грир.

– Может, – согласился Блайт.

Новые компоненты появлялись один за другим, и ИИ ставил их на место. Вспыхивали микросварочные дуги, на поверхностях расцветали гроздья нанотехнологий, вбивались или вкручивались узлы крепления размером с песчинку, и дикие искажения окружали странную, органическую на вид технику. Блайт видел части пошедшего в дело старого двигателя и объекты, изобретенные, несомненно, самим ИИ. Посреди моторного отсека громоздилась настоящая гора, поддерживаемая множеством откосов, прикрытая кое-где обшивкой, опутанная силовыми и оптическими кабелями. После двух дней наблюдения за процессом создания и реконструкции Блайт почувствовал, как неуверенно, запинаясь заработал движок – и тут же кашлянье сменило ровное гудение невидимой энергии.

– Мы ускоряемся, – сообщил Левен.

– Ускоряемся? – переспросил Блайт.

– Это единственное слово, которое я смог подобрать, – сказал корабельный разум-голем. – Мы прорываем временной барьер и потребляем немыслимые объемы энергии, которую черпаем из У-пространства.

– Что?

– Путешествия во времени возможны, но даже прадоры боялись заходить так далеко, – объяснил Левен.

Блайт знал, что «путешествия во времени возможны», и понимал, отчего разумные существа избегали их. Ты замахиваешься на бесконечную энергетическую прогрессию и, пытаясь изменить историю, можешь ненароком уничтожить ее. Кто-то когда-то сказал: это как намереваться пересечь комнату при помощи термоядерного двигателя. Определенно, другой стороны ты достигнешь, но что к этому моменту останется от комнаты?

– Пенни Роял! – крикнул капитан. – Какого хрена ты делаешь?

За спиной раздался звон, точно монетка упала в бокал, и Блайт, обернувшись, увидел материализующийся в воздухе черный бриллиант, создающий вокруг себя искажения пространства и растянувшийся, казалось… в бесконечность.

– Катастрофического каскада мы избежим, – прошептал черный ИИ, открывая в сознании Блайта череду картин и воспоминаний.

Капитан увидел чудовище, похожее на ходячий череп, разные звездолеты и отрывки жизни многих людей, причем некоторых он узнал. И все это разворачивалось во что-то еще, большое, огромное, чего он никак не мог ухватить. Потом оно сложилось, и Блайту показалось, разум его будет вот-вот раздавлен – и вдруг все исчезло. Капитана тошнило, он дико жалел, что забыл об этом наказании за вопросы.

Мотая головой и отплевываясь, он выдавил:

– Я ничего не понял.

В его сознании что-то заворочалось, точно проклевывавшийся цыпленок, потом затихло.

– Возникшая проблема вызвана кратковременным восстановлением прадорских инстинктов Свёрла и может быть скорректирована, – сказал Пенни Роял. – Мы всего лишь прибудем к месту назначения за две недели до нашего отправления, и катастрофического каскада не последует.

ИИ постарался приспособить метод общения к скромным человеческим возможностям, но и этого объяснения оказалось недостаточно.

– Что? – выдохнул Блайт.

Бриллиант моргнул.

– А что насчет Свёрла? – выпалил Блайт.

Пенни Роял не ответил – и теперь капитан был этому только рад.

Трое в рубке снова смотрели на экран, видя, как отступают щупальца и черные кинжалы. В моторном отсеке стоял новенький, довольно гудящий У-пространственный двигатель, делающий то, что ужаснуло бы и верховных ИИ Государства, и чокнутых прадоров.

– Знаешь, – заметил Бронд, – если мы уйдем с новым движком, то никогда уже не сможем сунуться в Государство. ИИ никогда не перестанут выслеживать нас.

– Знаю, – кивнул Блайт.

Он вызвал на экран изображения с камер, которыми «Роза» до сей поры не обладала. Затребовал информацию и принципиальные схемы систем и вооружения второго звездолета, того – хоть это и было невероятно – что неуклонно сливался с его судном. Корабли превращались в одно целое. Все новые и новые схемы становились доступны. И вот, комбинируя появлявшиеся данные и картинки с камер, Блайт сгенерировал на экране изображение.

– Вот, примерно так мы сейчас выглядим, – объявил он.

«Розу», которую кое-кто называл железным комаром, теперь и видно-то не было. А современный государственный ударный корабль оказался радикально перестроен. На экране красовалась громадная черная подкова с двумя жерлами термоядерного двигателя на торцах, утыканная сенсорами и вооружением и с маленьким экраном на изгибе, в передней части.

– А где мы? – поинтересовалась Грир.

Блайт долго смотрел на картинку, потом переключился на схематический чертеж. У-пространственные двигатели оказались спарены, каждый располагался в своей половинке подковы. От рубки, скрытой за тем самым маленьким экраном на носу корабля, к двигательным отсекам вели узкие коридоры. Справа находились каюты экипажа, прямо за ними обнаружился грузовой трюм, а с другой стороны, в доке, стоял шаттл доселе невиданной Блайтом конструкции. «Роза» просто исчезла.

– Левен, это верно? – спросил Блайт.

– Верно, капитан, – ответил корабельный разум, – единственная часть вашего судна, не перемещенная и не подвергшаяся изменениям, это рубка и вы трое. Даже я претерпел обработку, получив возможность совершать серьезные У-прыжки и управлять новейшими боевыми средствами.

– Какого дьявола он сделал с моим кораблем?

За спиной снова раздался душераздирающий звон, и Блайт, резко развернув кресло навстречу черному бриллианту, торопливо добавил:

– Вопрос предназначался не тебе.

– Это твой корабль, – проговорил Пенни Роял.

– Как сказал Бронд, если это наш корабль, то мы навеки становимся изгоями – если только не передадим проклятое корыто Государству. Но даже тогда, полагаю, наши шансы избежать тесного знакомства с аналитическим ИИ близки к нулю.

