Книга, называемая Раем

17 января ЖИТИЕ И ПОДВИГИ ПРЕПОДОБНОГО И БОГОНОСНОГО ОТЦА НАШЕГО АНТОНИЯ ВЕЛИКОГО

Благослови, отче!

Сей великий и поистине дивный и знаменитый Антоний родом был египтянин, сыном родителей-христиан, которые и воспитали его по-христиански. Поскольку был он от природы человеком простодушным, то не захотел учиться грамоте, не сближался с другими детьми и не имел другого попечения, кроме как ходить с родителями в церковь, где внимательно слушал читаемые там священные слова, благоразумно соблюдая в сердце своем извлекаемую из них пользу. И никогда он не требовал себе прекрасных яств, или одежд, или иного чего неподобного, как это в обычае у молодых.

После смерти родителей Антоний остался с сестрой и, будучи восемнадцати или двадцати лет от роду, стал заботиться о всех домашних делах с подобающим прилежанием. Никогда не пропуская церковной службы, он постоянно размышлял о подвигах святых — как они оставляли все, что имели, и следовали Христу (я имею в виду апостолов, мучеников и всех прочих святых). С такими мыслями однажды он вошел в храм, а там как раз читали слово, с которым Господь обратился к богачу: Если хочешь быть совершенным... продай имение твое и раздай нищим... и следуй за Мною... и будешь иметь сокровище на небесах (Мф. 19: 21). Услышав это, Антоний посчитал, что именно к нему обращено сказанное в Священном Евангелии, и немедленно подарил все свои земельные угодья весьма плодородной земли тремстам бедным своим соседям, чтобы это имение не препятствовало ни ему, ни сестре в духовных подвигах, а все прочее движимое имущество продал. Большую часть этих денег он отдал нищим, а оставшуюся удержал для сестры. После этого, войдя в храм Господень, Антоний услышал другое Евангельское слово: Не заботьтесь о завтрашнем дне... (Мф. 6: 34), и тогда он и остальное раздал нищим, а сестру определил на воспитание в обитель. Сам же упражнялся в подвижничестве близ своего дома, потому что тогда в Египте еще не было монастырей, и всякий, кто хотел подвизаться, строил рядом со своим селением келью и там проводил жизнь в безмолвии.

Был в одном из ближних к Антонию селений старец-монах, которому дивный отец наш поревновал[64] в добродетели, да и не только ему, но, когда слышал, что есть некто знаменитый и в других местах, ходил туда, и как мудрая пчела собирал для себя с их цветов мед, никогда не возвращаясь в свою келью без пользы. Все его желание и тщание были направлены на подвиг. Работая собственными руками, он часть средств издерживал себе на пропитание, прочие же деньги раздавал нищим. Слыша, что безмолвник должен всегда молиться, он непрестанно молился и так внимал чтению, что ничего не забывал из того, что слушал, сохраняя это в памяти, как в книге.

Был Антоний любим всеми и сам подобным же образом любил всех. У всех подвижников, к которым ходил, он учился какой-нибудь добродетели: у одного — бдению и молитве, у другого — посту и терпению в злостраданиях, у третьего — человеколюбию и кротости, и у всех вообще — христианской вере и любви друг к другу. И так он возвращался на место своих подвигов, спеша собрать для себя все добродетели. Никогда он ни с кем не спорил, никого не опечалил, поэтому для всех, кто знал его, был Антоний как брат и сын, и называли его боголюбцем.

Но ненавистник добра завистливый диавол, видя в юном подвижнике такое расположение, не потерпел этого и воздвиг на него брань. Сначала он попытался отвлечь его от подвига, приводя на память то заботу о сестре, то сребролюбие, то славолюбие, то роскошь и прочие телесные наслаждения, то жестокость пути к добродетели и его трудность. Затем, желая отвратить его от правого произволения, диавол вложил ему помыслы о немощи тела, о продолжительности времени, и прочее, подобное этому. Однако, видя, что преподобный великой своей верой, постоянными молитвами и твердостью побеждает его самого, бес предпринял против него другую брань, жесточайшую первой, то есть плотскую, которую лукавый всегда воздвизает на молодых. И стал он мучить его не только по ночам, но и днем, доставляя такое безпокойство, что их борьба сделалась приметной и для посторонних. Один влагал нечистые помыслы, другой отражал их молитвами; часто нечистый принимал образ жены, искушая его ночью и всячески пытаясь победить непобедимого. Тот же, подражая Христу и полагаясь на дарованное им благородство и разумность души, угашал угль сего обольщения, и соблазну плоти противопоставлял воспоминание о вечном огне. Все это служило к посрамлению врага, который был побежден и поруган юношей, носящим плоть. Ибо Господь помогает подвижникам, поэтому каждый из них говорит: Не я победил, а благодать Божия, которая со мною (ср. 1 Кор. 15: 10).

Видя, что одним помыслом он его не победит, змей этот появился перед преподобным в виде черного отрока и сказал: «Многих я обольстил и еще большее число победил и низложил, но на тебя воюя изнемог». На вопрос преподобного, кто он такой, тот отвечал: «Я — дух блуда и произвожу в молодых блудные разжжения. Многих, желавших жить целомудренно, я обольстил, часто смущал и тебя, но ты меня победил». Поблагодарив Господа, преподобный сказал бесу: «Я уже больше не боюсь тебя, нисколько не считаюсь с тобой, потому что ты черен умом и безсилен как дитя, поэтому и достоин великого презрения». Услышав это, черный тот отрок убежал и более не смел к нему приближаться.

Это была первая победа Антония (или лучше сказать Спасителя) над бесом. Вместе с тем преподобный, зная из Писаний, что «много различных козней у врага» (см. Еф. 6: 11), не пришел в нерадение, но вооружился постами и прочими телесными лишениями, чтобы быть готовым к нападению искусителя с другой стороны, так что многие удивлялись величию того подвига, что совершал Антоний. Но тот с легкостью переносил труды и, благодаря великой своей ревности, скоро навык к добродетели. Особенно удивительным был он в бдении, поскольку бодрствовал всю ночь, и не только одну ночь, но и две подряд, и более. Ел он один раз в день после захода солнца, или раз в два дня, или даже в четыре. Пищей ему служили хлеб и соль, а пил он одну воду. Вина же и елея не вкушал совсем. Для сна преподобный довольствовался рогожей, а нередко спал и на голой земле, говоря, что молодые должны удручать свое тело, сколько могут, ибо, когда ослабевают телесные удовольствия, по Апостолу, тогда укрепляется душа (см. 2 Кор. 12: 10). И так он трудился в подвиге, что никогда не вспоминал о прошедшем времени, но каждый день имел такую ревность, как если бы только полагал начало подвигам, приводя Павлово изречение: Забывая заднее и простираясь вперед (Флп. 3: 13).

Так, изнуряя себя, уходил преподобный и в гробницы, отстоявшие далеко от селения, наказав одному знакомому время от времени приносить ему хлеб. Когда он вошел в одну из гробниц, слуга затворил за ним дверь, как тот сам просил его, и удалился; преподобный, оставшись один, стал молиться. Но бес, не в силах вынести этого и боясь, как бы пустыня не наполнилась жилищами подвижников, ночью пришел к нему со множеством других демонов и нанес ему столько ударов, что оставил его полумертвым лежать на земле. Промыслом Божиим на следующий день служитель понес ему хлеб и, открыв дверь, увидел, что Антоний лежит как мертвый; он поднял его и отнес в храм. Собравшиеся там все родственники и знакомые преподобного окружили его как покойника. В полночь, пробудившись и придя в себя, Антоний увидел, что все спят, только его знакомый бодрствует. Тогда он подозвал его к себе знаками и попросил поднять и отнести в то место, где его обнаружили. Послушавшись, служитель перенес преподобного в гробницу и снова, как и прежде, закрыл за ним дверь. Не в силах подняться от множества ран, нанесенных бесами, он стал молиться лежа, а в молитве громко взывал так: «Здесь я, и не бегаю от ваших ударов; даже если и нанесете мне еще большее число их, то и тогда не разлучите меня от любви ко Христу и Спасителю моему».

