Золотая братина: В замкнутом круге

Глава 38 «Золотая братина» в руках у Бати

Стрелки на больших квадратных часах в оперативном центре информации ФСБ показывали девять часов вечера. На огромной карте Москвы и Московской области, мерцающей множеством разноцветных пунктирных линий, в западном секторе города, на окраине, недалеко от Кольцевой дороги, замер маленький зеленый квадратик. Возле карты стояли Вениамин Георгиевич Миров и еще несколько руководителей отделов ФСБ, подключенных к операции «Золотая братина». Рядом с пультом слежения сидели два оператора.

– «Волга» остановилась недалеко от кинотеатра «Минск», – сообщил старший оператор. – Седьмой! Седьмой!

– Мы на расстоянии метров двухсот, – ответил командир группы сопровождения Леонид Вакулайте.

Миров взял у оператора микрофон:

– Подъезжайте ближе. И побыстрее. Может быть, у них с кем-то встреча?

– Через две-три минуты доложим.

Белая «Волга» стояла напротив кинотеатра «Минск», на улице Толбухина, свернув направо с Можайского шоссе. Боб сидел за рулем, рядом, откинувшись на спинку сиденья, – надутая и обиженная Таисия Павловна – Тая, Кися, Лапушка и так далее.

Молчали. Боб положил руку на коленку супруги и слегка сжал ее.

– Отстань! – Мадам Комарова сбросила руку Боба с коленки. – Дерьмо! Весь день ждала как последняя дура, потом, уже как последняя идиотка, непонятно зачем, моталась по городу, теперь вдвоем мотаемся. – Таисия Павловна решила всплакнуть. – За кого ты меня держишь?

– Таинька, я тебя люблю, обожаю, хочу. Но служба, детка. Зря баксы не платят…

– При чем тут служба? – перебила Таисия Павловна сквозь слезы, но в голосе уже прозвучали капризно-игривые нотки. – Нет, ты совсем не любишь свою кошечку!

Боб взглянул на наручные часы и сказал уже другим, твердым и решительным голосом:

– Все, Тая, молчи. – Он взял с заднего сиденья телефон, набрал номер.

– Слушаю, сынок, – прозвучал голос Бати.

– Это я. Сейчас двадцать один час пятнадцать минут.

– Молодец. Теперь, сынок, к нам на базу…

– А Таисия? – не удержавшись, перебил Боб. – Может, ее отвезти домой?

Возникла небольшая пауза – там, куда звонил супруг мадам Комаровой, думали.

– Нет, Боб, – наконец ответил Батя. – Времени уже в обрез. Пусть едет с тобой.

– Я с тобой! С тобой! – захлопала в ладоши Таисия Павловна, любившая всякие рискованные приключения. И вообще, она была женщиной бесстрашной – наверное в папу.

– И вот что, – спокойно продолжал Батя своим севшим, прокуренным голосом. – Сначала, перед выездом из Москвы, помотайся по нескольким пустынным улицам. Хорошо бы убедиться, что они у тебя на «хвосте». Обнаружишь их – дай знать.

– Так я еду, Батя.

– С Богом!

В оперативном центре информации ФСБ перед светящейся картой Москвы и Московской области все, кто присутствовал там в этот час, не сводили глаз с маленького зеленого квадратика. Он по-прежнему был недвижим.

– Никто из «коробки» не выходил, – прозвучал голос Леонида Вакулайте. – Так… Поехали!

Зеленый квадратик двинулся по улице Толбухина в сторону станции Сетунь.

– Постарайтесь не упускать их из своего поля зрения, – сказал Миров в микрофон. – Если уйдут за кольцо, можем их потерять на проселочных дорогах.

– Хорошо.

У железной дороги зеленый квадратик развернулся на сто градусов.

– Назад, к Минке, едет, – сообщил кто-то.

– Сейчас они за Кольцевую махнут или назад, к центру.

– Интересно, что в «Волге» происходит?

– Возможно, этот Боб выходил с кем-то на связь.

– Или… Как-никак молодожены. Задернул шторки и…

С плохо скрываемым раздражением слушая эту болтовню, Вениамин Георгиевич думал: «Да, Арчил прав: не мы их ведем, а они нас. Играем в их игру. И получается – вынуждены играть. Где разгадка? В чем их замысел? Прекратить преследование? Нет… Пока это единственная зацепка…»

Зеленый квадратик свернул налево, назад, к центру.

