Зимняя вьюга (СИ)

Глава 10

Он сидел на парапете балкона, притянув к себе ноги и положив на них голову. Смотрел вдаль, туда, где заходящее солнце подсвечивало белоснежные облака, превращая их в роскошные золотистые сгустки перьев. Облака всегда напоминали ему пуховые перины своей воздушностью и непостоянством формы. Хотя как это может напоминать твердую перину? Он и сам не знал.

— Что ты делаешь?

Какой глупый вопрос. И так же видно, что сидит и смотрит на облака. Или вопрос подразумевает, о чем его мысли сейчас?

— Ничего.

Мужчина едва слышно чертыхнулся и подошел ближе, опираясь руками на парапет рядом с ним.

— Слушай, брось ты это, а? Пойдем лучше к нам? Обсудим…

— Нечего нам обсуждать, — прервал его Нирос, поворачивая голову и даруя Персею взгляд светло-серых глаз. — Все уже решено, а прочие разговоры — пустая трата времени.

— А твои гляделки с солнцем имеют глубокий смысл? — язвительно осведомился Персей.

Нирос отвернулся. Богу не дано понять его. Понять может тот, кто любил, но потерял, а Персей никогда никого любил. Да и некого было… Впрочем, что значат переживания и мысли двух богов для целого мира? Ничто. Все они — ничтожны.

Персей подавил ругательство, когда Нирос снова с отсутствующим взглядом замер в позе зародыша. Хорошо мальцу, его сила сейчас необходима, о чем сам Нирос прекрасно знает, а потому позволяет себе перепады настроения, не боясь, что его просто-напросто убьют. И сознание того факта, что пацан нагло играет с ним, богом, который все поставил на кон, бесило его чрезвычайно. Если бы не способность Нироса создавать страдеров, уничтожил бы его еще при первой встрече.

Жалкий тонкокостный подросток с длинными, тонкими ногами, как у жеребенка, и такой же хлипкой шеей. Сломать его не составило бы особого труда, но… И вот это "но" все портило. Сила богов издревле делилась на три ветви: созидательная, разрушительная и нейтральная. Персей принадлежал ко второй, а значит не мог создать что-то из ничего, в отличие от Нироса, который, обладая на удивление сильным созидательным даром, творил живых существ прямо из воздуха. И этот дар был необходим Персею, особенно сейчас, когда бог решил подчинить себе Небеса.

Месть… что может быть более значимым? Ничто. Ради мести можно потерпеть присутствие этого сопляка. Недолго.

Нирос поднялся на ноги, чем невольно обратил на себя внимание Персея. Перед мальчишкой простирались бесконечные облака, так что стоять на краю было несколько опасно.

— Нирос, что ты…

Незаданный вопрос повис в воздухе, когда младший бог шагнул вниз, оставляя за собой хриплые выкрики Персея и всю эту мрачную цитадель зла. Зла… А ведь он сейчас на темной стороне.

Эта мысль заставила Нироса улыбнуться, не обращая внимания на упругие струи воздуха, больно бьющие по лицу и закрытым глазам. Неважно. Ощущение полета несравнимо ни с чем. Неважно, какова цена. Все так ничтожно…

Михаил сидел на крыше небоскреба, задумчиво наблюдая за копошащимися внизу людьми. На такой высоте возвращалось чувство, будто он до сих пор архангел, и его прямая обязанность — следить за тем, что творят люди.

Он вздохнул. Сладкий обман, всего лишь иллюзия. Теперь бывший защитник человечества стал демоном, причем не каким-то там, а отступником, то есть одним из тех, кого и другие демоны не признавали своими сородичами. Как это его угораздило…

Михаил вскинул голову, наблюдая, не щурясь, как солнце садится. И только поэтому заметил небольшую черную точку, стремительно приближающуюся к нему и, соответственно, к земле. Рефлексы сработали раньше, чем мозг обработал информацию. Большие синие крылья раскрылись за спиной и, поймав поток воздуха, Михаил взмыл вверх, навстречу падающему существу. Предугадав траекторию, замер, и спустя пару секунд получил ощутимый удар. Перекувырнулся в воздухе, теряя высоту, но почти сразу выровнялся и отлетел к крыше, крепко сжимая спасенного за худые плечи.

