Галактическая одиссея Никиты Бочарова

Глава тридцать вторая Аудиенция патрицианки

Дунью «Мела» покинула благополучно (через «окно» у той же неполноценной платформы), но полет в сторону Терры пришлось отложить: в галактической лоции ее координат не оказалось! В Сети Никита нашел упоминание о Терре (именно как о планете-тюрьме), но опять-таки без координат и каких-либо указаний на путь к ней.

Следовало разыскать кого-то из тех самых оппозиционных ученых или выйти на контакт с Бушаром, но только с позиции силы — а как заиметь такую позицию? Раздумья кэпа были прерваны той самой аратанкой, попросившей аудиенции. Никита передал вахту Борису (уже скачавшему себе навыки астронавигатора) и пригласил девушку в свою каюту. Когда она переступила порог, он офонарел, увидев вместо ожидаемого чучела элегантную аристократку, облаченную в подобие пеплоса из черного шелка (а всего-то понадобилась пара стандартных простыней! — сообразил он чуть погодя), не скрывающего обнаженных рук совершенной формы и высокой шеи, увенчанной изящных пропорций головой, покрытой мелкими локонами черных блестящих волос. Взор ее очей был уже не огненным, а притушенно-испытующим, речь же изобиловала тягучими переливами.

— Хайе, коммандер, — сказала она. — Благодарю тебя за свое спасение. Я уже подумывала расстаться с жизнью в этом гнусном притоне. Только мысль о том, что отец будет безутешен, останавливала меня…

— А кто Ваш отец? — живо спросил Никита.

— Адмирал Ударного флота империи Аратан Берт Сид. Так что я представляю собой весьма ценный приз…

— Внутри меня родились трепет и ропот, фреляйн Сид, — утрируя почтительность, сказал Никита и ухмыльнулся. — Но нет ли у Вас какого другого имени, попроще?

— Слово фреляйн мне незнакомо, — не приняла его шутливого тона дева. — Я же привыкла к имени Мона.

— Официально будет Мона Сид?

— Нет. Моника Фредда Сид, — еще более построжела дева. И пояснила: — Фредда — это феминизированная фамилия моей матери. У нас в Аратане принято вводить в имена детей фамилии матери и отца.

— И это правильно, — серьезно сказал Никита. — Жаль, что у нас этот же обычай принят только в Испании.

— Испания? — вновь озадачилась Мона. — Ваши соплеменники сказали мне, что вы все родом с Терры…

— И это правильно, — хохотнул Никита. — Только наша Терра очень велика и на ней изолированно живут разнообразные племена. Одни из них похожи на аратанцев, другие — на арварцев, третьи — на минматарцев и так далее. Мы с Вами можем как-нибудь на досуге поболтать на эту и другие темы. А пока, Моника Фредда Сид, прошу озвучить свою просьбу ко мне…

— Это вовсе не просьба, — вновь посуровела аратанка, — а выгодное для вас предложение. Я предлагаю сменить курс гипершипа и направить его в систему Фрейи, где базируется Ударный флот Аратана. В итоге вы получите много вкусных плюшек, а отец получит обратно меня.

— Коды для связи с Ударным флотом Вам известны? — задал необходимый вопрос Никита.

— Конечно, — усмехнулась Мона. — Они, впрочем, не понадобятся: в системе Фрейи полно патрулей, которые нас непременно засекут и сами свяжутся по общегалактическому коду.

— А потом отнимут у меня этот шип, принадлежащий по документам империи Аратан. Вот счастье-то нас в системе Фрейи ожидает! — едко спрогнозировал события Никита.

— Но я обязательно за вас вступлюсь! — воскликнула Моника.

— Я слышал, что империя Аратан непобедима потому, что все действия в ней производятся строго в соответствии с законами, — возразил Никита.

— Ерунда! — фыркнула Мона. — Сказки для плебса! Все у нас решает элита империи, куда моя семья входит давным-давно.

— И все-таки чересчур рисковать я не намерен, — твердо произнес Никита, глядя в глаза высокомерной патрицианки. — Надо придумать другой способ обмена баши на башли.

— Что еще за баши, что за башли? — сдвинула брови просительница.

— Баши означает голова на одном из диалектов Терры, — пояснил Никита с поддразнивающей улыбкой. — Ну а башли всего лишь деньги, креды, а лучше непосредственно энергоресурсы.

Озадаченная дева прошлась по каюте туда-обратно и крайне огорченным тоном произнесла:

— Неужели Вы предложите обмен на астероиде? Я жутко боюсь остаться одна в космосе…

Никита полюбовался секунд десять на растерянную физию аристократки, а потом сказал:

— На самом деле мне нужно получить от вашей элиты кое-что другое. А конкретнее совершить обмен «персона на персону». Вы слышали о пирате по имени Бушар?

