Зона поражения (СИ)

Глава 9. Московский гость

Телефон Кирилла напрочь отказался работать. Он вытребовал у Даши отобранный, но и тот не цеплял сеть. Оставалась надежда, что это просто поломка и его как-то починят, а пока Кирилл слонялся по дому, готовый уже лично обыскивать вещи насельников и пытать их самих, лишь бы не чувствовать себя бесполезным идиотом, которого водят за нос и даже не слишком это скрывают.

Он как раз примеривался к Эмилю, протиравшему резные иконы, когда дверь распахнулась и громкий голос пророкотал:

— Дом, милый дом! Не ждали?

В холл ввалился высокий мужик, обвешанный сумками и пакетами, сбросил их на пол, обнял подбежавшую Дашу, одновременно пожимая руку охраннику и стуча по плечу «физрука» Андрея.

— Ростик! — радостно взвизгнул Эмиль и побежал обниматься.

Ростик, значит. Кирилл столько раз о нем слышал, интересно наконец посмотреть.

Ростик и впрямь оказался интересным персонажем. Во-первых, он был в килте. В натуральной клетчатой юбке и белых гольфах посреди скита, и никого это не удивляло. Во-вторых, у него был роскошный хвост кудрявых длинных волос. И довольная рожа всеобщего любимца. Ну надо же.

— О, а ты новенький? Как зовут?

— Кирилл.

— Здорово! А я Ростик.

— Это Ростислав?

— Ага. Вячеславович. Если хочешь речь потренировать, так и зови. Милька!

Кирилл посторонился и понаблюдал, как Ростик мнет радостного Эмиля.

— А Сам где?

— Господь в городе, в больнице, — сообщила Даша. — Но все уже хорошо.

Ростик немедленно огорчился.

— Опять? Ну что вы! Как можно? А эта гни… ученик любимый куда смотрел?

— Костик с ним.

— Ладно. — Ростик сгреб с пола сумки и выпрямился. — Пойду умоюсь. Ой, погоди-ка!

Поставил половину сумок обратно, порылся в одной и достал коробочку.

— Дашенька, это тебе.

Даша подпрыгнула и поцеловала дарителя в щеку.

— Эмилька, вот это на кухню отдай, пожалуйста. Ну ладно, я пошел, к обеду спущусь.

Эмиль потащил три пакета с продуктами в сторону кухни, Даша распаковывала коробочку, а Кирилл переваривал. Это что за Горец? Прикатил с подарками, все ему рады. «Барин приехали!» Интересно-то как.

К обеду Ростик спустился уже в штанах. Случайно или нет, за столом собрался только ближний круг. Кирилл чувствовал себя лишним, но нагло сидел рядом с Маратом и крутил головой.

— Как же я соскучился! — провозгласил Ростик, вплывая в трапезную. — Дамы! Милька! Ну, как вы тут?

Он поставил на лавку спортивную сумку и стал доставать оттуда свертки.

— Еленочка, это вам. Для ваших прекрасных локонов.

Леночка ласково улыбнулась. Ростик склонился поближе и интимно пророкотал:

— Супругу большой привет от меня.

— Передам.

— Благодарю. Наташенька! Гипоаллергенный. Видите, какие у меня гладкие щеки? Это не потому, что я хорошо кушаю. Хотя, поэтому тоже, конечно. Каюсь, просто не знал, что выбрать. Так-то он вам не нужен, у вас кожа, как у юной девушки.

Наташа рассмеялась и взяла крем.

— Вера Сергеевна!

Вера сидела чуть поодаль и не участвовала в общем веселье, пока к ней не обратились.

— Да?

— Как заказывали.

Кирилл присмотрелся. Это точно был не крем или шампунь. Что-то для компьютера. Вера Сергеевна одобрительно кивнула.

— Благодарю.

— Всегда рад! Василисушка, тебе.

Васе досталась банка дорогих на вид витаминов.

— Мужики, вам — только пожрать, извините. — Он метнулся в сторону кухни и забрал у поварихи поднос. — Миль, помогай!

От запаха мяса и пиццы у Кирилла забурчало в животе.

— Нам тут Мария Павловна с Танечкой все любезно погрели.

— А девочкам можно? — смеясь, уточнила Леночка.

— Конечно, мои дорогие! Налетайте!

И снова убежал в кухню с какими-то сверточками в руках. Кирилл проводил его ошалелым взглядом и спросил у Леночки:

— Он всегда такой… дед Мороз?

— Всегда, — подтвердила она и с наслаждением откусила от пиццы. — Жаль, не часто приезжает.

— А почему?

