Знание-сила, 2001 № 12 (894)

Кстати, уже в 1992 году немецкий геолог Эберхард Цанггер выпустил нашумевшую книгу «Атлантида – разгадка легенды». На ее страницах он утверждал, что Троя и была той самой мифической державой, о которой поведал Платон, а найденный ров, конечно же, «был одним из тех каналов», что окружали Атлантиду.

Подобных сенсаций много. Где только не искали Атлантиду! И в Северной Америке, в Бразилии, в шведском городе Упсале, в Сибири, на Канарских островах, в Южно-Китайском море, Северной Ливии, на Крите, Бермудских островах, в Гибралтаре, Эфиопии, Боливии, в Трое, Бретани, Англии, Ирландии – и это еще не полный список. Поразительно, но всякий раз авторы гипотез находят основания, и подчас довольно веские, подозревать погибшую Атлантиду именно в полюбившемся им месте.

Но, пожалуй, плодотворнее пофантазировать, какой могла быть Троя в середине II тысячелетия до новой эры – гомеровская Троя. Вот как мог выглядеть Нижний город, если довериться мнению Корфмана.

…Улочки так тесны, что едва продвигаешься вперед. Через каждую пару шагов громоздятся кучи товара. Купцы и мастеровые нахваливают свежие овощи, красное вино, оливковое масло, костяные гребни, микенскую керамику, оружие из бронзы.

От этого изобилия застит в глазах, а нужно смотреть в оба. Иначе непременно наступишь на пса или поросенка, что носятся всюду, или попадешь в лужи грязи, в кучи мусора. Мусора здесь в избытке. Город окутывает смрадная вонь от звериного помета, гниющей рыбы, дыма костров и сыроватой глины.

Но люди, кажется, этого не замечают. Они озабочены своими делами и пробираются сквозь толпу небрежно, даже высокомерно, как и положено жителям большого города. Лишь иногда они останавливаются что-то купить или послушать бродячего певца. который под звуки лиры декламирует сказание о жизни и подвигах героев. В эти минуты к ним можно приглядеться – пару столетий спустя их самих воспоют такие же бродячие певцы.

Местные мужчины носят короткие пестрые одежды, порой отороченные бахромой. На ногах у многих кожаные сандалии. Женщины одеты по критской моде. Щеки и губы подрумянены. Нет недостатка в украшениях – ожерелья из сердолика и фаянса, золота и серебра, серьги и браслеты из бронзы. Видно, город их богат.

Внезапно все бросаются в сторону, прижимаются к стенам – с грохотом проносится колесница в сторону Верхнего города. Там – крепость, лежащая на холме. Она огорожена мощными стенами, сложенными из каменных, хорошо обтесанных глыб. Отсюда, снизу, видны лишь крыши отдельных дворцов, что высятся над зубцами стен. По краю стен дозором проходят стражники. Там, в просторных. пышно убранных дворцах пребывают царь и вельможи. Вражескому войску никогда не пробиться туда.

…Время расцвета этого города, названного ныне Троей-VI, длилось четыреста лет. В ту пору он ничем не уступал таким знаменитым центрам культуры, как Микены и Тиринф. Но была ли Троя близка им?

В 1988 году раскопки Трои возобновились. Руководит ими немецкий археолог Манфред Корфман

Следующее открытие Корфмана вызвало не менее яростные споры, чем первое. В бронзовом веке, считал Корфман, Троя была частью анатолийской цивилизации, а вовсе не крито-микенской. она была форпостом Азии, нависшим над Европой, а не крупнейшим европейским городом…

Еще в 1995 году в Трое была найдена бронзовая печать с надписью – первый письменный памятник, встреченный здесь. Надпись выполнена иероглифами на лувийском языке. За полторы тысячи лет до новой эры лувийский язык был широко распространен на просторах Малой Азии. Им пользовались и хетты. Говорили ли на этом языке троянцы? По одной находке, безусловно, это нельзя утверждать, однако Корфман уверен, что жители Трои-VI по происхождению были лувийцами.

Лувийцы – это один из индоевропейских народов, которые наряду с хеттами около 2000 года до новой эры переселились в Анатолию. И, по мнению Корфмана, многие из предметов, обнаруженных в Трое, скорее принадлежат этой – восточной – анатолийской культуре, нежели греческой цивилизации.

