Знание-сила, 1997 № 04 (838)

Два пишем, пять в уме

На долгие десять — одиннадцать лет ребенок отправляется под сень школы, и многие родители считают, что получили передышку. Однако это заблуждение. На протяжении всей школы родители должны оставаться первыми учителями своих детей. Таково мнение моего сегодняшнего собеседника — Владимира Николаевича Дружинина, заместителя директора Института психологии РАН, доктора психологических наук. Не ради саморекламы, а только для иллюстрации научных изысканий я выбрал некоторые сценки из моей школьной жизни. Впрочем, каждый может припомнить свои впечатления о тех временах.

Учитель: Дети, запишите предложение: «Рыба сидела на дереве».

Ученик: А разве рыбы сидят на деревьях?

Учитель: Ну... Это была сумасшедшая рыба.

Школьный анекдот братьев Стругацких

«Максимов, садись. двойка— слова эти я, к сожалению, слышал довольно часто. Не скажу, что меня это тогда сильно задевало, но погрешу против истины, если буду утверждать, что вовсе не обращал на них внимания. Как все подростки, я был склонен приписывать свои неудачи случайным обстоятельствам, считая, что по сути не являюсь таким болваном, как это казалось по дневнику. Но надежных доказательств не было.

Спустя много лет, после многочасового разговора с Владимиром Дружининым, у меня стали появляться надежды.

Во многих исследованиях ученые — психологи, социологи, генетики — обнаружили очень высокую ступень соответствия между уровнями интеллекта однояйцевых близнецов — тех братьев и сестер, которые развиваются из одной оплодотворенной яйцеклетки и имеют стопроцентно одинаковый набор генов. Причем для разлученных близнецов статистическая связь оказалась даже выше, чем для выросших вместе. Это означает, что среда, окружающая ребенка, меньше влияет на развитие его интеллектуальных способностей, чем наследство мамы и папы. Однако Владимир Дружинин считает, что роль генетики несколько преувеличена, а среда все-таки оказывает значительное влияние на индивидуальные различия в уровне развития некоторых способностей растущего человека.

«Обратите внимание: следует различать интеллектуальную продуктивность и уровень развития интеллекта, — говорит Владимир Дружинин. — Успех при решении познавательных и творческих задач определяют не только общие и специальные способности, но и мотивация, личностные качества, такие как настойчивость, толерантность к неопределенности, эстетическое чувство, эмоциональность».

К тому же иногда ребенок не может максимально проявить свои интеллектуальные способности из-за своеобразных «психологических барьеров» — определенных условий в школе или семье. О «поведении» IQ [* IQ — это коэффициент интеллектуальности, измеряемый по способности быстрого решения очень несложных, не требующих предварительной подготовки задач.] в процессе обучения в школе и воспитании в семье и пойдет наш разговор, но сначала — что означает такое общее и неконкретное слово «интеллект»?

В школе на некоторых предметах меня не покидало ощущение полной безысходности от непонимания, казалось бы, простых вещей — передовицы газеты «Правда» на политинформации, необходимости знать наизусть формулу цемента или точные места размещения текстильной промышленности. А уроки этики и психологии семейной жизни?..

И только спустя некоторое время я стал осознавать, что невозможно в принципе понять, что означает то или иное количество ракет в статье про очередные переговоры по разоружению из «Моsсоw News».

Химию же пришлось в университете изучать заново — в школе мой интеллект совсем спасовал.

Еще в пятидесятых годах исследования американского психолога Чарльза Спирмена показали, что общий интеллект человека складывается из трех отдельных подструктур.

Во-первых, это формальный интеллект, или математический. Он позволяет оперировать символами, причем символами абстрактными, без опоры на наглядность.

Вторая часть общего интеллекта — пространственный интеллект, с помощью которого происходит работа с пространственными схемами, структурами, чертежами, и это — тоже символическое представление реальности в форме образов и многомерных схем. И наконец, третья часть — семантический интеллект, который не только связан с оперированием суждениями и понятиями, но и определяет успешность «метафорического» мышления.

Именно с тестирования различных структур интеллекта российских школьников в нескольких десятках регионов страны и начала свою работу группа российских ученых. «Нам это было необходимо для учета индивидуальных особенностей учащихся при построении их личных учебных планов, — объясняет Владимир Дружинин. — В школе, помимо одаренных детей, с которыми кто-то занимается, и «дураков», которых отправляют в коррекционные классы, существует основная масса учащихся, заброшенных и предоставленных самим себе. А ведь они отличаются друг от друга по определенным психологическим особенностям, по типу поведения. И поэтому возникла идея создать условия обучения, пригодные для каждого типа учащихся».

