Глава одиннадцатая Четверг 18 мая 1989 года 18.30

— Простите, пожалуйста, — привычно начал Дэвлин. Он был в Ньютауне. Дверь ему открыла женщина лет шестидесяти. Выглядела она безупречно — в белой льняной юбке, голубом свитере, с ниткой жемчуга на груди. Пытаясь рассмотреть Дэвлина, она надела на нос очки, висевшие у нее на шее на золотой цепочке.

— О Господи, молодой человек! — воскликнула дама, присмотревшись. — Вы выглядите, как член банды «Ангелы Ада»!

— Это сходство уже отмечали, мадам, но, честно говоря, я ни разу в жизни не сидел на мотоцикле. Это слишком опасно.

— Тогда почему на вас эти обноски? — спросила она в явном недоумении.

Дэвлин посмотрел ей в глаза. Кажется, женщину это действительно интересовало. Она совсем не напоминала тех Эверсонов, с которыми он уже успел познакомиться.

— Вы действительно хотите это знать? — спросил он.

— Мне всегда хочется знать, что движет вами, молодыми.

Попав в разряд молодых людей, Дэвлин растаял. Ему было сорок восемь, и он уже не помнил, когда в последний раз думал о себе как о молодом.

— В какой-то момент я понял, что такой стиль одежды помогает мне в работе, — пояснил он.

— Ну и скажите-ка мне честно, чем же вы занимаетесь? Что это за работа, которая заставляет вас одеваться так… — женщина на секунду запнулась в поисках нужного слова, — …угрожающе.

Дэвлин рассмеялся и сразу же закашлялся. Он знал, что пора бросать курить.

— Я разыскиваю и возвращаю преступников, убежавших от правосудия. Или тех, кто пытается его избежать.

— Как интересно! — воскликнула женщина. — И как благородно!

— Не знаю, насколько это благородно, мадам, я делаю это ради денег.

— Ну, каждый должен что-то получать за свою работу, — вздохнула женщина. — И что же тогда привело вас ко мне?

Дэвлин объяснил, что ему нужен Кристофер Эверсон. Правда, он не убегал от правосудия и не нарушал закон, но мог случайно кое-что знать о другом человеке, который это сделал.

— Нет, в нашей семье ни у кого не было такого имени, — сказала она. — Но мне кажется, что несколько лет назад кто-то упоминал Кристофера Эверсона. Мне кажется, человек, с которым я тогда говорила, был врач. Я могу спросить мужа, когда он вернется домой. Муж лучше меня знает Эверсонов в нашей семье. Могу ли я как-нибудь с вами связаться?

Дэвлин оставил ей адрес и телефон офиса Майкла Москони, сказав, что там она может оставить для него сообщение. Поблагодарив пожилую леди за помощь, он вернулся к своей машине.

Перейдя к следующему имени в списке, Ральфу Эверсону, Дэвлин покачал головой. А не проще ли позвонить ему по телефону и задать все вопросы? Это легче, чем снова ехать черт знает куда.

Но он завел двигатель и выехал на улицу. Его ждал Дэдхэм. В этом районе жили целых два Эверсона. Дэвлин хотел проверить сначала всю нижнюю часть города, чтобы одним разом охватить Дэдхэм, Кэнтон и Милтон, а уже потом возвращаться в город.

Если ехать через Хаммонд-стрит до Тремонта, а дальше до старой дороги Роут Уан, он сразу попадает в центр Дэдхэма. Пока он ехал, в голове у него проносились воспоминания о сегодняшних встречах со всеми Эверсонами. Такие они разные. Бросаются из крайности в крайность. Вот и Келли С. Эверсон. Он на сто процентов уверен, что в доме кто-то был, потому что после первого звонка за дверью что-то грохнуло. Хотя это могла быть и кошка. Придется заехать туда еще раз. Если в другом месте ничего стоящего не обнаружится, то возвратиться надо обязательно.

Поиски доктора оказались не такой простой работой, какой она показалась ему на первый взгляд. И тут Дэвлин впервые подумал о совершенно другом — собственно, как возникло это судебное дело, почему доктора осудили за убийство второй степени? Обычно он не отягощал свое сознание такими мелочами, если, конечно, они не помогали определить, какой тип оружия может оказаться у противника. А виновность людей, которых он разыскивал, как, впрочем, и невиновность их, его мало волновали.

Но Джеффри Роудс неожиданно превратился для него в загадку, не говоря уже о том, что он оставался противником, открыто бросившим ему вызов. Москони не сказал ему ничего конкретного, за исключением того, что выложил за Джеффри солидный залог и что, по его мнению, доктор Джеффри Роудс мало напоминал преступника. Во всяком случае все запросы и справки, адресованные им преступным авторитетам и простым нарушителям с целью собрать как можно больше информации по этому делу, так и остались без ответа. О Джеффри Роудсе никто ничего не знал. Очевидно, ничего преступного раньше он не совершал, что само по себе было уникальной ситуацией в практике Дэвлина. Почему, например, такой умопомрачительный залог? Что же все-таки этот доктор натворил?

Еще Дэвлина сбивало с толку поведение Джеффри: сначала тот пытался улететь в Рио, а теперь ведет себя совсем по-другому. На обычного преступника, пустившегося в бега от правосудия, Джеффри Роудс похож не был. После того как Дэвлин в аэропорту забрал у него билет на самолет, доктор уже не пытался бежать. Теперь Джеффри Роудс над чем-то усердно работал, Дэвлин был в этом уверен. Он чувствовал, что бумаги, которые он нашел в отеле, это подтверждают, только вот каким образом подтверждают, он не знал. А если попросить кого-нибудь из полицейских хирургов, чтобы они просмотрели бумаги и высказали свое мнение? Кто такой Кристофер Эверсон? Дэвлин решил взглянуть на это с другой стороны.


Несмотря на настойчивые возражения Келли, после обеда Джеффри помог ей вымыть посуду. Келли стояла у раковины, когда он взял в руки стопку чистых тарелок.

— Ты знаешь, у нас тоже произошло несчастье в этот день, не только в операционной, — произнесла она, пытаясь вытереть лоб тыльной стороной запястья, так как на руках у нее были резиновые перчатки. — В блоке интенсивной терапии тоже была трагедия.

Джеффри взял тряпку, чтобы вытереть стол.

— Что же случилось? — рассеянно спросил он, занятый своими мыслями. Он боялся, как бы Дэвлин снова не появился под окнами этого дома.

— Умерла одна из наших медсестер, — сказала Келли. — Она была хорошей медсестрой.

— Умерла она на работе?

— В том-то и дело, что нет. Она работает в вечернюю смену в операционной. Ее привезла «скорая» рано утром, где-то около восьми.

— Может быть, автокатастрофа?

Келли покачала головой и стала вытирать тарелки.

— Нет. Насколько им удалось выяснить, у нее дома произошел припадок.

Джеффри оставил стол в покое и поднял голову. Слово «припадок» вызвало в памяти картину предсмертных судорог Пэтти Оуэн. Как будто все произошло только вчера. Он видел ее лицо и помнил взгляд, который молил о помощи. А потом начались эти ужасные судороги.

— Это было ужасно, — продолжила Келли. — Припадок или приступ чего-то произошел в ванной и, падая, она сильно ударилась головой обо что-то твердое. Этого было достаточно, чтобы проломить череп.

