Знание-сила, 2008 № 08 (974)

ЕГЭдем или ЕГЭгейт?

По страницам публикаций об отечественном образовании в свете недавно изданной достопримечательной книги

Александр Леонович — преподаватель, трижды удостоенный звания «Соросовский учитель средней школы», член Союза журналистов СССР.

«Сдал бы Виктор Степанович ЕГЭ по русскому языку?» — таким вопросом была анонсирована одна из основных тем текущего номера на обложке журнала, вышедшего месяц назад. Вряд ли у кого-нибудь из читателей возникли сомнения в том, о ком идет речь, либо в однозначном результате этого виртуального эксперимента. Да и недавний юбилей нашего уважаемого экс-премьера не только напомнил о непростых годах его правления, но и окончательно развеял эти сомнения при знакомстве с его книгой «Хотели как лучше...»

Ни для кого не была секретом успеваемость В.С.Черномырдина на школьной и вузовской ступенях его образовательной лестницы, обнародованная еще при его премьерстве. Однако это не помешало ему пройти такую школу хозяйственника-практика, где были замечены и по достоинству оценены иные его таланты и качества. Более того, своеобразная, мягко говоря, лексика Виктора Степановича, шокировавшая поначалу всех, кто успел наслушаться блестящих перестроечных речей, обогатила родной язык россыпью удивительно точных афоризмов. Кто сейчас помнит те пламенные речи? А вот изречения Черномырдина не только вплелись в живую ткань российской словесности, но и мистическим образом будто продолжают управлять течением нашей жизни и отражать ее реалии. В общем, не испортила тогдашняя система образования карьеру будущего государственного деятеля, напротив, дала проявиться масштабу исторической личности, востребованной не только советским, но и новым временем.

Не конъюнктурный ли это кунштюк, нонсенс, исключение из правил? Вовсе нет. Послушаем директора Института мозга человека Российской Академии наук, члена-корреспондента РАН Святослава Медведева: «...результат экзамена далеко не всегда показывает истинный уровень школьника или студента. И не зря тем, кто занимается подбором кадров, иногда рекомендуют не брать золотых медалистов. Условно говоря, золотой медалист — или гений, или зубрила. Нормального человека что-то привлекает больше, что-то меньше.

...Теперь о тестах. Их значение сейчас тоже преувеличивают. Конечно, в некоторых случаях тестирование необходимо. Летчик-истребитель обязан обладать определенными психофизиологическими качествами, их отсутствие равняется профнепригодности. Это очевидно. Но существуют ли тесты, которые позволяют определить, насколько данный человек умен?

Известна история, возможно апокрифическая, о встрече Эйнштейна и Эдисона: гениальный физик не смог ответить ни на один пункт из вопросника великого изобретателя. Я хорошо помню, как смаковали в нашей прессе ошибки Рейгана: он мог перепутать страны, в которых бывал с визитами, и т.п. Однако он считается одним из великих президентов. Вспомните, как тайком, на кухнях издевались над Брежневым. Президентам вообще не везет: все время публикуют новости об их низком IQ, об их ошибках. Почитайте о Буше: ну прямо дебил какой-то. (Правда, публикующие это люди не задаются вопросом, как же такой дебил прошел в президенты?) Что же, по всей планете людьми правят посредственности? Очевидно, нет. Просто для них стандартные тесты не подходят».

Кому же они подходят? Судя по решительным действиям реформаторов нашего образования, абсолютно всем выпускникам школ и абитуриентам, более того, именно по такого рода испытаниям должна определяться дальнейшая образовательная траектория каждого.

Добрый десяток лет выстраивается эта новая система, сопровождаемая бодрыми рапортами чиновников о ее успешном продвижении и беспощадной критикой родителей, педагогов и ученых.

Процитируем, например, суждения специалистов, прозвучавшие еще в 2004 году в газете «Математика» Издательского дома «Первое сентября»:

«Широкое введение ЕГЭ в настоящем виде способно разрушить систему математического образования в Российской Федерации, коренным образом сместив акценты с изучения математики на подготовку к тестам.

.Работы ЕГЭ, несмотря на простоту заданий первой и частично второй части, оказываются слишком насыщенными для массового экзамена, поскольку ради универсальности содержат 30 (сегодня — 26. — А.Л.) заданий. Они никак не учитывают психологические особенности ряда учащихся, темп работы которых ниже, чем у большинства сверстников, и для которых экзамен не предоставляет достаточное время, как это предусмотрено Инструкцией по проведению традиционной итоговой аттестации.

