Зона любви

35

Очнулся я на Варе. Я находился в ней. Так я еще никогда не просыпался…

«Началось в колхозе утро», — подумал я и встал.

И еще подумал: «Неужели это всё творится со мной?».

Я увидел кучу дерьма в середине комнаты. Собачий «привет» от лучшего друга…

«Справедливо,» — подумал я.

Бедняга залезла под кровать и с испугом смотрела на меня. Я был гол, одинок и жалок, как побитый и осмеянный всеми бесеныш. Хотя, в зеркале я отражался. Но, лучше б туда не заглядывать…

«Бежать!»

Я торопливо оделся и вышел на кухню. Мишка сидел один у разгромленного стола. Спал он тут, что ли?

— Чего-нибудь осталось? — сказал я, чтобы что-нибудь сказать.

— Голяк.

— М-да…

— Ребята вчера заходили, — сказал Мишка раздраженно.

Он, видно прикидывал, где бы достать национального пойла.

— Как чувствуют, волки, когда у меня загул. Всё подъели!

— Всё понятно… Я поехал.

— Давай.

Слава богу — две сотни оставались. Сказался опыт утренних мытарств. Сотню — на такси, понятно, но вторая-то — моя! Это, по тем ценам, две бутылки приличной водки и что-нибудь кисленькое засосать.

Хотелось одного: юркнуть незаметной мышкой в свою норку и упасть в колыбель мирозданья.

Как доехал, взял водку — не помню. Всё происходило на автопилоте. Две бутылки я съел незаметно. В кромешном чаду.

Я не хотел возвращаться в этот мир… я отвык…

Одно тревожило: отсутствие денег.

В принципе, кое-чего найти было можно. Около восьмисот баксов я давал в долг. Но должников нужно было еще отловить и загнать в угол, чтобы отдали. Занятие это ответственное и тяжелое. Можно было занять самому. Продать работы отца. Его, в отличие от меня — покупали. Но всем этим нужно заниматься, на свежую голову. А где ее взять?

Тогда я «взломал» свой последний загашник — 300 баксов я оставлял на «черный день». Кажется, он настал…

На подвиг я не был настроен. Из запоя нужно выходить нежно, постепенно, прислушиваясь к своему организму.

Главная проблема маячила впереди — как жить и зарабатывать дальше.

Полтора года я вырвал из своей жизни. Вырвал, скомкал и засунул в грязную щель. А в это время в мире что-то происходило. Что-то, впрочем, не менее чудовищное и грязное.

К новой жизни я не то чтоб не был готов, просто то, что творилось в мире оскорбляло меня. На поверхность вылезло нечто чудовищное, примитивное. Искусство уподобилось жене прелюбодейной — поела, обтерла рот свой и говорит: «Я ничего худого не сделала».

На мою живопись смотрели с полным недоумением. Посмотрят и спрашивают: «А мог бы ты море нарисовать… как… ну, скажем, как у Айвазовского. И там, чтобы два корабля, в пучине морской, бой вели. А? С детства о такой картине мечтаю».

В общем, по моему характеру — не мог я с ними общаться. Некоторые из моих коллег — церкви окучивали. Иконы, росписи, но это — еще, пожалуй, хуже. Как говорил в сердцах Корней: «Если ты честно относишься к своей профессии — а как иначе? — тогда выходит, что всё, чем ты занимался до этого — ложь». Хотя ничего — плевался, но церкви расписывал. Кто видел, говорили, что и там чувствовалась рука мастера.

Так что, по основной своей специальности я работать не мог — слишком серьезно я относился к своему ремеслу. Других специальностей не имел.

Восемнадцать месяцев назад у меня было 19 тысяч 500 американских рублей. Деньги, по тем временам — огромные. За это время всё изменилось. Я и раньше, в советские времена, особенно не крутился — жил случайными заработками. Правда, их хватало надолго. Пол года вкалываешь — год свободен. Живописью занимаешься. Праздники выручали. К октябрю и маю — всегда халтура. Причем, прилично оплачиваемая. Холст, краски — дармовые. Существовали какие-то немыслимые «нормы» — два тюбика на квадратный метр. Оставшиеся краски я обменивал на нужные мне материалы. Проблем с красками, разбавителем, холстом у меня не было даже сейчас, когда цены на них выросли запредельно.

Проблема была в другом. Кому теперь всё это нужно?

То, что деньги я пропил с проститутками — не жалел. Просто слишком много их оказалось. Я потерял нюх.

Единственно полезное приобретение, которое я сделал в то счастливое время — купил почти новую «пятерку» и выправил все документы к ней. Выезжай хоть завтра. Машина стояла у меня под окном, покрытая толстым слоем пыли.

Было начало лета. Погода — рай. Солнце светит, всё утопает в зелени. Девушки обнажились, попами крутят, но это тебя ни к чему не обязывает. Стал выползать на прогулки, в основном — пить пиво в открытом кафе. Пора было переходить на легкие напитки.

Постепенно, отлежавшись, я вошел в нормальное русло. Но началась жуткая депрессуха, с провалами «черных дыр».

Старался ни о чем не думать и подольше спать. Для этого пил «корвалол» целыми склянками. Подумалось как-то: «Готовлюсь к загробной жизни — сплю подолгу».

Случайно нашел малоизвестное стихотворение Есенина. Написал его фломастером на целом листе ватмана и повесил перед носом. От него шла энергетика, созвучная моему состоянию. Минус, на минус, по всем законам — должен получиться плюс. Стихотворение было черно, но красиво. Поэт будто ругался… на Бога?

Странное дело, закон сработал — стихотворение оттягивало. Никакой «холодной стали лезвия» в рукав я не прятал. Я все-таки решил досмотреть фильму до конца. Хотя, черт его знает… порою думалось: «Собственно, а чего там смотреть?».

С любой стороны, нужно было чем-то заняться.

Для начала я купил толстенный справочник: «Работа и зарплата». Тяжелый, как библия. Задача была непроста: найти работу такую, чтобы оставалось время на живопись и слова, которые я с незапамятных времен выводил на бумаге.

Первое, что бросилось: расклейка объявлений. Главное понравилось — никаких начальников. Сколько заработал, столько получил. Когда работать — хоть утром, хоть в ночь — неважно. Обещали какие-то деньги. Решил попробовать.

Взял для начала 1000 листов. Каждый лист нужно было разрезать, там, где значились телефоны и написать свой номер. По номеру и начислялись деньги. Выдали клей и инструкцию. Вверху объявления было написано: «ГЛИСТЫ АТАКУЮТ! Эпидемия паразитарных заболеваний!». Внизу — описывалась жуткая картина той атаки.

Incipit tragaedia…