Уже крепостные стены Трои напоминали анатолийские укрепления, а вовсе не микенские: книзу стены расширялись, вверху же, возможно, были зубчатыми; по периметру высились башни-надстройки. Оборонительный ров также хорошо вписывается в «восточный» облик Трои: именно в Центральной Анатолии и Северной Сирии, а никак не в микенской Греции, можно встретить подобные крепости с хорошо укрепленным и тесно застроенным «Нижним городом». И характер жилиш типичен именно для анатолийской архитектуры.

Культовые предметы, найденные в Трое, тоже хетгско-луви некого происхождения. Перед южными воротами Трои еще и сегодня видны четыре стелы, установленные на мощном каменном постаменте, у хеттов они служили символами бога-покровителя города. Наконец, на кладбище, устроенном близ городских стен, видны следы кремации. Такой способ погребения характерен для хеггов, а вовсе не для жителей Греции той эпохи. Как известно, до позднем инойского периода, то есть до 1400 года до новой эры, греки предавали тела покойников земле.

Опираясь на догадки филологов, Корфман – вот и третье открытие! – отождествил Ил ион (Трою) с городом или местностью Wilusa, что не раз упоминается в хеттских клинописных источниках. Вилуса находилась на северо-западе Малой Азии, примерно там же, где была Троя. «Теперь, – отмечает Корфман, – мы вправе с еще большей вероятностью отнести Трою (Илион) и ее жителей к хетго-лувийскому миру».

Это – важнейшее заявление, оно переворачивает все известные дотоле представления и имеет далеко идущие последствия. Исследователи Трои могут использовать хеттские источники. Возможно, нам удасться отыскать описания Троянской войны? Быть может, именно они были известны и Гомеру?

Троянские вазы удивительно напоминают древнекитоиские вазы

Как бы там ни было, нужно признать, что в бронзовом веке Малая Азия играла выдающуюся роль в мировой истории. Здесь соединялись Запад и Восток, европейские новации сливались с новшествами, принесенными сюда из Двуречья и Ближнего Востока. Местные жители впитывали новые идеи, развивали, совершенствовали их, обменивались ими с жителями соседних стран. Отсюда, через Трою и другие города на побережье Эгейского моря, новаторские идеи проникали в Грецию.

Это положение было не только выгодным, но и роковым. Троя обречена была пребывать между двумя нередко враждовавшими силами – микенскими 1реками и хеттами. Вновь и вновь к ее стенам устремлялись враги. Из-за Илиона вспыхивали войны. Подтверждение тому археологи обнаруживают в многочисленных следах пожарищ. Наконец, около 1180 года до новой эры Троя пережила некую катастрофу, после которой настали «темные века».

Город пришел в полный упадок. Впрочем, упадок и запустение воцарились во всем тогдашнем мире.

Троянская кольцевая ваза и похожая на нее корейская лампа

Греки бронзового века – ахейцы, создавшие микенскую цивилизацию, – поддерживали тесные отношения с Троей еще с середины II тысячелетия до новой эры. В этом убеждает анализ керамики – важнейшего товара древности.

Греческая керамика микенской эпохи появляется на западном побережье Малой Азии около 1500 года до новой эры. Вскоре местные ремесленники в большом количестве подделывают «заморские штучки» – греческую утварь.

Новейшие находки свидетельствуют, что микенское влияние особенно сильным было в Милете, Эфесе, Клазоменах, а также в Трое. Иного и нельзя было ожидать. В это время Троя становится важным торговым центром Восточного Средиземноморья, крупным портом и основным перевалочным пунктом в торговле с народами Причерноморья.

Итак, с середины И тысячелетия до новой эры микенские греки поддерживали тесные отношения с Троей. Правда, можно лишь в общих чертах представить себе, как складывались эти отношения до знаменитой «Гомеровской войны». Археологи пока не отыскали городские архивы Микен. Гораздо лучше нам известны официальные документы хеттов. Вот и получается, что историю микенской Греции – Ахиявы, как она именуется в хеттских сообщениях, – нам приходится изучать лишь по материалам, найденным в Микенах, а также по письмам, которые отправляли из канцелярий Хаттусы, хеттской столицы, в Микены.