Кирилл помнил, что у Ростика есть своя комната. Значит, должен тут жить?

— У него работа. То в Питере, то в Москве. И Венера.

— А, ясно.

Ростик наконец перестал метаться и уселся.

— Марат, как дела? Как семья? Пишут?

— Спасибо, все хорошо, — покивал Марат.

— Сейчас доедим, и до ужина я весь твой.

Кирилл озадаченно жевал. От Ростика в голове гудело. Его было много, но все радовались, как будто действительно приехал дед Мороз, только что не читали стишки.

После обеда Кирилл то тут, то там натыкался на эту парочку. Они что-то подкручивали на лестнице, меняли в туалете и прибивали в кельях. Видимо Ростик умел работать не только языком, но и руками. А Кирилла поймала Даша и послала в монастырскую лавку, помочь раскладывать по полкам товар.

После ужина и вечерней молитвы, на которой солировал Ростик, Кирилл закрылся в комнате и попытался поймать сеть. Глухо. Он так увлекся, что вздрогнул, услышав громкий стук. Дверь под кулаком стучавшего открылась, не дожидаясь ответа, и Кирилл словил дежавю: на пороге стоял Ростик, в руках у него был пухлый пакет.

— Можно?

— Проходи.

Ростик задел пакетом косяк, внутри подозрительно звякнуло.

— Выпить хочешь?

Это еще что такое? Проверка? Или хваленый Ростик тоже алкаш? Но отрывался бы на гастролях, а вот так пить, прямо в скиту, да еще с первым встречным…

— Ой! — встревожился Ростик. — А ты не запойный? А то тогда тебе же нельзя.

— Нет! — решительно открестился Кирилл. — Можно. Но почему со мной?

— А с кем? Саша с Андреем — алкоголики, Эмиль от двух глотков падает, а с Федькой я пить не хочу.

Ростик выудил из сумки бутылку, две рюмки, расставил на столе, поправил, чтобы стояли симметрично, и принялся выкладывать закуску. На сиротскую пьянку с Костиком застолье походило мало. Кирилл, хоть и поужинал, но от нарезки, хлеба, оливок отказываться не собирался, тем более под еду имелась возможность не напиться в дрова, а Ростик казался находкой шпиона: болтливый, открытый, а если еще и пьющий — вообще красота.

— Почему не хочешь с Федором?

— Злой он, — вздохнул Ростик, разливая коньяк. — Умный, но злой. Ну, за знакомство!

Выпив, Ростик поднялся с кровати:

— Нет, так неудобно. Погоди!

Он выскочил и быстро вернулся, неся стул. И откуда только стащил…

— Вот, другое дело! — довольно поерзав, Ростик налил еще по одной. — Ты давно тут?

— Месяц.

— Месяц. Ну да. Я как раз катался с Иисусом.

— С кем катался?

— С рок-оперой. Пою я там. А ты сам кто?

— Опер.

— Ух ты, — не слишком удивился Ростик. — Бывает. Я вот артист, Евгеша вообще учитель.

— Евгеша?

— Старец. Будем!

Кирилл едва не подавился, соображая: чтобы называть святого старца Евгешей, нужно быть близко знакомым, родственником или очень пьяным, потому что Кирилл вообще-то хрен знает кто с горы, но Ростик с двух рюмок даже не захмелел.

— А ты ему кто? Родственник?

— Почти. Мамы наши в одном классе учились и жили на одной лестничной клетке. Только Евгеша постарше на три года, его со мной оставляли сидеть. А потом меня с ним.

— Почему?

— Читать любил. Как зачитается — то чайник не выключит, то воду забудет закрыть.

Ростик очень заразительно смеялся. Кириллу вдруг захотелось расслабиться и просто потрепаться с приятным мужиком. Но нельзя.

— Я слышал, он учителем был?

— Был, — помрачнел Ростик. — Душу в этих пиздюков вкладывал, воспитывал, делился прекрасным. Довкладывался…

— А что случилось?

— Так ты, небось, знаешь. — Ростик махнул еще рюмку и откинулся на стуле, неожиданно проницательно разглядывая Кирилла. — Ваши же тут всех проверяли.

— Немного знаю, — не стал спорить Кирилл. — Что был учителем, уволился и из Москвы уехал.

Уровень коньяка в бутылке сильно понизился. Надо же, Кирилл и не заметил. Ростик, видимо, себе наливал чаще, чем ему. Ну и хорошо.

— Уехал, — протянул он зло. — Жил бы сейчас себе спокойно, если бы не эта поганка бледная.

— Ты о ком?