– Похоже, домой направились, в койку, баиньки.

– Да, сейчас он генеральскую дочку попотчует…

– Прекратите! – резко перебил Миров. – Не до шуток, товарищи… – Он не сдержался: – И господа.

Довольно долго следили за зеленым квадратиком, который быстро двигался по Можайскому шоссе. Он думал: «Итак, наша главная роковая ошибка… моя ошибка: мы упустили графа. И скорее всего, Арчил прав… Притом установлено: господин Оболин покинул гостиницу „Космос“ вчера около двух часов дня, оплатив свой номер за трое суток вперед. То есть он ринулся наверняка на Ленинградский вокзал почти сразу же, как мы с Арчилом с ним откланялись, пожелав Александру Петровичу скорейшего выздоровления. А его место занял некто, скорее всего „коммерсант из Вильнюса“, который блестяще исполнил свою роль, написанную для него разработчиками ограбления музея, безусловно, не раз и тщательно отрепетированную. Теперь только бы успел Коля Корчной со своими ребятами…»

Час назад группа Николая Николаевича Корчного срочно вылетела на вертолете с подмосковного военного аэродрома, и через четыре часа они должны совершить посадку в Ораниенбауме, на базе спортивного клуба «Парус», от которого до пансионата ветеранов Великой Отечественной войны, расположенного в бывшей загородной усадьбе графов Оболиных, полтора километра. Группу Корчного там ждут… «Только бы они успели! – думал Миров. – Но уже прошло более тридцати часов с тех пор, как граф Оболин тайно покинул свой номер в отеле „Космос“. Как это ему удалось?… Томашевский, опытный работник, и все его люди – профессионалы. Непонятно… Пока непонятно. А первый поезд в Питер отправился вчера, в пятнадцать десять…»

– На связи Вакулайте, – нарушил молчание оператор.

– Мы на расстоянии метров ста пятидесяти от объекта, – зазвучал спокойный голос. – Пока это возможно, «коробок» на трассе много. Объект встал в правый крайний ряд. Похоже, собирается сделать маневр под мост.

И далее командир группы сопровождения выходил в эфир через каждые пять-десять минут, когда «Волга» меняла направление следования, комментируя движение зеленого квадратика.

– …Да, свернул на Рубль.

– …Сделал поворот в сторону Волока.

– …Приближается к Красной Горе. «Коробок» мало. Увеличиваем оттяжку.

– …Прошел насквозь Красную Гору и сделал поворот на Новую Ригу. «Коробок» совсем мало. Вынуждены увеличить оттяжку.

Миров взял микрофон у оператора:

– Седьмой! Не упускай его из видимости. Уйдет!

– Хорошо, Первый. Не уйдет. Хотя рискуем.

– Рискуйте!

Теперь все находившиеся в зале с нарастающим напряжением, в полном молчании следили за зеленым квадратиком.

На смотровое стекло легли дождевые капли, небо впереди казалось черным. Там, еще очень далеко, сверкнула молния.

– Сейчас в грозу вляпаемся, – процедил сквозь зубы Боб.

– Как все интересно, Бобик! – возбужденно шептала Таисия Павловна. – Скажи, а куда мы едем? Ты там бывал, Бобик?

– Бывал, бывал…

– Там что, вечеринка, тусовка?

– Там, детка, будет крутая разборка. – Боб все чаше поглядывал в боковое зеркальце. В дождевой мгле, метров за двести до «Волги», расплывались два световых пятна. – Скотина! От самого поворота на Рублевку за нами едет. Тоже мне, профессионал… Да я бы от него в два счета ушел, за десять минут!

– Ой! Бобик! Он за нами гонится?

– Мы с тобой, Тая, живцы.

– Не понимаю…

– Есть такой вид рыбной ловли. Щук ловят на живца. Живец – это какой-нибудь пескарь или жалкий окунишка. Его насаживают на большой крючок.

– Как… насаживают?

– Цепляют крючком под хребет… Это очень больно, моя птичка. И забрасывают крючок с брыкающимся живцом на длинной леске в реку. Дура щука и хватает такую наживку…

– Ой, ведь ей, щучке, тоже больно?

– Всем, детка, больно. – На спидометре стрелка дрожала на цифре «40». – Смотри-ка! И они, как мы, тащатся. Так вот, женушка моя, ненаглядная… Мы с тобой живцы. Нас забросили на очень большую и хищную рыбу.

