Меж двух океанов

ПРЕЗИДЕНТЫ И ДИКТАТОРЫ

Не успели мы как следует устроиться в отеле «Астуриас» на углу Шестой южной авениды и Девятой восточной улицы, только вытащили самые необходимые вещи, приняли душ и надели чистое белье, как в двери уже стучали двое парней из «Радио насьональ де Гватемала» и корреспондент из «Импарсиаль». «Вы должны нам сейчас же что-нибудь рассказать, о вас нам сообщил представитель вашей фирмы по продаже мотоциклов, это настоящая сенсация», — старались они превзойти друг друга в чересчур сильных, но для американских журналистов простительных словах восхищения.

— Вы думаете, сенсация?

— Мучачос, еще бы! Гости из свободной Чехословакии в свободной Гватемале! Кроме того, ваше длинное путешествие, из газет соседей мы о нем тоже кое-что знаем…

Это уже звучало не пустой фразой. Через два-три часа, когда, наконец, интервью приняло другое направление и вопрошавшие превратились в вопрошаемых, оказалось, что у молодых людей было более чем достаточно оснований говорить о… свободе. Они смаковали это слово, никак не могли км насытиться. От чехословацкого февраля [7] мы вдруг перенеслись к их избирательному праву, от фашистской оккупации в годы войны к их диктаторам, от нашего начального топтания перед масштабами процесса национализации к их «чертову папе Зеленому».

— А-а-а, вы не знаете, что у нас здесь есть свой папа, — рассмеялись они от души, — так мы называем американскую «Юнайтед фрут», это самая тяжелая для нас проблема, с которой не знаем, как разделаться…

Потом на некоторое время наступила тишина, и в блокнотах обеих сторон лихорадочно забегали карандаши. Это уже было не интервью «ради сенсации», а стремление как можно больше узнать интересного.

— А сбегайте-ка, Педро, за бутылкой вина, надо за это выпить! — вдруг предложил юноша из «Импарсиаль». — Испанский язык не так беден, как амэрикэн-инглиш с его «Jou, jou», — на «ты», мучачос! Меня зовут Рене, это Карлос, а тот без усов — Марко.

Бесед с журналистами за эти голы у нас состоялось не одна дюжина, но ни одна из них не была такой естественной и непринужденной. Сердечность и бесстрашие чувствовались и в том, о чем в этот вечер на волнах «Ла Вое де Гватемала» рассказали Карлос и Марко, и в том, что на следующий день опубликовал Рене в «Импарсиаль».

Когда мы, прощаясь, обменялись un abrazo guatemalteec так, что кости затрещали, Марко ни с того ни с сего произнес:

— Вечером обратите внимание, какое первоклассное освещение на наших улицах, особенно на перекрестках. Это память о скотине Убико. Он приказал подвесить на фонарные столбы полицейские лампы и под каждую поставил своих шпиков. И людям пришлось придержать язык…

В диктаторах и авантюристах на президентском кресле у Гватемалы поистине никогда не было недостатка. Одним из них стал в конце своего двенадцатилетнего правления и генерал Хусто Руфино Барриос, хотя начал он его многообещающе — экспроприацией всего церковного имущества, ликвидацией религиозных орденов и национализацией церковной школы.

На рубеже веков, в 1898 году, к власти пришел адвокат Мануэль Эстрада Кабрера. С револьвером в руке он ворвался на траурное заседание правительства и со словами «Я новый президент Гватемалы» принял бразды правления государством и не выпустил их из своих привычных к пистолету лап ровно двадцать два года. Опираясь на обильную помощь американского министерства иностранных дел, он сплел отлично функционировавшую сеть доносчиков, провокаторов, шпиков и полицейских, создал атмосферу недоверия, подозрительности, террора и запугивания, провозгласил Ley fuga, закон о бегстве, с помощью которого он не казнил своих политических противников, а давал им возможность быть застреленными при попытке к бегству из предварительного заключения в ходе следствия.

Это Эстрада Кабрера за американскую поддержку настежь распахнул двери американскому капиталу и содействовал созданию банановой пиявки «Юнайтед фрут компани», которая постепенно захватила в Гватемале самую плодородную землю.

Джон Хантер начинает гватемальскую главу своей книги «Inside Latin America» рассказом такого случая из времен правления Мануэля Эстрада Кабреры:

«К президенту пришел один из его министров и шепотом сообщил ему, что двенадцать человек замышляли убить его. Он открыто признался, что был одним из этих двенадцати, перечислил остальных одиннадцать и просил снисхождения за то, что откровенно сам признался в своем участии в заговоре. Президент приказал застрелить его на месте. За что? За то, что он был двенадцатым и последним из заговорщиков, приходивших по очереди сами себя выдавать. За это он должен быть наказан первым!»