Им оказался юноша лет семнадцати-восемнадцати с тонкими чертами лица, голубоватыми волосами, длинными тонкими ногами в рваных светлых джинсах и безмятежно-серыми глазами. Сейчас он стоял и смотрел на Михаила ничего не выражающим взглядом.

— Ты как, в порядке?

Юноша кивнул.

— Как тебя зовут?

Взгляд серых глаз стал более осознанным. Последние лучи уходящего солнца заиграли на металлическом колечке в брови.

— Нис. Меня зовут Нис.

— Хорошо, Нис, я Михаил.

Что делать дальше, бывший архангел, а ныне демон, не знал. От странного подростка не исходило ни малейшего сияния силы, ни определенного запаха, и Михаил не мог определить, кем является этот Нис.

— Откуда ты падал?

— Сверху.

Михаил сам себя обругал за глупый вопрос. Неудивительно, что ему дали такой же глупый ответ.

— Ты точно в порядке?

— Да.

— Может, чего-нибудь хочешь?

Глаза юноши внезапно впились внимательным взглядом в Михаила.

— Вы ангел или демон?

— Демон.

— Вот оно как… — подросток разочарованно вздохнул. — Тогда я пошел.

Михаил растерянно смотрел на уходящего Ниса. Странная встреча, не менее странный разговор. И внезапная мысль, которую он поспешил высказать, даже не обдумав как следует.

— Эй, Нис, может, ты в школу хотел?

— Школу? — повторил подросток, оборачиваясь. Михаилу показалось, в его глазах мелькнул интерес. — Может быть. А вы меня устроите?

— Конечно. Здесь как раз неподалеку есть, можем завтра туда сходить.

— Хорошо. Я найду вас. Завтра.

Юноша исчез в проеме, ведущем на чердак. Михаил, пару минут посмотрев в ту сторону, встряхнулся, заставил себя выкинуть из головы Ниса и его слова и закрыл глаза, сосредотачиваясь. Сила поднималась с пола и обвивалась ровными кольцами вокруг него. Когда она поднялась выше головы, Михаил распахнул ярко-ярко зеленые глаза и позвал четко поставленным голосом, от которого, казалось, завибрировал воздух вокруг:

— Гавриил, призываю тебя.

Прошло совсем немного времени, и на крыше появился мужчина, весь светящийся золотистым светом. Он был высок, длинные, до пояса, белые волосы развивались, легкий, но прочный белый доспех придавал ему несколько грозный вид, а белоснежные крылья за спиной вызывали трепет.

Михаил чуть усмехнулся и встал ровно напротив брата. Тоже высокий, хоть и ненамного ниже, в синем доспехе и величественными синими крыльями, с необыкновенно светлыми зелеными глазами, золотистыми волосами, спадающими на плечи, и синей татуировкой от шейного позвонка вокруг туловища и до правого бедра… У Гавриила знак бесконечности — змея, кусающая себя за хвост, — располагался на левой груди и был скрыт сейчас доспехами.

— Михаил, ты звал меня?

— Ну раз ты здесь, значит звал, — невольно подражая манере Рафа разговаривать, ответил демон. — Не догадываешься, зачем?

Гавриил поднял голову, удостаивая брата презрительным взглядом.

— Нет.

— Забавно, — протянул Михаил, поражаясь самому себе. Раньше он никогда не язвил и не иронизировал с братьями. — А ты в курсе вообще, что Нирос создает страдеров?

Кадык Гавриила дернулся.

— Возможно.

— А нас об этом уведомить не судьба?

