Bronza

– Но это подло! Притащить меня сюда! Ты обещал высадить нас в Кале! Ты нарушил слово! Это низко и недостойно благородного человека! – загорячился он.

– Ну вот, опять ты со своей глупостью! Если, шевалье, вы всегда держите свое слово – это совсем не означает, что и остальные должны следовать вашему примеру!

Его снисходительно похлопали пониже спины, и виконт крутанулся, как ужаленный.

– С меня хватит! Я позову Монсеньора!

– Он не услышит!

– Почему это?

– Потому это… – передразнило чудовище, ласково заглянув в обиженно-сердитое лицо брата, – что мы с ним тоже заключили сделку! Монсеньор будет притворяться тремя обезьянками, которые что-то там не хотят делать… А взамен я оставляю тебе жизнь. И в виду имелась не жизнь тела, что ты сейчас носишь… Надеюсь, это понятно? – вглядевшись вдаль, герцог Клеманс сделал многозначительную паузу. – Никто не придет тебе на помощь… Никто не заступится за тебя… Видимо, для них всех… есть что-то более ценное, чем твоя свобода…

– И когда же все закончится? – задал виконт по сути своей глупый вопрос. Ответ был очевиден. Стоило заглянуть в насмешливые глаза чудовища.

– Когда надоешь!

«Понятно…» – насупившись совсем по-детски, виконт отвернулся. Герцог Клеманс притянул его, обиженного, к себе.

– Если задумал лежать бесчувственным поленом… – пощекотал ему дыханием шею. – Забудь! Отдам Ши на воспитание! – пригрозил он с лукавой усмешкой и тут же расхохотался. Потому что, при упоминании о миньонах, виконт стыдливо вспыхнул до самых корней волос и, нервно дернувшись, оглянулся. Словно эти твари уже стояли у него за спиной.

– Сам виноват!

– Я?

– Твои сладкие стоны… Они заставили меня продлить твой плен…

– Неправда!

– Неправда?

Его слегка куснули за ухо. Совсем не больно. Но вдоль позвоночника пробежала дрожь, а непонятная слабость в коленях заставила виконта ухватиться за парчу на груди чудовища.

– Вот видишь, я еще ничего не сделал, а ты уже падаешь в мои объятия… – прошептали ему на ухо.

– И вовсе я никуда не падаю! – горячо запротестовал виконт.

– Как мило… Выражение смущения на твоем лице… У меня закипает кровь! Может, вернемся обратно в каюту? И ты в который раз докажешь мне свою ложь!

И загадочные, влекущие глаза чудовища оказались совсем близко, и манящий, бархатный шепот у самого уха. И отравивший кровь ядом желания поцелуй. Острый как клинок, всаженный в сердце по самую рукоять. И тягучая, будто патока, сладость там, внизу живота, и желание избавиться от этой невыносимо сладкой, заставляющей его содрогаться, муки. Его тело отзывалось на звук этого голоса, на прикосновения этих пальцев.

– Отпусти меня… – заскулил он.

– Что такое? Твое тело уже предало тебя?

– Скотина! Не будь такой сволочью… Я больше не выдержу!

Прижавшись к нему, виконт обхватил его руками за шею, отдавая всего себя этим ласковым, скользящим по его лихорадочно горящей коже прохладным ладоням. Чтобы потом, когда прервется дыхание и остановится сердце, выгнуться, запрокинув голову, и закричать. Освобождаясь от сжигающего тело огня. Пронзающего раскаленными иглами. Причиняющего боль. А после, цепляясь за его одежды, сползти в изнеможении к ногам чудовища. И чудовище подхватит его на руки и отнесет в кровать, поцелует нежно, лишь коснувшись теплыми губами, и он забудется сном.

Но во сне оно вернется к нему, чтобы истязать дальше. Жуткое, страшное, омерзительное до оцепенения – оно уставится на него своим неподвижным, сосущим его жизнь взглядом. Протянет к нему свои уродливые, когтистые лапы. Произнесет те самые лживые слова. Своим грязным, липким языком коснется его кожи, и он захлебнется ужасом, теряя рассудок…

– «Милорд, мы почти закончили приготовления. Прикажете начинать?»