Сразу выяснилось, что пространственный и семантический интеллекты распределены в изучавшейся популяции школьников нормально. Чего не скажешь об интеллекте математическом: оказалось, что у большинства детей его уровень невысок.

Но, несмотря на схожие названия, математический интеллект, на взгляд Владимира Дружинина, имеет мало общего с курсом математики в школе — этот курс основан на решении формальных задач, на использовании системы доказательств и не требует, как правило, работы воображения.

С другой стороны, несмотря на низкий уровень математического интеллекта среди российских школьников, именно с ним, как оказалось, как-то связана успеваемость Кривые, описывающие этот интеллект и успеваемость, обнаружили известное сходство. А пространственный и вербальный, которые преимущественно и представлены в популяции, никак не задействованы в процессе обучения.

Получив такие парадоксальные результаты, вполне естественно психологи захотели выяснить, каким образом подобное распределение 10 связано с успеваемостью.

Может быть, сейчас, спустя много лет после школы, я смотрю на нее особыми глазами, но все-таки было у нас в то время устоявшееся мнение, что быть отличником зазорно. Процесс получения хороших отметок, положение, которое занимали успевающие ученики, « «льготы», которые им за это полагались, не только не радовали, но и отталкивали (было даже такое слово — «хорошист», тот, кто учится на все четверки}. Однако устроить нечто вроде диссидентства в школе — мол, это вы там, наверху, со своими критериями и оценками, а здесь, внизу, мы хорошо знаем, кто чего стоит, — не только не хватаю сообразительности, но и было как-то стыдно. Зачем я буду опять создавать такую же касту (но уже непонятых) внизу? Проще жить, как тебе хочется, и не напрягаться, потому что ничего хорошего из хороших оценок не выйдет: доступный нам опыт взрослой жизни показывал, что отличник, директор, начальник — не самые выдающиеся умы. К слову сказать, самая яркая отличница у нас в классе практически не имела своей библиотеки; ее отец объяснял этот факт очень просто: зачем книги дома, захотелось почитать — сходи в библиотеку.

Неожиданные результаты ученые получили и в этот раз: оказалось, что для хорошо успевающих учеников обнаруживается хоть какая-то связь между их интеллектом и оценками, а для хуже успевающих такой зависимости нет. Попросту говоря, в неуспевающие попали дети и с низким интеллектом, и с высоким. И получается, что система существующего обучения загоняет в неуспевающих детей с разным уровнем способностей, а высокий интеллект не гарантирует в нашей школе хорошие оценки. Но, с другой стороны, чтобы школьник успевал, его все-таки должен быть средним или выше среднего. Однако и с этим утверждением не все просто: из личного опыта многие знают, что хорошо успевающий и интеллектуальный ребенок — не всегда одно и то же. В чем же дело?

Однажды в школе мы поспорили с моим приятелем, кто наберет больше замечаний в дневнике. Даже сейчас с удовольствием вспоминаю, что я тогда победил. Правда, расплатой было соответствующее отношение учителей ко мне.

В конце восьмидесятых годов Владимир Дружинин со своими коллегами как раз и попытались выяснить, на каких основаниях в школе выставляются оценки. И получилось, что способности ребенка относительно мало влияют на уровень его успеваемости- А решающую роль при выставлении оценок учителя отдают мотивационно-дисциплинарным качествам: хочет или не хочет учиться, подчиняется или не подчиняется требованиям педагога.

Понятно, что некоторые ученики сами или с помощью родителей принимают особые правила игры с учителями. И начинают не столько прилежно учить уроки, а просто хорошо себя вести.

(Вспомните, например, много ли было двоечников среди прилежных и недрачливых девчонок в вашем классе?)

Но такая стратегия поведения вовсе не кажется нам, уже взрослым тетям и дядям, чем-то новым. Действительно, какой резон отказываться от прилежного поведения, если оно без дополнительных усилий по овладению знаниями и так приносит успехи в последующей жизни?

Уже спустя несколько лет после школы выяснилось, что наши бывшие троечники — не самые последние олухи. И университеты окончили, и фирмы образовали. И только слова *поведение удовлетворительное» оказались более или менее соответствующими действительности.

Меняется ли за время школы ваш ребенок? Конечно, ответите вы, а вслед за вами и психологи. Только вы имеете в виду разное. Ученые, например, выяснили, что в процессе обучения показатели IQ у детей заметно выравниваются от первого класса к десятому. Любопытно, что у мальчиков, которые в своей жизни больше ориентируются на внешние события — у экстравертов, — уровень «осредняется» сильнее всего.