Неистовство и своенравность, которыми Эстрада Кабрера терроризировал весь народ, вызвали, несмотря на безукоризненно организованную сеть шпиков, целый ряд бунтов и восстаний. Случилось даже так, что рота почетного караула из слушателей военной академии при встрече со своим верховным главнокомандующим нацелила оружие на него и выстрелила: помогла ли дрожь в руках, вызванная паническим страхом от столь отчаянного шага, или же диктатору дьявольски повезло, но ни одна пуля его не задела. Курсанты за это, разумеется, поплатились жизнью.

В 1920 году, когда правление Эстрада Кабреры стало невыносимым даже для покорной палаты депутатов и в столице состоялись открытые демонстрации, направленные против диктатора, Кабрера арестовал весь парламент и засадил его в казармы, а в демонстрантов приказал стрелять.

В кровавую бойню вмешался дипломатический корпус, руководимый американским послом. И что же? Эстрада Кабрера подал в отставку, поскольку дипломаты гарантировали ему неприкосновенность и для отвода глаз — тюремное заключение со всеми удобствами.

Едва с тех пор минуло десятилетие, как на шею Гватемале сел новый диктатор — генерал Хорхе Убико.

Слушая рассказы об ужасах его правления, понимаешь, что он делал все возможное, стремясь быть достойным своего предшественника Кабреры, служившего ему эталоном, и своих современников на европейском континенте. Он поклонялся Наполеону, сотнями портретов которого были увешаны его кабинет и квартира, но с еще большим восхищением он взирал на Муссолини и Гитлера. Его правление было отмечено кровью, пытками, убийствами, казнями. Перед ним дрожали губернаторы провинции, когда он выезжал инспектировать периферию. В страхе перед ним дрожали простые индейцы, которые были обязаны выстраиваться шпалерами вдоль дорог, нередко за день, за два до того, как по ним предстояло проехать их великому шефу. Он любил умопомрачительно быструю езду, а всем средствам передвижения предпочитал мотоцикл. У губернаторов, которых подозревал в любви к удобствам и в лености, он отбирал служебные машины и заменял их мотоциклами, злорадно замечая при этом:

— Получай и попробуй годик на нем поездить, пусть тебе протрясет потроха!

По гватемальской конституции президент может быть избран только на один срок — на шесть лет. Убико террором дважды переступил основной закон, в 1937 году выступил на выборах единственным кандидатом и заставил выбрать себя вторично, а в 1943 году и в третий раз. Что же теперь удивительного в том, что свое действие оказал его запрет собираться публично, который начинался с того, что двое друзей, встретясь на улице, не смели остановиться и поговорить. Народ привык жить за опущенными шторами, тихо, без улыбки. На каждом перекрестке столицы под пресловутыми ярко светящимися фонарями от наступления сумерек и до рассвета стояли полицейские и следили за тем, чтобы ночью на улице не появлялось ни одной живой души. А вдруг это окажется заговорщик, стремящийся свергнуть кровавого диктатора!

Диктатор между тем выкидывал сумасброднейшие номера и был вездесущ. Во время инспекционной поездки его укусила пчела, после чего он узаконил положение, при котором ульи не смели устанавливать ближе, чем в километре от дороги. Он самолично решал, кто в судебных тяжбах прав, кто виноват, самолично определял степень наказания. Он увлекался чтением порнографических книг, ванная его была уставлена рядами банок и флаконов с различными духами, элексирами жизни, кремами, сохраняющими вечную молодость и свежесть. Гостей одаривал фотографиями, на которых он был снят в различных позах и мундирах. А в свободное от своих увлечений время от скуки тайно навещал тюрьмы и в своем присутствии приказывал мучить и казнить противников.

Можно сказать: маньяк, сумасшедший, по недосмотру оказавшийся у власти. Не тут-то было! Главной опорой его были — американское посольство и государственный департамент в Вашингтоне. Он был заодно с директором всемогущественной «Юнайтед фрут». Когда в 1934 году он отдал распоряжение об убийстве многих из своих политических противников и жены их пришли к американскому послу, умоляя принять меры для спасения мужей, господин посол пожал плечами и заявил, что он не может вмешиваться во внутренние дела Гватемалы. Более того: в случае с Убико Соединенные Штаты впервые нарушили торжественное соглашение, которое в 1907 году по их инициативе и при их участии заключили республики Центральной Америки и в соответствии с которым ни одна из них не может признать правительство, пришедшее к власти в результате насилия, путча. Несмотря на то, что соглашение было вновь подтверждено в 1923 году и что оно действенно и своевременно помогало охлаждать горячие головы рвавшихся к власти, Соединенные Штаты без колебаний затеяли в 1931 году отчаянную игру и поставили не только народ Гватемалы, но и ее парламент перед ультиматумом: либо президентом будет неграмотный и медлительный Рейес, либо — Убико.