В сознании Блайта отпечатались картины: тысячи записей человеческих личностей, древо взаимосвязей, «Роза» в доке Авиа, бегущая строка статистического анализа. Капитан застонал, чувствуя себя так, словно ему в череп сунули шланг для подачи сжатого воздуха. Затем поток резко иссяк, и человек опять едва справился с рвотным позывом.

– Мне только что поручили работу переводчика, – заявил Левен.

– Валяй, – выдавил Блайт.

– Без Пенни Рояла нас бы так или иначе поймали и исследовали, – сказал корабельный разум. – Если отныне все пойдет по плану и мы выживем, то сможем заключить сделку с Государством, продать это судно за большие – очень большие – деньги и купить другое, получше, чем «Роза». В таком случае, к сожалению, нам не избежать изучения аналитическим ИИ. Но он не убьет нас.

– А какой именно «план»? – спросил Блайт, когда бриллиант снова мигнул.

– Не знаю, – доложил Левен. – Хотя подозреваю, что он постоянно меняется.

«Значит, все может и не пойти по плану…»

Блайт сидел в своем кресле, размышляя. В голове его как будто ворочался клубок колючей проволоки, но он не стал бы отрицать, что чувствует своего рода возбуждение и благоговение от того, что является частью происходящего. Как он всегда считал, ему хотелось сколотить состояние и осесть в каком-нибудь уютном местечке, пока другие будут продолжать его бизнес и оплачивать его жизненный уклад. Большего он никогда бы и не достиг: ну разве что грузы перевозил бы не один корабль, а два. А теперь он знал, что хочет чего-то еще. Он желал быть частью великих событий, желал повидать просторы Вселенной, а не глазеть на пальмы какого-нибудь тихого мирка. И вот он вовлечен в нечто грандиозное, у него кругленькая сумма на счету в Галактическом банке, и сидит он внутри корабля, на который люди вроде него обычно лишь с завистью поглядывают.

– Хорошо, Левен, – сказал капитан, – доложи, что мы вообще имеем.

– Вы имеете корабль со спаренными У-двигателями, способными выкачивать энергию У-пространства и развивать скорость, о которой я прежде и не слыхивал. Однако прыжок во времени мы осуществляем лишь благодаря вмешательству Пенни Рояла и без черного ИИ на борту повторить его не сумеем. Еще вы имеете два ряда термоядерных движков, разгоняющих корабль до одной десятой скорости света. Имеете гравидвижки, которые опустят вас хоть на звезду, также питаемые энергией У-пространства. Кроме того, имеете трюмы, втрое превосходящие трюм «Розы», и шаттл.

– А как насчет оружия?

– О, тут мы вторгаемся на территорию, где человеческий язык бессилен, – ответил Левен.

– Ну хотя бы суть.

– Полу-ИИ У-прыжковые осколочные снаряды, мультикорпускулярные атомные пушки, кросс-спектральные лазеры, околосветовые рельсотроны, индукционные эффекторы для перехвата управления у других кораблей… Думаю, лучше спросить, чего вы не имеете.

– Все это очень мило, – встрял Брокл, – только пользы-то ни на грош, когда дело дойдет до перевозки грузов. И еще кое-что, о чем стоит задуматься.

– Ну? – буркнул Блайт.

– Пенни Роял, насколько я понимаю, не делает ничего без причины, какой бы смутной она ни казалась, – заметил Бронд. – То, что мы имеем все эти штуковины – и неважно, как мы их получили, – для меня лично означает, что они нам наверняка понадобятся.

Блайт подумал и решил, что Бронд попал в точку, но это не притушило возбуждения и не умалило удовлетворения его стяжательской сущности.

– Кораблю нужно новое имя, – заметил капитан.

– И оно у тебя уже наготове, – догадалась Грир.

– Естественно, – подтвердил Блайт. – Я назову звездолет «Черная роза».

– Банальненько, – фыркнула Грир.

Шли недели корабельного времени, а капитан Блайт и его экипаж все знакомились с новыми системами и осваивали сильно изменившееся внутреннее пространство. Блайт часто ловил себя на том, что его тянет к сидевшему в нише древнему скафандру, и когда ему хотелось поговорить с Пенни Роялом, который исчез после того появления в моторном отсеке, капитан отчего-то обращался к скафандру. Пенни Роял ни разу не ответил, но это не рассеяло растущей уверенности Блайта в том, что черный ИИ каким-то образом в скафандре присутствует. Потом Левен наконец объявил, что они выходят из У-пространства. Ради такого события трое людей собрались в рубке. Экран некоторое время оставался нейтрально-серым, но, когда они аккуратно и плавно, без ощутимых эффектов, вынырнули наружу, окрасился яркими цветами.

Настроение Блайта при виде зеленовато-желтой планеты, окруженной разноцветным скоплением газа, резко улучшилось. Именно такое величественное зрелище, с темно-зелеными и небесно-голубыми завихрениями, алыми, похожими на вены нитями и мясистыми облаками, было ему по душе. Пенни Роял перенес их в места, о которых капитан и не мечтал. Нет, он бы мечтал, конечно, – если бы хотя бы знал, где сейчас находится.

– Прадоры называют этот участок Самый Смак, – сообщил Левен.

Упоминание прадоров на миг смутило Блайта, но бодрости духа не лишило. Впрочем, следующим словам Левена это удалось:

– Мы в Королевстве.

«О черт».

Да ладно, что тут такого? Он на борту одного из самых быстрых кораблей в мире, оружие которого способно справиться с чем угодно. Так что короткая прогулка по окраине прадорского Королевства – не проблема. Левен меж тем открыл окошко в углу экрана, сфокусировавшись на желтой планете. Косяки массивных звездолетов, похожих на удлиненные золотые капли, шли по дуге, разворачиваясь и устремляясь к ним.

– А это корабли Королевского Конвоя, – добавил Левен.

