Инкубатор, или  Необыкновенные приключения Юрки Гагарина

Глава 23 Чирик

Отступать Чирику поздно, и он лезет вверх по трапу, даже не задумываясь, куда тот ведёт. Как он понял по ходу дела, значительная часть огромной летательной штуки — это трюм литого цельного металла без единого шва, без заклёпок и сварных стяжек каких-то фантастических размеров. И, судя по всему инопланетные создания хотят запихать туда огромный дом № 48 со всем содержимым его квартир и балконов. О, эти мерзкие московские балконы, думает Чирик с неприязнью, эти высотные помойки моей родины, набитые под завязку никому не нужным барахлом — старой мебелью, которую ещё с времён Брежнева планируют вывезти на дачу, но никак не вывезут, старой сантехникой, которая «может пригодиться» хотя бы на время, если вдруг развалится новый итальянский унитаз, огромными телевизорами в деревянных корпусах, давно не функционирующими, зато страшно удобными в качестве тумбочек, аквариумами с разбитыми стёклами, клетками для давно сдохших птиц, аккуратно перевязанными стопками собраний сочинения Ленина и Сталина, речами Брежнева и Путина, ржавыми, не работающими холодильниками, которые и надо бы выбросить, но в них очень удобно держать инструменты, старыми и ржавыми детскими колясками, столами без ножек, велосипедами без колёс, «лысыми», никому не нужными покрышками и проколотыми шинами от «жигулей», «москвичей» и «запорожцев», которых уже, быть может, даже нет на планете, а если есть, то в музеях и в коллекциях каких-нибудь повёрнутых на СССР психах; шины свисают гроздьями с древних шкафов с отвалившимися дверцами; тут же разбитые раскладушки и провонявший мочой умершей бабушки матрас, зеркала и трюмо, в которых давно уже ничего не отражается; тут же вереницы пыльных, грязных банок, вёдра, кастрюли или просто сгоревшие или с пробитыми днищами, отдельно громоздятся продовольственные запасы на зиму — в трёхлитровых мутных банках плавают маринованными помидоры, огурцы и кабачки, банки очень удобно размещены на беговой дорожке марки «кетлер», её купили для улучшения физической формы и убирания боков, но не рассчитали и она заняла всю квартиру и её стащили на балкон «до лучших времён», которые не наступят никогда; рядом с дорожкой завалы из колченогих стульев, сломанных лыж, уже не играющих патефонов, сломанных стиральных машин «Вятка», которые выставлены наружу, но не на помойку, потому что в них, как и в не работающих холодильниках тоже можно много чего держать; не подъёмные чугунные сковородки в пышной паутине, не работающие газовые плиты, торшеры, давно ждущие встречи со свалкой тоже тут. В результате чего, думает Чирик, огромная часть жилого фонда в России становится складами старого, ненужного барахла, которое постоянно болтается у него под ногами, мешая работать.

Он лезет наверх, думая о том, что такого рода прилёты инопланетян с умыканием на вселенскую помойку огромных домов, балконы и коридоры которых забиты разнокалиберным дерьмом, надо ввести в систему, сделать постоянными и тогда города России очистятся, их жителям станет легче дышать и приятнее жить.

— Ах, какие вы умные человечки, — шепчет он для смелости, обращаясь мысленно к инопланетянам. — Разумные, высокоразвитые существа с большими головками и невиданными возможностями, прилетевшие с другой планеты. Такой кораблик соорудили, не похожий ни на что на свете!

Чирик непонятно кому заговаривает зубы, а сам, поднявшись на достаточно высокий уровень корабельного трюма, вдруг натыкается на тяжёлый овальный люк, который, по всей видимости, отделяет трюмную часть корабля от самого интересного, что есть в нём — от того места, где может лежать что-то очень и очень интересное и, конечно же, не охраняемое хозяевами. Интересно, думает Чирик, а что?

