Инкубатор, или  Необыкновенные приключения Юрки Гагарина

Глава 23 «Держите Чирика!»

Когда сбежал Чирик и с домом началось чёрт знает что твориться, Юрка откровенно струхнул. Собрал самое необходимое в солдатский, еще времён армейской службы «сидор», сунул за пазуху ракетницу с шестью стволами — подарок приятеля-моряка, привезённый из Японии, и кинулся по пожарной лестнице на нижние этажи. Подсвечивая фонариком, стучался в двери, но никто не отзывался. Дом как будто вымер и его удары отзывались гулко и пусто; словно бы он колотил в почтовый ящик или в запечатанную бочку.

Так он спустился на самый нижний этаж и с облегчением вздохнул, увидев живых и здоровых людей. Небольшая толпа скандалила и орала друг на друга. Люди сгрудились возле оторванных от стены почтовых ящиков, освещая друг друга светом ручных фонариков.

Речь, как понял Юрка, шла о том, что во всём виновато правление кооператива — в отсутствии воды, света, а также в том, что не работает телефон, домофон, интернет, что дом только что порядочно тряхануло каким-то не то взрывом, не то подземным толчком. Жильцы махали руками над консъержкой, которая дрыхла без задних ног, уронив голову на стол с журналом записей, и каждый пытался доказать, что он пострадал больше других.

Паниковал доктор-армянин с седьмого этажа, добродушный, всегда очень вежливый и сердечный толстяк, прилично одевающийся. Сейчас он был в мятой пижаме, что выдавало временную неадекватность её владельца. Ещё бы! На стене его спальни образовалась трещина шириной в кулак и теперь армянин намеревался высказать свои претензии председателю кооператива Борису Аркадьевичу.

Того не отпускали другие жильцы, хватали за грудки. От нечего делать, армянин пытается добудиться до спящей консьержки, крича ей на ухо: «Мы не за то плотим, чтобы ты тут спала! Мы плотим за то, чтобы ты наоборот не спала!». Но та спала на удивление крепко.

Не отпускал председателя художник Андреев, невысокий, но сильный и ловкий мужчина лет сорока пяти. Судя по запаху, он хорошо хватанул на сон грядущий. Он требовал, чтобы председатель кооператива немедленно, бросив все дела, шёл в его квартиру заделывать дыры в стенах, которые возникли из-за встряски дома! Но громче всех орал пацан Лёха с той самой «Феррари», что чуть не задавила Юрку часа три назад: «Всё папе скажу! Мой папа в «Газ-нефти»! Он вашему правлению глаза на жопу натянет!».

Был еще один жилец, с 22-го этажа, с сыном на руках; мальчик глядел на всех с ласковой улыбкой и особенно ему нравилась тень Елдоса, таджика-не таджика в красных целлулоидных штанах, который невозмутимо подметал что-то в темноте — судя по звуку, это были разбитые стёкла и остатки от горшков с цветами, которые попадали с подоконника; мальчик внимательно следил за ней, засунув в рот палец.

Не таджик, а какой-то перпетуум-мобиле, подумал Юрка, всё метёт и метёт. Ему всё равно, на лестницах мести или на улице. И никто не знает, кто он, откуда, какой национальности. Рабочий робот!

— Куда глядит правление! — кричал художник Андреев, напирая на председателя кооператива, который зябко кутался в одеяло. Его, больного, простуженного, вытащили на «разборки» чуть ли не из постели. — Хочу попить воды, воды в кранах нет, хочу вызвать «скорую», телефоны не отвечают, Интернет вырублен, говно в сортире не смыть! Что мне, вашу мать, в прокуратуру обращаться? В Страстбургский суд по правам человека? Лифт не работает, дом трясёт, всё попадало, посуда разбилась, окна вылетели! Кто мне бой оплатит?

— А надо было страховаться! — защищался председатель. — «Уралсиб» поможет, если платили по графе «добровольное страхование».

— А если не платил? Если я решил, что раз «добровольное», то и платить не надо! Кто меня предупреждал, что надо платить?

— У вас голова для чего? Для шляпы? Могли бы спросить!

— Всё папе расскажу! — кричит пацан Лёха. — Вам тут кабздец!