Блайт хотел сказать, что понял, но из горла его вырвался только невнятный хрип.

Спир

Мы спускались. Преданные моим кораблем, отбиваясь от атаки, мы шли к ближайшей планете на полной скорости термоядерного двигателя. Из штуки, скрытой в луне, снова ударил луч. Силовое поле «Копья» остановило его, но внутри грохнул еще один взрыв – очередной проектор, не справившись с отдачей, расплавился и разлетелся на куски. Проверив схемы, я увидел, что мы можем выдержать еще два подобных удара, прежде чем полностью лишимся проекторов – а потом нас поджарят. Я взглянул на Рисс, которая все еще пыталась освободиться из рубки – несомненно, чтобы добраться до нашего вероломного корабельного разума и выдернуть у него несуществующее сердце.

– Рисс, – попросил я, – не открывай дверь.

– Мелкий ублюдок!

Змея-дрон раскурочила часть стены, и голова ее находилась сейчас глубоко внутри.

– Рисс, если ты откроешь дверь, то убьешь меня.

Она вытащила голову и посмотрела на меня. Потом, несомненно, проверила диагностику и отчеты о повреждениях – чем я занимался постоянно – и осознала, что коридор снаружи полон раскаленного добела газа. И перестала терзать стену.

– Все равно мы мертвы, – сказала змея-дрон.

Ловушка Цворна не предполагала вызов подкрепления, как мы считали, поскольку они и так уже были здесь, но я не мог полностью согласиться с Рисс в оценке наших шансов и секундой позже получил подтверждение моих подозрений. «Копье» загудело и завибрировало – Флейт запустил рельсотроны, послав в сторону спутника кучу ракет. Лазерная и прочая защиты нашего противника наверняка остановят их все до единой, но мы хотя бы выиграем время. Потом выстрелила наша биобаллистическая пушка, но ее залп был встречен силовым полем у самой луны.

– С каким дьяволом мы сражаемся? – спросил я.

– Прадорский КВ-дредноут, – подал голос Флейт.

– И ты привел нас прямо на линию огня, – выплюнула Рисс.

Сейчас Флейт говорил внятно, но время для взаимных обвинений и объяснений было явно неподходящим. Кроме того, даже если бы в коридоре снаружи не бушевало пламя, Рисс не стоило рваться к разуму вторинца. Сейчас Флейт оставался нашей единственной надеждой на выживание.

– Запускай интерфейсный маневр, – сказал я. – Только придется заткнуть нашего противника хотя бы на минуту.

Пытаться войти в У-пространство так близко от гравитационного колодца было опасно, поскольку существовала вероятность при обратном выходе в реал оказаться вывернутым наизнанку вместе с кораблем. А под встречным огнем эта вероятность лишь увеличивалась. Изабель Сатоми каким-то образом удалось в подобной ситуации маневрировать, спускаясь на Масаду, но в тот момент она была частью эшетерского боевого разума – сущностью, способной творить с У-пространством практически что угодно. Мы нуждались в перерыве, передышке и, кажется, могли ее получить.

Когда я собирался захватить Пенни Рояла на его блуждавшем планетоиде, я велел Флейту создать средства извлечения ИИ из берлоги – желательно в виде горящих фрагментов. Флейт использовал килотонное ПЗУ, похищенное у Изабель Сатоми, в качестве детонатора для расщепляющегося плутония‑239, полученного прямо на борту корабля из урана‑238, извлеченного из просеянной астероидной пыли, и все это поместил в удерживаемую силовым полем оболочку из дейтерия, тяжелого водорода. Результатом явилась атомная мультимегатонная бомба.

Мне не хотелось ее использовать.

– У нас есть способ заткнуть его, – сказал Флейт, тоже имея в виду наше супероружие.

– Знаю.

Я все еще колебался, но отметил, что Флейт опять считается со мной, а не действует самостоятельно.

Мне не хотелось использовать бомбу, поскольку я хранил ее как туз в рукаве, единственное оружие, которым можно было хотя бы попытаться убить черный ИИ. Однако, услышав, как взорвался очередной проектор, я решил, что выжить в этой переделке – тоже хорошая идея.

– Давай бомбу, Флейт.

Что ж, бомбу, похоже, он держал наготове. Я услышал и почувствовал, как изменился гул наших рельсотронов – один из них уменьшал расход энергии, переключаясь на низкоскоростную стрельбу. Обычная скорость выхода инертных снарядов тут не годилась, ускорение лишь разнесло бы силовые узлы в клочья. Красный круг на экране отметил курс направлявшейся к луне бомбы. Время сейчас решало все. Цворн, если именно он сидит в этом КВ-дредноуте, вскоре поймет, что за угроза исходит от медленно приближающегося к ним объекта. И, вероятно, не среагирует немедля, поскольку даже гигатонному ПЗУ необходимо подойти очень близко, чтобы причинить хоть какой-то ущерб. Флейт должен рассчитать, когда послать детонирующий сигнал – и если повезет, это случится за секунду до того, как Цворн откроет по бомбе огонь.

Лазерный луч из истребителя ударил снова – не по бомбе, по нам. Наш последний проектор с треском развалился, и Цворн, несомненно, осведомленный об оснастке старых кораблей вроде «Копья», торжествовал. Он не станет стрелять в нас прямо сейчас – он даст нам время сполна прочувствовать неминуемость уничтожения.

«Копье» тряслось, на экране маячила огромная планета напротив военизированной луны. Я ощутил некоторое удовлетворение, видя, как красный круг приблизился к чему-то, поднимавшемуся от букета орудийных стволов. Цворн пренебрег бомбой и просто выпустил ракету-перехватчик, не прибегнув к лучевому оружию. Что ж, он давал нам время.

Два круга пересеклись, и в последний момент перед моими глазами сверкнула голубая вспышка лазера. Но мне только показалось.

Взрыв.