— Какой ужас, — пробормотал Джеффри. — От этого она и умерла?

— Этого тоже было достаточно, тем не менее смерть наступила не от удара. К тому моменту, когда «скорая» прибыла на место, она застала у нее прерывистое сердцебиение. Была поражена проводящая система сердца. Она умерла уже в отделении: сердце остановилось. Еще немного ее продержали на электрокардиостимуляторе, запустив сердце после остановки, но оно было слишком слабым.

— Подожди-подожди, — оживился Джеффри, пораженный сходством в рассказе Келли с тем, что происходило с Пэтти Оуэн. Он хотел еще раз убедиться, что понял все правильно. — Значит, одну из медсестер вашего отделения доставили в больницу после приступа с осложнением сердечной деятельности, так? — спросил он.

— Да, — ответила Келли, продолжая машинально наводить порядок в кухне. — Это было просто невыносимо. Как будто кто-то из твоей семьи умер.

— А с каким диагнозом?

Келли покачала головой.

— Ни с каким. Сначала думали, там сказалась опухоль мозга, но рентген ничего не обнаружил. Вполне возможно, у нее была какая-нибудь прогрессирующая болезнь сердца. Так мне сказал один из ординаторов терапевтического отделения.

— А как звали медсестру? — спросил Джеффри.

— Гэйл Шаффер.

— Ты что-нибудь знаешь о ее личной жизни?

— Не очень много, — ответила Келли. — Я же тебе сказала, что Гэйл была одной из моих знакомых.

— Ну расскажи, что знаешь.

— Она была не замужем, но мне кажется, у нее был какой-то крутой парень.

— Ты его знаешь?

— Только то, что он студент в медицинском колледже, — сказала Келли.

— Я не уверен, — начал Джеффри, — но когда ты начала рассказывать, что с ней произошло, я сразу же вспомнил Пэтти Оуэн. У нее были те же признаки. Приступ и проблемы с сердечной проводимостью. Такая же картина.

— Ты предполагаешь… — Келли остановилась, не окончив предложения.

Джеффри покачал головой.

— Знаю, знаю. Я становлюсь похожим на одного из тех кретинов, которые во всем видят угрозу жизни. Но пойми, это были необычные последствия для такого рода анестезии. И все, что их напоминает, начинает казаться мне подозрительным.


К одиннадцати вечера Дэвлин понял, что пора заканчивать поиски. Было слишком поздно, и нечего надеяться на то, что люди будут открывать двери перед каждым незнакомцем. К тому же для одного дня он сделал немало и уже выдохся. Интуиция подсказывала ему, что искать этого Кристофера Эверсона надо было в этом районе. В южных районах он объехал практически всех Эверсонов. Только один человек сказал, что однажды он слышал о каком-то докторе Кристофере Эверсоне, но где тот жил или работал, он не имел ни малейшего представления.

Так как Дэвлин все равно был в центре Бостона, он решил заскочить к Москони. Конечно, время довольно позднее для подобного рода визитов, но дело есть дело. Дэвлин припарковался на Гановер-стрит, отсюда переулками прошел к Юнити-стрит, где в современном трехэтажном особняке жил Москони.

— Надеюсь, твой приход означает для меня какие-то хорошие новости, — уже на пороге сказал ему Москони. Домашний Москони был в длинном сатиновом халате и штанах, в каких-то старых кожаных тапочках. Даже миссис Москони вышла на верхние ступеньки лестницы, чтобы посмотреть на наглого посетителя. На ней была красная махровая пижама. Волосы после бигуди вились мелкими кудряшками. Дэвлин вспомнил, что такие прически носили еще в пятидесятых. Лицо у нее блестело от кремовой маски, свидетельствующей о безуспешной борьбе с процессом старения. Того воришку, который случайно заберется в этот дом, наверное, даже сам Господь от смерти не спасет, подумал Дэвлин. Достаточно будет одного взгляда на миссис Москони в ночной темноте, чтобы умереть от разрыва сердца на месте.

Москони провел Дэвлина на кухню и предложил ему пива. Дэвлин охотно согласился. Москони подошел к холодильнику и протянул ему бутылку «Роллинг Рока».

— А стакан? — с улыбкой напомнил Дэвлин.

Москони нахмурился.

— Не испытывай судьбу, Дэвлин.

Дэвлин сделал большой глоток и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Ну? Ты его нашел?

Дэвлин покачал головой.

— Еще нет.

— Зачем же тогда пришел? Визит вежливости и уважения? — Москони не скрывал своего сарказма.

— Бизнес-визит, — ответил Дэвлин. — За что осудили этого Джеффри Роудса?

— Господи, дай мне силы выдержать! — Москони наигранно поднял вверх глаза. Потом, посмотрев на Дэвлина, медленно произнес: — Я тебе уже говорил: это убийство второй степени.

— Он его действительно совершил?

— Да откуда, черт побери, я знаю?! — взорвался Москони. — Его признали виновным. Для меня этого достаточно. Какая, к черту, разница?

— Разница в том, что это не совсем обычное дело, — сказал Дэвлин. — Мне нужна дополнительная информация.

Москони досадливо вздохнул.

— Этот человек врач. Его осудили за преступную халатность и употребление наркотиков. Больше я ничего не знаю. Дэвлин, какого черта ты во все это влезаешь? Какое это имеет значение? Ты понимаешь, мне нужен Джеффри Роудс и все?!

— А мне нужна информация, — повторил Дэвлин. — Я хочу, чтобы ты разузнал подоплеку этого дела. Думаю, если бы я знал об этом приговоре и самом суде побольше, я бы не ломал сейчас голову над тем, что он затевает.

— Может быть, стоит сейчас позвонить в службу по поддержанию порядка? — спросил Москони. — Может быть, небольшая дружеская конкуренция, скажем, пяти-шести таких же охотников за преступниками, как и ты, даст более положительные результаты?

Конкуренции Дэвлину не хотелось. На карту было поставлено слишком много денег. Быстро прикинув все в уме, он ответил:

— Единственным нашим преимуществом на данный момент является то, что доктор до сих пор в городе. Если ты хочешь, чтобы он смылся куда-нибудь подальше, например, в Южную Америку, куда он, кстати, уже пытался улизнуть, а я его остановил, — тогда вызывай своих друзей из сил по поддержанию порядка.

— А единственное, что я хочу знать, это когда ты притащишь его в тюрьму!

— Дай мне неделю, — попросил Дэвлин. — Полную неделю. Еще пять дней. Но раздобудь нужную мне информацию. Этот доктор что-то замышляет. Как только я узнаю, чем он здесь занимается и что собирается сделать, то сразу его поймаю.

Выйдя из дома Москони, Дэвлин направился к своей машине. Глаза у него слипались, он с трудом довел машину до своей квартиры в Чарльзтауне. Но ему еще надо было связаться с Биллом Бартлеем, которого он нанял следить за Кэрол Роудс. Дэвлин позвонил ему из машины.

Связь была очень плохой, Дэвлину пришлось сильно напрягаться, чтобы перекричать помехи.

— Доктор звонил? — проорал он в трубку.

— Ни разу, — ответил Билл. Было такое впечатление, что сейчас он находится где-то на Луне. — Был один интересный звонок от ее любовника. Это какой-то брокер из Лос-Анджелеса. Кстати, ты знаешь, что она собирается туда переезжать?