Бесы разъярились еще больше, когда увидели, что даже с такими ранами он их устрашал, и произвели такой сильный шум, что преподобному показалось, что потряслось все это место и разверзлись четыре стены. А бесы приняли вид пресмыкающихся и диких зверей, и наполнилась гробница львами, медведями, леопардами, волами, змеями, волками, аспидами и прочими животными, причем каждый из них действовал соответственно наружному своему виду. Лев рыкал, готовясь напасть, вол готов был забодать, скорпион ужалить, так же вели себя и все прочий, производя страшный шум и выказывая ужасный гнев. Поражаемый и уязвляемый ими Антоний испытывал сильную телесную боль, но душой был безстрашен и бодр. Он стонал от телесных болей, но был трезв умом и смеялся над демонами, говоря: «Если бы у вас была сила, тогда и одного из вас хватило бы, чтобы воевать со мной. Но поскольку Господь отнял у вас силу, поэтому вы и пытаетесь устрашить меня множеством, принимая образы зверей. Если вы получили надо мною власть свыше, то не медлите и нападайте, если же не можете, что всуе мятетесь?». Так демоны после многих искушений только скрежетали зубами, подвергая себя осмеянию.

Господь же не забыл подвиги преподобного, но оказал ему помощь и заступление. Взглянув на потолок, Антоний увидел, что он как бы открыт и к нему самому сходит луч света. Демоны в тот же час стали невидимы, телесные боли прекратились, жилище его оказалось совершенно неповрежденным, а на святом не оказалось даже и следов ран. Ощутив эту помощь, он стал молиться видению, говоря: «Где Ты был, Иисусе мой Сладчайший, почему не явился вначале прекратить мои мучения?» И был к нему голос: «Антоний, Я был здесь, но ожидал увидеть твое ратоборство, и поскольку ты устоял и не был побежден, Я буду тебе помощником всегда и сделаю тебя именитым во всем мире». Услышав это, преподобный поднялся и стал молиться, и почувствовал в теле своем больше сил, чем когда-либо за всю свою жизнь. И было ему тогда около тридцати пяти лет. Став еще более ревностным в вере, он пришел к упоминавшемуся ранее древнему старцу и стал просить его пойти и жить вместе с ним в пустыне. Но тот отказался как по причине старости, так и потому, что не было тогда еще такого обычая. И тогда Антоний один ушел на гору. Враг же, желая снова воспрепятствовать его ревностному намерению, бросил на дорогу большое серебряное блюдо. Увидев его и поняв бесовский обман, преподобный сказал демону: «Откуда взяться блюду в пустыне? Дорога здесь не топтаная, если бы что и упало, то послышался бы звук, и потерявший вернулся бы, и нашел его. Твоя это хитрость, диавол, чтобы воспрепятствовать моему намерению. Но блюдо это да будет тебе в погибель» (см. Деян. 8: 20). И когда преподобный сказал это, блюдо сделалось невидимым.

Пройдя чуть дальше, Антоний нашел брошенным на дороге уже не призрачное, но настоящее золото. Однако мы не знаем, демон ли его принес туда, чтобы испытать подвижника, или это было от Божественной силы, чтобы показать диаволу, что святой нисколько не заботится о деньгах. Антоний удивился количеству золота, однако же, перескочив через него, как через огонь, который жжет, быстро поспешил в гору. Найдя на той стороне реки пустое огражденное место, от давности наполнившееся пресмыкающимися, он поселился там. Они же, как если бы их кто гнал, тотчас покинули это место. Заградив вход и пребывая внутри один, он каждые шесть месяцев получал хлеб. И никто не мог войти к нему, и он не выходил, потому что вода была у него внутри, и он ей и довольствовался. Некоторые из его знакомых приходили к нему и, пребывая вне ограды несколько дней и ночей, слышали, как изнутри доносилось множество голосов со стуками: «Уходи из нашего места, чего тебе нужно в этой пустыне? Не сможешь ты вынести наших козней». Вначале они думали, что это люди, которые поднялись по лестницам и сражались с преподобным. Но, посмотрев через одно отверстие и никого не увидев, поняли, что это были бесы. Испугавшись, они стали звать святого, который подошел к двери и сказал им: «Не бойтесь, потому что все это — демонское наваждение. Перекреститесь и ступайте в путь, они же пусть делают из себя посмешище». И пришедшие, огражденные знамением Креста, ушли. Преподобный же остался один, не терпя ни малейшего вреда от демонов, он даже не утомлялся от таких подвигов, потому что бывшие ему видения свыше и немощь врагов доставляли ему великое облегчение в трудах и возбуждали еще большее усердие. Знакомые часто приходили к нему, думая уже застать мертвым, но слышали, как он пел: Да воскреснет Бог... и далее, до конца этого псалма (Пс. 67: 2-3), а затем: Вси языцы обыдоша мя, и именем Господним противляхся им... (Пс. 117: 10).

Около двадцати лет провел так Антоний, никуда не выходя, и никто его за это время не видел. Но однажды собрались многие, желавшие подражать его подвигу, и силой разломали дверь. Преподобный вышел, и все удивились, видя, что он не утучнел и не иссох, а точно такой же, как и был прежде. Душа его была чиста нравом, не был он подавлен скорбью, не предался смеху, но пребывал спокойным во всем, ибо им управлял разум. Антоний многих из присутствующих исцелил от болезней, а других освободил от бесов. Слова его имели благодать от Бога; он утешал скорбящих, примирял враждующих и всех научал более всего предпочитать любовь ко Христу. Потому что и Он, Многомилостивый, ради любви к нам распялся. Многие, благодаря его душеполезным наставлениям, избрали для себя монашескую жизнь, и, таким образом, в горах стали строить монастыри, и пустыня была заселена иноками.

Однажды у преподобного возникла необходимость перейти реку Нил, чтобы посетить братьев. Сотворив молитву, он вместе со спутниками своими встал на крокодилов, потому что не было лодки, и так, без вреда для себя, все они переправились на другой берег. Вернувшись затем в свой монастырь, Антоний стал подвизаться как и прежде. Постоянно беседуя с братьями, он увеличивал ревность в тех, кто уже был иноками, а в других возбуждал любовь к подвижничеству, так что через малое время появилось множество монастырей, которыми он руководил как отец.

В один из дней собрались все монахи и попросили его сказать им слово ко спасению души. И Антоний стал поучать их на египетском наречии, говоря так: «К научению достаточно и Писаний, но хорошо, если мы будем укреплять друг друга словами. Вы, как дети, будете говорить мне, что знаете, а я, как старейший из вас, скажу вам то, что я познал и изведал опытом. Прежде всего, начав какое-то дело, не ослабевайте в трудах, не оставляйте подвига, если вы уже многое время потрудились, но каждый день имейте равное усердие и приумножайте его, сколько сможете. Ибо вся наша человеческая жизнь намного меньше по сравнению с будущей. Если мы потрудимся малое время здесь временно, то там будем царствовать и иметь отдых и вечную славу. Оставляем тленное тело, а принимаем нетленное. Итак, не будем малодушествовать или думать, что делаем нечто великое, потому что страдания и подвиги нынешнего века недостойны будущей славы (см. Рим. 8: 18). Не будем помышлять о великом, отрекшись от чего-то малого, ибо вся земля мала по сравнению с Небом. Если бы мы и были господами всей земли и оставили бы ее ради Христа, то и тогда это не было бы равноценно Небесному блаженству. Как пренебрегают одной медной драхмой, чтобы приобрести сто драхм золота, так и тот, кто господин всей земли, отрекаясь от нее, оставляет малое, чтобы принять во много раз больше. Итак, кто оставляет дом, или золото, или другое, подобное этому, не должен ни хвалиться, ни не радеть. Мы должны рассудить, что если не оставим имения наши ради добродетели, тогда впоследствии, умирая, оставим их там, где не хотели бы. Поэтому пусть никто не желает приобретений, которые не может забрать с собой, но желает только те, что можно взять в жизнь вечную: благоразумие, справедливость, целомудрие, любовь, милосердие, и прочие добродетели. Они уготовят нам вечное пристанище на земле кротких. И если кто совершает что доброе, пусть не превозносится, потому что мы — рабы Господни и исполняем свой долг, подобно тому, как купленный раб каждый день исполняет волю своего господина. Если он ослушается его однажды, то подвергает себя смертельной опасности. Так и мы, если будем пребывать в небрежении один день, прогневаем Владыку и получим великий вред. Итак, будем же ревностны, а Бог да содействует и помогает нам. Будем, по Апостолу, каждый час размышлять о смерти, и помнить, что мы умираем каждый день. Встав с утра, положим на ум, что не доживем до вечера, а потом, вечером, снова помыслим, что назавтра не проснемся. Если мы будем так жить, то не согрешим никогда, — и да не будем собирать себе сокровища или желать чего-либо, каждый час ожидая смерти. Пусть не взойдет нам на сердце пожелание женщины, но возненавидим всякие душепагубные удовольствия, ожидая день Господень, потому что страх мучений погубляет соблазн плоти и угашает всякую непотребную похоть».