Яркий свет полыхнул внутри первого круга, свет, на миг прикрытый черным пятном – это внешние камеры поляризовались, чтобы не сгореть, а экран отказался демонстрировать то, что могло бы ослепить меня. Шар взрыва стремительно разрастался в сторону луны и дальше, поглотив спутник в тот момент, когда прятавшийся внутри корабль воздвиг силовую стену. Минуту спустя шар начал деформироваться, проседая у полюсов, над которыми заплясали искры ионизации, вроде огней святого Эльма, и продолжая расширяться по экватору. Наш уровень энергии рос, реактор добросовестно пополнял истощившиеся запасы. Я почувствовал, как заработал У-двигатель, и резкий рывок из реальности породил в моем черепе нескончаемый крик. Рубка, где я сидел, превратилась лишь в оболочку чего-то, что мой мозг просто не способен был вместить, и я догадался, что защита нашего У-движка серьезно пострадала. Потом экран посерел – и мы прыгнули.

В нашей нынешней ситуации Флейт не мог установить координаты точки, удаленной от места действий, – мы совершили самый короткий прыжок из возможных. Реальность выправилась, и я услышал, как в моторном отсеке что-то взвыло, а из проделанной Рисс дыры в стене начал сочиться дым.

– Наш статус? – сам удивляясь собственному спокойствию, спросил я.

– У-двигатель отказал, запасы исчерпаны, термоядерный двигатель работает в режиме аварийного отключения, – деловито ответил Флейт.

– Или, если перевести, – добавила Рисс, – нам осталось десять минут до аннигиляции.

Когда наш экран ожил, я понял, что имела в виду дрон. Мы прыгнули, но всего на триста двадцать тысяч километров от планеты, оказавшись по другую сторону луны, которая прямо сейчас разворачивалась к нам всеми своими стволами.

Трент

Переделка была серьезная и по-настоящему опасная, но Трент уцелел, и ничто иное не имело для него сейчас значения. Если повезет, он так и продолжит выживать. Если повезет, перекошенный первенец, конвоирующий его в недра дредноута, приведет его не на завтрак в качестве блюда и не в какую-нибудь прадорскую кладовку. Нет, встретившись со Свёрлом, Трент считал такой исход маловероятным. Свёрл отослал его к людям – «моллюскам», которых, по его утверждению, прадор спас с Литорали.

– Отец нашел тебя интересным, – сказал первенец.

Трент уставился на чудовище, удивленный тем, что оно вообще сочло нужным заговорить. Потом дотронулся до серьги, привычно вдетой в мочку.

– Он нашел интересным вот это. А я всего лишь курьер, мальчишка-посыльный.

– Внимание отца к Изабель Сатоми связано с его собственным состоянием, – заявил прадор.

«Неужто этот гигантский уродец пытается завести беседу?»

– Как тебя зовут? – спросил Трент.

Прадор издал шипящее бульканье, весьма похожее на имя, произнесенное затем переводчиком.

– Что ж, Бсорол, теперь я знаю, что твой отец-капитан нанес визит Пенни Роялу и подвергся трансформации, поэтому понимаю его интерес к Сатоми, но его интерес ко мне до сих пор не ясен.

– Почему ты? – спросил Бсорол.

– В каком смысле?

– Почему Пенни Роял спас тебя?

– Чтобы отправить посыльным, – пожал плечами Трент.

– Нет. Пенни Роял загрузил ее в драгоценный камень, украшающий твое ухо. А мог бы переслать непосредственно отцу. Ты не был необходим.

– Пенни Роял велел мне освободиться, искупить…

– Но таких, как ты, много.

– Тогда он, наверное, спас меня просто из прихоти. – Трент почувствовал себя неуютно от мысли, что может играть еще какую-то роль в планах Пенни Рояла. – Скажи, чего конкретно хотел Свёрл от Пенни Рояла и во что именно он превращается?

– Он хотел понять врага, чтобы таким образом победить его, – ответил Бсорол. – Пенни Роял одарил отца высшим пониманием, превратив его в этого самого врага.

– Он становится человеком? Похоже, происходит это весьма странным манером…

– И ИИ – вокруг его главного ганглия растет кристалл ИИ.

Трент подумал немного, впитывая информацию, – и презрительно фыркнул:

– Это невозможно – подсоединение кристалла ИИ непосредственно к органическому мозгу сожжет и мозг, и кристалл. Именно так произошло с Иверсусом Скайдоном, когда он изобрел телепортацию.

– Это случилось с человеческим мозгом, напрямую соединенным с ИИ-кристаллом, – терпеливо объяснил Бсорол. – Главный ганглий прадора больше рассредоточен, он грубее, лучше снабжается кислородом и питательными веществами и вообще во многих аспектах совершеннее.

– Ага, жалко только, что он оказался недостаточно хорош, чтобы выиграть войну.

Слова вылетели сами, Трент не успел прикусить язык, и теперь с опаской поглядывал на первенца, готовясь метнуться в сторону и убежать, если тот замахнется. Бсорол, однако, продолжал идти рядом, держа жвала сложенными.

– Его органоминеральная основа выступает в качестве буфера для растущего в ганглии отца кристалла, заодно предотвращая синергетическое выгорание. Мой отец – прадорская версия ваших хайманов, комбинации человека и ИИ. Что, конечно, еще больше усиливает его интерес к Изабель Сатоми.

– Да уж, полагаю…

Бсорол резко повернулся, сомкнул клешню на поясе Трента, оторвал мужчину от пола и шмякнул его спиной о ближайшую стену.

– Прадоры не проиграли войну, – заявил первенец, – а люди ее не выиграли.

Трент задыхался.

– Да, я прекрасно понимаю, что мы проигрывали, когда старого короля свергли, а новый договорился с Государством о перемирии, – продолжал Бсорол. – Я также прекрасно понимаю, что, если бы Государство и Королевство заново развязали войну сейчас, мы бы определенно проиграли. Однако благодарить за это следует государственных ИИ, а не людей. Если бы сражались только люди и прадоры, мы бы раздавили вас в лепешку, совсем как я могу раздавить тебя сейчас.