– Я боюсь, Бобик… Я сейчас заплачу…

– Ну-ка встанем. Даже интересно!

Белая «Волга», умытая усилившимся дождем, скатилась к обочине асфальта и остановилась. Новую скоростную автомагистраль Москва – Рига еще при советской власти на небольшом отрезке от российской столицы успели проложить по стандартам западноевропейских автобанов. Трасса была совершенно пуста. В боковое зеркальце было видно: два световых пятна тоже замерли у обочины. И погасли.

– Остановились, шакалы, – процедил сквозь зубы Боб. – Ладно, отдыхайте. Пора Батю порадовать. – Супруг мадам Комаровой повернулся назад, взял с заднего сиденья телефон, набрал номер:

– Батя, это я.

– Ну? – В старческом голосе чувствовалось напряжение.

– Мы на Рижской трассе. До поворота меньше километра. Они сзади…

– Вы стоите? – уточнил Батя.

– Да, чтобы убедиться…

– Очень хорошо! – перебил Батя. – Постой еще минут десять – пятнадцать и двигай на базу. Они, скорее всего, за вами не свернут, но в этом надо убедиться. Дальше, на месте, делай все, как скажет Ян.

– Понял, Батя.

Телефон замолчал. Дождь усиливался – по крыше машины не барабанили отдельные капли, а шумело ровно и сильно. Гроза прошла стороной, молнии вспыхивали далеко за горизонтом, доносились отдаленные раскаты грома. Боб докурил сигарету, потянулся с хрустом.

– Не боись, Тая, – сказал он тихо, с придыханием. – Сегодня все кончится…

– Что – все, Бобик? – перебила Таисия Павловна, теснее прижимаясь к супругу.

– Мой контракт с Батей. Даст Бог, все сладится. Как говорится, живы будем – не помрем. И завтра, моя сладкая, я получу кучу денег. – Боб помолчал. – Тебе неинтересно – сколько?

– Нет, неинтересно… Не знаю, Бобик, как-то мне… Даже сказать не могу. Вот чувствую…

– Что же ты чувствуешь, дурочка? – засмеялся Боб.

– Не знаю… Чувствую, случится что-то.

– Конечно, подранить эти профы могут. Но и мы, Тая… сам с усам. Легко нас не взять. А получу я завтра двадцать тысяч.

– Всего двадцать?… – разочарованно протянула Таисия Павловна.

– Двадцать тысяч баксов, моя птичка.

– Ой! Котик! Мы будем такими богатыми?

– Будем, будем! Придумаем, как эту кучу бабок превратить в дым. Закатимся куда-нибудь. Согласна?

– Я на все согласна, любимый. Лишь бы ты был со мной.

– Послушай, Тая, что я тебе скажу.

– Что?

– Знаешь… Признаюсь тебе: всегда у меня баб было навалом. До последнего времени…

– Ой, Бобик! Лучше бы ты мне об этом не говорил… – Таисия Павловна заплакала.

– Дурочка! Ты слушай… – Голос Боба смягчился, в нем звучали нежные нотки. – Вот, встретил тебя – и все!..

– Что – все, Бобик? – Сквозь слезы Таисия Павловна улыбнулась. – Что – все?

– А никого мне, кроме тебя, не надо – вот что! Люблю! Ты – необыкновенная! Ты для меня теперь единственная. Навсегда, навсегда!.. Иди ко мне, моя сладкая!

– Ой!.. Подожди, любимый… Задерни шторки.

– Да на хрен их задергивать? Кто нас увидит? Дождь, ночь… А эти… Не сунутся…

– Бобик! Подожди… Ой… Ты же порвал трусики. Они французские, пять долларов… Ой…

– Тая, Тая, нет нас счастливее…

– Давай… Давай я рожу тебе ребеночка?

– Роди, детка, роди…

Прошло пятнадцать минут, и двадцать…

В оперативном центре информации ФСБ опять на связи был Леонид Вакулайте.

– Объект стоит на обочине. Уже двадцать четыре минуты. Мы примерно в двухстах пятидесяти метрах. Он нас наверняка засек. От Красной Горы мы шли вдвоем, ни одной «коробки» на минус, да и на плюс было две-три.

– Где вы стоите? – спросил Миров.