Различие критериев аттестационной оценки и оценки приемной комиссии вуза по результатам одного и того же экзамена способно «законодательно закрепить» стихийно возникающую разницу в требованиях школы и вуза и сделать ее еще больше. Таким образом, Единый экзамен в современном виде может усугубить ситуацию, которую призван ликвидировать».

Еще одна цитата, но уже из другой статьи, в том же выпуске этой газеты: «... Крупнейший современный математик, академик В.И. Арнольд (лауреат Государственной премии РФ за 2008 год. — А.Л.) на вопрос: «Что такое ЕГЭ?» — ответил: «Это разгорающиеся костры инквизиции под народным образованием России». По его же мнению, узаконенное введение ЕГЭ отбросит образование в стране на многие десятилетия назад. Ссылка Министерства образования РФ на опыт западных стран, мягко говоря, неубедительна. Во-первых, специально умалчивается отрицательный опыт проведения единого экзамена в этих странах, даже меньшего по своим функциям по сравнению с экзаменом, проводимым в России. Например, в США уровень этого экзамена крайне низок (в том числе и по математике). Но США могут себе позволить «скупать умы» по всему миру, а значит, могут себе позволить не уделять должного внимания национальному образованию. Во-вторых, большинство хороших университетов Западной Европы проводят свои дополнительные испытания наряду с единым экзаменом.

...Вообще говоря, введение единого государственного экзамена (да простят нас его сторонники) — это очередная «стройка коммунизма», которая приведет систему образования нашей многострадальной Родины в очередной «тупик», последствия которой придется «расхлебывать» будущему поколению».

И просто нельзя не привести выдержки из, возможно, последней статьи выдающегося ученого, педагога и популяризатора науки Игоря Шарыгина, опубликованной там же и тогда же и названной «ЕГЭ — путь к катастрофе»:

«...Проводимое Министерством мероприятие под названием ЕГЭ не соответствует ни единой букве исходного понятия.

Оно не единое, не государственное. И это не экзамен.

Но именно поэтому ЕГЭ очень трудно критиковать. Представьте себе уродца, у которого все, абсолютно все, гадко и уродливо. С чего начать? Что главное, а что второстепенное? И получается, что, несмотря на шквал критики, общественность так и не может разобраться, что же такое ЕГЭ и что в нем особенно плохо. Изредка на телевидении возникают усеченные и усекаемые дискуссии. Один критик указывает на одну сторону. Другой — совсем на другую. Обсуждают не ЕГЭ, а некоторые представления о нем. Причем нередко выступающие никакого представления о реальном ЕГЭ не имеют. Министр или кто иной вслух и косноязычно отвечают на какие-то свои мысли. А министерство вкупе с прикормленными деятелями от образования тем временем продолжает свою разрушительную деятельность. И большая часть этой деятельности проходит в глубокой тайне.

...Нынешний ЕГЭ призван выполнить множество функций. Тут и выпускной школьный экзамен. Здесь же и вступительный экзамен, причем во все вузы России, а возможно, и зарубежные, поскольку сейчас к ЕГЭ добавляют еще и требование соответствия международным стандартам, указанным в Болонской конвенции. При этом идеологи ЕГЭ лицемерно говорят, что они заботятся о психическом здоровье школьников. Ведь раньше выпускнику приходилось сдавать (о, ужас!) два экзамена: школьный выпускной и вступительный в вуз. Но, во-первых, вовсе не все сдавали экзамен в вуз. И для какой, извините, надобности сдавать этот совмещенный экзамен тому, кто не собирается продолжать свое обучение? А во-вторых, тому школьнику, который хочет поступать в институт, может, и лучше, и комфортнее сдавать экзамен как раз дважды (и даже трижды, в случае неудачи), а не решать свою судьбу с помощью одного-единственного испытания. При этом чем проще задания этого самого ЕГЭ, тем хуже как раз для наиболее подготовленного и честного школьника. Он теряет право на ошибку. Любой человек без труда пройдет по дорожке шириной 1 метр. Но поднимите эту дорожку на высоту десятиэтажного дома. Вспомните также известный киносюжет, в котором герою предлагают испытание — 10 раз подряд зажечь обычную зажигалку. Если он это сделает, то получит роскошную автомашину. Но после первой же осечки ему должны отрубить палец. Великий Марадона, способный 100 раз из 100 попасть с одиннадцатиметровой отметки в любую точку футбольных ворот, вдруг в самый ответственный момент не забивает пенальти. Если бы при этом он сдавал ЕГЭ, то его не взяли бы ни в одну команду.

