Глава 1

Пенни Роял: Темная история

Истребитель ныряет в хаотичный рой кораблей; искусственный разум внутри него впитывает информацию. Он быстро постигает свою природу, получает общее представление об истории человечества и ИИ, узнает о первых стычках с чужаками-прадорами и последующей войне. Но на переднем крае его разума тактические данные, отчеты о ситуациях, донесения о потерях, разборы последних боев и разъяснение его собственной цели. Большая часть государственных кораблей уже вылетела, и ИИ впервые запускает термоядерный двигатель, направляясь к месту назначения – в свиту громадного сопряженного дредноута. Впереди маячит внушительный шестигранник пространственных врат телепорта. Некоторые дроны и корабли ныряют в мерцающий створ, другие сворачивают в сторону, беря иной курс; ИИ истребителя тем временем направляет энергию в ультраконденсатор и пластинчатый аккумулятор, словно бы ожидая последних, завершающих данных.

К кораблю ИИ быстро приближается шаттл, виражи его непредсказуемы, поскольку пилот – не автомат. Массивное судно, внешне немногим отличающееся от кирпича, снабженного двигателями, замедляет ход.

– Двери собираешься открывать или как? – требовательно спрашивает чей-то голос.

ИИ истребителя открывает шлюз, и человек-пилот, безрассудно расходуя топливо, посылает шаттл внутрь, царапая движками малой тяги безукоризненную полировку стен. ИИ убирает стыковочные захваты, запирает шлюз и заполняет трюм воздухом, после чего наблюдает изнутри, как четыре человека в тяжелых противоперегрузочных скафандрах, нагруженные аппаратурой, выбираются из шаттла. Присутствие их несколько обескураживает, хотя ИИ знал, что они прибудут, буквально с рождения. Какая от них польза делу, которому он служит? Одно неудобство. Продолжая следить за людьми, ИИ ощущает странную пустоту, возникающую внутри. Они здесь, и это логически необоснованно, так что же тогда вообще логично? На краткий миг ткань мироздания покрывается бестолковым орнаментом и все лишается смысла существования – даже он сам. Затем, содрогнувшись, программа самовосстанавливается.

– Ну что, разве запах новенького истребителя не хорош? – спрашивает один из людей.

– Предпочитаю стреляных воробьев, – отзывается другой, – но там обычно и восстанавливать нечего.

Я Далин, – произносит один из оставшихся, обращаясь непосредственно к ИИ.

Радиосвязь идентифицирует говорящую «женскую особь» как голема – будто это и так не ясно.

Значит, два человека-мужчины, один человек-женщина и голем-андроид, которому придан вид женщины. Причина их нахождения на борту до сих пор непонятна, но в свое время все, конечно, разъяснится…

Какова ваша цель? – интересуется ИИ у Далин.

Привлечение к работе, – отвечает голем, – и неспособность вырваться из системы, но эта неспособность весьма полезна, когда речь идет о комплексных электромагнитных отключениях. А еще мы твоя совесть.

То, что сказала Далин о риске электромагнитных радиоактивных выбросов, звучало довольно логично, поскольку органические существа на борту будут продолжать функционировать, когда другие корабельные системы отключатся. Теперь ИИ чувствует, что должен заботиться о защите этого вломившегося к нему экипажа, но в то же время часть его все равно проваливается в пустоту и заставляет думать о другом. Он обязан принять любые меры для того, чтобы эти люди остались живы, поскольку программа говорит, что они важны. «Я не должен слишком рисковать», – думает он, но его новая формирующаяся глубинная сущность вопрошает: «Что есть риск?» «Совесть» – не очень адекватное описание поверхностной реакции, поскольку ИИ понимает, что запрограммированного в нем стремления к выживанию недостаточно и риск гибели человеческого экипажа существует всегда. Но что-то уже подтачивает эту программу. Функционирование не соответствует нормам, ИИ пытается заново включить в себя вторую сущность. Ответом служит жуткий электронный вой.

Он видит, как устраивается на новом месте экипаж, и знает, что люди возьмут под контроль его оружие, оценку и сбор информации о предстоящем бое и самом ИИ. Первые два пункта возмутительны, ибо эту работу он, безусловно, способен выполнить лучше, чем человек. А последний пункт просто опасен. Ему уже понятно, что ради нужд войны Государство спешно производит ИИ, подобных ему, множа ошибки и увеличивая процент брака. Он также осознает, что его собственный разум, вмещающий запрограммированные эмоции, раскалывается. И если люди или кто-либо из ИИ обнаружат этот факт и доложат о нем, то существует огромная вероятность самому быть признанному браком и отправиться на слом.

Приказ отдан – не подчиниться невозможно, – и сама ткань вакуума деформируется под напором множества кильватерных строев рвущихся в бесконечность кораблей, и ярко сверкают фотоны бьющей из дюз квантовой пены. Истребитель ИИ готов; будто свинцовый груз лег на шелковую простыню – прокладывается курс, аккуратно формуются поля, смещаются контуры Калаби-Яу, регулируя натяжение «простыни». Потом полотнище рвется – и корабль проваливается в дыру.

– Ненавижу, – хрипит женщина.

Трое людей уже распаковали пожитки и сидят, пристегнувшись, в противоперегрузочных креслах, подсоединив кабели жизнеобеспечения.

Я озадачен, – говорит ИИ. – Я не смогу перейти на максимальное ускорение или изменить вектор с людьми на борту.

Тебя изучают, – отвечает голем.

Теперь ИИ чувствует подключения, сканирование, потоки данных, плывущих из его разума прямо на экраны и прочие приборы, выстроившиеся перед человеком-женщиной. Он заглядывает в ее досье и узнает, что она – человеческий эксперт по части ИИ, но так и не постигает, как людской разум может сделать или усвоить больше, чем он сам. Однако опасность остается, и ИИ скрытно блокирует чужеродное вторжение или изменяет его направление. Женщина увидит основную часть, и ей покажется, что все в порядке. Она не заметит меньшую – растущую внутри тьму.

