Зона поражения (СИ)

Глава 13. Дева в беде

— Кирилл! Ребята, Кирилл приехал!

Теперь его встречали, как Деда Мороза, вот только вместо мешка с подарками в кармане лежала бумажка с печатью, и рука сама ныряла туда — проверить, не испарилась еще? Шуршит? Ждет? Кирилл заставил себя собраться. Это его работа, чего тут стыдиться? Того, что Костик — двуличная мразь и, может быть, убийца? От таких нужно избавлять общество, даже если общество — чокнутые сектанты.

— Кирилл! Мы скучали!

Вокруг снова был хоровод любви. Даже неудобно перед Пашей, но тот молчал и с любопытством оглядывался.

— Где Костик?

— Костик у Господа, — ответила Даша. — А что…

— В кабинете? Пошли.

Перед ними расступились и пристроились следом. И пошли — впереди Кирилл, за ним — Пашка, следом Даша, Эмиль, Леночка, кто-то еще. Так и лезли по ступенькам, этаким крестным ходом. Стучаться Кирилл не стал, они с Пашей вошли, остальные остались за дверью.

Старец с келейником одновременно подняли лица от ноутбука. Костик выпрямился и шагнул назад, почти скрываясь за спинкой кресла.

— Здравствуйте, Кирилл. Рад вас видеть! Вы с другом сегодня?

— Добрый день, Евгений Виленович. Это мой коллега.

— Лейтенант Петров, — представился Паша.

— Добро пожаловать.

— Мы, собственно, по делу, — продолжил Кирилл. — И не к вам. Гражданин Биевский…

Он вытащил и развернул повестку, протянул ее в сторону Костика. Старец встал.

— Что это?

— Повестка с вызовом на допрос. Свидетелем.

Свидетелем Костик явно будет недолго, но старец тер левую сторону груди, и Кирилл его неожиданно для себя пожалел.

— Когда?

— А вот сейчас и поедем, — заявил Паша. — Видите, как удобно, прямо до места подвезем.

Костик все-таки взял повестку, но смотрел не на нее, а пялился на Кирилла. Тот на всякий случай отвернулся, но продолжал чувствовать на себе тяжелый, почти осязаемый взгляд. Очень хотелось поднять глаза и узнать, как он смотрит: с ненавистью, осуждением, а, может, страхом? Да, наверняка со страхом. Он ведь знает, что виноват.

— Вы переодеваться будете или прямо так, в рясе поедете? — продолжал излучать добродушие Паша.

Костик расстегнул пуговку на вороте, потянул пояс, задергал полу, в полголоса выругался. Кирилл следил за его руками, чтобы не поднимать лицо. Почему-то представилось, что сейчас он скинет подрясник, а под ним ничего нет. Или эта самая кофта. Ну что он возится?

— Что там у тебя?

— Крючок, сволочь, застрял.

Кирилл машинально дернул Костика на себя, нащупал крючок на боку, отцепил. Паша удивленно хмыкнул, и тут старец начал сползать на пол.

— Эй! Что такое?

Костик обернулся, кинулся к старцу и заорал:

— Вася!

Кто-то сунулся в дверь.

— Вася! Наташу! — прокричал Костик.

У входа начался шум, кто-то толкался, кого-то звали. Кирилл распахнул дверь и рявкнул:

— Пропустите врача!

Наташа с чемоданчиком протискивалась сквозь толпу. Втянув ее в комнату, Кирилл огляделся и сел на стул: они тут явно надолго. Костик звонил в Скорую, Паша жался к стене рядом с остановившимися часами, забытая повестка валялась на полу.

Приехавшая фельдшер ругалась на лестницы, но обрадовалась, когда нашлось достаточно человек, чтобы нести носилки. Ростик, «апостолы» и Эмиль спустили старца вниз и уложили на каталку. Наташа поехала с ним. Кирилл проследил, как отъезжает Скорая, дождался Пашу с Костиком, усадил в машину. Костик так и поехал — в расстегнутом подряснике, с рюкзачком, всунутым в руки Васей. Ростик, стоящий поодаль, приобнял ее и пророкотал:

— Еленочка, а не поздно ли вашего супруга побеспокоить?

