Холод (СИ)

20

Пока техники разбирали мою мобилку, слесаря ковыряли мой «Стингрэй», я общался с шефом.

Вылетел я от него в таком состоянии, что сразу, «не отходя от кассы», открыл проход и вместо финишного коридора, влетел в комнату отдыха, прямо в толпу своих коллег, что-то бурно обсуждающих.

На все мои предупреждения, увещевания и прочее, шеф послал меня работать. Послал длинно и красиво, не подкопаешься.

— Сайд. Ты чего здесь делаешь? — Толик схватил меня за рукав и потащил в коридор. — Вали отсюда, пока Амина не видела!

— Я все вижу! — Дверь в кабинет Амины распахнулась, и меня втащило туда, словно бумажку засасывает пылесос.

«Покойся с миром!» — Успел шепнуть мне Толик и дверь захлопнулась, отсекая меня от отдела.

С момента моего последнего посещения, кабинет претерпел значительный апгрейд.

С пола исчез ковер, обнажив светлый паркет; стены лишились картин, но обзавелись деревянными панелями, за которыми скрылся старый сейф и дверь в «личный будуар», в котором, впрочем, никто из знакомых мне, так никогда и не побывал. Старинную люстру сменил хай-тек, утопленный в потолок и раскинувший свои светодиоды по периметру.

Свой старый стол Амина оставила, а вот «совещательный» стал жутким монстром на металлических ножках, битком набитый электроникой.

— Садись. — Амина ткнула пальцем на стул, прямо напротив себя. — Уже знаешь?

Я помотал головой, признавая собственную неинформированность.

— «Ванга-Ванга» получила «строгача». — Амина кисло улыбнулась. — И я — тоже. Она и я — за «недоработки при выборе и работе с персоналом».

Я молчал.

— Свободен. — Скомандовала Амина, отпуская меня. — От работы ты отстранен еще на неделю. Так что… Вали и не отсвечивай! Дела я передам тебе завтра, через Альбу.

Покинув кабинет, вернулся в КО и принялся поглощать кофе.

От работы меня отстранили не за проступки. Двух недельное отсутствие на рабочем месте, невозможность даже приблизительно вспомнить, где я был и что делал.

«Возможность запрограммирования» — Вердикт, вынесенный ОВР.

Официально, теперь я смогу работать только дома и с «несекретными» материалами. Для службы я самая страшная бомба. Толи шпион, толи диверсант.

Амина договорилась с отделом «Европа» и меня уже дважды гоняли на гипноз и к ментату. Гипнозу я оказался не по зубам, а ментат… Ментат развел руками и сказал, что вынесет вердикт через неделю, после повторного «собеседования».

Так что, я теперь — работник-надомник, к вящей радости Марши.

«Надо с Якобом созвониться, раз уж есть время…» — Задумался я, начиная жить «домашней жизнью». — И сгонять на базар, закупиться, пока время есть…

Воспользовавшись «служебным положением», метнулся в отдел «Восток» и быстро пройдя по чистеньким коридорам, вышел на улицу, под горячие лучи яркого солнышка, палящие с синего, как бирюза, неба.

Отдел «Восток» открыли всего в трех кварталах от местного рынка — это я уже проверил, мы вместе с Мирошем, успели облазать его сверху донизу, быстро найдя «своих» торговцев, в меру крикливых и не таких грязных, как общая масса.

А еще, Мирош в первые же минуты, едва не лишился кошелька, небрежно сунутого в карман брюк.

Воришку мы поймали, но испортили отношения с базарской братвой, переломав молодой воровке пальцы на обеих руках. Так что теперь, обворовать нас, стало просто смыслом их жизни.

Мирош эту проблему решил элегантно просто — будучи врачом, а следовательно, человеком лишенным жалости и милосердия, «пропитал» купюры и прошелся по рынку.

Криминалитет, расселся по туалетам на неделю.

Повторив походы еще дважды, Мирош добился своего — «братки» старались держаться от него и его денег, как можно дальше.

Мне такой путь не светил, хотя Мирош и предлагал повторить его триумфальное шествие. Слишком сложно. Да и кто знает, может появиться «новенький» и что, снова ходи с «вирусом»?

Нет уж, я пошел другим путем.