— Ты уверен, что звонил не Джеффри Роудс? — спросил Дэвлин.

— Не думаю. Они даже смеялись над доктором, обзывая его далеко не лестными словами.

Отлично, подумал Дэвлин. Неудивительно, что Москони не верил в любовь Джеффри и Кэрол. Видимо, все-таки они собирались разводиться и только соблюдали правила приличия. Дэвлин чувствовал, что зря тратит на Билла деньги, заставляя его следить за Кэрол, но ему не хотелось еще одного прокола, значит, следить за Кэрол надо в любом случае. По крайней мере пока.

Когда Дэвлин наконец добрался до своей квартиры, ноги у него просто отваливались от усталости, как будто он только что закончил битву на Банкер-Хилл.[30] Дэвлин даже не помнил, когда в последний раз он спал в постели, но знал, что отключится, как только его голова коснется подушки.

Дэвлин включил свет и на секунду задержался в дверях. Его квартира напоминала какое-то логово: повсюду разбросаны журналы и пустые банки из-под пива, стоит нежилой, затхлый запах. Неожиданно Дэвлин вдруг почувствовал себя одиноким. Еще пять лет назад у него были жена, дети, собака. А потом произошел разрыв. Ему снова вспомнился тот роковой день, когда его поймали со взяткой.

— Ну, Дэв, ты что? Что с тобой случилось? Только не говори, что не знаешь, как потратить лишних пять штук баксов. Ты просто держи рот на замке, вот и все. И бабки твои. Ну, бери же, мы все берем. В полиции все так делают…

Дэвлин бросил джинсовую куртку на кровать, рывком сорвал с ног ковбойские ботинки. В кухне он открыл банку любимого пива, потом вернулся в гостиную и уселся в старое протертое кресло. Мысли о прошлом всегда навевали на него тоску.

Все тогда было подстроено, теперь он в этом не сомневался. Это была ловушка. Дэвлина и других полицейских поймали с поличным и с позором выдворили из полиции. Его поймали тут же, едва деньги оказались у него в руках. Он как раз копил тогда на небольшой коттеджик в Мэне, чтобы дети могли отдыхать летом.

Дэвлин закурил сигарету, глубоко затянулся и сразу же сильно закашлялся. Кашель согнул его пополам, сигарета выпала из ослабевших пальцев, и Дэвлин отфутболил ее в дальний конец комнаты. Отдышавшись, он сделал еще один глоток пива. Приятная прохладная жидкость помогла смягчить сухость в горле.

Между ним и Шейлой постоянно возникали трения и неурядицы, но они всегда старались их как-то уладить. Пока не произошел случай со взяткой. Она просто забрала детей, собрала вещи и уехала в Индиану. Перед этим была небольшая битва за попечительство над детьми, в которой у Дэвлина, с клеймом осужденного за взяточничество, не оставалось ни малейшего шанса на победу.

Дэвлин снова вспомнил о Джеффри Роудсе. Как и у него самого, жизнь доктора неожиданно пошла наперекосяк. Интересно, с чем все-таки пришлось столкнуться этому Роудсу, какую ошибку он совершил? Преступная халатность и наркотики — все это звучало не очень убедительно, по крайней мере в его понимании комбинация эта выглядела неестественно. Тем более Джеффри совсем не походил на наркомана, их Дэвлин навидался. Он улыбнулся. Может, Москони и прав. Наверное, он становится старым и сентиментальным.


Теперь Джеффри работал уже не с таким энтузиазмом, как в первый раз. Радости Дэвида не было конца. Он ее даже не скрывал и вернул Джеффри дружеское расположение, показав ему несколько экономичных и рациональных способов уборки пыли.

После визита Дэвлина Джеффри воспринимал любую работу как пытку. Он боялся выходить из дому, будучи уверен, что Дэвлин уже поджидает где-нибудь поблизости, желая взять его тепленьким. Это его так волновало, что Джеффри решил позвонить в больницу и сообщить, что расхворался и не сможет быть на работе.

Келли сломала его план, любезно предложив подкинуть Джеффри до работы на своей машине. Эта мысль понравилась ему больше, чем перспектива ловить грузовик или такси. Хотя он и не хотел подвергать риску жизнь Келли, но не видел другого, более приемлемого варианта, и поэтому решил, что она будет в безопасности, если он спрячется под сиденье еще до того, как машина выедет из гаража. Даже если Дэвлин и следит за домом, то он подумает, что Джеффри остался. Когда Джеффри улегся под задним сиденьем, Келли для верности накрыла его сверху каким-то пледом. Только отъехав от дома на два-три километра, она разрешила ему выбраться из-под пледа и перебраться на переднее сиденье.

Часа в три ночи Дэвид торжественно объявил, что настало время ланча. Джеффри снова отказался от еды, что вызвало со стороны Дэвида недоумение. Он посмотрел на Джеффри долгим неодобрительным взглядом и молча ушел. Когда вслед за Дэвидом в маленькой комнатке для отдыха скрылись остальные уборщики, Джеффри быстро покатил свою тележку на первый этаж.

Толкая ее перед собой, он прошел мимо главного входа, затем в середине коридора повернул налево. В коридоре несколько человек, в основном служащие больницы, торопились в кафетерий, чтобы успеть перекусить. Как обычно, на Джеффри не обращали ни малейшего внимания, за исключением нескольких случаев, когда его тележка начинала пронзительно скрипеть на поворотах.

Он остановился у дверей отделения по контролю и учету персонала больницы, не будучи уверенным, что в его связке ключей окажется хоть один, который подойдет к этой двери. Но попытаться стоило. Когда он предложил Дэвиду убрать и это отделение, тот пояснил, что административными помещениями больницы, как правило, занимается вечерняя смена.

Судорожно перебирая ключи на кольце, Джеффри искал наиболее подходящий, моля Бога в душе, чтобы сюда не вошел кто-нибудь из медперсонала, знакомый с расписанием работы уборщиков. В конце концов он нашел то, что искал.

В помещении горел свет. Джеффри вкатил туда свою тележку и закрыл дверь. Передвигаясь из комнаты в комнату, он убедился, что всюду пусто, и только тогда пошел к кабинету Карла Бодански.

В кабинете он сразу же направился к его столу. Осторожно выдвигая каждый ящик, он знакомился с их содержимым. Джеффри не был уверен, есть ли у Карла Бодански нужный ему список, тем более он абсолютно не знал, где его искать. Ему требовался список врачей и медицинского персонала больницы на сентябрь 1988 года.

Не найдя его, он включил компьютер Бодански и в течение получаса пытался выйти на этот список там. Но тоже безуспешно. Джеффри прекрасно знал, как и где хранится информация в компьютерах его отделения. Там обычно были личные карточки и больничные дела пациентов, которые у них лечились. Но это не имело никакого отношения к чужому отделению, к их кодовым ключам и паролям. Какие они и где их искать, это оставалось для него загадкой. А без них нет доступа к файлам с нужной информацией. В конце концов Джеффри отчаялся и прекратил поиски.

Его внимание привлекли длинные ряды ящиков, вмонтированные в противоположную стену кабинета. Он подошел и наугад открыл первый попавшийся. В этот момент он услышал, как открывается дверь в главный офис.