— Это недоработка правления, — вступает доктор-армянин, дождавшись своего часа, — вы должны это признать честно и оплатить всё из своего кармана, если вы мужчина! Вы обязаны были провести среди нас разъяснительную работу! Раздать листочки с текстом: кто не платит добровольное страхование, тот не может рассчитывать на помощь в случае катаклизма или пожара.

— Вы не вели разъяснительную работу! — напирал на председателя художник. — Вы там спали у себя в правлении, куклы чёртовы!

— Попрошу не выражаться! — отбивался несчастный Борис Аркадьевич и переходил в наступление, — я сколько раз предлагал писать коллективное письмо в префектуру против строительства торгового центра? Сто раз! Вы мне что отвечали: нас это не волнует, у нас окна на другую сторону. Я вам говорил: эти дома построены на месте бывшего озера, тут оползни, пустоты, под нами водоносы! Вы что! Рано или поздно, говорил я вам, что-то с домом случится, если эти торгаши подроют наш фунтамент! Пойдут трещины, дом просядет. Я что, нашёл среди вас поддержку? Я не нашёл среди вас поддержку. А теперь пожинайте плоды вашего равнодушия и отсутствия гражданской позиции. Имейте, что заслужили!

— Ах, так, — кричал художник, — моё терпение не бесконечно! Мы ещё и виноваты! На мою голову падает чемодан с барахлом, и я же виноват! Дом ходит ходуном и у меня нет гражданской позиции! Нет, вы как хотите, господин Злобин, но на следующем собрании я вам выдам «чёрную метку», я остро поставлю вопрос о вашей профнепригодности и отлучении вас от должности!

— Импичмент! Как Ельцину!

— Да ставьте, сколько влезет! Вы думаете, мое место мёдом намазано? Что я им дорожу? Ошибаетесь! Сплошная нервотрёпка и одна головная боль. ЖКХ, вывоз мусора, квартплата, засор стояков. А перепланировки, которые вы норовите сделать без согласования с правлением? Только отвернёшься, а они уже стенки свалили! После вас не работает вентиляция и происходят такие вот встряски!

— Лично я не делал никаких перепланировок! — отбивался художник. — Я вообще ремонт не делал, как въехал! Оставьте меня в покое, я не позволю делать из меня козла отпущения!

— Не вы, так другие делали! В какую квартиру не войди. А мне из-за вас выслушивать нотации в БТИ, в управлении генплана, в Москомархитектуре, и, между прочим, ночами не спать, представляя, к чему это всё приведёт!

— Да идите вы к чёрту, не делал я никаких перепланировок!

— Всё папе сообщу! — кричит Лёха. — На куски порвёт!

— Слушайте, вы можете не орать под ухом! — Председатель воюет на три фронта српазу. — С вашим папой! А уже не важно — делали, не делали! Дом из-за вас, как сыр, который выгрызли мыши, как арбуз без мякоти, одна корка. Естественно, такой дом от любого толчка легко даст трещину!

Художника поддержал доктор-армянин:

— Я вам так скажу, господин хороший, только вы не обижайтесь. Если вы не признаете ваши ошибки, то вы не мужчина, а, извините за выражение, женщина. Даже — баба! Я выступлю на общем собрании и ребром поставлю вопрос о вашем существовании! Клянусь мамой!

— Ну, не факт, что до очередного собрания мы доживём, — бросил Юрка, подходя. — Боюсь, нам всем хана.

— Как это «не доживём»? — удивились люди хором и кто-то один спросил: — Вы что, из бани? Чего вы такой взмыленный?

Свет фонариков ослепил Юрку и он прикрыл глаза руками. Обозлённый народ ждёт ответа, хлопая в темноте глазами. И, кажется, даже чучмек ждёт, который не понимает ни слова по-русски.

— Что вы несёте, Гагарин! — вдруг вспыхнул председатель кооператива. — Ещё один умник нашёлся! Лучше бы за квартиру платили вовремя, а не через пень-колоду. Идите сочиняйте у себя в кабинете, а не в общественном месте! И я попросил бы в трудную для дома минуту воздержаться от неумных шуток. Света нет, связи нет, а вы шутки шутить! Наш дом — один из самых образцовых на территории нашего округа. Его ставит в пример префектура, а газета «Звёздный бульвар» пишет, что он — краса и гордость Останкино. Что значит, «не доживём»? Как это «хана»?

— Я не понял, — сказал Юрка, — вы что, не в курсе, что происходит?