Теперь, любой залезший в мой карман, уходил со сплющенными пальцами. Я так расслабился, что даже перестал застегивать карманы, нагло демонстрируя пачку денег и убирая ее в нагрудный карман легкой джинсовой куртки.

Айдар, продавец овощей и фруктов, качал головой и восхищенно цокал языком, каждый раз предлагая мне все повышающиеся суммы, за «такой же карман».

Однако, «братва платила больше».

Распихивая покупки по пакетам, в очередной раз завидовал самому себе молодому, который отправлялся за покупки с рюкзаком и не знал бед, с этим пакетным ужасом.

Дав себе зарок, в очередной раз, купить, наконец-то, рюкзак, провесил проход сразу к дверям квартиры, не рискуя шастать по базару с пакетами.

Пока фрукты мылись, овощи крошились, а мясо шкворчало в казане, дозвонился до Якоба и позвал на ужин, предупредив, что будет плов, то есть жирное, мясное и жутко вредное блюдо с большим количеством риса.

Знаете, что припер этот профессор, к плову?

Саке!

Марша и Алиция с ужасом смотрели на казан с шафранно-желтым рисом, черносливом и айвой.

Марше было чуть легче — за неделю, что я обретаюсь дома, она уже стала привыкать к странным блюдам, что ожидали ее вечером, на кухонном столе.

Борщ она и так знала, а вот бесбармак привел ее в дикий ужас. О казы я вообще тихо молчу в сторону — она теперь таскает это блюдо на работу, вместо обеда. И лопает, совершенно без хлеба, умудрившись еще и похудеть на пару килограмм!

А вот чебуреки и беляши, вместе с супчиком на копчёностях, вызывают у нее тошноту.

Пришлось отказаться от эдакой вкуснятины, в пользу семейной жизни.

— Как движется изучение образцов? — Поинтересовался я, когда плов уже прочно угнездился на дне наших животов, требуя к себе бережного обращения и зеленого чая, для неспешной беседы.

Марша, хитрая ирландка, снова выковыряла мясо и теперь сидела в задумчивости — куда девать гарнир.

Алиция предпочла навалиться на сухофрукты, притянув к себе тарелочку с финиками, инжиром и прочим урюком.

— Пока рано, но… — Якоб улыбнулся. — Наши кристаллы дают разные результаты, путая все лабораторные исследования. Из самого простого, как ты и заметил, это и очистка и даже оборонительные действия. Совсем как у твоего кристалла. Причем Алиция, не желает…

— Якоб! — Алиция предостерегающе подняла указательный палец. — Решение принято и обсуждению не подлежит! Мою девочку, твоим извергам, на опыты, я больше не дам! Ишь, придумали, лазер из нее делать.

Я опешил.

Якоб покраснел.

— Военные заказы… — Промямлил он, пряча глаза. — Все равно, ничего не получилось. И от нас отстали. Зато, мы получили просто изумительные по возможностям кристаллы памяти! И, это всего лишь, при 3-х процентном повторении структуры кристаллической решетки, которая оказалась полиморфной! Представляете! А какие это оказались приемо-передатчики!

Я замер, от странного ощущения, что сейчас и здесь было сказано нечто, в мои бедные мозги не умещающееся и оттого очень важное.

— Сайд. — Марша ткнула меня под столом. — Рот закрой.

— Я так лучше слышу. — Вырвалась у меня сакральная фраза одного человека, очень дорогого мне человека. — Не мешай. Я думаю.

— Думай, с закрытым ртом. — Потребовала Марша и в качестве наказания, поставила передо мной свою тарелку с рисом. — Молча.

— Алиция. Покажи кристалл. — Попросил я, перебив Якоба. — Пожалуйста.

Оправленный в платину кристалл стал больше, словно подрос. Теперь он был не голубым — синим. Под платиновой сеточкой, удерживающей камень на кожаном шнурке, ходили разноцветные искры, ныряли вглубь камня и появлялись снаружи, совершенно без малейшего признака системы.

Недрогнувшей рукой, сорвал платину, смяв в комок.

Кристалл словно вдохнул полной грудью и прислушавшись к моим словам, оплел шнурок своими искрами, встраивая в себя.

— Ей тесно. — Я протянул украшение владелице. — Так будет удобнее.

— Просто попросить? — Алиция вспомнила мои слова и понимающе кивнула, надевая кристалл и пряча его под рубашку.

— Почаще разговаривай. — Я катал платину в пальцах, разминая ее как пластилин.