У Джеффри было время только на то, чтобы метнуться через всю комнату и спрятаться за открытой дверью кабинета Карла Бодански. Он слышал, как кто-то вошел и сел за стол секретаря Бодански.

Глядя одним глазом в щель между дверью и рамой, Джеффри видел только часть силуэта сидящего в кресле человека.

После этого он услышал, как из поднятой телефонной трубки полились мелодичные звуковые сигналы. Человек кому-то звонил. Через секунду он услышал его голос:

— Привет, мамочка! Как у тебя дела? Как там погода на Гавайах? — Кресло скрипнуло, человек с удовольствием откинулся назад. Это был Дэвид Арнольд.

Джеффри пришлось ждать минут двадцать, пока Дэвид не узнал все новости из дома. Наконец он закончил разговаривать, повесил трубку и вышел. Еще чувствуя легкое волнение от неожиданного вторжения Дэвида, Джеффри вернулся к ящикам с папками и выдвинул один из них. Ага! Личные дела сотрудников больницы, разложенные по отделениям, расставленные по алфавиту!

Открыв следующий ящик, Джеффри пробежал глазами пластиковую карточку с указанием содержания папок. Он уже собирался закрыть ящик, когда его взгляд упал на надпись «Общий Фонд».

Джеффри вытащил эту папку и расположился с ней на соседнем столе. Внутри было несколько папок поменьше, каждая на свой год, всего на шесть лет. Джеффри взял ту, где стоял 1988 год. Он знал, что больница учредила собственный «Общий Фонд» в октябре. Жаль, что не в сентябре, но все-таки довольно близко. В папке находился список младшего медицинского персонала и всех врачей больницы.

Джеффри быстро сделал себе копию на ксероксе. Положив папку на место, он спрятал копию на нижней полке тележки под туалетной бумагой. Через несколько мгновений он уже толкал тележку в главном коридоре.

Вместо того чтобы сразу направиться в хирургическое отделение, Джеффри покатил ее мимо неотложной скорой помощи, в сторону отделения фармакологии. Ему захотелось узнать, как далеко он может зайти, используя свою связку ключей и рабочую одежду.

У фармакологов все препараты были разложены на специальных полках — для каждого подразделения в отдельности и в соответствии с их заявками. Внешне это напоминало обычный аптечный прилавок. Дверь рядом с полками оказалась закрытой. Оставив тележку, Джеффри стал подбирать к ней ключи. Один из них подошел.

Джеффри знал, насколько он рискует, входя в эту комнату, но все равно решился. Он толкнул тележку вперед и вошел в главный коридор. От пола и до самого потолка слева и справа вдоль всего коридора тянулись длинные металлические полки. На каждой полке были таблички с названиями препаратов.

Джеффри стал медленно катить свою тележку вдоль этих полок, внимательно читая названия. Он искал местные анестетики.

Неожиданно из-за какой-то дальней полки вынырнула фигура в белом, — дежурный фармацевт ночной смены. Она направлялась прямо к Джеффри, держа в руках целую кучу бутылок. Джеффри остановился и уже приготовился оправдываться, однако женщина прошла мимо, кивнув на ходу в знак приветствия, а через мгновение исчезла в комнате с лекарствами для отделений, выходящей в главный коридор больницы.

Еще раз удивившись вседозволенности и всемогуществу своего амплуа уборщика, Джеффри продолжил поиск. Местные анестетики он нашел в дальнем конце комнаты. Они лежали на самой нижней полке. Маркаин был разложен по упаковкам и по концентрации, в разных коробках и разных ампулах. Здесь же лежали и его ампулы. Теперь Джеффри понял, как легко их можно достать. Любой из фармацевтов мог подложить сюда свою ампулу. И любой из них знал, как это сделать.

Джеффри вздохнул. В таком случае список подозреваемых начинает увеличиваться, вместо того чтобы сокращаться. Как тут можно найти преступника? Но в любом случае нельзя забывать о фармацевтах, хотя по сравнению с врачами они не столь мобильны. Если в этой больнице он смог подступиться ко всем медицинским препаратам фармацевтического отделения, то в другой больнице это было маловероятно.

Развернувшись, Джеффри покатил свою тележку к выходу из фармацевтического отделения. В результате этого визита он пришел к выводу, что теперь следует помнить не только о фармацевтах, но и об уборщиках. Если он, находясь в больнице всего второй день, однако благодаря своей роли смог забраться так далеко, то где гарантия, что любой другой уборщик так же спокойно не проникнет в эту святая святых больницы с той же легкостью, что и он. Единственная проблема с уборщиками заключается в том, что они не имели соответствующих знаний по физиологии и фармакологии. Войти сюда они могли, но вряд ли знали, что делать дальше.

Неожиданно Джеффри остановился, пораженный одной мыслью. Ведь никто вокруг не знал, что он анестезиолог с обширными знаниями и большим опытом. Почему бы среди уборщиков не мог оказаться кто-нибудь с не меньшим опытом и знаниями? Значит, круг подозреваемых опять расширился?!

В начале седьмого Джеффри снова вспомнил о Дэвлине. Он боялся, как бы тот не вернулся и не начал мучить Келли. Если с ней что-нибудь случится, он никогда себе этого не простит. В шесть тридцать он позвонил ей, чтобы узнать, как дела и не видела ли она случайно Дэвлина.

— Не видела и не слышала, — ответила Келли. — Я встала недавно, но сразу же пошла и все проверила. Никого не было. Никаких странных машин и людей не было.

— Может быть, мне лучше переехать в отель?

— Я бы предпочла, чтобы ты остался здесь, — сказала Келли. — Уверена, здесь намного безопасней. Честно говоря, с тобой мне гораздо спокойней, чем без тебя. Если ты боишься возвращаться через входную дверь с улицы, я оставлю открытой заднюю дверь. Попроси таксиста подбросить тебя до параллельной улицы за нашим домом, а там пройдешь сквозь деревья.

Джеффри тронула ее забота, желание, чтобы он остался дома. Он вынужден был признаться себе, что тоже предпочитает остаться с ней, чем переезжать в отель. По большому счету, если бы надо было выбирать, то он скорее остался бы в ее доме, чем в своем собственном.

— Я оставлю шторы закрытыми. Не отвечай на звонки в дверь и по телефону. Тогда никто не узнает, что ты здесь.

— Хорошо, хорошо, — успокоил ее Джеффри. — Останусь.

— Но у меня есть одна просьба.

— Какая?

— Не прячься, пожалуйста, в кладовке и не пугай меня, когда я вернусь домой после обеда.

Джеффри рассмеялся.

— Обещаю, — веселым голосом сказал он. Неизвестно еще, кто в тот раз больше испугался.

В семь утра Джеффри погнал свою тележку в комнату уборщиков. Когда лифт поехал вниз, он устало закрыл глаза. Такое впечатление, будто в них полно песка. Он так устал, что его даже стало тошнить.

Оставив тележку в хранилище, Джеффри пошел в раздевалку переодеться. Список из «Общего Фонда» он положил в задний карман.

Когда он возился с кодом на шкафчике, в раздевалку вошел Дэвид и сразу подошел к Джеффри.

— У меня для тебя приятная новость, — медленно произнес он, подозрительно глядя на Джеффри. — Ты должен немедленно подняться в кабинет к мистеру Бодански.

— Я? — удивленно спросил Джеффри. Он почувствовал, что ему становится страшно. Неужели его раскрыли? Так быстро?

