Холод (СИ)

19

— … Я не снимаю с себя ответственности, за применение воздействия на господина Тойтерьерова. И даже не пытаюсь оправдываться повышенной температурой. — На заседании комиссии, в окружении «всех своих», меня «понесло». — Да, я действительно получил искреннее удовольствие от «виртуального» избиения сотрудника ОВР, господина Тойтерьерова и его физических страданий и унижения на глазах всего коллектива. Более того, я считаю, что господина Тойтерьерова следовало избить реально, засунуть в мешок с негашеной известью и бросить в воду, на глазах не только моего родного коллектива, но и на глазах коллектива сотрудников ОВР и его непосредственного начальника. Возможно, именно такое решение приучит некоторых к вежливости и внимательности, при работе с различными коллективами и отдельными личностями. Господин Тойтерьеров, при всей его уникальной и хрупкой нервной системе — истеричный хам, место работы которого, при всем богатстве выбора, не ближе пятисот километров от любого коллектива. Я полностью признаю себя виновным в том, что подобные сотрудники вообще появляются на службе в нашей организации. Господин Тойтерьеров, мало того, что продемонстрировал все «прелести» нового типа обучения молодежи и их вербальное общение с себе подобными, он еще и продемонстрировал истинно юношеский максимализм, который, миновав стадию взросления, сразу впал в старческий маразм. Только этим фактом я могу объяснить тот момент, что в рапорте, господин Тойтерьеров, ни разу не смог правильно написать ни мое имя, ни должность, постоянно называя меня «анналитиком Сидом». Ну, а как мы все прекрасно знаем: «грязный раб, марает имя своего хозяина…»

Усевшись на свое место, наклонился к Амине и шепотом задал мучающий меня вопрос: — «Ну, как, я?»

— Здорово. — Также прошептала Амина. — Только он не Тойтерьеров. Он — Тойманн. А так — все замечательно. Ты, только что утопил себя лет на пять. Или больше. Если до судьи дойдет смысл твоей последней фразы. А, особенно мне понравилось про мешок с негашёной известью… И, так эмоционально и экспрессивно, что я аж вживе представила!

Судья Нович, Элла Николаевна, невысокая блондинка, в черной судейской мантии и очках в тонкой золотой оправе, все прекрасно поняла.

— Для начала, — Элла Николаевна встала и сделала строгое лицо. — Я пытаюсь понять, для чего на меня взвалили этот фарс. Ознакомившись с делом, простите — жалобой — я уже приняла решение и отнюдь не в пользу господина Тойтерьерова. Простите — Тойманна…

— Сайд… Ты ей понравился! — Шепнула Амина и довольно откинулась на спинку стула, пряча улыбку.

— … Отсмотрев материал, поговорив с аналитиками отдела и встретившись с пострадавшей стороной, я только утвердилась в своем мнении, что закон, в данном случае бессилен. К моему сожалению, мне не удалось поговорить с обвиняемым, простите — ответчиком… — Нович, привыкшая разбирать «тяжелую уголовку», время от времени срывалась на привычный ей язык, но быстро поправлялась. — И, теперь, нахожусь в очень большом затруднении. С одной стороны — ответчик не запирается и признает себя виновным. С другой — мало того что он унизил человека, воспользовавшись своими силами, возможностями и опытом, так еще и прямо на суде, продолжал называть Тойтерьерова — «Тойманном», простите, наоборот, демонстрируя свое превосходство. Право слово, не будь здесь сказано о «грязном рабе», я бы присудила этому человеку год условно и отпустила на вольный ветер. Теперь же, после его фразы… Появилась совершенно другая идея, как именно, можно наказать этого человека. Я считаю, что Отдел Внутренних Расследований ждет… Внутреннее расследование, возглавить которое предстоит ответчику. Это моя настоятельная рекомендация, которая будет передана Людвигу Ван Слоук, вместе с моими претензиями к его службе ОВР и требованием об отстранении с поста руководителя ОВР Вангелии Ваен. Заседание комиссии завершено. — Стукнув молоточком по подставке, судья Нович встала со своего места и прошла в комнатку, за своей спиной, оставив зал в полной тишине.

— «Верша справедливость!» — Пробормотал я себе под нос наш девиз и тяжело вздохнул.

— Язык твой — Враг твой! — Прошептала мне на ухо Марша, едва я поравнялся с ней. — Отличился, да?

— Но согласись — я был бесподобен! — Я рассмеялся.

— В бубен, бесподобен! — Амина подкралась сзади. — Вернись, «бесподобный», тебя судья хочет…

Комнатка судьи, без окон, со стеллажами до потолка, полностью утыканными книгами по юриспруденции, круглым столом и бардовым ковром с желтыми и зелеными полосами, еще один маленький, «журнальный» столик с тремя креслами, притаился в углу.

— Здравствуйте, Элла Николаевна. — Вежливость, вежливость и еще раз вежливость. Главное — не ржать!

— Здравствуйте. Присаживайтесь. — Она указала на пустующее кресло столь царственно, что повторять про себя «вежливость», уже не хотелось. — И расскажите, как это вы докатились до жизни такой…

— Я не сам. Меня докатили. — Элла Николаевна относилась к тем редким женщинам, врать которым не хотелось, вот хоть ты тресни. — Катили-катили и докатили.