Леночка потянула из кармана телефон. Кирилл сел в машину и хлопнул дверью. Его теперь демонстративно не замечали и это почему-то было обидно. Ведь никогда же он не принимал всерьез сектантские нежности, а вот поди ж ты. Смотрят мимо, как будто он прозрачный. Даже Вася, наткнувшись, просто обошла.

Зажатый между Кириллом и Пашей Костик сосредоточенно сверлил взглядом темный экран. Паша покосился, но отнимать не стал, а Кирилл поймал себя на том, что не сводит взгляда с побелевших пальцев. Так и ехали.

На ступеньках УВД в Кирилла влетел Руслан.

— Ты куда? А допрос?

Руслан замахал руками:

— Сашку рожать увезли! На два месяца раньше.

— А свидетель?

— Давай сам. Или отпускай, вызовем еще раз.

Паша переглянулся с Кириллом и почесал в затылке:

— И что делать будем?

— Сейчас решим. Биевский, пройдемте.

Паша остался внизу, на лестнице было пусто. Время к вечеру, какой уж тут полноценный опрос, провозились они со Скорой. Костик все еще не сводил глаз с телефона.

— Как там дела? — неловко спросил Кирилл.

— Пока молчат. Наташа должна написать, когда станет понятно.

— Ясно.

Они свернули в коридор. Костик неожиданно выпрямился и сунул руки в карманы. Кирилл выругался про себя: навстречу шла Дарья. С сумочкой, ключами от машины в руке, явно собралась домой. Вот сейчас начнутся расспросы. Но Дарья скользнула по ним взглядом, посторонилась и пошла дальше. Неожиданно. Разругались, что ли?

— Что ты ей сделал? — спросил Кирилл уже в кабинете.

Костик уселся на стул, подобрал полы подрясника и пожал плечами.

— «Тогда он начал клясться, что не знает Сего Человека. И вдруг запел петух».

— Даже так? Ты с собственной значимостью не перебираешь?

Костик не слушал: скрючился на стуле и с кем-то быстро переписывался. Как у себя дома!

Кирилл почувствовал, что заводится.

— Ну что, гражданин Биевский, поговорим?

— Не, — мотнул головой гражданин, не отрываясь от экрана, — я не буду разговаривать без адвоката.

— Ишь ты, какой образованный. У нас не допрос, просто беседа. Видишь, я даже протокол не веду.

— Я не хочу беседовать.

— А придется. Иначе я тебя задержу на трое суток и посажу к бомжам.

Костик поморщился и скинул рюкзачок на пол.

— Ну, ладно, злой полицейский, чего тебе?

Как Кирилла бесил этот снисходительный тон! А Костик еще и презрительно щурился, так и хотелось обломать рога.

— Ты его знал?

Фото из паспорта было в меру уродским. Костик вгляделся и покачал головой:

— Нет.

— А так?

Снимок из бара Кирилл показал не целиком, по плечи, но оба стояли близко, и потерпевший Костика приобнимал.

— Не помню.

— Как это не помнишь?

— А ты каждого помнишь, с кем в баре пил?

Телефон неожиданно зазвонил. Кирилл слышал, как в трубке что-то быстро рассказывает Наташа. Костик угукал, ответил «Скоро буду» и отключился.

— Мне пора.

— Сидеть! — рявкнул вконец разозленный Кирилл. — Ты оборзел? Кто тебя отпускал?

— Ну так отпускай! — так же зло огрызнулся Костик. — Мне надо к отцу.

— Поговорим и пойдешь. Сел быстро!

Костик свалился на обратно на стул и уставился прямо в глаза, но Кирилл был на взводе, пусть хоть дырку просверлит, а делает, что говорят.

— То есть потерпевшего ты не знаешь?

— Нет.

— Ты же понимаешь, что автор фотки тебя помнит? И фотка такая может быть не одна? И бар известен. Кстати, тебе вера не запрещает шляться по барам и клеить мальчиков?

— А тебе погоны — людей насиловать? Или в отпуске — можно?

Ах ты дрянь! Кирилл старался выкинуть из головы свою дурость в молельне, и Костик, казалось, выкинул тоже. Оказывается, нет. И криво скалился, выпустив нечисть. Волосы топорщились, как рога и только хвоста не хватало, а в горле, кажется, слегка перекатывалось еще не рычание, но мурашки бежали по спине, как от тех собак.