Посадить в президентское кресло неграмотного — это была провокация слишком грубого помола. Таким образом, Вашингтон «признал» режим генерала Убико вопреки желанию народа Гватемалы, вопреки торжественному соглашению. На первый взгляд может показаться, что произошло досадное недоразумение, простая замена имен. Но последующие годы показали, что для «беспокойной Центральной Америки» был необходим прецедент, чтобы важные в стратегическом отношении соседи всегда находились в боевой готовности.

Выкладывая на стойку гондурасские марки различного достоинства для нашей филателистической коллекции, почтовый чиновник в Чолутеке даже не подозревал, сколь великую редкость предложил он нам в виде прямоугольничка стоимостью в двадцать один сентаво, с тремя портретами на нем. Не было на нем ни дефектных зубцов, ни перевернутого водяного знака, не был он даже из числа напечатанных по особому заказу и по недосмотру попавших в обращение. Под заголовком «Гондурас» было написано: «Памятная марка, выпущенная 1 января 1949 года ко дню передачи президентской власти на период 1919–1955».

Под левым портретом подпись: «Д-р Хуан Мануэль Гальвес, законный президент». В центре: доктор и генерал Тибурсио Кариас, передавший власть доктору Гальвесу. И справа: дон Хулпо Лосано, законный вице-президент.

Мы не хотели верить глазам своим!

Латинцы суеверны не только на Пиренейском и Апеннинском полуостровах, но и в Америке. Они питают слабость к амулетам и талисманам, что же касается будущего, то

о нем они думают только в условном наклонении. И тем не менее в одной из стран, где президенты меняются не по годам, а нередко по дням и даже по часам, где различные военные и невоенные клики вечно пытаются совершить какой-нибудь заговор, путч или свергнуть правительство, они отпускают суеверия на все четыре стороны и с неслыханно смелой самоуверенностью провозглашают, что президент тогда-то и тогда-то передаст свое правление своему преемнику.

Мы вспомнили о почтовой марке немного позже, когда, проезжая через села и города Гватемалы, читали предвыборные плакаты с надписями: «Хакобо Арбенс — президент Гватемалы 1951–1957». Здесь же в воздухе витали три неизвестных: будет ли вообще Арбенс избран президентом, вступит ли он в свое правление в 1951 году и закончит лп он его через шесть лет. Оба пророчества — в Гондурасе и в Гватемале — прямо провоцировали вопрос: чем же все это кончится?

Сегодня, когда эти даты уже позади, не будем строить из себя сивилл. Мы знаем ход событий, о которых в то время гадали по звездам. Все же интересно, почему последовательность их была именно такой, а те иной.

Хуан Мануэль Гальвес, кандидат на пост президента Гондураса, был испытанным на протяжении многих лет бойцом за верность делу «папы Зеленого» в качестве адвоката. Его работодателем был не кто иной, как банановая держава «Юнайтед фрут компани». У нее нет привычки ставить не на верного коня. Таким образом, Гальвес не только выиграл на выборах, но спокойно и благополучно дождался конца своего избирательного срока, как это предсказывала почтовая марка. На ее нижнем крае мельчайшим шрифтом было напечатано название «American Note Bank Company» — компании, которая ее печатала, хотя гораздо вернее выглядела бы на этом миниатюрном векселе подлинная подпись: «United Fruit Company».

Совершенно по-иному развивались события в соседней Г ватемале.

Хакобо Арбенс не был адвокатом «United Fruit Company». Как раз наоборот. Это был молодой энтузиаст и прогрессивный офицер с понятиями о социальной справедливости, и, вероятно, потому, что половина крови в его жилах была негватемальской (отец его был швейцарским переселенцем), он видел нищету и страдания гватемальского народа намного отчетливей, чем его «чистокровные» предшественники, считавшие эти явления естественными. Когда кровавый диктатор Убико исчез со сцены, провалившись в сценический люк, а вслед за ним и его скомпрометированный генерал Федерико Понсе, в октябре 1944 года Арбенс стал членом революционного триумвирата, который затем передал власть избранному нормальным путем президенту Хуану Хосе Аревало, на протяжении многих десятилетий зарекомендовавшему себя подлинно демократическим представителем Гватемалы.

Осенью 1950 года более чем шестьюдесятью пятью процентами голосов избирателей Арбенс был избран президентом Гватемалы. Решимость вернуть Гватемале человеческое достоинство поставила его перед задачей, какая не стояла до сих пор ни перед одним из его предшественников.