— Как ты это делаешь?! — Якоб следил за моими руками, зачарованно и не отрывая глаз.

— Он просто поговорил… — Алиция улыбнулась и требовательно протянула руку.

Глубоко вдохнув, Алиция расплавила платину в руке, и через мгновение на ее ладони возник платиновый лебедь.

— Мне такое не под силу — фантазия слишком слабая. — Завистливо шмыгнул носом, я. — Не творческая я личность.

Алиция и Марша переглянулись и покачали головами.

— Значит, просто поговорить? — Якоб достал свой кристалл и смущенно пояснил. — Не могу оставлять его на работе. Словно…

Сжав в ладонях свой кристалл, Якоб замер, словно вслушиваясь и вдруг подпрыгнул.

— Он и вправду — разговаривает!

Быстро присмотревшись к Якобу, перевел взгляд на Алицию.

С появлением кристаллов, «раскачка» супругов перешла на новый уровень. Стать одним из нас, Якобу может быть, и не суждено было. Раньше. Теперь — даже я не смогу предсказать. Придется провоцировать Альбу… Или снова положиться на свой дар?

Пока Марша и Алиция убирали со стола, я припер Якоба к стенке и вытребовал у него все данные по кристаллу, что он смог запомнить. Учитывая, что давил я профессионально, профессор выложил даже совершенно секретные сведения, о разработке лазера и почему он не пошел.

Оба кристалла не желали становиться оружием. Они им были изначально, как «конструкт» Безобраза.

Дав им шанс, я умудрился устроить нечто, что в очень скором времени придется расхлебывать.

Кристаллы не разумны… Ну-ну…

Появление Альбы и Анны, снова вырвавшейся от своего малыша на «отдых», было воспринято на ура.

Обе красавицы были голодны, как волки и жаждали общения, как монашки после епитимьи молчания.

Пришлось удовлетворять.

Алиция, Марша и Анна мигом заняли диван; мне, Альбе и Якобу пришлось выбираться на балкон — им подымить, после сытного ужина, ну а мне — поиграть в викторину.

После первого же вопроса, Альба потребовала продемонстрировать кристалл, долго вертела его в руках и вернула с долгим выдохом.

— Не мое. — Альба улыбнулась. — Помалкивает. Только, странный образ дает.

Отмахиваясь от сигаретного дыма, держал ушки на макушке, но в разговор Альбы и Якоба, внезапно нашедших общие темы, старался не лезть.

— Алик слишком быстро растет… — Донеслось до меня из комнаты, горестное воздыхание молодой мамочки. — Уже медсестра, даже отправила на анализы…

— Анна! — Не удержался я и вышел с балкона, в комнату. — Ты тест Борисовича сделала?

— Нет. — Анна уставилась на меня, как на идиота. — Зачем?

Мы с Алицией переглянулись и схватились за голову.

Если перестройка организма мамы, хоть ни миг, отозвалась на развитии ребенка… А если еще и с примесью «нашей» крови — тушите свет! Младенец, с ускоренным восприятием, развитием…

Алиция в двух словах объяснила Анне, что ее ждет и ту пробрало.

Связавшись с Лиззи, мамаша испарилась.

— Считаешь, что такое может быть? — Якоб стоял у меня за спиной и недоверчиво качал головой. — Маловероятно.

— А вдруг? — Припугнул я ученого. — Представь себе, на мгновение, что мало нашему мирку «живых» и «мертвых». Добавится еще и третий вид — «Быстрые». И, может быть, первый образец этого вида, именно сейчас лежит в кроватке и пачкает пеленки? А лет через пять или семь — начнет проказничать и шалить… Догонять, кто будет? Мама? Или папа?

— Сайд. Не нагнетай. — Марша прятала улыбку, понимая, что сейчас я уже откровенно издеваюсь над гостями. — Все хорошо будет!

Сказала и осеклась, зная, как я ненавижу эту лживую насквозь фразу.

Виски сдавило и пришлось срочно начать улыбаться, чтобы моя слишком чуткая супруга не учуяла, что голова снова болит, а виски разламываются.

Проводив гостей, прошлись с Маршей по ночным улочкам академгородка, слегка распугав целующиеся парочки своими голосами.

Нет ничего приятнее прогулки с любимым человеком.

Вернувшись домой, спохватился, что не брал с собой мобилу.