С этими словами Бсорол отпустил Трента, и тот тяжело рухнул на пол. Поворочавшись, он сел, пытаясь отдышаться, а Бсорол, отступив, ждал. Трент же, поднявшись наконец на ноги, не сдержался:

– Выходит, вы изрядно обновили искусство общения?

– Я изрядно обновил управление инстинктами, – ответил Бсорол. – Идем.

Прадор развернулся и зашагал дальше по коридору. Трент последовал за ним, размышляя о прадорах в связи с ИИ и форсированием и прикидывая, чем это может обернуться в перспективе для человечества.

– Сюда.

Бсорол привел Трента к овальной двери, достаточно большой для первенца, но определенно слишком маленькой для отца-капитана. Створка с шипением откатилась, скрывшись в стене.

– Вероятно, сюда, поскольку отец сказал мне, что тут ты, возможно, обретешь свое искупление.

– Искупление?

Бсорол молча развернулся и ушел.

А Трент шагнул в короткий туннель, заканчивающийся еще одной дверью. Первые створки закрылись за ним – и тут же впереди открылись вторые. Шагнув в проем, Трент оказался в огромном трюме и увидел небольшой пестрый палаточный городок со всеми признаками временного человеческого обиталища. Какая-то женщина, одетая в нечто вроде шлема и доспехов, поманила его. Трент подошел – и увидел, что и шлем, и доспехи являлись на самом деле частью ее тела, ее панцирем.

– Я доставлю тебя к отцу, – сообщила она.

К отцу?

Повертев головой, Трент увидел множество измененных человеческих тел. Женщина оказалась далеко не самым тяжелым случаем в этом лагере людей – «моллюсков». Приветливо кивнув, он шагнул вперед и лишь в последний момент уловил движение за спиной. Трент резко крутанулся, проклиная свои разленившиеся инстинкты, и успел увидеть сильно преображенного «моллюска» со станнером – «перечницей». Облако микрокапель ударило Трента в грудь, отбрасывая назад, – и мир вокруг почернел.

Блайт

– Они только что прыгнули, – сказал Левен, имея в виду полчище гигантских прадорских кораблей.

– Нет, правда? – сардонически откликнулся Блайт, борясь с желанием захихикать.

Пенни Роял упорно безмолвствовал, а попытки Левена развернуться и убежать провалились. Блайт только что видел, как тридцать современных прадорских кораблей, мигнув, исчезли. А секунду спустя никаких датчиков не понадобилось, чтобы сказать, где они. Один из гигантов, проносясь мимо, заполнил собой весь экран. Проклятые чудища сновали вокруг, точно громадные акулы.

– Пенни Роял, – попытался позвать капитан. – Я как-то не уверен, что пребывание здесь – хорошая идея.

Это ведь не вопрос, значит, возможно, ему удастся избежать превращения мозга в желе.

– Слушай и запоминай, – прошипел ему в ухо ИИ.

Блайт резко обернулся, но черного бриллианта за спиной не оказалось. А когда он снова посмотрел на экран, то увидел там новое окно – с бронированным прадором, сидевшим в кабинете-святилище.

– Ты пришел, – произнес он.

– Не знаю точно, зачем я здесь, – залепетал Блайт, но в разговор его явно не включили, поскольку услышал прадор лишь ответ Пенни Рояла.

– Я пришел, – согласился ИИ.

– Интересный корабль, – заметил прадор. – По моим тактическим оценкам, он сможет уничтожить по крайней мере пять моих судов, прежде чем мне удастся уничтожить его.

– Семь, – поправил Пенни Роял. – Ты не учел индукторы и их воздействие на твои системы.

– Неважно, – заявил прадор. – Ты все равно превратишься в пыль.

– Как и ты.

– Это меня не волнует. Мое дело – служить отцу и королю.

– Именно поэтому ты и не атакуешь.

– Да.

– У меня есть информация, – сообщил Пенни Роял.

– Да.

– Она касается того, как должен действовать твой отец и король, чтобы избежать гибели.

– Гибели можно избежать?

– Ее можно избегать много веков, но в конце концов гибель неизбежна, Гост.

– Я передам информацию отцу, когда получу ее. Но ты чего-то хочешь взамен?

– Конечно.

– Говори.

«Почему бы ему и со мной не общаться так просто?» – удивился Блайт. Он не сразу сообразил, что разговор ему понятен, в то время как беседует парочка на языке прадоров… или, точнее, не на языке, а на жвалах, на горловой мембране. Пенни Роял переводил диалог для Блайта и его команды. Возможно, ИИ все-таки решил темнить чуть поменьше…

– Свёрл свяжется с тобой снова, – сказал Пенни Роял. – Его будут интересовать координаты завода-станции, Цеха Сто один.

– Места, где тебя создали, – уточнил Гост.

– Да, – коротко ответил Пенни Роял.

– Мы можем предоставить эти данные, – сказал Гост. – Нам известно местоположение завода, поскольку полвека назад одно из наших разведывательных судов наткнулось на него. По крайней мере, координаты корабль передать успел – до того, как был уничтожен.

– И ты не послал туда войска, чтобы в свою очередь разрушить станцию, – заметил Пенни Роял.

– Наша первая попытка расправиться с ней во время войны обошлась слишком дорого, а сейчас задача была бы и вовсе бессмысленной. Кроме того, ее существование доставляет отцу удовольствие – спятивший и сбежавший завод служит напоминанием государственным ИИ о том, что и они не непогрешимы.

– А государственные ИИ, которым также известно местонахождение…

– Оно известно лишь нескольким ИИ, находящимся на самой вершине иерархии. Тот, кто обнаруживает завод случайно, либо исчезает, либо оказывается у ИИ под замком. Таким образом, координаты Цеха Сто один им известны, но передать их они не могут.