Вот и получается, что ставки на этом экзамене столь высоки, что вынуждают даже самого лучшего и порядочного ученика искать способы подстраховки. Каковы эти способы, можно не объяснять. Но самое страшное здесь — это последствия для нравственного здоровья нового поколения».

И — самое главное в этой публикации:

«Коррумпированная система образования становится системой воспроизводства коррупции и преступности в обществе».

Дополнением к этой картине может послужить фрагмент выступления доктора физико-математических наук Антона Балдина, напечатанного в начале 2005 года: «...нам всем пора отказаться от ряда иллюзий. Главная иллюзия заключается в том, что у государственных чиновников-реформаторов есть программа и конечная цель, к которой ведет выполнение программы. Если эта программа не заключается только в разрушении существующей системы образования, то почему она не изложена открыто и внятно и не обсуждена с участием учителей, родителей до начала своего воплощения? Откуда министру известно, каким будет рынок труда через 5 — 10 лет и какое образование будет востребовано? К сожалению, в нашем общественном сознании зачастую указания очередных реформаторов воспринимаются как стихийное бедствие, которое надо «перетерпеть». Такая позиция не позволяет оказывать влияние на решения властей, что может привести к катастрофическим последствиям для тех, кого реформируют».

Что вытекало из этих высказываний? Во-первых, обратим внимание, что речь в них, в том числе, шла о точных дисциплинах, которые, как многим до сих пор кажется, легче уложить в прокрустово ложе формальных нововведений и они в меньшей степени могут пострадать от введения ЕГЭ, нежели гуманитарные.

Во-вторых, о непрозрачности процесса подготовки и принятия решений по внедрению новой концепции образования — ни тебе общественного обсуждения, ни приглашения к разработке проектов тех, кого они непосредственно касаются, — педагогов и ученых. Даже добывать тексты готовящихся поправок в законодательство приходилось неофициальными путями в околовластных структурах. Немудрено, что реформам оказывалось сопротивление, и отнюдь не только в столичных вузах, долгое время представлявшихся форпостом самостоятельности и независимости высшей школы.

Некоторые надежды на более взвешенный подход к делу вселил было приход нового министра образования и науки Андрея Фурсенко. Реформаторский зуд прежнего министра — Владимира Филиппова, готового повсеместно внедрить ЕГЭ уже в том же 2004 году, — был несколько утихомирен. Благополучно похоронили идеи о 12-летней средней школе («страна не готова»), фактически на корню провалился эксперимент по ГИФО — государственным именным финансовым обязательствам, тотальное введение единого госэкзамена отложили.

Обсуждение ЕГЭ на губернаторском совете в Туле

Однако бывший первый заместитель Филиппова, идеолог ЕГЭ Виктор Болотов, возглавив Рособрнадзор — Федеральную службу по надзору в сфере образования, продолжил свою неутомимую деятельность, поскольку от концепции единого госэкзамена в министерстве и не думали отказываться. Правда, теперь чаще сыпались публичные обещания внести коррективы.., учесть положительный опыт специалистов.., прислушаться к критическим замечаниям и т.д., и т.п. Отметая обвинения в монополии на образовательную истину, чиновники сулили поддержку и олимпиадному движению, и заочным школам, и некоторым сложившимся формам подготовки абитуриентов, но...

Но ключевыми позициями, заложенными в концепцию ЕГЭ, жертвовать никто не собирался. Маховик его распространения по регионам продолжал раскручиваться, вчерашние его противники неожиданно оказывались в лагере сторонников, не прекращавших сопротивляться записывали в стан консерваторов, ретроградов, коррупционеров, в лучшем случае — в «страдающих надуманными фобиями», средство избавления от которых одно — принять «таблетку» ЕГЭ и забыться. «Вы только попробуйте — и сразу поймете, как это здорово!»