— Об апостоле нашем, Иудушке. Присосался — не оторвать. Три года с ним возился, учил, кормил, по музеям таскал. Деньги наверняка давал, хотя не сознаётся. С работы из-за него вылетел. А эта сволочь жалостную записку оставила: «В моей смерти прошу никого не винить. Я привык, что меня бросают, не хочу жить никому не нужный». И телефончик внизу приписал: сообщите, мол.

— И что? — подтолкнул Кирилл.

Теперь уже он наливал, а Ростик не смотрел, что себя Кирилл обделяет. Он, кстати, особо пьяным не выглядел, но видно — накипело у мужика, хочется душу излить.

— Сообщили. И чуть следом не свезли. Оклемался и кинулся выручать «сыночка». А тот из психушки девицу с собой притащил. Евгеша им родной матерью и заделался.

— Это Васю?

— Васю, Васю, — вздохнул Ростик. — Вот кому не позавидуешь. Ладно, давай допивать и разбегаться. Завтра поеду за ними. А то Федор занят, а этого к рулю подпускать нельзя, носится, как на метле.

Пока Ростик мыл рюмки, Кирилл сгреб бутылку и остатки еды обратно в пакет.

— Ты, наверное, думаешь, чего я на тебя все это вывалил, — сказал Ростик за спиной почти трезвым голосом.

— Есть такое.

— Костик, если чего-то захочет — не слезет, пока не получит. Так что, когда он за тебя возьмется, ты вспомни, что я говорил. И в глаза ему лучше не смотри.

— Что? — фыркнул Кирилл. — Серьезно?

— А чего ты ржешь?

— Он экстрасенс, что ли?

— Может и экстрасенс. А может нечисть лесная. Просто послушай бывалых людей, вдруг поможет.

— А вдруг уже получил?

Ростик покачал головой.

— Я порасспросил — еще нет.

Голова у Кирилла пухла, и не от выпивки. Что за место такое дурное? Что ни человек — у каждого не хватает винтиков в голове. Зато история складывалась. Нужно еще дозвониться Руслану — и можно прикидывать, откуда начать ковырять. Иудушка, значит. Ну-ну.

Утром Ростик уехал, и в скиту снова стало тихо. Даша носилась по лестницам со стопками белья и подгоняла Васю: в комнатах старца наводили порядок и радовались, как будто ждали любимую бабушку.

Кирилл оказался внизу, когда старец приехал. Его вел под руку Ростик, с другой стороны придерживала Наташа, остальные стояли у стеночек и радостно смотрели на своего главу.

— Вот ему только по лестницам не хватало сейчас.

— Давай в молельню.

Старец улыбался и крестил всех общим благословением. Ростик с Наташей завели его в исповедальную, двери закрылись.

— А где Костик?

Ростик хохотнул:

— Не поехал. Дела, говорит.

— А на самом деле?

Наташа с Ростиком беседовали в молельном зале, время от времени заглядывая в приоткрытые двери исповедальни, а Кирилл подслушивал, сидя за углом на корточках.

— Глаз у него горит. Опять нашел приключения.

— И хорошо, — примирительно сказала Наташа. — Может быть…

— Не может! — рявкнул Ростик. — Этому все не впрок. Скоро наестся и прибежит. Не умеет он по-человечески.

— Зря ты так, — вздохнула Наташа. — Он хороший.

— А ты святая! Чем тебе плох Евгеша? Уж по сравнению-то…

— Перестань!

Наташа, судя по звукам, зашла к старцу, а Ростик выругался и убрался в трапезную, так что Кирилл незамеченным ушел наверх.

Вечером к нему постучался охранник. Кирилл его так и звал для себя «охранник», опуская имя. Охранник был невысокий, пожилой и упитанный, все время зевал и разгадывал кроссворды из книжечки.

— Помочь можешь?

— Могу, — отозвался Кирилл, недоумевая. — А что случилось?

Одна из камер, та, что отслеживала заднюю дверь и кусок двора, показывала стену.

— Это как?

— Свернулась, — пояснил охранник. — Может, нога разболталась. Надо пойти подергать, а я…

Он развел руками. Да, с его ростом не дотянешься, а стремянка в гараже, который Марат запирал, уходя спать.

— Я бы Ростика попросил, но он у Господа.

Кирилл оглядел картинку с остальных камер, запомнил на всякий случай, что просматривается и где, отметил предположительные слепые углы, и согласился.

— Ладно. Дай накинуть что-нибудь.

Там два шага от двери, и собак не выпускали с самого праздника. Подергает он эту камеру, трудно ему что ли.