– Как и те немногие, кому удалось спастись со станции после ее бегства, – добавил Пенни Роял.

– Да, как и они, – согласился Гост. – Так ты хочешь, чтобы я дал эти координаты Свёрлу?

– Нет, я хочу, чтобы ты дал Свёрлу список имен и идентификационных номеров тех, кто удрал со станции, – и ничего больше.

Гост некоторое время переваривал предложение, потом спросил:

– Почему?

– Это не твоя забота.

– Нет, моя, – возразил Гост. – Все, что ты делаешь, заботит моего короля, а следовательно, и меня. Он прекрасно понимает, какую опасность ты представляешь, что уже продемонстрировали считанные мной показатели характеристик У-пространства во время твоего появления здесь.

– Я не представляю опасности для прадоров, – заявил Пенни Роял.

– У-характеристики показали темпоральные искажения, что опасно для всех нас.

– Все У-характеристики показывают темпоральные искажения.

– Да, но вопрос тут в их величине, как тебе отлично известно. И сейчас они велики настолько, что мне нужна веская причина, которая позволила бы тебе покинуть это место.

«Вот черт», – подумал Блайт. Беседа шла гладко, но если Пенни Роял немедленно не придумает что-то, похоже, их вот-вот размажут по всему космосу.

– Я послал тебе обещанные данные, – сказал Пенни Роял, – и еще раз прошу не давать Свёрлу точных координат Цеха Сто один, но снабдить его списком.

– Я все еще жду причины, – напомнил Гост.

– Нас окружают, – заметил Бронд, – и один корабль только что выпустил нечто, подозрительно похожее на государственный ПИП.

«Чтобы быть уверенными, что мы не прыгнем», – подумал Блайт, глядя на экран, куда Бронд вывел изображение объекта, напоминавшего пассажирский вагон, выехавший из бойницы в борту чужого судна.

– Пенни Роял должен…

«Черная роза» рванулась вперед на термоядерной тяге, воздух вокруг людей загустел, превратив их в застывших в янтаре мух. ПИП взорвался, но новый рывок перенес корабль в У-пространство.

В мгновение ока они прыгнули совсем в другую часть Самого Смака, повиснув низко-низко над зеленовато-желтой планетой. Перед ними, на пастельном фоне газового облака, плыл очередной корабль Королевского Конвоя. Еще миг – и его задний конец взорвался, разбросав тучи горящих обломков. Изображение Госта, остававшееся до сих пор в отдельном окошке на экране, на секунду исчезло, но потом, вновь пойманное следящими камерами, вернулось. Очевидно, прадор находился на борту подстреленного корабля.

– По моим подсчетам, твоему Королевскому Конвою потребуется по меньшей мере две минуты, чтобы прибыть сюда, – сообщил Пенни Роял. – Интересно прикинуть, как изменится линия будущего, если Королевство прадоров потеряет голову.

«Что?» – подумал Блайт.

Гост секунду не шевелился, потом спокойно произнес:

– Я должен был предвидеть, что ты перехватишь сигнал перетрассировки и поймешь, что мой флот не здесь.

– Я не представляю опасности, если мне не угрожают, – сказал Пенни Роял. – Конечно, я действую в своих интересах, и нить, которую я плету здесь, предназначена для починки ряда вещей, важных для меня лично. Ты пойми мои возможности, Гост, если позволишь по-прежнему называть тебя так. Неужели ты думаешь, что я хоть что-то предоставлю на волю случая? Неужели считаешь, что я на самом деле полностью тут?

– Я могу сделать то, что ты требуешь, – ответил Гост, – и передать Свёрлу список беглецов с завода-станции. Но Свёрл далеко не глуп и поймет мои намерения относительно него. Мы не можем позволить, чтобы он продолжал существовать, и если я вдруг помогу ему, он задумается, отчего я это сделал.

– Будь максимально убедителен, – посоветовал черный ИИ, – но в конце концов это и неважно. Когда Свёрл получит список, он станет действовать в точности так, как хочу я.

– Что ж, отлично, я передам ему имена.

– Хорошо, – произнес Пенни Роял.

Мгновением позже «Черная роза» нырнула в У-пространство, оказавшись вне пределов досягаемости.

Блайт тяжело вздохнул.

– Этот Гост… – начала Грир.

– …король прадоров, – закончил Блайт.

Трент

Возвращение в сознание было резким и болезненным. Тело ломило все, от макушки до пят. Трент попытался подавить тошноту, но ему это не удалось – он успел только повернуть голову набок, и его вырвало.

– Трент Собель, – произнес чей-то голос.

Он сидел в кресле, но не мог пошевелиться. Дождавшись, когда в глазах прояснится, он увидел, что руки привязаны ремнями к подлокотникам. С ногами, судя по всему, поступили так же. Перед ним возвышалось конструкция вроде помоста – и на этом помосте тоже было что-то. Это Тэйкин, решил Трент, лидер людей – «моллюсков». Мужчина осмотрелся. Она находился в одной из палаток, сотворенных из листов плазмеля, материала, который при затвердевании обретал нужную форму. Помещение было круглым, с потолком-куполом, с несколькими дверями – куда шире, чем требовалось для нормального человека. В одном из проемов стоял ребенок, мальчик, едва ли разменявший десять земных лет. На нем были только короткие шорты, и выглядел он окоченевшим, бледным и больным. Правая рука ребенка представляла собой бронированную конечность, оканчивавшуюся клешней; еще один манипулятор как бы обнимал торс. Операцию проделали совсем недавно, о чем свидетельствовала нездоровая краснота вокруг мест присоединения конечностей, и белые нити шрамов, какие обычно оставляет старый военный автодок, тянувшиеся по всему деформированному телу.

«Дети… неужели?»