— Секретность? — Элла Николаевна, без своей судейской сутаны превратилась миловидную женщину, за очками которой прятались голубые глаза, с золотыми искорками.

— Нет. Стыд. — Признался я и на душе полегчало.

— А почему — просто Сайд? Ни фамилии, ни отчества…

— Интернет ник.

— Не хотите разговаривать?

— Просто, нечего рассказывать. — Пожал я плечами.

Вдаваться в подробности, совершенно не хотелось. Да и не к чему знать этой молодой женщине, что первый состав «Фемиды», особенно простые смертные не входящие в руководящий аппарат, «вычеркивались» из реальности. Так и стоит моя могилка, в городе, который я так ненавижу, что при одном только воспоминании о нем, сжимаются кулаки, до побелевших костяшек.

— Кофе налить? — Элла Николаевна, сама любезность и дружелюбие. — Сайд?

— Вы простите, у меня супруга на улице, рассиживаться некогда — я обещал проводить ее на работу. — Отрезал я все возможные нити разговора. — Если Вы не против, встретимся в другой раз?

— Вы всегда держите свое обещание? — Заинтересовалась судья, рассматривая меня поверх оправы очков.

— Именно поэтому я так редко их и даю… — Подмигнул я, вставая с кресла. — Простите, что так невежливо…

— Я обязательно Вам позвоню. — Элла Николаевна встала с кресла и протянула мне руку для пожатия. — Пообещайте, что тогда мы поговорим.

— Видно будет! — Привычно отбрехался я и скрылся за дверью.

Прошел по коридору и зашел в туалет.

Посмотрел на свое отражение в зеркале и погрозил ему пальцем.

Очень, очень рядом прошло… Мое прошлое… Выросла Элька в Эллу. А я, едва не спалился, со своей любимой фразой…

«Нет уж, Элла Николаевна, не будет у нас встречи. Сегодня же поговорю с Маршей и подам рапорт о переводе на «Восток». Хватит этого метания. Пора признать, что полевой агент из меня не получился, а аналитик — хоть куда…» — Приняв решение, умыл руки, смывая с себя наваждение, и отправился искать жену.

Идею с переездом на «Восток» Марша восприняла в штыки.

Мы слегка поссорились и часть дороги до тира провели в полной тишине.

«Времена «ниток за иголками» благополучно булькнули… Впрочем, я не декабрист…» — Рассмеявшись от сравнения себя с декабристами, едва не воткнул «корветика» в бампер впереди идущей иномарки, но успел разъехаться по сантиметрам. Обогнав иномарку, перестроился в крайний левый ряд и замер, ожидая «стрелку».

— Знаешь, по-моему, ты ему не понравился… — Марша, подкрашивала губы и зеркало пассажирского «козырька» было отвернуто, делая доступным зеркальце, встроенное в него.

Водитель иномарки, действительно выглядел разозленным — он корчил уморительные рожи, махал руками, сердито поджимал губы и морщил брови.

— «Стрелка»! — Напомнила мне Марша.

«Корветик» легко ушел на поворот и через полминуты я уже и забыл о случившемся — дорога, она такая: хочешь ехать спокойно — едь спокойно.

— Сайд. — Марша тяжело вздохнула.

— Погоди! — Понимая, что предстоит разговор, съехал на обочину и заглушил мотор. — Вот теперь — говори.

— Прости, Сайд. Но, пока я не представляю себе, как это — жить на востоке… — Марша приоткрыла дверь, впуская в кондиционированный салон автомобиля запахи раскаленного асфальта, бензина и шум проносящихся за нашей спиной авто.

— На нет и суда — нет. — Я легкомысленно махнул рукой. — И, вообще… Может, сядешь за руль?

— А и сяду! — Тряхнула копной рыжих волос моя жена и потребовала: — Вылазь!

Через пару минут, устроившись на пассажирском сиденье, наблюдал за профилем «Марши, ведущей машину». Любовался, и понимал — «Стингрэя» у меня увели. С концами.

— Придется другую машину брать… — Констатировал я факт-наблюдение и откинулся на спинку сиденья, удобнее. — А может и не брать…

— Зачем другую? — Всполошилась Марша. — Не надо другую.

— Тебе — не надо. — Согласился я. — А себе я что-нибудь присмотрю… Понравиться — куплю. А не найду, так и пешком похожу, не гордый.

Судя по растерянному взгляду Марши, мне удалось загнать ее в какой-то логический тупик, из которого найти самый простой выход она оказалась не в состоянии. Европа-с-с-с!

Зато и тишина стала менее напряженной.

«Придавив педальку», Марша вывела «корветик» в крайний левый ряд и расслабилась.

Позади нас, пристроились ярко-красная машинка с ресничками над фарами и тяжелый внедорожник, отчаянно коптящий дизелем.

— Сайд… Пристегнись. — Попросила Марша, заглядывая в зеркало заднего вида.

Одна из моих слабостей-ненавистей — ремни безопасности.

Меня от них колотит.

Однако, посмотрев назад и увидев, что вытворяет на дороге недавно появившийся оранжевый драндулет, пристегнулся, да и еще подергал — хорошо ли держится?

Оранжевый драндулет играл в «шашечки». Самозабвенно ныряя на свободные места и все увеличивая скорость. До нас ему оставались те самые две машины.

Марша попыталась сунуться в правый ряд, уступая водятлу полосу, но, как на грех, справа от нас тянулся длинный ряд груженых фур.