— Мы лично в курсе всего, а особенно мы в курсе, что у кого-то из этого подъезда очень длинный язык, и что этот кто-то с двадцатого этажа безответственно и беспардонно кидается словами. Что значит, «хана», повторяю повторно свой вопрос! Объясняйтесь, раз влезли в разговор! Предъявите доказательства или мы будем считать вас болтуном!

Витька, не ожидавший такого напора, молча распахнул дверь на улицу, совершенно не подозревая, какой эффект вызовет его жест.

— Вот вам доказательства!

Люди гурьбой высыпали на улицу и застыли, одновременно лишившись дара речи. Доктор, держась правой рукой за сердце, пытался перекреститься левой. Художник Андреев широко открыл рот, не в силах произнести ни слова. Мужчина с 22-го этажа, который держал на руках ребенка, прикрыл тому глаза ладонью; сам же, видимо, от напряжения, медленно покрывался липким потом. У председателя кооператива подкосились ноги, и он схватился за плечо таджика-не таджика, на лице которого вдруг загорелась детская улыбка.

— Всё папе расскажу! — забился в истерике Лёха. — Он вам даст просраться!

Витьке и самому стало любопытно, что они там увидели. Он выглянул из-за спин и от увиденого онемел.

Не то вогнало Юрку в ступор, что их первый подъезд выходил теперь не на Останкинскую улицу, а на соседний дом, который раньше стоял параллельно, а теперь отчего стоял перпендикулярно. И не от того, что вокруг громоздились вырванные с корнем деревья и перевёрнутые какой-то страшной силой машины. Это, конечно, пугало, но не так, как вид трех летательных чёрных объектов необычной формы, каждый размером с троллейбус, которые зависали низко над землей почему-то без пропеллеров и крыльев; из них выпрыгивали какие-то люди в чёрных комбинезонах и касках, устремляясь в разные стороны.

Часть их двинулась к жильцам, столпившимся у дверей первого подъезда. В руках приближающихся Юрка увидел оружие неизвестной формы, которое совсем не походило на традиционный «калаш» и почему-то сразу понял, что это — чужие.

— Это что за бардак! — вдруг закричал председатель кооператива. — Что за дураки затеяли манёвры во дворе жилого дома? Кто дал разрешение выкорчёвывать деревья? Машины переворачивать! Тут вам что, казарма, полигон? Кто позволил безобразничать? Где старший по команде?

Он выхватил из рук таджика-не таджика метлу и, взяв её наперевес, как ружьё, быстрым шагом двинулся навстречу людям в чёрном. Те остановились, не ожидая, судя по всему, встречи с человеком, идущим на них с метлой наперевес. И одновременно, видимо, по команде, которую Юрка не услышал, взяли наизготовку отливающее металлом оружие, стволы которого вдруг разом озарились вспышками. Раздалось оглушительное тарахтение и по стенам дома над головами людей зацокали пули, разбивая в крошево цемент.

— Председатель, ложись! — закричал Юрка и, видя, что тот, ничего не слыша, идёт и идёт вперёд, кинулся за ним следом. Рой пуль просвистел над головой, заставив низко пригнуться. Юрка, понимая, что бежать под огнём опасно, прыгнул вперед, расставив в полёте руки и, падая, успел свалить председателя на асфальт. Выронив метлу, тот попытался вскочить, но Юрка снова свалил его на землю и перекатился, таща под прикрытие перевёрнутой вверх колесами «хонды».

— Что вы меня валяете? — закричал председатель. — Кто вам дал право!

— Тихо!

— Вы — маньяк, вам лечиться надо! Совершенно озверевшая морда!

Протяжно пропели пули, зацокали по машине, прожигая крупные отверстия. Дурак-председатель, ничего, видимо, не понимая, вырывался, пытался встать на ноги. Юрка прижал его к асфальту.

— Жить надоело? — зашипел ему в ухо.

— Да идите вы к чёрту, боялся я вас! Слезьте с меня, сумасшедший! Вы — голубой, я всем про вас расскажу! От вас поэтому и ушла жена!

Юрка оглянулся: жильцы первого подъезда теснились кучкой у двери дома. Разинув рты, они и с изумлением таращились на всё происходящее, как на спектакль. Даже рой пуль, выбивший стекла первого этажа, веером прошелестевший над их головами, не заставил их пригнуться. Следующие очереди пройдут точно по ним! И тогда Юрка, не раздумывая, достал из-за пазухи ракетницу, и, не глядя, выстрелил из-за машины в сторону летательных объектов, висящих над помойкой и парковкой. Огненный красный хвост, разбрасывая тучи искр, с шумом пронёсся над землёй, ударил в борт нависшего над землей аппарата, и вдруг его охватило бешеное яркое пламя.