– На сорок втором. Через шесть километров пост ГАИ. Слева, за леском, километра два, не больше, виднеется несколько больших коттеджей. Вернее, светятся окна… Эти коттеджи знает Четвертый, у него тут рядом дача родителей.

– Так… – Вениамин Георгиевич на несколько секунд задумался. – Ждите. Если свернут к коттеджам – сразу выходите на связь. За ними не вздумайте.

– Все понятно, Первый.

– …Ой, Бобик! Кушать ужасно захотелось.

– Скоро накормят нас от пуза. Не сомневайся. Что же, Тая, поехали!

Боб повернул ключ зажигания, включил фары, «Волга» плавно двинулась с места. Выруливая на мокрый асфальт, Боб посмотрел в боковое зеркальце, в темноте сгустившегося вечера, наполненного шумом непрекращающегося дождя, вспыхнули два расплывающихся световых пятна.

– Давайте, давайте, гаврики! – процедил сквозь зубы Боб. – Доиграем.

Через несколько минут «Волга» сделала правый поворот на узкую дорогу из бетонных плит и покатила к кирпичным коттеджам; в нескольких из них призывно светились окна. И еще раз посмотрел в боковое зеркальце Боб – преследователи исчезли.

– …Вакулайте на связи.

– Слушаем вас, Седьмой.

– Объект свернул к коттеджам, мы стоим за двадцать метров до поворота. Тут кусты. Что делать? Сейчас… Подождите! – В голосе Леонида послышалось раздражение. – Вот Четвертый хочет сказать.

– Первый! – взволнованно зазвучал голос Забраченкова. – Разрешите! Я тут через лес тропинку знаю… Я подойду к поселку со стороны леса. Тропа напрямую идет. Что узнаю, Седьмому передам, а он вам. Чего же ждать-то?

– Согласен, – Миров вздохнул, – и так мы много прождали. Только будьте предельно осторожны. Седьмой, держите с Четвертым постоянную связь.

– Хорошо.

Дачный поселок «Отдых», построенный еще в тридцатые годы для работников наркомата железнодорожного транспорта (отец Петра ушел на пенсию почетным машинистом), находился от этих мест в трех километрах, и березовый лес, через который сейчас осторожно шел Петр, был ему хорошо знаком.

Несколько роскошных коттеджей как-то незаметно появились на месте казарм недавно расформированной воинской части, и строительство их шло невиданными скоростными темпами. Коттеджей было семь – трехэтажных, с огромными террасами, с подземными гаражами и бассейнами. Кто будет жить в этих царских хоромах (а большинство из них еще не было достроены), дачники ближайших давнишних поселков не интересовались – от греха подальше. Наверняка подобное было доступно только очень богатым людям: роскошные иномарки, дамы в вечерних туалетах, которые иногда появлялись тут, охрана у высоких ворот говорили именно об этом.

Сейчас неглубокий овражек, тропа повернет вправо и – высокая ограда вокруг коттеджа, еще недостроенного, темного. Разъезженная улица, фонарей нет. Второй темный коттедж, явно нежилой. И еще такой же. Петр осторожно, бесшумно шел вдоль забора. Хотя дождь перестал, ноги давно промокли. В лесу вдоль тропы росла густая трава.

В гостиной одного из коттеджей зазвонил телефон.

– Ян, мы его ведем от самого шоссе. Вылез из машины. Свернул на тропу, идет через березовый лес. Уже рядом.

– Как войдет в поселок, передайте его Кувалде.

Четвертый коттедж. Освещено несколько окон второго этажа. Забор не глухой, из металлических квадратиков фигурного литья; во дворе смутно видны три машины у крыльца. Белой «Волги» среди них нет. Кажется, хлопнула дверь. Петр Забраченков замер. Тихо. Вроде бы в глубине дома еле слышно звучит музыка. Еще два недостроенных коттеджа, смутные контуры которых еле угадываются на чуть-чуть светлеющем небе.

И опять зазвонил телефон.

– Говори.

– Это Кувалда. Он у дома. Сейчас может войти во двор.

– Понятно, передай его Очкарику.

Но вот следующий коттедж… Окна первого этажа ярко освещены, три окна по фасаду и одно у веранды. Ворота приоткрыты. Белая «Волга» стоит у веранды. Дверцы распахнуты. Открылась дверь, в ее ярком проеме возникли две мужские фигуры, мужчины вышли наружу и окунулись в темноту.