Чирик приложил ухо к люку. Услышал монотонный, приглушённый тяжёлым, толстым железом гул, как будто за ним работал какой-то огромный мотор. А если открыть этот лючок? Так подумал Чирик и рука сама стала шарить по шершавой поверхности, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Люк был гладкий, как стекло, без единой щербинки, заусеницы или застывшего сгустка краски. Да и вообще, как показалось Чирику, он был не крашеный, а естественно-чёрный и металл этот отсвечивал матово в лучах прожекторов, скрытых от глаз Чирика.

Чирик, согнув указательный палец, постучал в железную толщу. Звука он не услышал. Стукнул ещё раз, посильнее и костяшкам стало больно. Обиженно подул на палец и со зла долбанул в люк тыльной стороной кулака. Ноль эффекта. Даже звука нет. Обиженный Чирик, не отдавая отчета, что же делает, повернулся к люку спиной и ударил в него каблуком ботинка. И вдруг случилось непредвиденное.

Далеко внизу что-то заскрежетало, грохнуло, раздались множественные удары металла о металл и Чирик с ужасом увидел то, от чего люди, очевидно, и сходят с ума: крыша дом № 48 вдруг медленно, но верно, слегка покачиваясь, стала подниматься вверх, как будто это не огромный дом, занимающий гектары земли, а всего-навсего кабина лифта в шахте! И поднималась очень и очень быстро! Так быстро, что расстояние от крыши дома до люка, возле которого стоял теперь Чирик, сократилось на треть и уменьшилось всё быстрее и быстре.

— Вот оно, — затрясся Чирик, — как крыша-то едет!

От мысли, что его сейчас раздавят, мозг у Чирика заработал с какой-то сверхъестественной скоростью. Понимая, что у него теперь два пути — или вниз, но без гарантии, что он сможет уйти, если крыша упрётся в потолок космолетного трюма, или вверх, через люк внутрь корабля. Пока он соображал, дом № 48, поднявшись ещё выше, практически не оставил ему шансов уйти через чердак. И тогда Чирик, потеряв от страха голову, стал садить в дверь каблуком из всей силы, уже не таясь. И вдруг случилось чудо: люк резко распахнулся, едва не свалив Чирика с ног. Тот, совершенно случайно сохранив равновесие и, не упав с железной площадки космолёта на приближающуюся крышу дома, заскочил в люк, и, только растянувшись на рифленом металлическом полу корабля, пришёл в себя: куда это я влетел и зачем?

Сначала Чирик подумал: всё, хана, я в логове страшных существ и сейчас мне оторвут голову. Однако, оглянувшись по сторонам, он увидел, что, собственно говоря, ничего страшного тут нет. Ну, стены из металла, так это как на нормальном земном корабле, вполне земные переплетения стальных труб, трубочек, а дальше — лестницы, арматура, подъёмники. Кроме ровного гула двигателя, ни звука лишнего, ни шороха. А главное — ни одного представителя команды этой огромной машины.

И вот уже Чирик сначала на карачках, чтобы не было очень страшно, потом — согнувшись и мелкими шажочками, а под конец — даже выпрямившись, идёт по огромному залу размером с футбольное поле, стены которого уходят куда-то высоко вверх, и видит в самом его центре нечто похожее на стеклянный сказочный саркофаг спящей царевны. Внутри саркофага что-то пульсировало и переливалось всеми цветами радуги. Со всех сторон к нему тянулись толстые, обвитые металлическими листами кабели приличной толщины, которые скрывались в днище и всё это сооружение походило на огромного осьминога, раскинувшего свои щупальца.

Страшно, страшно, очень страшно тут Чирику, что и говорить! Но, крадучись, приближается Чирик к прозрачному колпаку, вернее, какая-то сила тянет и тянет его туда. Не иначе, чем-то поживиться! И ведь не обмануло его предчувствие! Подойдя к саркофагу, остолбенел Чирик от увиденного, просто лишился дара речи. Хотел даже выматериться от избытка чувств, но в горле пересохло, и слова испарились, как вода из лужицы на перегретом солнцем асфальте.