— Блин, — заорал Юрка, — я попал! Председатель, я попал! В самое «яблочко»!

Аппарат с воем взмыл в воздух, словно пилот хотел сбить пламя и, чадя черным дымом, исчез за углом дома № 48. Через несколько секунд раздался огушительный взрыв, прошелестел жаркий ветер и стало тихо-тихо. Стрельба прекратилась, люди в черном залегли, не решаясь идти вперед, видимо, напуганные, а, может, просто удивленные оказанным сопротивлением.

— Вы что, с ума сошли? — зашипел председатель на Юрку. — Гагарин, вы только чтое уничтожили военное имущество! На глазах большого числа свидетелей! Кто вам дал право? Вас расстреляют!

— Это вас расстреляют, — сказал Юрка, перезаряжая ракетницу. — За глупость и тупость. Это не военные. И не люди.

— А кто ж они, по-вашему? Звери?

— Не знаю. Но сильно смахивают на инопланетян. Кстати, есть подозрение, что они явились захватить наш с вами лучший в мире дом, как вы говорите.

— Я не сказал, что лучший в мире, — заспорил председатель, до которого, по всей видимости, дошли не все слова Юрки. — Я говорил, что он один из лучших в Москве, не надо передергивать и делать из меня дурака.

— Дурак вы и есть. Куда вы под пули полезли?

— Я — дурак? Как вы смеете? — И тут только до председателя дошло. — Какие пули? А кто пустил сюда инопланетян? Во двор вверенного мне дома? Почему без разрешения?

— У вас не спросили! Им разрешение на фиг не надо. Читали «Война миров» Уэлса? Всё пожгли, всех поубивали, города разрушили и — оля-улю, как говорят в Италии.

Юрка выглянул из-за машины.

— Кстати, они идут с вами знакомиться. Вот и задайте им вопрос: кто вас сюда пустил? Есть шанс выяснить, пока вы ещё живы.

Люди в чёрном шли цепью в их сторону, уперев в животы автоматы и не пригибаясь. Витька оглянулся и увидел, что у подъезда по-прежнему толпятся соседи, не в силах решить, куда им деваться и что делать.

— Все на пожарную лестницу! — прокричал Юрка, делая страшные глаза и грозя кулаком. — Быстро, не то поубивают! Это пришельцы, инопланетяне!

И замахал руками, показывая — назад, назад! Те никак не могли прийти в себя, но тут из висящего над землей летательного объекта вырвался мощный сноп огня и с грохотом, похожим на звук от удара гигантского бича, отозвавшимся в ушах, ударил в стену дома, вырвав немалый кусок. Первым пришел в себя доктор-армянин. Он сначала присел от неожиданности, потом вдруг подскочил мячиком и резво прыгнул в проём двери, а уже следом за ним внутрь здания кинулись остальные.

Юрка вскочил, чтобы бежать за ними, но упал, услышав траканье и свист пуль над головой. Опять откатился за перевёрнутую «Хонду», таща за собой председеталя. Тот ругался, норовил лягнуть Юрку ногой в живот и вырваться. Юрка двинул его локтем в спину.

— Тихо, старый дурак! Если дорога жизнь, слушать мою команду, — громко сказал он. — Ползти за мной, не поднимая головы.

— Никуда я не поползу! За дурака вы ещё ответите, особенно за старого! Кто вам дал право так говорить? А потом из-за вас я испортил выходную рубашку! — шипел председатель. — Никакие инопланетяне не дают вам права валять меня по асфальту и бить локтем в спину, вам ясно? Вы пьяны, что ли, Гагарин, так себя ведете. От вас несёт перегаром!

— Может, мне в трубочку подышать?

— И подышите, когда надо будет!