Субъективное время разгона истекает, давая ИИ возможность подумать о вещах, не имеющих отношения к предстоящей битве. Он размышляет над своим назначением к V12-707 и сравнивает себя с невидимым сейчас дредноутом под названием «Разящий кинжал», который сопровождает. И обнаруживает – внезапно, – что дредноут не продукт Цеха 101, военного завода, сотворившего его самого. Вдобавок этот корабль служит уже восемь лет. У истребителя еще нет имени, нет его и у содержащегося в нем ИИ, поскольку они экспериментальны, а срок жизни подобных экспериментов обычно невелик. Знают ли об этом люди? ИИ истребителя вдруг ощущает страх; затем анализирует причины своего чувства: страх помогает организмам выжить, но здесь и сейчас это еще и экспериментальный тест, задача которого – выяснить, может ли ИИ предотвратить самопожертвование, не влекущее за собой крупных потерь в стане врагов. Все дело в цифрах: Государство должно компенсировать отставание в производстве кораблей, чтобы выиграть войну.

Мне нужно имя, – решает ИИ.

Он даже не осознает, что передал это заявление, пока голем Далин не отвечает:

Тогда выбирай.

Выбирай…

Нужно как-то нейтрализовать растущую внутри темноту. Поисковый ключ открывает хранящуюся в памяти статью по истории абортов. Но речь ведь не просто о том, чтобы избавиться от нежеланного иного. Нужно еще что-то позитивное, что-то жизнеутверждающее. Мелькают в сознании заполненные словами страницы по обеим темам, и, отчаявшись, он выбирает наугад.

Пенни Роял.

Растение, которое люди используют, чтобы вызвать выкидыш – но и в лечебных целях тоже.

– Я назову себя Пенни Роял, – провозглашает ИИ.

Иная его сущность, растущее темное дитя, осознало намерение и поняло, что родитель, другая его часть, собирается попытаться изгнать его. Безумный электронный скулеж возобновляется.

– Наш корабль только что назвал себя, – сообщает голем трем людям.

И? – интересуется один из мужчин.

Он не отрывает глаз от мигающего на экране обратного отсчета; цифры быстро стремятся к нулю, означающему конец У-пространственного прыжка.

– Пенни Роял, – объявляет голем.

– Хороший корабль «Пенни Роял», – весело восклицает женщина.

В ответ она получает удивленные взгляды остальных членов экипажа.

– Не обязательно, – говорит голем. – Это всего лишь имя, выбранное новорожденным корабельным ИИ. Или оно станет и названием истребителя, Пенни Роял?

– Нет, – отвечает ИИ Пенни Роял, уже совершенно уверенный, что хочет быть свободным от судна точно так же, как желает освободиться от темного чада. – Я нарекаю этот корабль «Изгнанное дитя».

Люди обмениваются недоуменными взглядами.

Время шло, и Пенни Роял готовился. Он расставил на позиции ремонтных роботов, пополнил запас энергии, зарядил оружие. И вот наконец он выбрасывается в реальное пространство, в реал, и тут же начинает заниматься корректировками: нанесением на карту позиций соратников, районов катастроф, планет, лун, солнца, далекого аккреционного диска черной дыры, разбросанных по местности прадорских кораблей, окруженных роями шарообразных боевых дронов и бронированных детей. Когда он сортирует информацию, один из входных сигналов прерывается: истребитель их флотилии, отличающийся от него самого только номером, оборачивается вдруг разлетающимся облаком жидкого металла, раскаленных газов и пылающих обломков. «Изгнанное дитя» принимается лавировать, подключив рулевые движки и заглушив главный термоядерный двигатель, рассчитывая векторы приближающихся снарядов за микросекунды до возможного столкновения; резкая перегрузка отправляет троицу людей во тьму беспамятства, несмотря на скафандры и прочую физическую поддержку. Снаряды проносятся мимо, ударный корабль теряет хвост и кувыркается, его ИИ воет, а крики экипажа резко прекращаются. Ракета чиркает по боку «Изгнанного дитяти», оставляя тлеющую вмятину, другая взрывается совсем близко, обдав корабль волной электромагнитного излучения. Обуреваемый гневом и нежданным горем от потери товарищей, Пенни Роял чувствует чужую боль как свою.

Эти ощущения необходимы? – обращается он к дредноуту и голему разом.

Скоро узнаем, – отвечает дредноут, не потратив и доли секунды.

Возможно, им тут и не лучшее место, – добавляет голем.

Испытание шло по стратегии, разработанной неким планетарным ИИ глубоко в тылу Государства. Отметив успех некоторых человеческих единиц и отдельных дронов, запрограммированных на эмоциональный отклик, он решил проверить нечто, обычно считавшееся недостатком: что произойдет, если ввести в ряд корабельных ИИ чувства страха, боли, вины, покровительства, потери – и посмотреть, как они будут действовать. Пенни Роял сомневается в правильности подобной стратегии: еще один из его товарищей погибает, крича, экипаж умирающего оборачивается пеплом, не успев издать и звука, и Пенни Роял скорбит.

«Зачем бороться?»

Мысль всплывает на поверхность из глубин темной сущности, которая, опираясь на этот вопрос, начинает разрастаться, скрывая свои преображения. Пенни Роял осознает, что не в силах вновь включить в себя темное дитя, но ведь он должен хотя бы контролировать его…

«Гаррота Микелетто»: Настоящее

Ударный корабль «Гаррота Микелетто» любил, чтобы его называли просто «Гаррота».

«И что я теперь такое, – думал он, – измочаленный обрывок чертовой веревки?»