— Назови хотя бы одну причину.

Правильно и формально построенные фразы брата почему-то привели Михаила в раздражение, но он сдержал неподобающие эмоции.

— Хочешь сказать, то, что один из богов, считающийся, кстати, мертвым, создает существ, питающихся страданиями, и выпускает их на поверхность, не является достаточной причиной? Или то, что ты, как главный архангел, до сих пор позволяешь этому происходить?

— Не дави на меня! — вдруг взвизгнул Гавриил. — Я и так стараюсь!

Михаил растерянно смотрел на брата, который, казалось, находился на грани истерики.

— Гавр, все… в порядке?

И вдруг архангел сделал то, чего Михаил никак от него не ожидал — он опустился на корточки, обнял руками себя за плечи и зарыдал.

Ему удалось кое-как успокоить брата. Гавриил заснул на его руках. Странное, должно быть, зрелище со стороны — взрослый мужчина прижимает к себе другого, с закрытыми глазами, и нежно что-то напевает ему. Только отношения между братьями нельзя было классифицировать по современным общественным нормам. Архангелы появились тогда, когда и люди находились на первой ступени развития, а уж о других расах и говорить нечего. Гавриил его младший брат, и Михаил готов был пойти на многое, лишь бы тот был счастлив.

— Ты запутался, брат мой, — тихо произнес он в волосы Гавра и, последний раз взглянув на кромку солнца, поднял его на руки, совершенно не чувствуя веса. Сила архангела, пусть и бывшего, позволяла многое.

Несколько взмахов мощными крыльями, крутое падение вниз, и они, разрывая тонкую грань между составляющими Земли, оказались в Нижнем мире. Михаил переместился к себе домой и аккуратно уложил брата на свою кровать. Гавр во сне недовольно забормотал, лишившись поддержки теплых рук, и свернулся калачиком.

Демон-отступник с болью смотрел на брата. Он был так занят собственными проблемами, немного злился на Гавриила за то, что тот стал главным архангелом, и совсем не подумал, каково будет младшему брату. Отец его воспитывал как своего преемника, и то Михаилу пришлось нелегко, когда Господь покинул их, а Гавр… Ноша архистратига почетна, несомненно, но подразумевает столько ответственности…

Заметив под глазами брата темные круги, особо сильно выделяющиеся на безмятежном бледном лице, Михаил аккуратно прикоснулся подушечками среднего и указательного пальцев к синякам, стирая эти следы усталости. Вздохнул. К сожалению, игра с тонкой материей, в данном случае аурой и силой архангела, никогда не была ему подвластна. Это Рафаил творил поистине чудеса с силовыми потоками в их телах, а он… только мог залечивать небольшие ранения, либо кое-как сращивать серьезные. С усталостью и истощением, так ярко видимых на лице брата, он ничего не мог поделать.

Михаил вышел, тихо затворив за собой дверь. Им придется разобраться самим.

Время близилось к получи, наши собирались на охоту. Рагуил сидел на диване вместе с Севом — на разных концах, правда, но не важно — и с азартом наблюдал за футболом. Мужчины, чтоб их.

Сегодняшняя попытка лечения закончилась ничем, демон внутри поддаваться не желал. Рафаил, брат Рагуила, — тоже бывший архангел, как я поняла, — отозваться не пожелал, а потому пришлось покинуть палату ни с чем. Дома Кристина пыталась наехать на Севастьяна, но тот ее подчеркнуто игнорировал. Вмешиваться мы не стали.

Что действительно удивляло, так это наличие оборотня в нашем доме. Внимание, вопрос: какого демона он здесь забыл? И пришел так естественно, будто живет тут с незапамятных времен. Пытать его по этому поводу не стала, боялась нарушить хрупкое чувство доверия, возникшее между нами. Ну и интересно было, что последует за его признанием, сама я решила пока бездействовать.

— Время. Все готовы?