Ученые считают, что причина кроется в разном уровне развития письменной культуры. Если хетты давно использовали удобную клинопись, то микенские греки овладели письменностью – линейным письмом Б – самое раннее лишь в XV веке до новой эры. Они переняли его у критян после завоевания Кносса и приспособили к своему языку. Однако их грамота считалась «слишком вульгарной» для переписки с царями соседних стран. Поэтому вся их дипломатическая корреспонденция, очевидно, велась на общепринятой тогда клинописи. По крайней мере, правители Микен, переписываясь с хеттами, прибегали именно к помощи клинописи.

В одном из этих писем хеттский царь Хаттусили II жалуется царю Ахиявы, что тот не мог дать решительный отпор проискам некоего Пиямараду. Речь идет о внуке царя Арзавы, небольшого государства на западном берегу Малой Азии со столицей в Апасе (Эфесе). Его страна постоянно враждовала с хеттами, и в конце концов царь бежал в Ахияву, спасаясь от хетгской угрозы. Его внук, как явствует из письма, строил хеттам козни на всем побережье Малой Азии – от Вилусы (Вилиос/Илион/Троя) и Лазбы (Лесбос) до Миллаванды (Милет). Воины Пиямараду нападали на Вилусу и Лазбу, уводили их жителей в рабство и доставляли в Миллаванду, этот город был своего рода форпостом микенских греков в Малой Азии. Хаттусили хотел бы расправиться со своим врагом, но не мог схватить его, ибо тот всякий раз уплывал на корабле в Ахияву. Из письма видно, что правитель микенских феков хорошо осведомлен о набегах Пиямараду на Малую Азию.

Тем не менее в этом письме, полном жалоб и сетований, хеттский царь Хаттусили неизменно называет царя Ахиявы «своим братом», пусть это обращение и звучит всякий раз формально. Такой титул ставит правителя Ахиявы – «друга врага моего» – вровень с египетским фараоном и самим царем хеттов. Судя по этому письму, хетты и микенцы давно уже пребывали в переписке друг с другом. Были в их отношениях и напряженные моменты, были и более счастливые времена. Однако отношения поддерживались всегда.

К сожалению, письма самих микенских властителей, адресованные «хеттскому брату», до сих пор так и не найдены в архивах Хаттусы. Поэтому мы можем лишь по косвенным фактам реконструировать отношения между двумя странами.

Из всех возможных фактов остановимся на одном – географических названиях. В Микенах и других городах Греции найден целый ряд глиняных табличек с надписями, сделанными линейным письмом Б, где так или иначе упомянуты выходцы из Малой Азии. Сведения о них приводит немецкий историк Иоахим Латач в своей книге «Троя и Гомер», вышедшей в 2001 году.

Всякий раз речь идет о чужеземцах, попавших в Ахияву. Все названия свидетельствуют о том, что жизнь микенских греков задолго до «Троянской войны» была тесно связана с Малой Азией и с Троей. Очевидно, греки нередко совершали разбойничьи походы, нападая на побережье Малой Азии и соседние острова и вывозя оттуда добычу – пленников.

Пока не обнаружено никаких упоминаний о женщинах, увезенных в рабство из Ахиявы, например, из Пилоса, Микен или «семивратных Фив». Наблюдается односторонняя экспансия: только с запада на восток – из Ахиявы в Малую Азию, но никак не наоборот.

В XIII веке до новой эры эта экспансия, или попросту грабительские набеги – обыденное явление. Это видно, например, из договора между хеттским царем Тудхалийей IV и его «вассалом» Саусгамувой из Амурру, заключенным в 1220 году до новой эры. В этом договоре хеттский царь требует не только торговой блокады Ахиявы, но и решительно исключает ее правителя из традиционной «формулы царей», в которой упоминались «цари Хатти, Египта, Вавилона, Ассирии и Ахиявы». Этот жест, несомненно, означает не только охлаждение и недовольство политикой феков, но и самую настоящую вражду с ними. Она положила начало войне.

Известный хеттолог Тревор Брюс (Bryce), выпустивший в 1998 году книгу «Царство хеттов», приводит ряд доводов, из которых следует, что историческая основа «Илиады», поэмы о Троянской войне, не вызывает сомнений.

Однако, продолжает Брюс, самой «Троянской войны», пожалуй, не было. Был лишь ряд грабительских набегов, разбойничьих походов или военных экспедиций. А в памяти потомков эти события слились в одну долгую войну, длившуюся – почему бы нет? – десять лет кряду. Возможно, вместо одной большой войны был десяток походов, один из которых увенчался взятием и разрушением Вилусы-Илиона. Возможно, некоторыми из этих походов руководили племенные вожди, которых звали Одиссей, Ахилл, Аякс, Менелай, Агамемнон. Сам Брюс полагает, что гомеровский эпос описывает события, протекавшие на протяжении ста с лишним лет.