Петр упал в невысокие кусты на мокрую землю возле ворот и замер.

– Подгоняй к крыльцу, – сказал мужчина (судя по голосу, немолодой). – Сейчас грузить будем.

Гараж был рядом с воротами, метрах в десяти от того места, где затаился Петр, и он ясно видел, как внутри гаража зажглись две лампочки, парень в спортивном костюме забрался в кабину «БМВ»; мощно и негромко заработал мотор, машина выехала из гаража и, развернувшись, подкатила задом к крыльцу веранды, в дверях которой стоял пожилой мужчина и курил.

– Все, Ян, порядок, – сказал парень, выпрыгивая из кабины «БМВ».

И оба ушли в коттедж, закрыв за собой дверь. Петр Забраченков осторожно достал из кармана куртки телефон – кнопки с цифрами слабо светились. Он набрал номер.

– Я нашел объект, – быстро зашептал Петр. – Если с трассы, то это будет второй коттедж по правой стороне.

Странное ощущение испытал Петр Забраченков: будто кто-то смотрит на него из темноты или слушает, что он говорит. «А, ерунда, нервы».

– Ты что замолчал, Четвертый?

– К крыльцу подогнали «БМВ», собираются что-то грузить.

– Сколько их?

– Не знаю. Видел двоих. Еще этот Боб со своей курвой…

– Ладно, – заторопился Вакулайте. – Я передаю в Центр. Ты там осторожней.

– Все! – Петр прислушался. Было тихо, только опять по траве и деревьям шуршал дождь. – Я пошел. Что узнаю – позвоню.

Он, напрягая зрение, вглядывался в темноту. Казалось, все было спокойно. «Все-таки странно, – подумал Петр. – Ни наружной охраны у них, ни собаки». Замирая при каждом шаге, он прокрался к дому, пригнувшись, бесшумно прошел под двумя освещенными окнами, свернул за угол, замер… Над ним светилось третье окно, и яркий квадрат травы поблескивал бисеринками влаги.

– …Ян, это я, Очкарик.

– Ну?

– Он под окнами. Похоже, собирается лезть по водостоку.

– Ясно. Пусть лезет. Когда отключить, ты знаешь.

Телефон в руке Очкарика, который стоял в мокрых зарослях декоративного кустарника и наблюдал за Петром Забраченковым, замолчал. Рядом в щеку Очкарика жарко дышал Кол.

– Да не сопи ты! – прошептал Очкарик.

Окно было довольно высоко, но по углу стены проходил водосток, и, хватаясь за его скобы, Петр подтянулся и, встав на первую скобу одной ногой, заглянул в окно. Комнату закрывал прозрачный занавес, и сквозь него Забраченков увидел: несколько плоских ящиков, обитых светлой металлической лентой, и в раскрытый ящик трое мужчин укладывают предметы, обернутые кусками материи…

«Братина…»

Петр спрыгнул, оступился, и острая боль полоснула ступню. Он сел на землю, прислушался… Только ровный шум дождя. Забраченков быстро набрал номер телефона.

– Да! Да! – тут же прозвучал голос Леонида Вакулайте. – Что, Четвертый?

– Они упаковывают что-то в ящики. Их и будут грузить в «БМВ». Седьмой, немедленно…

Петр Забраченков не успел договорить – на его голову обрушился сокрушительный удар – телефонный аппарат выпал из рук.

– Четвертый! Четвертый!.. – звучало в телефоне. – Что случилось?

Петр безжизненно привалился к стене коттеджа. Голова опустилась на левое плечо. Из уголка рта вытекала черная струйка. В открытых замерших глазах скопилась дождевая вода.

– Кретин! – зло прошептал Очкарик. – Ты ж его совсем… Силы, дубина, девать некуда? Оглушил бы – и все!

– Ничё, – спокойно сказал Кол. – Может, и оклемается, если повезет. А вообще, что говорит Ян? На войне как на войне.

– Ладно! Быстрее! Теперь дорогá каждая минута.

Очкарик и Кол появились в большой гостиной. Здесь было все так, как увидел в окно Петр Забраченков. Три ящика, обитых светлой металлической лентой. Четвертый ящик, в который укладывали предметы «Золотой братины», обертывая их фланелью, теперь тоже был обит металлической лентой. Когда вошли Очкарик и Кол, четверо находящихся в комнате несколько мгновений молча смотрели на них. Тут были трое молодых крепких парней в одинаковых спортивных костюмах – просторных и удобных – из легкой непромокаемой ткани, и пожилой, даже старый человек крепкого телосложения, с лысой головой, в летнем светло-бежевом костюме и при галстуке, – это был Никодим Иванович Воротаев, он же Ян.