Мы синхронно кивнули. Сегодня Ленка отправится с нами. Не думаю, что это сильно хорошая идея, она ведь не хищница теперь, но с другой стороны, может, отвлечется от своего Кота. Хотя бы думать о нем перестанет с такой тоской, а то прям у самой муторно на душе.

— Сегодня работаем парами. Ната, Сарра, вы на первые два квартала. Обойдете пару раз и домой. Рина, Лен, у вас третий и четвертый. Схема та же.

— Что случилось? — спросила я, по привычке читая ее мысли и обнаруживая, что она пытается что-то скрыть, вспоминая таблицу умножения. Более глубокие мысли глушились поверхностными, а лезть, куда не просят, я постеснялась.

— Пока не знаю. Одни сплошные предчувствия, ничего более, — она улыбнулась.

Как же-как же. Коли так, почему мысли держишь в секрете?

— А кто будет с тобой? — донесся неожиданный вопрос с дивана. Это Севастьян смотрел на Крис весьма внимательно.

— Сама. Не впервой. Расходимся.

Мы послушно потянулись к выходу. На улице вдохнула полной грудью свежий морозный воздух. Разгар декабря. Скоро новый год. Первый новый год в этом мире.

— Пошли? — позвала Лена.

— Кончено!

Он ничего не выражающим взглядом проводил Кристину.

— Волнуешься за нее?

— С чего бы?

— Ну не знаю, — Рагуил пожал плечами. — Может, потому что знаешь, что на улице патруль из десятки сильных демонов, и, если им не повезет на них нарваться, могут быть жертвы.

— Шансы встретить их не так велики.

— Девочки не дуры, сам же слышал, прочесывают несколько кварталов. Те, вероятно, где грань тонка, и вы обычно прорываете ее.

— Мне все равно.

— Даже если они погибнут?

По губам Севастьяна скользнула усмешка.

— Они же хищницы, пусть оправдывают свое имя.

Минут через десять ходьбы появился Ленкин пес. Попрыгал, довольный, вокруг ее ног и помчался вперед, время от времени возвращаясь.

— Слушай, так это все-таки твой? — не вытерпела я.

— Ага, — согласилась она с улыбкой. — Мой. Ментальный.

— То есть как?

— То есть полуматериальное воплощение моей силы.

Информация ввергла меня в некоторый ступор. Воплощение ее силы? Ведь Елена теперь даже не хищница, откуда такой громадный талант? Или я что-то пропустила? За время моего отсутствия всякое могло случиться… Хотя откуда все же у человека такой уровень силы?

— И давно он у тебя?

— Да нет.

Как от Кота ушла.

Она не произнесла вслух, а я предпочла сделать вид, что не услышала.

— Надо так понимать, ты стала сильней?

— Вроде как. Точно и сама не знаю.

— Здорово. Мне бы контроля немножко… — вздохнула с тоской и удостоилась сочувствующего взгляда.

— Сева обещал тебе помочь, — попыталась утешить Ленка. — А уж он то точно научит тебя контролю.

— Кстати о Севе. Как думаешь, зачем Князю жить среди хищниц?

— Ну, если честно… — она замялась. — В общем, я такой разговорчик слышала, типа Ника предлагала ему на хищнице жениться. Не то чтобы я думала, что он по этой причине явился, но тема такая была.

— Жениться на хищнице? — сказать, что меня посетил шок, значит ничего не сказать. — Да за каким чертом ему жена-хищница?

— Исходя из рассуждений Ники, это сила.

— А поподробнее?

— Что-то вроде: "женишься на хищнице, за тобой потянутся и остальные, а эта сила, предел которой знают только хищницы".