Спору нет, содержательная часть и композиция материалов единого госэкзамена претерпевали изменения, однако родимые его пятна как были, так и оставались на прежних местах. Конечно, их можно назвать «знаками судьбы» и бояться даже их коснуться, но если подозрения в недоброкачественности их происхождения никак не рассеиваются, то можно ли откладывать визит к врачу? Увы.

Что же произошло в последующие четыре года? Недоброжелатели посрамлены, школы и вузы испили «эликсира народного счастья», ЕГЭ «широко шагает по стране»? Именно так, без тени иронии преподносятся порой успехи и результаты образовательной реформы. «Общественность получает объективную информацию о достижении учащимися программных требований» — ни более, ни менее. Принят закон о ЕГЭ, с 2009 года экзамен переходит из экспериментального в штатный режим. Дискуссии закончены. Точка.

Однако, возвращаясь к предостережениям, высказанным на заре и в ходе эксперимента, лишь малую часть которых мы привели в начале статьи, испытываешь форменное «дежавю». Словно и не проходило этих нескольких лет, так остро и актуально звучат сегодня прежние оценки. Печальнее всего то, что опасения с лихвой подтверждаются. Судите сами.

Для получения лицензии школа должна пройти комиссию. Выдержки из репортажа о проверке:

«.Опрошенные директора школ и преподаватели-предметники дружно отзываются о проверке-тестировании как о пытке инквизиторов. В этой сфере деятельности занято огромное количество людей, цель которых — проверять, выявлять, не допускать. Но откуда берутся сами проверяющие? Те, кто проходил лицензирование, убеждены в невысоком уровне осведомленности «контролеров».

... Один из директоров московской школы признался мне, что честным путем тесты могут пройти лишь 20% учащихся. На треть вопросов учитель не очень высокого пошиба сам ответить не может. Но не хватает мужества ни у одной школы, ни у одного директора, чтобы просто провалить разок это самое тестирование. Тогда, может быть, перестали бы каждый год присылать в школу все более и более сложные тесты. Перестали бы дрожать вынужденные ловчить и обманывать учителя (неведомыми путями, через знакомых и родственников тесты раньше времени все равно попадают в руки педагогов, и начинается натаскивание учеников)».

Достаточно ли времени для подготовки к ЕГЭ в старших классах хотя бы по самым главным предметам — русскому языку и математике? Вот данные Минобрнауки.

35 часов в год — это один урок в неделю, 140 часов в год, — соответственно, 4 урока в неделю. Поскольку выпускной экзамен совмещен со вступительным в вуз, решайте, хватит ли вашему чаду этих уроков для качественной выучки и преодоления «двойного барьера» одним прыжком.

Можно ли использовать для подготовки к экзаменам учебные пособия из федерального списка Минобразования? Два года назад министра Андрей Фурсенко озвучивает цифры: 80% всех школьных учебников непригодны для употребления. Подчеркнем, речь идет об одобренных Министерством пособиях, насчитывающих по отдельным предметам уже не по одному десятку вариаций. А что говорить о «самиздате»?

В какой мере можно быть уверенным в достоверности результатов итогового тестирования, насколько защищены бланки тестов? В 2006 году президент Всероссийского фонда образования, академик РАЕН Сергей Комков предостерегал, что их можно подделать без особого труда: «Это 100% афера, речь может идти даже о мошенничестве в особо крупных размерах. Бланки по ЕГЭ могут быть заготовлены заранее». Так же он оценил, что «пятерочный» результат ЕГЭ, то есть 90 — 96 баллов, может стоить до $3 тысяч. Если абитуриенту предстоит сдать 3-4 вступительных экзамена, то стоимость поступления в вуз составит в среднем $10 — 12 тысяч». (Интересно сравнить эти цифры с суммой материнского капитала.)

Можно ли полагаться на уровень подготовки школьных учителей, их восприимчивость к переменам последних лет? Министр Андрей Фурсенко, не отрицая прежних наработок в образовании, где было немало прогрессивного, отмечает, что мы «до сих пор проедаем и никак не можем проесть старый советский школьный и научный потенциал». С другой стороны, по его же мнению, «многие учителя пенсионного возраста не уходят из школ из-за низких пенсий, а молодежь не приходит в школы не только в связи с низкой зарплатой, но и потому, что все места заняты и в большинстве школ молодых специалистов не ждут».