Два пропущенных звонка, оба ушли на голосовую почту.

«Сайд. Завтра, заедь за машиной.» — Это Маргарет Марино, наша автослесарь и завглавгараж.

«Сайд. Тест положительный». — Лиззи подышала в трубку и, вздохнув, добавила: — «Я так тебя ненавижу, скотина!»

Вот и появился у меня повод познакомить Макса и Мироша, заодно прихватив у первого свое лекарство от головной боли, что он мне обещает вот уже месяц, кормя завтраками.

Пока Марша упылила в ванну, быстро открыл папку от Амины, что принесла Альба и снова схватился за голову: чудится мне или нет, но европейский отдел вытащил из под сукна все старье и теперь, его пытаются взвалить на меня.

«Отельный Робин». За десять лет — пятнадцать убийств. Все, так или иначе, связаны с отелями и лифтами. Жертв «укладывали ровными штабелями» либо в самом лифте, либо рядом с ним. С особой жестокостью. Политики. Воры в законе. Воры-политики и политики в законе. Все убийства — «громкие» и… Не раскрытые. Скажу без лишнего пафоса: тот, кто планировал эти акции — гений. А тот, кто их исполнял — гений в кубе!

Ни малейшего следа жалости — троих «криминалов» завалили вместе с членами их семей и «шестерками» охраны. Одного из политиков, «запекли» в лифте, как курицу в микроволновке, не взирая на присутствие его любовницы. Точнее — вместе с любовницей.

«Отельный Робин» просчитывал свои действия так, что полиция даже руками не разводила — лишь собирала упавшие челюсти, да лечила нервы сотрудников, что приезжали на место происшествия первыми.

Максимально жестоко, максимально кроваво, максимально зрелищно, максимально эффективно.

Многие из криминала, теперь, предпочитают снимать отдельные коттеджи, не связываясь с гостиницами.

Да и гостиницы, стали разборчивее при выборе клиентов.

Никому не хотелось стать очередным местом преступления, освещаемым в прессе.

Очень грязным, местом преступления.

Массируя виски, углубился в изучение дела, не заметив, что Марша уже вышла из ванны, покрутила пальцем у виска, налила мне кофе и, поставив под правую руку, пошла спать.

Одно из дел, пять лет назад, проводил и я. Делал аналитику и расчеты.

Бравая полиция стащила в «норку» все материалы, до которых смогла дотянуться и кучей передала нам.

Из пятнадцати эпизодов, только на трех, «ликвидатор» попал под зоркое око камеры наблюдения. И то — боком, спиной и очень издалека. В белоснежной, слепящей одежде, что так и не нашли ни в одной из окрестных мусорок. Белая фигура отстрелялась, умудрившись избежать всех кровавых брызг, зашла в номер и… Всё! Из номера никто не вышел, в номере никого нет.

Я искренне восхищался стилем и исполнением операции.

Последнее убийство, к моему стыду — шестнадцатое и мне не известное — произошло в ноябре прошлого года, в гостинице под общим названием «Хилтон». В Пеште.

Шестерых активных членов криминально-политической группировки очень активно расстреляло через двери, тремя автоматическими турелями, установленными на этажах, мимо которых проезжал лифт.

Пермесило в фарш 12,7 миллиметровыми пулями и, напоследок, нижняя часть лифта оторвалась и финишировала в подвале, ухнув с 23 этажа.

На мой взгляд, это была самая дорогая бойня, устроенная «Отельным Робином».

Я так думал, пока не перечитал дело дважды.

Турели поставила сама гостиница, в которой привык останавливаться один из восточных, горячих парней. Для вящей безопасности, на трех его любимых этажах и установили данный «наворот».

«Отельный Робин» лишь получил к ним доступ, «неустановленным путем», как писалось в деле.

«Блин, мне бы такую фантазию» — Усмехнулся я, закрывая дело.

Догадывался я, что Айрик Чанов не успокоится, но не задумывался, что снова придется все тащить мне.

Фотографии стрелка-ликвидатора, приложенные к делу, изучались мной едва ли не под микроскопом, а видеозаписи — проматывались покадрово.

Свободная белая одежда, явная синтетика, судя по засветкам и проблемам на камерах, отработала на ура, скрыв нападающего, размазав его фигуру, рост, пол.