Пока Трент смотрел, к ребенку подошла женщина и взяла его за человеческую руку. Трент оцепенел.

«Женьева?»

Женщина казалась напуганной; она подняла голову, встретившись с Трентом недоуменным взглядом. Нет, она не была мертвой сестрой Трента. Сходство ограничивалось короткими светлыми волосами, тщедушной фигуркой, черными тенями для век и черной губной помадой – если только это не была специально окрашенная кожа. Женщина увела мальчика, бросив на Трента последний безнадежный взгляд. Пытаясь игнорировать заворочавшееся в груди незнакомое чувство, Трент занялся изучением сдерживающих его ремней. Они оказались из прозрачного пластика с проглядывающей внутри проволокой, так что разорвать их, пожалуй, не удалось бы, даже с его возможностями выходца с планеты с повышенной силой тяжести. Но кресло из прессованного волокна не казалось таким уж прочным.

– Мальчик – мой сын, – произнес Тэйкин.

А женщина – она была женой Тэйкина и не стоила упоминания? Трент сосредоточил внимание на помосте и уже ясно видимой фигуре на нем. Тэйкин, пожалуй, зашел в своей трансформации дальше всех «моллюсков», виденных Трентом за всю его жизнь. Тэйкин сидел на корточках на прадорских ногах, выступавших из-под прадорского панциря. Когда же «моллюск» чуть приподнялся, чтобы махнуть клешней в сторону двери, Трент заметил под панцирем смутный абрис человеческого тела, распяленного, как препарируемая лягушка. Сильно удлиненная шея, изгибаясь, тянулась к тоже прикрытой панцирем голове наверху. Перед остатками человеческого лица скрежетали жвала – нижняя челюсть отсутствовала вовсе, вместо удаленного носа темнела глубокая впадина. Над макушкой возвышались глаза на стебельках, но выглядели они слепыми протезами, декорацией-фальшивкой.

– Его трансформация будет полной и безошибочной, – добавил Тэйкин.

Трент поморщился, сам удивившись своей реакции.

«Моллюск» вонял. Запахи разложения человеческого тела, гнилой рыбы, дерьма и мочи пропитали помещение, которое – Трент осознал это только сейчас – являлось подобием святилища отца-капитана, вплоть до ряда шестигранных экранов позади Тэйкина. Собель заметил, как что-то мелькнуло у стены, – и по спине его побежали мурашки. Вот уж только корабельных вшей ему не хватало – сейчас, когда он не в состоянии пошевелиться. Потом он вспомнил, какими чистыми были другие отсеки корабля Свёрла и как он поразился, заметив там не вшей, а наоборот, одних лишь государственных роботов-уборщиков.

– Пришла пора всем моим детям достичь совершенства, от которого меня самого отделяют считаные дни, – заявил Тэйкин.

Трента передернуло при мысли о только что бывшем тут ребенке и напуганной человеческой женщине, при виде которой у него кольнуло в груди. Он вспомнил женщину – «моллюска», притащившую его сюда, о том, как она сказала «Я доставлю тебя к отцу»… Выходит, этой смеси человека и прадора, с его разлагающимися тканями, с гноем, сочащимся из суставов, с двумя иммунными системами, сражающимися друг с другом, остались считаные дни до достижения совершенства? Трент внезапно почувствовал, как под правым предплечьем что-то хрустнуло, и правая ножка кресла вроде бы зашаталась, отделяясь от крепления.

– Понимаешь, – продолжал Тэйкин, – ты был с Изабель Сатоми и видел, как она достигла своей формы совершенства. Твои знания нужны нам.

Да, Трент был с Изабель Сатоми, когда она превращалась в капюшонника. И единственное, что он знал наверняка, – это то, что человеческий разум иногда не в силах приспособиться – он просто ломается.

– И я бы хотел, чтобы ты присоединился к нам, Трент Собель.

«Ни за что на свете, чертов придурок…»

Только стоит ли говорить это вслух – прямо сейчас? Нет, лучше до поры до времени немного подыграть ему, по крайней мере пока не освободятся ноги и руки.

Трент задумчиво кивнул:

– Интересное предложение. Конечно, я восхищаюсь прадорами и всем, что имеет к ним отношение, и понимаю, чего вы пытаетесь достичь. Но мне нужно знать больше. Кроме того, любопытно, почему ты счел необходимым связать меня.

– Что еще ты желаешь знать? – спросил Тэйкин. – Кстати, связан ты потому, что опасен. И сейчас сделаешь первый шаг по нашему пути, добровольно или нет – неважно.

Из-за спины Трента выступила женщина – «моллюск», толкавшая взгроможденный на тележку-пьедестал автодок, от которого на глазах Трента что-то отсоединила. Собель узнал две вещи: запечатанный контейнер с нанокомплексом и распылитель – к нему она контейнер приладила.

– Я же сказал, что хотел бы узнать больше, – напомнил Трент.

– Ты узнаешь больше, когда начнешь отращивать панцирь, – ответил Тэйкин. – Причастность приходит в процессе становления.

Пришло время действовать. Трент что было мочи рванулся вперед. Кресло отделилось от пола и развалилось. Собель перекатился, расшвыривая обломки, и, еще не избавившись от пут, кувыркнулся к автодоку. Ухватившись за пьедестал, он ухитрился кое-как подняться на ноги, вцепился в аппарат и с силой толкнул его прямо в грудь женщине. Он услышал треск ее панциря, затем вялое бульканье – и «моллюск» упала на спину. Трента замутило, он не собирался причинять ей серьезный вред. А потом на него набросились другие, стоявшие все это время позади «моллюски».