От чего потерял дар речи Чирик? Не от вида ли некоего диковинного механизма, который был скрыт под стеклянным саркофагом, очень, по всей видимости, сложной конструкции? Выглядел тот механизм, действительно, очень впечатляюще — обвит был тысячами и тысячами метров разных проводов и проводков, сочленений, разноцветных прозрачных трубок, разъёмов, деталей и прочей технической оснастки, а внутри трубок пульсировало что-то разноцветное, похожее по консистенции на ртуть.

Но нет, не это возбудило Чирика. Его возбудила одна-единственная деталь этой мощной конструкции, которая блестела и переливалась цветами радуги. Некая блестящая чурочка, длиной чуть меньше бейсбольной биты, по форме напоминающая кабачок или огурец, да всё, что угодно. Вот из-за неё-то и потерял Чирик дар речи! Потому что, кинув на неё взгляд, сразу понял, что эта чурочка сделана из чистого, из чистейшего золота какой-нибудь фантастической пробы!

А стоить она могла столько, сколько Чирику хватило бы на всю оставшуюся жизнь!

Вот, оказывается, что манило сюда Чирика, вот, куда его тянула и тянула неясная, неведомая, необъяснимая сила. Когда увидел он, сколько бесхозного золота брошено без охраны, он возликовал: удача! Аж затрясся весь, завибрировал от близкого счастья обладания. «Как ждет любовник молодой минуты верного свиданья» — это про него. Достал Чирик свои отмычечки, и пошел колдовать над системой запора саркофага, рассуждая про себя, что если внутри стоит механизм, то ведь туда его как-то ведь вставили. Не через обшивку же он просочился!

Что-то заработало в гигантском чреве корабля, тот вдруг дёрнулся, совершая, по всей видимости, какой-то маневр и это его движение отдалось в животе у Чирика пустотой, как это бывает при взлёте, если летишь в самолёте. Чирик запаниковал: а вдруг сейчас объявят о ремнях и взлёте и космолёт дунет вверх? Влачить тебе жалкое существование в мировом пространстве среди холодных звёзд и состояния невесомости!

— Э-э, вы куда? — заорал Чирик. — Стойте! Я не лечу, выпустите меня!

Орёт, а сам меж тем, пихает и пихает очередную отмычку в непонятного профиля отверстие, пихает и пихает, крутит и крутит её, а под ногами уже вибрирует пол, как это бывает на океанском лайнере, когда заработал двигатель и заворочались под водой тяжёлые лопасти гигантских винтов.

Чирик просто разрывается на части. Одна его часть трясётся от страха: увезут в корабле в другое измерение, где он пропадёт навсегда в расцвете сил и лет. Вторая его часть трясётся посильнее первой — от желания обладать уникальной золотой штуковиной! И, не дав смутить себя сомнениям, он вскакивает на прозрачный саркофаг и сильно колотит в его темя тяжёлым каблуком ботинка. Раз ударил, два, три и саркофаг вдруг сперва пошёл паутиной, как лёд, а потом прогнулся, не удержав вес Чирика, и тот с воплем рухнул внутрь. Больно ударившись спиной и бедром о какой-то механизм, он первое время не может уяснить, что, собственно произошло и что он-то тут делает?

Из ступора его выводит вой сирены, пульсирующий красный фонарь и громкий, резкий голос, произносящий одно и то же непонятное, страшное, как заклинание, слово: «Абергут! Абергут! Абергут!».

Услышав шипение, похожее на змеиное, Чирик похолодел: а вдруг, это существа шипят, приняв змеиный облик! Но это выходил пар из разбитых трубок, среди которых покоилась вожделенная золотая болванка. Её-то и схватили руки Чирика крепко-крепко.