Белая одежда, белое оружие, черные следы пороха, клубы дыма и кровавые брызги, миновавшие стрелка.

Ни следа, ни зацепки.

Полюбовавшись фотографиями белой фигуры на фоне гостиничных коридоров, подпихнул их в папку и отправился спать на диван, тут же, в кабинете.

Выключив свет, закинул руки за голову и задумался, задумался так крепко, что сам и не заметил, как заснул.

Проснулся от звука собственного храпа. Раскатистого и заливистого, не хуже, чем показывали по телевизору, во времена моего детства. Был такой фильм, только название из головы вылетело. Помню только, что там была красивая песня: «Толи, улица Надежды, толи, площадь Красоты!»

Марша уже тихонько шустрила на кухне, собирая себе на обед, шумел чайник и одуряюще пахло яичницей. С помидорами…

Проглотив слюну, встал с кровати и пошел требовать свою порцию.

По дороге, вспомнив о сообщениях, решил одним махом убить двух зайцев — Марша заберет «корветика», а я скатаюсь в отдел и потреплюсь с Волл де Марром, да проедусь тяжелой танковой колонной по Максу — голова уже болит не переставая; какие уж тут радости жизни, не начать бы на людей кидаться!

Сообщив о своих планах, отправился умываться и чистить зубы.

Едва провесил проход, из озорства и, вспомнив действия Алиции, «раскачивавшей» Якоба, решил повторить их опыт.

Из прохода, в финишный коридор мы вылетели в окружении шаровых молний и со стоящими дыбом, волосами.

Эксперимент удался на славу: энергетика Марши, как любая женская энергетика, впитала мой «вброс», разогнала его и вернула мне, уже расслабившемуся и успокоившемуся, что все прошло так спокойно и не заметно. От неожиданности, я снова вернул его Марше, добавив скорости, от себя. За десяток шагов, что нам надо было пройти, поток энергий превратился в бешеный смерч, разгоняемый нами. И если я это делал сознательно, то у Марши это получилось — «от фонаря».

«Проход» превратился для нас в узкую трубу, наполненную молниями и искрами.

И тут я «нажал на тормоз».

Проход превратился в бесконечную воронку, и мы едва успели вывалиться, счастливо избежав путешествия в такие дали, что мне трудно даже и представить.

— «Женатый холостяк»! — Сказал я, усаживаясь на диванчик, рядом с моей рыжей бестией.

— Фильм так назывался… — Попытался я объяснить, но, судя по взгляду, которым меня наградили, лучше бы мне помолчать.

Приведя себя в порядок, подхватил Маршу под локоток и подвел к лифту.

Гараж у нас в подвале, как и во всех порядочных организациях.

Только подвал у нас наверху, в отличии от всех порядочных организаций…

«Королева Марго», встретила меня привычным ударом локтя по ребрам и легким поцелуем в щечку.

Глаза Марши нехорошо прищурились, начиная сверкать искрами ревности.

— «Корвета» я починила. — Марго расстегнула до пояса заляпанный краской и смазкой комбинезон, стянула его с плеч и завязала рукава на поясе, оставшись в ядовито-зеленой футболке, сидевшей на ней как вторая кожа. — Твое счастье, что корпус у него — углепластик… Фары нашлись с битого оригинала, есть и сплошное заднее стекло. Может, уберешь перемычку? Мешает, ведь…

Я отрицательно помотал головой — ненавижу вносить изменения в конструкцию, рассчитанную профессионалами.

— Ну, смотри. Счет сам оплатишь? Или на отдел?

— Сам. — Усмехнулся я. — И, Марго… У нас, может, есть что, на списании… Из старенького?

— Решил девушку побаловать? — Марино понятливо кивнула головой. — Давно пора.

— Нет. — Остановил я главгаража. — Это я себе, присматриваю.

Марго уставилась на меня, как на идиота. Скривила нос. Развернулась и окинула Маршу оценивающим взглядом, с головы до ног.

Покачала головой.

— Пошли, красавица, прокатимся. — Марго никогда не отличалась вежливостью.

Проведя тихо офигевшую Маршу к «корветику», усадила ее за руль, сама заняв пассажирское сиденье.

— Жди здесь. — Пригвоздив меня к месту двумя словами, Маргарет пристегнулась. — Дави на газ, рыжая.

Марша вспыхнула и нажала на газ.