– Ну? – спросил он.

– Да я его совсем не шибко… – возбужденно, нервно заговорил Кол.

– Что с ним? – перебил Ян.

– Похоже, Кол его кончил, – сказал Очкарик. – Шарахнул со всего маху… Я ему, идиоту, говорил. Идти на мокруху мы не договаривались…

– Ладно, – опять перебил Ян, хотя говорил он совершенно спокойно. – Он успел сказать?

– Да, – снова залепетал Кол – похоже, его нервное возбуждение нарастало. – Я, как и было приказано… Дождался. Он передал по сотке, что, мол, они пакуют в ящики, собираются грузить в машину…

– Все! – повысил голос Ян и взглянул на часы: – У нас есть пять, максимум десять минут. – Он повернулся к Очкарику: – Зови Боба. Грузиться будем, и пора подвести итоги.

На просторной кухне коттеджа за круглым столом, расположившись в низких деревянных креслах под старину, с аппетитом и удовольствием ужинали Боб и Таисия Павловна, которая только что отказалась от своей фамилии и требовала супружескую – очень привлекательную: Миротворская. Их брак был освящен лишь церковью, до загса дело не дошло.

– Хочу быть только Миротворской, а не жалкой Комаровой! – говорила Таисия Павловна, потягивая из рюмки немецкий ананасовый ликер.

– Будешь Миротворской, Тая! – обещал Боб, разделывая большой апельсин, превращая его в распустившийся цветок. – Завтра же будешь, моя курочка!

Боб не договорил – в дверях кухни появился Очкарик.

– Быстро, Боб! Грузиться поможешь, и Ян с тобой рассчитаться хочет.

– О'кей! Погрузиться так погрузиться. А в чем моя задача? Кроме погрузки?

– Ян скажет.

– Тая, жди! Я мигом.

Однако Таисия Павловна Комарова, в душе уже мадам Миротворская, не осталась на кухне, а вошла в гостиную с камином, потом проследовала на веранду и с любопытством и некоторой тревогой наблюдала за всем происходящим. В «БМВ» были погружены три ящика, трое парней, которые были в гостиной вместе с Яном, быстро сели в машину. Ян что-то сказал водителю, просунув голову в салон, захлопнули дверцы, и мощный лимузин умчался в теплую июльскую ночь. Из гаража выкатился черный «мерседес» с затемненными стеклами. За рулем сидел Кол. Машина осторожно подъехала к крыльцу веранды, вспыхнули фары. Очкарик и Боб погрузили в багажник четвертый ящик, тоже обитый металлической лентой.

– Теперь, парень, – произнес Ян, хлопнув Боба по плечу, – твоя задача…

Пошли в дом. Кол остался в машине, а они втроем (Очкарик, Ян и Боб) проследовали мимо Таисии Павловны. Очкарик слегка оттеснил ее плечом, и в одно мгновение мадам Миротворская увидела под стеклами очков его глаза – внимательные, холодные, сухие и беспощадные. Предчувствие неотвратимой беды охватило молодую женщину. Таисия Павловна осталась в дверях. Очкарик отошел к окну, под которым в мокрой траве лежало тело Петра Забраченкова. Ян подошел к шкафу, вмонтированному в стену возле камина, открыл его и вынул автомат «Калашникова».

– Получай! – сказал он спокойно, бросив оружие Бобу.

Боб ловко поймал автомат, но на лице его появилось крайнее изумление.

– Это зачем? – тихо спросил он.

– Твоя задача – встретить гостей. Они будут здесь минут через тридцать-сорок.

– Как – встретить? – Боб посмотрел на автомат. – Я один?

– Больше и не надо. Въедет машина – дашь по ней пару очередей из окна. И все. Дальше ты знаешь: сзади дома выход к дальнему забору, там калитка в лес. Как она открывается, тебе известно. Сто метров – и гараж с мотоциклами. Да что я тебе объясняю? Сколько раз тренировались…

– А Тая?

– Твоя баба – твои проблемы. Там есть мотоцикл с коляской.

– Бобик! – истерически закричала Таисия Павловна. – Тебя убьют!

