Знание-сила, 2009 № 08 (986)

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ

Итальянский бизнесмен Клаудио Торгеле изобрел автомат, выпекающий пиццу из свежих ингредиентов прямо на глазах у клиента. Весь процесс — от замешивания теста до посыпания зеленью — занимает около трех минут. Стоит такое блюдо всего 3,5 евро, то есть вполовину дешевле, чем в самой доступной итальянской пиццерии. За приготовлением блюда можно следить через специальное окошко, а готовый продукт упаковывается в картонную коробку. По желанию заказчик может выбрать наполнитель для пиццы — овощи, ветчину или сыр с помидорами.

В отличие от существующих автоматов, машина Клаудио Торгеле не разогревает уже готовое блюдо, а готовит его с самого начала. Для того чтобы превратить свое изобретение в успешный товар, Торгеле потратил около десяти лет. Сам он уроженец города Роверето на севере Италии и до тонкостей знает способы приготовления пиццы, что делает его опасным конкурентом для рестораторов.

Ученые под руководством Валита Дхилло из Империал Колледжа в Лондоне обнаружили гормон, способный вернуть фертильность бесплодным женщинам. Гормон под названием кисспептин (kisspeptin) способен восстановить репродуктивную функцию у женщин, общий гормональный фон которых не позволяет репродуктивной системе функционировать самостоятельно. Люди и животные, страдающие от недостатка кисспептина, не проходят через период полового созревания и на всю жизнь остаются бесплодными. Инъекции кисспептина позволяют стимулировать выработку гормонов, отвечающих за восстановление менструального цикла.

Исследование, проведенное в Империал Колледже, состояло из двух частей. В первой изучалось воздействие кисспептина на организм здоровых женщин, во второй — на женщин, страдающих бесплодием. Эффективность терапии кисспептином видна не только на фоне контрольной группы, которая получала плацебо, но и на фоне женщин, получавших лечение в первой части эксперимента.

По данным Всемирной организации здравоохранения, во всем мире страдают бесплодием 60–80 миллионов женщин.

Американская клиника, предложившая будущим родителям возможность выбрать черты лица их ребенка — такие, как цвет глаз и волос, — вызвала ряд протестов со стороны медицинских и общественных организаций.

Институт деторождения Лос-Анджелеса, возглавляемый доктором Джеффом Стейнбергом, первопроходцем экстракорпорального оплодотворения, ожидает в ближайшем времени рождения ребенка, внешность которого была запрограммирована. Британские специалисты по деторождению негодуют по поводу того, что подобная услуга может отвлечь внимание общественности от более важной возможности этой технологии, а именно — способа предотвращать наследственные заболевания.

Доктор Стейнберг утверждает, что услуга будет иметь спрос. Например, одни родители могут захотеть, чтобы у их ребенка был более смуглый цвет лица, чтобы избежать возможного рака кожи, особенно если у одного из их детей уже развивалась меланома. А другим просто хочется иметь сына со светлыми волосами.

Доктор Джиллиан Локвуд, британский эксперт по деторождению и член комитета по этическим вопросам Королевского колледжа акушеров и гинекологов, сомневается в том, что использование науки подобным образом приемлемо с моральной точки зрения. Она опасается, что так «дети способны стать товаром для продажи, который можно выбрать на полке в магазине».

В Великобритании запрещено выбирать пол будущего ребенка, и допускается лишь внесение изменений, направленных на здоровье плода. Итальянские законы в этой области не позволяют создавать дополнительные эмбрионы и проводить их селекцию. Тем временем в Великобритании в скором времени вводятся новые законы, которые позволят матерям, забеременевшим из пробирки, указать в свидетельстве о рождении в графе «отец» кого угодно — даже другую женщину.

Какое-то время назад исследователи заметили, что некоторые подопытные мыши, если поместить их в новое место, больше времени заняты обнюхиванием всех незнакомых углов, чем остальные их товарки. Они назвали этих мышей «ищущими риска» и стали сами искать, что их отличает от нормальных мышей. Оказалось, что у мышей, которых особенно возбуждает всякая новизна, хуже обстоит дело с регуляцией одного из «нейротрансмиттеров» (так называются особые вещества, с помощью которых нейроны в мозгу общаются друг с другом). Допамин, как это давно известно ученым, вызывает чувство удовольствия, побуждает к моторным действиям и управляет сном. Изучение мышей показало, что он имеет отношение и к индивидуальным особенностям поведения, и это заинтересовало исследователей: а не происходит ли то же самое у людей? Ведь среди них тоже попадаются такие, которых остро тянет все новое, неизведанное, даже рискованное. Один играет в рулетку, другой гонит сломя голову на чудовищном мотоцикле, третий то и дело бросает прежнюю подругу ради новой, да мало ли примеров.

И вот совсем недавно уважаемый Journal of Neuroscience сообщил об исследовании американского ученого Зайда, который занялся поставленным выше вопросом. Он опросил большую группу людей по специальной анкете, позволявшей выявить «ищущих риска», затем ввел этим людям определенное радиоактивное вещество, молекулы которого способны усаживаться на те точки нейронов, где обычно усаживаются молекулы допамина. А затем с помощью томографии выявил эти места (по излучению введенных молекул). Оказалось, что у людей, «ищущих риска», точек для приема допамина в определенном участке мозга существенно меньше, чем в норме. Можно думать поэтому, что у таких людей хуже работает отрицательная обратная связь, когда избыток молекул допамина, усевшихся на данный нейрон, подавляет дальнейший прием этих молекул. В отсутствии ограничительного механизма, говорит Зайд, нейроны таких людей выделяют слишком много допамина, который сильно действует на какие-то иные участки мозга, связанные с рискованным поведением, и эти участки активизируются.

Очень интересно, но как-то непонятно. Пока что ясно лишь, что разница между нормальными людьми и «ищущими риска» — в числе допаминовых «точек» (рецепторов) в каком-то участке мозга. Но что, собственно, порождает эту разницу — какие-то гены или разное воспитание, или частое пребывание в ситуациях, требующих рискованного поведения? Так что поиск молекулярных механизмов нашего поведения, видимо, придется продолжить.

Рисунки А. Сарафанова