«Средний уровень школьников упал. В большинстве школ вообще не учат толком, — считает организатор Турнира Ломоносова математик Николай Константинов. — Дело в том, что учитель много лет работает в школе, но не интересуется новыми знаниями. Ему не до этого — от него постоянно требуют чего-то постороннего, не имеющего отношения к его специальности».

Повышает ли участие в проводимых ныне олимпиадах образовательный уровень учащихся? Н. Константинов: «Значение олимпиад все то же. Но появилось много формализма.., из-за массовости многие приходят на олимпиады неготовыми. Для них это, как правило, возможность потусоваться, провести время в выходной день, получить книжки в подарок... То есть энтузиазм и учеников, и преподавателей направлен не в то русло: они готовы посещать 10 — 20 олимпиад в течение года, но при этом не хотят учиться!»

Достаточную ли поддержку оказывает государство школьникам, принимающим участие в испытаниях самого высокого — международного — уровня? Вот что пишут руководители сборной команды России на XXXVIII Международной олимпиаде по физике (2007 год), где нашей стране досталось третье место, С. Козел и В. Слободянин: «...результаты нашей команды в эксперименте существенно ниже результатов в теории. В первую очередь это объясняется тем, что у ребят, приглашенных после окончания 10-го класса на первые учебно-тренировочные сборы, практически отсутствуют навыки проведения физического эксперимента. Во многих странах (Китай, Корея, Америка, Тайвань и т.д.) приняты государственные программы подготовки национальных сборных команд, включающие организацию и финансирование специализированных лабораторий для экспериментальной подготовки участников. Пока этого у нас нет, трудно ожидать существенного прогресса в результатах выполнения экспериментальных заданий нашими ребятами на международных олимпиадах. Сборы по времени совпадают с выпускными экзаменами в школе. Подчеркнем, что члены сборных команд многих государств освобождаются от выпускных экзаменов. Такая же практика существовала и во времена Советского Союза. К сожалению, наши ребята в период, предшествующий заключительным сборам, были вынуждены сдавать все выпускные экзамены досрочно в ущерб самостоятельной подготовке к олимпиаде.

А вот выдержка из статьи профессора МФТИ, главного редактора журнала «Потенциал» Анатолия Гладуна: «Математика и естественные науки» — так определил национальные приоритеты США на ближайшие десятилетия их президент Джордж Буш- младший. Мало кто из нас обратил на это серьезное внимание, а зря.

С математикой в школе дела обстоят не столь плохо: запас прочности нашего математического образования, созданный в прошедшие годы, не позволяет его разрушить окончательно. С физикой и другими естественными науками дела обстоят гораздо хуже: для преподавания этих предметов необходимы специализированные кабинеты, материальное оснащение которых сегодня стоит очень дорого. Конечно, легче избавиться от этих затрат, существенно сократив число учебных часов, отводимых на изучение естественнонаучных предметов. Обоснование для этого найти нетрудно».

Свою оценку образовательным переменам последних лет дает ректор МГУ Виктор Садовничий, долгие годы оберегавший родной университет от посягательств ЕГЭ, но вынужденный подчиниться закону в текущем, 2008 году: «.в то время как образование во всем мире активно математизируется, у нас во многих технических вузах уровень математической подготовки неуклонно падает. В большинстве гуманитарных вузов этот предмет вообще отсутствует даже в минимальном объеме, а руководители российского школьного образования начинают поговаривать об исключении математики из ЕГЭ по той причине, что 20 — 25% выпускников школ получают по ней двойки.

Сегодня уже идет речь и об уменьшении количества часов, отводимых на химию, физику, биологию. Так мы дойдем до того, что вообще исключим из школьных программ эти предметы, сведя все обучение к четырем действиям арифметики».

(Как тут не вспомнить добрым словом Соросовскую программу образования в области точных наук, позволившую в прямом смысле слова сохранить в «лихие девяностые» носителей естественнонаучного знания и культуры, удержать их в лоне российских традиций науки и образования. Без претензий на реформаторство, диктата и менторства Программа просто поддержала — и финансово, и, что не в меньшей степени важно, морально — около двадцати тысяч учителей, у которых обучалось 3,5 миллиона школьников! По иронии судьбы, Программа завершилась как раз тогда, когда поднимал голову инновационный симулякр по имени ЕГЭ.)