В душе виконта шевельнулось что-то похожее на признательность. Приятный голос одного из миньонов вернул его из глубокого омута наплывающего кошмара. Некоторое время он просто таращился на них, плохо понимая, зачем миньоны (все четверо) в поповских рясах снуют туда-сюда, таская какие-то дрова. Он все еще тяжело дышал. Сердце все еще колотилось. Болезненно и сладко ныло внизу живота, а разгоряченную кожу неприятно холодило ветром.

«Как теперь посмотрю в глаза этой сволочи в золотой парче? Я же сгорю со стыда! – думал он, готовый провалиться на самое дно морское. – Нет, не мог я… с таким бесстыдством, мужчина… предлагать себя другому мужчине, будто публичная девка… Этого не может быть! Он опоил меня чем-нибудь! Это все его грязные штучки… или чары!» – нашел виконт спасительную лазейку в путанице своих сомнений.

Наконец, слаженные действия миньонов привлекли его внимание. Преодолев смущение, он вопросительно глянул на стоящее рядом чудовище, чтобы отвлечься (чем угодно) от своего самоуничижения.

– А, это… – перестав наблюдать за братом, слегка улыбнулся герцог Клеманс. – Мы все плыли и плыли… чинно так и благопристойно. Мальчики заскучали. Я нашел им занятие… – ответил он на его немой вопрос.

– А-а… таскать дрова? Надеюсь, они в восторге! – пренебрежительно откликнулся виконт, возвращая себе часть утраченного самоуважения.

– Я тоже надеюсь! – покосился на него герцог.

Почему-то виконта задело, каким тоном это было сказано. Охваченный собственными и такими противоречивыми чувствами, не зная, на ком бы выместить свое недовольство, сейчас он готов был придраться к чему угодно. На глаза опять попался один из миньонов.

– У них что, одна личина на всех? Примелькалось уже! Почему бы тебе не вырядить своих прихвостней пиратами? – выплеснул он свое раздражение. – Хоть какое-то разнообразие!

Герцог Клеманс снова покосился на брата.

– Ты про тех самых, которые… одноглазые и на деревянной ноге? Тáк для тебя будет достáточно разнообразно? – саркастично заметил он.

– Ну, зачем же так кардинально… – глянул на него виконт, но подумал и согласился, – впрочем, сойдет! А после сдадим их местным властям, пусть вздернут на виселицу!

И тут же весь подобрался, сразу позабыв о предмете разговора. Он разглядел на палубе причудливую вязь Заклинающего Круга и склоненную голову маленького пажа. В сером балахоне, веревкой крепко привязанного к мачте, в центре сложенного вокруг него костра.

– Почему он привязан? Что ты затеял? Ты же сказал, что отрок в порядке! – сжал он кулаки.

– А разве нет? – герцог Клеманс пожал плечами. – Если посмотреть – жив и здоров! – добавил он тоном, от которого повеяло стужей. – Идем! Сейчас перед нами развернется театральное действо… И твой оруженосец… любезно согласился сыграть для нас Орлеанскую Деву!

– Деву? Какую еще к чертям «деву»?! – воскликнул виконт, раздражаясь все больше невозмутимостью его тона.

В ответ раздались аплодисменты.

– О, нет! Mon ami, вы неподражаемы! Жить в стране и совсем не знать ее истории! Право же, это уже ни в какие ворота… – рассмеявшись, герцог Клеманс прихватил начинающего злиться виконта под руку.

– Пожалуй, мне стоит просветить тебя! Орлеанская Дева – юная девственница, которая спасла Францию, как гуси спасли Рим! – поделился он своими знаниями с невежей.

«Понятно…» – виконт не понял, причем тут Рим. А тот обнял брата за плечи и продолжил лекцию:

– Девушка положила конец Столетней войне. Вернула трон французской короне, и за это ее сожгли на костре! – глаза герцога Клеманса сверкнули лукавым озорством. – Полагаю, гусей тоже съели… благодарные патриции! Вот и делай после этого добро! – он весело потормошил брата. – Идем, у нас места в первом ряду! – и кивнул на застеленное коврами возвышение с кучей подушек, защищенное от солнца тентом. – Видишь, я подумал, что тебе захочется разнообразия!

– Подожди! – уперся виконт. – Ты что, совсем умом тронулся? Хочешь разжечь костер на корабле? – и тут до него дошло. – Что?! Сжечь отрока! Живьем? – заорал он.