Блаженный Антоний говорил ученикам это и многое другое, а также поведал о разнообразных ухищрениях бесовских, будучи искушен и опытен в них. Все это ради краткости я оставляю и пишу только самое необходимое. В конце он дал слушателям и такое наставление: “Тщательно оберегайтесь от бесовского лукавства, и если они с вами будут говорить, нисколько не слушайте, потому что я часто слушал их, и они меня ублажали, а я их проклинал. Иногда они предсказывали мне будущее — о разливе реки и многое другое, а я отвечал им: «Какое вам до этого дело? Уходите». Однажды они пришли и окружили меня в виде воинов на конях, с оружием, а в другой раз, устрашая, приняли образ диких зверей и пресмыкающихся. Я же на это пел: Сии на колесницах, и сии на конех, мы же во имя Господа Бога нашего призовем. И они убегали от молитв. (Пс. 19: 8). В другой раз они приходили ночью со светом, говоря: «Мы пришил озарить тебя, Антоний». Я же, закрыв глаза, молился, и тотчас же угасал свет нечестивых. В другой раз снова они пришли с пением псалмов, но аз же яко глух не слышах (Пс. 37:14). А однажды они потрясли монастырь, а после этого явился один бес весьма высокий ростом и дерзнул мне сказать: «Я — сила Божия, проси Антоний, дам тебе, чего хочешь». Я дунул на него, призывая имя Христово, и он исчез. А еще в другой раз, когда я постился сколько-то дней, пришел ко мне коварный и дал мне хлебы, говоря: «Поешь, не постись чрезмерно, ибо ты человек и можешь ослабнуть». Встав, я стал молиться, и тот исчез, как дым. Однажды в дверь кто-то постучал и, выйдя, я увидел какого-то великана. На мой вопрос, кто он такой, тот ответил: «Я — сатана. Почему монахи и все христиане несправедливо порицают меня и ежечасно проклинают?». Тогда я спросил: «А зачем ты искушаешь их?» Тот говорит мне: «Они сами возмущают себя и искушаются, а я стал немощен. Нет мне нигде места, потому что везде христиане: пустыня и та наполнилась монахами. Разве не читали они, что врагу оскудеша оружия? (Пс. 9:7). Так пусть же меня не проклинают напрасно». Тогда, подивившись благодати Господней, я сказал демону: «Ты всегда лжешь, но сейчас сказал правду, потому что Воплотившийся Христос лишил тебя всякой силы». Услышав это, он исчез. Если он сам признается в своей немощи, то мы не должны его бояться, но дерзать о силе Христа, Который с нами и нас хранит, потому что если бесы найдут нас боязливыми и смущенными, тогда и они усиливают эту боязнь разными видениями и устрашениями. А если найдут нас радующимися о Господе и помышляющими о будущих благах, то не смогут причинить нам никакого вреда, но, видя душу, подкрепляемую подобными благими помышлениями, со стыдом обращаются вспять”.

Когда Антоний говорил монахам это и еще много другое, все радовались, дивясь благодати различать духов, данной ему от Господа. И братия стали преуспевать в добродетели все более: постились, молились, имели друг ко другу любовь великую и сострадание. Монастыри же наполнялись насельниками, и подвижников было множество. У всех них был один и тот же образ мыслей, одна воля, не возникало никаких споров или упреков. Святой же, по обычаю уединяясь особо в своем монастыре, усиливал подвиги и ежедневно воздыхал, помышляя о Небесных обителях, вожделевая их и обращая взор на кратковременность человеческой жизни. А когда ему хотелось есть, спать или отправлять какую-либо другую телесную потребность, он стыдился этого, помня о разумной душе. Много раз, собираясь вкусить пищу вместе с другими монахами, он вспоминал о духовной пище, после чего оставлял телесную и уходил, считая для себя стыдом, чтобы другие видели, как он ест. Так ему приходилось есть наедине. Иной раз он ел с братиями, чтобы научить их необходимому для спасения, и говорил: «Все время жизни нашей и все свое тщание и заботу потратим на пользу души, чтобы эта госпожа не пленялась удовольствиями и похотями подчиненного ей тела, но скорее тело, будучи ее рабом, исполняло повеления господствующей души. Именно это повелевает Господь — чтобы мы не заботились о пище и одежде... (см. Мф. 6: 25).

В то время царствовал нечестивый Максимин, и Церковь постигло сильное гонение. Имея желание пострадать за Христа, Антоний вместе с учениками безбоязненно входил в темницы и суды, укреплял святых мучеников душеполезными словами и примерами, оставаясь с ними до самого их конца. Когда судья увидел усердие Антония и безстрашие, то приказал, чтобы никто из иноков более не появлялся ни в суде, ни в городе Александрии. Все в страхе спрятались, а Антоний выстирал мантию и безстрашно встал во всем чистом на высоком месте, показывая тем самым свою христианскую ревность и тайно молясь, чтобы удостоиться мученического подвига. Однако ради пользы многих Господь сохранил его, и Антоний прислуживал исповедникам до тех пор, пока не прекратилось гонение, после чего вернулся в монастырь, став мучеником по произволению. Каждый день в своей келье он проходил мученический подвиг, удручая свое тело и подвергая себя страданиям. Всю свою жизнь он носил на теле власяницу, а поверх нее кожаную одежду, никогда не мыл ни тела, ни головы, не обмывал ног. Никто никогда не видел его обнаженным, кроме того, кто обмывал его после кончины.

Как-то, когда он долгое время пребывал в уединении в своей келье, к нему пришел военачальник Мартиниан, у которого дочь была мучима бесом. Долго стуча в дверь, он просил подвижника выйти и помолиться о ней Богу. Но тот изнутри отвечал: «Человек, что ты вопиешь ко мне, я такой же грешник, как и ты. Если веруешь во Христа, ступай и помолись Богу, и по вере твоей будет тебе». Тот сразу же поверил ему и, после того как призвал Христа, девушка получила исцеление. Много и других чудес совершил через Антония Господь, Который сказал: Просите, и дано будет вам (Лк. 11: 9). Многие больные приходили и, сидя вне монастыря и молясь с верой, исцелялись.

К преподобному приходило много народа, не давая побыть в уединении, как он желал бы, поэтому он захотел пойти в верхнюю Фиваиду, где его не знали. Антоний боялся, как бы ему не превознестись теми чудесами, что совершает через него Господь, а еще, чтобы избежать человеческой похвалы. Взяв у братии хлебов, он сел на берегу реки, наблюдая, не пойдет ли какой-нибудь корабль. И вдруг услышал голос: «Куда ты идешь, Антоний?» И он отвечал: «Народ не дает мне покоя, они требуют от меня того, что выше моих сил. Поэтому я иду в верхнюю Фиваиду на безмолвие». А голос снова говорит: «Если ты и в Фиваиду пойдешь, или к пасущим волов, то и тогда придут туда и станут безпокоить еще больше. Если хочешь безмолвствовать, ступай во внутреннюю пустыню». Преподобный спросил: «А кто покажет мне путь, потому что он мне неизвестен?» И тогда Антонию было указано на сарацин, которым как раз надо было туда идти. Он попросил их, и они с радостью взяли его с собой. Пройдя с ними три дня и три ночи, он пришел на одну весьма высокую гору. Под ней ручей с холодной и приятной на вкус водой, вокруг была равнина и росло несколько диких пальм. Преподобному полюбилось это прекрасное место, и он понял, что именно сюда послал его Господь. Взяв у сарацинов хлебы, Антоний остался на горе один — молиться Единому Богу. Видя его усердие, сарацины специально стали проходить тем путем и приносить ему хлеб. Было у него и малое утешение от пальм, так что преподобный проводил время в возлюбленном им безмолвии.

