Злая Игра

Кости IV

Деревья шуршали сухой кожей и костями. Перекошенные лица склонялись ко мне по мере моего продвижения по тропе. Теперь я знал. Ненависть и боль, исказившие их лица, относилась не ко мне.

— … я всего лишь хотела жить…

— … мама, за что ты так со мной?..

— … пожалуйста, только не моего ребёнка, только не его…

— … пощадите…

— … что вы делаете, мы же соседи?..

— … тише, тише… так будет лучше… мы просто умрём вместе, не чувствуя никакой боли… тише, родная…

— … лучше уж я, чем они…

— … нет, нет, нет…

— … я дам вам денег… дам… заберите моих детей, мою жену, только не троньте меня…

Я шёл вперёд, сцепив зубы. Я смотрел в глаза каждому из них. Нет, они давно уже не жили, они умерли больше сотни лет назад. Это были куклы, оболочки, в которых вместо всего человеческого остались лишь боль, муки и ненависть.

— Вот видишь, — сказал мне Хозяин Кокона, — что бывает, когда бог хочет силы? Думаешь, если её захочет человек, жертв будет меньше? Глупец. Чем меньше у тебя силы, тем больше тебе её нужно. Готов ли ты к таким жертвам?

— Эта жертва была давным-давно принесена. Мне осталось лишь сделать так, чтобы она не была напрасной.

— Ты уверен, что она была напрасной, раз Гасп не достиг своей цели?

— Она напрасна до тех пор, пока я не использую её для того, чтобы уничтожить всё, что сделал этот больной ублюдок.

— Думаешь, Гасп делал это ради удовольствия? Думаешь, его слуги были рады ежесекундно испытывать муки и причинять боль другим? Нет, Пустой, это не так. Всё это сделано ради необходимости. Необходимости лишь всех мук, необходимости подарить покой этому миру.

— Уничтожив его?

— Конечно. Но, в первую очередь, Корда.

— Вы проиграли.

Хозяин Кокона рассмеялся.

— Гасп — да, я — нет. Я всего лишь вместилище энергии и одновременно её хранитель. Энергия никуда не делась, я — тоже. С чего же ты решил, что я проиграл?

— Потому что скоро энергии здесь не будет, а твоё мёртвое тело начнёт разлагаться.

— Какой же ты грозный. Но, подумай, что сделаешь ты, заполучив эту силу. Не приведёшь ли ты этот мир к гибели? Не сделаешь ли ты за Гаспа его работу?

Издевательски расхохотавшись, Хозяин Кокона исчез.

Я чуть не до хруста сжал зубы. Нет, нет и ещё раз нет. Когда я получу эту силу, всё будет по-другому. Она пойдёт на благое дело. Этот ублюдок просто морочит мне голову. Я выжгу калёным железом…

… всё, что создавалось тысячелетиями. Храмы Корда будут разрушены, его Культ падёт — как и Культ Гаспа — тысячелетие культурного развития уйдут впустую, сотни тысяч людей погибнут. Для того ли всё это делалось? Неужели поколения местных строили всё это для того, чтобы сначала пришли Властелины, а после них армия чужаков всё это уничтожила?

Нет. Нет. Нет! Всё УЖЕ уничтожили Властелины. Нужно спасти хотя бы крупицы, хотя бы кого-то. Для того чтобы начать всё сначала. Чтобы дети, выросшие на руинах этого мира, дали своим детям возможность жить нормально. Мёртвые растения удобряют землю, на старых пнях растут молодые побеги. На развалинах этого мира вырастет новый.

Человекодеревья предприняли ещё одну попытку выпить из меня всю силу. Их руки и зубы наносили уже настоящие раны, но я не обращал на них внимания. Те, что пытались выпить меня, отступали, лишённые энергии начисто. Раны затягивались, оставляя после себя только полосы запёкшейся крови и шрамы. Эти шрамы соединяли меня с каждым деревом, нанёсшим мне рану.

— Ну! — крикнул я. — Идите сюда! Все вы! Идите! Я выпью вашу боль! Вашу ненависть! Я переработаю их в энергию и сторицей верну тем, кто это с вами сделал! Ну же!

Костяная клетка под землёй зашевелилась. Кости лопались, чёрная кровь текла из них, но она никуда не пропадала. Потому что моя Тень принизывала землю, она падала на те деревья, мимо которых я проходил. Тень росла, ширилась. Мне всего лишь нужно было её отбрасывать. А для этого нужно было разжечь в себе огонь.

