Знание-сила, 2009 № 08 (986)

В шоколаде

Владимир Иваницкий

Эмоциональные оценки ситуации занимают в тезаурусе устной речи гигантское место: три четверти отрывочного разговора эмоционально окрашены, а половина — оценочные категории, причем положительно коннотированных слов, как известно, гораздо меньше, чем плохих.

Выражение В ШОКОЛАДЕ захватило определенные круги с середины 90-х, а с конца оных проникло в СМИ и зашагало по улице. Никто не усомнится в общем смысле словосочетания, выражающего полное удовольствие от жизни. Тут не просто устроенность судьбы, а редкое благосостояние, даже роскошь. Новое словосочетание встало на место устаревшего КАК СЫР В МАСЛЕ.

Что совершенно понятно. Кто способен представить скудную кондитерскую реальность советской жизни до середины 60-х и еще не забыл дефицит эпохи застоя, без перевода поймет нехитрую метафору, лежащую в основе образного выражения.

Когда ребенок 50-х—70-х развязывал новогодний подарок, конфеты делились на две категории: шоколадные и нет. В те годы граждане страны Советов чрезвычайно внимательно относились к продуктам, например, конфетам. По ним судили о многом. Когда на фоне ирисок и карамели на прилавках появились невиданные вещи — зефир в шоколаде и мармелад в шоколаде, народ дрогнул. Чтобы купить плоские коробки, ехали в Москву перед праздниками на ночных автобусах. Позже ассортимент вырос, но встретить в продаже что-нибудь дефицитное становилось все трудней: что поинтересней, оседало в спецбуфетах. Сегодняшним подросткам, привыкшим, что рынком командуют деньги, это непонятно. Зато им будет понятно следующее: дети разделялись на тех, кто дома ел шоколадные конфеты, и остальных — тех, кто мог надеяться только на остальные. Социальное разделение по доходам было весьма ощутимым; дефицит и спецбуфет просто возводили ситуацию в квадрат.

Поскольку шоколад был знаком роскоши и сладкой жизни, то фабрики

СНГ, воспроизводя стереотип, навыпускали разного: орехи, халву, изюм, чернослив, вишню в шоколаде. И далее пошли закатывать в шоколад все: бананы, папайю и даже украинское сало.

Но первозданного интереса уже не вернуть. Зато воспоминание о нем бередит подсознание страны.

Когда экономическое расслоение в РФ перестало быть разительным и стало катастрофическим, то есть когда граждане стали жить фактически на разных планетах, словосочетание В ШОКОЛАДЕ по отношению к немногим везунчикам получило хождение в массовых масштабах, хотя смешно понимать его буквально: сникерсами завалили не только столицы, но и провинцию. Так в чем же дело? Дело, быть может, в посторонних мелочах.

Нелингвистическая составляющая способна оказаться определяющим фактором или, по крайней мере, мощным поддерживающим фоном. Изготовление «шоколадок» по весьма солидной цене в качестве атрибута сладкой жизни именно в последние десять — двенадцать лет стало новой для страны индустрией. Как грибы, плодились spa-салоны с турбосоляриями и фитнес-клубы, оборудованные кабинками искусственного загара. Иметь зимний загар, полученный то ли на горнолыжных курортах, то ли в тренажерных залах и салонах, стало престижно. Так принято в среде владельцев «Лексусов», «Мерседесов» и «Порше-кайенн». Преуспевающий и успешный человек гламурного поколения, а чаще его жена или подруга, сам наглядно оказывался «шоколадным». Видеоряд и пищевой код полностью совпали!

Все шло своим чередом: неумеренное, как все в России, явление пошло в массы. Передозирование УФ приводило к появлению на телах и лицах пошловатого грязноватого загара. В барах звучал Пьер Нарцисс (на слова И. Секачевой): «Я шоколадный заяц,/ Я ласковый мерзавец, /Я сладкий на все сто.» Все было В ШОКОЛАДЕ. Покуда не наступил кризис.