Пара секунд ушло на обдумывание информации. В принципе, предположение не лишено смысла. Взять хотя бы Константина — теперь его родственники да и близкие друзья в безопасности, не будем же мы бороться с мужем одной из нас? Так и за Севом, вероятно, придется пойти, если он женится на ком-нибудь из наших. С другой стороны, это просто полный бред! Чтобы Князь Ада да женился на ночной хищнице? Чушь! Ну а если не на ночной? Вроде как тоже прокатывает, иначе нам придется иметь дело с другой ветвью хищниц, а это, скажу я вам, чревато неприятностями. Вот возьмем полночных: одна их Джул чего стоит. Ленка мне рассказывала и про предсказательницу, и про Дину с ее стихией огня, и про Ксю, причиняющую боль, даже про волчицу-Марго… Сила Агнессы и Жеки пока неизвестна, но даже окажись она незначительной, коктейля из остальных нам хватит за глаза. Посещают меня с некоторых пор мысли, что ночные хищницы, то бишь мы, весьма слабы. Если откинуть Елену, останется Крис, которая, не спорю, сильна, но сила приходит к ней так же неконтролируемо и напоминает приступы; Ната, чьи щиты помогают только в борьбе с демонами; Сарра с ее ненормальными инстинктами; ну и я. А что я? Телепатия — хорошо, не спорю. Раз по башке получил, больше пользы не принесешь.

Эх, тяжела наша жизнь. Дневным куда лучше живется. Их предводительница, Серафима, имеет силу сродни Кристининой, она обрастает какими-то странными пластинками-доспехами, берет из ниоткуда пару мечей и крылья и сражается. Вообще наши предводительницы весьма грозная сила. Когда все мы только переместилась в этот мир, Вероника делила нас на три группы и ставила во главе одну из нас, а потом, когда отряды уже сформировались, выбранные три девушки продемонстрировали силы. М-да. Серафима с этими мечами и крыльями, Дина, вся в огне, и Крис с желтыми глазами и вытянутыми зрачками, с когтями, истинно животной, нечеловеческой пластикой и сумасшедшей улыбкой… Впечатлены были все, включая меня. Я даже успела испугаться, что попала к психу. Но Криста оказалась вполне нормальной и вменяемой. Что чертовски радует.

— О чем задумалась?

— О дневных, — честно ответила я. — Что ты знаешь о них?

— О дневных-то хищницах? Помню только одну из них, молоденькая такая, выбеленная блондинка.

— Точно, вспомнила.

Девушка действительно неплохо запомнилась. Во-первых из-за возраста, на вид ей лет семнадцать, а во-вторых из-за внешнего вида. Редкая красавица с абсолютно идеальными чертами лица, фигурой, кожей, волосами… Совсем непохожа на человека, скорее на оживший идеал красоты.

— Ила…

Елена замерла, я же застыла в растерянности, не зная, что делать. Дать им поговорить, уйти, или, наоборот, остаться на случай чего?

Она повернулась. Лицо спокойное, руки расслаблены, пес, ждущий команды, угрожающе рычит рядом с ее ногами.

— Ила, я… хотел поговорить.

Он не только выглядел, но и говорил жалко. Одежда грязная, мятая, на лице щетина, всклоченные волосы, запах перегара, невнятная речь. Пил, небось, без остановок.

— Нам не о чем разговаривать.

Людская гордость не знает границ. Чувство собственного достоинства нередко выливается в элементарную боязнь быть осмеянным из-за своих чувств. Я же вижу, слышу, чувствую, как сильно ей хочется зарыдать и броситься ему на шею. Но стоит на месте, словно ледяная королева, вся ее поза выражает полное безразличие. А он… полная неразбериха в голове, здесь и стыд, и вина, и злость на себе, только одно чувство выбивается из общей какофонии — страх. Боится до ужаса, до дрожи в коленках, что не выслушает, прогонит, уйдет, оставит его одного, в одиночестве.

Заставила себя встряхнуться. Я не эмпат, но иногда мысли и чувства спаяны так крепко, что невольно окунаешься в чужую душу. Проводником быть тяжело. Такое ощущение, будто это я жду слов Лены, зная, что в случае отказа, если она прогонит меня, смысла жить больше нет.