— Сбрось газ. — Предложил я, понимая, что о своих словах очень скоро пожалею.

Позади, уже истошно бибикала красная «ресничка», которую только что подрезали. Внедорожник, рыкнув мотором еще раз, догнал нас и встал рядом, перекрывая «шашечнику» полосу полностью.

По встречке шел плотный трафик и оранжевый нос авто то и дело пытался высунуться на обгон, но не тут-то было.

Водитель внедорожника, с Халком от Марвелл на заднем крыле, открыл окно, посмотрел на меня и широко улыбнувшись, подмигнул и проорал, перекрикивая поток: «Держим, держим, урода!»

«Урод» снова высунул нос и снова запихал его обратно.

Принялся мигать фарами и сигналить, а затем, «воткнулся» нам в бампер, настоятельно требуя уступить ему дорогу.

Марша охнула — ремонт «Стингрэя», получается в любом раскладе не дешевый, а страховка, будет она или нет — вопрос вообще интересный: Марша за рулем без доверенности.

Не рискуя подгонять внедорожник, водитель оранжевой «кобылы» вновь ткнулся в наш бампер.

— Скорость сбрасывай! — Потребовал шофер внедорожника. — Через два километра — пост, там его и «повяжут»!

Марша дисциплинированно принялась сбрасывать скорость.

В бампер прилетело уже весомо, больно поддав в спину.

Через минуту, на разделительной полосе появилась фигура полицейского, раздраженно машущего жезлом.

Поток встал.

Еще раз услышав, как заскрежетал бампер, Марша нажала на тормоза.

Рядом, с едва заметным юзом, встал внедорожник.

Полицейский, «взяв под козырек», прошел к оранжевому авто и постучался в окно.

Оранжевое авто, с пробуксовкой, откатилось назад. Вновь послышался скрежет металла и звон битого стекла.

— Доездился… — Удовлетворенный мужской голос, донесшийся до меня с водительского места темно-зеленого, почти черного, джипа просто таял от счастья.

— Куда! Стоять! — Заревел полицейский.

От удара, «корветик» отнесло на пару метров.

— Ну, все… — Сказали мы одновременно и вышли наружу.

Марша через дверь, а я выскользнул в открытое окно — внедорожник меня «поджал» и открывать дверь было просто некуда.

Маршу я догнал буквально через секунду и встал возле пассажирской двери.

Полицейский, пока еще вежливо, просил открыть окно и предъявить документы, когда разъяренная рыжая ирландка, отстранила его от машины, расстегнула кардиган и, достав из кобуры пистолет, рассадила боковое стекло, воткнув в него рукоятку своего «китайца» QSZ -92, обдав водителя осколками.

— Выходи по-доброму… — Марша щелкнула курком. — Или вынесут…

Полицейский потянулся было за своим табельным, но, видимо забыл его дома. Или передумал. Или ему помешал водитель внедорожника, придержав его за руку и что-то твердо выговаривая.

Первой щелкнула замком дверца пассажирская, и из салона вывалился в дымину пьяный негритос.

Увидев меня, протер кулаком глаза и, повернувшись ко мне спиной, принялся расстегивать ширинку.

— Не смей ссать на мою машину, черножопая обезьяна! — Раздался правильный английский из салона и, подумав, некто добавил уже на-немецком: — Или я тебя брошу посреди дороги, зассанец!

Голос был женский.

— Выходи из машины! — Потребовал полицейский, с опаской посматривая на мою жену и с недоумением глядя на меня, стоящего совершенно спокойно.

— Да пошла ты в жопу, шл… американская! — На чистом русском ответил ей негр и облегченно вздохнул. — Черножопый… На себя давно в зеркало смотрела?!

Поправив кепку, парень поддался силам гравитации и принялся заваливаться на бок.

Ширинку застегнуть он не успел.

Открывшаяся водительская дверь выпустила наружу то, что в народе принято называть «мулаткой-шоколадкой». Только шоколад был явно черный.

— Я — гражданка свободной Америки! — Девушка попыталась оттолкнуть полицейского с дороги. — А эта бл… не пускает меня ехать!

Сперва я подумал было, что она имеет ввиду полицейского, но эта «шоколадка», ткнула пальцем в Маршу.

Марша глубоко вдохнула, убрала пистолет в кобуру и выдала длинную и витиеватую фразу, куда американка может поехать, в какой позе и сколько раз.

Негритянка замерла, переваривая, и кинулась в драку, осознав услышанное.

Стоило ей схватить Маршу за руку, как сработали мои «конструкты» и на асфальт посыпались черные пальцы. Черные, потому что — обугленные.

Следом сработал один из «брюликов» и черное тело принялось дергаться, получая полный заряд, сравнимый с зарядом электрошокера. Упав на асфальт, тело судорожно согнулось и освободилось от содержимого желудка и мочевого пузыря.

— Да вы — «охрэнэлли»! — Выдал восхищенно парень, снова удерживая полицейского и пытаясь спрятать улыбку.

— Погоди, не лезь, под разряд… — Это он сказал, придерживая полицейскому. — Сейчас она «заземл…»

И тут сработала защита, которую я «вшил» в обручальное кольцо, так сказать, «тяжелая артиллерия».

