Беруны

IV. НАСТАСЬЯ, ЖЕНА СТЕПАНА

Настасья, прождав Степана до заморозков, когда уже пора было ему вернуться на Мезень вместе с остальными, продолжала ждать его и всю зиму. Что она делала всю зиму, никому не ведомо было, потому что выходила она на улицу только для того, чтобы в сумерки по глубокому снегу пройти к Еремею Петровичу порасспросить, не слышно ли чего о работниках, запропавших вместе с лодьею. Еремей Петрович отговаривался сначала тем, что он, мол, не ведун и не ясновидец и что ничего такого, ни добра, ни худа, он про лодью не знает. А потом, уж по весне и летом, Еремею Петровичу, хоть и не ясновидец он, стало ясно видно, что не вернется лодья, сгинула вместе со всей оснасткой, с новыми дубовыми бочками, с карбасами и парусами. Стал тогда лютеть старик и гнать от себя всякого, кто лез к нему с пустыми расспросами о прошлогоднем снеге. Настасья перестала наведываться к Окладникову, но не переставала ждать Степана.

Со второй зимы, уже после того, как медведь изломал Настасьиного брата Осипа возле самого его дома, стали опять замечать на улице Настасью, то там, то сям, в разных местах, по всему городу. Она шла всё в том же полушалке поверх дохи, в полушалке с голубыми васильками, который подарил ей Степан, когда они обручились. На полушалке василек был подобран к васильку, один – голубой, другой – посинев, и играли они синими яхонтами по бирюзовому полю. Но Настасья – куда теперь девались её задористость и голосистость?.. Она притихла и мерцала теперь потаенной красотой, хотя из-под крутой брови нет-нет да выглянут прежние её бесенята.

Настасья стала ходить в богатые дома стирать белье, к Еремею Окладникову и к другим купцам, и этим кормилась, всё еще поджидая Степана.

На третье лето приехал к Мезени по казенной надобности архитекторский сержант Михайло Неелов. Он прожил в Мезени два года, и Настасья стирала ему белье и штопала прорехи в походном его гардеробе. Потом, после пожара, когда сгорела вся Кузнецова слободка, Настасья и вовсе переехала к сержанту и стала его женою. И хотя сержант чем-то напоминал Настасье пропавшего Степана, такой же высокий и такой же копченый, но о Степане Настасья вспоминала всё реже. Она даже совсем перестала о нём думать, когда сержант, выправив подорожную[54] и получив кормовые, укатил из Мезени по новой надобности, увозя с собою вместе с вычиненным Настасьей бельем и жену свою Настасью.