В памяти рапсодов и аэдов, разносивших по городам и весям рассказы о славном прошлом, эти события слились воедино. И «Илиада», возможно, начиналась с разрозненных песен, своего рода саг, воспевавших походы отдельных вождей феков к берегам Малой Азии. Поэме, очевидно, предшествовал цикл героических песен наподобие жест о Карле Великом или былин о киевских богатырях.

Можно добавить, что возвращение домой после удачного похода тоже было сопряжено с риском. Ахейцы, эти норманны античности, подчас скитались по всему Средиземному морю, сталкиваясь с дикими племенами, населявшими отдельные острова и побережья. Из этих приключений выкристаллизовалось историческое ядро «Одиссеи» – другой великой поэмы Гомера, все еще принимаемой за сказочный вымысел.

С другой стороны, не менее велика вероятность, что за цветистой канвой «Илиады» скрывается не множество «булавочных уколов», а один великий поход. Свои доводы в защиту Гомера приводит немецкий археолог Вольф- Дитрих Нимайер, участник раскопок Милета.

Археологические находки доказывают, что во второй половине XIII века до новой эры в Милете произошла смена власти: сторонников ахейцев потеснили ставленники хеттов. Нимайер пишет: «Миллаванда, или Милет являлась форпостом Ахиявы на юго-западном побережье Малой Азии. Именно отсюда ахейцы вмешивались в политические события, протекавшие в Малой Азии, поддерживали врагов и мятежных вассалов Хеттской державы, хотя и редко предпринимали военные походы. К сожалению, мы не знаем, каким образом во второй половине XIII века ахейцы были изгнаны из Малой Азии и как Миллаванда оказалась под хеттским господством. Вероятнее всего, Тудхалийя IV решил искоренить этот постоянный очаг опасности, находившийся почти на фанице с Хеттской державой».

Недавнее открытие, похоже, подтверждает эту смену власти в Милете. В июне 2000 года археолог Аннелизе Пешлов обнаружила хетте кую надпись в Латмосских горах, в районе Милета, на перевале, который вел из глубины Анатолии в этот город. В то время подобные наскальные надписи – непременно с изображением хетгекого царя – служили сигналом всем сопредельным странам: «Здесь правят хетты». Найденную надпись еще предстоит точно датировать. Однако уже сейчас ясно, что хетты претендовали на власть над Милетом.

Итак, второй возможный исторический сценарий «Илиады» развивается в более привычном нам русле. Во второй половине II тысячелетия до новой эры Ахиява усилила натиск на восточную часть Средиземноморья. В XV веке микенские греки нападают на Крит. Минойцы утрачивают ведущее положение в Эгейском регионе и теряют статус великой морской державы. Под влияние греков подпадают и союзники критян в Малой Азии. С этого времени ахейцы надежно обосновались в Милете. Отсюда они пытаются расширить свою область влияния. Греки наносят удары по окраинам Хеггской державы, ведь в ту пору в зависимости от хеттов пребывает не только большая часть Малой Азии, но и острова, лежащие у ее побережья. Однако этот натиск окончился ответным ударом хеттов. Ахиява потеряла свой форпост в Малой Азии – Милет. Правитель Ахиявы с трудом воспринял эту неудачу. Вот уже несколько столетий ахейцев крайне интересовала «житница Малой Азии».

Сам Милет, со стратегической точки зрения, был довольно уязвим. Поэтому греки попытались завоевать плацдарм в другой части полуострова, а именно – в Трое. Этот богатый, цветущий город давно привлекал внимание греков. Они устремились в поход…

Есть и другие сценарии. По мнению Корфмана, произошло землетрясение. Оно и решило судьбу Трои. Известно, что важнейшую роль в древней легенде играет «троянский конь». Но греки, считает Корфман, посвятили его Посейдону, потому что в греческой мифологии Посейдон считался «колебателем земли». Именно этот бог сотрясает землю, повергая народы в ужас. Тогда вполне возможно, что Гомер под видом загадочного коня изобразил страшное стихийное бедствие – землетрясение, сокрушившее стены крепости Трои.