Дернул её Чирик, но не тут-то было, та крепко сидела в пазах, не вышла наружу, не поддалась усилиям Чирика.

А механический голос орёт и орёт, не переставая:

— Абергут! Абергут! Абергут!

И как в старом фильме, где, восстав из чёрного гроба, кричит ведьма: «Найдите его!», и налетает нечистая сила, чтобы умертвить героя-пьяницу Хому Брута, так и на механический крик отовсюду, словно бы только и ждали команды, полезли вполне похожие на людей существа в чёрных комбинезонах, касках на головах и с оружием в руках — высокие, гибкие и мускулистые.

И пули, реальные пули засвистели над головой Чирика, забились с жужжанием о железные стены, пошли рикошетировать с грохотом по корпусу корабля.

— А вот и пришельцы! — констатировал Чирик, едва живой от ужаса. Трясся весь, но не выпускал из рук золотой болванки. Насмерть его перепугали гости, но не бросился Чирик наутёк, хотя так и помывало, а ухватился за золото ещё крепче, уже обеими руками, и, упёршись ногами в железки, давя ботинками какие-то стеклянные реторты и колбы, из которых со злым шипением выходил не то пар, не то газ, поднатужился, напряг свои последние силёнки так, что багровые вены вздулись на шее и — с матерным криком, проклятиями и стонами, — ёпэрэсэтэ! — вырвал её из гнезда, как дед репку!

Что-то случилось с кораблём! Было ли это связано с золотой болванкой или нет, Чирик так и не понял. Вдруг резко и повсеместно погас свет и стало темно. Что-то грохнуло под днищем гигантского космолёта и огромный его корпус качнуло в сторону. Чирику даже показалось, что летательный аппарат крутанулся вокруг своей оси, как подстреленный кабан, потому что Чирика резко кинуло в сторону и голова от перегрузки стала свинцовой и на время перестала соображать.

Но этот непонятный манёвр космолёта оказался на руку Чирику: с лестниц корабля и с его перекрытий, не устояв на ногах, посыпались человекоподобные чёрные существа, покатились по палубе, свиваясь в клубки, грохоча о железо касками и оружием. Но и Чирику не пришлось долго радоваться, и он не устоял на ногах. Резко мотнуло его в сторону, кинуло куда-то, и он, задевая углы и препятствия, покатился по палубе. Чирика перевернуло, снова свалило наземь, а в результате, по странной логике земного притяжения, он оказался на ногах у люка, через который и входил в корабль. Тут он встал, как вкопанный, не в силах понять, что же произошло?

Первое, о чём подумал, придя в себя: где рюкзак? Слава Богу, был за спиной. Но больше всего обрадовало, что в своих руках он держал тёплую болваночку из чистого золота! Сунул её Чирик за пазуху и, слыша за спиной топот многих ног, ориентируясь в темноте, как кошка, — у страха, как известно, глаза велики, — прыгнул сперва в люк, а из люка, гремя подошвами по металлу, запрыгал вниз по трапу сразу через несколько ступенек, рискуя упасть и сломать себе шею.

За спиной кричали на непонятном языке и вполне понятные пули снова засвистели над ухом. Петляя как заяц, соскочил Чирик на крышу и помчался, прячась от пуль за уступами, трубами и гигантскими воздуховодами. А те чиркали и чиркали — то о цемент крыши, то об железо телеантенн, то летели в стороны, ударялись о сталь слуховых окон, забранных от воров. Перед тем, как прыгнуть в проём чердачной двери, оглянулся Чирик и увидел, что за ним несется целая толпа злых человекоподобных чёрных существ, перепрыгивая и трубы, и антенны, и будки слуховых окон.