«Почему» она сработала — я буду разбираться потом, потому как этот «конструкт» рассчитывался как «последний шанс». Ну, почти… А вот то, «как именно» он сработал, я и сам наблюдал, разинув рот: над согнувшейся в позе эмбриона фигуркой девушки, разлилось зеленое свечение, окутывая тело, а затем, пропало, явив нашим глазам совершенно седую девушку.

Марша сама едва не оставила завтрак на асфальте.

— Вы что творите! — «Взорвался» полицейский, с чувством матерясь. — Я что, эту вонючку на руках теперь, на пост нести должен?!

— А, вон у нее спутник есть — пусть и тащит. — Предложил я.

«Спутник», в это время, смог застегнуть ширинку, но, видимо забыл, зачем именно он ее расстегивал и на штанах спереди у него расплывалось темное пятно.

— Грузим их в машину, да я их до поста, дотяну… — Предложил водитель внедорожника и, дождавшись растерянного кивка полицейского, сдвинувшего фуражку на затылок, полез в багажник за тросом.

— Может, надо пальцы собрать? — Полицейский задумчиво чесал лоб, сдвигая фуражку все выше и выше. — Может, еще пришить смогут?

— Точно — не смогут! — Марша, присев, изучала обрубки. — Они — жареные!

Полицейский проглотил комок, борясь с тошнотой.

— Но, собрать надо — будут вещдоки… — Поспешил я, внести разумное зерно. — Иначе она по судам затаскает… А так — нападение и всего делов!

Длинная и витиеватая ругань истинно русского гаишника, хоть они вот уже тридцать лет как ГИБДД, бальзамом пролилась мне по сердцу.

Помянув всех присутствующих, отсутствующих, приказующих и указующих в одном длинном предложении, полицейский, со вздохом, наклонился над негритянкой.

— Давай, бери за ноги! — Приказал он мне, хватая девушку за руки. — А ты — двери открой. Задние…

Через несколько минут, оба мокрых тельца лежали на заднем сидении оранжевого «лансика» и не шевелились, пованивая. Мне пришлось устроиться на водительском месте, пока авто перегоняли к посту на прицепе.

Внутри «лансик» оказался очень даже ничего: знаменитая акустика от «сони», десяток странных указателей, помимо стандартной приборной панели и куча золотых фитюлек, свисающих отовсюду.

Объехав четыре полосы, что все это время стояли и ждали, остановленные жезлом полицейского, мы оказались у бетонного «курятника» на постаменте.

— Спасибо за сотрудничество! — Поблагодарил нас с Маршей водитель джипа и достал из внутреннего кармана малиновую книжечку.

— По одним дорогам ездим… — Ответил я, доставая свое удостоверение.

— Вы еще длиной померьтесь! — Фыркнула Марша, видя выражение наших лиц, со стороны.

— Правда, спасибо. — Парень спокойно убрал корочки в карман. — Я ведь думал, что это ты, гоняться будешь, когда мне чуть в бампер не въехал. Потому и держался за тобой, как привязанный. Да и машина у тебя — видная, сразу понятно — «вкачана до сноса мозга»… Костя. Клач.

— Ну да… Привет от «андерграунда»? — Я расстегнул куртку, и глаза полицейского стали похожи на глаза героев японских мультиков.

— Не-е-е. Это и вправду такая фамилия! — Рассмеялся «джиповод от спецчастей» доблестной полиции, жестом успокаивая постового. — А вы — вместе?

— Я — Сайд. Это моя супруга — Марша. — Я протянул руку для пожатия. — Поехали мы?

Постовой и оперативник переглянулись и Костя махнул рукой, отпуская нас на «волю».

В ответ, Марша протянула ему визитку: — Если будут нужны наши показания…

Полицейский, взял визитку осторожно, словно боясь ее помять или замарать.

Посмотрел на визитку и поднял удивленные глаза на Маршу: — Прямо-таки, тир? При академии?

— Приезжайте, постреляем… — Подмигнула ему Марша и, подхватив меня под локоть, потащила к машине.

За руль сел я.

«Корветику» помяли бампер, и треснула левая, задняя фара.

Махнув правой рукой на все неприятности, вывел машину с территории поста и нырнул в поток машин, несущихся в нужную нам сторону.

Этот участок трассы недавно отремонтировали и поставили знак, о снятии всех ограничений.

Правда, с предупреждением, что это только на 23 километра.

Разогнавшись до 130 км\час, едва не промахнулся, «зевнув» развязку, да Марша вовремя напомнила.

— Расстроился? — Задала она вопрос, который вертелся у нее на языке, с самого момента моей посадки за руль.

Я пожал плечами.

— Не переживай, все отремонтируем! — Марша попыталась меня утешить, но вместо этого я рассмеялся.

— Солнышко моё! — Я почесал нос и сбавил скорость. — Я расстроился не из-за машины — ее мы починим. Завтра-послезавтра, созвонюсь с «нашими» и отгоню. А вот «конструкты» сработали, как то странно… С задержкой. Вот это — неприятно…

Пока мы лениво переругивались, успели добраться до места.

К моему удивлению, за пару месяцев, что меня не было, тир обзавелся собственной парковкой, спрятанной с глаз долой за здание, да еще и крытой.

В здании тоже произошли разительные перемены — Усян расстарался по полной программе, раскручивая тир: оборудование, что я видел, впечатляло.