Может быть, наконец-то родителям и учащимся стало понятно, как зарабатываются оценки при сдаче единого госэкзамена? Как бы не так. Вот фрагмент из обсуждения этой загадки в Интернете летом 2007 года:

«Новая газета» вернулась к обсуждению пересчетов баллов ЕГЭ (см. № 44 от 23 июня текущего года) и привела формулу перевода одной шкалы в другую. Оставим ее без комментариев, но процитируем — с той же страницы — директора одной из лучших школ России Сергея Казарновского: «Как понять, какой ты получаешь балл? Сама шкала пересчета появилась после того, как начались экзамены. Институты свои шкалы до сих пор не представили. Поместить в такую психушку всю страну — это надо очень не любить свой народ».

Я давно заметил, что многие люди приносят себе и своему делу больше вреда, чем всякие посторонние недоброжелатели. Совершенно случайно наткнулся на статью в «Новой газете», посвященную подсчету баллов единого государственного экзамена. Узнал много нового, увидел много старого.

Оказывается, количество баллов, полученных на экзамене, это вовсе не то число, которое проставляется в сертификате по ЕГЭ. Прежде чем вписать в сертификат, с ним проводятся некие специальные вычисления. Родители, узнав об этом, заволновались, что понятно. И стали требовать объяснений: как оно считается?

Вот тут-то наше педагогическое начальство себя и показало. Если бы кто-то попытался загубить идею ЕГЭ намеренно, то сроду бы не додумался до подобной выходки. Цитирую: «Виктор Болотов (глава Федеральной службы по надзору в сфере образования) не стал подробно рассказывать, как определяются баллы, заработанные ребенком, объяснив это тем, что для подобных подсчетов нужны высшая математика, тестология, теория матобработки информации, а еще — много времени». Все же, заметим, деликатный человек. Мог бы прямо сказать: в нашей стране только дураки детей заводят, и где вам, дуракам, разобраться?

Тогда журналисты отыскали формулу, по которой из баллов, полученных на экзамене, выводятся баллы для сертификата. Это, заметим, шаг в правильном направлении. Но дальше журналисты, вместо того чтобы обратиться к какому-нибудь дельному человеку за внятными разъяснениями, начали обращаться, куда ни попадя. Красной нитью статью прошил тезис: ни фига в этой формуле не понятно! Можно сказать, что журналисты решили подтвердить слова Болотова — «где уж вам, дуракам, чай пить?»

В статье, например, приведены слова одной тетеньки, вызвавшие мое восхищение: «...Я заместитель председателя правления большого банка, у меня финансовое образование и практика, считать я умею. Я разбиралась в этом 4 дня! И тем не менее технические вопросы остались.» Блаженны люди, верящие, что если человек умеет считать деньги, то он вам что угодно посчитает».

Что ж, стиль общения руководителей эксперимента с «подопытными кроликами» со временем не то, что не изменился, напротив, уже никаких обещаний и заигрываний — закон-то принят. «Исполнять!» И это притом, что как раз прошлым летом сотни выпускников не могли дождаться выдачи сертификатов ЕГЭ, лишившись возможности сдать документы в вузы.

Дальше — больше. Как, например, расценивать сведения, представленные «Коммерсантом»? Вчитайтесь: «В последние два года Рособрнадзор не раз оказывался мишенью прокурорских проверок. Так, в феврале 2007 года Генпрокуратура вынесла руководству Рособрнадзора представление, обвинив в непредставлении информации о ведении образовательной деятельности без лицензии, подделке дипломов гособразца, нецелевом расходовании бюджетных средств и лжевузах, выпускники которых устраиваются на работу с фальшивыми дипломами. Информация об этих нарушениях поступала в Генпрокуратуру как от региональных подразделений, так и от пострадавших граждан. В том же году федеральная служба оказалась замешана и в другом громком скандале — против главы Федерального центра тестирования Рособрнадзора (центр занимался подготовкой материалов для ЕГЭ) Владимира Хлебникова было заведено уголовное дело по подозрению в злоупотреблении должностными полномочиями и нецелевом использовании 33 миллионов рублей».

Обратим внимание: закон о ЕГЭ принимался как раз в начале 2007 года, цитированная же статья появилась накануне отставки Виктора Болотова 28 марта 2008 года, незадолго до этого убеждавшего всех по TV, что «коррупции в вузах стало меньше». Детективную пикантность ситуации придает информация о получении к этому времени идеологом ЕГЭ взысканий «за грубейшие нарушения федерального законодательства» и об объявлении ему «о неполном служебном соответствии» еще премьер-министром М. Фрадковым.