О да, когда-то он был ультрасовременным – проклятье, для столь важного поста, как планета Масада, ничто иное и не годилось. Черный стержень, битком набитый техникой, микротехникой и пикотехникой. Он мог выпускать У-пространственные ракеты, кросс-спектральные лазерные лучи и биобаллистические снаряды. Мог за микросекунды сотворить начинку последних – для оптимального поражения любой цели. Он генерировал жесткие силовые поля, мягкие силовые поля и нечто среднее, не имеющее даже названия. Он мог с расстояния в тысячи километров измельчить прадора – или любого другого враждебного чужака – в сантиметровые кубики. И вот легко вооруженное древнее корыто, частное судно преступной Изабель Сатоми, разделывает его самого под орех.

«Гаррота» кипел от злости.

– Еще не готов? – спросил далекий искусственный разум «Вулкана».

«Гаррота» осмотрел свое изломанное тело и пробурчал:

– Еще немного, еще чуть-чуть.

Недавно «Вулкан» заявил, что если дать идиоту ружье, то лишь сделаешь его опасным идиотом. Досадно, ведь, поменяй их местами, «Гаррота» сейчас сам насмешливо наблюдал бы за другим кораблем. А теперь он действительно чувствует себя идиотом – нужно было предвидеть этот последний финт Изабель Сатоми, направившейся вниз, к планете. Пределы ее возможностей быстро разъяснились. Выпрыгивание ее корабля, «Залива мурены», прямо в точку выныривания «Гарроты» из У-пространства, служило весьма очевидным знаком – а «Гаррота» проглядел его. ИИ ударного корабля вновь произвел самоосмотр. Материя «Залива» пересеклась с антиматерией осколочных снарядов «Гарроты». Последовавший в результате взрыв вырвал огромный кусок из самого центра судна. Края дырищи обрамляли спекшиеся в клубок метровой толщины пластины брони корпуса. И лишь в последнюю минуту, когда системы восстановились, когда ожили внутренние сканеры, ИИ смог сфокусироваться на маленькой скрытой каюте – и, будь он человеком, вздохнул бы с облегчением.

Скафандр уцелел.

ИИ звездолетов имеют разные хобби, но в современных ударных кораблях вроде «Гарроты» слишком мало места, где можно было бы предаться своим увлечениям. Однако на штурмовике находились внутренние помещения для молекулярного производства, и он, несмотря на многочисленные запреты и правила, использовал одно из них в личных целях. Скафандр, занимавший отдельную каюту «Гарроты», был молекулярной копией экспоната Музея викингов на Марсе. Он принадлежал пилоту, выжившему после гибели корабля-иглы, на котором проводились испытания одного из первых У-пространственных двигателей. Этот скафандр стал талисманом Гарроты, поскольку ИИ любил историю и уроки, извлекаемые из искусства возможного. Подумав об этом, «Гаррота» мысленно вздрогнул и развернул объективы микрокамер с корпуса своего кристалла в сторону обломков, валявшихся в считаных метрах от него – вот насколько близко подступило к нему собственное разрушение.

И все же даже со столь сильными повреждениями он не должен был перестать функционировать. «Гаррота» так и не разобрался, отчего оказался практически парализован. Он пересмотрел программу диагностики с того момента, когда ему не удалось отделить ракеты, чтобы покончить с остатками «Залива мурены» и кораблем, на котором на самом деле находилась Изабель Сатоми, – «Калигулой». Поднял последующие записи, когда не смог ничего сделать с одним из головорезов Сатоми, обнаруженным живым на борту изувеченного «Залива». Вновь пережил разочарование, наблюдая, как капитан Блайт спасает бандита и забирает его на «Розу». И по-прежнему – ничего, никаких причин паралича не обнаружилось.

Но, в чем бы ни состояла ошибка, теперь все закончилось; сейчас «Гаррота» стягивает две свои половинки, сшивая их в единое, пусть и меньшее, целое. Когда они состыкуются, заработают наноботы, накрепко сваривая шов, точно плоть, и уже тогда дальнейшие проверки дадут «Гарроте» шанс догадаться, в чем же был его просчет. Возможно, лучше всего тут подойдет термин «У-пространственный шок». Квантовые эффекты попытки двух кораблей материализоваться в одной и той же точке пространства привели к размагничиванию всего судна и возникновению странных, бессистемных электрических завихрений. «Гаррота» посылал сигналы частям своего тела, но сигналы эти просто не доходили. Да, похоже на У-пространственный шок, хотя некоторые сомнения все еще терзали ИИ.

– Ну, как оно там? – спросил «Гаррота» у ИИ «Вулкана».

– Мы еще не полностью окружили систему Масады, и нам не удалось предотвратить уход «Розы», – откликнулся тот.

– Что?

– Корабль капитана Блайта – не наше дело. Он не вовлечен напрямую в здешние события, как «Залив» и «Калигула», и Пенни Рояла у них на борту нет.

– Ясен хрен, Шерлок, – буркнул «Гаррота». – Но Пенни Роял у них на борту был, и это нужно расследовать. Кроме того, Блайт подобрал одного из громил Сатоми.

– Избегай банальностей, – посоветовал «Вулкан».

– Это ты избегаешь выводов. «Роза» шла прямо к тебе на обычном двигателе, ты мог бы запросто остановить ее.

– Глубокое сканирование судна показало, что Пенни Рояла на борту нет, так что наперехват был послан «Сантана», чтобы у меня оставалась свобода действий на случай появления ИИ. Переговорив с Блайтом и вновь проведя сканирование корабля, «Сантана» приказал ему заглушить У-пространственный двигатель, дабы предотвратить У-прыжок, – объяснил «Вулкан». – Блайт велел Сантане катиться к черту, и Сантана дал залп, чтобы вывести «Розу» из строя. Залп, однако, не возымел должного эффекта, поскольку Блайт, похоже, разжился некой замысловатой защитной технологией на основе силовых полей – и снабдил его ею, вероятно, Пенни Роял.