— А если я покажу вашему богу пару фоточек погорячее, тебя из дома не выкинут? В тьму кромешную?

Костик вскинул глаза и Кирилла облило светом, вот только что там полыхнуло — радость или страх — он понять не успел.

— Если ты покажешь ему пару фоточек, — медленно проговорил Костик, — богом стану я.

— Только что тебе пользы, если посадят?

— С чего это посадят? Я этого бармена пару раз видел.

— Бармена?

— Когда его в башне нашли, фотку всему монастырю в нос тыкали. А пил я с ним один раз, и то в компании. Там человек восемь было, всех будешь сажать?

— Ладно. А учителя своего бывшего ты напоил? А потом так удачно нашел — явно знал, где лежит подарочек.

Костик снова строчил в телефоне.

— Дай сюда! — Кирилл выдернул трубку и бросил на стол. — Отвечай!

— Не я.

— Есть такая штука, экспертиза называется. Микрочастицы всякие, на руках, на одежде, на бутылочном горлышке…

— Дело закрыто!

— А ты уверен? Может твоя девочка не нас сливала тебе, а тебя нам? Хочешь, позовем, спросим?

— Нет!

— Что нет? Не хочешь видеть? Прошла любовь?

Экран телефона опять засветился. Костик уставился на него, словно хотел прочитать силой мысли, потом перевел взгляд на Кирилла и вдруг поплыл из нечисти снова в светлого инока. Кирилл впервые видел эту перемену так близко, и засмотрелся: изменилась улыбка, словно попрятались острые зубы, разгладился лоб, брови расправились и легли ровными стрелами. Вроде бы и то самое лицо, и — совсем другое. Умоляющий светлый взгляд затягивал в себя, как в сказках — лишая воли.

— Кирюш, мне очень надо уйти. Отец зовет.

— Что там?

— Предынфарктное состояние. Покой нужен, а он думает, что меня посадили. Кирюш, пожалуйста! Давай, я завтра приду и все расскажу?

— Что расскажешь?

— Все! Все, что захочешь, то и расскажу.

— Правду хочу.

Кирилл уже и отвечал почти на автомате, стараясь помнить, что они тут по делу, а сам соглашался: действительно, завтра Руслан его еще раз вызовет, и пусть разбираются сами, кто там кого и куда.

— Конечно правду!

— Прекрати сейчас же!

Кирилл стряхнул морок и зло уставился на подобравшегося Костика, но не в глаза, а в переносицу. Ну, просто на всякий случай.

— Ты как это делаешь?

— Что делаю?

— Не валяй дурака! Вот это все! Глаза отводишь, глазишь, гипнотизируешь… хрен его знает. Ну?

— Не знаю, Кирюш, — Костик пожал плечами и виновато улыбнулся. — Я ничего не делаю.

— Не делаешь?

Кирилл сдернул Костика со стула и потянул на себя, тот покорно шатнулся навстречу.

— Собак на бухгалтера кто выпустил?

— Они сами!

— А с Крыловым кто пил? Ну?

— Я с ним не пил! — затрепыхался Костик.

— Говорили о чем?

— Пусти! — Костик отшатнулся к столу, ударился, зашипел, потирая задницу. — Мало было этому гаду, что мы уехали, сюда добрался, всем, говорит, расскажу, что их старец пидор и педофил!

— Ну, ты и дал ему бутылку.

— Нет, — ухмыльнулся Костик. — Я ее просто переставил из шкафа на подоконник и отлучился. Он ведь мог не брать? Правда же? Сам виноват.

— А бармен тоже сам упал с лестницы?

— Да!

Костик осекся.

— Ну, не останавливайся, — подбодрил его Кирилл, — ты уже почти все рассказал. Давай, облегчи душу.

Костик застыл, не сводя с Кирилла испуганных глаз, они заблестели, медленно заполняясь слезами, губы некрасиво скривились, лицо сморщилось. Слезы потекли по щекам, скапливаясь под подбородком, Костик смахивал их, хлюпал, вытирал нос рукавом и не отводил умоляющих глаз.

— Он сам! Сам! — шепотом повторял он и вдруг закричал: — Это не я!