— На улице, со стороны холма, сделали длинные дорожки. — Объясняла Марша, с гордостью показывая свою вотчину. — Президент тоже помог, отправил студентов и они «отодвинули» холм на четыреста метров. Так что, теперь у нас и снайперы вертятся. Кафешку сделали на третьем этаже, как ты и рассчитывал. Персва своих здесь натаскивает: устроили на втором этаже и на крыше «Штурм-комнаты» и устраивают нешуточные бои. Боюсь, что кафешку придется убирать — мешается.

— Лучше поставь камеры на дорожки, а в кафешку — выведи на экраны с них картинку. — Усмехнулся я, представляя, какие баталии можно здесь устраивать, при наличии такого оборудования.

— Подумаю. — Марша подвела меня к неприметной дверце и нажала на ручку, открывая ее. — А это — мой кабинет.

Угловой кабинет, на третьем этаже, с окнами, выходящими на «снайперское» поле с одной стороны, и бесконечное лесное царство — с другой.

— Стекла — закалённые, — Марша с улыбкой наблюдала, как я постучал по стеклу пальцами. — Пуля не залетит, не бойся. И вообще — с той стороны вся стена выглядит одинаково. О том, что здесь окна, знаю я, Усян и теперь вот — ты!

Марша, сняла пиджак, уселась на край стола и довольно потянулась, провоцируя меня.

Я бы даже и «спровоцировался», да вот только взгляд мой уперся в ноутбук, стоящий на ее столе. Ноутбук, что оставил мне шеф.

Заметив мой взгляд, Марша пожала плечами: — А чего добру пропадать? Тем более, он старенький, а мне больше и не надо. Да и софт у него, весьма специфический… Усян говорит, что он специально под тир, заточен. Даже какие-то специальные разъемы есть, только на эту технику денег пока нет. Вот и стоит у меня в кабинете, работает!

Обойдя супругу, с удобством устроился на ее кресле — бежевом, широком, кожаном. Откинулся на спинку, как в кресле-качалке.

— Эй! Не спать! — Марша сердито приземлилась ко мне на колени. — Оккупант!

В этот момент мой телефон отыграл первые пять нот звонка и благополучно отключился.

— Блин. — Я поискал глазами розетку. — Мелодию пора менять…

— Вместе с телефоном. — Марша слезла с колен. — Давай так: 50 метров, две обоймы. Если я тебя «сделаю» — меняешь телефон!

— С двух рук. — Внес поправку я, догадываясь, что где-то есть подвох. — И на 25!

— Идет! — Марша протянула руку, выдергивая меня из кресла. — Пошли!

Следуя за Маршей, только сейчас заметил, что один пистолет у нее подмышкой, слева, как и у меня, а вот второй — за спиной. У меня второй — на поясе, справа.

Знаю, что кажется глупостью, но мне удобно именно так.

Спустившись в подвал и дождавшись щелчка электронного замка, вошли в комнату, в которой, за толстым стеклом сидел пожилой и усатый дядька, седой и слегка полноватый, но затянутый в униформу с логотипами тира.

— Дядь Михай, здорово! — Марша помахала работнику рукой. — Открой нам «параллельные» дорожки. Пятую и четвертую.

— Привет, егоза! Проходи! — Охранник(?) улыбнулся, но на меня посмотрел так, что захотелось поднять руки и сказать: «Дядь, я ничего не делал!»

— Это мой муж! — Марша перехватила взгляд и поспешила внести ясность.

Михай улыбнулся снова и кивнул головой, здороваясь.

— По-моему, я ему не понравился… — Сказал я Марше, подходя к дверце с номером 4.

— Персва уболтал меня взять на работу пенсионеров, из «органов». — Марша придержала дверь. — Понимаю, что это контроль, но мне тоже так спокойней. Трое мужчин и две женщины. Оружие понимают, работу знают, людей чувствуют, а большего и не надо. Да и стреляют, здорово…

Отпустив дверь, Марша попыталась поймать мой взгляд, словно думала, что я смогу ее в чем-то упрекнуть.

Пришлось приобнять и поцеловать, прошептав на ушко, что она все делает правильно.

— 25 метров. Два ствола. По одной обойме. — Еще раз, четко, громко, проговорила Марша, заняв позицию на дорожке рядом.

— «Синхрон»? — Перебил я ее.

— На «три». — Согласно выдохнула Марша. — Раз, два, три!

Марше я продул, откровенно пустив в «молоко» все 16 патронов с левой руки.

Проиграл не потому что так было надо — я собирался защищать свой телефон до последнего патрона! — но, случайный взгляд, брошенный в сторону дорожки, с которой стреляла жена, сбил настрой.

Марша держала пистолеты на вытянутых и перекрещенных руках. Причем, левая рука — сверху!

Очень не обычная поза, для стрелка. Неудобная, так же, как и моя — с развернутыми параллельно земле, рукоятями пистолетов. Неудобная, но где-то, я такую уже видел! Осталось вспомнить — где!

— Так не честно! — Марша стукнула кулаком в стенку. — Ты «слил»! Давай, второй раунд! Все по-честному! Иначе закусаю.

Выбросив из головы все оставшиеся мысли, сосредоточился на черном кружочке в центре мишени.

Даже учитывая, что в обойме у Марши на один патрон меньше, я проиграл. Вчистую.

Что-же, есть повод бывать в тире почаще. Иначе совсем… В стену напротив, не попаду!