«Стинг Рэй» ушел со старта юзом, выбросив из-под колес крошки бетона и пару гаек, что попались по пути.

Серая молния мелькнула у выездного пандуса и вылетела на улицу.

Я уселся на капот «Фиата», что мы использовали как «почтовую лошадку». И проедет везде, и с парковкой горя нет.

«Корвет» вернулся в гараж минут через десять, спокойно и неторопливо. Остановился рядом со мной.

— Теперь — ты, садись за руль! — Потребовала Марго, не вылезая. — Давай живее, некогда мне, весь день с вами нянькаться.

Стоящая у машины Марша вспыхнула еще ярче, грозя вот-вот взорваться.

Пришлось погладить ее пониже спины, отвлекая огонь на себя.

Устроившись на сиденье, сразу подогнал его под себя.

Заглушил и снова завел мотор, вслушиваясь в его ритм, впитывая и растворяясь в нем.

Нажал на газ, отпустил.

«Стинг Рэй» приглушенно рыкнул, выбросив клубы дыма из выхлопной трубы.

Снова рык и…

Сам не заметил, как воткнул первую передачу.

Мой «корвет» с четырех ступенчатой коробкой — механикой.

На улицу вылетел уже на третьей.

Разгон до сотни, меньше чем за пять секунд.

Мягкий поворот и на волне заноса прошел тупой угол.

Еще газ и на четвертую.

— Налево! — Рявкнула «Королева».

Ручник и выход налево.

Марино гоняла меня минут пять, переполошив окрестных полицейских и успокоив их взмахом руки.

— Давай в гараж. — Маргарет довольно улыбалась. — Медленно и чинно.

От этих простых слов «Корвет» мгновенно превратился из бешеной чайки в степенного альбатроса.

Замерев в двух шагах от Марши, заглушил мотор и вышел из машины.

— Прости, девонька… — Маргарет пожала плечами. — Но до этой машины тебе далеко. Будешь на ней ездить… В лучшем случае будут собирать по частям. В худшем — будут хоронить в закрытом гробу. Не с твоей, европейской манерой вождения, водить такую штучку. Слишком правильно, красиво, энергично, но… «Корвет СтингРэй 63 года» — это рок-н-рол. Это — душа на волю. Это — воля в душе. А ты… Предпочитаешь пристегиваться. Ты красиво в ней смотришься… Не более.

Маргарет словно поставила точку, пытаясь объяснить то, что она чувствовала.

— Да и цвет — не твой. — Подумав, добавила Королева гаража.

Марша хлопала глазами и держалась из последних сил, сжимая кулаки.

— Пошли, рыжая, подберу тебе Твою красавицу. — Маргарет широко улыбнулась.

— Меня зовут Марша. — Моя ирландка приготовилась вцепиться в волосы.

— Вот и будем знакомы. — Кивнула зав. глав. Всея Гараж. — А ты, Сайд, катись отсюда. Девочкам надо посекретничать…

— Не могу. — Я замер, понимая, что стоит мне уехать и здесь начнется смертоубийство. — Вы же подеретесь.

Маргарет уставилась на Маршу и покачала головой.

— Марша? — Я уставился на свою жену, давая ей понять, что лучше все решить сейчас, «на берегу».

— Езжай, Сайд. Мы разберемся, не маленькие. — Марша выдохнула.

Гроза миновала.

— Помни: в семье есть только один старьевщик — Я! — Коснувшись щеки супруги губами, едва, видимо с дуру, не полез в машину, забыв обо всех намеченных у меня делах и встречах.

Помянув всех, кого припомнил, и еще раз дав себе самое последнее слово начать жрать «танакан» горстями, вернулся к лифту и нажал кнопку «вниз».

Когда двери лифта закрылись, в голове появилась одна, очень забавная мысль: «Боги серые, пусть это будет не «Делориан»!»

Вотчина Макса и его личной медсестры встретила меня тишиной и непонятной девочкой с васильковыми глазами, фиолетово-баклажанными волосами и халатиком, на три размера меньше, чем надо.

Судя по красным глазкам, шмыгающему носику и тяжелому дыханию — аллергия в полном расцвете сил.

Впрочем, я не доктор.

Ни на что не надеясь, задал интересующий меня вопрос и — о чудо! — вожделенный пузырек с таблетками у меня в руках.

— Э-э-э… — Я уставился на бэйдж. — Карина? А где Макс или Жанна?