— Да, — поморщилась Мона и села вдруг в кресло, ранее предложенное кэпом. — Неуловимый мерзкий тип. Впрочем, один из многих негодяев.

— Нужно его поймать, — изрек Никита. — Желательно вместе с кораблем и командой. И передать мне на допрос. После этого допроса Вы, Мона, будете, вероятно, освобождены.

— Вероятно? Как это так?

— Ну, не исключено, что допрос Бушара не даст мне полного удовлетворения. Понадобится разыскать еще одного человека. Согласитесь, что спецслужбы империи сделают это с большей гарантией, нежели поиск, предпринятый мной?

— Что это за человек? Женщина? — предположила вдруг Мона.

Никита ошарашенно на нее посмотрел и против воли кивнул.

— Я так и поняла, что вижу перед собой женолюба, — с ноткой презрения протянула девица. — Вас сразу узнаешь по взглядам, которыми вы обегаете женские фигуры и открытые части их тел. И мою, само собой. Скажете, я не права?

— Правы, — не стал уходить в несознанку Никита. — Но таковы все настоящие мужчины. Наша основная функция, заложенная природой — продление рода человеческого. Желательно, с женскими особями, наделенными красотой. Меж тем далеко не все женщины ею обладают. Зато именно дурнушки рьяно стремятся продлить свой род и в парах с невзыскательными мужиками наполняют мир своими неказистыми подобиями. Вы можете сказать, что Вам по фигу, кто рождается в глубинах плебса. Но в аристократических семействах, где приняты близродственные браки, уродливые люди встречаются не реже, чем у плебеев. Или Вы возьметесь это отрицать?

Ответом ему стало полное молчание Моны и ее пристальный взгляд в его глаза. Тогда Никита продолжил:

— Таким образом, оценка женской красоты является самым естественным и необходимым свойством мужчин. Без нее он не смог бы влюбляться и стремиться продолжить род именно с этой чаровницей. А поскольку оценщик находится в глубине мужского существа и зависит от череды предков и среды формирования, то красоту он воспринимает через призму своей индивидуальности. Потому мы, мужчины, обсуждая достоинства встреченных женщин, часто удивляемся несходству своих оценок. Хотя есть редкие красавицы, что вызывают чувство восхищения у всех.

— А меня Вы находите красивой? — спросила вдруг Мона и покраснела.

— Я — да, нахожу, — ответил Никита и тоже покраснел. Но тотчас преодолел свое смущение и сказал: — Не всем мужчинам по душе высокомерные патрицианки. Но меня дамы, подобные Вам, будоражат…

К Моне вмиг вернулась насмешливость и она произнесла:

— Да-а? И где же Вы встречались с патрицианками? На своей никому неизвестной Терре?

— Нет, — качнул головой Никита. — На Терре я был школяром, кандидатом в средний класс. Потом Бушар сделал меня рабом. В первой схватке Арвара с Аратаном я стал ремонтником космических кораблей, потом судьба свела меня с коварными аграфами, у которых я «отжал» свой первый гипершип. А потом я влюбил в себя владелицу того шипа, оказавшуюся натуральной аристократкой империи Таори. Ну, далее еще были приключения, о которых долго рассказывать.

— Род аграфки Вы, конечно, узнать не успели, — съязвила Мона.

— А Вы знаете рода империи Таори? — удивился Никита. — Фор Барриос ее фамилия…

— Родственница императрицы?! — ужаснулась Моника Фредда Сид. — Уж не Летиция ли?

— Ни фига себе! — поразился Никита. — Тесен мир даже в огромной Галактике! Или таково свойство аристократов — знать всех себе подобных?

— Знание галактических элит является основным курсом истории в закрытых патрицианских школах, — отчеканила Мона. — А с Летицией я даже общалась три года назад, когда она оказалась в нашей столице в свите императрицы Таори. И вот теперь я узнаю, что Вы были ее любовником!

— Вообще-то я стал ее мужем и отцом наследника рода фор Барриос, — промямлил Никита.

— Что?! — вновь взвился вверх голос Моны. — Почему же Вы сейчас здесь, а не на Тейе?

— Видимо, богине Судьбы захотелось, чтобы я познакомился с аратанской патрицианкой Моникой Фредда Сид, — заулыбался Никита.

Однако в суровом лице Моны не дрогнул ни один мускул, а ее глаза продолжили возмущенно сверлить его глазные впадины.

— Черт знает что! — разродилась она, наконец, тирадой. — Где были глаза у Летиции? Что она нашла в тебе такого, чего не было у высокородных аграфов?

— Может быть, у них не было подлинного пыла в глазах и руках? — раздражился и Никита. — Я кручусь в вашей Галактике чуть больше двух лет, но успел понять, что с этим ингредиентом у местных павианов не все благополучно!

После этой его фразы наступило молчание, во время которого оба собеседника старались не смотреть друг на друга.