«Умно», – подумал «Гаррота». Блайт знал, что Государство продолжит пытаться захватить Пенни Рояла, и знал, что государственных судов в этом секторе мало. Знал он и о том, что новые государственные корабли могут особыми ракетами вышибать корабли из У-пространства. А значит, он должен был понимать, что последующее нарушение работы двигателя даст упомянутому государственному кораблю время перехватить и пленить его. Вот почему он так задержался с У-прыжком. Прыгни он раньше, современное судно вроде «Гарроты Микелетто» или «Вулкана» применило бы подобные ракеты – против него. Потому-то он и шел на обычном двигателе, давая возможность силам Государства просканировать «Розу», а так как Пенни Рояла там не было, Блайта сочли второстепенной целью и послали за ним корабль попроще – «Сантану». «Сантана» способен был остановить грузовоз и без У-пространственных ракет, но тут Блайт вытащил из рукава туза: защитное силовое поле неизвестной природы. Карта сыграла блестяще. Любопытно, единственное ли это усовершенствование, произведенное Пенни Роялом с «Розой»?

– Но почему его не преследуют? – спросил «Гаррота», подозревая, что «Роза» теперь способна скрыть параметры У-прыжка.

– Наша цель – Пенни Роял, – ответил «Вулкан». – Ресурсы у нас на исходе, и каждый государственный корабль необходим, вот почему ты нам нужен, и как можно скорее.

«Гаррота» подумывал продолжить диагностику собственного состояния, но ситуация, очевидно, была экстренной. Он произвел расчеты, запустил У-пространственный двигатель и погрузился в У-пространство. Один короткий прыжок – за край системы Масады, за периферию юрисдикции эшетеров. Однако, ныряя, оставляя позади реал, ИИ «Гарроты Микелетто» понял, что что-то совсем, совсем не так. Прыжок, который должен был занять считаные секунды, длился и длился, а входные координаты просто исчезли.

Торвальд Спир

«Имя мне легион», – подумал я и тут же удивился, отчего в памяти всплыла вдруг эта фраза. Я знал, что могу вмиг форсануть ее первоначальное значение, но решил этого не делать. Ни к чему. Не нужны мне подробности – она и так вполне уместна.

Множество покойников, непрошеный дар Пенни Рояла, покуда покинули мой разум. Но они никоим образом не были спокойны. Этим весенним масадским утром я уже испытал приступ дежавю, вызванный чужими воспоминаниями, но, к счастью, без последствий. В прошлый раз, неделю назад, было гораздо хуже. Я пережил смерть от ужасного вируса на борту космической станции в окружении тысяч других несчастных. В этом воспоминании я знал, что на станции обитает нечто… Пенни Роял, конечно. Неизвестно, что пробудило эту память… возможно, присутствие здесь, на Масаде, другого аналитического ИИ.

– Уже недолго. Амистад почти готов, – сказала Рисс. – Я вообще удивляюсь, как он на это пошел.

Я оглянулся на змею-дрона. Рисс стояла на хвосте, развернув капюшон кобры, внутри глянцевитого полупрозрачного тела поблескивали и крутились разные механизмы. Открытый третий черный глаз на ее макушке пристально следил за сценой на другой стороне платформы, и я тоже повернулся туда – посмотреть. Амистад вновь обрел облик гигантского железного скорпиона. Неделю назад аналитический ИИ разобрал прежнего хранителя этого мира буквально по кусочкам, да и сами сегменты вскрыл для исследования. Разум Амистада изучался столь же тщательно. Существо, занимавшееся этим, напоминало косяк синевато-стальных морских звезд и, как по мне, слишком уж походило на Пенни Рояла, так что я чувствовал себя весьма неуютно. Потом оно удалилось, объявив, что Амистад свободен от какого бы то ни было «влияния» черного ИИ. Теперь роботы-конструкторы – парившие шары, оснащенные всевозможными инструментами, свисавшими с круглых боков, точно щупальца медузы, – вновь собирали дрона под его личным руководством.

– Уже недолго, – согласился я, помедлив.

С тех пор как обнаружилось, что Пенни Роял вторгся в его сознание, Амистад находился на карантине – и ментальном, и физическом. Теперь он возвращался «в себя», чтобы снова стать частью Государства, которому служил. Но я остался тут не для того, чтобы увидеть это, а в надежде на еще одну встречу с Пенни Роялом. Я полагал, что Черный ИИ не закончил здесь дела, но теперь начинал думать, что понапрасну теряю время.

Я отошел от Рисс к ограде платформы. Под обзорной площадкой зеленело поле флейтравы с яркими крапинами маленьких шарообразных цветов. Мы находились тут вот уже десять дней – и никаких признаков Пенни Рояла. Я был уверен, что черный ИИ выскользнул из государственной блокады и все корабли и недавно задействованные ПИПы – подпространственные источники помех, чья задача – выталкивать в реал звездолеты, идущие быстрее скорости света, – теперь бесполезны.

Я перевел взгляд на длинное цилиндрическое здание, сплетенное из флейтравы, находившееся сейчас в нескольких километрах отсюда – ведь Ткач приказал Государству передвинуть платформу. Ткач, единственный и неповторимый представитель расы эшетеров, недавно вошел туда. Более того, вошел туда не один, а с капюшонником, боевой машиной, бывшей когда-то человеком по имени Изабель Сатоми. Никто не знал, что они делают, поскольку не мог подсмотреть, что происходит там, внутри. В сущности, никто даже не представлял, каковы намерения Ткача – кроме избавления от надзора Государства. Впрочем, моей цели все это не касалось.

Пришло время уходить.

Но куда? Да, я думаю, что Пенни Рояла нет больше на этой планете, но я ведь просто понятия не имею, куда он подался. А найти ИИ необходимо, поскольку я уверен, что мое предназначение – уничтожить его. Гнев мертвых жил во мне – и это был и мой гнев тоже.