Девушка шмыгнула носом и расплылась слезами, размазывая «водостойкую» тушь по глазам.

Сердце у меня пропустило удар, подозревая самое страшное.

— Карина, говорите! Может быть, я смогу чем-то помочь?

— Муж застукал Жанну, с любовником… — Взвыла Карина, доставая из кармана халата мятый комочек мужского платка. — И навешал, обоим… Жанна с фингалом, а Макс… Макс… Макс… Сломал ногу, когда, убегая, зацепился за стул и упал!

Я сел на стул и закрыл лицо руками.

Девушка уткнулась в платок и потеряла всяческий интерес к внешнему миру.

Наши плечи подрагивали в унисон. Мои — от смеха, ее — от слез.

Знаю, что грешно смеяться над убогими, но старое волчье правило выживания в коллективе: «где живу и где работаю — не охочусь», снова доказало свою болезненную справедливость.

От смеха, головная боль перешла на следующий виток и пришлось прибегнуть к спасительным капсулам, подозрительно оранжевого цвета. Очень хотелось надеяться, что это именно мои таблетки и что эти таблетки, не шутка Макса.

Иначе, я за себя не отвечаю.

— Карина, не плачьте. — Решил я утешить девушку. — Переломанная нога это всего на неделю, максимум две. Скоро Туарек вернется и все будет по-прежнему.

— Нет… — Замотала головой Карина. — Я, когда он выйдет, подам на развод… А потом, дам ему по морде, кобелю… И уеду к папе…

— Вы — жена Макса?! — Не поверил я своим ушам. — Давно?

— Меньше года. — Карина решительно вытерла глаза, шмыгнула носом и попыталась поправить растрепанную прическу. — Ой, простите…

Я легкомысленно махнул рукой.

Убил меня Макс, артиллерийским снарядом, прямо в голову!

Понимая, что делать мне здесь больше нечего, вежливо распрощался и, закрыв за собой двери в кабинет, побрел до лестницы. Ехать сейчас в лифте совершенно не хотелось, было о чем подумать.

Головная боль, получив пинок, озлобилась еще сильнее и превратилась дикобраза, под черепом, растопырившего все свои иголки, одновременно.

До владений Генри, топать вниз еще четырнадцать этажей — ниже только скальное основание, на котором покоится все наше здание, со всем городом, в придачу.

Шагая по пожарной лестнице, неторопливо и спокойно, шаг за шагом углубляясь и оставляя над собой шумные кабинеты аналитиков, медиков, техников, приходил в благостное состояние.

Меня ждала беседа с человеком, в чьем ведении были тайны, тайны и еще раз — тайны.

Каждый раз, видя Волл дэ Марра, я удерживал вертящийся на языке вопрос: он вообще, территорию архива, покидает? Хотя бы на выходные, или на отпуск?

Сколько раз я не приходил — Генри всегда на месте.

Дверь в архив, осталась глуха и нема к моим попыткам ее открыть.

Пришлось «распустить ноги», попинав ее.

Потом еще и еще раз, пока динамик над моей головой, не прокашлялся и не послал меня, в отдел пропусков, за новой визой на карточке доступа.

Все правильно, я агент надомник и делать мне в архиве, собственной персоной, совершенно нечего.

Достав из кармана химический карандаш, оставил на белой стене, напротив двери, послание Генри и потопал к лифту, понимая, что «танакан» становится уже действительно важным средством, от моего, все прогрессирующего слабоумия и рассеяности.

Приехавший лифт, выпустил из себя четверых бодрых ребят, затянутых в кевлар и с автоматами на пузе, которые, впрочем, тут же уткнулись в пузо уже мне.

— Очень смешно. — Сказал я, глядя в камеру наблюдения, входя в лифт в наручниках, нацепленных на меня службой охраны.

Короткий смешок возвестил, что дежурному и вправду весело, извращенцу.

Парни, видя, что я спокоен, вменяем и не дергаюсь, стянули с голов «чулки» и повесили на пояс свои легкие шлемы с прозрачными щитками.

Отконвоировав меня к Ванге-Ванге в кабинет, остались за дверью.

— Привет. — Поздоровался я, замерев у порога. — Как дела?

Судя по дернувшейся щеке, зря я ее о делах спросил.