— Давай сюда свою трубу! — Марша требовательно протянула руку, едва мы вернулись в ее кабинет.

Спор есть спор. Молчком, достал свою серебристую мобилку и положил в протянутую ладонь, признавая поражение.

Марша, с загадочной улыбкой на губах, бросила мой телефон в ящик стола и достала из него бело-красную коробку «Рафаэлло».

— Будем пить чай. — Подмигнула она мне и щелкнула кнопочкой электрочайника. — Со «стружками»… Открой, пока, коробку.

Чай у Марши был обычный, пакетированный, с «бегемотом».

А вот «рафаэлки» удались. Свеженькие, хрустящие.

Потянувшись за очередным лакомством, наткнулся пальцами на что-то непонятное и явно не относящееся к «рафаэлло».

Приготовившись к подвоху и неприятностям, подтянул коробку ближе и заглянул в нее.

На донышке коробки, прикрытая упакованными «кокосами», лежала темно синяя мобила.

Щелкнул затвор фотоаппарата.

— Я эту фотку, в рамочку поставлю! — Моя рыжая зараза довольно и счастливо хохотала. — Такого лица, я даже в кино, ни разу не видела!

— Вот ты… Злыдня… — Выдохнул я, переваривая розыгрыш. — Я ведь припомню!

— Ты? Ты — больше обещаешь! — Марша обошла стол и устроилась на ручке кресла, рядом со мной.

Пару минут ушло на перенос симки и номеров, с телефона на телефон.

Решив, что с остальными последствиями, типа звонка и прочих заставок, буду разбираться уже дома, поцеловал жену и пошел гулять по академии, распущенной на лето.

«Распущенной», конечно сказано очень громко — «молодое» поколение вовсю занималось в аудиториях, на целых два, а то и три часа, пропадая на «погрызть гранит». Дети шумно перепирались на площадке, доказывая, что «конструкт» намного круче ракеты.

Воспитатели, пили чай в теньке, зорко поглядывая за ними.

На мой взгляд, слишком беспечно: в качестве аргументов, уже рисовались на песке затейливые схемы. Вполне рабочие.

Поднявшись в деканат, обнаружил Альбу и молоденькую, заплаканную студентку, отпаиваемую крепким чаем.

— … Я хочу, что бы меня оценивали по моим знаниям, по уму… — Студентка сделала глоток и тяжело вздохнула. — А не по внешним данным…

— Пей чай, Дарья. — Альба сняла заколку — «краба» и разметала по плечам волос. — Хочешь… Если хочешь, тогда зачем ставишь на аватары фото с мотоциклом между ног или удавом на плечах? Поставь, вместо фото свой IQ. Хочешь ты… В этом мире, «встречают по одёжке и лишь провожают — по уму». Девочка ты видная, умная и ладная, и не надо реагировать на идиотов. Тем более — слезами…

Я осторожно постучал в косяк открытой двери, предупреждая о своем появлении.

Девушка мгновенно вытерла слезы, «меняя маску».

— Сайд. Привет! Как все прошло? — Альба махнула рукой, приглашая присоединиться к чаепитию.

— Уже все знают? — Почесал я затылок, имея в виду, тот факт, что сегодня меня «судили».

Альба лишь кивнула в ответ.

— Строгий, с занесением и штрафом. — Озвучил я вердикт, выданный мне секретарем, на выходе из зала. Судя по внешнему виду документа, яркости печати и прочим прелестям, что я знал — приговор был готов уже две недели назад: из свежего, там была только дата проведения заседания. — Стелла у себя?

Альба снова кивнула.

Пройдя вдоль длинного стола, за которым я совсем недавно проверял задания студней, хлебал горячий чай на переменах, спорил с Лиззи, поймал себя на мысли, что мне понравилось. Понравилось быть с детьми. Чувствовать их спешку и жажду жить. Крутиться в их калейдоскопе эмоций и чувств.

В кабинете меня ждал сюрприз: Стелла, недовольно выгнув бровь, сунула мне в руки предписание на проведение практических заданий со студентами.

— Уже «спустили»… — Понятливо скривился я, понимая, что Шеф, все просто так, на самотек, не оставит.

— Кого возьмешь? — Стелла подчеркнула ногтем пустые полоски на месте имен-фамилий студентов.

— Сантану, Ашу и Нэт. — Решил я, после недолгих раздумий. — Троих — хватит за глаза.

— Возьмешь Георга. — Потребовала декан.

— Тогда, вернуться не все. — Отдаленные иголочки головной боли уже весело сверкали рядом с моими, многострадальными мозгами.

— Тогда, постарайся не возвращаться сам. — Стелла махнула рукой, выгоняя меня из кабинета.

Ничего не поделаешь, после моей свадьбы, отношения у нас стали очень «не очень».

Я вышел из деканата и спустился в подвал. Забился в закуток с лабораторным стеклом, коснулся стены, активируя замок и прошел в комнату, заваленную спецоборудованием и продуктами. Такие тайники были везде. «Мертвых» боялись. А от страха, можно ожидать чего угодно.

«Что нас ждет за «сферой»? За тройной стеной, толи времени, толи скрученного в тугой кокон, пространства. Что… Или — Кто?» — Я перебирал тюки с оборудованием, некоторые открывал, изучал и упаковывал.

Инвентаризация, так ее, во все стороны!

Чем больше я размышлял о будущем, тем меньше мне все это нравилось.