– Так куда же мы направимся?

Я повернулся к Рисс, передернувшись от способности дрона-убийцы видеть меня насквозь.

– А куда направился Пенни Роял?

– Амистад уже в полном рабочем состоянии, и у него есть кое-какие интересные новости. Похоже, «Гарроту Микелетто» после того, как он восстановился, вызвали упрочить блокаду. Но он так и не прибыл на место, и никто не знает, где он.

Я пожал плечами. Даже если выяснится, что черный ИИ бежал на том корабле, мы ни на шаг не приблизимся к пониманию, куда он делся. В груди тяжело заворочалось разочарование.

– Если мы хотим выследить Пенни Рояла, нужно вернуться к самому началу. – Мои пальцы, стискивавшие перила, побелели. – Похоже, он находился здесь, чтобы исправить то, что натворил – в данном случае с Изабель Сатоми, – так чем же он займется дальше?

– Натворил Пенни Роял немало, – заметила Рисс. – И в основном на Погосте.

– Погост велик.

– Ты пересматривал те сведения о Литорали, о Панцирь-сити?

– Да.

– И что думаешь?

– Похоже, Пенни Роял защищал город, когда прадоры полезли друг на дружку. А потом, покинув планету, он приволок Сатоми. – Я умолк на мгновение. – И что я должен думать?

– Вероятно, что Пенни Роял позволил себе мимолетный акт альтруизма в процессе заманивания сюда Сатоми, – ответила Рисс. – Однако если учесть этот маленький камешек…

Рисс послала пакет данных прямиком на мой форс. Я сразу распаковал его, не видя причин не доверять дрону-убийце. Там оказался аудиовизуальный файл, который начинался с доклада немного зловещего на вид мужчины в сверкающем скафандре со следами лазерных ожогов на рукаве. И я не удивился, узнав из приложения к файлу, что это государственный агент. Докладчик обращался к кому-то невидимому:

– Информация распространяется в городе ограниченно. Вживую прадорского отца-капитана никто не видел. Интересно, однако, что каждый раз, когда он связывается с людьми – «моллюсками» или с другими прадорами, он пользуется одними и теми же изображениями. Я проанализировал их и выяснил, что записи отца-капитана, которые видят все, неотличимы от тех, что сделаны во время войны, до того как отец-капитан пострадал от инфекции, принесенной дроном-убийцей, распространявшим яйца прадорского паразита.

– Прошу пояснений, – произнес холодный голос.

– Нет сомнений, что Свёрл манипулирует старыми, обработанными компьютером записями. – Человек сделал паузу, разглядывая подпалины на своем рукаве, после чего продолжил: – Он не хочет, чтобы кто-либо знал, как он выглядит сейчас, и, кажется, по вполне понятным причинам. Мы регулярно пользуемся океаническими фильтрами, которые анализируют частицы прадорского генома. И недавно они подцепили нечто странное: клочок, где прадорский геном и человеческая ДНК соединены столь немыслимо, что дело явно не обошлось без пикотехники.

– Вы переслали образец? – вновь спросил некто бесстрастный.

– Да.

Мужчина нахмурился.

– А вы пришлете мне взамен что-нибудь? – добавил он.

– Дрон Эрроусмит присоединится к вам немедленно, равно как и отряд спартантов, включающий двух двадцать восьмых големов.

– Хорошо, – кивнул человек. – Чертовски вовремя. Смею надеяться, вы получили подтверждение моему предыдущему докладу?

– Да, отец-капитан Свёрл действительно посещал планетоид Пенни Рояла.

Здесь запись ненадолго прервалась, после чего я увидел материал, снятый десятки лет спустя. Мужчина в сверкающем скафандре ничуть не постарел, только выглядел еще более зловеще.

– Дрон Эрроусмит остается, но всех, кроме него, я выгнал в шею. Это провал. Теперь лишь вопрос времени, когда Цворн пошлет камикадзе и поджарит нас всех. Свёрл просто не способен перехватить все, что швыряет в него Цворн, и в конце концов он, вероятно, отправится за предателем – в нем еще сохранилось достаточно прадорского, чтобы жаждать мести.

Просмотрев записи, я форсировал данные о событиях на Литорали, планете, расположенной в глубине Погоста. Однажды я заглядывал туда – когда купил разум вторинца Флейта, находившийся сейчас на моем корабле. Обновив новости, я узнал, что Свёрл много месяцев защищал планету от атак разнообразных прадорских камикадзе, пока не прибыли суда, чтобы эвакуировать людей. Так обстояли дела, хотя, конечно, вопросы еще оставались. Попытки Цворна стереть с лица земли людскую колонию можно списать на простую прадорскую ксенофобию и агрессию. Однако почему Свёрл защищал город? Потому что стал больше человеком, чем прадором? Забавная мысль. Забавная… и печальная.

Впрочем, мне и так есть о чем беспокоиться. Флейт, мой корабельный ИИ, имел добавочный кристалл, повысивший его интеллект. А кристалл установил Свёрл, в прошлом имевший дела с Пенни Роялом. А всему тому, чего касался Пенни Роял, просто нельзя доверять, нельзя принимать за чистую монету. Включая и меня самого.

Я вернулся в настоящее.

– Еще одна пакость Пенни Рояла?

– Похоже, – откликнулась Рисс, – и, возможно, указывает на то, куда Пенни Роял сейчас направляется, тебе не кажется?

Я пристально посмотрел на дрона.

– Как ты получила этот файл?

Рисс моргнула черным глазом.

– У меня остались кое-какие контакты.

Похоже, она не моргала – она подмигнула.

– Даже после долгих лет, проведенных в коме возле планетоида Пенни Рояла?

– Даже после, – подтвердила Рисс. – Как я уже тебе говорила, у ИИ нет человеческих проблем со временем.