Но он и так горел.

Кто зажёг его? Откуда он взялся? Я не знаю. Знаю одно — я всего лишь человек, который не потерял ещё надежды.

— Кто ты, Пустой? — через какое-то время спросил меня Хозяин Кокона.

— Скажи сначала, почему ты называешь меня Пустым?

— Ты пришёл сюда практически пустым, вот почему. Твоей целью была месть, ты желал лишь набраться сил и уйти. И твои потенциальные резервы поражают. Но они пусты.

— Сейчас я их наполню.

Хозяин Кокона грустно рассмеялся.

— Лишь наполовину. Или большую часть. А может, и меньшую. Но не до конца — это точно.

Мне надо поторопиться, чтобы принять тебя, как подобает. Впервые за долгое время я немного опасаюсь за своё спокойствие. Пока же…

Деревья расступились. Передо мной открылось совершенно пустое место. Над головой — чернота. Земля тоже была чёрной. Казалось, что здесь, посреди леса, появилось огромное Ничто, ступив в которое, я навсегда останусь в нём.

Но я уже знал, что такое прыгать с головой в омут, поэтому шагнул вперёд.

Моя нога не встретила никакого сопротивления, и я едва не провалился в это Ничто. Но серые крылья Тени за моими плечами не дали мне упасть. Широкие — покрывающие сотни квадратных метров — они держали меня прямо на границе этого Ничего. И тогда я спокойно зашагал вперёд, будто шёл по твёрдой земле.

Хозяину Кокона это не понравилось. Из сердца Ничто в меня хлынули потоки тёмной энергии. Они едва не смяли мои крылья, прорвав их в нескольких местах. Но этого было мало. Я купался в этой силе, пил её, одновременно залатывая прорехи в крыльях и заполняя свои хранилища.

Поняв ошибку, Хозяин Кокона закрыл портал, но он лишь стал слабее, а я сильнее.

Лес зашевелился, сухо поскрипывая костями и шурша кожей. Одно из деревьев у тропы повернуло ко мне своё лицо. Его правая нога, вросшая в землю, дёрнулась, он задрал её, вытаскивая неестественно вытянутую ступню на поверхность. Шевельнул левой, и, непомерно длинная, она тоже вышла из-под земли. Человекодерево разинуло пасть, издав то ли стон, то ли шипение, и повалилось на своих товарищей. Их руки-ветви подхватили его, не давая упасть на землю, а после осторожно опустили. И тогда дерево поползло за мной, не в силах встать из-за непропорциональных ног.

Наверное, впервые за всё время, что я находился в Лесу Трупов, я обернулся.

Это дерево было не единственным. Исковерканная фигура ползла буквально в шаге от меня, а за ней, будто привязанные за верёвки, тянулись другие — десятки, если не сотни.

— Ты проигрываешь, — сказал я Хозяину Кокона.

— Ты забрал сотню моих деревьев из сотен тысяч и думаешь, что побеждаешь? Глупец.

— Кроме них у меня есть ещё кое-что.

— И что же?

— Тень.

Тропа оборвалась. Я едва не упал, но уже не в пустоту, а чёрную жижу Скверны, покрывающую твёрдую, как камень, отравленную землю.

— Я пришёл к тебе.

— Я ждал тебя.

Лес заколыхался, будто подул резкий штормовой порыв. Но никакого ветра не было, просто деревья начали валиться одно на другое, в грязь, на отравленную землю.

— Придётся поковыряться, чтобы всё это восстановить, — с тяжёлым вздохом проговорил Хозяин Кокона. — Но всё-таки сначала я убью тебя.

Грязь в десятке метров передо мной забурлила, из-под неё медленно начало расти что-то вроде постамента, на котором восседало мертвенно-бледное бесполое существо, похожее на отрастившую руки и ноги миногу размером с крупного человека. И постамент, и существо на нём закрывал прозрачный пузырь.

Пасть, занимающая практически всю верхнюю половину туловища Хозяина Кокона, раскрылась, показывая десятки рядов острых треугольных зубов. С тихим звуком разрывающейся плоти кокон лопнул, разъединившись на две аккуратные половинки. Тяжёлый запах разложения едва не сбил меня с ног, но мне было не привыкать.