Он метнул автодок в человеческую голову, нелепо торчавшую из дисковидного панциря, услышал, как ломается шея, увидел, как эту голову перекосило. Человека такой удар парализовал бы, но это существо просто отбежало в сторону, похоже, все еще управляя своими прадорскими членами. Ужас собственных поступков охватил Трента. Да что же, к дьяволу, с ним такое? Это же бой за выживание, откуда такие идиотские реакции? Более для того, чтобы избавиться от смертоносного оружия, Трент швырнул автодок в еще одного «моллюска» со станнером – «перечницей» в человеческой руке. Ружье отлетело, автодок упал на пол. На левом запястье Трента сомкнулась клешня – но он схватил ее правой рукой и дернул, дернул сильно, вырывая из сустава, вонючие желтые брызги окропили лицо.

«Ох, пожалуйста, нет…»

Он отшатнулся, съежившись, упал на обломки кресла, от которых не успел избавиться, и еще одна клешня обрушилась на его затылок. Хлопнул станнер – и правая рука Трента онемела. Он ткнул наугад кулаком левой, почувствовал, как под ним что-то сломалось, – и резко отдернул руку, спрятав ее под мышкой – словно обжегшись. Затем на него посыпались удар за ударом, а клешня сомкнулась на шее. Трент на миг потерял сознание, а когда пришел в себя, почувствовал, как «моллюски» связывают ему руки за спиной и обматывают ноги новыми ремнями.

– К остальным, – приказал Тэйкин.

И они за шкирку поволокли его по полу, люди – «моллюски» были везде, женщина шагала рядом, прижав бронированную руку к груди. Она кашляла, то и дело сплевывая комки черной слизи. Трент обрадовался – она жива – и понадеялся, что повреждения не опасны.

– Вот… псих, – выдавил Трент, на секунду усомнившись, говорит ли о Тэйкине или о себе самом.

– Отец… – откликнулась женщина.

– Какого хрена… ты слушаешься… его?

– Мы должны повиноваться.

Его швырнули в клетку, захлопнув и заперев решетчатую дверь. Здесь были и другие люди – нормальные государственные люди, если такое определение уместно. К Тренту подошел мужчина, вытащил из кармана микроножницы, нагнулся – и рассек путы на руках и ногах Трента, наконец-то освободив его. Трент тяжело приподнялся, сплюнул кровь и обломок зуба, сел. Оглядевшись и насчитав четырех товарищей по заключению, он задержал внимание на предмете, находившемся у самой клетки снаружи, – железном каркасе, который поддерживал огромную пузатую бутыль, наполненную беспрестанным, скользящим движением.

– Пиявки Спаттерджея, – пробормотал он и повернулся к освободившему его мужчине. – Это же бессмысленно, они что, все сумасшедшие?

– Мне не нравится данный термин, – поморщился незнакомец.

– Да ну? – Трент оторопел.

– Насколько я понимаю, ты получил предложение Тэйкина присоединиться к ним.

Мужчина присел рядом на корточки.

– Ну да. Он кретин. Почему они слушаются его?

Трент понимал, что занимается пустословием, но ему хотелось говорить, говорить – и не думать о своей недавней реакции на насилие.

Мужчина скривился, вероятно, так же оскорбленный словом «кретин», как и словом «сумасшедшие».

– Потому что у них нет выбора, – ответил он. – Они не смогли своевременно преодолеть свой внутренний конфликт, оценить, чего они пытаются достичь и каким должен быть конечный результат.

– Они все похожи на крабов?

– Да, но дело не только в этом.

Мужчина выключил и убрал ножницы, а Трент приметил куда, уже прикидывая, как ими можно бы было воспользоваться. Особенно в отношении дверного замка.

– Тэйкин всегда занимал у них место вожака и всегда, из-за психического расстройства, желал быть прадором. Но не любым прадором. Он не хотел быть ни первенцем, ни вторинцем, он мечтал стать отцом-капитаном – и иметь верных и покорных детей.

– Я видел одного из его детей… – сказал Трент.

– У него их двое, они в порядке? Я беспокоюсь о повреждениях…

– Не совсем… Но ведь и остальные зовут его отцом.

– Все адаптогенные препараты, нанокомплексы, хирургические материалы и выращенная в резервуарах прадорская органика поставляются одним геномом, и все они проходят через Тэйкина. Люди, использующие их, завязывают собственные узы, поскольку кое-что Тэйкин приберегает лишь для себя: ему хирургически имплантированы вырабатывающие феромоны органы отца-капитана.

– Феромонный контроль, – пробормотал сразу все понявший Трент.

– Он не пользовался этим способом управления на Литорали, ну, по крайней мере, не пользовался слишком активно, поскольку там находилось слишком много государственных наблюдателей и слишком много нормальных людей вокруг. Ему нужно было, чтобы весь его «народ» собрался в одном месте, в замкнутом пространстве, чтобы никто не вмешивался, – только тогда он мог применить тотальный контроль. Подобный сценарий разыгрывался не раз в ходе истории, обычно в отношении религиозных культов и сект. – Мужчина сделал паузу, чтобы взмахом руки охватить окружающее пространство. – Не знаю, оказался ли он наконец в том месте, где сбудутся его мечты, или его помешательство зайдет еще дальше.

– Я склоняюсь к последнему, – проговорил Трент. – Он же больной. Псих ненормальный.

– Больной или нет, – мужчина нахмурился, – Тэйкин сейчас отец-капитан, и все люди – «моллюски», пользующиеся его препаратами, – его дети. Они рабы производимых им феромонов и просто не способны не подчиняться ему.

– Дерьмо, – буркнул Трент.

– И, насколько я понимаю, – продолжил мужчина, – Тэйкин намерен пройти весь путь до конца. Он специально оставил свою жену неизмененной – чтобы, используя материал другого прадорского генома, превратить ее в самку прадора.

Ужас вырвался из груди Трента и стиснул ему горло.

«Освободись», – сказал ему Пенни Роял, и первенец Бсорол говорил то же. Трент помнил все их слова с необычайной ясностью и думал о том, что до сих пор у него не было такой возможности. А еще он понял, как черный ИИ искалечил его способность действовать – прокляв его сочувствием.