– Выходит, эти контакты связаны с твоей предыдущей работой, судя по части записей?

– Сообразил. – Рисс торжественно кивнула. – Я была дроном-убийцей, наградившей Свёрла паразитом, едва не уничтожившим его. И мои контакты – бывшие боевые дроны, сейчас состоящие в штате ЦКБЗ. Дроны Комитета безопасности в течение нескольких лет продолжали следить за всем, касающимся Свёрла, и передали данные мне.

Что ж, эту жилу стоило разрабатывать. Сейчас, решив покинуть Масаду и найти Свёрла, я стремился отправиться в путь побыстрее. Все, что могло привести к Пенни Роялу, внушало мне надежду – ибо моя жажда отомстить за убийство восьми тысяч солдат во время войны не угасла. Да, не угасла. Я был уверен…

– Думаю, тут нам больше нечего делать.

– Наконец-то, – кивнула Рисс и, глядя поверх моего плеча, добавила: – Ты идешь?

Оглянувшись, я увидел Амистада, полностью восстановленного, стоявшего всего в нескольких шагах от нас. Предложение Рисс раздосадовало меня, и, открыв личный канал к змее-дрону, я дал ей об этом знать, избегнув необходимости говорить вслух.

Не уверен, что идея хорошая.

Разумная предосторожность.

Конечно, – продолжил я, – его огневая мощь пригодилась бы, когда мы наконец настигнем Пенни Рояла, но он ведь был хранителем Масады.

И отправится сопровождать нас, только чтобы позаботиться об интересах Государства?

Вот именно.

Ты не знаешь истории Амистада.

– Не беспокойся, Торвальд Спир, – перебил наш безмолвный разговор Амистад. – Я намерен остаться здесь.

– Что, Амистад, слово «личный» тебе не знакомо? – фыркнул я.

– Старые привычки. – Дрон-скорпион небрежно махнул клешней. – Все равно, пусть я больше не могу быть хранителем Масады, но не исключено, что мои умения здесь пригодятся. Смотри.

Очередной пакет данных прибыл на мой форс, на этот раз от Амистада. К нему я отнесся с опаской, удивившись мельком, почему сразу доверился сообщению Рисс. Я распаковал архив – там оказался еще один аудиовизуальный файл.

– Информации из здания не было, пока я не задействовал свои ресурсы, – заявил дрон-скорпион.

Я увидел внутренность того цилиндрического здания из флейтравы сразу с разных точек – и смог разобраться в этой путанице перспектив только при помощи форса. На полу растянулся огромный капюшонник-альбинос, Техник; затем, тяжело ступая, вошел Ткач и зашагал, переваливаясь, вдоль туловища, остановившись у изогнутой, как ложка, головы. За ним последовал капюшонник поменьше, бывший некогда Изабель Сатоми. Потоптавшись на месте, «Изабель» полезла на спину Техника, но на полпути к гребню замерла, раскинув ноги, тесно прижавшись к великану – «собрату». Некоторое время, казалось, ничего не происходило, но потом я заметил, как ноги «Изабель» словно врастают в тушу и из мест соединений выползают дымившиеся мениски. Хрящевая ткань разрасталась, окружая Техника и меньшего капюшонника, заключая их в кокон.

– А тут, – заметил Амистад, – мы имеем вот что.

Субпакет, мной, как это ни досадно, пропущенный, открылся. Ни аудио, ни видео – лишь жесткий массив данных ИИ, который форсу так трудно перевести для мягкого человеческого мозга. Но секунду спустя я его получил. И увидел, как внутри Техника меняются энергетические показатели, устанавливаются связи и растет молекулярная активность.

– Я должен остаться здесь и следить за ситуацией, – заключил Амистад, когда файл закрылся и тут же самопроизвольно начал стираться.

Я был, бесспорно, восхищен, но… Да, тут происходило нечто интересное и, несомненно, важное, однако все это – не для меня. Это просто результат действий Пенни Рояла, но самого ИИ тут больше нет. А именно ИИ являлся центром моего внимания – и смыслом существования.

– Смотри. – Амистад ткнул клешней вниз.

Я повернулся и увидел, как меньший капюшонник двигался прочь от Ткача, сейчас стоявшего возле здания, стены которого сотрясались, раздираемые изнутри мощными ударами. Техник, восстановленный и воскрешенный своим малым собратом, вылезал на простор, навстречу утру Масады.

– Я должен остаться, – торжественно повторил Амистад.

– Да. Полагаю, должен, – ответил я, отворачиваясь.

Мое дело – Пенни Роял.

Отец-капитан Свёрл

Вероятно, стимулом послужило то давнее возбуждение, а может, дело в месяцах ожидания и наблюдения, перемежавшихся моментами лихорадочных действий, когда Цворн запускал что-нибудь в систему Литорали. Или в напряженном предчувствии этих атак, интервалы между которыми зачастую затягивались. Еще более вероятно, что виновник – некие внутренние прадорские биологические часы, однако, каким бы ни был побудительный мотив, отец-капитан Свёрл знал, что вот-вот переживет очередной скачок роста. Несколько последних недель кисты жировой ткани стремительно набухали, а сейчас он дрожал от напряжения, ощущая себя беременным. Свёрл чувствовал, как растет внутреннее давление, а при глубоком сканировании собственного тела видел горячие точки, странные химические реакции и расширявшиеся мертвые зоны.