Чтобы понять гигантскую экономическую мощь «Юнайтед фрут компани», необходимо назвать хотя бы несколько основных цифр. На своих обширных плантациях в Центральной Америке она выращивает ежегодно более семидесяти миллионов банановых гроздей. Она владеет более чем ста морскими судами, более чем двумя тысячами пятьюстами километров железных дорог, сотнями паровозов и железнодорожных вагонов, бесчисленным множеством административных зданий, гостиниц, больниц, холодильников, причалов, рабочих общежитий. Предполагаемая стоимость имущества компании составляет сумму в четыреста миллионов долларов, в которую не входят купленные ею президенты, депутаты, священники, сенаторы и министры банановых республик, где «United Fruit Company» делает свой бизнес.

Большую часть земли «папа Зеленый» либо получил от правительств стран Центральной Америки в качестве премий за постройку железных дорог, либо скупил эти земли по дешевке после того, как с помощью железных дорог приблизил их к океанам. В Гватемале, кроме сотен тысяч гектаров земли, он контролирует три главных порта: Пуэрто-Барриос на атлантическом побережье, Сан-Хосе и Чамперико на Тихом океане. Американские путеводители для туристов сообщают, что железные дороги эксплуатирует компания «Регго-carriles Internacionales de Centro America». Почему же сокращенно она называется IRCA, а не FIСА? Потому, что по-английски она называется «The Internacional Railways of Central America» и владельцем ее является не кто иной, ка, компания, родственная американской «United Fruit». Что же в результате? Диктат транспортной монополии, тариф за перевозку груза из порта Пуэрто-Барриос в столицу более высокий. чем за путь от любого европейского порта до берегов Гватемалы.

Все это Арбенс знал слишком хорошо. Опираясь на прогрессивные силы народа, опираясь на парламент, в котором депутаты правых были в подавляющем меньшинстве, он провозгласил смелую программу постройки национального порта Санто Томас в заливе Аматике, постройки пересекающего всю страну шоссе, ведущего к порту Пуэрто-Барриос вдоль железной дороги IRCA, с помощью которого ее монополия была бы сломлена. А также провозгласил обширную реформу, которая дала бы землю безземельным и избавила их от нищеты.

Это был компромиссный план, потому что интересам страны более соответствовала бы полная и одновременная национализация железных дорог и портов, а также конфискация земель «United Fruit». Но Арбенс знал гигантскую силу «папы Зеленого», и поэтому за полмиллиона гектаров земли, разделенной между ста тысячами безземельных, он предложил компенсацию.

После этого пропагандистская машина «United Fruit» завертелась на полный ход: в Гватемале водворилось большевистское правительство, которое получает оружие из коммунистических стран; это опасный арсенал, где готовится захват Панамского канала и оккупация прилежащих к нему стран; здесь попраны права свободного предпринимательства и частной собственности; с угрозой анархии необходимо решительно покончить, пока искра ее не перелетела к соседям.

Американский посол в Гватемале, Паттерсон, который хотел принудить Арбенса отказаться от провозглашенной им программы, по требованию гватемальского правительства вынужден был немедленно покинуть страну. Вашингтон объявил это действие провокацией и заменил Паттерсона Джоном Е. Перифуа, который до этого зарекомендовал себя как душитель демократии в Греции. И тут события последовали одно за другим с молниеносной быстротой, свидетельствовавшей, с какой точностью был разработан план ликвидации сопротивления Гватемалы.

В июне 1954 года с территории Гондураса в пограничный район Чикимула вторглись подразделения политических беглецов и фашистских авантюристов, снабженных американским оружием. Их предводитель полковник Карлос Кастильо Армас предложил правительству Арбенса капитулировать. Это была открытая агрессия с иностранной территории, с помощью иностранного оружия и иностранного капитала. Несмотря на бешеные протесты американского делегата Лоджа, который на экстренно созванном заседании Совета Безопасности, потеряв власть над собой, кричал с трибуны, чтобы «Советский Союз держался подальше от западного полушария», была принята резолюция, предлагающая всем членам ООН воздержаться от помощи при всех акциях, которые могли бы привести к кровопролитию в Гватемале.

Несмотря на симпатии всего прогрессивного человечества к подвергнутой угрозе Гватемале и могучую волну демонстраций в защиту свободы гватемальского народа, поднявшуюся во всей Латинской Америке, решение ООН осталось пустым клочком бумаги. Грубая сила поставила Гватемалу на колени. Оказавшись лицом к лицу перед американскими бомбардировщиками, которые начали сбрасывать бомбы на столицу страны, и зная, что за его спиной клика продажных генералов, выдрессированных в США, Арбенс счел собственное отречение единственным средством избежать гражданской войны и разорения страны. 27 июня 1954 года, за три года до истечения выборного срока, «папа Зеленый» перевернул президентское кресло Арбенса и на истории с ним поставил точку.

А в Гватемале, которая едва успела опомниться от террора Убико, после неполных десяти лет свободы полицейские вновь встали под яркий свет ночных фонарей и спустили предохранители казенных пистолетов.