Хозяин Кокона поднял правую лапу, заканчивающуюся десятками щупалец, на конце каждого из которых была маленькая копия пасти, венчающей тело самого Хозяина.

— Постой, — медленно проговорил он неприятным тонким голосом, — тебе ведь некуда спешить, ты и так пьёшь мою силу. А вот я — ха-ха! — перед смертью хочу поболтать. Ко мне редко заходят гости.

— Говори.

— Хм? Я думал, что ты предложишь сразу начать драку. Судя по тому, что я о тебе узнал, ты весьма нетерпеливый человек. Ну что ж, раз ты хочешь поговорить… начнём, пожалуй, с новостей. Как там мои создатели из Культа? Как поживают драгоценнейшие Крылатый Зогг, Многоликий и Гниющий? Уж очень они мне полюбились, когда жили здесь.

— Крылатого Зогга убил я. Многоликий тоже мёртв, а тот, кто убил его, погиб от моей руки. Гниющий будет следующим. После тебя, конечно.

— Печальные и радостные новости одновременно. Печальные потому, что они погибли. Радостные благодаря тому, что за долгие годы ожидания меня вознаградят дракой с приличным противником. Ладно. Ещё вопрос — Культ Корда, наконец-то, сгнил?

— Гниёт. Или, скорее, догнивает.

Хозяин Кокона рассмеялся. Я прекрасно слышал его смех, его голос, но не мог определить источник звука.

— Значит, мой Созидатель оказался достаточно силён для того, чтобы проклясть Корда. Видишь ли… Гасп не мёртв.

— Какое открытие.

— Ты знал об этом?

— Догадывался.

— Догадливый человек. Терпеливый, как оказалось, и догадливый. Редкое сочетание таких полезных качеств для того, кто живёт так мало. Начнём драку?

— Теперь твоя очередь отвечать на вопросы. Мы же ведём диалог.

Хозяин Кокона фыркнул.

— И правда. Что ж, задавай. У тебя их тоже всего два. Я, к сожалению, тоже иногда испытываю нетерпение, а сейчас мне очень хочется подраться.

— Что случилось с Гаспом, когда его настиг Корд?

— Уф… твои вопросы, судя по всему, будут требовать более долгих ответов. Что ж, умрёшь осведомлённым.

Корд настиг нас здесь, в этом лесу. Хотя тогда леса-то здесь ещё не было, но, скажем так, саженцы торчали повсюду. Гасп понимал, что нам не спастись — слишком мало силы он успел скопить. Поэтому он разослал всех, кто успевал уйти, по самым потаённым уголкам этого мира, а сам вместе с оставшимися принял безнадёжный бой.

Как и любой другой безнадёжный бой, длился он долго, до полного уничтожения одной из сторон. Я тогда спал в своём укрытии, но чувствовал, как Гасп сопротивляется, даже не пытаясь тянуть силу из меня. Её всё равно бы не хватило, а разрушать только что построенное старый бог не хотел.

В конце концов, Корд разорвал тело Гаспа чуть ли не на семь частей, лишь одна из которых сохраняла жизнь — голова, шея, позвоночник с тазом и правая половина груди с рукой. В таком виде Гасп не смог бы сделать ничего плохого даже мыши. Корд бросил его здесь, ушёл на какое-то время, а вернулся уже с собранным воедино молотом. Он, конечно, знал, что один бог другого убить не может, особенно тот, что был сотворён тем, кого он собирается убить. Но был уверен, что сил в Гаспе осталось столько же, сколько и в тех недоучках, которых сам Корд когда-то убивал.

Ну, у него не получилось. Молот опять развалился на куски, а сам Корд едва не потерял все свои силы. А Гасп с раздавленной головой всё равно продолжал подавать признаки жизни, да ещё и умудрился проклясть последователей нового бога. Предсказал им, что их сожрёт такая гниль, как и его самого. Этого Корд допустить не мог. Он поместил живые останки Гаспа в самое надёжное, как ему показалось место — в гробницу Изменённой Алу, где, по его мнению, его жёг бы её Свет, не давая восстановить силы, а сам ушёл искать тех, кто бы смог убить бывшего бога. По логике вещей это те, у кого много сил, но сами они ещё не стали богами. Второй вопрос.

— Значит, Корд сам поспособствовал уничтожению своего Культа и осквернению Сердца Мира. И, полагаю, те, кого он хотел привлечь к уничтожению Гаспа, сейчас правят этим миром.