– Его не убьют, не бойся, женщина, – жестко, но спокойно сказал Ян. – Он все умеет. Теперь вот что, Боб… Каждый месяц ты получал в «Раунд-банке» одну тысячу по чеку на предъявителя. Верно?

– Да, верно…

– Только за то, что мы тебя натаскивали. И у этой учебы была единственная цель – сегодняшняя ночь, час, который настает. За это ты и получаешь свои двадцать тысяч баксов. – Ян положил на край стола банковский чек. – Забирай! Да, ты рискуешь. Но разве Батя тебе не говорил, что только один раз ты пойдешь на крайний риск?

– Говорил, – прошептал Боб.

– Кто не рискует, – тот не пьет шампанского, – сказал Очкарик, стоя у окна.

– Да вы… – Боб вскинул автомат и передернул затвор. – Двадцать тысяч… За жизнь… Ведь от профов… Одному… Да я и не один… Это же верняк! Я уже труп… Мы с Таей трупы. Нет уж…

Боб резко повернулся в сторону Яна, направляя дуло автомата ему в грудь, но полного поворота сделать не успел… Глухо прозвучал выстрел. Очкарик выстрелил из пистолета, не вынимая его из кармана широких брюк, и выстрел был абсолютно точным: пуля попала в лоб Боба.

– Бобик! Любимый! Подонки! Убийцы!..

Таисия Павловна, стоявшая в открытой двери веранды, ринулась к Очкарику. Вид у нее был безумный. На этот раз стрелял из пистолета Ян. Оружие он держал для верности в обеих руках. Прозвучало с кратчайшей дистанции два выстрела. Таисия Павловна упала лицом на пол. Ее голова оказалась у ног Очкарика. Несколько мгновений пальцы рук скребли ковер и – замерли.

– Зачем?… – тихо спросил Очкарик. – Зачем ее?…

– Нам свидетелей не надо, – жестко пояснил Ян. – А вообще, Батя прав: ты, Очкарик, много разговариваешь.

– Я только…

– Все! – перебил Ян. – Так… Выясняли отношения.

Он поднял с полу автомат Калашникова, произвел короткую очередь по шкафу с посудой, по тарелкам на столе, по картинам, которые висели на стенах гостиной. Бросил автомат к телу Боба, взял со стола банковский чек на предъявителя – в нем действительно была обозначена сумма двадцать тысяч долларов – и сунул его во внутренний карман пиджака.

– Пошли! И не оглядывайся, Очкарик. Боб и для себя, и для своей подруги сам выбрал то, что случилось. У него был шанс. Большой шанс! А тебе – спасибо. Не забуду. Хотя я на всякий случай держал его на мушке. Только по возрасту, может быть, реакция у меня не такая быстрая. Кто знает? На все судьба.

Очкарик молчал. Они вышли из гостиной. Через минуту черный «мерседес» был уже за воротами и, проехав метров двести, оказался на узкой бетонированной дороге, ведущей к новой скоростной трассе Москва – Рига. Но в новом поселке коттеджей узкая бетонка не заканчивалась – она шла дальше, по краю березового леса, в противоположную сторону от международной трассы, к бывшей посадочной площадке для вертолетов и еще дальше, на юго-запад. Черный «мерседес» повернул на юго-запад.

– Останови-ка! – приказал Ян.

Машина замерла. Ян, сидевший рядом с Колом, извлек из-под сиденья небольшой черный металлический ящик с красной кнопкой. Это был прибор дистанционного управления.

– Ну? С Богом! Наш последний привет товарищам из ФСБ. – Теперь в голосе Яна звучала ненависть.

Он нажал красную кнопку. Все трое напряженно смотрели в заднее стекло автомобиля. Где-то рядом с трассой Москва – Рига, а может быть, на ней самой полыхнула яркая вспышка, и через несколько секунд все услышали мощный взрыв.

– Дело сделано, – уже спокойно сказал Ян. – Поехали, Кол.

Черный «мерседес» с затемненными стеклами сорвался с места. В ярком свете фар повисли косые струи дождя. Старательно заработали «дворники». Ян вынул из бардачка телефон, набрал номер.

– Говори, Ян, – прозвучал голос Бати.

– Все идет нормально, – сообщил Ян. – С Божьей помощью через часок будем у вас.

– Жду. Поторапливайтесь. Времени в обрез.