– Я же обещал тебе, что умирать он будет долго…

От услышанного брови виконта страдальчески надломились.

– Ты не смеешь так поступать со мной! Я стал твоим рабом! Я был…

– Хочешь сказать – «хорошим»…

– Да! Хорошим, милым, послушным, как будет тебе угодно! Я выполнял все твои капризы и прихоти! Ты превратил меня в девку! Сделал своей подстилкой! И я терпел все это только ради него! – виконт оглянулся назад. – Ты обещал, что оставишь отрока в покое! Но если и здесь ты обманешь меня… Я никогда не прощу тебя! – выкрикивал он с надрывом. У него болела душа. Оттого, что почти поверил, почти простил. И забыл, кто рядом с ним. «Ты же обещал! Обещал спасти меня! Не дать мне разбиться…»

Герцог Клеманс с холодным высокомерием, отстраненно смотрел мимо него на склоненную светлую голову маленького пажа. «Так, значит, все ради него? Каждый вздох… Каждый твой стон… Твое податливое, принимающее меня с таким наслаждением тело… Твой трепет… Твои мольбы… Все было ради этого недоноска с жабьими глазами?!» По лицу пробежала судорога, а взгляд заледенел лютой злобой. Кивнув миньонам, разрешая поджечь костер, герцог повернулся к брату.

– Плевать! Мы избавимся от него! Тебе не нужны никакие Доспехи! Я сам буду твоим Щитом! – произнес он непререкаемым тоном, наматывая на руку конец цепи. – Садитесь же, виконт! Садитесь и наслаждайтесь зрелищем! – зло прикрикнув на брата, он с силой потянул за цепь.

Сколько себя помнил, виконт ни разу не принимал своей демонической формы, потому что ненавидел злобную тварь, притаившуюся в нем. Но сейчас вокруг сузившихся зрачков, поглощая синеву, расцвел страшный багровый цветок. С глухим рычанием он дернул цепь на себя. Спружинив, та натянулась до предела. Одно из звеньев не выдержало. Разогнулось. Конец цепи со звоном отлетел и, ударив герцога Клеманса по лицу, распорол кожу.

Виконт бросился к разгорающемуся костру. «Прости!» Острые когти чиркнули по горлу отрока, останавливая ужас мучительной смерти в его расширенных глазах. Подхватив на руки, он вынес мальчика из огня. Прижимая к себе залитое кровью хрупкое тело, смотрел на брата сурово и непрощающе. Он вспомнил его имя.

– Ивама! Монсеньор сказал – тебя нельзя убить! Не сейчас! Но он не говорил, что и мне тоже нельзя – умереть!!

Тот не стал мешать брату. Стоял и смотрел, как перед ним совершается почти ритуальное самоубийство. И в ярко-голубых глазах уже истаяла странная печаль, от которой виконту стало бы больно, загляни он в ее пронзительную глубину. Она заставила бы его многое понять, но он уже умер.

«Какое самопожертвование…» – скривились в усмешке губы герцога Клеманса. Даже мертвым брат продолжал прижимать к груди своего оруженосца.

– Выбросите этот мусор за борт! – приказал он миньонам, пнув ногой тело в сверкающей на солнце паутине сказочного ожерелья. Сломанные игрушки, они больше ни на что не годились.

Голова повернулась. Налетевший ветер швырнул на застывшее лицо каштановые пряди, прикрыв незрячие, пустые глаза. Отдав последний долг мертвому вместо того, кто мог это сделать, но не сделал. Просто стоял и смотрел, зажимая рваную рану на лице. Сквозь пальцы сочилась кровь. Алая, по белой руке.

– Милорд! Ваше лицо! Позвольте нам зализать эту ужасную рану!

– Нет, Ши! Пусть останется на память о брате!

– Вы серьезно?!

– Конечно же, нет!

Выдернув серебряный поднос из-под вазы с фруктами, герцог Клеманс вгляделся в свое отражение. Безобразная рваная рана уродовала лицо от виска до подбородка.

– Избавьте меня от нее. Не ходить же мне такой образиной! – воскликнул он и отшвырнул поднос.

– Возвращаемся домой! В милую сердцу Британию!

Беззаботно рассмеялся злой ребенок.