— Это не вопросы, а твои догадки, их я подтверждать не обязан. Задавай уже вопрос и давай драться.

— Кто сейчас собирает сосуды в Сердце Мира?

— Это мне не известно. Но знаю, что останки Гаспа и Изменённая Алу ему помогают. А теперь… — минога-переросток совсем по-человечески склонилась, вытягивая вперёд верхние лапы, — давай проверим, сможешь ли ты забрать мою силу.

Хозяин Кокона бросился на меня, стараясь смять одним ударом. У меня не было ни оружия, ни даже плаща, но и он мог пользоваться только своей пастью и верхними конечностями. Конечно, не считая силы, что переполняла нас.

Я ушёл от удара, зашёл противнику в правый бок и хлестнул по его белёсой плоти левой ладонью, из которой послушно высунулось щупальце, хотя Комок и спал. Они рассекли плоть Хозяина, практически не встретив сопротивления, но с отвратным чмоканьем рана заросла за какую-то секунду.

Мой противник отдалился от меня на приличное расстояние и остановился. Его толстое студенистое тело нервно подрагивало.

— О-хо-хо, подрастерял я прыть с прошлого раза. Как-то, лет сорок назад, ко мне приходил один охотник за чужой энергией. Вот мы с ним побегали. Когда я победил его, ему пришлось поклясться, что он отдаст мне всех своих детей, а когда я потребую, откроет для меня разум. Его звали…

— … Нервил. Его я тоже убил.

Я атаковал. Но не Хозяина, а его постамент. Не знаю, думал ли он, что я не замечу эти тонкие белёсые нити, соединяющие его с камнем, или это была ловушка, но я привык полагаться на единственный шанс.

Из-за моей спины выстрелило несколько Клинков Тьмы, они посекли камень, выбив из него целый ворох щебня, но ни одна нить не пострадала. А Хозяин Кокона предугадал моё движение. Он смял меня, его лапы вцепились мне в бока.

И тут пришло время для силы. Тень и Скверна смешались, режа, коля и разрывая друг друга на куски. Несколько зубастых щупалец упали грязь, отсечённые Тенью, но два других успели разодрать плоть на моей груди до самых рёбер.

Мы стояли какое-то время, стараясь пересилить друг друга чистой энергией, но, кажется, в этом плане силы у нас были близки. Тогда я воткнул левую ладонь в живот Хозяина Кокона, а Комок, сейчас полностью подчиняющийся моей воле, проделал в нём дыру размером с мою голову.

— Бесполезно, — сказал мой противник.

— О, нет, дружище, совсем нет.

Я подсёк чудовище под правое колено. Хозяин Кокона припал к земле, и я распорол ему туловище до самой пасти. Лишь смех в ответ, но он быстро сменился на недоумённый вопль — я оставил несколько отравленных шипов в его теле. И сейчас они принялись терзать то, что скрывалось под белесой плотью — тело карлика, заключённое в оболочку.

— Нет! Нет! Не может быть!

Я отступил от Кокона и потянул правую руку назад. В мою ладонь удобно легло костяное копьё, когда-то бывшее человеческой берцовой костью.

— Как ты заметил, я догадлив, — сказал я. — А ещё наблюдателен. Я заметил, что нити, связывающие тебя с камнем, торчат из определённого места. Чуть выше того, где у человека задница. У карлика же там будет голова. Я это проверил, разделав тебе живот. И увидел твою лысину. Зачем пытаться оторвать нити, если можно ударить туда, откуда они ведут? Да и признайся, — я пнул стеклянную полусферу, валяющуюся в грязи, — не может же это быть Коконом?

— Паскуда! Эти кости меня всё равно…

— … а вот эти вполне.

Я метнул копьё в Кокон, прошив его насквозь.

— Это моя сила… неужели…

— Это обычная кость, она ни с чем не соединена. И вот это — обычные кости, когда-то принадлежащие людям.

Сотни человекодеревьев ступили в грязь. Их исковерканные руки-ветви тянулись к Хозяину Кокона.