Охранник выделил какую-то спецовку, Кирилл вышел за дверь, сделал два шага вправо — и застыл, расслышав в полной тишине пугающий звук.

Фонарь над дверью тоже не горел, в темноте Кирилл даже не разглядел, а почувствовал угрозу. Три темные тени пока еще не рычали, обозначая свое присутствие сдержанным рокотом, от которого Кирилл немедленно взмок и вспомнил все просмотренные фильмы ужасов.

Собаки замолчали, припали к земле, напружинились — и тут в Кирилла влетело что-то теплое и костлявое, сбоку, откуда он не ждал нападения. От неожиданности он сжал это что-то руками, услышал сдавленное: «Стоять!» — и застыл. Собаки тоже замерли и снова зарычали. Кирилл разжал руки и прошептал:

— Ты откуда здесь?

— С неба упал, — так же тихо ответил Костик. — Не шевелись.

Он быстро дышал, выставленные руки, ладонями развернутые к собакам, вздрагивали. Как разглядел это в темноте, Кирилл объяснить не мог, да и не до того было.

— Замри.

Кирилл послушно замер и почувствовал, как Костик вжимается в него всем телом, стукается макушкой о подбородок.

— Ты чего?

— Они бьют лапами в грудь, а когда падаешь, выгрызают горло.

Мокрая спина мерзла, зато спереди, где прижимался Костик, было жарко, и непонятно, кто из них дрожал больше, обоих трясло.

— Может быть, отползем к двери?

— Сколько собак ты видишь?

Костик слегка задыхался, но говорил усталым учительским тоном. Нахватался у отца своего…

— Три.

— Значит, одна сейчас где? — и тут же прикрикнул: — Не дергайся!

Спина Кирилла немедленно взмокла снова. Он почти ощущал дыхание адской собаки на загривке.

— Сколько мы будем стоять? До утра?

— Может быть и до утра, — громко заявил Костик в темноту. — Или пока они не уйдут. — И тише добавил: — Если, конечно, я тоже не надоел.

— Что? — не расслышал последних слов Кирилл, но Костик не стал повторять.

Собаки крутнулись, из-за спины выскользнула еще одна, и они бесшумно исчезли в темноте. Как будто по приказу.

Или не как будто?

Костик попытался сползти вниз, Кирилл удержал его на ногах.

— Ты в порядке?

— В дом!

Затолкав Кирилла в дверь, он привалился к ней спиной и начал орать:

— Какого ты ночью наружу поперся?! Антон, блядь!

Подбежавший охранник объяснил про камеру, Костика перекосило. Он рявкнул:

— Всем спать!

И выскочил в темноту.

Догонять его Кирилл не пошел, хотя очень хотелось. Но вспоминался тихий рык и бесшумные тени в темноте. Костика собаки не тронули, значит выживет, потом можно будет его расспросить, откуда возник так вовремя и куда слинял.

В голове крутилось: «Они бьют лапами в грудь и выгрызают горло». На рубашке бухгалтера нашли следы земли и траву. Эксперты решили, что это от попыток реанимировать. Горло было не тронуто, но — слабое сердце. Кирилл бы свой паспорт съел, если неправ, но доказать не мог.

— Вы чего орете? — В коридоре показался недовольный Ростик и постучал рукой по стене: — Отца разбудили.

Точно! Коридор огибал молельню, и там, должно быть, все слышно. Ростик покрутил головой и нахмурился.

— Мне этот баньши почудился, что ли?

Антон объяснил про камеру, Кирилл добавил про лампу. Про Костика почему-то оба промолчали.

— Всего-то? Завтра утром сам посмотрю. Кончайте орать.

Они разошлись, но уснуть Кирилл долго еще не мог. Хорошо, что он не особо боялся собак, а то словил бы инфаркт, как бухгалтер. Интересно, зачем Костик его спасал? Не из человеколюбия же.

— Ты совсем охренел?

— Один же раз прокатило.

— Федь, ну включи мозги! Нестарый мужик, сердце в порядке, мент. Ну нельзя так тупить! Случись с ним что, с нас живых не слезут.

— С нас и так не слезают. Иначе чего он тут до сих пор торчит?

— Вот и надо сидеть тише воды.

— Я и сижу, блядь! Это ты к нему липнешь. Что, не клюет? Потерял сноровку?

Федор посмотрел на хлопнувшую дверь, досчитал до десяти и начал раздеваться. Может быть он и сглупил, даже наверняка сглупил, но вот так сидеть и ждать, когда на тебе застегнут наручники, невыносимо. Как у этой сволочи сил хватает улыбаться и подкатывать к тому, кто вот-вот съест? Конченый мазохист.