Дэвид внимательно наблюдал за Джеффри, слегка наклонив голову.

— Ты сразу мне показался подозрительным, Франк, — сказал он. — Ты что, шпионишь на администрацию? Проверяешь, работаем мы или нет?

Джеффри издал нервный смешок.

— Вряд ли, — выдавил он из себя. Ему даже в голову не приходило, что Дэвид способен заподозрить его в такой чепухе.

— Тогда почему же начальник отдела контроля над персоналом хочет видеть тебя в семь утра? Этот человек никогда не появляется здесь раньше восьми.

— Даже не знаю, — ответил Джеффри. Он обошел Дэвида и направился к двери. Дэвид последовал за ним. Они вместе поднялись по лестнице.

— И почему ты не обедаешь, как все нормальные люди? — спросил Дэвид.

— Ну, я просто не голоден, вот и все, — ответил Джеффри. Но эти слова не рассеяли подозрений Дэвида. Его все равно тревожил вопрос, почему Бодански хочет видеть Джеффри. Сам Джеффри думал, что его, точно, вычислили и теперь ему конец. Но тогда зачем Бодански вызывать его к себе в кабинет? Не проще ли сразу вызвать полицию?

Джеффри добрался наконец до первого этажа и открыл дверь в главный коридор. Если бы не Дэвид, который шел за ним по пятам, то наверняка он сразу бы повернул на выход. А так пришлось повернуть в сторону кабинета начальника отдела по контролю и учету персонала.

И тут у него мелькнула другая мысль. А вдруг кто-то видел его в этом отделении утром или когда он делал копию и теперь сообщил об этом начальству? Или, вполне возможно, кто-то видел его и в фармакологическом отделении. Но тогда об этом должны были сообщить непосредственно Дэвиду, как начальнику смены. Или Жоузу Мартинесу, начальнику отделения уборщиков. Может, ему объявят выговор или даже уволят.

Джеффри был в замешательстве. Он набрал в легкие побольше воздуха и толкнул входную дверь. Комната выглядела такой же безлюдной, как и в три тридцать ночи. Все столы были пустыми. Печатные машинки молчали. Не мерцали яркими цветами мониторы компьютеров. Единственным нарушителем спокойствия была небольшая кофеварка, тихо жужжавшая в углу комнаты рядом с ксероксом.

Подойдя к кабинету Бодански, дверь в который оказалась открытой, Джеффри перехватил взгляд человека, сидевшего за столом Карла Бодански. Сам Бодански стоял напротив него, держа в руках компьютерную распечатку и красный карандаш. Джеффри осторожно постучал в двери. Бодански поднял глаза.

— А, мистер Амендола, — воскликнул он, как будто Джеффри вдруг оказался для него очень важным посетителем. — Спасибо за то, что пришли. Присаживайтесь, пожалуйста.

Джеффри смущенно сел, до сих пор не понимая, зачем его вызвали. Бодански услужливо предложил ему кофе. Джеффри отказался.

— Прежде всего я хотел бы сказать, — начал он, — что вы стали полноправным и довольно ценным сотрудником Бостонской Мемориальной больницы. Так мне сказали.

— Спасибо, очень приятно слышать.

— Нам бы хотелось, чтобы вы остались у нас как можно дольше. Честно говоря, мы очень надеемся на вас. — Он прочистил горло и покрутил в воздухе карандашом.

Джеффри интуитивно чувствовал, что Бодански волнуется даже больше, чем он.

— Думаю, вам интересно узнать, зачем я вас вызвал так рано после окончания работы. Для меня это тоже немного рано, но мне хотелось застать вас, пока вы не ушли домой. Я знаю, вы устали и хотели бы отдохнуть и поспать.

Ну, быстрей выкладывай, не тяни резину, подумал Джеффри.

— Вы действительно не хотите кофе? Может, все-таки чашечку выпьете? — еще раз спросил Бодански.

— По правде говоря, мне бы хотелось пойти домой и отдохнуть. Может быть, вы просто скажете, в чем дело и почему вы меня вызвали.

— Да-да, конечно, — поспешил согласиться Бодански. Он встал и зашагал вдоль своего стола. — Я не специалист в такого рода делах, — продолжил он. — Наверное, мне следовало бы прибегнуть к помощи отделения психиатрии или, по крайней мере, социальной службы. Я действительно не люблю вмешиваться в чужую жизнь.

В сознании Джеффри вспыхнул красный свет тревоги. Вот-вот должно было произойти что-то очень плохое и неприятное: он чувствовал это.

— Будьте добры, скажите поточнее, что вы имеете в виду? — спросил Джеффри.

— Э-э… давайте попробуем так, — сказал Бодански. — Я знаю, что вы скрываетесь.

У Джеффри стало сухо во рту. Он знает, мелькнуло в сознании, он знает!!!

— Я прекрасно понимаю, что у вас были огромные проблемы в жизни. Я даже думал, что могу каким-то образом помочь, поэтому и позвонил вашей жене.

Джеффри вцепился руками в ручки кресла и подался вперед.

— Вы звонили моей жене? — не веря себе, спросил он.

— Ну-ну, не принимайте это так близко к сердцу, — начал уговаривать его Карл Бодански, вытянув руки в направлении Джеффри ладонями вниз. Он знал, что это его огорчит.

Не принимайте это так близко к сердцу, подумал Джеффри в полном шоке. Он совершенно не понимал, зачем Бодански позвонил Кэрол.

— Так вот, сейчас ваша жена здесь, — нанес последний удар Бодански и показал на двойную дверь, — и хочет вас видеть. Я знаю, ей надо обсудить с вами кое-какие важные вопросы, поэтому решил подготовить вас заранее.

Джеффри почувствовал, что сейчас взорвется от злости на этого слюнявого начальника отделения и Кэрол. Стоило ему только добиться какого-то прогресса в расследовании, как на голову сваливается все это.

— В полицию вы уже сообщили? — спросил Джеффри. Он хотел приготовиться к самому худшему.

— Нет, конечно, нет, — быстро ответил Бодански, подходя к дверям.

Джеффри последовал за ним, не зная, сможет ли пережить эту катастрофу. Бодански открыл двери и отошел в сторону, как бы пропуская вперед Джеффри. На лице у него появилась одна из тех отечески-снисходительных улыбок, которые Джеффри ненавидел больше всего. Он перешагнул через порог и оказался в полутемном конференц-зале. В центре его стоял длинный стол с академическими стульями.

Краем глаза Джеффри успел заметить двигавшуюся к нему фигуру. Она очень полная, успел подумать он, это ловушка! Это не Кэрол, а Дэвлин! Но стремившаяся навстречу фигура оказалась женской. Женщина заключила его в крепкие объятия, спрятав голову на груди. При этом она не переставала всхлипывать.

Джеффри беспомощно посмотрел на Бодански. Это не Кэрол. Она тяжелее ее раза в три. И волосы у нее крашеные, торчат во все стороны, как солома.

Всхлипывания стали реже. Женщина одной рукой отстранилась от Джеффри и, спрятав нос в платке, громко высморкалась. После этого она подняла на него глаза.

Глядя в ее широкое лицо, Джеффри видел, как глаза, в которых светился огонек радости, вдруг вспыхнули гневом. Слезы в них остановились так же внезапно, как и возникли…

— Вы не мой муж, — оскорбленно произнесла женщина и оттолкнула от себя Джеффри.