— Ты сам признался, что ты всего лишь хранитель. А хранители, которых я раньше встречал, были слабы. Зачем тому, кто создал этот тайник, конкурент? Что случилось бы с Гаспом, если бы там решил использовать эту энергию? Нет, он не мог этого допустить. Поэтому создал тебя таким — ты можешь хранить и накаливать, но не использовать. Хотя, пара козырей у вас, хранителей, в карманах, конечно, имеется. Например, ловушки, расставленные настоящим хозяином тайника. Попытки свести с ума иллюзиями…

Та, что изображала моих погибших товарищей, доползла до Кокона первой. Её левая рука вонзилась в плоть. Хранитель Кокона завыл от боли. А за ней уже следовали другие. Их руки, ноги, зубы принялись терзать Кокон.

И тогда он поддался. Мёртвая плоть принялась рассыпаться под напором чёрной жижи, хлещущей из хранителя Леса Трупов. Его визг был последним, что я услышал перед тем, как мир раскололся.

Смерть VII

Из-за низких туч выглянуло солнце. Оно осветило чёрную жижу, в которой я стоял, и та неожиданно оказалась зелёно-коричневой, под цвет обычного болота — Скверна начинала уходить из этого места. Человекодеревья толпились у камня, не понимая, что происходит. На их деформированных костях нарастала плоть, да и сами кости начали укорачиваться, возвращая себе привычную форму.

Тысячи вытянутых лиц, которые впервые за сотню лет изменили выражение, повернулись ко мне. Тысячи принимающих обычную форму тел расступились, когда я шагнул к камню.

Именно он был хранилищем, и его чернота не изменилась, даже когда засветило солнце, оно-то и впитывало в себя Скверну, пытаясь выжить. Я закрыл глаза и протянул к нему левую руку. Комок — который уже что-то бессвязно верещал у меня в голове — послушно раскрыл свою пасть.

Я ударил своей силой, силой Комка и Тенью в самый центр камня, и он послушно развалился. Зыбкая земля и болотная жижа закрыли его осколки.

«Что ты делаешь? Ты уничтожил канал!».

«Нет, я открыл новый. Свой».

Я чувствовал этот остров. Всё болото, что его окружало, всех его жителей. И они питали меня.

Сотни тысяч когда-то живых людей разбредались по округе. Они медленно обретали разум и воспоминания. Пусть я не вернул их к настоящей жизни, как и Оскала, но это лучше бесконечных мучений.

Найдя тропу, я принялся возвращаться. Через какую-то четверть часа я вышел к ельнику, ещё пять минут потребовалось на то, чтобы найти хижину Лесника. Урод сидел у ящика и перебирал мои вещи. Завидев меня, он икнул и поспешил взяться за недоеденный ужин, делая вид, что мои вещи его совершенно не интересуют.

— Карлик в Коконе, — сказал я леснику, принимаясь разбирать ящик. — Что это был за карлик?

— Кто его знает. Обычный цирковой карлик, который ненавидел всех людей. Его били и унижали, насиловали и заставляли насиловать всякую животину на потеху простому люду. Уродец трахает овец и собак, вот потеха-то. Я бы посмотрел, хе-хе. Вот он и согласился на то, чтобы стать хранителем Кокона, надеясь, что это поможет уничтожить человечество. А чего это, тучи что ли? Ты сломал карман?

— Да, — кивнул я.

Изуродованное лицо Хранителя Леса осветилось.

— Я что, могу идти? Я свободен?

— Нет, — покачал я головой. — Потому в этом случае ты опять возьмёшься за маленьких девочек. — Я выпрямился, поправляя ремень. — Поэтому я убью тебя.

— Я же говорил…

Он замолчал навек. Его глаза закатились под лоб, будто он пытался рассмотреть тесак, раскроивший его макушку. Тремя ударами я отделил его голову от тела. Труп повалился на траву и остался лежать неподвижно, лишь густая багрово-чёрная отравленная кровь нехотя струилась из шеи. Голова вовсе не торопилась прирастать обратно.

На тропе появились первые человекодеревья, уже больше напоминающие обычных людей. В местных болотах добавится нежити. И им, и местным старожилам придётся побороться за место под солнцем, но разве жизнь, пусть и не полноценная, не борьба?

Оскал ждал меня на прежнем месте. Он даже вильнул пару раз хвостом, приветствуя меня. Синеглазка встретила меня с недоумённым выражением лица.

— У тебя не вышло пройти к Лесу? Тебя же час всего не было.

— Всё вышло. Давай возвращаться. Заночуем на острове.