Промежуточные итоги нашего длинного разговора неутешительны: оценки в школе мало зависят от уровня интеллекта, и даже высокий его уровень не гарантирует хорошую успеваемость. С другой стороны, учеба организована без учета личных особенностей развития и структуры интеллекта школьника, и с течением времени школа только выравнивает всех детей по одной планке.

Но можно ли в принципе разрешить этот клубок проблем? «Возможно создание учебной программы для каждого из выделенных типов учеников, — отвечает Владимир Дружинин. — Еще один вариант — введение дифференцированных оценок. Например, по тем предметам, которыми ученик особенно не заинтересовался, вводить для него зачетную систему. И наоборот, строго оценивать «важные» предметы».

В старших классах мы часто с увлечением гоняли по коридорам школы ластик. Я отчетливо помню, как, запыхавшись, мы ввалились на урок литературы, где предстояло заняться изучением «Войны и мира». И спустя некоторое время — чувство удивления и растерянности, когда вдруг осознали, сколько лет было героям этого романа. (Пьер на Бородинском поле — сколько ему было лет тогда?) Несоответствие между возрастом и масштабом поступков ярко проявилось в девятом классе, когда пришлось принимать решение о поступлении в тот или иной институт. Вспоминаю, что немногие из нас могли сказать, чем бы им хотелось заняться в дальнейшем и какую получить профессию. Впрочем, в то время мы все- таки мало думали о своей судьбе и главным образом ссорились с родителями и напропалую гуляли.

«Конечно, в начальной школе самостоятельность ребенка минимальна и он очень сильно зависит от мнения учителя, — рассуждает Владимир Дружинин. — Но в это же время и структура интеллекта играет меньшую роль при выборе любимого предмета, потому что первые классы — это овладение первичными навыками — чтением, письмом, счетом.

Но уже в средней школе появляются разные предметы, разные учителя. Тут иная картина: школьники ориентируются в это время на сверстников, а не на родителей или учителей. В это же время происходит проба применения себя во всех сферах школьной и внешкольной деятельности. Именно на тот период приходятся все увлечения, всякого рода хобби. И моя точка зрения такова: учебную нагрузку в этот период надо максимально снизить и предоставить возможность школьникам в той же самой школе заниматься нерегламентированными занятиями».

Однажды совершенно неожиданно к нам на урок литературы вместо пожилой, скучной учительницы вошла красивая молодая женщина и сказала: «Добрый день, теперь я буду вести у вас литературу». С этого момента все смешалось у нас в голове (было нам тогда по пятнадцать лет). Кто-то специально не учил уроков, кто-то, наоборот, вызубривал все, но каждый старался выделиться. На какое- то время девчонки нашего класса перестали для нас существовать. Многое в жизни делаешь ради кого-то, и эта учительница стала на долгое время таким человеком. Сами того не осознавая, многие из нашего класса и в институты поступали и поступили ради нее. А вскоре после нашего выпуска она ушла из школы...

Известный педагог А. С. Макаренко однажды сказал, что взрослый может относиться к подростку как угодно, даже с пренебрежением, но если подросток поймет, что вы плохой мастер своего дела, то никогда не заслужите уважительного отношения. Иными словами, в период становления личности ребенка ему нужен пример для подражания, причем это совсем не обязательно должны быть родители или учителя.

Аспирант Владимира Дружинина Николай Гнатко провел любопытное исследование роли подражания в жизни великих шахматистов. Он проанализировал партии двухсот пятидесяти гроссмейстеров для того, чтобы выявить, кому и как они подражали. Выяснилось, что в определенный период времени великие шахматисты, выбирая себе идеал, начинали буквально воспроизводить его способ мышления и действия на шахматной доске. Но через какое-то время подражание исчезает и начинается собственное творчество.

А в обыденной жизни телевизионные кумиры, эстрадные певцы выступают в роли объектов для подражания для школьников. Если рядом с ними нет ярких или хотя бы пытающихся им сопереживать личностей. Иными словами, если нет поддержки и понимания многих сложностей молодого человека со стороны родителей.

В наши времена учителя почему-то считали, что нет страшнее наказания для школьника, чем вызвать родителей в школу. Наверное, они считали, что слова «что ты опять там натворил» оказывают на нас самое благотворное воздействие. Забавно, что все выходило наоборот. Родители наши старались игнорировать подобные вызовы на ковер: может быть, они им что-то напоминали из своей жизни, может быть, было стыдно за своих детей, но скорее всего они просто понимали всю тщетность подобных воспитательных экзерсисов. Конечно, нам это не говорили, но однажды раз и навсегда я понял, что школа — как та большая собака, которая громко лает, но толку от этого немного.