Юрка выглянул из-за машины. Летатальный объект, покачиваясь, переместился ближе к дому, развернув черную морду к подъезду, чего-то явно выжидая или просто прицеливаясь. Юрке даже показалось, что он видит жерло пушки, и понял, что и за машиной теперь небезопасно. Он вскочил на ноги и, с силой дернув за шиворот председателя кооператива, повлек за собой. Тому ничего не оставалось, как по инерции нестись за Юркой. Он всё равно сделал попытку поупираться, но тут за его спиной раздался мощный хлопок, как будто выстрелили из пушки на бастионе Петропавловской крепости, а затем адский свист. И уже на бегу, оглянувшись, но не из любопытства, а скорее, от страха, он увидел, как машина, за которой они лежали вдвоем только что, вдруг высоко подпрыгнув, словно на батуте гимнаст, с грохотом, железным лязганьем и звоном бьющихся стекол, обрушилась на балкон третьего этажа.

Едва успели захлопнуть за собой тяжелую железную дверь на пожарную лестницу, как по ней весело и дружно зацокали пули.

— Слушайте, вы, господин упрямец! Я не буду называть вас старым дураком, если вы будете делать то, что вам говорят, — едва отдышавшись, сказал Юрка председателю. — Иначе вас просто пристрелят, как куропатку.

Тот сделал вид, что его это не касается, и занялся своим привычным делом — ревизией недоработок.

— Всю лестницу захламили! — принялся ругаться, споткнувшись о старую кровать с пружинным матрацем. — Надо объявить выговор, кто её сюда притащил!

Витька, отодвинув его, скомандовал:

— Значит, так. Всё, что под ногами, что плохо лежит, висит, стоит — всё кидайте под дверь!

— А кто эти люди с оружием? — спросил доктор. — Бандиты?

— Вы что, не поняли? Инопланетяне!

— Как инопланетяне? — растерялся доктор. — Их же не бывает. И по телевизору говорили, что их нет. Только что.

— По телевизору нет, а тут есть! — ответил Юрка.

— Всё папе расскажу! — заорал Лёха. — На ремни вас порвёт, уродов.

— А кто твой папа?

— «Газ-нефть»! Большой начальник! Я дозвонюсь, я всёрасскажу! Он вас…

— На ремни порвёт, слышали, — сказал Юрка и быстро поставил юному бойцу задачу. — Про папу забыл, если жизнь дорога.

— Да что вы мне сделаете!

— Ничего не сделаю. А вот инопланетяне — не знаю.

— Да мой папа их!

— Вот, что парень. Не думаю, что твоего папу они сильно испугаются. Быстро тащи кровать!

— Всё папе расскажу!

— Расскажешь, расскажешь, — прервал Юрка стенания мальчишки. — Если выживешь. Шкаф сюда, быстро! Весь хлам волоките!

— Я против! — раскинул руки председатель кооператива. — Мне что инопланетяне, что земляне. Порядок есть порядок! Повторяю в сто тысячный раз: лестницу захламлять запрещено! Есть постановление властей расчистить все лестничные марши. В случае пожара не будет прохода наверх, вы что, не понимаете!?

— Слушай, управдом, отвали! — вылез художник и сунул ему в руки фонарь. — Свети, Прометей хренов! Нашёл, о чём переживать! Тут скоро всё запылает голубым пламенем. Ты что, не слышал приказ командира?

— Какого ещё командира? Кто тут командир?

— Вот он, — художник кивнул на Юрку Гагарина. — Он наш командир. Кто против? Все «за»! Вперёд!

— Нет, не «вперёд»! — запротестовал председатель кооператива. — Я против. Он за парковку не платит четыре месяца! И моральный облик господина Гагарина внушает мне оптимизма! Он с женой в разводе!

— Слушай, ты, — взорвался художник. — Мне лично твой облик тоже не внушает оптимизма! Он тебя, свинью, от смерти спас!

— Как вы смеете! Мы с вами на брудершафт не пили! Извольте говорить мне «вы»!

— Он вас, дурака, от смерти спас!

— Это ничего не значит! Я не дам захламлять вход! Никому не позволю! Только через мой труп!

Тут все замолчали и посмотрели на него с интересом, после чего председатель перестал раскидывать руки и закрывать собой проход, правда, продолжая настаивать, что не обязательно загораживать дверь, потому что засов и так выдержит, если кто попытается открыть. Зато у БТИ не будет претензий к правлению.

Председатель не успел закончить фразы, как в дверь забухали тяжело и страшно словно большим тараном. С такой силой, что толстое листовое железо стало прогибаться под ударами, словно это был алюминий.

— Шкаф! — закричал Юрка. — Быстро! Сюда! Или всем хана!