— Не муж? — переспросил ее Джеффри, пытаясь понять, в чем же здесь дело.

— Нет! — выкрикнула женщина, снова разрыдавшись от переполнивших ее эмоций. Она двинулась на Джеффри со сжатыми кулаками. По щекам у нее опять текли слезы, но уже разочарования и обиды. Джеффри стал отступать к столу, в то время как опешивший начальник отделения поспешил к нему на помощь.

Тогда женщина повернулась к Бодански и перенесла весь свой гнев на него. Она кричала, что он воспользовался ее слабостью и обманул. Но уже через минуту силы ее покинули и она упала ему на руки. Такой вес Карл Бодански выдержать не мог, хотя он и приложил геркулесовые усилия, чтобы довести эту горестную громадину до ближайшего кресла, где она снова разразилась громкими рыданиями.

Все еще в состоянии шока, Бодански достал из нагрудного кармана белоснежный платок и вытер им губы. Именно туда и угодил кулак обиженной женщины. На белоснежной ткани остался алый след.

— Не следовало мне даже надеяться, — стенала женщина. — Я должна была сразу догадаться, что Франк никогда не пойдет уборщиком в больницу.

И тут наконец до Джеффри дошло, в чем дело. Это была миссис Амендола, супруга мужчины в порванном костюме. Теперь, когда все стало на свои места, он удивился тому, сколько ему потребовалось времени, чтобы понять это. Джеффри осознал, что скоро это поймет и Бодански. А когда поймет, то может позвонить в полицию. И Джеффри придется изрядно попотеть, чтобы объяснить, как все произошло.

Пока начальник отделения пытался успокоить миссис Амендолу, Джеффри начал пятиться к дверям. Бодански позвал его и попросил подождать немного, но Джеффри проигнорировал его просьбу. Покинув отделение, он пустился бежать к главному выходу, надеясь, что Бодански из чувства долга останется с миссис Амендолой.

Очутившись за дверями больницы, Джеффри замедлил шаг. Он не хотел привлекать внимание полиции.

Деловой походкой приблизившись к остановке такси, он сел в первую же свободную машину, попросив водителя ехать в Бруклин. Только после того как такси начало разворачиваться, Джеффри осмелился оглянуться. Внешне все выглядело спокойно. Утреннее нашествие больных еще не началось, Бодански тоже нигде не было видно.

— Скажите поточнее, куда ехать, Бруклин довольно большой, — посмотрел на Джеффри таксист в зеркало заднего вида.

Джеффри назвал водителю улицу, о которой ему сказала Келли, и добавил, что не помнит номер дома, но узнает его, когда они подъедут поближе.

Еще не успев отойти от вчерашнего визита Дэвлина и опасаясь его присутствия где-нибудь поблизости, Джеффри не мог успокоиться, чтобы обдумать то, что произошло сейчас в отделении у Бодански. Он и миссис Амендола… В животе Джеффри словно кто-то завязал тугой узел. Чувствовал он себя ужасно. Интересно, сколько может измученное его тело выдерживать колоссальное напряжение, в котором он жил уже четыре или пять дней? В анестезиологии у него были свои кризисные моменты и переживания, но все они были кратковременными. Джеффри просто не привык к такой длительной нервотрепке. И помимо всего прочего, он сильно устал от работы.

Объясняя водителю, что сам он не отсюда и живет за городом, был в этом районе всего лишь раз в жизни, Джеффри заставил его поколесить вокруг дома Келли, пока не убедился, что вокруг все спокойно. Во время всей поездки он так вдавился в угол заднего сиденья, что его с трудом можно было разглядеть даже в кабине. Дэвлина нигде не было. Люди, которых он здесь видел, возвращались к себе с работы, возле дома Келли не оказалось никаких машин. Дом выглядел тихим и спокойным.

В конце концов Джеффри попросил водителя высадить его у дома, стоящего за домом Келли. Когда такси скрылось за поворотом, Джеффри его обогнул, растворился в небольшой посадке, разделявшей этот дом с домом Келли. Из своего укрытия он некоторое время внимательно осматривался вокруг, только после этого пересек задний дворик с тыльной стороны участка и проскользнул в незапертые двери.

Несколько секунд Джеффри прислушивался к тому, что происходит внутри. Потом тихо выдохнул и закрыл дверь на замок.

В надежде как-то усмирить скрученный желудок, Джеффри достал молоко и кашу. Поставив их на стол в зале, он принес распечатки списков работников обеих больниц — Бостонской Мемориальной и Святого Жозефа.

Не отрываясь от еды, он начал просматривать и сравнивать оба списка. Ему было интересно, кто там из врачей пользовался такими привилегиями. На отдельном листке бумаги выстроился у него такой внушительный список фамилий врачей, которые встречались и здесь и там, что ему стало не по себе. В нем оказалось более тридцати врачей. Тридцать четыре — это слишком много, чтобы провести серьезное расследование, тем более в его нынешнем положении. Надо как-то уменьшить список подозреваемых. Но как? Один из вариантов — достать списки из других больниц. Подойдя к телефону, Джеффри набрал номер Святого Жозефа и попросил к телефону Келли.

— Я рада, что ты позвонил, — прощебетала она. — Никак не можешь войти в дом?

— Нет, с этим нет проблем, — ответил Джеффри. — Я звоню, чтобы напомнить тебе о больнице Вэллей.

— Я уже позвонила, — остановила его Келли. — Сначала я даже не знала, к кому обратиться, поэтому позвонила сразу нескольким знакомым, включая Харта. Он такой хороший.

Джеффри рассказал ей о проблеме со списком из тридцати четырех врачей, который получился у него в результате сопоставления распечаток из двух больниц.

— Надеюсь, они позвонят мне сегодня во второй половине дня, — добавила Келли. — Это должно уменьшить твой список. Людей, которые пользуются такими привилегиями в больнице Святого Жозефа, Бостонском Мемориале и Вэллее, должно быть намного меньше.

Джеффри уже собирался повесить трубку, когда вдруг вспомнил, что забыл имя подруги Келли, которая умерла накануне.

— Ее звали Гэйл Шаффер. А почему ты спрашиваешь?

— Как раз сегодня я хочу съездить в морг, где проводится независимая экспертиза, чтобы проверить кое-что насчет Карен Ходжес. Заодно узнаю, можно ли получить какую-нибудь информацию и по Гэйл Шаффер.

— Ты снова меня пугаешь.

— Я сам боюсь не меньше.

Повесив трубку, Джеффри вернулся к остаткам каши. Доев их, он отнес тарелку в раковину и снова вернулся к прерванному занятию. Теперь это были списки медицинского персонала, следовало сравнить их тоже. Задача оказалась даже труднее предыдущей, поскольку список медперсонала был составлен не по алфавиту, как список врачей. В каждой больнице его делали по-своему. В больнице Святого Жозефа он составлялся по отделениям, а в Бостонской Мемориальной — исходя из величины зарплаты, может быть, в связи с тем, что так было удобнее собирать пожертвования в фонд.

Чтобы избежать ошибки, Джеффри пришлось составить оба списка заново, но уже в алфавитном порядке. Дойдя до буквы «Е», он почувствовал, что больше не может. Веки слипались, и пальцы не держали карандаш. Однако первая находка сразу же привела его в чувство. Он обнаружил, что некая Морин Гэллоп значится у него в обоих списках.