Впоследствии ученики его, узнав об этом месте, стали заботиться о нем и посылали все необходимое. Святому же было очень жаль их за то, что они предпринимают такой труд, поскольку место было удаленным, а путь неудобным. И он попросил принести ему заступ, топор и немного пшеницы для посева. Когда все это было доставлено, Антоний расчистил место под поле, возделал его и поливал семена водой, текшей из-под горы. Поскольку земля здесь была хорошей, каждый год она приносила обильный урожай, а он радовался, что никого не обременял, но жил своим трудом. Но и сюда некоторые стали опять приходить к нему, и он стал разводить у себя овощи, чтобы приходившие имели некое малое утешение после тяжелого пути. Звери, приходившие на источник пить воду, зачастую вредили посевам. И тогда преподобный, поймав одного из них, сказал через него всем: «Зачем причиняете мне вред, хотя я не врежу вам? Ступайте во имя Господне и больше сюда не приходите». С того часа (о чудо!) они, как будто испугавшись запрещения, более уже не появлялись. А Антоний пребывал на внутренней горе в молитвах и подвиге. Братия же упросили его, чтобы он позволил приносить ему маслин, овощей и немного елея, потому что был уже стар. А о том, сколько преподобный выдержал, живя там, браней с демонами, излишне и писать. Часто те, кто из благочестия приходил к нему, слышали многие голоса, шумы, и звуки колесниц, а гора казалась полной диких зверей. Преподобного же видели борющимся с ними и отражающим их молитвой. Да и поистине он был достоин удивления, ибо жил один в такой недоступной пустыне и не боялся ни множества диких зверей, ни свирепости человеконенавистников-демонов, но был яко гора Сион (Пс. 124: 1). Полагаясь на Господа, преподобный имел ум столь непоколебимым и невозмутимым, что скорее сами демоны боялись его и убегали, а дикие звери становились при нем кроткими.

А диавол скрежетал на Антония зубами и однажды ночью, когда тот проводил время в бдении, собрал всех львов той пустыни и, окружив его, те открыли свои пасти, угрожая пожрать. Поняв хитрость врага, он сказал им: «Если Бог дал вам власть надо мною, я готов, чтобы вы меня пожрали, а если же пришли по принуждению демонскому, то быстро уходите, потому что я раб Христа — Владыки всей твари». Едва преподобный сказал это, они убежали, как бы гонимые бичом.

Спустя несколько дней, когда Антоний занимался рукоделием (чтобы даром не есть свой хлеб, он плел корзины и отдавал их тому, кто приносил ему все необходимое), кто-то из-за двери потянул за веревку от корзины. Встав, святой увидел зверя, который до пояса походил на человека, а голени и ноги у него были подобны ослиным. Антоний сказал ему: «Я — раб Христов, и если ты послан на меня, то делай, что хочешь». Зверь же вместе с бывшими с ним демонами побежал так быстро, что от спешки упал и издох. Смерть зверя означала падение демонов, потому что они прилагали все усилия, чтобы изгнать преподобного с горы, но не смогли, будучи им побеждены.

Преподобный Антоний, придя во внутреннюю пустыню, стал проводить время в возлюбленном им безмолвии, в молитвах и подвиге

Некие монахи из монастырей внешней пустыни пришли к нему и упросили посетить их. Видя их благочестие, он отправился с ними ради их духовной пользы. Была у них одна верблюдица, несшая на себе все необходимое. В пути кончилась вода, и ее нигде не могли найти, потому что вокруг той горы, где обитал преподобный, была безводная пустыня. Не в силах более идти, страдая от сильной жажды и опаляемые солнцем, иноки упали на землю, а верблюдицу отпустили. Видя, что жизнь их подвергается опасности, преподобный весьма опечалился и, воздохнув, отошел немного в сторону. Преклонив колена и воздев руки, он начинает молиться. И тотчас же (о чудеса Твои, Владыка!) в том месте, где он молился, потекла приятная на вкус вода. Утолив жажду, все оживились и, найдя верблюдицу, которая запуталась веревкой за камень и была недалеко, наполнили мехи. Напоив животное, иноки с радостью тронулись в путь. Когда же они достигли монастыря, то, увидев преподобного, все возвеселились и возрадовались, наслаждаясь его учением; а преподобный тоже радовался, видя их жительство по Богу, а также встретив свою сестру, которая уже состарилась в девстве и была настоятельницей в женском монастыре. Через несколько дней он снова возвратился к себе на гору.

С тех пор о месте его пребывания узнали многие из монахов и стали приходить к нему ради духовной пользы. Святой же постоянно наставлял их, говоря: «Веруйте в Господа и любите Его все душой своей и всей силой своей. Храните себя от скверных помыслов и плотских похотей. Не прельщайтесь насыщением чрева, бегайте тщеславия и постоянно молитесь. Когда между двумя или более возникнет ссора, примиряйтесь прежде захода солнца, как говорит апостол: солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф. 4: 26). И это относится не только к гневу на брата, но и к любому другому греху; солнце не должно зайти, прежде чем этот грех будет исповедан и за него совершено должное покаяние». Он говорил им это и многое другое, а больных, которых к нему приносили, утешал и, сострадая им и молясь за их души, просил потерпеть, говоря, что человек не может их исцелить, но только Всемогущий Бог. Так он учил всех, чтобы не прославляли его за чудеса, которые он постоянно совершал.

Некто по имени Фронтон, из царедворцев, страдая жестокой болезнью, кусал себе язык и был готов лишить себя зрения. Услышав о чудесах, творимых Антонием, он пришел к нему, прося его исцелить. Сотворив молитву, преподобный сказал: «Ступай, и исцелеешь». Поскольку больной упорствовал и не покидал монастырь несколько дней, Антоний продолжал настаивать на своем, говоря: «До тех пор, пока ты будешь здесь, не можешь исцелиться. Итак, иди, и, когда достигнешь Египта, увидишь чудо». Поверив ему, человек ушел и, как только увидел Египет, стал здоровым, как ему и предсказывал Антоний.

Одна девица из Бусириса Трипольского имела страшную и крайне безобразную болезнь: ее слезы, мокрота и влага, текшая из ушей, падали на землю и тотчас же превращались в червей. Тело ее было парализовано, а глаза находились не в естественном состоянии, а дергались. Узнав, что некие монахи собрались к Антонию, и веруя, что Господь исцелит ее, как и кровоточивую жену, родители вместе с ней с большим трудом отправились с монахами в путь. Сами они с дочерью остановились близ горы у святого старца-исповедника Пафнутия, а монахи пошли к преподобному Антонию. Прежде чем они успели известить его о девице, он опередил их, поведав о ее страшной болезни, о том, как родители принесли ее, и прочее. Слышавшие это, содрогнулись и начали просить, чтобы дозволил им принести девицу. Но он отвечал: «Ступайте, и если она не умерла, найдете ее исцелившейся. Не мое это дело, чтобы она приходила ко мне, жалкому человеку, но от Спасителя исцеление, Который на всяком месте творит милость призывающим Его с верой. Господь приклонился на ее молитву, а мне Его человеколюбие открыло, что Он исцелит болезнь находящейся там отроковицы». Придя, монахи обнаружили девицу совершенно исцеленной и вернулись в радости вместе с ее родителями.

Однажды к Антонию на гору шли два монаха, и по дороге у них кончилась вода, так что один из них умер от жажды, а другой, не в силах идти, лежал на земле в ожидании смерти. Позвав двух бывших при нем монахов, Антоний сказал им: «Возьмите кувшин воды и скорее идите на египетскую дорогу, потому что сюда шли два брата. Один из них умер, а другой, если не поспешите, умрет скоро, как открыл мне сейчас на молитве Господь». Пройдя однодневный путь, они обнаружили одного уже умершим и погребли его, а другого оживили водой и привели к святому. Если кто спросит, почему святой не сказал прежде, чем скончался другой, то вопрос его будет несправедлив, потому что определение смерти было не от Антония, но от Бога, Который одному определил умереть, а о другом открыл. Антоний, находясь на горе, имел чистое и трезвенное сердце, поэтому Господь и показал ему происходившее вдали.