Сопя, ругаясь, наступая друг другу на ноги, доктор и председатель подтащили большой, обитый железом шкаф-сейф, припёрли им дверь и тотчас буквально рухнули на ступеньки, обливаясь потом.

С той стороны двери наступила тишина, и вдруг послышалось странное шипение, словно бы кто-то выпускал на волю тысячи змей. В середине двери закипело и пошло плавиться железо под злым ярким лучом. Точка начала шириться, и быстро превратилась в раскалённую, кроваво-красную полосу, очерчивающую круг.

— Быстрей, быстрей! Они режут дверь автогеном!

Раскалённая полоса прорезала ровный круг, и кусок двери вывалился наружу. В дыру влетел дымящийся предмет. Упал на ступеньку с шипением, издавая гнусную вонь.

— Все наверх! Это газ! — закричал Юрка, подхватил горячий шипящий контейнер и выкинул его наружу. На улице застрекотали автоматы, и пули через вырезаное отверстие ударили в потолок, осыпав всех щедро белым снегом штукатурки. — На крышу, быстро! Уйдём соседним подъездом! Бегите, я их задержу! Седой, ты за старшего!

Никто никогда не называл художника Андреева «Седым». Но он сразу понял, что это сказано ему и кинулся вверх по лестнице, увлекая за собой остальных. Юрка снова достал из-за пазухи японскую ракетницу, перезарядил и встал справа от дыры. За дверью слышался шум голосов, грохот ударов. Чьё-то лицо в шлеме с зачернённым забралом, похожим на прибор ночного видения, мелькнуло в отверстии и быстро скрылось, за ним другое. «Как в часах театра Образцова зверушки вылезают», — вдруг подумал Юрка, сам того не желая. Быстро сунул в дыру ствол ракетницы и нажал на спусковой крючок. Из ствола с грохотом вырвался сноп бешенного огня и, свистя, исчез за дверью, осветив на секунду захламленую лестницу и спины в панике убегающих наверх людей. За дверью раздались вопли и удары в железо прекратились, из чего Юрка понял, что в стане противника паника и он сумел выиграть несколько минут для того, чтобы люди смогли убежать как можно дальше.

Он сунул ракетницу за пазуху и кинулся догонять своих.

До площадки десятого этажа поднялись довольно быстро, но дальше идти не было сил. С непривычки все дышали тяжело и часто, ноги болели от спурта вверх по лестнице, и у всех сильно резало под ложечкой. Особенно устал мужик с 22-го этажа, который нёс на руках мальчика. Юрка предложил свою помощь, но тот отказался, отрицательно покачав головой.

— Этой мой ребенок, — сказал он твёрдо.

Юрка шёл последним и постоянно свешивался через перила, заглядывая вниз — нет ли погони? Видимо, второй выстрел из ракетницы сильно смутил гостей и те не спешили лезть на рожон.

— Ну и отлично, — сказал Юрка и скомандовал. — Привал!

— Всё папе расскажу! — заныл Лёха. — Он вам даст.

Не сели, а буквально повалились друг на друга. Седой вынул из кармана мятую пачку «примы», закурил. Председатель кооператива запротестовал:

— Тут запрещено курить!

— Плевать, — ответил тот, затягиваясь с каким-то непонятным удовольствием.

— Бегать и курить? Вы так инфаркт заработаете.

— Плевать! — сказал художник и по-настоящему плюнул под ноги председателя кооператива. — Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрёт.

Председатель крепился, крепился и вдруг заорал:

— Вы — животное! Не надо плевать там, где живёте!

— Плевать! — сказал ему Седой: — И вообще, папаша, я от вас устал. Где хочу, там и плюю! И не фиг тут командовать. Вы мне ничего не сделаете.

— Я про ваш плевок в лицо кооперативу сообщу на общем собрании, — пригрозил председатель. — Из-за таких, как вы, люди и живут, как свиньи. Сначала на пол плюют, потом бутылки в окно кидают, а завтра, глядишь, будут испражняться в коридорах и мочиться на улицах на глазах женщин и детей.

— Остынь, Управдом! — сказал художник. — Я от тебя рожу, как ты меня достал! Как тебя жена терпит, зануда?

— А как меня кто-то достал, я даже слов не подберу.

— Злобина будем звать Управдом! — приказал Юрка. — Для простоты общения.

— А я не желаю, чтоб меня так называли! — ответил тот. — У меня есть имя-отчество.