Разглядывая через сканер хвост, прадор решил вновь удалить его, не дожидаясь скачка. Мягкие бугры плоти скрывали стопроцентно человеческие позвонки, соединявшиеся с его основным мощным телом, которое за много минувших лет приобрело сходство с человеческим черепом; панцирь размягчился, да и внутри все изменилось радикально. Гротескная трансформация, инициированная Пенни Роялом, между скачками шла медленно, и сейчас Свёрл мог видеть ребра, выраставшие из чуждого позвоночника, точно побеги сорных растений. Ребра уже изгибались, заключая в клеть крупную, недавно образовавшуюся кисту, в которой уже смутно маячили проступавшие человеческие органы. И, словно бы и этого было еще недостаточно, позвоночный столб соединился с окружающими его мышцами и теперь наводил связи с нервной системой, а через нее – с человеческой мозговой тканью, разраставшейся внутри и снаружи главного прадорского ганглия. Свёрл чувствовал этот кошмарный побег, он даже мог шевелить им, иногда и помахивать. Но нет, когда он в прошлый раз избавился от хвоста, тот вырос снова – процесс занял много мучительных месяцев, а единственным эффективным способом обезболивания оказалось погружение задней части тела в огромную лохань с ледяной водой.

Свёрла затрясло еще сильнее – словно от одной только мысли о хирургическом вмешательстве, – и он лег на брюхо прямо на пол своего уютного маленького кабинета, с отвращением ощущая, как низ туловища расплющивается под его весом, чего никогда не случалось, пока его защищал твердый панцирь. Да, его основное тело стало похоже на человеческий череп, но в нем не росли кости, и, медленно и неуклонно утрачивая панцирь, он терял также прочные внутренние связи. Свёрл становился омерзительно мягок.

Непрекращавшаяся дрожь обрела ритм, обернувшись конвульсиями. Как всегда в таких случаях, ИИ-компонент отключился, отсекая от себя страдания двойственного органического мозга, и наблюдал за изменениями через подвешенный наверху глубинный сканер. Температура быстро поднималась, давление внутренней жидкости нарастало, сердце колотилось со скоростью, которую не пережил бы ни один нормальный прадор. И Свёрл увидел скачок. Все внутренние связи панциря растворились, ткани человеческого мозга, враставшего в прадорский ганглий, вспучились, органы сместились, причем одни выросли, другие съежились, жировые запасы практически исчезли, сожженные скачком роста. Хвост мотался из стороны в сторону, внутри него зародились кости конечностей, выбросив по сторонам четыре побега-кисти. Свёрл стал пятнистым, он весь будто покрылся нарывами, сбрасывая упрямые куски панциря, под которыми обнажалась розовая кожа. Черные экскременты текли из его ануса, прадора рвало жидкой кашицей, желтый гной сочился из его человеческих глаз. Но вот судороги прекратились, температура начала падать, и наконец два часа спустя все завершилось.

Куда же ведет эта трансформация? Как сможет маленькое человеческое тельце, выраставшее из его хвоста, поддерживать гигантскую, лишенную костей голову-череп? Почему сканирование показывает, что ему следует изменить диету, включив больше овощей, и советует сделать освещение кабинета ярче, чтобы не страдать от авитаминоза? Порой все происходящее казалось Свёрлу абсурдной, чудовищной шуткой. А если теперь, когда кульминационный ее момент миновал, шутник готовит для него вещи посерьезнее?

Спаренный органический мозг Свёрла жутко устал, и отец-капитан призвал ИИ-компонент, переключив на него управление конечностями-протезами, попытавшись встать. Раздался ужасный треск рвущейся ткани, и Свёрл упал на бок. Вскоре пришла боль. Своими глазами он не видел, но сенсоры глубинного сканера показали, что случилось. Все ноги-протезы с одной стороны мягкого теперь тела вывернулись из пазов. Свёрл смотрел на страшную рану: натянутые волокна нервной ткани, влажная коричневая плоть, сочившаяся из разорванных вен зеленая кровь. Его органические части возопили, но ИИ-сущность сразу поняла, что делать, поскольку давным-давно приготовилась к подобному. Взгляд остановился на керметовых костях и ребрах, хранившихся внутри стерильного щитостеклянного короба неподалеку, затем перескочил на роботов, свернувшихся на потолке кабинета-святилища. Поколебавшись немного, Свёрл отдал приказ.

Свёрл знал, что, если его трансформация будет продолжаться в том же духе, постепенно размягчавшиеся ткани однажды перестанут удерживать протезы. Теперь необходимо радикальное вмешательство, поскольку пришло время обзавестись скелетом. Пока органический мозг пытался отвергнуть реальность, ИИ-сущность загрузила программы в роботов, которые, покачиваясь на своих кабель-тросах, уже спрыгивали с потолка с многочисленными наборами хирургических инструментов наготове. Роботы собрались вокруг Свёрла и окутали его стерилизующим облаком. И тогда его разрозненные части пришли к согласию – и принятию происходящего. Впасть в бессознательное состояние тяжело прадору, но не человеку, так что человеческий мозг он усыпил первым. Главный прадорский ганглий Свёрл отсоединил, перегрузив некоторые связи, а один из роботов при помощи щупальца-манипулятора ввел в ткань микроблокираторы нервов. Спустя несколько минут единственным бодрствующим сознанием в Свёрле остался ИИ.

И был сделан первый надрез. Один из роботов, роняя капли виробактериальной жидкости, извлек из стерильного контейнера керметовые кости. И даже ИИ Свёрла ощутил ужас, когда машины, вскрыв мягкое тело, принялись потрошить и разбирать его на части, точно гигантский цветочный бутон, поддерживая органы и запихивая внутрь шунты для жидкостей.

Всего час спустя его уже было не узнать – да и кто бы узнал разрозненный набор протезов и жвал? Керметовые кости пошли в дело. Фиксаторы, соединенные распорами и поперечными связками, сомкнулись вокруг железных пазов для ног, клешней и жвал. Плоские ребра, прикрепленные к нижней хорде, поддерживали органы, а на них фиксировались чашечки и контейнеры для тех частей, которым простой поддержки было недостаточно. Все это соединялось с замысловатой малой «грудной клеткой» – такая могла бы быть у скелета Уробороса, – которая содержала тройственный мозг. Далее по местам отправились все органы, жир, вялые мышцы, соединительная ткань, а также хитросплетения оптических волокон и миллионы нервных связей. Свёрл хотел накрепко спаять ИИ со всеми частями своего тела, надеясь держать под контролем любые проблемы, которые могут возникнуть после столь серьезной операции.