В другой раз снова, пребывая на горе и возведя взор свой к небу, преподобный увидел, как некто восходит на Небеса, а сопровождавшие его Ангелы радовались. Дивясь, Антоний пожелал узнать, кто это был. И тотчас же был ему глас: «Это душа Амуна». Подвижник Амун жил на Нитрийской горе, которая находилась от горы Антония на расстоянии тринадцати дней пути. Видя, что старец удивляется чему-то, бывшие с ним ученики спросили о причине, и тот отвечал: «В этот час скончался Амун, мой сподвижник и друг». Этот Амун был человеком святой жизни и переходил реку, не замочив ног, ступая по водам как апостол Петр. Совершил он и другие чудеса, что видно из Лавсаика. Ученики же Антония записали день, в который ему было это видение, а когда через тридцать дней пришли братья из Нитрии, то они спросили у них о часе смерти их старца. Узнав, что тот скончался в тот момент, когда Антоний видел его душу, ученики удивлялись, что преподобный узнал истину о находившемся далеко. Но и не только это. Когда некий комит[65] Архелай просил его помолиться об исцелении девы, болевшей желудком и имевшей боли в боку, он вылечил ее своими молитвами. Очень часто преподобный за месяц предсказывал о приходе каких-нибудь людей и причину, по которой они приходили. Потому что многие шли, чтобы просто увидеть его, а другие из-за болезни, но все возвращались с великой пользой либо душевной, либо телесной. Говоря и делая все это, премудрый просил всех удивляться не ему, а Господу, Который дал людям благодать познавать Его по мере сил.

Как-то раз он поплыл посмотреть монастыри внешней пустыни, и на корабле лишь один он почувствовал сильное зловоние. На вопрос, что это такое, никто не мог ответить; предположили, что этот запах может быть издает рыба. Но Антоний ответил: «Я чувствую зловоние другого рода». Как только он сказал это, закричал некий юноша, который имел в себе беса, он взошел на корабль раньше других и укрылся там. Тогда святой запретил бесу, и тот вышел, а юноша стал здоров. Таким образом все узнали, что зловоние исходило от беса. Был и иной некий знатный юноша, одержимый таким бесом, что ел собственные испражнения. Его привели к святому, который сжалился над ним и, устроив со всеми вместе бдение, всю ночь молился о его исцелении. Наутро больной набросился на святого и поверг его на землю. Родные больного вознегодовали на него за это, но преподобный сказал им: «Не сердитесь на юношу, потому что виноват не он, а бес. Поскольку же Бог повелел ему выйти, он пришел в ярость и так поступил со мною. Прославьте же Господа, ибо это есть знамение того, что бес вышел». Как только он сказал это, юноша стал здоров, образумился, понял, где он, и стал целовать преподобного и благодарить Господа. Многие чудеса, подобные этим сотворил Антоний, как свидетельствуют бывшие вместе с ним монахи. Мы не рассказываем обо всех, чтобы избежать многословия, а излагаем лишь самое необходимое.

Однажды, когда по обычаю в девятый час Антоний собирался вкусить пищу, то пришел в исступление. Ему показалось, что его восхитили Ангелы и возвели на воздух, где он увидел неких страшных и грозных видом бесов, которые мешали ему и не давали подниматься выше. Ведущие его Ангелы стали противостоять бесам, которые требовали ответа за все, что преподобный сотворил от рождения. Ангелы же говорили: «Те грехи, которые он сотворил от рождения, до того часа, как стал монахом, Господь изгладил. А от того часа, как принял святую схиму и дал обет целомудрия, нестяжания и прочих добродетелей, вот о них вы имеете власть расспрашивать». Начав ложно обвинять его в чем-то и не в силах это доказать, бесы более не стали препятствовать ему. Придя в себя, Антоний стал размышлять об увиденном и забыл про еду. Вздыхая, он молился и удивлялся, сколько браней и трудов приходится преодолеть душе, чтобы пройти воздушные мытарства. Зная это, и Павел писал, наставляя нас: «Примите все оружия Божии, да сможете противостоять в день лукавый, чтобы был посрамлен бес, не имея возможности обвинить вас в каком-либо грехе» (см. Тит 2: 8). Но апостол был восхищен до третьего неба и слышал неизреченные глаголы, Антоний же был в воздухе и боролся, чтобы освободиться.

У него был также и такой дар. Когда он пребывал в недоумении и желал узнать что-то, чего не знал, Бог открывал ему это там, на горе, где он подвизался в одиночестве. Так что был Антоний, по писанию, наученным от Бога. Послушайте же в уверение этого следующее.

Спросили его как-то о состоянии души, куда она идет по разлучении с телом. На следующую ночь некто зовет его свыше, говоря: «Антоний, выйди и увидишь то, что желаешь». Зная, что это был глас Божий, он вышел и увидел некоего огромного и страшного великана, ужасного видом, голова которого достигала до облаков, а вместе с ним других, которые имели подобие крыльев и поднимались вверх. Тот великан простирал руки и одних из них хватал, не давая подниматься, другие же перелетали через него, и он, не в силах их схватить, только скрежетал зубами, а о третьих, что падали вниз, радовался. И снова был глас к Антонию: «Уразумей виденное». Тогда ум его просветился, и он понял, что тот великан — враг, который преграждал вход душам грешников, а праведники поднимались безпрепятственно. Увидев все это, блаженный стал прилагать каждый день все большее усердие в добродетели. Однако рассказал он об этом видении не по своей воле, а как отец, который не может ничего скрывать от своих чад, будучи принужден учениками, с удивлением наблюдавшими, что он молился дольше обычного, и начавшими донимать его своими вопросами.

Нрава он был кротчайшего, а душой смиренномудрен. Весьма почитал церковнослужителей, смиренно склоняя главу перед епископами и священниками. И даже если какой диакон приходил к нему получить пользу для души, святой, поучая, ревностно беседовал с ним, но в молитве отдавал первенство ему, не стыдясь учиться и сам. А часто просил он, чтобы и ему говорили душеполезные слова, слушая их со смирением. Лицо его было приятным на вид, а от Спасителя святой получил великую благодать, ибо если кто видел его среди монахов первый раз, то сразу же узнавал, что это был Антоний. И это было не потому, что он был выше других ростом, или шире в плечах, но в силу его кроткого нрава и душевной чистоты. Поскольку душа его была безмятежна, то и внешние чувства и движения были невозмутимыми, как написано: Веселое сердце делает лице веселым... (Притч. 15: 13). Был он весьма удивителен и благочестив верой, так что никогда не водил дружбы с еретиками, но, напротив, весьма к ним враждебно относился, особенно же к манихеям и арианам. И всем верным заповедал не иметь с ними общения, потому что дружба с ними — вред и погибель для души.

Однажды пришли к нему епископы с другими верующими, прося пойти с ними в Александрию. Придя туда, он проповедал благочестие, осудив ариан и научая народ, что Сын Единосущен и Совечен Отцу, а те еретики уподобились язычникам, служа твари более Творца. Слушая, что святой анафематствует христоборную ересь, весь народ радовался. И сбежались все жители города, не только простой народ, но и жрецы еллинские, чтобы посмотреть на человека Божия, ибо так называли преподобного. Антоний сотворил там много чудес, исцеляя многих повредившихся умом, бесноватых, и прочих больных. И по этой причине за те несколько дней, что он был в городе, многие уверовали во Христа и крестились, видя его добродетели, а особенно то, что, не учась грамоте, он много знал и имел проницательный ум. Когда он хотел уже уходить, у ворот города его настигла одна жена, плача и говоря так: «Человек Божий, подожди немного, ради Господа, чтобы мне не входить в твою келью, подвергая опасности свою жизнь, потому что дочь моя жестоко мучается от беса». С этими словами она принесла дочь, которая упала на землю. После того как Антоний, помолившись, призвал Христа, девица встала здоровой, а присутствующие в удивлении благословляли Господа.

На пути в свою келью, его встретили на внешней горе еллинские философы, думая поиздеваться над ним, из-за того что не обучен наукам. Он же спросил их: «Что первоначальней и есть причина другого: ум науки, или наука ума?» И те отвечали, что ум, изобретший науки. Святой сказал: «У кого здрав ум, тому не нужны науки». Видя такую проницательность в простеце, они удивились, ибо Антоний, возросший на горе, был не грубого нрава, а, напротив, приятного и обходительного, а слово его было сдобрено Божественной солью.