— Когда будут стрелять, будет не до отчества, — сказал Юрка. — Остальным тоже дадим имена. Доктор Татевосян! Вы просто Доктор.

— Хорошо, — пожал плечами армянин.

— Абай Елдаев — Елдос! — придумал Седой. — Коротко и ясно.

На верхнем этаже завыла собака. И выла долго-долго, на одной тягучей ноте, вгоняя людей в тоску.

— Опять нарушение! — вскипел Управдом. — Нет, ну что за дом! Сказано, что нельзя оставлять собак без присмотра, чтобы не мучились в одиночестве и не выли в тоске. Никто не соблюдает постановление префектуры № 37.

— Иди, оштрафуй его, — предложил Седой.

— Это мой пёс, извините, — вдруг заговорил мужчина, который держал на руках мальчика. — С ним какая-то мистика. Час назад я не мог его добудиться, даже водой на него поливал. Спит, как убитый, даже храпит, представляете? Я уже отчаялся его разбудить! И вдруг мой мальчик обжег палец.

— Ой, наш мальчик обжёг пальчик, — съязвил художник.

— А вы зря язвите. Он очень остро переживает такие вещи. Для него мир — это чудо и радость. И когда он сталкивается с болью, он переживает ее гораздо сильнее, чем нормальные, в смысле, остальные, дети.

— И что дальше? — спросил Юрка.

— Когда мой мальчик стал кричать, пёс, вы представляете, проснулся и кинулся зализывать ожог. Как он это понял, ума не приложу? И вы знаете, не прошло и пяти секунд, как все зажило! Представляете?

— Просто рождественская история! Для «Комсомольской правды», — сказал, не скрывая иронию, Седой. — Дядя, у вас, случайно, нет носового платка, утереть слезы?

— Ай, яй, яй, какой вы недобрый человек, — сказал Седому Доктор. — Я, как врач-психиатр, могу по вашим неадекватным реакциям сообщить, что у вас сильно расшатана психика. Вам надо принимать перед сном валериановые капли или валокардин. В аптеке эти лекарства продаются без рецепта. Будете спать, как убитый!

— Обойдусь без советов! — обиделся художник. В свете недавних событий, очень ему не понравилось выражение «как убитый».

— Всё папе расскажу, — ныл Лёха. — Кишки вам выпустит.

Внизу что-то грохнуло.

— Та-ак, — сказал Юрка. — Насчёт убитых и выпущенных кишок. Дверь всё-таки взломали. Берём руки в ноги и на крышу! Быстрым маршем, вперёд!

— А зачем нам крыша, — заныл Лёха. — Я высоты боюсь. Всё папе расскажу!

— С крыши папу увидишь. Он у тебя не «крышует»?

Собака выла и выла.

— Какой породы? — спросил Юрка у мужчины с мальчиком.

— Мой-то? Бультерьер. Обученный, белого окраса. Звать Бонни. С хорошей родословной, очень умный, хозяин его отца был барон.

— Отлично! Вы тоже будете Барон.

— Я — Барон? У нас князья в роду были.

— А вы будете Бароном, — щедро даровал Юрка высокое звание. — Нет возражений? А пёсика вашего возьмём с собой, пригодится. На каком он этаже? На 22-м?

— Ага.

— Давайте мальчика, я подержу, а вы бегите за собакой.

Барон покачал головой и мальчика не дал:

— Я сам. Это мой сынок. И моя собака.

Юрка пожал плечами: странный тип этот Барон. Не выпускает парня из рук. Тот так ходить разучится, будет только глазами хлопать, да рот растягивать в улыбке, как кукла. Такое ощущение, что мужик вообще никому не доверяет в жизни. Интересно, а где мать мальчика?

Собаку они взяли с собой. Милый пёс оказался настоящим бойцом и на крыше прошёл боевое крещение, спасая Чирика от преследователей. Его спустили на инопланетян, и он пошёл валить их одного за другим. Первого, кто был ближе всех, тяпнул за ногу, перекусил руку другому и чуть не загрыз третьего. Хороший был пёс Бонни, умный, сильный и красивый. Бился не на жизнь, а насмерть сразу с тремя, но четвертый всё-таки успел направить на него какую-то продолговатую штуковину, нажать кнопку и пёс просто пропал. Тявкнул и исчез, как будто его никогда и не было. Н иичего вообще от него не осталось, даже ошейника.