— Ну, Шеф… Ну, сука… — Пнув ни в чем не повинную сумку с костюмами химзащиты, я внезапно, успокоился. Расчистил место у стены, сел на корточки и прижался спиной к стене. Огонек зажигалки выхватил из полутьмы ровный бетонный пол и угол ящика с генератором силового поля — новинкой, о которой знали пока единицы.

«Сигарету бы, сейчас…» — Вздохнул я и передернулся — организм явно отрицательно вспомнил весь свой опыт курения.

Полуприкрыв глаза, начал осторожно вспоминать движения мудр, перетекающих из одного в другое. Отточенные связки, внутренняя собранность, ровное дыхание и адская головная боль. Еще чуть-чуть. И еще…

Стена исчезла.

Я сидел на берегу свинцового моря, с одинокой чайкой, парящей над высокими волнами, ловящей ветер и брызги.

Чайка замерла и свечой ушла в небо, чтобы через мгновение упасть на песок рядом со мной и встать высокой фигурой в лохмотьях, ткнувшей в меня указующим перстом и произнесшей одно-единственное слово: Вон!

Острая боль пронзила позвоночник. Зажигалка выпала из рук, погасив огонек.

Шершавый бетон пола приятно холодит горячий лоб.

«Как щенка, вышвырнул!» — Восхитился я силой Безобраза, одновременно прикидывая, смог бы я, так легко и просто, выкинуть Безобраза из Своего мира.

Получалось, что — нет.

Выбравшись из подвала, глянул на часы и обрадовался — управился за пару часов.

«И инвентаризацию сделал, и «вылазку» устроил, и по мозгам успел отхватить! Какой я умничка!» — Похвалил я самого себя, мысленно погладив по голове и спрятав конфетку в карман. — «Осталось только сделать вторую попытку…»

Полуоткрытая дверь деканата, заходящее солнце, бьющее в окна и Стелла, замершая у окна.

— Явился? — Полуязвительно, полуотрешенно, не глядя в мою сторону, спросила она. — Где блукалось?

Я стянул с ее стола пачку сигарет, достал оттуда одну штуку и рухнул в кресло, напротив ее места.

— В чем дело, Сайд? — Стелла развернулась.

Неторопливо сунул сигарету в рот и щелкнул зажигалкой. Первая затяжка и долгий, как ожидание смерти, выдох.

— Что случилось? — Стелла перешла на крик, подстегивая меня. Впервые, за все время нашего с ней знакомства.

— Нельзя туда идти. — Поделился я своим видением ситуации и потушил сигарету в пепельнице.

Все самое приятное, связанное с курением, превратилось в отвратительный, едко-вонючий дым. Сейчас он рассеется, но оставит свой запах на одежде, волосах, стенах и даже на тетрадях, что сейчас лежат открытыми, для проверки.

— Ты что-то видел? Что именно, Сайд? — Стелла села на свое место и приготовилась слушать.

— Это — ад. Маленький, локальненький, адик, персонально для тех, кто туда полезет. И я не вытащу из него четверых. И сам — не вылезу. Может не хватить ни сил, ни везучести, ни опыта. Мертвый город, мертвое место, мертвое дело.

— Может, обойдется? — Стелла прикурила сигарету и только сейчас до меня дошло: Стелла — закурила!

— Мало надежды. По раскладу — ноль. Желательный исход — ноль. Вероятность выхода — ноль. Даже чутка в минуса ухожу…

— Скажи своему шефу…

— Скажу, конечно. — Я пожал плечами. — Только, послать туда некого. Единственное, что можно сделать — активировать заряды, что заложены при царе Горохе «на всякий случай, чтобы врагу не досталось…» И убираться, на максимально высокой скорости.

Я встал с кресла.

— Стелла… Ты прости меня… Только сердцу — не прикажешь, а врать и юзать чужие чувства, родители не приучили. — Признался я, понимая, что эти слова надо было сказать уже давно. — Не было у меня «запасных аэродромов», и теперь не будет.

В закрытую за мной дверь стукнулось что-то тяжелое.

И разбилось.

— … Всё? Мир? — Тор снял накрывающую стол, ткань. — Меч, весы и твой, Дианка, лук. Как и договаривались.

— Ну-у-у-у… Я даже не знаю. — Диана многозначительно посмотрела на подругу. — Но, свинью ты мне так и не поймал.

Тор чертыхнулся: подложил ему свинью Вой, грохнув поросенка. Хорошо бы съели, на пару, так ведь нет…

— Ладно, не будь привередой… — Фемида вытащила меч из ножен и тут же порезалась.

— Кто? Кто догадался его наточить?! Это же меч Правосудия! Он становится острым по зависимости от дел! — Причитала Фемида, бинтуя пальчик и совсем забыв, что она — Богиня.

Впрочем, может быть, это была особенность меча? Как все правосудие он может наносить страшные раны. Оттого и должен быть тупой, что бы сами боги, не пострадали от своих игрушек.

Диана укоризненно покачала головой и тяжело вздохнула.

— Что, уже разобрались? — Довольный брюнет, появившийся пред ликом сразу двух богинь и одного злокозненного друга, потер руки. — «Сегодня курим или пьем?» Отмечать, будем?

Фемида, от всей души, приложила неосторожно подошедшего бога, тарелками от весов, по голове.