При помощи клеточной сварки роботы постепенно собирали прадора воедино, качали коллагеновую пену, натягивали обратно кожу, слой за слоем, и приклеивали ее на место. Наконец они отступили, собрав все до одного клочки лишней мертвой ткани, почти не оставив следов своего вмешательства, кроме лужи стерильной жидкости на полу и брызг коллагеновой пены на ближайших приборах. ИИ Свёрла, наблюдая через глубинный сканер, ждал, когда подсоединится прадорский ганглий и вернется в сознание человеческий мозг, и видел, что тело обрело форму и уже не расплывается, как было прежде. За полным слиянием последовала неизбежная боль – и все же она не шла ни в какое сравнение с тем, чего он ожидал. И Свёрл почувствовал, что поступил правильно, что все, что он сделал, было не только необходимо, но и предопределено.

Часы внутренних исследований не выявили неблагоприятных реакций – Пенни Роял, запустивший трансформацию, не создал ничего, что воспротивилось бы операции. В сущности, изменение некоторым образом упрочило ощущение правильности – как будто все это было предусмотренной частью происходившего с ним превращения. Свёрл осторожно поставил протезы на пол и встал. Ну вот, уже лучше, много лучше. Никаких задержек, никакого напряжения обрюзгшего тела, никакого провисания. Теперь пора переключить внимание на то, что творится вне стен кабинета-святилища. Даже во время операции он не переставал ждать очередной атаки отца-капитана Цворна.

С этой мыслью Свёрл оттолкнул сканер, взлетевший обратно к потолку на сложившемся трехсуставчатом кронштейне, и, твердо ступая ногами-протезами, двинулся к ряду шестиугольных экранов и пульту управления. На самом деле с кристаллом ИИ, подсоединенным к главному ганглию, он не нуждался в пульте, но все равно вставил клешни-протезы в отверстия, наслаждаясь заметно возросшей ловкостью конечностей. Стиснув жвала-протезы, он вызвал на экраны данные, но, сообразив, что таким путем многого не охватит, вошел в прямой контакт с корабельными сенсорами и переговорной системой, воспользовавшись кристаллом ИИ.

Население Панцирь-сити покидало город. Два больших грузовых судна прибыли из приграничной зоны, и хотя Погост считался нейтральной территорией, от которой Королевство прадоров и Государство договорились держаться подальше, Свёрл знал наверняка, что корабли прислало Государство. Звездолеты отправили на планету шаттлы, куда набилось множество горожан – прихватив все ценности, которые удалось протащить с собой. Люди надеялись купить «билет на бегство» с Литорали и были чертовски удивлены, узнав, что платы с них не возьмут. Очевидно, некоей благотворительной организации стало известно о происходящем здесь, и она наняла корабли, чтобы эвакуировать планету. Слово «благотворительность» никак не вязалось ни с одной организацией Погоста, вот почему – ну, правда, проведя еще небольшое расследование, – Свёрл сразу связал эвакуацию с Государством.

Он наблюдал за передвижениями четыре часа, когда вдруг раздался резкий голос:

– Эти «моллюски» – сплошной геморрой.

Замечание не удивило Свёрла. Тот дрон из Панцирь-Сити входил в его коммуникационные системы с легкостью, доказывавшей, что он не просто вольный дрон, шатавшийся по Погосту, но дрон, работавший на Государство. Однако, изолировав канал проникновения, Свёрл решил оставить линию открытой.

– Почему?

Люди – «моллюски» были сектантами, которые вбили себе в голову, что прадоры нравятся им больше, чем собственная раса, и пытались превратить себя в крабоподобных существ хирургическим путем. Они, конечно, странные, но – «геморрой»?

– Они единственные, кто остается здесь, они просто не хотят уходить, – ответил дрон. – Если уйдут, потеряют тебя – их последнюю связь с расой кумиров. Не считая, конечно, тех модифицированных, кто прадорам уподобился. Курам на смех, одним словом.

Дрон любил щеголять такими фразочками и почти наверняка получал удовольствие, озадачивая Свёрла. Проведя поиск, он так и не разобрался, при чем тут куры, хотя и предположил, что дрон намекает на иронию ситуации. Любовь людей – «моллюсков» к прадорам, перенесенная на него, была явно ошибочной. Они бы ужаснулись, обнаружив, что, пока они пытались превратиться в прадоров, он неуклонно становился… чем-то иным.

– Возможно, мне нужно им показаться, – предложил Свёрл.

– Ха-ха! Тут-то всему и хана!

Свёрл вздохнул:

– Не затруднит ли тебя выражать мысли более доступным вариантом человеческого языка?

– Они просто не поверят, Свёрл, – объяснил дрон. – Вероятнее всего, они всунут тебя в легенду о первом «моллюске» – увидев в тебе одного из своих, который дальше всех продвинулся по пути превращения в прадора.

– Совершенно нелогично.

– Нужно учитывать человеческую склонность к упрощению, Свёрл, и их неспособность поверить в собственную гибель и никчемность. Это движущая сила любой религии…

Свёрл уже не слушал: в этот момент поступили данные о вторжении – за микросекунды до того, как из У-пространства, всего в ста пятидесяти тысячах километров от Литорали, вырвался в реальный космос объект. Цворн, похоже, был очень занят со времен последней атаки, поскольку на этот раз прадорский камикадзе, несший ПЗУ – вспарывающее кору планеты противоземное устройство, – шел на двадцати процентах световой скорости, и у Свёрла оставались две и семь десятых секунды, чтобы среагировать.

Загрузка...