Только, мама с папой приучили быть вежливым. Даже если человек тебе не нравится — он в этом не виноват…

— Может, снимешь браслеты? — Я поднял скованные руки.

— Приятное зрелище. — Честно призналась Вангелия Ваен, любуясь браслетами на моих руках. — Век бы так сидела и любовалась! А если бы еще можно было одеть наручники на язык — вообще бы оргазм испытала!

— Обычно, для этого используют кляп… — Неосторожно ляпнул я.

Достав из ящика стола ключ, Ванга толкнула его в мою сторону, по полировке.

Сняв браслеты, положил их на стол и сел напротив Ванги-Ванги.

— Слушаю.

Ванга откинулась на спинку своего кресла и устало улыбнулась.

— Зря ты ко мне не пошел… С твоими мозгами, уже сидел бы на моем месте.

— Да мне и своего хватает. — Меня всегда раздражала манера некоторых людей строить на меня планы.

— Сайд. Почему с тобой носятся, как дурень с писаной торбой? — Нет, вот чего у меня никогда не получится, так это сформулировать вопрос именно таким образом. Вроде и понятно, а ответить можно что угодно.

С Аминой Семеновной, например, такой фокус не пройдет из-за ее дара.

— Они ждут. — Я уставился в глаза сидящей напротив меня женщины, пытаясь уловить тот момент, когда придет понимание, и рассказывать дальше уже не придется. — Ждут, когда я займу свое место. А я туда не тороплюсь.

— Твое место?! Твое место?! — Ванга дважды повторила вопрос и замолчала. Огонек понимания начал разгораться. — Твое место. «Координатор»?

— Или — «Хозяин». — Я пожал плечами. — Это их мечты, не мои.

— А ты, значит, развлекаешься и ведешь себя, как примадонна.

Я обиделся. Развлекаюсь — да. Но вот веду я себя…

Набрав полную грудь воздуха, чтобы высказать Ванге все, что я о ней думаю, замер и выдохнул.

Со стороны виднее.

— На тебя пришла заявка, на посещение «купола». «Добро» я дала, но пропуск получишь только после подтверждения ментата. — Ваен поняла, что больше от меня ничего не услышит, и оттого перешла к делу. — Постарайся в этот раз, никуда не пропасть снова. Свободен.

Как жаль, что я не хожу у нее в любимцах. Сидел бы сейчас в отдельном кабинетике, дул кофе и играл в морской бой, по сетке.

И не было бы у меня сейчас Марши и моих студентов. Помахав рукой на прощанье, вышел из кабинета.

За дверью кабинета сидел Тойтерьеров. Запакованный в отутюженную светло-голубую форму «прокурорских», с фуражкой на коленях и выпученными на меня глазами.

— Бу! — Не удержался я от дурацкой шутки.

Тойтерьеров подпрыгнул на стуле, значительно подняв мне настроение.

Тьфу, он же — Тойманн!

Повернувшись к нему спиной, покачал головой и пошел в сторону лестницы.

Сегодня мне с лифтами не по пути, ну их, ко всем святым.

Очутившись в гараже, правда с другой стороны, прошел, лавируя между машин, к своему «корветику» и усевшись за руль, тяжело опустил голову на руки, сложенные на руле.

Тренькнул телефон, оповещая о приходе смс.

«Машину выбрала».

Вот и пусть потом кто-нибудь скажет мне, что муж и жена не одна Сатана!

Слегка путаясь в не привычных наворотах телефона, перезвонил Марше и предупредил, что сижу в гараже, в машине.

Остановившаяся рядом красно-черная машина, непонятной модели, из которой вышли Марша и Маргарет, мне понравилась. Эдакая колоритная смесь «сивика», «скайлайна» и «RX-7», причем не утрированная или карикатурная, а выдержанная в самых лучших традициях как бы не самого Делориана или Пинифаринны.

Судя по тому, с какой силой забилось мое сердце, при виде выходящей из авто Марши, это явно была ее модель.

— Как тебе? — Марша уставилась на меня, ожидая моего решения.

— Заверните! Счет, пожалуйста! — Расплылся в улыбке я.

Маргарет заржала, от души потешаясь над нами, и назвала такую цифру, что я тихонько присел. Но отступать было поздно, а на втором счету все еще болталась премия, так что и это было не смертельно.

Довольная улыбка любимой женщины стоит намного больше.

А деньги я всегда смогу заработать.