Джеффри посмотрел в список больницы Святого Жозефа и узнал, что сейчас она работает в этой больнице уборщицей.

Он протер глаза, еще раз вспомнив о том, как же легко было проникнуть в фармакологическое отделение и спокойно провести там минут десять-пятнадцать. Он внес имя Морин Гэллоп в список врачей, которые пользовались привилегиями в обеих больницах.

Воодушевленный такой неожиданной находкой, Джеффри с новыми силами продолжил свою работу. Буквально уже на следующей букве он наткнулся на другое имя: Трент Хардинг. Взяв в руки список больницы Святого Жозефа, он посмотрел, где тот работал. Отделение медсестер. Джеффри добавил Трента Хардинга к имени Морин Гэллоп.

Удивительно! Он этого не ожидал. Присутствие их имен в том и другом списке казалось Джеффри простым совпадением. Забыв о сне, он продолжал свое кропотливое и утомительное сравнение. Других сведений больше не было. Морин Гэллоп и Трент Хардинг оказались единственными именами, которые встретились ему в обоих списках.

Джеффри так устал, что едва смог доползти до дивана, где сразу же провалился в глубокий сон. Он не пошевелился, когда Далила выбралась из кладовки и, запрыгнув на диван, свернулась клубком рядом с ним.


Что-то понравилось ему в Бостонской городской больнице, потому что, открыв входную дверь, Трент сразу же почувствовал себя как дома. Причину этого он усмотрел в энергично-мужественной атмосфере заведения, расположенного в самом центре города. Здесь не будет такого сюсюканья, как во всех этих роскошных загородных больницах. Он был уверен, что ему не придется стерилизовать спиртом носы и ноздри, выслушивая объяснения, что все это делается для выполнения условий страховки. Здесь он вплотную столкнется с пулевыми и рваными ранами, будет в самой гуще событий и станет иметь дело с последствиями ужасных местных разборок, как и Дон Джонсон в сериале «Майами Вайс».

У дверей отдела кадров он увидел длинную очередь, но это были люди, которые надеялись получить работу на кухне или среди уборщиков. Как медбрата, его сразу же направили в отделение медсестер. Он прекрасно знал, почему. Как и во всех больницах, здесь тоже не хватало медсестер, а то, что он — мужчина, делало его настоящей находкой. В больницах всегда требовалась мужская сила, например, в отделении неотложной медицинской помощи. Но Трент не хотел там работать, ему нужна была операционная.

Заполнив все необходимые документы, он направился на собеседование. И зачем все эти условности? Результат все равно один и тот же. Он сам себя нанимал на эту работу. К тому же Тренту нравилось, что в нем нуждаются, что перед ним заискивают. Когда он был еще ребенком, отец не уставал повторять, какой он никчемный сосунок, особенно после того, как Трент отказался играть в молодежной футбольной лиге, куда отец устроил его на военной базе в Сан-Антонио.

Трент следил за выражением лица женщины, когда она читала в анкете его послужной список. На табличке, прикрепленной к передней части стола, было выгравировано: Миссис ДИАНА МЕКЛЕНБУРГ, Д. М., НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛЕНИЯ МЕДСЕСТЕР.

Опять начальница, черт бы ее побрал, подумал Трент. Он мог поспорить, что она не в состоянии отличить свое анальное отверстие от дырки в стене. По его мнению, все начальники отделения медсестер не превышали одного уровня. Свою должность она, наверное, получила еще тогда, когда для анестезии использовали виски. И с тех пор, может быть, закончила кучу курсов по повышению квалификации. Трент был готов поставить сотню баксов на то, что она не знает разницу между ножницами Майо и зажимом Меценбаума. В операционной от нее наверняка толку как от козла молока.

Он уже предвкушал тот день, когда приступит к исполнению своих обязанностей, превратив жизнь миссис Мекленбург в сплошной ад.

— Мистер Хардинг, — обратилась к нему миссис Мекленбург. Ее длинное лицо наполовину закрывали большие круглые очки, — в анкете вы указали, что до этого работали в четырех бостонских больницах. Это довольно странно.

Трент чуть не зарычал от возмущения. Начальница, видимо, собиралась превратить собеседование в печальную историю. Для нее, разумеется. Хотя он знал, что может сказать ей все, и будет здесь работать, тем не менее Трент решил не рисковать. Он всегда был готов к таким вопросам.

— В каждой больнице мне предлагали различные варианты, например, продолжение образования и повышение по службе, — начал Трент, — но я считал для себя главным углубление опыта. В каждой больнице я провел около года. И теперь единственное, чего мне недостает, так это опыта, который может дать Бостонская городская больница.

— Понятно, — протянула миссис Мекленбург.

Но Трент еще не закончил.

— Я уверен, что здесь могу принести большую пользу. Работы и трудностей я не боюсь. Но одно условие у меня все-таки есть: я хочу быть в операционной.

— Думаю, с этим проблем не будет, — сказала миссис Мекленбург. — Когда вы можете приступить к работе?

Трент улыбнулся. Все было так чертовски легко.


Следующий день прошел у Дэвлина так же неудачно, как и предыдущий. Он успел побывать у двух Эверсонов в Пибойе и у одного в Салеме. Сейчас направлялся в Марблхэд Нек еще к одному из них. Слева от него была гавань, а справа — океан. Погода и окружающий пейзаж радовали глаз.

К счастью, он застал хозяев дома и в том и в другом случае. Эта часть клана Эверсонов оказалась более спокойной и покладистой, хотя о Крисе Эверсоне и они ничего не знали. Дэвлин снова подумал о том, что нужно следовать интуиции и все-таки искать Кристофера Эверсона в районе Бостона.

Доехав до Харбор Авеню, Дэвлин повернул налево. Он с восхищением смотрел на мелькавшие перед ним роскошные дома. Интересно, как себя чувствуешь, когда можешь жить в таком доме? В течение последних двух лет ему несколько раз удавалось заработать серьезную сумму денег, но он неизбежно проигрывал их либо в Лас-Вегасе, либо в Атлантик-Сити.

Этим утром Дэвлин прежде всего зашел в полицейское управление на Беркли-стрит к Собоунсу Бромлею. Доктор Бромлей работал в полицейском департаменте Бостона еще с конца девятнадцатого века или что-то вроде этого. По крайней мере так утверждали ходившие о нем легенды. Он лечил офицеров от простуды и различных мелких царапин и травм и не внушал особого доверия как специалист.

Дэвлин показал ему записи, доставшиеся ему после побега доктора Роудса, и спросил, о чем там, в общем, говорится. Результат можно было сравнить с неожиданно обрушившимся на голову холодным душем. Собоунс на целых двадцать минут углубился в обзорную лекцию по общему устройству нервной системы, из которой явствовало, что она состоит из двух частей. Одна предназначена для выполнения обыкновенных функций, например, когда хочешь выпить воды или испытываешь различные ощущения, а другая — для тех функций, о которых люди обычно не задумываются — когда они дышат или переваривают бифштекс.