Приходили к нему после этого и другие философы или, лучше сказать, глупцы, пытаясь с помощью своих умозаключений победить его в споре о вере. Но вскоре он победил их, рассказав со всякой премудростью о Божественном Домостроительстве, и заклеймив суету их идолов. Он знал их басни и так обличал в беззаконных деяниях, что философы стояли в изумлении, не зная, что отвечать. Он спросил их: «Скажите мне, как лучше узнать о Боге и удостовериться наверняка — через слово или через дела? И что выше — вера в действии или словесное доказательство?» Они отвечали, что выше и более истинной является вера действенная. Тогда он говорит: «Хорошо вы сказали. Вот здесь два бесноватых, исцелите их вашими умозаключениями, или волхвованием, или любым другим искусством, каким хотите, призвав на помощь ваших безчувственных идолов. И если вы не сможете, то я исцелю их, чтобы вы познали Распятого Христа, над непобедимой силой Которого вы издеваетесь». После того, как они ответили, что не смогут сотворить такое чудо, святой, призвав Христа, трижды осенил больных знамением Креста, и они исцелились, пришли в себя и благодарили Господа. Святой сказал: «Что вы удивляетесь, ведь не я это сделал, а Христос, в Которого если поверите, то и вам не потребуется словесных доказательств, но вера Христова и любовь будут таким же образом действовать и в вас». Дивясь премудрости его слов и обняв его, философы ушли, признавшись, что получили великую пользу.

Слух об Антонии дошел и до царей. Царь Константин Великий и его сыновья Констант и Констанций написал ему письма, прося ответить им, как отца чадам. Он же нисколько не стал тщеславиться, что ему написали цари, но со всяким смирением дал им душеполезные и спасительные советы, чтобы они не возносились нынешней славой, но помнили о будущем воздаянии, и что один лишь Христос — Истинный и Вечный Царь, Которому и земные цари должны подражать в человеколюбии, заботе о нищих и справедливом суде. Получив послания святого, цари обрадовались. Был Антоний любим и уважаем всеми, поэтому его многие и просили стать их отцом и наставником.

Было преподобному девяносто лет, и он часто, размышляя про себя, говорил: «Есть ли другой какой монах во внутренней пустыне?» Однажды ночью, когда он так размышлял, к нему пришел Ангел Господень и сказал: «Ступай быстрее, Антоний, во внутреннюю пустыню, и найдешь авву Павла, который добродетельнее тебя, и получишь от него великую пользу». Услышав это, великий Антоний не стал медлить, но, презрев болезнь, старость, дальность пути и прочие препоны, как только рассвело, тронулся в путь. Целый день, проведенный в пути, его жестоко опаляло солнце, но, надеясь на Господа, что Тот ему покажет одушевленное сокровище, он не думал о трудностях. Идя по дороге, он увидел некое животное, которое у поэтов называется кентавром: от головы до пояса человек, а от пояса до низа — конь. Ничуть не смутившись от этого необычного зрелища, но, сотворив знамение Честного Креста, Антоний спросил его: «Скажи мне, где живет раб Божий Павел?» Кентавр показал ему дорогу правой рукой, одновременно объясняя сбивчивым и нечленораздельным голосом, куда идти. Изумившись, преподобный пошел указанным путем. Не знаем, от лукавого ли было это видение, чтобы сбить святого с пути, или на самом деле это был кентавр, как баснословят еллины, но Бог послал именно его показать дорогу своему рабу. Проходя по одной долине, преподобный снова увидел странное зрелище: маленького человечка, как обезьяну, у которого на голове были рожки, а ноги — как у козы. Поэты называют таких сатирами. Увидев сатира, святой удивился и спросил, кто он такой. И тот отвечал: «Я смертный человек и обитаю в этой пустыне, называюсь сатиром, одним из тех, кому обольщенные еллины безумно поклоняются, как богам. Я пришел к тебе, чтобы от имени всего нашего народа попросить помолиться о нас общему Владыке. Ибо мы знаем, что для спасения и преображения мира Он с Небес сошел на землю». Удивляясь этому и радуясь о славе Христовой, блаженный Антоний двинулся в путь. Ударив по земле своим посохом, он сказал: «Горе тебе, Александрия, ты, которая вместо Истинного Своего Владыки и Творца поклоняешься смертным творениям. Горе тебе, блудница, какой ответ ты дашь в час суда? Ибо и звери, которых ты почитаешь, исповедуют Христа Истинным Богом, а ты, безумная, несмысленно поклоняешься тварям».

Пусть никто не подумает, что мы передаем басни и ложь, но знайте, что во времена Константина Великого ему в Александрию привели животное, подобное тому, о котором мы рассказали. И все горожане видели это странное существо. После того как оно умерло, его обработали смирной и хранили затем много лет.

Но возвращаемся к нашему рассказу. Имея сильное желание найти того, кого искал, Антоний с усердием шел три дня, но находил только следы животных. Однако, надеясь на Бога, он ничего не боялся, молясь Ему, чтобы привел к искомой цели. На третий день преподобный увидел льва, который поспешно стал забираться на гору. Поняв, что Бог услышал его, Антоний последовал за животным и пришел к пещере. Тогда лев вошел в нее, а преподобный остался на улице. Внимательно посмотрев на одну часть пещеры, на другую, он увидел слабый свет. Отложив всякий страх и робость ради любви, он устремился внутрь нее, но от спешки споткнулся о камень и ударил ногу. Услышав удар, бывший внутри закрыл дверь. Но Антоний, стоя снаружи, стал просить его, говоря: «Молю тебя, ради Господа, открой мне, чтобы я увидел твой честной лик». Желая его испытать, подвижник не открыл. Тогда, не в силах далее стоять от трудов пути, Антоний упал на землю и лежа молился шесть часов. Видя, что заходит солнце, он стал проситься впустить его внутрь. Хозяин пещеры спросил, кто он такой, откуда пришел и чего ищет. Спросил он это испытывая терпение Антония, потому что и так все знал. И отвечал Антоний, рассказав всю правду, а напоследок добавил: «Знай, человек Божий, что я недостоин тебя видеть и разговаривать с тобой, но знай также, что я не уйду отсюда, если не увижу тебя и не услышу сладчайшие твои речи. Поэтому я, немощный старик, шел сюда не считаясь ни с трудностями пути, ни с мучениями, ни зверей не страшась. О, тезоименитый подражатель сосуда избранного, Павел Преблаженный, ты, который радушно принимаешь диких зверей, а человека, по образу Божию сотворенного, хотя и недостойного грешника, отвращаешься? Неужели ты не удостоишь меня беседы с тобой, чтобы мы возрадовались духом? Горе мне, несчастному, как противоположно тому, что ожидал я, совершились на мне Божественные слова!.. Прошу — и не получаю, ищу — и не нахожу, стучу — и не отворяют. Но я не уйду отсюда до тех пор, пока ты мне не откроешь. А если я умру перед твоей дверью, то мертвый буду безмолвно обличать твою жестокость».

Поняв, что Бог услышал его, преподобный Антоний последовал за львом и пришел к пещере

Когда Антоний со слезами сказал все это, Павел радостно ответил ему: «Кто ищет — не страшится, и кто обвиняет — не плачет». Тогда открыв дверь, он с любовью принял Антония, говоря: «Добро пожаловать, брат и соработник Антоний». Так они приветствовали друг друга, поцеловав святым лобзанием, и, беседуя о вещах Божественных, духовно радовались и веселились. Затем Павел сказал Антонию: «Для чего ты, брат, предпринял такой трудный путь, чтобы увидеть ветхого и негодного старца, который скоро скончается? Мы научены божественным Павлом, что любовь все покрывает, поэтому ясно, что и тебя она укрепила и привела к нам. Прошу тебя, скажи мне, как живут города и царства, воюют между собой или пребывают в мире? А прежде всего, поведай мне, пребывают ли правители и начальники до сих пор в идолопоклонстве?». И Антоний подробно рассказал ему обо всем. Беседуя так, святые вдруг увидели на ветке ворона, с чистым хлебцем в клюве. Слетев с дерева, он положил хлебец посреди них. Антоний удивился этому чуду, а преподобный Павел сказал ему: «Поистине, брат Антоний, весьма человеколюбив и милостив Господь, подавая семя сеющему, и хлеб в пищу, как сказал великий апостол. Отверзаю руку, и исполняю всякое животно благоволения (Пс. 144:16). Шестьдесят лет ныне, с тех пор как сей ворон приносит мне пищу, как ты и сам видел, но не один хлебец, а половину. Сегодня же, ради тебя, благой Питатель и Владыка удвоил пищу». Как только он сказал это, они оба поблагодарили Бога и пошли к источнику вкусить хлеба. Но по причине бывшего в каждом смиренномудрия они долго спорили, кто преломит хлеб и благословит трапезу, каждый отдавая предпочтение другому. Блаженный Павел говорил Антонию, что как гость, начальник и учитель множества монахов тот должен иметь это преимущество. Антоний же, в свою очередь, отдавал предпочтение Павлу, как более старшему возрастом. Наконец, по взаимному согласию, они каждый взялись за свой конец хлеба и, преломив его во имя Господне, отобедали.