Примечательный комментарий этому событию дал уже упоминавшийся нами Сергей Комков, оценивая роль Болотова: «Именно его ведомство несет прямую ответственность за положение дел в системе контроля за уровнем образования в стране. Именно Рособрнадзор ответственен за то, что по стране «гуляют» тысячи фальшивых дипломов. Именно это ведомство причастно к созданию целого ряда фактически не существующих вузов, ежегодно выдающих тысячи дипломов о высшем профессиональном образовании».

Касаясь в этой связи закономерностей единого экзамена, Комков отмечает: «ЕГЭ не уничтожает коррупцию при поступлении в вузы. Он переносит ее на другие этажи, делает еще более изощренной и циничной. Четких критериев по поводу того, как принимать в вуз выпускников, имеющих одинаковую сумму баллов по ЕГЭ, нет ни у кого. И это открывает огромные ворота для произвола».

Можно было бы привести еще сколько угодно свидетельств того, что единый госэкзамен не привел к решению задач, поставленных его разработчиками: не произошло ни повышения качества образования, ни решения проблем коррупции. Вкупе это дало еще один эффект, «обнаруженный» на апрельском президиуме Госсовета по инновациям (см. также «Главную тему» этого номера). Выяснилось, что всего лишь 1 (один) процент (!) всех студентов вузов России учится на естественнонаучных специальностях — ничего себе кадровая база для будущей инновационной деятельности!

Шоковое впечатление от этой цифры вызвало обсуждение совершенно несоразмерной деформации, возникшей в последние годы в приоритетах высшей школы. «Я не уверен, — сказал ведший Госсовет Президент Дмитрий Медведев, — что это та ситуация, где рынок все отрегулирует. Здесь мы должны давать некие знаки. Потому что рынок регулирует, но иногда криво. По юридическим и экономическим специальностям — это же тоже потребности рынка, но какого рынка? Образовательных услуг! Выгодно готовить специалистов такого рода, и готовят, потому что за это платят деньги. Рыночный регулятор? Рыночный. Экономике нужно такое количество специалистов? Нет. Значит, должны быть какие-то другие сигналы, которые свидетельствуют о правильном распределении специальностей».

Не такой ли сигнал был послан в тот же день президентом в завершение Госсовета? «...Наша страна всегда была сильна классическим образованием, фундаментальным образованием. Я думаю, что главным врагом инноваций является инертность нашей административной системы, которая проявляется везде, начиная с федерального уровня и кончая муниципальным. По сути, мы сами вредим себе, потому что у нас общество с блестящим инновационным потенциалом, про креативность нашей нации говорится везде, в самых разных местах, мы сами понимаем, что способны к быстрому и творческому мышлению, но сами себе и обрубаем все. Давайте стараться делать так, чтобы все получалось, как получается у многих наших коллег.»

8 мая на заседании Госдумы Владимир Путин выступал в том же ключе: «.диверсификация за счет инновационных отраслей — это главный приоритет в экономике. И разумеется, без привлечения сюда необходимых кадров нам не обойтись. Принята программа, впервые за многие годы, по развитию фундаментальной науки. Кроме того, на приоритетные направления выделено такое финансирование, которое раньше выделялось на всю науку. Практически закончена работа над новой федеральной целевой программой как раз на 2009 — 2010 годы по развитию кадровой базы по подготовке новых специалистов. Вчера на встрече с лидерами фракций Государственной Думы от них прозвучало предложение подумать над темой о том, чтобы создать условия для возвращения наших специалистов, которые работают сейчас за рубежом. Идея правильная, надо вместе с вами сделать это, но сделать таким образом, чтобы это не привело к ущемлению тех, кто здесь работает и никуда не уезжал. Но в целом — это абсолютно верно».