Обругала себя и слегка постучала по щекам, привлекая внимание Ленки.

— Что такое? — обеспокоенно спросила она.

Глаза жадно вбирают знакомые черты, сердце ходит ходуном, бьется где-то высоко-высоко, или низко? Он не знает. Вечность готов провести рядом с ней, пусть даже в качестве стороннего наблюдателя, лишь бы только она была рядом… Какая ирония, влюбиться в простую смертную и так пропасть…

Горячий шершавый язык лизнул ладонь, я вздрогнула.

— Поговори с ним, а? — выдавила из себя еле-еле, ничего не объясняя и лишь пятясь. Еще одного такого водоворота мне не пережить. — А я пока осмотрюсь, да?

И, не дожидаясь ответа, трусливо сбежала.

Так хотелось плюнуть на все, бежать к нему, забыв обо все, только она не могла. Никак не могла.

Елена даже понимала его. Ну да, демоническая аристократия, и он, как ее представитель, а его жена набросилась на мирных демонов, посетивших этот бал. Но понять и простить — разные вещи. Ей никак не удавалось смириться с тем, что он не вступился за нее. Разве не таков должен был быть рефлекс любящего мужчины? Вступиться, успокоить, оградить от опасности и уже потом спрашивать, что случилось. А он на нее голос повысил…

В чем она никогда не сомневалась, так это в его любви. За их недолгое знакомство многое успело произойти, и Кот всегда выручал ее. Никогда не пытался обвинять. Когда он снова стал лордом и начал пропадать на принадлежащих ему территориях днями, Елена терпела. Она на многое была готова, лишь бы быть с ним, видеть его усталое, столь любимое лицо хотя бы по ночам, крепко прижиматься к нему, позабыв про одиночество. Она старалась стать достойной женой лорда, учила традиции, иерархию Нижнего мира, вспоминала многие танцы, тренируясь с Эироном, некоторые разучивала. Осваивала игру на фортепьяно, хотя имела посредственный слух, но раз положено благородной демонице знать, как это делается, она будет играть. Пусть тяжело и абсолютно не привлекает, лишь бы только соответствовать.

Она действительно старалась. Он никогда не задумывался, каково человеку, привыкшему к самостоятельной жизни, находиться в зависимости от других? У нее не было свободных денег, она не могла покидать Нижний мир без помощи демона, впрочем, времени на это тоже не было. Шутка ли, за два месяца усвоить то, что другие впитывают с молоком матери. Единственная ниточка, поддерживающая ее в более-менее нормальном расположении духа — Катерина. Елена, наравне с учебой, обдумывала сотни вариантов по нахождению и спасению подруги. Пыталась звать Нику, Виолетту, Аполлона — ничего. Уже почти готова была к Севастьяну обратить. Два хоть к черту, лишь бы помог! Но, слава Богу, Рина нашлась.

Казалось бы, жизнь налаживается, и тут этот бал. Как больно ударило такое отношение! Не выдержала, ушла. У нее тоже есть гордость. Она и так смиряла ее все это время, время их медового месяца, но больше не станет. Смешно: он ведь даже не заметил ее жалкие потуги стать человеком его круга.

Елена усмехнулась, глядя в любимые серые глаза. Бездонные. Слушать надо было разум, а не сердце, и не было бы так плохо сейчас. Ведь понимала умом: не пара они. Демон и человек? Не смешите! Что вообще он мог в ней найти? Ничего не мог. Новая игрушка, которая не вписывалась в привычные рамки. Но любая игрушка рано или поздно надоедает. И в ее случае, похоже, рано.

— Ила, я так скучал… — он шагнул ближе, но остановился, споткнувшись, словно о призрачную стену, об ее взгляд.

— Вот как.