До этого момента Дэвлин держался. Но здесь Бромлей сделал неожиданный ход, сказав, что та часть нервной системы, которая предназначена для выполнения бессознательных функций, оказывается, тоже состоит из двух частей. Этим он нанес мыслительному процессу Дэвлина удар ниже пояса. Видите ли, одна система называлась симпатической, а другая — парасимпатической. И обе они находились в постоянном противодействии: одна делала зрачок большим, другая, наоборот, уменьшала. Одна приводила к поносу, другая — к запору.

Несмотря на ощутимый удар, Дэвлин держался до последнего и, надо отдать ему должное, кое-что все-таки улавливал. Но Бромлей тоже оказался не так-то прост. Начав рассказывать, что происходит с нервами и как анестетики их локализуют, он окончательно перекрыл доступ кислорода к тем клеткам мозга, которые у Дэвлина отвечали за мыслительный процесс.

С этого момента для него пошли трудные времена. Бромлей любил покладистую аудиторию, так что Дэвлин дал ему возможность оседлать любимого конька. Но он не обращал на разглагольствования Бромлея никакого внимания, зная, что важнее всего услышать последние слова. Когда подошло время делать выводы, Дэвлин напомнил доктору свой вопрос:

— Превосходно, док, просто превосходно! Но теперь давайте вернемся на минутку к этим записям. Есть ли в них что-нибудь такое, что могло бы вас смутить, показаться странным? Или даже подозрительным?

Собоунс на какое-то мгновение даже растерялся и снова просмотрел записи Криса. Наконец из его уст раздался простой ответ: нет. Все вроде бы ясно. Тот человек, который все это написал, не погрешил против истины. Дэвлин поблагодарил Бромлея и вышел. Эта поездка принесла ему только ту пользу, что Кристофер Эверсон стал для Дэвлина таким же доктором, как и Джеффри Роудс.

На Марблхэд Дэвлин припарковался у небольшого домика, построенного в стиле ранчо. Достав список, он еще раз проверил номер дома. Правильно. Он вышел из машины и подошел к дому. Хотя дом стоял не на берегу, блики света, отражающегося в воде, были видны сквозь листья деревьев, ведущих прямо к гавани.

Дэвлин подошел к двери и позвонил. Дверь открыла очаровательная блондинка приблизительно его же возраста. Увидев Дэвлина, она сразу же постаралась захлопнуть дверь, но он быстро и мягко вставил в щель носок своего ковбойского ботинка. Дверь замерла. Женщина опустила взгляд вниз.

— Мне кажется, ваш ботинок мешает закрыть дверь, — спокойно сказала она и посмотрела Дэвлину в глаза. — Вы, наверное, продаете конфеты «Герл Скаут», не так ли?

Дэвлин рассмеялся и отрицательно покачал головой, не веря своим ушам. Он все еще не мог привыкнуть к реакции людей на свой внешний вид. Но эта женщина ему определенно нравилась — больше всего он ценил чувство юмора.

— Простите, если я показался вам невоспитанным и грубым, — начал он, — но мне нужно задать всего лишь один вопрос. Только один. Я боялся, что вы захлопнете дверь.

— У меня черный пояс по каратэ, — спокойно произнесла женщина.

— Ну, до этого дело не дойдет. Я просто ищу одного человека, Кристофера Эверсона. Так как у меня в списке указано, что этот дом принадлежит Эверсону, я решил заехать и спросить, вдруг кто-то о нем слышал.

— А зачем он вам нужен?

Когда Дэвлин объяснил, женщина приоткрыла дверь.

— Мне кажется, я читала о каком-то Кристофере Эверсоне в газетах, — поморщив лоб, сказала она. — По крайней мере, я уверена, это был Кристофер.

— В бостонских газетах? — спросил Дэвлин.

Женщина кивнула.

— В «Глоубе». Около года назад или чуть больше. Мне это бросилось в глаза из-за фамилии, естественно. Эверсонов не так уж много вокруг. Мой муж и его семья, например, из Миннесоты.

Дэвлин хотел было не согласиться с ее утверждением о количестве семей Эверсонов в этом районе, но решил лишний раз не спорить.

— А вы не помните, о чем эта статья? — спросил Дэвлин.

— Помню. Это было на странице некрологов. Некролог о его смерти.

Дэвлин вернулся к машине и сел за руль. Он был зол на себя. Ему даже в голову не пришло, что Кристофер Эверсон мог умереть. Запустив двигатель, он развернулся посередине дороги и поехал в обратном направлении. Теперь он знал, куда ему ехать. Вся поездка заняла не более получаса. Припарковавшись у пожарного гидранта на Уэст-стрит, он пешком прошелся до Тремонта и вошел в здание Государственного департамента по социальному здравоохранению.

Отдел регистрации смертельных случаев и статистики находился на первом этаже. Дэвлин заполнил требование на свидетельство о смерти Кристофера Эверсона. В графе год он указал 1988. Дэвлин знал, что в случае необходимости дату можно изменить. Заплатив в кассу пять долларов, он сел на стул и стал ждать. Но его скоро потревожили — оказывается, год не тот. Тогда Дэвлин переправил 1988 на 1987. Через двадцать минут он уже направлялся к своей машине с копией свидетельства о смерти Кристофера Эверсона.

Дэвлин тут же развернул документ. Первое, что его сразу поразило, это то, что у Кристофера Эверсона была жена. И звали ее… Келли Эверсон!

Дэвлин вспомнил, как он был у того дома. За дверью послышался странный шум, как будто на кафельный пол упали пустые банки из-под пива. Однако дверь ему так и не открыли. Достав из кармана список с фамилиями, он проверил адреса К. С. Эверсона и вдовы Кристофера Эверсона, куда он собирался заехать еще раз, если остальные адреса не принесут никакого результата. Итак, адрес один и тот же.

Он вновь прочитал свидетельство о смерти. Кристофер Эверсон был врачом. В графе причина смерти было указано самоубийство. Она наступила вследствие блокады дыхательных путей, но ниже диагноза стояла приписка, что смерть была из-за самовведения в вену большого количества сукцинилхолина.

С неожиданной злостью Дэвлин скомкал свидетельство о смерти и бросил его на заднее сиденье. Такую же гадость вколол ему Джеффри Роудс в машине. Странно, что Роудс тогда не убил его.

Заведя машину, Дэвлин выехал на проезжую часть и влился в поток движения на Тремонт-стрит. Его гнала вперед вспышка оскорбленного самолюбия, ему захотелось как можно быстрее поймать этого Джеффри Роудса.

Был полдень, и Дэвлин не мог двигаться быстро. От Бостона до Бруклина на дорогу ушло больше, чем от Марблхэда до центра. Когда он свернул на улицу, где жила Келли Эверсон, и подъехал к ее дому, было уже около часа. Внешне все так же, но он все-таки заметил кое-какие изменения. На первом этаже все шторы были задернуты. За день до этого они были открыты. Он вспомнил, как пытался заглянуть в окно столовой, и улыбнулся. Да, не надо обладать особыми умственными способностями, чтобы понять: здесь что-то происходит.

Развернувшись в середине следующего квартала, Дэвлин проехал мимо дома второй раз, думая, что же ему теперь делать. Он развернулся еще раз и, съехав на обочину, припарковался. От дома Эверсона его отделяли еще два, сам дом находился по другую сторону дороги. Несколько секунд он не мог решить, какой же вариант в этой ситуации всего предпочтительней. По собственному опыту он знал — если это правильный след, то лучше ничего не делать.

Загрузка...