Лишь одна цитата: «Опоздал в школу. Не было дневника 23/II, поэтому не сдал его на проверку; не счел нужным сдать его на проверку и 26/II, а 27/II пришел вновь в школу без дневника. Прошу родителей обеспечить своевременный приход сына в школу и наличие дневника у него в школе».

Я все-таки окончил десятый класс.

• Богоматерь Ярославская. Середина XV века. Московская школа

Чему нас учат семья и школа? — спрашивал в одной из своих песен Владимир Высоцкий и отвечал, что жизнь заставит, что жизнь научит. А уместно ли ставить в один ряд семью и школу, говоря о воспитании детей? Нет — ответили после продолжительных исследований однояйцевых близнецов российские психологи

Они пришли к выводу, что для максимального и полного проявления своих интеллектуальных способностей ребенку прежде всего необходима эмоциональная поддержка его усилий. Причем влияние этого фактора лишь в малой степени связано с врожденным уровнем интеллекта. Но если к эмоциональной поддержке подключается еще контроль со стороны родителей, то влияние первого фактора уменьшается. Хотя и дает какую-то добавку по сравнению с такой ситуацией, когда на ребенка вообще не обращают внимания.

♦ При эмоциональной поддержке со стороны родителей у них растет ребенок-оптимист, — объясняет Владимир Дружинин. — Он ставит перед собой реальные цели, не слишком простые и не слишком сложные. Он смотрит на мир, как реалист, но, с другой стороны, полностью полагается на свои собственные силы. Приписывает причину достижений и неудач не каким-то внешним обстоятельствам, а себе самому.

Но бывает такая ситуация, когда ребенок интеллектуален, а у него низкая мотивация достижений: он ни к чему не стремится. Чаше всего так бывает, если ребенок воспитывается в условиях гиперопеки, где есть авторитарная мать, авторитарный отец, которые постоянно принимают на себя все решения».

Школе при разыгрывании этих сценариев принадлежит далеко не лучшая роль: она эмоционально подавляет и жестко контролирует. Со временем ребенок понимает, что никому в школе не нужен, что всякая его инициатива подавляется, и начинает относиться к своему учебному заведению соответствующим образом. После всего пережитого он приходит домой к родителям и...

Я помню, как охотно родители не пускали меня в школу. Иногда причина могла быть самой ничтожной, а вызов врача вовсе не обязателен. Просто не пошел — и все. В лучшем случае писалась записка нашей классной руководительнице. И это несмотря на то, что мое пребывание дома в одиночестве не могло. как я уже сейчас понимаю, не вызвать определенной тревоги у родителей. Тогда я радовался, да и сейчас не очень огорчен, что пропускал уроки.

• Рафаэль. «Святое семейство». 1505 год

«Любопытно, что семейный портрет (родители с детьми) в России практически не представлен в противоположность протестантской или католической культуре. То есть значимость семьи в общественном сознании была минимальна, и лишним примером такой точки зрения может служить, на взгляд Владимира Дружинина, тот факт, что даже в русской иконописи нет сюжета со святым семейством, а представлены отдельно Бог-отец и Богородица — одинокая мать с ребенком».

И семья может компенсировать влияние школы, снимая эмоциональные нагрузки с ребенка. Судя по многочисленным исследованиям у нас в стране и за рубежом, обычно максимальная скорость интеллектуального развития ребенка приходится на его подростковый период. Но школа, которая случилась в это время, судя по работам психологов, никак не способствует подъему уровня IQ. А учитывая то, что обучение в наших учебных заведениях не всегда соответствует реальной культурной ситуации в обществе, родители также должны компенсировать и эти изъяны в воспитании

«В принципе единственная функция семьи заключается в обеспечении ребенку возможностей усвоить тот минимум культуры, который необходим ему для самостоятельной жизни, — отвечает Владимир Дружинин. — Есть замечательное правило: там, где отец не несет ответственности за дела семьи, там эта функция социализации сводится к нулю.

Но при советской власти нате государство взяло на себя функцию отца, бога и воинского начальника, и, может быть, крушение всех старых устоев общества и произошло так эффективно, потому что не было создано прочного фундамента в виде семьи. А низкая роль отца в первичной ячейке общества только ускорила развал». •