Что сказать? Что сделать? Что будет дальше? И что может быть? Забыть, простить и жить, будто ничего не было? Говорят, брак — это уступки с обеих сторон. А ей надоело уступать. Каждому хочется, чтобы подстраивались под него, а не наоборот. Он воспринимал ее прежнее поведение как должное, но с нее достаточно. Хватит…

— Лена, пожалуйста!

Надо же, вспомнил ее настоящее имя. Сколько раз просила не называть дурацким сокращением "Ила" или этим их вариантом "Илена", ни в какую. Теперь вдруг вспомнил.

— Не понимаю, о чем нам разговаривать.

Мгновение — он перед ней. Собака вздыбила шерсть, но Елена взмахом руки отвела силу в сторону. Она не боялась.

— Елена, прошу тебя, прости! — знакомая тяжесть на плечах, а глаза судорожно силятся отыскать что-то на ее лице. Эмоции ищешь? Их нет. Слишком большая роскошь для того, кто старается удержать кусочки сердца на высохшем клее. — Я так виноват, Лена! Я не подумал, не то сказал, прости!

Парчины брюк пачкаются о грязный снег, в глазах, обращенных на нее снизу вверх, мольба, руки сжаты его руками. Простить… Имеешь ли ты представление, о чем просишь? Нет, не имеешь. Может, и чувствуешь себя виноватым, только этого мало. Ты, Константин, сделал то, чего простить нельзя — ты дал мне повод сомневаться в твоей любви.

— Встань, брюки испачкаешь.

Глаза потухли, помертвели, будто выключились маленькие фонарики. Серебристая радужка вдруг поблекла и стала грязно-серой. Черты лица заострились, и проступила в них безумная, почти звериная тоска. Она вдруг почувствовала удовлетворение. Пусть поймет, как ей было больно. Пусть прочувствует это своей собственной шкурой. А она устала… И ее чувства постепенно заменяет голая пустыня, увеличивающаяся с каждым днем. Скоро ничего не останется в ее сердце. Пусть расколется хоть на тысячи кусочков, ей будет все равно. Жизнь робота — тоже жизнь.

Она повернулась и пошла вперед, оставляя некогда гордого демона позади. На коленях, в снегу, с опущенными плечами, поникшей головой и закрытыми глазами, которые снова блестели под веками, но отнюдь не живым светом. Просто в этот момент он понял, что потерял ее навсегда.

— А где Елена?

Я подпрыгнула, оглянулась, увидела Рагуила и начала плеваться.

— Ты что делаешь?

— Что я делаю?! Ты меня напугал!

Сердце колотилось где-то в районе пяток и обратно возвращаться не собиралось. Я настолько привыкла полагаться на чтение мыслей — вы попробуйте подобраться к человеку, ни о чем не думая, — что сейчас чуть инфаркт не заработала.

— Извини, не хотел пугать, — он ненавязчиво пристроился рядышком. — Я пройдусь с тобой, не возражаешь?

— Да пожалуйста.

Пару минут мы шли молча, я тайком созерцала мучительные попытки Рагуила начать разговор, но помогать ему не собиралась.

— Скажи (я навострила уши), а мы можем поцеловаться?

Мгновенное окаменение продлилось недолго. Все-таки я не безнадежна.

— Почему нет, в принципе, только вот зачем?

Тишина. Проходит минут пять, Рагуил усиленно пытается подобрать ответ.

— А ты хочешь, чтобы за тобой ухаживали?

На этот раз, морально подготовившись к чему-то подобному, я даже не остановилась, но над вопросом призадумалась.

— Чтобы ухаживали, говоришь? А какая женщина этого не хочет? Цветы, комплименты и 24 чеса в сутки вместе. Больше ничего не нужно.

На сей раз сложный мыслительный процесс шел в голове оборотня, а я наслаждалась прогулкой с красивым мужчиной под луной, пусть не полной, и звездами.

— А можно я тебя за руку возьму?