Из странного вида автоматов они изрыгали огонь в сторону Чирика. Только тут осознал он до конца всю опасность, которой подвергался. В надежде, что его оставят в покое, хотел малодушно выкинуть золотую болванку, но жадность не позволила. Он сунул руку в карман, достал целую пригорошню золотых коронок и швырнул их в преследователей, как хозяйка просо курам. Коронки упали на бетон, застучав бойко, засияв в лучах раннего солнца. Это помогло задержать погоню на минуту, отвлечь внимание преследователей. Но её хватило для спасения.

Увидев золото, пришельцы кинулись его подбирать, образовав кучу-малу, в результате чего Чирику удалось выиграть метров двадцать. Собрав последние силы, глотая ртом воздух, он помчался дальше, не разбирая дороги. К груди он прижимал золотую болванку и едва успевал пригибаться от пуль, летевших ему в спину.

— Чирик, сюда! Ко мне! — Чирик услышал знакомый голос и увидел в проёме чердачной двери Юрку Гагарина, от которого сбежал, как ему казалось, вечность назад. Но, взгляни Чирик на часы, а их, украденных у Бугровского было у него около дюжины, страшно бы удивился: с момента, как улизнул он из квартиры Юрки за сумкой с наворованным, прошло едва-едва пятнадцать минут. Вот эти-то минуты, как оказалось позже, и решили судьбу дома № 48 по улице Академика Королёва. Откуда мог знать бестолковый воришка Чирик, что из стеклянного саркофага он свистнул не просто кусок золота высшей, как потом оказалось, пробы, а важную часть энергодвигателя огромного межпланетного корабля? Оставшись без этой детали, корпус корабля лишился электромагнитной защиты не только от метеоритов, но и от любой, даже самой малой пушчонки землян.

Но самое главное, обесточенный корабль утратил возможность летать и совершать маневры. Остаточная энергия корабля позволяла огромной и пустой железной бочке какое-то время болтаться воздушным шариком над Останкино, но у неё уже не было ни сил, ни возможности нести в своём чреве огромное здание; этот железный птеродактиль разжал свои челюсти и жертва выпала из его зубов, встав поперёк двора точнехонько по автостоянке.

Но это всё выяснится гораздо позже. Позже станет ясно и понятно, что именно авантюрист и ворюга Чирик, сам того не ведая, обуреваемый патологической жадностью, разбил в пух и прах все замыслы инопланетян. На резервных энергосистемах, оставшись без той важной детали, с которой бежал от погони Чирик, задыхаясь от страха и перенапряжения сил, чудовищных размеров корабль пришельцев мог держаться в небе лишь несколько часов. Потом он должен был с диким лязгом и грохотом рухнуть всей своей массой на постройки внизу, раздавив их, как давит крохотного муравья сапог охотника.

Чирик не оставил гостям выбора. Но и они не оставляли выбора Чирику. Жаркое дыхание существ в чёрном, которые неслись за ним обозлённой сворой, грохоча подбитыми сапогами по железу, словно бы пихало его в спину, толкало вперед, заставляя быстрее перебирать ногами. Силы оставляли Чирика, а тяжелый рюкзак за спиной сковывал его движения. Но даже на секунду не возникла у Чирика мысль от него избавиться. Он скорее умер бы, чем с ним расстался. Грохот сапог за спиной Чирика стал ближе, ближе, ещё ближе и тут он почувствовал страшной силы удар чем-то тяжёлым в спину и чья-то жёсткая, неумолимая, железная на ощупь пятерня, зло, больно и страшно вцепилась ему в волосы, словно бы желая вырвать его голову из плеч.

Последнее, что увидел Чирик, падая в бездну, было испуганное, но решительное лицо Юрки-писателя в проёме чердачной двери, и ещё он услышал какой-то далекий-далекий страшный, злобный, звериный раскатистый рык, как будто приглушённый одеялом, а следом — человеческий крик, а если точнее — нечеловеческий вопль:

— Бонни, фа-ас! Взять их, взять!

Сознание Чирика затуманилось, и он полетел куда-то вниз головой, лишившись точки опоры.