Протяжное «бом-м-м-м-м» поплыло по комнате, миленькому женскому будуару, выдержанному в теплых, пастельных, тонах.

— За что?! — Вой присел, охнув. — Убьешь, же!

Фемида подняла с пола меч и ткнула им Воя, стараясь попасть по хребту.

Отточенное лезвие пропороло ткань и оставило кровавую полосу на спине бога.

— Фимка, ты что творишь! — В два голоса напустились на богиню правосудия Тор и Диана.

Но далее, их голоса разделились.

— Ты мне все ковры, кровью позаляпываешь! — Диана.

— Дай сюда, а то снова порежешься! — Тор.

— А на меня всем наплевать… — Вой насупился. — Ну, раз так, дорогие друзья… Это вам не поросенка, по коридорам гонять…

Пробормотав себе под нос несколько странно мелодичных слов, наполненных серебристой силой и багровой тьмой, Вой с усмешкой уставился на друзей, замерших, словно мраморные изваяния.

— Думаю, месяцок постоите так, подумаете… А там и чары развеются… — Вой подмигнул молчащему Тору и провел рукой по локонам Дианы. — А ты, в следующий раз, будешь думать, каким мечом махаешь!

Щелкнув по носу Фемиду, Вой довольно потянулся.

В отличии от всего пантеона богов, он давно и старательно изучал то, что они успели забыть. И активно этим пользовался, вызывая раздражение и у Одина и у Юпитера.

Но, предъявить они ему ничего не могли — в отличии от шалостей их детей, его шалости были строго подтверждены вековыми правилами приличий.

Не порежь его Фемида своим мечом, а ее спутники, вместо порицания, продемонстрировавшие равнодушие, не удалось бы ему на целый месяц поставить их «по стойке смирно».

Накинув на Диану свой плащ, со словами: «Зашить не забудь!», Вой повернулся к ним спиной и блаженно потянулся.

— Стой. — Чуть хриплый голос, раздавшийся с потолка, заставил черноволосого бога помрачнеть.

— А вот и папа пожаловал… — Пробормотал Вой себе под нос и развернулся в сторону голоса. — Слушаю. Есть претензии?

— Нет. — Один появился в комнате в сопровождении Юпитера и тут же, попытался с удобством устроиться на кресле с высокой спинкой. — По моему шалопаю претензий нет. Хрю…

Кресло с высокой спинкой, стоило старшему богу уместить в нем свое седалище, крякнуло и развернулось в позицию для телесных утех.

Один оказался в положении космонавта на старте.

— Ноги сдвинь… — Автоматически вырвалось у Юпитера.

Вой изо всех сил сохранял спокойствие.

— Да, Вы понимаете толк в плотских утехах… — Один, выбравшись из «кресла с секретом» многозначительно покачал головой. — Римляне!

— Варвар! — Юпитер широко улыбался, а Вой рассчитывал, что пора рвать когти — на сегодня он и так и слишком много видел.

— Я — пошел? — С этими словами, он начал пятиться к двери.

— Стоять! — Юпитер, щелкнув пальцами, уложил статуи его друзей на широченную кровать Дианы. — Пусть полежат, пока. А ты, порождение чернильницы, погоди. Сейчас разговор будем разговаривать!

— Юп… — Один хмыкнул. — За языком, следи. Не на… базаре!

— Прошу прощения. — Юпитер тяжело вздохнул. — Иногда, нападает.

— Сериалы не надо смотреть… — Вой был сама любезность. — Так может, я все-таки, пошел?

— Вой. Ответь нам, двум старым…

«Больным на всю голову евреям…» — Все ерничество Воя, вырвалось наружу.

— Вой. — Один погрозил парню пальцем. — Молод еще, на старших гавкать. Лучше объясни, ты с чего так Фемиду старательно держишь подальше от пари? Тебе что, так этот парень, дорог? Он тебе кто?

Вой покраснел и хлопнул в ладоши.

«Кресло-с-секретом» снова превратилось в обычное кресло, и он в него приземлился, понимая, что, сколько не бегай, а Первые — это первые.

— Мне он — никто. — Признался Вой. — Он — «крестник» Тора.

Один охнул и рванул проверять.

Юпитер замер, открыв рот и переваривая новость.

Один вернулся через полчаса, с бочонком вина и мрачный, хуже грозовой тучи.

— Всё точно. — Кратко подтвердил он и одним движением перенес Воя и Юпитера в свои хоромы, за накрытый стол.

— Рассказывай. — Юпитер отказался от предложенного вина и уставился на Воя.

— Не могу. — Помотал головой, Вой. — Мы, с этим спором, умудрились все так засрать, что и рассказывать нечего. А три старые карги и вовсе, накрутили такого, что…

Юпитер перевел взгляд на Одина.

— Мойры клянутся, что не видели в парне «крестника». — Один налил себе вина в серебряный кубок и замер. — Обвиняют, что это либо твоя вина, либо — Локи постарался.

— Локи — не при чем. — Вой улыбнулся. — Это железно. Ему некогда и еще долго будет… Некогда…

— Значит — «крестник». — Юпитер потребовал себе кубок и, крякнув, впитал его залпом, как водку. — Как же получилось-то? Или ты и сам не знаешь?

— Он просто — поверил. — На губах Воя играла самая горькая улыбка, из всех тех, что ему выпадало носить. — Поверил в нас, с рыжим Богом…