— Рагуил, если хочешь что-то сделать — сделай, а не спрашивай разрешения на каждом шагу. Насколько мне удалось тебя узнать, ты решительный вполне человек, так к чему уточнять?

Намек он понял, схватил мою руку и теперь шел с довольной улыбкой. Не то чтобы я возражала, но все-таки, почему у меня такое чувство, будто для него это все в первый раз? У него же жена была, в конце концов. Уж не платоническая ли любовь царила в их браке?

— Скажи, Рагуил, а какой была Соня?

Ожидаемого всплеска бешенства не последовало, напротив, он остался спокоен.

— Соня… Соня была прекрасна. Я встретил ее случайно, когда выслеживал одного бога… ну да неважно. Она была дочерью графа, красивой девушкой с великолепной родословной и большим приданым. Свет был без ума от нее, предложения поступали каждый день. Милая, веселая, послушная, образованная, спокойная, с колдовскими глазами. Когда она смотрела на меня, мне казалось, что для нее существую только я. А ее улыбка… нежная, и будто тайная, интимная, предназначенная только для тебя. Хотя всем словам она внимала с одинаково заинтересованным взглядом, и улыбалась всем одинаково. Но рядом с ней каждый чувствовал себя единственным. То же было и со мной. Она околдовала меня, прочно поселилась в сердце. Когда охота была закончена, я вернулся на Небеса, но не смог расстаться с ее образом. Несколько лет продержался вдали от нее, но затем не сумел справиться с собой и решил навестить. Думал, увижу, что она счастлива, и успокоюсь, — он усмехнулся, будто не понимал, как такие мысли вообще могли прийти в его голову. — Она так и не вышла замуж. А когда я явился перед ней, соткавшись прямо из света, она вскочила, кинулась ко мне, обняла, потом подняла свои чудесные лучистые глаза и спросила с укором: "Почему вы так долго не приходили?" Эти слова решили мою судьбу.

— Дай угадаю. Ты сообщил брату, что собираешься жить со смертной, он тебя не отпустил, тогда ты пал и перестал быть архангелом. Сделал ей предложение, получил согласие, и жили вы долго и счастливо.

Он разомкнул наши руки и свернул к мосту, мимо которого мы проходили. Там оперся руками о парапет.

— Рагуил? — не отозвался. — Рагуил, я обидела тебя? Прости, я не хотела.

Протянула руку, но не дотронулась до его спины. Он молчал, значит, не хотел видеть меня сейчас. Чужие желания надо уважать.

Дура, думала я, отходя. Какого мне понадобилось ворошить эту тему? Зачем лезла со своими насмешками? Что это, зависть, ревность? И то и другое, скорее всего.

— Михаил понял меня, — донеслось сзади. — А Гавриил настоял на изгнании. Но я не жалел. Ни минуты. Мгновение с ней стоило падения. И ждала бы нас счастливая, как ты и сказала, жизнь, но эпидемия чумы не обошла стороной. Соня заболела. А я ничем не мог помочь. Рафаил мог, но он был не в том состоянии, чтобы лечить кого-то, самому бы выжить. И она умерла. Беременная моим ребенком. Всего через пять лет…

— Боже, Рагуил, мне так жаль!

Зачем, ну зачем я спрашивала?! Дура, дура! Сколько раз говорила себе: не лезь в чужие души, не лезь!

Он резко повернулся, схватил меня в охапку и прижал к себе, склонив голову к моему плечу.

— Не отпускай меня, хорошо? — прошептал он. — Только не отпускай!

Слезы безудержным потоком хлынули из глаз, всхлипнув, я обняла его сильно-сильно, прижимаясь как можно крепче. Господи, Рагуил, если бы я знала… Столько было сказано, столько неправильного и глупого… прости меня, Рагуил! Я не знала! Я была так глупа…

Слезы струились из глаз, руки немели от силы, с которой я сжимала его, но мне было все равно. Я просто обнимала его, даруя всю себя, без остатка.