Синеглазка заволновалась так, что чуть не затанцевала на месте. Она указала на запад.

— Видишь, дыма меньше стало? Какие-то странности творятся.

— Наоборот, всё логично. Давай, поторапливайся, я ещё хочу закрепить успех в создании маленьких утопцев.

Синеглазка кокетливо улыбнулась и, принюхиваясь, принялась искать тропу, ведущую из болота.

Смерть VIII

Хозяин слёг в тот же вечер. Слишком велик был кус, который он заглотил. Я затаился, надеясь, что хозяин его переварит, в противном случае у меня оставался один выход — убить нас быстро, а не ждать, когда мы сгорим в агонии. Но он как будто бы и не старался справиться с захлестнувшим его потоком энергии. Вместо этого он продолжил погружаться в череду своих кошмаров, как выдуманных, так и нет.

В прошлый раз я бы постарался подтолкнуть его к той бездне отчаяния и безумия, с которой он боролся, но сейчас я боялся вообще высовываться.

Он уверовал в то, что надежда есть. Что он обязан помочь (кому вот только). И кто поможет ему? Я? Это обидно, но меня он расценивал лишь как средство для боя, да кампанию в те моменты, когда у него не было равного собеседника. Оскала — тоже. Да, мы, вроде бы, и друзья, но не те, у кого можно попросить помощи, скорее он сам собирался нас защищать. И не доверял он нам, особенно ко мне. Не могу его в этом винить. У меня есть свои чёткие цели — уничтожить того, кто рвёт сосуды, и вернуться к Матери Тьме. Что станет с хозяином после победы над виновником происходящего, мне наплевать. Нет, не совсем так. Если хозяин не погибнет, я буду рад. Если погибнет… ну что ж, не оставаться же с ним до конца жизни? А если уйдёт со мной… даже не знаю. Наверное, это лучший вариант.

Череда кошмаров сменилась воспоминаниями. Мёртвые города. Их хозяин проходил, не глядя по сторонам. Пати игроков, утверждающих, что есть местных можно, ведь они не люди. Их мы перебили за несколько секунд.

Он это забыл. Я помнил. Но в этот раз мне тоже стало тяжело, как и хозяину. Может, мне тоже вычеркнуть это из своей памяти?

В этом-то весь и смысл — забывать зло. Забывать боль. Если помнить всё, можно сойти с ума. Или, что хуже, потерять надежду.

И хозяин её потерял. Он тонул и тянул меня за собой. Вот-вот его должны были оставить силы, и он бы стал неуправляемым чудовищем, желающим лишь мести. Ему стало бы плевать на всех игроков, всех местных. Пусть весь мир погибнет, но он отомстит. За себя и за всех погибших.

Крылья Тени, держащие его над Скверной, рвались. Они не были способны выдержать нас обоих. Но, что хуже всего, я тянул его вниз.

Будь у меня тело, я бы вздохнул, как это часто делал хозяин, когда нужно было сделать что-то неприятное, но необходимое. Лучше умереть сейчас, иначе его безумие поглотит и меня. А это прямой путь к Скверне. Я бы закрыл глаза и расслабился, если б мог. Вместо этого я послал то, что составляло моё тело, во все органы хозяина и попытался отключиться от всего. Уйти в небытие…

И тогда…

… он начал сопротивляться мне. Мы одновременно будто очнулись от тяжелого сна.

Что случилось? Почему появилась эта тяга к жизни?

И тогда его подсознание показало её. Ту мерзость, что причиняла мне боль.

Судья.

Бесстрастный взгляд белёсых глаз. Плотно сжатые бледные губы. И Свет, причиняющий мне боль.

Да, в этот раз мне тоже стало больно. Но её образ, возникший в сознании хозяина, удержал нас где-то у самой границы, которую нельзя было пересекать, а потом вытолкнул вверх.

Мы окончательно очнулись. Рядом сидела утопленница. Я «вгляделся» в неё внимательней, и понял, что она носит моего ребёнка. Моего, Комка, не Безымянного человека, хотя именно он дал семя для его зачатия. Неужели какая-то часть меня тоже в этом участвовала?

Я… я… не могу описать это чувство, потому что я никогда раньше его не испытывал. А если бы испытал раньше, то умер бы.

Но сейчас… сейчас…

Я ушёл в себя в полной растерянности. Нужно изучить происходящее с нами повнимательней.