Насытившись, старцы поблагодарили Бога, а потом Антоний стал просить Павла рассказать, откуда он родом и как с самого начала пришел в эту недоступную пустыню. И тот начал так: «Родом я из Фиваиды Египетской. Видя великое гонение, воздвигнутое по всей вселенной нечестивейшим Декием, я испугался многообразных и страшных мук, на которые предавали христиан злобные и безбожные правители, и замыслил уйти в тайное место. Было мне тогда пятнадцать лет, и никого у меня не было, кроме родной сестры, бывшей замужем. Чтобы унаследовать принадлежавшее мне имущество, ее муж пошел и сказал нечестивым правителям, что я христианин. Тогда, сделав из необходимости добродетель, я тайно ушел в горы и, обходя пещеры, через много дней пришел сюда. Видя, что место это удобное, спокойное и красивое, есть источник воды и финиковые пальмы, я решил остаться, рассудив, что Сам Господь привел меня сюда ради пользы моей души. Так и прожил я здесь тридцать лет, питаясь дикими овощами и финиками, и покрываясь, как ты видишь, финиковыми листьями вместо одежды. Потом Господь сжалился надо мной, и каждый день стал посылать по полхлебца». Когда преподобный закончил свой рассказ, они устроили бдение, и всю ночь молились и славили Господа. Наутро же Павел сказал Антонию: «Прошло уже много дней, как наш Владыка открыл мне, что ты живешь в пустыне, и обещал, что прежде моей кончины я увижу тебя. А сейчас, по Своему обетованию мне, он послал тебя предать погребению мое тело». Услышав это, Антоний стал проливать потоки слез, оплакивая разлуку и горячо прося его помолиться Господу, чтобы и он присоединился к нему. Но тот отвечал: «Антоний, мы должны искать не только собственную выгоду, но более выгоду ближнего. Не пришло еще для тебя время отправиться туда, куда желаешь. Необходимо, чтобы ты укрепил братьев в добродетели и они стали подобными тебе в подвиге. А я попрошу тебя еще об одном деле, ради любви ко мне: принеси мне мантию, которую тебе дал епископ Афанасий, потому что мне бы очень хотелось, чтобы ты погреб меня в ней». Это было лишь предлогом для того, чтобы Антония не оказалось рядом при его кончине, и он не скорбел бы еще больше. Не было никакой необходимости преподобному Павлу в той одежде для смерти, ибо все время своей жизни он прикрывался финиковыми листьями. Удивившись прозорливости преподобного, Антоний, почитавший его как Ангела, со слезами облобызал его руки и очи и, простившись с ним, поспешил вернуться в к себе келью. Два его ученика, Исаак и Плусиан, служившие ему долгое время, вышли навстречу преподобному и спрашивали, где он пропадал столько времени. Антоний отвечал: «Горе мне, несчастному, дети мои любимые, ибо ложно ношу я монашескую схиму, не имея за собой никакой добродетели. Видел я Илию Фесвитянина с Иоанном Предтечей, воистину видел другого Павла, в пустыне живущего, как в раю». На все вопросы преподобный ничего не отвечал, кроме как: «Время говорить, и время молчать». Вкусив немного пищи, он взял указанную одежду, и быстро поспешил обратно, так как душа его жаждала Павла, он хотел видеть его постоянно и иметь его вместо пищи для тела, вместо дыхания и для отдохновения. Он торопился как мог, боясь, что не застанет того живым, чтобы получить благословение. Пройдя весь первый день и часть второго, умными очами души Антоний увидел на дороге Ангельские чины, сонмы пророков и апостолов, воинства мучеников и преподобных, а с ними сияющую паче снега душу Павла, которую они с радостью великой вели на Небеса. При виде всего этого, преподобный упал на землю, стал посыпать песком голову и бил себя по лицу, оплакивая свое несчастье. Проплакав так долгое время, он с усердием поспешил снова, причем в членах своих ощутил большую силу, как у молодого, или даже больше.

Преподобный Антоний и блаженный Павел беседовали, как вдруг увидели на ветке ворона, с чистым хлебцем в клюве

Когда он достиг пещеры, то нашел преподобного коленопреклоненным, с воздетыми к небу руками и поднятым лицом. Думая, что он еще жив и просто молится, Антоний тоже стал молиться вместе с ним и молился долгое время, наблюдая, чтобы узнать правду — не пошевелит ли он каким членом, не вздохнет ли, или сделает что-либо иное, свойственное живым. Но поскольку прошло уже много времени, а тот не двигался, Антоний понял, что преподобный предал дух во время молитвы. С благоговением подойдя к нему и обняв его честное тело, он стал лобызать его, сетуя, что не узнал Павла намного раньше и не насладился беседой с ним на пользу души. Обернув его тело принесенной мантией, Антоний спел обычные псалмы и те тропари, что знал, и уже хотел предать тело земле, однако не знал, чем ее копать, потому что не взял с собой из кельи даже никакой мотыги. Стоя так в печали, он не собирался уходить оттуда даже если придется умереть, до тех пор, пока Господь не пошлет ему помощь свыше. И тогда он вдруг увидел, что из внутренней пустыни к нему мчатся два страшных льва. Как человек, он сначала их испугался, а затем, укрепив свое сердце о Господе, стоял уже без всякого страха. А львы сначала подошли к блаженному Павлу и, думая, что он еще жив, стали махать хвостами и лизать ему ноги, как делают обычно собаки своим хозяевам. Затем, как бы поняв, что он скончался, львы опечалились и издали рык, свойственный их природе, упав, как люди, в великой скорби на лапы. Видя, что и для диких зверей отшествие Павла было несчастьем, преподобный удивлялся. Когда их скорбь немного прошла, львы встали и стали когтями копать землю, роя яму по размеру тела. Выкопав достаточно, львы лапами вынули землю и подошли к Антонию, как бы прося благословения вместо награды за труд. Махая хвостами и гривами, они склонили головы и смиренно подползали к нему на лапах, прося тем самым отпустить их. Преподобный прославил Господа, что и безсловесное естество знает своего Создателя, ищет благословения и понимает должное. Воздев руки к Небу, он молился так: «Господи Боже, без ведения и повеления Которого даже лист не падает с дерева, и птица не повергается на землю, Сам, как знаешь, подай награду этим зверям». С этими словами он сделал им знак рукой, чтобы шли, куда хотели. Львы снова подошли к телу Павла и лизали его, как бы прося последнее разрешение уйти, после чего удалились. А Антоний, взяв святые его мощи, с благоговением положил их в могилу и пробыл там еще один день — он хотел посмотреть, прилетит ли ворон с хлебцем. Но тот больше не появлялся, потому что Павел преставился, и ворон стал свободен от своего служения. Антоний же, став наследником добродетели и одежды Павловой, взял его одеяние из финиковых листьев и вернулся в монастырь, где рассказал обо всем. А одежда блаженного Павла для Антония была такой честью и похвалой, что он надевал ее только на Пасху и другие Великие праздники, радуясь ей больше, чем даже если бы одевал царскую порфиру и венец.

Однажды, сидя и занимаясь рукоделием, Антоний пришел как бы в восхищение и во время видения сильно вздыхал. Встав и преклонив колена, он, дрожа всем телом, начал со слезами молиться. Бывшие с ним также были приведены в трепет и просили его поведать увиденное. Со стоном и с большой неохотой он отвечал: “Великий гнев постигнет нашу Церковь, она будет предана людям, подобным скотам безсловесным, потому что видел я святую трапезу храма Господня, окруженную дикими мулами, безчинно лягающими верных, что были внутри. Слышал я и глас: «Будет осквернен Мой жертвенник»”. Вот такое видение было преподобному, а через два года власть над церквами получили ариане, которые, с насилием расхищая священные сосуды, заставляли язычников носить их. Язычников принуждали оставлять свои работы и идти в собрания ариан, которые в их присутствии безстыдно делали на святых трапезах какие хотели беззакония. Тогда ученики Антония поняли, что ляганием мулов были предсказаны те нечестия, что совершали ариане. Однако и тогда преподобный, острейшим своим оком провидя будущее как настоящее, утешал братию словами: «Не унывайте, дети мои, ибо скоро Церковь снова восприимет свое благолепие, как и прежде. Вы же блюдите себя, чтобы не оскверниться от ариан, потому что учение их не апостольское, а бесовское».