После падения Трои и краха Хеггской державы (около 1175 года до новой эры) натиск греков усилился. Около 1100 года до новой эры начинается греческая колонизация. Отныне на протяжении нескольких столетий она протекает в одном и том же направлении. «Вперед – в Малую Азию!»

Итак, даже самые последние археологические экспедиции еще не позволяют окончательно восстановить сценарий Троянской войны. Однако никак не отрицают, что за троянским эпосом скрывается история греческой экспансии против крупной державы, лежавшей на западном берегу Малой Азии и мешавшей им в борьбе за власть над этим регионом.

Наоборот, последние археологические изыскания убеждают, что война за Трою – важнейший стратегический пункт того времени – была. Все новые и новые находки укрепляют ученых в этом мнении. Предстоит понять, как она протекала.

Древняя Троя находится сейчас в центре внимания археологов, хеттологов, лингвистов, анатолистов, эллинистов. Прежнее незнание исчезает. Подлинная история Троянской войны, вполне возможно, будет написана уже в ближайшие годы. Разгадка тайны, как никогда, близка. Сомнений не остается – Гомера надо читать серьезно, как исторический документ.

В оформлении статьи использованы иллюстрации предметов, найденных в Трое

Итак, в конце восьмидесятых годов Манфред Корфман приступил к новым раскопкам Трои. Средства для экспедиции выделил концерн «Daimler Chrysler». За минувшие годы была обследована территория площадью почти 300 тысяч квадратных метров.

Весной 2001 года Корфман организовал грандиозную выставку «Троя: мечта и явь». Она с успехом была показана в ряде немецких городов. В одном только Штутгарте ее посетили 250 тысяч человек.

Впрочем, ряд коллег Корфмана выступили с резкой критикой. Его ядовито именуют «Деникеном от археологии». Корфман холодно парирует эти выпады, называя их «недостойными новой войны за Трою».

Встречаются и довольно веские доводы. Так, в конце июля 2001 года историк из Кельнского университета Карл-Иоахим Хелькескамп справедливо заметил, что «все эти компьютерные модели Трои, показанные на выставке, создают у зрителей определенные стереотипы, в то время как сами ученые пока еще не пришли к единому мнению по данным вопросам».

Так, по мнению Корфмана, в XIII-XII веках до новой эры, в канун «Гомеровской войны», Троя стала крупнейшей метрополией и важным торговым центром, где проживало свыше десяти тысяч человек. Однако «опубликованные пока результаты раскопок не доказывают, что вокруг крепости Троя существовал Нижний город», – возражает Хелькескамп. Плотные ряды домов у подножия горы, по его словам, «чистая фикция». Корфман якобы дурачит публику, выдавая свои выдумки за научно проверенные данные.

Другой историк, Юстус Кобет, отмечает, что Корфман «пока не нашел» ни храмов, ни торговых лавок, ни складов, без которых была бы немыслима жизнь древневосточной метрополии. По его словам, на рубеже XIII-XII веков до новой эры Троя вовсе не была окружена обширными кварталами, где жили ремесленники и простолюдины. На территории «вымышленного Нижнего города» располагались лишь отдельные садовые домики да конюшни. «Из трех ям, выкопанных под сваи, компьютерщики, – иронизирует Кобет, – воздвигли целый квартал».

Итак, противники Корфмана, как, впрочем, и он сам, считают, что во II тысячелетии до новой эры в Трое располагался дворец местного правителя, обнесенный мощными крепостными стенами. Однако, по мнению оппонентов, Троя была своего рода городом-государством, власть ее распространялась лишь на ближайшие окрестности, и никакого важного исторического и политического значения город этот не имел.

Корфман считает своих оппонентов «кабинетными учеными». Они не вправе судить о значении сделанных открытий, пребывая в стороне от них: «Достаточно сесть в самолет и прилететь сюда, чтобы увидеть Нижний город и полюбоваться на обнаруженные здесь каменные дома».

«Глядя на голые стены, вообще не увидишь прошлое» – полемизирует с ним Франк Кольб, историк из Тюбингена. Нельзя интерпретировать результаты раскопок, не ознакомившись с керамикой и мелкой утварью. «Корфман же избегает любых публичных дискуссий».

Впрочем, понять психологию Корфмана можно. «Если из года в год не радовать своих спонсоров сенсациями, – подводит итог перепалке Кобет, – то можно оказаться в ужасном положении».