— А кто? — тихо спросил Кирилл, хотя хотелось сейчас не допрашивать, а прижать к себе и пообещать, что все будет хорошо, они во всем разберутся.

Он же и разбирается, правда? Не мог же Костик хладнокровно убить? Конечно не мог!

— Он сам упал!

— А как вы там оказались?

— Он меня выследил. Я его тогда еще, в баре, послал нахуй, а он следил. Приперся прямо в церковь, сука! «Поговорим», типа. Лизаться полез, а мне же нельзя, нельзя, чтобы видели, а башня не запиралась, он меня туда заволок! Я — наверх, он за мной. Кирюш, я не хотел… Я не толкал, он сам.

— А почему никого не позвал?

Эксперты установили, что парень сломал шею, труп пролежал на ступеньках несколько дней, пока на него не наткнулись дети паломников, из любопытства влезшие в заброшку. И все это время Костик ходил на моления, пел свои песни, общался с сектантами. И что, нигде не тянуло?

— Я сперва звал, подходить боялся, потом потрогал — он мертвый был.

— Сбежал-то зачем?

— Да кто мне поверит? — заорал Костик. — В психушке лежал? Детдомовский? Накурился и пошел убивать, наркоман.

— А ты накурился?

— Накануне. Ничего серьезного, для настроения. Но вам же все равно, лишь бы посадить.

Кирилл разглядывал хлюпающего Костика и сомневался. Нет, не в его рассказе — тут все примерно складывалось в картину, которую прикинули они сами. Он сомневался в себе. Он ведь тоже был бы уверен, что накурился и наркоман, если бы не знал Костика, но что он о нем знал? Сколько масок: благочестивого инока, наглой нечисти, заботливого сыночка, теперь вот, девы в беде и соплях. Которая настоящая? Чему верить? И ладно бы пытался повлиять, смотрел бы в глаза, заколдовывал — нет, хлюпает, пачкает рукава подрясника, губы кусает, вон, распухли уже. Кирилл порылся в ящиках, отыскал упаковку платочков.

— На.

— Спасибо. Не веришь, да?

Телефон на столе зашелся истошной трелью. Костик подскочил, протянул руку и замер:

— Можно?

Кирилл кивнул. Костик схватил трубку, послушал, прежним уверенным тоном пообещал, что скоро приедет, отключился и повернулся, протягивая телефон обратно. Рука дрожала.

— Что?

— Они меня ждут. Кирюш, отпусти меня, а?

Кирилл чуть не выронил телефон.

— После того, что ты тут наговорил? Я не…

— Меня же посадят?

— Ну, может быть, как за самооборону…

— Посадят же, да? — не слушал Костик.

— Скорее всего.

— Отпусти! А я завтра вернусь. Ну, чтобы сам, понимаешь? Чистосердечное. Как будто я сам пришел! Тогда же меньше дадут? Он же ко мне приставал, я отпихнул, и он сам… Я все-все расскажу, как было: и про бухгалтера, и про Крылова, и про этого гада…

Костик шагнул вперед, запнулся за рюкзачок и чуть не свалился. Кирилл поймал его и инстинктивно прижал к себе. Костик прильнул — костлявый, горячий, его колотило, а голос звучал глухо, прямо Кириллу в грудь.

— Кирюш, пожалуйста! Вдруг отец, пока я буду там… у него здоровье плохое. Вдруг я его в последний раз видел? Отпусти, а?

— А что ты ему скажешь?

— Скажу, что ухожу. Уезжаю. Что нашел человека. Что буду звонить.

— Он поверит?

— Поверит. А ребята сделают так, что он ничего не узнает.

Костик поднял голову, смаргивая слезы, щурясь, чтоб разглядеть Кирилла, а тот снова засмотрелся — утонул в мокрых, излучающих надежду глазах.

— Кирюш?

Он почти потянулся к приоткрытым губам, почти, но опомнился, а тут и Костик моргнул и отвел взгляд.

— Ладно, иди.

— Правда?

— Иди.

— Я завтра утром приду! Я обязательно! Спасибо, Кирюш! Спасибо!

— Уматывай! Ну?!

Костик выскочил за дверь. Кирилл сел прямо на стол, расстегнул ворот рубашки и крутанул забытый Костиком телефон. Поздно. Нужно пойти поспать.