Таковы подвиги Антония, и не должно повергать в неверие, что человек может совершать такие чудеса. Ибо Спаситель дал обетование, говоря: Если вы будете иметь веру с горчичное зерно... то можете и горы переставлять, и если что иное попросите от Бога, приемлете (см. Мф. 17: 20). Так поступал и Антоний, безпрепятственно исцелявший всякую болезнь с Его помощью. Слава о преподобном распространилась повсюду, и приходили на него посмотреть не только простецы, но и судьи, и правители со множеством рабов, останавливаясь на внешней горе, потому что из-за своей многочисленности не могли попасть на внутреннюю, где у Антония была келья. Они с мольбой просили его сойти с горы и доставить им удовольствие одним своим видом. Но тот под различными предлогами старался избегать безпокоивших его. Имея сильное желание видеть его, судьи посылали к нему воинов со связанными осужденными, чтобы тот сошел хотя бы из жалости к ним. И преподобный, будучи милосердным и сострадательным, спускался и доставлял пользу судьям, советуя им предпочитать всему справедливость, а затем быстро возвращался к себе в келью. Когда один военачальник долго просил его сойти с горы, доставить радость и побеседовать с ним, преподобный привел ему и прочим следующий пример: «Как рыбы, вынутые из воды и долгое время пребывающие на суше умирают, так и монахи, коснеющие в разговорах с вами, мирскими, получают сильный вред». Услышав это и многое другое на пользу души, военачальник ушел, признавшись, что Антоний — истинный раб Христов.

Некий военачальник Валакий сильно гнал христиан из любви к ненавистным арианам. И был настолько жесток и безчеловечен, что дев подвергал избиению, а монахов, обнажая, бичевал. Антоний написал к нему так: «Вижу грядущий на тебя гнев. Перестань гнать христиан, если хочешь остаться живым, прежде чем тебя настигнет Божественный Суд, и тогда уже будешь рыдать без всякой пользы». Рассмеявшись, Валакий оплевав письмо, выбросил его, а тех, кто его принес, оскорбил и велел передать Антонию следующее: «Поскольку ты заботишься о монахах, скоро я доберусь и до тебя». Через несколько дней Валакий вместе с эпархом Египта Несторием ехали верхом, на двух конях, причем кони эти были смирнее всех, каких только Валакий держал у себя. Когда они решили остановиться для ночлега в местечке Хереус, недалеко от Александрии, вдруг неожиданно конь эпарха пришел в ярость и стал кусать Валакия. Сбросив его на землю, он так сильно схватил его зубами за бедро, что через три дня тот испустил дух. И все удивились прозорливости Антония.

Так вразумлял преподобный людей своевольных, заступался за обиженных, и был для всех врачом, посланным Богом для всего Египта. Приходившие к нему в печали и скорби о своих умерших или понесшие другую какую потерю, с радостью уходили утешенными. Бедные получали утешение, гневливые творили любовь, распутные становились целомудренными, безпокоемые демонами или какими помыслами чудесным образом исцелялись. Был Антоний для всех отцом и учителем, и всякий, кто бы ни встречался с ним, получал от него великую пользу. Поэтому, когда он преставился, все оплакивали свое сиротство.

Заранее зная о своей кончине, святой пришел на внешнюю гору и сказал братиям: «Это мое посещение — последнее, я пришел попрощаться с вами, поскольку мне уже сто пять лет и через несколько дней я пойду туда, куда стремлюсь». Слышавшие это заплакали, стали обнимать и целовать старца, а он скорее радовался, что покидает чуждую землю и возвращается на родину. В наставление им он говорил: «Не пренебрегайте подвигом, но подвизайтесь каждый день так, как если бы это был ваш последний день. Храните себя от скверных помыслов, не общайтесь с еретиками, соблюдайте предания отцов, и прежде всего — веру в Господа нашего Иисуса Христа, какой вы научены из Писаний и от меня». Братия стали принуждать его умереть у них, но он не хотел, потому что у египтян есть обычай не предавать земле тела святых мужей и особенно святых мучеников, но из благочестия полагать их на ложах и умащать ароматами. Антоний много раз пытался отвратить их от этого дурного обычая, напоминая, что тела всех святых должны быть преданы земле. Да и не только их тела, но и святейшее всех Тело Владыки три дня находилось во гробе. Слыша это, многие исправлялись. Но для того, чтобы они не сделали такого же и с его телом, он не остался в Египте, но, простившись с ними, снова вернулся в свою келью и через некоторое время заболел. Позвав двоих своих учеников, которые служили ему пятнадцать лет на внутренней горе и были добродетельными подвижниками, он сказал им: «Я отхожу к моему Владыке, а вы трезвитесь и молитесь, чтобы не погубить плод многолетнего подвига. Но, как начали теперь, также потщитесь и всегда соблюдать свое усердие. Знаете злокозненность демонов, знаете, как они жестоки, но немощны в силах. Поэтому не бойтесь их, но паче укрепляйтесь всегда о Христе и веруйте в Него; живите, как бы ежедневно умирая, будьте внимательны к себе, помните наставления, какие слышали от меня. Да не будет у вас никакого общения с еретиками. Старайтесь же паче пребывать всегда в единении между собою, а преимущественно с Господом, а потом со святыми, — да приимут они и вас по смерти в вечные кровы, как друзей и знаемых. О сем помышляйте, сих держитесь мыслей, и если имеете попечение обо мне, то вспоминайте, как отца. Не попустите, чтобы кто-либо взял тело мое в Египет и положил у себя в доме, но погребите его в тайном месте, чтобы кроме вас одних никто о нем не знал, потому что в воскресение мертвых прииму его от Спасителя нетленным. Разделите одежды мои: епископу Афанасию отдайте одну милоть[66] и подостланную подо мною одежду — она была дана им мне новая, а у меня обветшала, а епископу Серапиону отдайте другую милоть, власяницу же возьмите себе. Прощайте, чада, Антоний преселяется, и не будет его более с вами». Когда он сказал это, они с плачем стали целовать его, а он, простерев ноги и видя идущих к нему Ангелов как друзей, стал радостен и со светлым лицом предал святую свою душу. Ученики неленостно исполнили все, что он заповедал им, и, взяв одежды его, хранили, как многоценное сокровище.

Из того немногого, что мы написали, вы можете понять, каков был божественный Антоний, с юных лет и до такого возраста соблюдавший равное усердие к подвижничеству, ни по старости не обольщавшийся дорогими снедями, ни по немощи тела своего не изменявший своей одежды и даже не обмывавший ног водою. Ни в чем однако же не потерпел он вреда. Глаза у него были здоровы и невредимы, и видел он хорошо. В служении он был гораздо ревностнее тех, кто носит в миру разнообразные одежды, вкушает различные снеди, моется и употребляет врачевания. Эти часто заболевают и подвергаются опасности для жизни, а у него не выпало ни одного зуба и никогда не болела голова, только перед смертью. Но самое-то удивительное то, что он никогда не учился грамоте, не был наставлен во внешней премудрости и не знал никакого искусства. Только единым внутренним богочестием стала известной боголюбивая его душа в Испании, Риме, Африке и во всем мире; как никого другого все его любили и дивились ему. Любовь эта была даром от Бога, Который повелевает Ангелам Своим везде прославлять Своих рабов, хотя они по смиренномудрию ненавидят эту славу.

Прочтите житие это прочим братиям, чтобы они узнали, какой должна быть жизнь монаха, и убедились, что Владыка Христос прославляет прославляющих Его, а тех, кто работает Ему до конца и старается скрывать свою добродетель не только делает причастниками Небесного Царства, но еще и в этом мире делает повсюду известными и прославляет для пользы всех — во славу Его, Господа нашего Иисуса Христа, Которому подобает держава, честь и поклонение со Безначальным Его Отцом, и Пресвятым, и Благим, и Животворящим Его Духом, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.