Однако совместимы ли грандиозные планы выстраивания экономики знаний, которые можно только приветствовать, с образовательной базой тех, на чьи плечи ляжет их реализация? Способствует ли «бутылочное горлышко» ЕГЭ, через которое должен пролезть каждый школьник, развитию его инновационного мышления? Какой пример свободы выбора получает он, заканчивая школу, если ему предлагается безальтернативная форма аттестации? Почему, пытаясь «поставить на ноги» наш средний класс, ему «развязывают руки», разгружая от необоснованных проверок, а школы и вузы лишают самоорганизации, предлагая им «единственный и неповторимый» вариант их взаимодействия? Каков моральный урок заложенной в концепцию ЕГЭ посылки «подозреваются все», когда ученика на финише школы отлучают от заведомо корыстного учителя, а абитуриента изолируют от общения с несомненным взяточником — вузовским преподавателем? Кого еще можно ввести в заблуждение победными реляциями о достижениях единого экзамена, если практически повсеместно его насаждение уже буднично воспринимается как передел коррупционного поля, и устойчиво циркулируют слухи о введении неких понижающих коэффициентов при проверке экзаменационных работ в центральных регионах в пользу улучшения статистики на периферии?

Уверен ли Андрей Фурсенко, на совести которого утверждения об объективности оглашаемых министерством результатов ЕГЭ, что предполагаемое «закручивание гаек», то бишь оценок, при поголовном введении единого экзамена в следующем году поможет укрепить интеллектуальный потенциал нации?

Возвратятся ли домой из-за рубежа наши соотечественники-специалисты, если они получили возможность работать там благодаря фундаментальной подготовке, полученной на родине, а их детей здесь ждет «концептуально порочное детище» реформаторов от просвещения? Можно ли считать гражданским общество, в котором группа доктринеров под шумок популистских лозунгов руками одного министерства загоняет в сомнительную как минимум схему многообразие образовательных подходов? Не позорно ли, когда ведущий программы «Что делать?» Виталий Третьяков, оберегая запуганных бесконечными новациями ректоров, объясняет их отсутствие при обсуждении их же профессиональных проблем угрозой «бюрократических и финансовых репрессий»? И т.д. и т.п.

Кто ответит на вопросы этого своеобразного теста, составленного по разрозненным выступлениям в СМИ?

«Благодаря тщательному контролю, налаженному нами, плотина станет одним из чудес цивилизации», — клялся руководитель строительства крупнейшей в мире китайской электростанции «Три ущелья» (см. «Знание — сила», 07/2006), отвечая на критику ученых, указывающих на опасности ее возведения. Неужели нужно было дожидаться Сычуаньского землетрясения, чтобы изменить отношение к предупреждениям специалистов?

Чего мы ждем, сохраняя идеологический прессинг ЕГЭ, если негативные последствия его добровольнопринудительного внедрения выпирают из всех щелей, как просачивается вода сквозь трещины рушащейся плотины? Почему власть спокойно признает огрехи, например, административной или пенсионной реформ и планирует или уже смело вносит в них коррективы, но так заботливо охраняет «священную корову» образовательной реформы, вольно или невольно придавая ей характер непререкаемости и необратимости? Что, закон о ЕГЭ — закон всемирного тяготения? Его невозможно отменить или хотя бы пересмотреть?

Поразительно, но на том самом Госсовете именно Андрей Фурсенко не скупился на критику нормативно-правовой базы, препятствующей развитию инноваций, и призывал менять законодательство и систему управления. Как это сочетается со «шлагбаумом» ЕГЭ, который министр никак не решается даже приподнять, здравомыслящему человеку понять невозможно. Тайна сия велика есть...

Как-то Дмитрий Зимин, руководитель Фонда «Династия», заметил, что интеллигенция нужна, чтобы помочь власти обнаруживать и исправлять ошибки. В свое время, и мы об этом не раз писали, И.Курчатов помог «верхам» разобраться, что важнее: идеологический разгром физики или атомная бомба? Кто бы сейчас смог внятно сформулировать дилемму: «Идеологическая поддержка ЕГЭ или образовательная безопасность нации»?

.Заканчивался очередной, предпоследний перед «контрольным выстрелом по отечественному образованию», учебный год. По одному из каналов ТВ ректор МГУ делился надеждами на то, что в обществе произойдет перелом в отношении к роли и месту знаний в нашей жизни, по другому Председатель Совета Федерации приводил примеры банкротства единого госэкзамена, по третьему — министр образования рассказывал, как будет совершенствоваться ЕГЭ.

В статье использованы материалы российской и зарубежной центральной и региональной прессы, ТВ и Интернета, а также высказывания В.С. Черномырдина в качестве подзаголовков.

«Главная тема» следующего номера журнала продолжит обсуждение проблем образования.