Эту штуковину наставили и на Чирика, но Юрка в каком-то акробатическом прыжке успел выбить её из рук существа в чёрном, и она с грохотом полетела вниз с крыши, куда следом попрыгали и сами инопланетяне, но не разбились, а спикировали с огромной высоты на деревья, просто расставив в разные стороны руки.

Так в распоряжение Юрки и его команды попали первые образцы трофейного оружия — автоматы странной конструкции, которые могли стрелять бесконечно долго и, судя по всему, пули по мере их расхода отливались внутри оружия. На родной «калаш» эти штуковины были абсолютно не похожи.

Как говорится, небо и земля.

Но главным трофеем был другой и Юрка решил держать его в тайне — продолговатая, похожая на дубинку, золотая болванка, которую изъял Чирик из двигателя космолёта, после чего тот лишился хода. Правда, Юрка не сразу узнал назначение этой штуки. Когда Чирик получил хороший удар по голове и потерял сознание, Доктор и Седой оттащили его в сторону и стали приводить в чувство. Ему расстегнули ворот рубашки, и у Чирика из-за пазухи вывалилась эта необычная, золотая штуковина. Когда тот очнулся, он первым делом стал её искать. Увидев, что она у Юрки, слёзно стал просить вернуть.

— Не получишь, — сказал ему Юрка, — пока не скажешь, что это такое и откуда ты её взял.

— Дядин подарок, — захныкал Чирик. — Он у меня подводник. На РПКСН плавает — ракетный подводный крейсер стратегического назначения, капитан 1-го ранга. БЧ-5. Шесть месяцев в автономке, несварение желудка, запоры из-за гипподинамии. Эта вещь ему очень нужна подо льдами, где они прячутся от американских самолетов типа ОРИОН, которые ищут наши лодки по кильватерному следу!

— Хорошо, предположим, она дядина, хотя я тебе не верю. И для чего твоему дяде эта хреновина из чистого золота?

— Я вам не могу сказать, это дядина военная тайна!

— Вот, когда придумаешь, тогда и получишь, — обрезал Юрка.

Чувствовал ведь, что-то не то с этой штуковиной, врёт парень со шрамом, скрывает от него правду, мутит воду с подводной лодкой.

Если бы он сразу понял, что эта деталь не просто с корабля, что она — слабое место этого огромного межпланетного средства передвижения и что именно из-за этой продолговатой болванки оно потеряло управление и обесточено, что вся гигантская инопланетная туша превращена теперь в огромный кусок металла, он смог бы предотвратить и жертвы, и разрушения.

Да и вообще, вся останкинская история пошла бы по другому руслу. Он мог бы предложить инопланетянам ультиматум: мы вам отдаем вашу струпцину, так она называлась, как он узнает это позже от Дикого Зэппа, а вы уматываете на вашу чертову планету и больше сюда ни ногой.

И они пошли бы на это, теперь он был в этом уверен. Без золотой болванки, как он, опять же, гораздо позже узнал, системы корабля инопланетян могли функционировать не больше двух часов на запасных энергогенераторах. А это значило, что всего через два часа огромная конструкция, напичканная под самую завязку супер-технологиями, неведомыми пока землянам, просто рухнула бы с высоты ста метров на землю, развалилась бы на части, хороня под собой и жильцов, и пришельцев.

Фактор времени был бы на стороне Юрки, и, скорее всего, гости не стали бы торговаться и выдвигать ему условия. И не случилось бы того, что случилось позже из-за дурака Чирика, который думал только о собственной наживе. Когда началась очередная заваруха, Чирик незаметно вытащил из Юркиного «сидора» струпцину, а заодно и ракетницу, и бежал, спустившись по веревочной лестнице на балкон 22-го этажа второго подъезда. Оттуда он растворился в открытых окнах огромного дома, оставив Юрку Гагарина и его команду один на один с инопланетянами, обезумевшими от перспективы сгинуть навсегда в Останкино из-за аварии космолёта.

Знал бы Юрка, что так всё обернётся, кричал бы громко:

— Держите Чирика! Хватайте его, вяжите, пока не выкинул что-нибудь ещё! Тащите его сюда с этой чёртовой струпциной!

А ещё лучше засадите-ка его в наручниках под большой и тяжёлый амбарный замок. Потому что, где Чирик, там одни проблемы и неприятности!